Текст книги ""Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

Соавторы: Андрей Земляной,Софья Ролдугина,Елена Счастная,Нов Щепет,Никита Ядыкин,Андрей Первухин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 201 (всего у книги 347 страниц)

– Предлагаешь рискнуть? – спросил он отрешённо. – Ты изменён у созидающих совершенство и менее уязвим. Я тоже. У нас больше шансов, да… Орса ничего в себе не меняла.

У Тейта проступила голубоватая венка на виске.

– Нельзя просто ждать.

– Танеси Тейт, скажи, а Трикси изменяла себя у созидающих совершенство? Она сумеет пройти сквозь время?

– Нельзя просто ждать!

На дальнем краю поля поднялась волна, точно что-то плавно перетекало под травой. Алые световые стены накренились, с шипением пожирая пространство. Мои ноги погрузились в топь уже до щиколотки; даже попытка шагнуть требовала чудовищного напряжения сил. Соул сидел, прижимая к себе сестру, и его лицо с каждой секундой всё больше напоминало гипсовую маску. А взгляд у Тейта пылал, и воздух вокруг обернулся дрожащим, жарким маревом…

Лао проскользнул между этими двумя, как серебряный ветер, как перо невесомой сказочной птицы, которую видят только поэты и дети.

– Я же сказал, что никто не умрёт, – улыбнулся он краешками губ – и шагнул прямо в алый барьер.

Нет-нет-нет-нет-нет!

Я захлебнулась вскриком, вздохом, зажала себе рот руками, ринулась следом – и упала на колени, увязнув в болотистой почве.

Лао не изменился ни на йоту.

Он словно существовал вне злого алого света, оставался незапятнанным им – светлые одежды, заляпанные грязью понизу; лишь немного тронутая загаром кожа; пепельно-русые волосы; глаза неуловимого, нездешнего оттенка – ясно-серые, серебряные, с тонким зелёным ободком.

А в глубине зрачков билась гроза.

– Ты был прав, Соул, – певуче произнёс Лао и поднял руку, рассматривая собственную кисть точно впервые. – Это время. Оно имеет власть над всем – материей, чувством, над живым и неживым… Но над тем, чего ещё нет, над самой возможностью быть, оно власти не имеет. А я – возможность.

Трико на коленях промокло от болотной жижи, плечи свело напряжением, в висках поселилась мерзкая колющая боль – предупреждение о том, что враги всё ближе, и мысли их кровожадны.

А я рассмеялась, потому что наконец поняла, кого он напоминал.

– «Известно, как птица может летать, рыба плыть, а зверь бежать. Но тот, кто бежит, может попасть в западню, тот, кто плывёт – угодить на крючок, а тот, кто летает, может быть застрелен в воздухе. Но как дракон устремляется по ветру и облакам и подымается в небеса, я не постигаю», – процитировала я нараспев. Мне стало спокойно. – Ты дракон, да?

Лао склонил голову к плечу, лукаво улыбаясь.

– Скорее, тот, кто подобен дракону.

– Кто-то собирался хранить секреты, а? – проворчал Итасэ. Несмотря на тон и насупленные брови, лицо у него посветлело. – Вытащи уже нас отсюда. Если тебе под силу было вернуть меня… гм, оттуда, куда я сам себя загнал, то какое-то там время – вообще ерунда.

Лао сощурился, глядя поверх наших голов то ли на поле, то ли на незримого, но неотвратимо наступающего врага.

– Не в этом теле.

И – исчез.

Я заозиралась по сторонам.

Алые барьеры теперь сдвигались быстрее; наша клетка с каждым ударом сердца становилась меньше на шаг. Соул поднялся, шатаясь, и покрепче прижал к себе сестру. Тейт прикрыл глаза, чтобы слух обострился, и настороженно ловил каждый звук. Итасэ… Итасэ выглядел как человек, который размышляет, стоя на бортике пиратского корабля, кто дружелюбнее: акулы внизу или те милые немытые джентльмены, которые тыкают ему саблями в спину.

А потом с абсолютно ясного неба ударила молния, с треском раскалывая барьер.

Нет, не так.

Пролился поток молний – и расплескался о землю. Голову повело от ароматов, давно знакомых, но в такой концентрации почти наркотических: раскалённый камень, грозовая свежесть, ливень и снег. Как в замедленной съёмке, я видела, что молнии закручиваются в спираль, сливаются плотно, обращаясь в сияющую реку, в ярость столь светлую, лёгкую и нежную, что её можно принять за благословение; в силу столь огромную, что её легко перепутать с гневом просто потому, что всё большое пугает… И этот поток хлынул, накрывая нас.

В последнюю секунду мне померещились насмешливо прищуренные глаза – серебряные зеркала с тёмно-зелёной каймой.

И пасть с тысячью кинжально острых зубов.

«А он правда мог бы обернуться вокруг земли. Или проглотить солнце», – подумала я.

«Нас сожрут!» – с восторгом подумал Тейт.

«Всё-таки потрясающая женщина», – подумал Соул.

У Итасэ в голове промелькнул какой-то непереводимый лексический парадокс, а потом нас всех действительно съели.

И времени не стало.

Наверное, если бы не купол, это показалось бы мне коротким мигом забытья. Но эмпатия протянула призрачный мостик между моим разумом – и тем невообразимым существом, которым был Лао. Если он назвал себя подобием дракона, то я стала тенью подобия, отражением в мутном стекле.

Возможность быть…

Времени действительно не существовало. Будущее – то, чего ещё нет; прошлое – то, что уже ушло. Настоящее – множество путей, разбегающихся от твоих ног, призрачных перспектив, иллюзий и противоречий.

Калейдоскоп возможностей, который изменяет воля.

«Наверное, с этой точки зрения, – промелькнуло у меня в голове, – вопрос о гендерной принадлежности действительно кажется Лао смешным. Трудновато решить, мужчина ты или всё-таки женщина, если ты на самом деле – поток молний».

А потом я отключилась.

Мне привиделся дядя Эрнан.

– Кажется, – мечтательно протянул он, – я пропустил нечто потрясающее.

Судя по тому, что отголоски головной боли проникали даже в наше общее пространство сна, пробуждение предстояло весёленькое. Всё-таки контакт с принципиально чуждым сознанием – не лучшее развлечение для телепата средней руки. Сколько идиотов загремело в больницу, попытавшись наладить ментальную связь с обожаемой кошечкой или собачкой – не сосчитать. А тут даже не домашний питомец, в общем понятный, а целый дракон.

– Я бы обошлась без потрясений, честно говоря.

– Это всё возраст, – улыбнулся бессовестно молодой Эрнан и поправил сползающую на лоб бандану с жизнерадостно оскаленными черепами. – Вот станешь постарше – научишься ценить события и явления, которые способны тебя удивить.

Пространство сна, реагируя на моё эмоциональное состояние, поросло кислотно-синим гаюсом и наполнилось многозначительно ухмыляющимся призраками Оро-Ича. Где-то далеко на периферии интригующе подмигивали взрывы.

Я оглядела изменчивые пейзажи, усилием воли развеяла половину идолоподобных инкубов и мрачно спросила:

– Вот спорим на шоколадку, что, окажись ты на моём месте, резко изменишь мнение?

– Спор бессмысленный, поскольку носит сугубо теоретический характер, – легкомысленно отмахнулся Эрнан. И вдруг посерьёзнел: – Не думай, что мы бросили тебя. Все ищут способ пробиться в этот твой Лагон – и Дейдра, и Фил, и мальчики, и Нэсс.

Конечно, у чистого сознания нет ни лёгких, ни горла, но внезапно мне стало трудно дышать. Если человек исчезал при неустановленных обстоятельствах с применением псионических или иных сверхчеловеческих способностей, по закону через три года его признавали мёртвым. Судя по дядиным оговоркам, время в моём родном мире шло немного быстрее, так что час икс был уже не за горами.

И всё же мать с отцом ещё не сдались. И Тони, и Кевин, и даже сестра! Хотя, честно говоря, сложно представить, какая польза, к примеру, от пирокинетка, когда речь заходит о путешествиях между мирами.

– Передавай им, что я в порядке, – мне с трудом удалось закончить фразу. – А как там Лоран?

Улыбка у дяди Эрнана стала разбойничьей.

– Собиралась назвать в честь тебя дочь, но внезапно родился мальчик. Теперь думает, как переиначить имя «Трикси» для мальчишки, чтобы звучало посерьёзней. Впрочем, если судить по первым псионическим тестам, и так найдётся немного желающих дразнить телекинетика и телепата.

Я мысленно прокрутила сказанное ещё раз – и оторопела.

– Погоди. Ты же не хочешь сказать, что Лоран…

От переизбытка шокирующей информации общее ментальное пространство пошло разноцветными пикселями, а затем распалось. Меня, как в воронку водоворота, затянуло в обычный сон, а затем выплюнуло в реальность – с чудовищной головной болью.

Расстилающийся вокруг горный пейзаж красноречиво намекал на то, что наше спешное бегство кончилось в лучшем случае на полпути к Лагону, а мягкое гнездо из одеял на голой сырой скале подсказывало, что Итасэ пережил путешествие гораздо лучше некоторых не в меру любопытных эмпатов… Так, замечательно, дедукция вроде работает – значит, опрометчивая попытка познать принципиально чуждый разум непоправимого вреда моей голове не нанесла.

Тейт навис надо мной, закрывая половину закатного неба.

– Ты как?

– Прикидываю, какая новость более удивительная: что в нашу тёплую компанию затесался дракон из другого мира, игнорирующий концепцию времени, или что я стала тётей.

– Конечно, про Лао! Лао крут! – с энтузиазмом откликнулся он, заставляя меня поморщиться: громкие звуки спровоцировали очередную волну тошнотворной слабости и колотьё в висках. – Я тоже так хочу, как думаешь, научусь?

Я с трудом села, опираясь на его руку. Пейзаж вокруг расстилался безрадостный – горы, горы, горы, красные, чёрные, белые, причудливо изрезанные склоны, фантасмагорически накренённые пики. Словом, однообразнее некуда – по лагонским меркам.

– «Так» – это как? Существовать вне времени, стать живым парадоксом? – уточнила я со вздохом.

Тейт осклабился, как идиот:

– Это нестись через горы, чтобы всё вокруг трещало, молнии там, вспышки везде, враги – по канавам, а мне весело!

Ну, кто бы сомневался.

– Если наличие молний – вопрос не принципиальный, то ты и сейчас уже запросто можешь устроить нечто подобное, – уверила я его.

Он сначала сделал вид, что страшно польщён, потом засмеялся и шутливо боднул меня в плечо. И тут послышалось вкрадчивое:

– Говорить то, что твой друг желает услышать, и в то же время не лукавить – драгоценный талант.

Это был Лао.

Сейчас, после всего, что случилось, смотреть на него было неловко. Как в дурацком фильме, где парень на первом свидании старательно распускает хвост и хвастается тем, что якобы имеет отношение к кино и даже где-то сыграл в массовке, а потом выясняется, что его девушка вообще-то мега-звезда, только инкогнито. Нет, разумеется, я не бахвалилась и чушь не несла, но всё равно оказалась этакой скучной мещанкой, не разглядевшей чудо.

– В тебе говорит гордость, – улыбнулся Лао, по-птичьи склонив голову к плечу. – Но ты умнее её. Это пройдёт.

Я машинально нашла руку Тейта и стиснула.

– Читаешь мысли?

– Нет. Просто у Рана было такое же выражение лица, когда он узнал мою тайну.

– Мы настолько похожи? – ужаснулась я.

И рыжий, предатель, уставился на меня круглыми глазами – и расхохотался. В первую секунду мне стало ещё хуже, и захотелось ему врезать, но затем парадоксальным образом полегчало. Смех вообще обладает чудесным свойством – снимать любую неловкость, особенно такой, искренний и наполненный странным чувством почти родственного обожания: вот же, радость моя, какую ерунду ты сморозила. А если одновременно тебя гладит по волосам самое невероятное существо в мире, по крайней мере, в этом, то у хандры вообще не остаётся никаких шансов.

– Лао, а если серьёзно… Кто ты? – спросила я тихо, надеясь отчасти, что он не услышит.

Ответ тем не менее последовал не сразу. Лао сел, подогнув под себя одну ногу, и зачерпнул горстку мелких камешков, а потом начал медленно-медленно высыпать – тоненьким шелестящим ручейком. Я следила, как зачарованная, хотя чего уж там – руки как руки, красивые, но обветренные, на указательном пальце ноготь сломан, на запястье царапина, будто ворсистая нитка кругом обвязана…

Обычная человеческая рука, если забыть, конечно, что кусок скалы она только что зачерпнула, как сухой песок на берегу, походя размалывая на мелкие фракции.

– Мы же вроде бы остановились на драконе, – словно бы с сомнением произнёс Лао. Уголки губ у него подрагивали.

Тейт обнял меня, безмолвно обещая поддержку, и пристроил подбородок на моём плече. Я глубоко вздохнула и переформулировала вопрос:

– Откуда ты здесь? И к чему стремишься?

– Меня призвали, – ответил Лао без улыбки. – Так же как и тебя. С той разницей, что меня тогда даже нельзя было назвать существом, осознающим собственное «я». Такие как я… Мой народ? – задумчиво протянул он, словно пробуя слова на вкус. – Словом, мы не подвластны времени. Взрослее нас делает только опыт, а его не так уж легко получить, когда мир баюкает тебя на ладонях, любуется тобой и шепчет: «Спи, мне нравятся твои сны». Но вот мой сон был прерван грубо и глупо. Первым чувством был гнев – наверное, он сродни плачу или крику у новорождённого человеческого младенца. Меня призвали, навязали мне человеческое тело – неслыханная наглость! – он рассмеялся, суховато, непохоже на самого себя. – Затем пришли другие чувства. Сожаление об убийстве, радость бытия и осознание: я есть, и я себе нравлюсь, быть мной – хорошо. И ещё – желание принести этому миру подарок, равноценный тому, что он сделал для меня.

– Подарок тебе – гнев? – недоверчиво переспросила я.

Ладонь его разжалась; на скалу просыпались уже не мелкие камешки – пыль.

– Нет. Волю… и понимание своей природы. Быть самой возможностью – значит выбирать любую дорогу из бесконечного множества вариантов. Власть над временем – как власть над высотой, – вдруг прищурился он насмешливо, точно подначивая меня. – Ты не игнорируешь само понятие высоты – ты не можешь упасть и летишь, куда пожелаешь. Нет страха, есть свобода, а значит – счастье. Вот это счастье мне и захотелось вернуть.

Хотя солнце к этому моменту уже скрылось за горизонтом, скалы вокруг были залиты светом; он не исходил ниоткуда – просто был. Я дышала полной грудью; головная боль отступила, и сознание даже не зафиксировало, когда это произошло.

Чудился запах грозы.

– Счастье – хорошая цель, особенно когда его даришь кому-то, – авторитетно заявил Тейт и добавил требовательно: – А дальше? Интересно же!

– А дальше пришлось выбрать имя, – мечтательно улыбнулся Лао. – Первое, Ренгиса, раньше принадлежало человеку, который призвал меня. Вместе с самим именем пришли желанные дары, заключённые в нём: умение помнить и принадлежность этому миру. Но и нежеланные тоже – скрытность, честолюбие, жестокость. Нужно было что-то, уравновешивающее первое имя. Мой народ… Мы решаем такие вопросы очень просто: надо окинуть взглядом бесконечное множество путей и выбрать. И мне понравилось имя, которое дала мне ты.

В первую секунду я даже не поняла, что он имеет в виду.

– Но я же не…

– Ты – да, – спокойно возразил Лао. – Когда время поймало нас в ловушку, ты вспомнила о древнем философе, подобном дракону. Мне это понравилось: он любил парадоксы, а калейдоскоп вариантов бытия – и есть парадокс. Так я стал Ренгисой Лао.

Голову повело.

Он взял имя, которое я дала ему, ещё до встречи со мной?

Ох…

– Так, секунду, – я подняла руки, прося пощады. – Кажется, я только что осознала, что значит быть существом, над которым не властно время. И это немного слишком для меня, хотя, конечно, большое спасибо, опыт не помешает… Так что насчёт подарка миру? – попыталась я сменить тему ради сохранности собственного рассудка.

Лао оглянулся и вдруг подался к нам с заговорщическим видом, шепча:

– О, а вот здесь начинается кое-что интересное. Этот мир очень добр – даже после всего, что маги сотворили, он заботится о них. Этот мир деятелен – его не слушали, и тогда он научился говорить напрямую, через людей. И мне показалось, что такому миру очень не хватает друга, равного – так почему бы не подарить ему идеального правителя? О, мои поиски были нелёгкими… Они привели в Лагон. Думаю, миру понравится мой выбор – кто может стать ему лучшим правителем и другом, чем мечта о счастье, воплощённая поэтом?

Он многозначительно умолк и из-под ресниц посмотрел на обрыв. И через один, два, три, четыре… через пять мучительно медленных ударов сердца над краем скалы показалась голова явно недовольной чем-то мечты; мягкие серые волосы окружали лицо колышущимся ореолом, точно у русалки на дне морском.

Или у прекрасного колдуна-утопленника.

– А вы не торопитесь. Видимо, слишком уютно, – произнёс Итасэ Ран с убийственной иронией. Один взгляд искоса – и гнездо из одеял подо мной испарилось, и я с ойканьем шлёпнулась на камень. – Я закончил с платформой. Можем возвращаться в Лагон, и чем быстрее, тем лучше. Орсе нужна помощь. Тейт-кан, твой айр ещё не вернулся?

– Шекки нас нагонит, – уверенно откликнулся рыжий и, ползком добравшись до края скалы, свесился, разглядывая что-то внизу. – Ух ты! Крутая платформа. Можно, я буду спать на той красной штуке? Она мягкая?

Итасэ закатил глаза, видимо, не отыскав слов, в полной мере выражающих его чувства, и скрылся под обрывом. Через мгновение туда же легко спрыгнул и Лао.

Я замешкалась; уголки губ саднило, так хотелось улыбаться. Не к месту, совершенно не к месту… Из множества сказок о принце, драконе и принцессе мне всегда нравилась та, в которой принцесса подружилась с драконом.

Вот уж никогда не думала, что сказки могут воплотиться в жизнь.

Глава 14
Сделка по неведению

Желанный гость, который задержался против собственной воли, но к вящему удовольствию хозяина.

Из свитка «Загадки Лагона»

Признаюсь, история Лагона мне известна не слишком хорошо. Но вряд ли так уж много было учеников, которых по возвращении встречали бы сразу четверо мастеров во главе с самим Оро-Ичем в придачу.

Честно говоря, не самое приятное ощущение.

– Может, не будем спускаться? – на удивление тихо и задумчиво предложил Тейт, перевесившись через край.

Зеваки, которые обычно как на представление в цирке приходили встречать вернувшихся с вылазки учеников, рассредоточились на дальнем радиусе – у холма, за густыми зарослями хотты, под деревьями. Видимо, не рисковали приближаться к мастерам.

Что ж, разумно.

Я невольно залюбовалась на живописную компанию внизу: Чирерори носился из стороны в сторону, окутанный целыми облаками голубых тканей; Эфанга смачно откусывал от зелёного стебля в девичью руку толщиной, поглядывая в небо; Таппа хлопал Ригуми Шаа по плечу и выговаривал что-то примирительным, опасливым тоном – издали, разумеется, ни звука не доносилось, но ментальный фон был более чем красноречивым.

Центром этой восхитительной композиции стал сам мастер Лагона, раскинувшийся во мхах, как огромная синяя звезда о восьми лучах…

«Вроде бы раньше у него щупалец было меньше?» – засомневалась я. Но вслух спросила другое:

– Ты же, кажется, любишь экстрим?

Тейт мрачно засопел.

– Я люблю ввязываться во что-то опасное и побеждать, чтоб меня все считали крутым. А не сидеть целый сет на пятках и слушать, какой я тупой фаркан, и потом ещё работу какую-нибудь дурацкую делать.

– Как хорошо живётся тем, кого страшит нудная, глупая работа, – пробормотал Итасэ, цветом лица сравниваясь с призраками усопших. – Получить в наказание скуку – не худший вариант.

– Может, тогда развернёмся и обратно дёрнем, а? – вскинулся Тейт с надеждой, обретая неожиданного единомышленника.

– Поздно, – вздохнул Итасэ и принял подозрительно смелый и независимый вид. – Я уже три ката не управляю платформой. А Шаа явно желает, чтобы мы поскорее опустились на землю.

Тейт глубоко вздохнул, зажмурился на секунду… а потом улыбнулся так светло и радостно, что солнце, посрамлённое, скрылось за тучей.

– Ну, ладно, – жизнерадостно заявил он. – Все помнят, что я дурак, да? Нет? Значит, напомню!

Платформа слегка замедлила скорость, снижаясь. И, когда до поверхности оставалось метров пятнадцать, Тейт лихо перемахнул через край, с грохотом приземлился в языках огня, оставив небольшой выжженный котлован, в три длинных прыжка преодолел расстояние до мастера Лагона – и сиганул ему на грудь с воплем:

– Я сделал что-то охрененно крутое!

Не допрыгнул, конечно.

Оро-Ич привстал ему навстречу – совсем чуть-чуть, лениво и не особенно торопясь – и перехватил его щупальцем прямо в воздухе. Тейта это, впрочем, ничуть не смутило. Он продолжал взахлёб вещать о пламени, взрывах и драках, и болтаясь подвешенным за ногу.

– Танеси Тейт, твои приключения мне… – вкрадчиво пропел мастер Лагона – но закончить не смог. Рыжий затараторил ещё громче и быстрее:

– …а потом я побежал прямо в стену, и пламя слушалось, прямо такое – у-у-у, и камень – всё, в прах, а я туда, а потом в пещеру, а там… м-м-м!

Щупальце свернулось, закатывая Тейта в синий кокон – азартно мычащий и дрыгающий свободной ногой. Оро-Ич, впрочем, не сердился – он уже откровенно веселился.

– Достаточно, Танеси Тейт. Считай, что ты сумел заинтересовать меня – мы поговорим, о, да… Соул, ты ступай к созидающим совершенство, в мастерскую Аноры Лэккен, подмастерья займутся твоей сестрой. – Не говоря ни слова, Соул спрыгнул с платформы, прижимая Орсу к груди, и нырнул в заросли – кажется, он хорошо знал дорогу к нужной мастерской. – И, Трикси Бланш, тебя я тоже ожидаю – на закате.

Мной овладели дурные предчувствия, но хватило одного взгляда на Ригуми Шаа, чтобы они превратились в ещё более дурную надежду.

Что ж, хотя бы до вечера я доживу с гарантией. Не станет же мой мастер расстраивать Оро-Ича?

– Трикси Бланш цела и невредима! – пропел у меня над ухом знакомый тонкий голос.

– Ох…

Я рефлекторно шарахнулась в сторону, как если бы от удара уходила, но Чирерори – и как не запутался в этих своих тряпках? – успел оббежать меня вокруг и зайти с другой стороны.

– И подарок Чирерори тоже цел, – продолжил он как ни в чём не бывало и ткнул мне пальцем в грудь, между пятым и шестым ребром. Сердце отозвалось жгучей болью – короткой, но едва переносимой. – Не довелось использовать? Скажи… – Чирерори склонился ко мне и понизил голос до еле слышного шёпота. – Танеси Тейт обуздал свою силу? Я уже могу его обучать?

Он надавил сильнее, и мне показалось, что ещё немного – и палец войдёт между рёбрами.

– Почти… У него есть определённые… определённые успехи.

Чирерори отпрянул. От него фонило разочарованием и предвкушением праздника одновременно. Я раскашлялась, вспоминая, как люди дышат нормально.

– Ну, что же… Тогда Чирерори, пожалуй, не станет забирать свой подарок.

– Не станет, он же не жадина, – грубовато рассмеялся Таппа и окинул меня внимательным взглядом. – А Тейт-то не промах, дело до ума довёл… А ты, смотрю, шкуру наконец сбросила, – обернулся он к Лао. – Рассказать ничего не хочешь, а?

Андрогин рассмеялся – почти беззвучно, но так, словно вдруг подул тёплый, щекочущий, смертельно опасный ветер.

– Нет, – спокойно произнёс Лао, резко оборвав смех; в груди тут же появилось ощущение зияющей дыры, опустошённости – краткое и острое. – Вот победителю в поединке, может быть, открою тайну. Или даже две.

Таппа ухмыльнулся и хлопнул его по спине – точнее, попытался, потому что Лао ускользнул от него с лёгкостью воспоминания о смутном сне.

– Обойдусь без драк, пожалуй. Но про путешествие всё-таки расскажи. Вы, говорят, со свободными в лоб столкнулись?

– Вернее, мы бежали сперва за ними, а затем от них. Но узнали, что хотели, – качнул головой Лао неопределённо и бросил на Итасэ острый взгляд: – Ты справишься один?

Тот ничего не ответил, но только сжал губы так, что они побелели. Лао ободряюще улыбнулся и походя провёл рукой по его волосам – тем жестом, которым обычно успокаивают нервных кошек. А затем ретировался вместе с Таппой; кажется, на бегу эти двое умудрялись обмениваться шутками, но вскоре я перестала их различать из-за расстояния. Тогда же и выяснилось – внезапно, как бывает только в Лагоне, – что куда-то подевались и Оро-Ич с Тейтом, и Чирерори. Эфанга, видимо, узнал, что хотел, и без расспросов – и буквально в воздухе растворился; о нём сейчас напоминал только надкусанный зелёный стебель у ямы, которая осталась после феерического приземления Тейта.

Мы с Итасэ остались наедине с мастером Ригуми Шаа, сейчас больше всего ментально похожим на айсберг – если бы существовали, разумеется, глыбы льда с классом взрывоопасности «шрахова пороха». Говорят, что совместно пережитые опасности сближают… Признаюсь откровенно, мне в данный момент отношения с Итасэ показались уже достаточно близкими. Пожалуй, даже чересчур.

Я и сама не заметила, как по полшага, полшага тихонько отступила ему за спину.

– Здесь разговаривать мы не будем, слишком много лишних ушей, – звенящим от напряжения голосом произнёс Ригуми. – Пройдём в мастерскую.

«А там лишних ушей нет, получается?» – язвительно подумала я. Наверное, слишком громко, потому что мастер, у которого была, самое большое, третья ступень, ошпарил меня взглядом:

– А учеников я сегодня отпустил. Это хорошо, Трикси-кан, что ты можешь ещё шутить.

На какой-то миг у меня проскользнула мысль, что, может, мы лучше пойдём пешком – и тогда аккурат к вечеру до места доберёмся, но Ригуми, не оборачиваясь, сотворил иссиня-чёрный пузырь, и нас с Итасэ втянуло туда, как пылесосом. Мы стукнулись головами, перепутались руками и ногами, синхронно выругались – он помянул фаркана, я осталась культурологически верна шраху. Времени полёта как раз хватило, чтобы разобраться где чья конечность… впрочем, мы не особенно спешили. Итасэ явно пребывал в подавленном состоянии, но храбрился – удивительное состояние для него, обычно самоуверенного едва ли не до мегаломании. Мне отчасти передалось его настроение, пусть я толком и не понимала, что нам грозит.

Путь через подземелья мы срезали – чёрный пузырь прямиком с небес провалился прямо в мастерскую и лопнул. Я не устояла на ногах – каменная крошка под пятками поехала. Меня дёрнуло назад, под ложечкой засосало, как бывает, когда оступаешься на лестнице, и…

– Шрах!

Я взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и рефлекторно создала у себя что-то за спиной. «Что-то» спружинило и отшвырнуло меня на несколько шагов вперёд, аккурат к Ригуми Шаа. Он осторожно поддержал меня под локоть, помогая выровняться.

– Что ж, хотя бы я вижу, что путешествие пошло на пользу твоему искусству, Трикси-кан. Но не думай, что оправдывает тебя… точнее, вас.

Мастер повёл рукой, создавая на полу подушку для сидения, и опустился на неё. Его жесты были утрированно плавными, почти как в танце, а мысли бурлили так, что даже эмпат моего уровня с трудом мог вычленить доминирующее настроение.

Он рад, что мы целы? Злится? Гордится нами? Боится чего-то?

Виски заломило, и я невольно отстранилась. Тем временем Итасэ тоже сел – напротив Ригуми, но без всяких подушек, на голые камни. Мне оставалось только последовать его примеру, принять смиренный вид и затихнуть. Где-то со сводов капала вода, неравномерно и раздражающе; понизу тянуло сквозняком; сияющий потолок потемнел и покраснел, как небо на закате перед грозой.

Мастер выдержал жутковатую паузу и лишь потом заговорил.

– Лагон нельзя назвать хрупкой системой, готовой рухнуть от малейшего шага в сторону от равновесия, – произнёс он негромко. – Однако есть некие правила, и правила эти написаны кровью. Одно из них гласит, что подмастерье никогда не станет тянуть за собой в опасное место учеников, а напротив, уведёт их прочь. Свободный клан, каким бы маленьким и слабым он ни казался – это опасность и тайна. Ведь любой клан собирается вокруг мастера, а подмастерье, даже самый талантливый, отстоит от мастера столь же далеко, сколь ученик – от подмастерья. Я не буду вдаваться в политику, оставлю это мастеру Лагона… Да и сделать отношения со свободными кланами хуже, чем есть сейчас, попросту невозможно. Однако поощрять самоубийственные выходки я не намерен. Зачем я отправил тебя в горы, Ран-кан? – спросил он вдруг подчёркнуто мягким голосом.

На скулах у Итасэ желваки заходили.

– Догнать Трикси, убедиться, что она в безопасности, помочь ей встретиться с Танеси Тейтом и сопроводить их обратно в Лагон.

– И что ты сделал вместо этого?

– Выступил против свободного клана, пределов силы которого не знал.

– Ты ведь догадывался, что доверенная тебе ученица могла погибнуть? Трикси Бланш вряд ли понимала, что ей угрожает, но ты знаешь достаточно, чтобы сознавать – вам просто повезло.

Я не знала тонкостей культурного подтекста происходящего и не имела полного представления о правилах, но зато уже поняла кое-что о характере Ригуми Шаа и о диковатой жестокости порядков в Лагоне. Самым разумным было бы сидеть тихо и помалкивать, особенно когда Итасэ всем своим покорным видом сигнализирует – включи инстинкт самосохранения, потерпи, я прикрою, я всё возьму на себя…

Но это было несправедливо.

Лагон научил меня выживать любой ценой, да; но ещё он научил тому, что есть вещи, которыми нельзя жертвовать, даже ради собственной безопасности… нет, особенно ради собственной безопасности и комфорта.

– Но я осталась жива – и не пострадала.

Ригуми перестал утюжить Итасэ взглядом и обернулся ко мне. Мир вокруг дрогнул, словно смещаясь на долю градуса.

– И что ещё ты хочешь сказать?

В горле у меня пересохло.

– Хочу… извиниться. Я ещё не очень хорошо понимаю, какое поведение в Лагоне допустимо, а какое – нет, но сейчас догадываюсь, что мне следовало бы молчать, – начала я. Ладно, честность – не худшая политика, возможно, стоит сразу дать понять, что я не нахальничаю, как Тейт, а просто не вполне хорошо чувствую рамки дозволенного. – Разрешение выйти из Лагона мне дал мастер Эфанга. Полагаю, мне следовало обратиться к вам, мастер Ригуми…

Он сузил глаза.

– Шаа-кан. Мы ведь здесь почти семья.

Ох-хо… Похоже, мы бродим по минному полю. Я думала, что Ригуми просто подражает в обращении с учениками Оро-Ичу, который, как намекал Эфанга, раньше имел привычку общаться с младшими исключительно на «ты вежливое». А оказывается, там в основе довольно опасные воспоминания о погибшей жене и о сыне, а мастерская – в значительной степени компенсация семьи, замещение…

Нет, сейчас об этом размышлять нельзя. Не время.

– Полагаю, мне следовало обратиться за разрешением к тебе, Шаа-кан, – поправилась я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Но в тот момент для меня важнее всего было догнать Тейта. Я собиралась уйти вовсе без разрешения и хорошо понимала, что мои шансы выжить в горах невелики.

– И всё же ты ушла, Трикси-кан. Несмотря на все риски.

Я сглотнула. Мастер слушает меня, но он по-прежнему зациклен на своих эмоциях, на уже принятом решении, которое явно не нравится ни ему самому, ни Итасэ… Значит, надо бить в уязвимую точку.

– Тейт для меня сейчас – всё, – спокойно сказала я, распахивая разум и вспышкой выбрасывая вовне воспоминания о моих чувствах после поединка, об одиночестве, о страхе потери, о непереносимой боли… о любви, которая давала силы и уверенность, чтобы к шраху свернуть все эти смертельно опасные горы. Ригуми Шаа захлебнулся вздохом, а потом задышал мелко и часто. – Я до сих пор не могу понять, что для меня важнее: родной мир, семья, прежние узы – или Танеси Тейт. Наверное, я смогла бы выжить и без него, как живу теперь вне своего мира. Наверное, даже смогла бы стать счастливой – однажды. Но я бы себе никогда не простила, если бы потеряла Тейта из одного только страха нарушить правила. Вы должны… ты должен меня понимать, Шаа-кан, потому что знаешь и что такое любить, и что такое терять. И как больно бывает от единственного упущенного шанса.