Текст книги ""Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

Соавторы: Андрей Земляной,Софья Ролдугина,Елена Счастная,Нов Щепет,Никита Ядыкин,Андрей Первухин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 347 страниц)

Он резко побелел; алая краска на губах выцвела, точно они покрылись инеем.

– Уходите немедленно. Трикси-кан, я не желаю тебя видеть в мастерской десять дней. Тебя тоже, Ран-кан.

Итасэ, который последние несколько минут больше напоминал статую из тумана, ожил:

– Это наказание?

– Да. Уходите.

Реальность причудливо извернулась – и выплюнула нас из мастерской, прямо на тёплую, прогретую к полудню землю. Вокруг шелестела хотта; листья бликовали, как пластмассовые. Итасэ ощупал себя – скулы, ключицы, рёбра, подрагивающие колени – и обессиленно растянулся между стеблями травы.

– Надо же, пронесло, – зажмурился он. – Что ты сделала?

Лицо у меня вспыхнуло. Я едва сдержала стон и закрыла глаза ладонями.

– Что, что… Отвлекла его от мыслей о том, как нас надо наказать. И совершила один крайне неэтичный поступок. Нельзя сначала вытаскивать из чужого сознания болезненные воспоминания и комплексы, а потом использовать их как инструмент для манипуляции. Если это не враги, разумеется, а ситуация – не критическая.

Он скосил на меня взгляд. Сейчас, в полутени, его глаза странным образом отражали свет и казались тёмно-тёмно-зелёными, а не чёрно-серыми.

– Для тебя, может, особенной опасности и не было, Трикси-кан, а я ходил по грани.

От него потянуло ментальным холодком.

– Мастер Ригуми не брезгует жестокими наказаниями, что ли?

– Вообще-то Шаа весьма терпелив, – откликнулся Итасэ задумчиво. – Но для подмастерьев и старших учеников подвергать младших опасности – табу. И обманывать своего мастера, обещая ему одно, а делая другое – тоже. Ты помнишь каменные столбы в мастерской?

– Сталактиты и сталагмиты? – уточнила я машинально, перекинув ему визуальный образ.

– Да, вот это, – выдохнул он, сомкнув веки. – Знаешь, там внутри каждого пятого камня – человек. Он думает, чувствует, испытывает жажду и голод, страх, не может уснуть – и перестать существовать тоже. Некоторые выходят, спустя годы, и становятся гораздо сильнее прежнего. Но некоторые остаются. Знаешь, что такое быть камнем? Это когда пытаешься двинуться каждой частичкой себя, но даже моргнуть не можешь. И постоянно хочется… дышать, просто дышать.

Я задержала дыхание, но не выдержала и полминуты, запаниковала. Голова кружилась, и перед глазами плыла золотая пелена.

– Ты… уже был там? В камне?

– Один раз, – уклончиво ответил Итасэ, переворачиваясь на бок. – Стало интересно. Шаа вытащил меня через четыре сета. Обратно я не хочу, пусть даже и знаю, что теперь сумею выбраться сам.

– Да уж… – Меня передёрнуло. – Отлучение от мастерской кажется действительно не очень строгим наказанием. И я совершенно точно не хочу сердить Ригуми Шаа впредь.

– Иногда я завидую созидающим совершенство, – признался Итасэ неожиданно. – У них там простые нравы. Если навредил пациенту, ошибся – попрощайся с кожей. С пальца, с ладони, с руки, смотря насколько велик вред. До заката лечить себя нельзя, но потом считается, что вина искуплена.

Я представила – и мне стало дурно. Хотя вообще-то, если задуматься, в сравнении небытием в камне такая боль – не худший выбор. К слову, о созидающих совершенство…

– А ты не знаешь, где находится мастерская Аноры Лэккен? Вроде бы Оро-Ич велел Соулу идти туда.

– Хочешь навестить Орсу? – заинтересованно приподнялся на локте Итасэ. Он по-прежнему был бледен, но не смертельно, а в обычной своей призрачной тональности. То ли сгусток тумана, то ли человек, то ли видение – нормальное для него состояние. – Я покажу дорогу. Недурная мысль. Через несколько сетов Орса наверняка уже будет здорова, и я бы тоже хотел увидеть её и убедиться, что всё в порядке. Если перед кем я и виноват, то перед ней, пусть и считается, что за неё отвечал брат.

Невольно я улыбнулась.

Мне нравились перемены в Итасэ. Его раковина-язвительность никуда не исчезла, но иногда створки приоткрывались, и тогда становилась видна жемчужина, прекрасная, сияющая. Такую хочется спрятать на дне морском от чужих глаз, сохранить для себя – пусть даже в воспоминаниях.

– Почему бы и нет? Но сначала надо зайти домой, перекусить, переодеться, искупаться… Ах, да, может, и Айку ещё отыскать, я давно хочу познакомить эти две микрокатастрофы.

Итасэ посмотрел на меня с вежливым интересом.

– Ты всё-таки затаила зло на мастера, Трикси-кан? Хочешь разрушить Лагон, и так отомстить ему? О, безжалостность обиженной женщины не знает пределов.

Я рассмеялась, поднимаясь.

– Да ну, не стоит преувеличивать разрушительную силу всего лишь двух девчонок…

– Погоди. – Итасэ гибко извернулся и поймал меня за локоть в последний момент. Тёмные глаза были предельно серьёзными. – Спасибо. За то, что не промолчала, хотя могла бы.

«На самом деле – не могла».

Слова застряли у меня в горле, мысли – увязли в куполе. Но, думаю, Итасэ понял всё правильно, потому что внезапно он улыбнутся. Это было… это было так, словно засыпаешь сумрачным, промозглым ноябрьским вечером, когда на дорогах чёрная грязь вперемешку со льдом, и лес точно ободранный, а утром распахиваешь окна – и в лицо выплёскивается тёплый, ясный, головокружительный май в дымке нежной листвы, в ореоле медовых цветов.

– Кажется, Лао не прогадал с подарком, – пробормотала я.

Итасэ удивлённо вздёрнул брови:

– Что?

Магия уже ушла; он снова напоминал скорее зимнее грозовое облако, чем человека из плоти и крови.

Мы разбежались, договорившись через пару сетов встретиться у приметного синего дерева на полпути к мастерской Аноры. Дом встретил меня удивительной тишиной и покоем. Перья Шекки кольцом разошлись, открывая вход, стоило только к ним прикоснуться, розоватые гроздья светильников приветственно вспыхнули. Запасы в кладовке, разворошенные постели, ярко-алый шарф Тейта, свисающий с лестницы – всё выглядело так, словно мы отлучились ненадолго и совсем недавно.

Обманчивое впечатление.

Возвращаются всегда другие…

В родном мире я не ощущала это настолько остро. Наверное, потому что и не уходила никуда по-настоящему, одной ногой оставалась дома, одной рукой держалась за лацкан пиджака дяди Эрнана – или за мамин лабораторный халат. А здесь нужно было принимать решения, рисковать не только своей репутацией, но и жизнью. От моих действий часто зависело благополучие других людей, и не потому, что я занимала какое-то особенное положение, нет; просто связи тут, в Лагоне, были прочнее, теснее. Не ученики и подмастерья, но близкие друзья; сложная система, где перемены даже в маленьком узелке затрагивают весь смысловой узор.

Тейт ещё не вернулся. Впрочем, за него я и не беспокоилась – верила подспудно, что Оро-Ич не причинит вреда любимому ученику, да и к тому же помнила о золотом правиле: вернулся с победой – значит, наказания не будет. Сейчас, по прошествии времени, мне казалось уже, что это оптимальный подход, учитывая характер Тейта и отчаянную жажду постоянно что-то кому-то доказывать. Удержать такую живую бомбу всё равно не получится, а первая же его ошибка почти наверняка станет фатальной…

Меня пробрало холодком.

Нет уж, пожалуй, обойдёмся без ошибок.

К месту встречи я немного опоздала – заблудилась самым позорным образом. Итасэ пришлось прождать меня почти полчаса… Однако скучать ему явно не пришлось.

– …а потом оно как ширбанёт! Я такая не улю, куда бежать, вообще заскримчала даже, а потом смотрю – а, баштар-моштар, а это рииз, только здоровый прямо вообще, как полгоры, нет, целая гора, а я… Трикси!

Айка, остриженная ещё короче прежнего, врезалась в меня с разбегу, повалила, покатала по земле, уделывая относительно чистый костюм, запуталась в моём шарфе, распуталась – и это не переставая болтать без умолку на загадочном языке, расшифровать который не помогал и плотный купол четвёртой ступени.

– Ты не торопилась, Трикси-кан.

В поле зрения возникло лицо Итасэ, измученное и злорадное одновременно.

– Торопилась, честное слово… Ох!

Девчонка, расстроенная тем, что я отвлеклась от её поразительного монолога, слегка надавила мне руками на грудную клетку – так, что рёбра, кажется, хрустнули.

– А правда, что ты мне подругу нашла? Или я не пырчу?

Я не сумела сдержать улыбку.

– Пырчишь-пырчишь. И сейчас мы как раз идём знакомиться.

Айка задрала голову к небу и восторженно взвыла. Пока мы шли к мастерским созидающих совершенство, она так и носилась вокруг с воплями. Вот посмотришь со стороны – невоспитанная, неуравновешенная, наглая, словом, общаться с такой особой – удовольствие сомнительное. А если задуматься… В походе она, конечно, развлекалась вовсю, умудрилась даже Ригуми Шаа довести до белого каления, но при первых же признаках опасности мгновенно переключилась в другой режим. Хитрая, осторожная, изворотливая и способная на разумный риск – честно признаться, гораздо более опасный противник, чем я сама. И в первый раз, когда Аринга бросила свою группу в горах, Айка оказалась в числе немногих, кто сумел отбиться и выжить, а затем добраться до Лагона.

Тейт когда-то говорил, что направляющие удар не любят интриги, действуют обычно просто, напрямую. Мне довелось узнать немногих из этой ложи: Лао, Худама, Айка, сам рыжий, но среди них не нашлось ни одного наивного простака, даже самая младшая проблемная ученица – и та с двойным дном.

Пожалуй, коварства в них даже побольше, чем в выходцах из ложи внимающих и поющих, которым по определению выгодней добиваться цели уловками, чем вступать в прямое противостояние.

– Дети ужасны, – прервал мои философские размышления Итасэ. К нему Айка слишком уж нахально не совалась – видимо, понимала, что может нарваться на что-то посерьёзнее оплеухи, если перейдёт грань. – Не представляю, как их можно выносить подолгу.

Я невольно улыбнулась:

– Мне кажется, мы все когда-то такими были.

– Только не я, – поморщился он. – Спасибо Шаа, я пришёл в мир уже тринадцатилетним. И с тех пор не сильно изменился.

– Ну, это не значит, что ты родился сразу взрослым, – ответила я машинально, заглядываясь на Айку, которая подобрала камень размером с великанью голову и принялась пальцами вертеть в нём дыры. – Скорее всего, ты просто ещё не повзрослел.

Итасэ закашлялся; до самой мастерской он больше ни слова не проронил.

В обитель Аноры Лэккен – кстати, это оказалась женщина, очень красивая, с аккуратным фиолетовым каре и глазами цвета аметиста – нас не допустили. Я только издали полюбовалась на лаборатории: огромная прозрачная линза в земле, размером с небольшой стадион, а в глубине – множество уровней и отсеков, свет неровными вспышками, «технические» запахи и чудовищно разнообразная боль в ментальном фоне. Если честно, находиться здесь было жутковато и даже промелькнула мысль: «Хорошо, что нам туда не надо».

Орсу уже вылечили, и она отдыхала в так называемой «сфере наблюдения», местном аналоге карантина. Половину помещения, небольшой подземной комнаты с хрустальным потолком, занимало простое ложе, слегка похожее на стол для препарирования, только чуть помягче и значительно побольше. Вторую половину Соул успел захламить свитками, пиалами с шергой и сладостями. В дальнем углу сидела подмастерье созидающих совершенство, невысокая полноватая женщина в жёлтых одеждах, обритая налысо. Она словно бы дремала – по крайней мере, на наше появление не отреагировала ни вслух, ни ментально.

– Вы пришли! – вскинулась Орса. Видок у неё был бледноватый, но в пределах нормы. – Я вас не ждала и совсем не рада! И я не спрашивала Соула, когда к вам можно! И я совсем не благодарна, а эти вкусные шарики для себя оставила, и шергу тоже, а пиалы я не знаю, кто принёс, вот.

– Спасибо, Орса, – растроганно произнесла я. – Я тоже очень рада тебя видеть.

Подмастерье в углу открыла один глаз, чёрный, без белка и радужки, но промолчала. Видимо, посчитала, что пока мы не беспокоим больную сверх допустимого.

– Сестра здорова, как видите, – сказал Соул, не отвлекаясь от свитка. – Хорошо… А ты привела обещанную подругу для неё, да?

Орса заинтересованно засопела и ползком перебралась на край ложа. Айка на одной ноге пропрыгала через всё помещение, ловко лавируя между разбросанными свитками, и остановилась напротив неё, приподнявшись на мыске и закинув руки за голову. Лично я бы в такой позе долго не устояла, но куда мне против вундеркиндов из числа направляющих удар!

– А на пырта ты так говоришь? Смешно, – фыркнула Айка.

– Я не говорю. – Орса заморгала, глядя исподлобья.

– Совсем слуксилась? Думаешь, я не улю?

– Я не это самое и я не думаю! И мне не интересно, что за пырта, вот вообще.

Орса демонстративно отвернулась. И одновременно – вслепую протянула Айке кулёк с маленькими невзрачными комочками, сладкими и острыми; Соул в своё время тоже угощал меня чем-то подобным.

Айка высыпала себе на ладонь сразу половину.

– А ничего так, фыртачит. Тебя кто того? – и она выразительно похлопала свободной рукой по краю ложа.

– Свободные! – гордо надулась Орса. – Я иду такая, никого не трогаю, а потом раз в сторону, два и ка-ак врежусь в кого-то! А там никого! Я искрами туда, огнём сюда, и тут они ка-ак появятся! Ну, а потом меня раз и убили.

– Что, прямо совсем? – поразилась Айка. Надкушенный шарик, ярко-малиновый и мягкий, выпал у неё из руки.

– Ну вот прям, – ответила Орса и сделала большие глаза. – Меня и тут убивают-убивают, но никак не убьют.

– А на пырта? То есть за что?

Айка, похоже, действительно заинтересовалась, если сделала попытку говорить по-человечески. Орса только скорчила трагическую физиономию и очень грустно вздохнула, а потом огляделась – и прошептала заговорщически:

– Ну я правда не знаю, за что, я просто такая!

Айка задумалась, потом сказала:

– Ух ты!

Потом ещё немного поразмышляла и добавила:

– Я тоже так хочу! А расскажи, а?

Через полминуты они обе забрались уже на дальний край ложа, возвели пограничную линию из пиал с шергой и рассыпанных лакомств и защебетали на таинственном девчачьем языке, перемежая пыртов и «не улю» с бесконечными «не хотела, не думала, не рада». Я мысленно перевела дух: надо же, и впрямь подружились.

Прости, Лагон.

– Солнце садится, – деликатно заметил Итасэ некоторое время спустя. Я зевнула:

– Что, уже пора возвращаться?

– Мне – пока нет, – улыбнулся он тонко. – Лао, скорее всего, ещё развлекается на свой лад, мастерская для меня закрыта на некоторое время. А вот у тебя есть дела, которые лучше бы не откладывать.

Я прокрутила его слова в голове, и меня словно током ударило.

– Мастер Лагона!

– Его приглашения, как правило, не игнорируют. – Итасэ демонстративно заинтересовался своими ногтями. – И не потому, что он обидчив. Просто если ты не придёшь к нему, Трикси-кан, то придёт он. И сам выберет время и место.

Усилием воли я отогнала рой ужасающих образов, последовавших за его предположением, и поднялась.

– Нет, спасибо… Надеюсь, к опозданию он отнесётся лояльно.

– У тебя есть прекрасная возможность выяснить это на собственном опыте, – с невинным лицом сказал Итасэ.

Взрослый человек, эмпат со строжайшей внутренней дисциплиной на провокации не ведётся, разумеется. А то, что я поставила очередной рекорд в беге по пересечённой местности – чистой воды совпадение. Цепочка иллюзорных мостов вывела меня к террасе наблюдения Оро-Ича аккурат в тот момент, когда солнце окончательно опустилось за горизонт. В сумерках «гнездо», прилепившееся к отвесному склону, мягко переливалось оттенками синего и сиреневого, указывая путь, подобно маяку.

Или блуждающему огню, который заводит корабли к рифам.

Присутствие Тейта поблизости не ощущалось, как и вообще ничьё, впрочем; если у мастера Лагона и были сегодня посетители, то они уже разошлись. Ох-хо, не нравятся мне поздние визиты к хитроумным инкубам… с одной стороны. А с другой – я сама хочу задать ему несколько вопросов, если выдастся удобный случай.

Дилемма.

Пока я размышляла, из террасы выкатилась клубком, разматываясь по ходу дела, лестница, сияющая, как праздничная гирлянда. Более чем красноречивый намёк, гм. Ладно, купол – на полную мощность, сознание успокоить, биокинез задействовать, шнуровку на воротнике затянуть потуже – и вперёд.

Оро-Ич ожидал меня на верхнем ярусе, слабо освещённом лиловыми и голубыми полумесяцами на потолке. За окнами виднелся край неба и тёмная долина Лагона, подёрнутая дымкой. На полу были разбросаны подушки и покрывала, в таком изобилии, что и ступить некуда. В воздухе плыл сладковатый дымный аромат, от которого одновременно накатывала сонливость и появлялось постыдно-приятное чувство, как от объятий сногсшибательно красивого незнакомца. Обстановка скорее напоминала старинный будуар, чем деловой кабинет, и хороших предчувствий мне это не добавляло…

– Я пришла, как вы говорили, мастер, – напомнила я о себе спустя несколько минут, когда синий инкуб так и не пошевелился. – И готова выслушать всё, что вы скажете. Или рассказать что-нибудь сама, если вы вызвали меня именно поэтому.

С тихим «вш-ш» щупальце развернулось и пребольно щёлкнуло меня по коленке. Уловив намёк, я послушно села на месте – аккурат на горку подушек. Как правильно подворачивать под себя ноги не вспомнила, но вряд ли мастера сейчас интересовал этикет.

– Ты держишься настороже, но не боишься, – пропел Оро-Ич негромко и наконец обернулся. Жёлтые глаза сияли ярче ламп. – Несмотря даже на всё, что ты узнала в последнем путешествии… Научилась дерзости у Танеси Тейта?

– Возможно, я переняла у него кое-какой опыт, но по большей части дело в другом, – призналась я, прикинув, что хуже от честного ответа не будет. – Интриги, манипулирование, использование других в своих целях – всё это, разумеется, пугает. Но при такой подавляющей разнице в силе, информированности и опыте, как у меня и у вас, мастер, бояться мне следует не исполнения ваших планов.

– А чего же тогда? – заинтересованно склонил он голову к плечу.

– Вашего чувства юмора.

Я рисковала, конечно. Хотя если судить по предыдущему опыту общения, Оро-Ич не имел привычки раскатывать учеников за неудачные шутки.

– Мне не нравится неумелая лесть и шутки, которые происходят от гордыни, злости и глупости, – улыбнулся он, присаживаясь напротив. Щупальце петлёй свернулось вокруг, подпирая мне под поясницу – то ли удерживало от побега, то ли обнимая. В голове слегка зазвенело: как и прежде, одно только прикосновение обращало и без того утомительное обаяние инкуба в настоящее оружие. – С другой стороны, мне нравится то, что возбуждает моё любопытство.

И он интригующе умолк. Я сглотнула и осторожно осведомилась:

– А я?..

– Возбуждаешь.

Ох, шрах…

Несмотря на биокинез и ментальный самогипноз, я покраснела так, что лицу стало жарко. И ведь готовилась же мысленно к каверзным вопросам и замечаниям, а всё равно попала по полной программе в первые же минуты.

– Ну, наверное, это хорошо, – произнесла я максимально нейтральным голосом, хотя, разумеется, все мои реакции были у мастера как на ладони. – Но тогда, наверное, я могу спросить кое о чём?

– Ты можешь.

Щупальце слегка двинулось, щекоча поясницу; на оголённых выше локтей руках выступили мурашки.

– Я… Мне ведь не померещилось то, что я увидела в разумах у свободных, участвовавших в ритуале призыва?

Глаза у него сузились.

– Задавать глупые вопросы я не разрешал, Трикси Бланш.

Я с усилием моргнула, сгоняя пелену с глаз. Сладковато-дымный аромат, кажется, уже тёк по венам. Сейчас бы кофе… или шерги покрепче. Хотя, наверное, неразумно пить что-либо в гостях у инкуба, да…

Так. Собраться. И мысленно попросить у Тейта наглости, что ли – пригодится.

– Тогда скажу прямо. Вы отправите меня домой, мастер?

Лампы медленно гасли одна за другой, пока наконец не осталось только две – тонкий пурпурный полумесяц над лестницей и электрически голубой над окном. Небо потемнело и слилось с долиной Лагона.

– Да. Но не сейчас. И не без платы. И только если ты всё ещё будешь этого хотеть.

Наверное, подсознательно я готовилась к отказу – или по крайней мере к новому витку интриги. И потому недвусмысленное согласие, пусть и отягощённое дополнительными условиями, выбило меня из колеи. Дыхание неприлично участилось, накатила слабость.

– А… когда? И что я должна сделать?

– Когда придёт время, – лукаво ответил мастер и подцепил пальцами меня за подбородок, заставляя посмотреть вверх, ему в глаза. – Но ждать придётся не слишком долго, о нетерпеливая. Ожидание пойдёт тебе на пользу; оно будет приятным, о, да… – Ногти слегка царапнули по коже; я чувствовала себя зверьком, которого чешут под горлом. – Что же до платы, она одновременно станет и необходимым условием. Я не настолько жесток, Трикси Бланш, чтобы вышвырнуть тебя из этого мира, не оставив обратного пути. Для того чтобы призвать не случайного странника, но кого-то определённого, нужна точка опоры. Кровь или дух.

– Кровь или?..

Веки отяжелели. В голове промелькнули невероятные подозрения. Конечно, Оро-Ич наверняка знает о наших приключениях даже больше, чем мы сами… но не мог же он проникнуть в мои сны?

Не мог ведь?

– Твоя семья. Дитя, брат или сестра, далёкий предок – кто угодно, лишь бы он был связан с тобой по рождению. Кто угодно, лишь бы я мог через него дотянуться до тебя – а через тебя до него. Нужна нить между мирами, Трикси. – Его голос походил на тихую колдовскую музыку, звон струны зачарованной арфы; его пальцы ласково скользили от виска к уголку рта, и сознание угасало. – Нужно протянуть новую дорогу, по которой я смогу свободно ходить. Ты сделаешь мне такой подарок?

В дымно-сладком запахе определённо было что-то дурманное.

«Купол исчез», – подумала я.

«Меня контролируют», – подумала я.

«В таком состоянии можно даже почку пообещать», – подумала я.

Не помогло.

Я сказала:

– Да… забирайте.

Мастер рассмеялся еле слышно и шепнул:

– Спи.

И я уснула, послушно, как примерный ребёнок, свернувшись на покрывалах и примостив голову ему на колени.

Мне снился родной мир. Сияющие хрустальные спирали небоскрёбов, которые пронзали ночное небо над городами; бары, выдыхающие кофейный и глинтвейновый пар в осенний сумрак; цепочки фонарей, оранжевых и розовых, как ожерелья из янтаря; парк, где на бортике у поющего фонтана парочки назначают свидания, где так приятно греть зябнущие руки о бумажный стаканчик с горячим шоколадом и вглядываться в редеющую перед рассветом тьму…

Мне снился дом за городом, на берегу озера, и заросли элирий у воды – сейчас высохших, пергаментно шелестящих, с чёрными коробочками семян; и дом с огромной террасой; мягкий свет на мансарде, раскрытое окно, полы синего халата, кувшин с подогретым горчащим вином, открытая коробка шоколадных конфет…

Я улыбнулась во сне, потому что знала только одного человека с такими странными вкусами.

«Дядя Эрнан!» – окликнула я его. Он вздрогнул, едва не выронил кружку, а потом… потом я проснулась с совершенно ясной головой.

Уже рассвело, окончательно и бесповоротно. За окном раздавались вопли сбрендившего айра. Я приподнялась, сбрасывая с себя лишний груз – подушку, четыре покрывала, щупальце Оро-Ича – и застыла на половине движения.

Дядя Эрнан был здесь, в Лагоне. Живой, настоящий, в любимом ярко-синем халате с птицами и в бандане. Светлые волосы торчали дыбом, как после удара током. Кружка в правой руке наклонилась, и вино закапало на пол.

– Рассуждай логически, – пробормотал Эрнан и беспомощно моргнул. – Действуй рационально. Ожидай худшего.

«И только не паникуй», – продолжила я мысленно.

М-да, сейчас знаменитый дядин афоризм звучал, скорее, как самоуспокоение… а предназначался ли он вообще изначально для посторонних ушей, интересно?

– Как чувствовала, что этим всё кончится, – вырвалось у меня. – Привет, дядя. Добро пожаловать в Лагон.

Оро-Ич распрямился во весь свой немалый рост, развернул щупальца – шесть штук, я специально пересчитала – и пропел:

– Здравствуй, новая добыча!

Лицо у Эрнана стало задумчивым. Он покосился на свою кружку, затем осушил её в три глотка, потом решительно шагнул ко мне – и вложил в мою руку что-то тёплое и липкое.

Шоколадная конфета.

– Кажется, я это проспорил тебе, Трикси, – сказал он проникновенным голосом. – Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

Когда-то выражение лица у мастера Оро-Ича казалось непроницаемым, точно у древнего идола. Но сейчас я более чем ясно понимала, что, во‑первых, он объяснит; во‑вторых, объяснение доставит ему массу удовольствия; в‑третьих, оно не понравится ни Эрнану, ни мне.

А я, похоже, совершила классическую сделку по неведению и продала собственного дядю улыбчивому инкубу в синей чешуе.