Текст книги ""Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

Глава 2

Оптимисты изобретают самолёт, пессимисты – парашют, а реалисты зенитно-ракетный комплекс.

Маршал Советского Союза Леонид Говоров.

Корреспондент Франс Пресс, встретился с советским министром иностранных дел Примаковым, и задал ему несколько вопросов.

– Скажите господин Примаков, значит ли сегодняшнее потепление отношений между СССР и западным миром, что дни «Холодной войны» закончены?

– Противостояние разных взглядов на будущее человечества которое получило название Холодной Войны, мне кажется, имело своей целью не выяснение кто из нас подвижнее, технологичнее и более привержен общечеловеческим ценностям. Соперничество, а временами настоящая война были прямо инспирированы теми кругами, которым не нужно мирное соревнование систем, а нужен всеобщий хаос.

Мы в Советском Союзе очень рады тому, что в политике запада здравый смысл возобладал, и риск всеобщей войны снижен до приемлемых величин. Всеобщая война не нужна никому, и мы точно так же хотим уверенно смотреть в завтрашний день, как и все жители нашей планеты.

Ле Монд. 20 июля 1974 года.

Председатель Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин, как никто знал, что кадры решают всё. Людей способных к управленческой работе тщательно подбирали по всему Союзу, обкатывали на разных должностях, временами подсовывая провокационные взятки и вообще давая совершить разные ошибки, смотря как себя ведёт человек в разных ситуациях, и уже на основании этого принимали решение о дальнейшем продвижении. Причём взятка была грехом небольшим, если она не вредила общему делу. Человек слаб, а зарплата, если подумать, совсем не впечатляла размерами. У министра СССР она была в пределах пятисот рублей, что примерно равнялось доходу проводника на южном направлении летом. Конечно существовали всякие способы стимулирования работников, от путёвок до импортной аппаратуры и вещей, но с разрушением системы спецраспределителей, всё стало куда менее привлекательным. Импортную технику можно было купить в магазине, а одними санаториями человека не мотивировать.

Поэтому ударными темпами строились новые дома, а освобождаемые по суду или по отъезду граждан из СССР квартиры в элитных домах, полностью попадали в фонд правительства Москвы, Управделами ЦК, и прочих госучреждений высокого уровня. К счастью, квартира принадлежавшая государству переходила в собственность гражданина только после пятнадцати лет проживания в ней, так что не возникало необходимости в огромном жилом фонде. Те, кто по разным причинам терял работу в Москве, имел право на компенсацию в виде квартиры в крупном городе – миллионнике, но прежнее жильё нужно было освободить. Поэтому все, кто устроились на хорошую работу, держались за неё руками и зубами.

Ещё одним способом поощрить работника была выдача разрешения на приобретение машины, выделение участка под дачу, недалеко от Москвы, и кредита на всякие бытовые нужды от Сберкассы под символический процент.

Так вот ни один из этих способов поощрения для Виктора Николаева – самого молодого номенклатурного работника в СССР, не годился. С деньгами у него было судя по всему всё в порядке, хотя бы потому что он сначала заплатил полсотни тысяч за прогулочный кораблик, а чуть позже просто подарил его пионерам. Дача, или точнее загородный дом, у него уже был и в самом роскошном месте Москвы, напротив Водного Стадиона. Машина? Тому, кто ездит на Линкольне, подаренном самим президентом США? Техника? По слухам, Бердский радиозавод которому он нарисовал внешний вид комплекса домашней аппаратуры, и даже расписал некоторые конструктивные решения, подарил полный комплект за номером 0001 собранный и вылизанный заводскими мастерами. Путёвка? Да он только что приехал из санатория для сотрудников внешней разведки, о котором слухи один круче другого. И выходит, нечем его подмаслить. А сделать это необходимо. Как минимум потому, что Алексей Николаевич планировал плотно привлечь Николаева к работе в Совмине. Он естественно согласовал это с Брежневым, и тот сильно удивил Косыгина ответив: «Ну если уговоришь». И тут же пояснил.

– Понимаешь, самому Витьке, это вообще не нужно. Ни славы, ни наград. Всё что ему нужно, он с лёгкостью добудет хоть здесь, хоть в Африке. А делает он это всё только потому, что ему страна дорога. И он реально много делает для нас. Ты вот хочешь, чтобы он делал ещё больше… А мы сможем это всё переварить? Не захлебнёмся? Знаешь эту историю с новой Волгой? Под неё купили завод у гансов. Нормальный такой завод. Хоть танки выпускай. Но уговорили тебя и меня новые машины на нём делать. Мол торговля задыхается. А этот… – Брежнев тяжело вздохнул. – Пришёл с папкой, в которой состояние наших дорог. И сколько мы теряем машин из-за аварийности в год, и столько ресурсов тратим на обслуживание машин. И какие схемы проворачивают дорожники чтобы пилить бюджеты. И доказал, как дважды два, что нам нужны не Волги, а катки, грейдеры и всё остальное что нужно для укладки дорог. А завод… завод пусть делает внедорожники пока нормальные трассы не построили.

Тот разговор Косыгин запомнил хорошо. И в первую очередь потому, что в первый раз столкнулся с тем, что человек не рвался на какие-то управленческие позиции и высокую зарплату, а делал это в силу каких-то внутренних убеждений. И вопрос с усвоением новых вводных был действительно непраздным.

Сотни управленцев уже понизили в должности потому что они не справлялись с новыми задачами, которые никак не вытекали из их предыдущего опыта. Их место занимали совсем другие люди. Не искушенные в аппаратной борьбе, а технари и работники с «земли». Возможно с годами они пообтесаются в коридорах, и станут более терпимыми к аппаратным играм, но пока, руководству приходилось постоянно сглаживать противоречия между технарями и управленцами.

Но у Косыгина была совсем другая проблема. Корабль под названием СССР уже довольно заметно отклонился от маршрута, которым шёл после Сталина. И дело вовсе не в развитии кооперативного движения, которое задушил Хрущёв. Изменилась вся политика страны включая глубинные, целеполагающие слои.

Прекратилась помощь компартиям, соцстранам и вообще экономическая стратегия стала жёстче. И если раньше можно было уверенно сказать, что СССР опора всех социалистов и коммунистов, то теперь, им нужно было очень постараться чтобы получить хоть копейку помощи. А как только Союз ушёл с рынка продажи государственных идеологий, сразу сбавили обороты США, и Европа. И тут неожиданно выиграл именно СССР. Потому что невозможно соревноваться с конгломератом европейских стран, и США. Ни в военной сфере ни тем более в экономической. И вместо того чтобы проигрывать за большие деньги, Союз стал проигрывать бесплатно, чем прежде всего облегчил жизнь своих граждан. Пошли вверх зарплаты учителей и врачей, инженер стал не изгоем, а уважаемым членом общества, а торгаши, сидели тихо, или просто сидели, получив свой пятерик, и запрет на работу в сфере торговли.

Происходили и другие подвижки в обществе, словно сквозь всю страну прорастало что-то новое, и неведомое.

И ведь вот только-только экономический механизм устоялся после реформы 66–70 года. Собственно, реформа была не особо глубокой, и прежде всего была направлена на стимулирование рабочего класса. Предприятия получили возможность оставлять у себя гораздо больше средств на материальную поддержку работников, что сразу привело к росту производства примерно на семь процентов в год. И вот новые изменения…

Реформы Николаева, если там можно выразится, уже дали годовой прирост в пять процентов, и это без всяких постановлений, и приказов. Просто там подвинули, тут прикрутили, и то, что отдавало пар в свисток, начало работать. И всё это без участия правительства страны.

А председатель правительства очень не любил чего-то что находится вне его контроля. Вот поэтому он и хотел, чтобы Николаев, поучаствовал в работе правительства. Пока как заместитель председателя госкомитета по науке и технике, что вообще – то было очень и очень весомо в плане карьеры. Но, конечно не для начальника управления при Верховном Совете.

– Да… – Протянул Косыгин, задумчиво перебирая докладную по Николаеву лежавшую на столе. – Парню двадцать два, а у него всё есть, и даже более того. – Он поднял трубку, и набрал по памяти четырёхзначный внутренний номер.

– Пётр Семёнович? – Зайди пожалуйста.

Давний соратник Косыгина, матёрый аппаратчик Пётр Семёнович Радищев, уже через минуту входил в кабинет Председателя правительства. Они давно были на «ты» ещё с пятидесятых годов, и несмотря на сложившуюся разницу в положении, оставались близкими друзьями. Кроме того, Пётр Семёнович, был вхож в кабинеты очень разных ведомств, и порой приносил весьма ценные сведения, помогавшие принимать решения.

Косыгин дал ему почитать объективку на Николаева и коротко рассказал об имеющейся проблеме.

– Понимаешь, Лёня-то знает, куда рулит, но никому не говорит. А я тоже хочу знать. Ну и парень этот, интересный. Тоже было бы неплохо его к нашим делам пристегнуть. Он конечно и так в них по уши. Но я хочу, чтобы было не как он хочет: Прибежал, что-то сделал, и снова занялся своими делами.

– А ты хочешь его сначала в стойло поставить, а после запрячь. – Кивнул головой Пётр Семёнович, не отрывая взгляд от текста. – И это у тебя не получится. – Он отложил документ в сторону давая понять, что прочитал. – Я тебе вот что скажу, того что нет в этой писульке. – Он пренебрежительно оттолкнул от себя объективку. – Знаешь, что его охраняют парни из Девятки?

– Да, там вроде были какие-то покушения… – Косыгин кивнул.

– Не какие-то, а очень даже конкретные. – Радищев хмыкнул. – Сначала спецгруппа ЦРУ, которых он свинтил в одиночку, убив одного из боевиков. Затем группа обученных парней из Палестины, ну и в самом конце, пара израильских диверсантов. И всех сделал он один. И это, не считая террориста в самолёте, и настоящей банды. И вот такого парня, ты собрался определить в стойло? Да, когда к нему Туполев прискакал ругаться, Андрея Николаевича уже через пять минут увезли на скорой. Инфаркт, и нет человека. Что мог сказать двадцатилетний парень такому прожжённому интригану как Туполев? Ты пойми, я не нагоняю жути, но сейчас его охраняет усиленная бригада, какой и у тебя нет. Бронированная машина, плюс два микроавтобуса. И это, не считая, что в его аппарате люди из ГРУ, и прочих интересных мест. Итак, резюмируем. У парня, который в состоянии завалить пятерых боевиков ООП, и пару израильских диверсантов охрана чуть поменьше чем у председателя КГБ, или, например, у самого Брежнева. А знаешь, что на столе у парня, кроме кремлёвской «вертушки» аппарат ЗАС[66] министерства обороны?

– Хрена себе. – Косыгин покачал головой. – У меня такого нет.

– А я о чём. – Пётр Семёнович кивнул. – И это всё, оно не про его золотую голову, будь она хоть сто раз бриллиантовая. Это всё про секретность, и уровень доступа. Это значит, парень секретоноситель высшей категории, каким был, например, Курчатов. Что уж там такого в его голове, что к нему лезут со всех сторон, я не знаю, но явно не тайны хранения овощей.

– И что, советуешь не соваться? – Опытнейший руководитель каким был Косыгин, переживший двух генсеков, и работавший в правительстве третьего, прекрасно понимал, что такой кадр ему точно не по зубам.

– Зачем? – Радищев покачал головой. – Можно с ним работать. Только на его условиях, и не нарушать взаимные обязательства. Просто найди его как-нибудь в неформальной обстановке, да пообщайся. Он говорят парень не только головастый, но и за дело радеет. Так что вам точно есть что обсудить. А повод… повод мы найдём. Двадцать второго июля день рождения у Павла Осиповича Сухого. Там будет Пётр Николаев, папа Виктора, и он сам. Ну а мы вполне можем заехать поздравить.

– О! Он тут заявку присылал, на высокотемпературные печи и стенд высокого давления. – Вспомнил Косыгин. – Можно подписать, и в качестве довеска к подарку, вручить.

– А в качестве основного подарка часы из спецфонда. – Подсказал Радищев. – Сделаем дарственную надпись, всё честь по чести…

– И всё это лишь для того, чтобы поговорить с каким-то пацаном. – Проворчал Косыгин.

– За простым пацаном Ватикан гоняться не будет. – Задумчиво произнёс Пётр Семёнович, и наткнувшись на ошарашенный взгляд Косыгина, улыбнулся. – О, я не рассказал тебе самого интересного!

Несмотря на крайне преклонный возраст, Павлу Сухому было уже семьдесят девять, он был вполне бодр, и активен, хотя и постоянно прикладывался к кислородному баллону, который за ним таскал один из охранников. Павел Осипович в годы войны перенёс туберкулёз, и последствия этой болезни, он ощущал всю последующую жизнь.

Для праздника сняли кооперативный ресторан «Тройка», где в огромном зале могло поместиться более полутора сотен гостей.

Отец Виктора очень удивился тому, что приглашение пришло не только ему, но и его сыну, которого он считал кем-то из технических работников аппарата Верховного Совета, связанным с какими-то секретами. Ну а Павел Осипович, точно знал кому он обязан расширением КБ до уровня полноценного конструкторско-производственного объединения со своими заводами, филиальными КБ, кучей смежников, и социальных объектов. И поэтому, когда застолье разбилось на небольшие группы по интересам, Генеральный конструктор находившийся в окружении заместителей и ближайших соратников, вполне серьёзно представил Виктора, всем как «доброго ангела КБ Сухого» из Верховного Совета. Народ проникся, а папа Виктора натуральным образом впал в глубокую задумчивость, из которой его вывел Сухой.

– Да ты видать понятия не имеешь, что у тебя в семье творится. – Он негромко рассмеялся. – Именно с подачи Виктора Петровича начальником КБ Туполева был назначен не его сын, а зам генерального Дмитрий Сергеевич Марков – отличный конструктор, и хороший человек. Ну а за производственный комплекс Небо, весь наш коллектив должен ему в ноги поклониться.

– Скажете тоже. – Буркнул Пётр Николаев.

– А и скажу. – Сухой улыбнулся. – Начнём с того, что этот завод нам поставили и собрали исключительно по решению трёхсторонних правительственных переговоров между американцами, французами и Германией. И если бы не он – Палец генерального ткнул в Виктора, – ничего этого не было бы и в помине. То есть этот молодой человек неведомым мне образом выгрыз современный завод под ключ, у наших противников, а после сделал так, чтобы он достался нашему конструкторскому бюро. И поверь Пётр, я знаю о чём говорю. Так что, спасибо, тебе, Витя. – Сухой приложив руку к груди, поклонился. – Ну и отдельно, за беспилотники, и тему с полимерными композитами. Благодаря твоей идее, мы сразу перепрыгнули в область практической реализации, а это совсем непросто.

– Павел Осипович. – Над Сухим склонился один из референтов. – Товарищ Косыгин приехал.

– Так что ты тянешь? Давай веди его сюда. Тут чужих нет.

Косыгин приехавший с помощником подарил золотые наручные часы, с дарственной надписью от Правительства СССР, изготовленные малой серией по заказу Совмина, и в качестве шутливого подарка, пачку подписанных заявок на различное оборудование для Конструкторско-производственного объединения.

– Эх, жалко, что день рождения раз в год! – Павел Осипович, с улыбкой принял подарок, и маленькое тесное застолье продолжилось.

Пользуясь некоторой суматохой, которая возникла, Пётр Александрович, отошёл от стола, и подсел к супруге.

– Тома, ты не поверишь, что я сейчас услышал. – Он не разбирая подхватил бокал с вином и сделал пару больших глотков. – Оказывается наш Витька очень большой начальник. Как сказал генеральный именно с его подачи, французы построили нам производственный комплекс в Дубне, и передали его нашему КБ. Ну и там до кучи всего.

– Знаешь, Петь, – начала мама, – Ты конечно прекрасный конструктор, и возможно даже гениальный. Но как можно быть таким слепым во всём что касается собственного сына? – Она вздохнула, и пододвинула мужу тарелку с антрекотом. – Закусывай давай. А то упадёшь внезапно. Вот ты видишь, что твой сын ездит на иностранном лимузине каких я в Москве и не видала ни разу, ты знаешь, что в квартире напротив поселились сотрудники КГБ, у нас вдруг завёлся телефон для секретной связи, и спесивый как индюк начальник первого отдела Сухотин, первым бежит с тобой здороваться. Это что благодаря твоим разработкам?

– Ну… – Вилка с наколотым кусочком мяса описала затейливую траекторию. – Мне хотелось бы надеяться…

– Петя, очнись. – Телефона секретной связи нет даже в квартире у Павла Осиповича. И ездит он на Чайке, а не на Линкольне. И охраны у него три человека, а не шестеро в три смены. – Тамара Анатольевна постучала по столу, привлекая внимание мужа. – А ты помнишь Калугиных? Ну тех, что пять лет назад отказались знакомить свою дочку с Витей? Вчера звонила, всё интересовалась как там наш сынок. Змея подколодная. Даже твой родственник из Минфина, который носа к нам не показывал, теперь всё названивает. И вон, смотри, Клавдия Анатольевна, кругами всё ходит.

– А ей-то чего надо? – Удивился Пётр.

– У неё три дочки. Две уже учатся в вузе, одна в девятом классе, без пяти минут невеста. Думаешь ей такой зять не нужен?

– Все сошли с ума. – Папа Виктора покачал головой.

– Да все как раз в порядке. – Тамара Анатольевна покачала головой. – Это ты Петя тормозишь. Твой сын уже можно сказать в генеральских чинах, а ты всё его за дитё держишь. И ладно сам был бы маршалом, а то, вон, в вечных замах.

– Так что, мне его теперь облобызать троекратно? – Пётр от возмущения выронил вилку.

– Он твой сын Петя. Плоть от плоти как говорится. И как минимум ты должен его воспринимать как взрослую и уже состоявшуюся личность, а не прибегать ко мне с тем, что известно всем в нашем КБ, а от тебя каким-то волшебным образом ускользнуло. А ты всё к нему как к пацану. А пацан между делом уже со звездой героя, орденом Ленина, орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Такое не всякий ветеран войны привозил с фронта.

– Ну, это да. – Пётр отпилил ещё кусочек мяса и засунул в рот. – Ордена – это сильный аргумент.

– Петя… – Тамара Анатольевна вновь постучала по столу. – Очнись, чёрт побери! Это твой сын. – Она выпрямилась и оглянулась вокруг ища Виктора взглядом, а найдя остановилась, и медленно опустила голову. – Это твой сын, – повторила она. – И в данный момент он разговаривает с товарищем Косыгиным, в окружении парней из КГБ. Видно, чтобы не беспокоили.

– Где? – Пётр привстал с места и найдя взглядом беседующих Косыгина и сына в окружении высоких статных парней в серых костюмах, плюхнулся обратно. – Охренеть не встать. – С остановившимся взглядом он пережёвывал кусок мяса, и словно жалуясь, произнёс. – А я его наказать хотел, за то, что он редко появляется у нас.

– У него уже собственная жизнь. – Тамара пожала плечами. – Собственная жизнь и кстати свой дом.

– Дом? – Глаза Петра стали словно два блюдца. – Откуда у него деньги на дом?

– А ты знаешь какая у него зарплата и какие премиальные? – Спросила Тамара Анатольевна. – Может он получает столько что ему хватило. Или вообще подарок от правительства. Вон, всяким актёрам и композиторам дарят дома. Чем мой сын хуже?

Глава 3

Чрезмерный порядок также вредит, как и беспорядок. Некоторое количество хаоса есть обязательная часть мира.

Эрнст Иоганн Бирон.

Продолжаются всесоюзные игры Зарница, которые в этом году проходят в новом формате. Команды из всех уголков нашей необъятной страны соревнуются в трёх дисциплинах. Лагерное обустройство, полевая медицина, и военные игры, среди которых атака конвоя, захват здания, и штурм укреплённой позиции. В качестве оружия, используются пружинно-пневматические автоматы производства завода Кулон, стреляющие маленькими желатиновыми шариками, оставляющими при попадании видимое пятно краски. Таким образом инструкторы контролируют условное поражение сражающихся отрядов. Для безопасности игр, лицо защищено прозрачным щитком, а шея специальной накладкой.

Идею организации таких игр подсказали военные, которые с помощью пружинно-пневматического оружия проводят свои тренировки и боевую подготовку, для слаживания подразделений.

Пионерская правда 26 июня 1974 года.

Приезд Косыгина на день рождения к Сухому был достаточно неожиданным, но разговор с ним, для Виктора был ещё более неожиданным. Практически опустив вводную часть, Алексей Николаевич, предложил Виктору кроме занимаемой им должности в Верховном Совете, принять должность заместителя председателя госкомитета по Науке и Технике, под непосредственным руководством видного учёного-теплотехника Владимира Алексеевича Кирилина.

– Для меня это конечно очень лестное предложение, но я откажусь. – Виктор покачал головой. – И я сейчас объясню почему. У вас в ГКНТ, собраны действительно выдающиеся учёные – практики, в разных отраслях наук. И если для военных и штатских я хоть какой-то авторитет, благодаря высокой должности, наградам и прочему, то для учёных я никто и звать никак. Они меня даже слушать не будут, что бы я не сказал. Ну вот совершенно. Они же всё в этом мире знают. Они познали все тайны вселенной, а что не познали вот-вот узнают. Даже если им на стол положить иллюстрированный каталог бытовых роботов из двадцать первого века, пролистают и отложат в сторону, не сделав даже элементарных выводов.

– Каких? – Сразу заинтересовался Косыгин.

– А тех, что описал Станислав Лем. Круг нашего восприятия мира расширяется с познанием, и нужно всё больше и больше учёных для того, чтобы охватить все сферы. В средние века учёных были единицы. В начале двадцатого века научные институты только формировались, а уже в наше время таких институтов сотни и тысячи. И использовать людей в сфере простого производства или, например, уборки, будут всё меньше, выталкивая их из сферы неквалифицированного труда. И их будут заменять механическими помощниками. Но это не значит, что люди оставят метлу, и пойдут сядут за микроскоп. Нет. Точно так же умные машины придут и в лаборатории. Вычисления, которые вчера делали расчётные центры в течение недель, сегодня за пару часов считает ЭВМ, а завтра будут просчитываться на лету, выдавая уже готовый результат на экран. А это значит, что уже сейчас большая часть усилий научного сообщества должна быть нацелена на решение вопросов кибернетизации исследовательского процесса, и разработку моделей искусственного разума. Пройдёт лет пятьдесят, и эти системы будут управлять дорожным движением, разговаривать по телефону, и просчитывать навигационные маршруты. И это навсегда изменит рынок труда, потому что некоторые профессии уйдут навсегда, а некоторые изменятся кардинально.

– Например? – Подал голос помощник Косыгина, сидевший чуть в стороне.

– Радиомонтажник. – Сразу ответил Виктор. – Это же практически самое тупое что может делать человек. Взять из коробочки деталь, и вставить её в плату. Робот уже сейчас способен заменить монтажника на конвейере. Но при этом, если вы сейчас спросите того же Владимира Алексеевича Кирилина, как он видит роль кибернетики, он ответит, что помощь от неё безусловно положительная, но второстепенная. И доказать ему ошибочность такого подхода совершенно невозможно. Боюсь, я потрачу годы, на доказательство своей правоты, и не факт, что достигну результата.

Виктор поговорил, и естественно выкинул из головы, отметив лишь то, что его пытаются запрячь в свои дела более интенсивно чем ранее. А вот Косыгин и Радищев, даже в машине продолжали обсуждать разговор, и в какой-то момент, Алексей Николаевич, нажал кнопку громкой связи, и набрал дежурного секретаря Совмина, который сразу соединил его с Кирилиным, который в это время уже был дома.

– Владимир Алексеевич, Косыгин беспокоит. Алексей Николаевич, чуть помедлил подбирая слова. – Как вы оцениваете перспективы кибернетической техники?

– Это огромное подспорье в исследовательской работе. Расчёты, построение сложных графиков… – Уверенно ответил Кирилин. – А в чём собственно вопрос?

– А как вы считаете, относительно перспектив построения систем искусственного разума?

– Я думаю, что это совершенно невозможно, Алексей Николаевич. – Председатель госкомитета по науке и технике громко рассмеялся. – Даже имитация самого примитивного поведения займёт десятки лет.

– Спасибо, товарищ Кирилин. Вы мне очень помогли. – Косыгин сбросил связь, и посмотрев пару минут куда-то за окно, снова включил телефон. – Соедини меня с Глушковым. Да, который министр вычислительной техники… Алло? Виктор Михайлович, добрый вечер. Извините что в неурочное время звоню. Но вопрос непраздный и срочный. Скажите, как вы оцениваете перспективы создания искусственного разума на базе вычислительной техники.

– Добрый вечер, товарищ Косыгин. Так давно уже идут эксперименты. Американцы вон своего муравья делают, японцы червяка какого-то моделируют. Мы, стрекозой занимаемся. Подсказал один интересный юноша. А финансируют тему военные. Им очень понравилась идея самоуправляемого роя высокоточных средств поражения. У них же тема противокорабельных ракет сейчас очень актуальна. Пока конечно всё очень примитивно по командам и исполнению, но процесс идёт. Думаю, в текущей пятилетке, тему закроем и выйдем на практическую реализацию.

– А интересный юноша, это часом не Николаев Виктор?

– Да, товарищ Косыгин. – Подтвердил Глушков. – Очень перспективный парень. Помогает нам так, что хоть на ставку бери.

– Занятно. – Косыгин положил трубку на место, и посмотрел на Радищева. – Он как знал, что всё вот так сложится. Всю историю разложил по полочкам, и нам выдал. И теперь что? Мне его ставить на начальника ГКНТ?

– Ну не так сразу. – Радищев улыбнулся. – Должность-то аппаратная. Но, ты прав. Там сейчас другой человек потребен. Хорошо хоть на Академию Наук человека нашли. Товарищ Келдыш – настоящая находка.

– Тоже ведь не хотел впрягаться. Едва уговорили. Но, тоже вопрос. Мстислав Всеволодович практически не ходит. Врачи дают ему полгода-год от силы. Так что уже нужно искать следующего президента.

Виктор всеми силами старался не лезть в аппаратные игры. Как минимум потому что в них нельзя поиграть и отойти. Это не шахматы. В это болото нужно погружаться целиком и надолго, если не навсегда, конечно в том случае если желаешь выиграть. Но в показном и даже несколько протестном избегании интриг тоже был свой резон. Его не учитывали в перестановке фигур, и не подсиживали. И не только потому, что он сам этого не делал. Ещё почти никому не было известно, чем это он занимается, и почему бывает в Кремле минимум раз в неделю, и за какие заслуги американцы ему подарили белоснежный Линкольн. Таким образом, он оставался фигурой таинственной, непонятной и несколько пугающей, что самого Виктора устраивало полностью. Конечно временами разные дамы и девицы осуществляли кавалерийские набеги с целью захвата пленных и в поисках разгадки, но всё было тщетно. И в постели, Виктор оставался прямым, честным и… совершенно неболтливым.

Актрисы, светские дамы и искательницы уютной жилплощади в Москве, словно соревновались между собой, кто таки расколет этот орешек, но Виктор лишь использовал их энтузиазм к обоюдному удовольствию.

Эта Москва середины семидесятых конечно отличалась от той Москвы, оставшейся в прошлой жизни. И отличия были огромными. Например, почти полностью отсутствовала фарцовка как класс. Валюту и золото в монетах и слитках свободно меняли в любом отделении Сберкассы, и Госбанка, а импортные вещи свободно продавались в магазинах. И государственных, и кооперативных. Причём джинсы вполне приличного качества шили маленькие мастерские закупая ткань вагонами у итальянцев и турок. Не было самого дефицитного товара на котором можно было бы сделать «гешефт»[67] на чём вовсю пировали мелкие жулики.

Кроме этого, не стало ещё одной могучей прослойки позднего СССР – торговцев фруктами. Все они платили серьёзные налоги и жили под постоянным прессом налоговых и контрольных органов, что вели себя тихо, гуляя и бросая деньги певицам под ноги исключительно в своих столицах. А ещё людям не мозолили глаза партийные боссы на Волгах, и их жёны с авоськами жратвы, также как и работники торгов и ОРСов[68]. Продукты хорошего качества производились колхозниками и работниками совхозов, в достаточном количестве, а чего не хватало, закупалось в ближайших странах. Иран с удовольствием продавал зерно за продукцию машиностроения, а Китай был готов поставлять рис миллионами тонн, проглатывая поставки практически любых промышленных товаров.

Если учесть, что низовая интеллигенция стала получать существенно больше, а полки магазинов буквально ломиться от товаров, разница между верхом и низом социума сильно сгладилась, и часто была заметна лишь опытному взгляду. Качество строчки, материалов, подобранность комплекта по стилю и цветам, и так далее.

Но даже в этой пёстрой московской толпе, Виктор выделялся вполне офицерской выправкой, идеально сидящим костюмом, песочного цвета, белой шёлковой рубашкой, и туфлями цвета кофе с молоком. Украшений Николаев не носил кроме звезды героя, но и так, впечатление на гуляющих дам производил сногсшибательное. Охрана в такие моменты старалась держаться чуть подальше, помня о том, что у защиты тоже должны быть границы. Кроме этого, во время прогулок, к Виктору подходили разные люди, которые не смогли пробиться через секретарей, и сохранение такого канала связи было важно именно для Виктора. Вообще это была давняя традиция именно московской номенклатуры. Прогулки по Москве, когда к ним можно было подойти с коротким вопросом, и либо побеседовать сразу, либо получить время аудиенции.

Николаев прогуливался на ВДНХ, где ему дышалось легче всего, либо рядом, в Ботаническом саду, и кто надо, знал, что там его можно встретить и переговорить в неформальной обстановке. Обычно это были всякие непризнанные изобретатели, и искатели справедливости и многим из них Виктор действительно помогал, а пару раз просто дал денег, потому как проблема элементарно решалась финансовой помощью. Для такого дела у него в кармане была пачка липовых расходных ордеров, чтобы человек думал, что получает деньги от государства.

Дамы тоже бывало подходили, но им обычно не хватало скорости. Пока она колебалась между собственными желаниями и правилами приличия, Виктор обычно уже уходил из зоны поражения.

И уж чего Виктор не мог ожидать, что человеком, который покажется из-за поворота в окружении пары дам, будет сам адмирал флота СССР Сергей Георгиевич Горшков в белоснежном летнем костюме, белой рубашке, и светло-коричневых туфлях. Об этом человеке он знал довольно много и в прошлой жизни и в этой, как знал, что многое сделанное им для флота, критиковалось морскими офицерами, и вполне заслуженно. Но конечно главной причиной такой встречи была докладная записка Брежневу о перспективах развития Флота СССР. В короткой записке, Николаев обосновал своё непонимание огромными тратами на флот, который не в состоянии выполнить ни одной задачи кроме защиты побережья, с чем вполне могли справиться наземные силы. Даже атомные подводные лодки, не в состоянии блокировать транспортные пути, или к примеру реальный флотский бой. Потому, как и в количестве вымпелов и в ударной мощи, американский флот превосходи все флоты СССР даже если их собрать в одну кучу. Прочитав докладную, Брежнев был в ярости. Флот вообще не дешёвая штука, а флот Советского Союза ещё и расколотый на пять частей, и почти совершенно бессмысленная. Стратегические бомбардировщики с крылатыми ракетами на борту, поддержанные спутниковой группировкой, могут нанести авианосной группе противника урон куда больший чем атака флота. Если конечно не говорить об атомной войне. Но там будет уже не до флотских проблем.