Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 76 страниц)
Статуя была отличной идеей, но Ренэ, хотя и училась ценить искусство, все же предпочитала красоту в телесном виде. – Бэзил, неужели вы боитесь собственного отца? Мужья и жены часто ссорятся, но вы – его сын…
Родителей полагалось почитать и бояться – но не до такой же степени!
– Факт, о котором он жалеет каждый день своей жизни, не сомневаюсь. Мой отец – самый могущественный человек в стране, мой дядя – самый опасный. И для них обоих я – как кость в горле. Неудавшийся сын, позор семьи, вечное напоминание об их грехах. И вы удивляетесь, что я боюсь?
– Так какой смысл бросать вызов тем, кто сильнее вас? – не понимала она. – Почему бы вам не попытаться стать таким сыном, как он хочет?
– Не могу. Не хочу, – тряхнул локонами Бэзил. – Да и поздно – у него есть избранник, его любимчик, его идол – Филип. Мой брат, которого у меня тоже украли. Да и не нужна мне любовь отца, мне нужна его… – Он замолчал, плотно сжав зубы, и выражение его показалось Ренэ таким страшным, что она не стала уточнять.
Ей хотелось сказать, что никто не причинит ему вреда, что она защитит его, во что бы то ни стало – но это была ерунда, глупый лепет, который ей нашептывало какое-то безумие.
Пора уходить, велела она себе. Послать слуг за леди Вивианой – она позаботится о племяннике.
Вот только вид Бэзила, казавшегося хрупким, как статуэтка – не из бронзы, из тонкого стекла, заденешь – разлетится на кусочки, удерживал Ренэ на месте так же крепко, как если бы ее приковали к полу невидимыми кандалами.
Не в состоянии помочь и не в силах уйти, она просто устроилась рядом, тоже прислонившись к стене. Они много времени провели в тишине, и, хотя Бэзил молчал, ей казалось, что ее присутствие ему не неприятно.
Когда Ренэ, наконец, набралась решимости пошевелиться, разминая затекшие ноги, он шепнул – Не уходите.
Веки почти-принца постепенно смыкались, заставляя дрожать длинные ресницы, выражение из напряженного стало отрешенным. А потом голова его склонилась и легла на плечо Ренэ.
Она замерла, вдыхая уже знакомый теперь тонкий, странный аромат его духов. Легкий и острый, он начал нравиться ей не сразу, а теперь словно завораживал, как тайна, которую надо разгадать.
Ренэ давно представляла, как касается его блестящих локонов, и сейчас позволила себе эту прихоть. В конце концов, спящий Бэзил – как дитя, а значит, это совершенно невинно. Или нет?.. Ее сердце сжималось от нежности и почти непереносимого желания коснуться губами его лба. Взять меч, который едва могла удержать, и, словно рыцарь в сверкающих доспехах, встать на его защиту от чудовищ и жестоких людей, не умевших ценить прекрасное.
Волосы, по которым скользили ее пальцы, на ощупь напоминали шелк, и она могла бы гладить их вечно.
~*~*~*~
Всю обратную дорогу Ренэ провела в глубокой задумчивости, едва замечая, как вздрагивает паланкин там, где носильщикам попадался особенно неровный участок дороги.
Она как будто подошла к краю обрыва, заглянула вниз, и у нее закружилась голова. Это и испугало, и немного привело в чувство.
Что она делает? У нее есть супруг, который обожает и балует ее. Он спас ее от бесконечных вечеров в чаду сальных свеч, от сквозняков и ношенных-переношенных платьев, от воя волков по ночам и провинциальной скуки. Если он и считает ее дурочкой – наверняка так и есть – то слишком добр и тактичен, чтобы заявить об этом вслух.
Можно ли рисковать всем этим ради капризного воображули, который едва ли заметит, если завтра Ренэ растворится в воздухе? Для него она лишь глупая провинциалочка, что крутится под ногами, которую можно иногда чмокнуть от скуки. Смешная девчонка, не знающая даже, какие пряжки носили в прошлом сезоне.
Вернувшись в особняк, она поспешила найти Пола. Ее дорогой супруг работал в своем кабинете, изучал бумаги, потирая уставшие глаза, и очень обрадовался ей, особенно когда Ренэ устроилась у него на коленях.
Она с умилением разглядывала добрые морщинки, что лучиками разбегались от его глаз и уголков рта, словно освещая широкое открытое лицо с твердым подбородком, лицо настоящего мужчины. Такой защитит ее от любой опасности, как каменная стена.
А в голове, как назло, звучал высокий капризный голос Бэзила Картмора. "Женщинам обычно нужна защита именно от собственных мужей, поэтому это не слишком утешительно".
Ренэ приказала ему заткнуться. К ее супружеству это не относится – Пол ей полностью доверяет.
Супруг же, когда первые воркования закончились, вдруг посерьезнел, прокашлялся с видом слегка смущенным. – Я хотел поговорить с вами о вашей дружбе с детьми Томаса. Вы ведь ездили к ним в гости?
Если бы Ренэ плеснули холодной воды в вырез, она и тогда была бы удивлена менее неприятно. – Совершенно верно, любовь моя, – Главное, не забывать безмятежно улыбаться. – А что?
Пол помолчал. – Эта дружба немного беспокоит меня, – проговорил наконец.
Неужели он знает о моих встречах с Бэзилом наедине? Нет, тогда бы я услышала что-то покрепче.
– Но что же может быть в ней дурного? – Ренэ захлопала ресницами. – Леди Дениза так мила, так добра со мной!
– О да, леди Дениза очаровательная женщина, очаровательная, – немного рассеянно отозвался Пол, пытаясь, видимо, подобрать слова поделикатнее. Ренэ почти слышала, как крутятся шестеренки у него в мозгу, медленно, с натугой. Полу, в отличие от молодых Картморов, болтовня давалась с трудом.
– Эй, я сказала "мила", а не очаровательна, – Она шлепнула его по плечу – с силой, но Пол, конечно, только усмехнулся. – Я вас так приревную.
– Ну что вы, что за ерунда. Нет, леди Дениза меня не беспокоит, да и Филип, кажется, довольно благоразумный мальчик… По современным меркам.
– Ах, я его так редко вижу, – отозвалась Ренэ как можно равнодушнее, – что не могла составить о нем мнение. Но он весьма любезен.
– А вот Бэзил Картмор…
Ох.
– …Не хочу сказать о нем дурного, он сын моего лучшего друга. Только, думается мне, не лучшая компания для молодой неопытной женщины, вроде вас, Ренэ.
Все могло быть хуже, и все же под ложечкой противно засосало. Лишь бы не запретил ей визиты во дворец! Только что она сама собиралась от них отказаться, но сейчас при мысли об этом мир показался серой пустыней без конца и края, чем-то вроде модной лавки, где остались лишь прошлогодние фасоны, кондитерской, где у марципанов – вкус редьки.
– О, вы про него… Признаюсь, – доверительно сообщила Ренэ мужу, покрепче обнимая его за шею, – Он меня немного пугает. В его присутствии мне и рот боязно раскрыть. И кажется, что, что бы он ни говорил, а он так и не простил мне тот удар – так злобно иногда посматривает, что просто душа в пятки.
Пола, кажется, ее сообщение не слишком расстроило. – Не обращайте внимания, любовь моя, – сказал он с видом человека, у которого стало легче на душе. – Бэзил с детства был очень странным мальчиком и причинял много огорчений своему отцу. Сдается мне, увы, что у этого юнца не все в порядке с головой. Разумеется, коли он посмел вас чем-то обидеть…
– Нет-нет, ничего подобного, – поспешно отозвалась Ренэ. – Прежде всего, я нагоняю на него скуку – он уходит почти сразу, как я приду.
– Тем лучше. Не знаю, есть ли от такого общения зло, а добра-то точно нет, так к чему оно и нужно? Поэтому дружите, коли хочется, с Картморами, любовь моя, но не слишком сближайтесь – так будет лучше всего.
– Вы же знаете, ваше слово – закон для меня, – промурлыкала Ренэ.
Пол потянулся к ней губами, и она вдруг поймала себя на желании отстраниться. Нет, так дело не пойдет. Она заставила себя крепко поцеловать мужа, а когда его рука скользнула по талии к груди, поймала ее и прижала к щеке.
– А еще я подумал, – задумчиво добавил Пол, покачивая ее на коленях, как дитя, – что дурно было бы бросить свою молодую жену без опеки и наставления. Поэтому я хотел попросить мою тетушку, леди Лиддс, пожить с вами в мое отсутствие. Она сможет сопровождать вас на светские сборища, да и вам будет не так скучно.
Хороша опека, какая-то старая ведьма! подумала Ренэ. Тебе просто нужен кто-то, кто стал бы следить за мной, блюсти мою честь.
Она отлично помнила леди Лиддс, дряхлую грымзу, прожившую на свете какое-то невероятное количество лет. Когда Ренэ представляли родственникам Пола, его тетушка изучала ее таким колючим подозрительным взглядом, словно покупала мясо на рынке и проверяла, не подсунули ли ей червивый кусок.
– Вряд ли ваша тетушка сможет заменить мне вас! – надула губы Ренэ.
– Надеюсь, что нет, – отозвался Пол со смехом. – Надеюсь, что нет. Но она – женщина с большим опытом и всегда сможет дать вам хороший совет. Темнейший бы забрал леди Лиддс с ее советами! Все, как известно, хорошо в меру, и Ренэ казалось, что жить после того, как тебе стукнуло семьдесят пять, уже как-то чересчур. Но она также хорошо знала, что с мужчинами надо соглашаться, если хочешь, чтобы было по-твоему.
– Вы так заботитесь обо мне! Но, знаете, мне пришла в голову отличная идея. Ваша милейшая тетушка уже преклонных годов, ей будет тяжело вести ради меня светскую жизнь. Что, если я приглашу погостить у нас мою матушку? Она, конечно, уже соскучилась по мне.
Пол не сможет сказать ей "нет" на такую просьбу. А уж с матушкой она всегда договорится… К тому же, Ренэ и правда соскучилась по ней. В какой восторг придет матушка от здешних магазинов, от огромного особняка Валенна, от гардероба Ренэ!..
Пол наморщил лоб, задумавшись. – Что ж, если ваш отец отпустит ее, это было бы просто чудесно.
Отец будет не в восторге, но матушка, конечно, сумеет подобрать нужные слова. Да и отец, сколько бы ни ворчал, просто не посмеет ответить отказом на приглашение, исходящее от его могущественного зятя.
– Значит, договорились. И все же это жестоко с вашей стороны, бросать меня одну так скоро после свадьбы. Я скажу матушке, что вы злой, дурной муж.
– Дорогая Ренэ, я буду страдать в разлуке куда больше вас, – отозвался Пол, со смехом ее целуя.
– Ах, вот как вы считаете! Ну да, конечно… На войне, должно быть, не только опасно, но и довольно интересно, раз вас туда так тянет. Всякие стычки, подвиги и другие развлечения. А я… Что буду делать я тут, без вас?!
Спрятав голову у Пола на плече, Ренэ начала прикидывать, сколько дней осталось до его отъезда.
~*~*~*~
V.
Этот вечер принес ему записку из Дома Алхимика.
"Приходи завтра после шести. Очень жду тебя". Буквы плясали и кривились, словно та, что выводила их, смотрела на листок сквозь завесу слез. Так не похоже на обычно четкий, уверенный почерк Эллис. Бедная девочка.
Разумеется, он придет.
Прощание – что может быть более горьким. И сладким. Последние, самые отчаянные, самые страстные поцелуи с соленым привкусом слез. Занятие любовью, торжественное, как священный ритуал. Каждое прикосновение, каждое движение врезается в память навсегда.
Слуга, передавший записку, шепнул, что в кабинете его уже почти час ждет Ален. Ах, ну да. Он же был вызван им для беседы, еще один человек-недоразумение, которому надо напомнить, где его место.
Стоило войти в кабинет, как Ален, сидевший, сцепив руки в замок, на краю кресла, тут же откинулся на спинку, пытаясь принять независимый вид. За вызовом в его взгляде легко читались истинные чувства – он догадывался, почему здесь, потому-то и прождал кротко столько времени, послушный, как дрессированная собачонка.
Филип встал перед столом, присев на край, и с полминуты молча любовался гостем, его бледной физиономией, все еще припухшей от ударов, которыми столь щедро одарил ее Грасс.
С каждым мгновением Ален волновался все заметнее. Помариновав его в уксусе собственных сомнений, Филип приступил прямо к делу. – Мне стало известно, что вы наняли отряд уличного сброда убить нашего общего знакомого.
– Только в крайнем случае, – не стал отпираться Ален. – Они должны были избить его… сильно.
– Вот только, к сожалению, у этого человека нет привычки позволять бить себя.
Ален побледнел еще больше, слишком возмущенный, чтобы говорить. – Понимаю, – ответил, наконец, голосом таким сдавленным, словно в глотке у него застрял вчерашний ужин. – После того, как вы были свидетелем моего унижения, вы считаете себя вправе издеваться надо мной. Наверное, вы правы.
– Я издеваюсь надо всеми, особенно над глупцами. И подлецами, а вы повели себя, к моему удивлению, как тот и другой.
– Но что я должен был делать?! – Ален подскочил с кресла и в волнении прошелся из стороны в сторону. – Вы сами понимаете, такое оскорбление дворянин обязан смыть кровью… или не жить!
– Ах, давайте без драмы, – поморщился Филип, ловя себя на том, что ему до чертиков надоели все эти дворянчики и их честь, с которой они носились, как пес с костью, за неимением других достоинств. – Если на вас нападет бешеная собака, или медведь, вы тоже почувствуете себя оскорбленным? Кевин Грасс опаснее и того, и другого. Но раз уж гордыня не дает вам спать, вызовите его на дуэль. Это будет глупостью, но подлостью не будет.
Ален перестал мелькать перед глазами, остановившись, как вкопанный. Мучительные колебания отражались на его лице. – Поймите, я ведь не могу позволить себе сойтись на дуэли с человеком, которого выставляли у позорного столба! С Ищейкой!
Нахлынувшая холодная ярость удивила его самого. – Так привыкайте быть битым, сударь! – прошипел он, склоняясь вперед, и Ален отпрянул, сглотнув.
Не стоит злиться по такому ничтожному поводу, напомнил себе Филип. Это лишь партия в теннис, на которую соперник пришел без ракетки.
Он обошел стол, прихватив по дороге бокалы и кувшин с вином, и уселся в свое кресло, закинув ногу на ногу. – Вы признались мне в преступлении. Я могу отправить вас в Скардаг – там уже сидит немало людей с самыми благородными именами, это, конечно, не будет оскорбительно для вашего достоинства, скорее, наоборот, – Он выдержал паузу, дав Алену время призадуматься над этим. Слово "Скардаг", как обычно, действовало безотказно, придав бледным щекам кавалера сероватый оттенок – словно тюремные стены уже отбросили на них свою мрачную тень.
– Конечно, – вкрадчиво продолжил Филип. – Никто из нас не заинтересован в том, чтобы эта грязная история стала предметом сплетен… И я готов забыть о ней, если буду уверен, что вы больше не станете нарушать порядок на улицах моего города и пытаться убить людей, которые мне служат.
– Я не могу просто забыть об этом, – почти умоляюще ответил горе-мститель. – Моя че…
Филип не дал договорить. Опять это слово! Сказал бы он, в какие темные места ему стоит заткнуть свою честь! – У вас есть способ доказать вашу отвагу и послужить своей стране. Смойте оскорбление, нанесенное вашему достоинству, кровью врагов Сюляпарре. Отправляйтесь в армию, там нужны офицеры, а когда вы вернетесь назад, совершив чудеса храбрости, в вашей смелости не усомнится никто.
– Я собирался принять участие в военной кампании. Но в данный момент я не могу ехать… – замялся Ален, снова упав в кресло. – Позже…
Филип прекрасно понимал, что творится в его душе и о ком он сейчас думает.
– Изыщите возможность. Или, – продолжил он спокойно, – мне придется обсудить этот неприятный случай с леди Денизой.
Это был удар ниже пояса, и оба это знали.
Ален побледнел, покраснел, снова побледнел. – Вы… вы не сделаете этого! Это подло! – Его кулаки сжимались и разжимались.
– О, но отчего же? – удивился Филип. – Моя супруга – мой лучший советчик в таких тонких делах. Не волнуйтесь, сударь, я возьму с нее обещание больше никому не рассказывать.
Ему стоило труда сдержать улыбку. Как Дениза столько времени терпела разговоры человека столь предсказуемого? Хотя, зная женщин, Алену вряд ли удавалось вставить в беседу больше, чем пару слов.
А тот вдруг нахохлился, как боевой петушок. – Вы хотите избавиться от меня!
О Боги!.. И смешно, и грустно.
– Вы себе льстите, – Есть лишь один мужчина, которого я должен опасаться – мой лучший, мой последний друг. – Впрочем, коли вам утешительно так думать…
– Вы хотите убрать меня с дороги, но этот способ не достоин вас… – Ален поднял подбородок, выпятил грудь. – Есть еще один человек, оскорбивший меня в тот день. Человек, с которым я могу скрестить мечи, не уронив своего достоинства. Я не хотел доводить до этого, помня о том, что мы были друзьями…
Ты никогда не был моим другом. Лишь еще одним голосом, заглушающим тишину.
– Я очень польщен, что вы считаете меня достойным такой чести, но вам не приходило в голову, что на этот раз уже вас могут не счесть достойным противником?
– Вы снова меня оскорбляете! Мой род не менее благороден, чем род Картморов, я ничем себя не запятнал!..
– Раньше я бы согласился с вами, но теперь… – Филип удрученно покачал головой.
– Вы просто не хотите драться, сударь!
– Действительно. Я слишком занят, чтобы размениваться на всякую ерунду. А Ален определенно подходил под это определение.
– Вы… ведете себя как трус! – выпалил Ален и тут же подался назад. То ли ждал, что Филип кинется на него через стол, то ли боялся, что соперник буквально лопнет от обиды, забрызгав его нарядный костюм. Не в первый раз он напомнил ему Гидеона, но что это было за жалкое подобие!..
– Допустим, – согласился Филип мирным тоном. – Хотя ученику Алого Генерала и странно опасаться посредственного, насколько я слышал, фехтовальщика. Но эта схватка неизбежно закончилась бы плохо для нас обоих, поймите. Если вы убьете меня, а это отнюдь не является невозможным, Дениза никогда вам не простит, а мой отец прикончит собственными руками. А если я убью вас, что все же более вероятно, Дениза недели две не будет со мной разговаривать. Так или иначе, мы оба – в проигрыше.
В голубых глазах человека напротив отразилась боль. Бедняга Ал! Пожалеть бы его, вот только Ален, кажется, вообразил, что может не только брать вещи, принадлежавшие Филипу, но еще и ломать. А такое никому не сходило с рук.
– Хотите выпить? – предложил Филип, видя, что тот как будто лишился дара речи. Сквозь тонкие бока кувшина – хрусталь, закованный в серебро, с крышкой в форме головы журавля – соблазнительно пламенело фалийское. – Нет? – Тогда он плеснул себе, и устроился поудобнее, смакуя восхитительный напиток. У терпкого вина был пряно-сладкий привкус мести.
– Понимаю. Вы ненавидите меня, – с горечью проговорил Ален.
Филип вздохнул. Было бы что ненавидеть!.. Даже это – роскошь, которая редко доставалась на его долю в последнее время. – Ничего подобного.
– Вы с таким удовольствием наблюдали, как меня избивают!
– Просто я сентиментален, – объяснил Филип. Зрелище того, как Кевин колотит Алена, напомнило ему о старых добрых временах.
Молодой дворянин заморгал, не понимая.
– Присоединяйтесь к войску, которое должен возглавить Пол Валенна, или отправляйтесь к себе в поместье, это как хотите. Оставьте столицу на год, на полгода, потом можете вернуться.
– И тогда?..
– Возможно, ваш обидчик займет достаточно высокое положение, чтобы вы могли скрестить с ним мечи. – И сразу сдохнуть. – А может, его уже не будет в живых. – Или вас. Или всех нас, если андаргийцы поторопятся. – Вы вернетесь, покрытый славой, и моя супруга увидит в вас героя.
Только вам придется напомнить ей, как вас зовут.
Ален распрямился. Судя по торжественному выражению и блеску в глазах, он собирался заявить что-то, что должно было поразить Филипа в самое сердце. – Я не могу поверить, что когда-то мечтал походить на вас!
– Не волнуйтесь, – утешил его Филип. – Вам это не удалось. Вы свободны – идите.
Ален вышел из комнаты с опущенной головой, без сомнения, представляя себе долгие ночи в походных шатрах, без Денизы. Жаль его, конечно. Однако надо проследить, чтобы он убрался из города. Следующее покушение на Грасса Ален может спланировать получше, а этого допустить нельзя. Смерть этого человека принадлежит Филипу одному. И жизнь.
Что бы он ни воображал.
XXIV. ~ Людоедская ласка ~
~*~*~*~
28/10/665
Он шел сквозь непогоду, жадно лизавшую нос и губы льдистым языком дождя. Вода капала с мокрого насквозь капюшона, скрывавшего его лицо от посторонних взглядов.
Хотя кто мог увидеть его сейчас, когда даже уличные псы попрятались, поджав хвосты, а бездомные попрошайки укрыли уродливые тела в подворотнях и под мостами? По темным кривым улицам Нижнего Города неслись бурные потоки, очищая их от отбросов и гнили, словно гнев Божий. Под разверстыми небесами остались лишь самые проклятые души. Такие, как он.
Он едва ощущал холодные струи, затекавшие под одежду, равнодушный к ветру, рвавшему с плеч плащ. Впереди уже виднелась, едва различимая на фоне грозового неба, крыша дома, похожего на замок, и человека тянуло туда неумолимой силой, как голодного волка к оленьим тропам. Пальцы гладили рукоять меча – привычный, неосознанный жест.
Калитка была заперта, но это не могло его остановить. Человек легко перемахнул через ограду и замер в тени каменного столба, приглядываясь, ожидая увидеть на крыльце вооруженного охранника, который сторожил здесь последние дни. Никого.
Дом Алхимика был черной расплывшейся кляксой, светилось лишь несколько окон, ярче всего – одно, на втором этаже. Тишину нарушали только гул ливня и остервенелый вой ветра, предвещавший беду.
Хотя никто в этом доме не сравнился бы с человеком силой, ловкостью и умением убивать, звериное чутье подсказывало: впереди – опасность. Но и это не могло остановить охоту, помешать ему взять то, за чем пришел.
Он почуял кровь.
~*~*~*~
28/10/665
День выдался мрачный, как его настроение, а небеса гремели так, словно настал день последней битвы. Пока он ехал на своей кобылке по превратившимся в мелкие речки улицам, не решаясь пустить Красотку галопом, из элегантного кавалера Филип Картмор превратился в мокрую ворону. Вода струилась с ободка широкой шляпы, как с козырька крыши, прилепила кудри ко лбу и щекам, затекла в раструбы сапог, ну а плащ оттягивал плечи, словно повисший на спине утопленник. Что ж, не все так страшно – Филип не собирался долго оставаться одетым. В конце концов, он приехал к Эллис не за этим.
Навязанных отцом телохранителей он, как обычно, оставил в "Хитром Лисе", где они сейчас грелись у камина, уверенные, что их господин наверху, развлекается с продажной девкой. А вот Денизе Филип сказал правду – странное и непривычное чувство. Ну, почти правду. Объяснил, что ему нужно донести до Эллис, что между ними все кончено – ведь идея "последнего прощания" едва ли привела бы супругу в восторг. Еще прибавил, что потом заедет в Красный Дом, чтобы жена не удивлялась, почему так задержался.
На крыльце Дома Алхимика под каменным козырьком его ожидал Жаннис. Передав кривошеему поводья лошади, Филип вручил ему несколько полумесяцев, попросив позаботиться о Красотке как следует.
А вот где этот чертов Ищейка? Разве не он должен сторожить особняк? Внутри его тоже не оказалось.
В холле в эту сумрачную пору было совсем темно – жившие здесь тени разъелись, разрослись, грозя поглотить помещение целиком. Филип невольно огляделся – в извилистых формах чудились зубастые пасти и щупальца, подползавшие к нему все ближе. Неприятно давила тишина – дом казался необитаемым.
Ну и настрой для человека, приехавшего на любовное свидание! Или виной нечистая совесть? Все клятвы, что он давал Эллис, повисли в воздухе молчаливым вопросом.
Филип толкнул дверь в башенку, взбежал по извилистой лестнице, а когда вошел в просторную первую комнату, сразу забыл о тенях и сомнениях.
Тонкая фигурка Эллис в зеленом, как летние травы, платье… Это был его первый подарок, еще до того, как он понял, что лучше дарить ей более практичные вещи. Рюши, корсаж, крошечные изумруды на рукавах… Столько воспоминаний.
Эллис дернулась было навстречу, но тут же замерла. Не подбежала к нему, не повисла на шее, и это больно укололо. Их уже оплели, сковали невидимые путы, а скоро Судьба потянет за веревочки, разводя, возможно, навсегда.
Филип подошел сам и взял ее за руки – еще более ледяные, чем его собственные.
– Привет.
– Ох, Филип, – вырвалось у нее, глаза блеснули влагой. Но Эллис сморгнула ее, усмехнулась, и снова стала привычной Эллис, только со взглядом, светившимся еще ярче, чем обычно.
Она шагнула к нему, обняла за шею – и тут же охнула, спохватившись. – Ой, да ты же весь мокрый! Раздевайся.
– Как, прямо здесь? – притворно удивился он.
Эллис фыркнула, и неловкость между ними окончательно исчезла. – Не торопитесь, господин Картмор! Снимайте пока плащ, а у меня найдется для вас сухая рубашка.
Расстегнув пряжку, он бросил плащ на скамью рядом с камином и поспешил поймать Эллис в объятия. Ее тепло согревало лучше, чем слабое пламя в очаге.
– Куда все делись? – В такую непогоду не приходилось мечтать, что другие обитатели дома разбредутся по делам.
Где-то вдали грохотнул гром.
– Сегодня ведь священный день, – мягко напомнила Эллис. – Наши молятся в домашнем храме. Не волнуйся, они знают, что мы хотим побыть наедине, и не побеспокоят нас.
Филип прислушался, чувствуя, что нервы натянуты как струны скрипки – почему, он сказать не мог. Действительно: тишина, только гул дождя, да сам дом покряхтывает эдак по-стариковски.
Тут он вспомнил: – А где тот чертов Ищейка, который должен сторожить дом и охранять вас?
– Понятия не имею. Но скажу по секрету, – шепнула Эллис ему на ухо, – подозреваю, что спит.
– Спит?! – Этого еще не хватало… Кевин бы не заснул на посту. Вот только пустить его в дом Алхимика – как запустить волка в овчарню. – Я покажу этому наглому лентяю, как спать на службе!
– Ну, Филип, людям надо иногда спать, – она улыбалась, подтрунивая над ним. – Внизу сидит Жаннис, на случай внезапных гостей. К тому же, что может угрожать мне, когда рядом ты? – Тоска снова мазнула ее лицо серой краской. – Пока…
– Ты всегда будешь в безопасности, – поспешил пообещать он, крепче прижимая ее к себе. – Меня просто беспокоит болтовня Лори. Вдруг она что-то видела, знает… Она выглядела такой испуганной…
Гром ударил в литавры прямо над их головами, и Филип вздрогнул, чертыхнувшись про себя – особенно замысловато, когда Эллис сделала страшные глаза и воскликнула "Бу!"
– Бу-у-у-у! Это он, Алый человек, сейчас схватит нас и утащит в свое логово! – Она засмеялась своим теплым грудным смехом, так беззаботно, что в этот миг было невозможно поверить, что на свете существуют чудовища и заговоры.
Но они существовали – одно такое чудовище сожрало Тристана – и чудились Филипу уже повсюду. Надо положить этому конец, пока не сошел с ума. И он положит.
Вот Эллис он зря пугает – не то, чтобы ему это удалось. Что до горе-защитника, Ищейке лучше проснуться к тому моменту, когда Филип соберется уходить. Иначе он лично задаст ему взбучку, даже Грасса звать не понадобится.
– Все будет хорошо, – прошептала Эллис, гладя его по щеке, с такой нежностью, как будто он не бросал ее, разбив ей сердце. – Я точно знаю.
Он хотел согласиться, покривив душой, но она приникла к его губам поцелуем, который заставил забыть о словах. Столь долгим и отчаянным, словно нуждалась в нем, как утопающий – в воздухе.
Наконец, они с трудом оторвались друг от друга и замерли, прижавшись лбами, переводя дух – двое потерпевших крушение, выброшенных на берег. Обессилев от нахлынувшей страсти, от тяжести того невысказанного, что находилось вместе с ними в комнате – Разлуки.
– Пойдем, – Эллис нетерпеливо потянула его за руку. – У нас будет время для ужина – и всего остального.
Сверху снова раздавался чудовищный треск, будто нечто гигантское разбивало скорлупу небес, прорываясь в мир.
– Предлагаю поменять ужин и "все остальное" местами, – шепнул Филип.
– Договорились, – ответила Эллис с бледным подобием прежней улыбки, и на ее лице он видел отражение голода, охватившего его самого, который пища утолить не могла.
Он позволил Эллис увлечь его за собой.
~*~*~*~
II.
Сегодня был день Благоговения, а значит, время для честных людей отдохнуть от трудов праведных и помолиться, вознося благодарность Светлейшему за милости, которыми Он их одарил.
Зато Ищейки и другой сброд, вроде щипачей и разводил, по праздникам были заняты больше обычного. Кто-то же должен грабить и обдуривать тех самых честных людей, нализавшихся до положения риз, а кто-то – делать вид, что защищает их.
В этом году сброду пришлось остаться почти без добычи – непогода разогнала народ, заперев кого дома, а кого в кабаках и храмах, заведениях, где они, пусть и на разный лад, могли славить Богов.
Кевин днем занимался делами столь же унылыми, сколь и бессмысленными – прошел всю дорогу от ограды Дома Алхимика до улицы Ирисов и обратно, в тщетной надежде, что вычислит вероятный путь, которым шел Тристан, и заметит хоть что-то, что могло навести на нужную мысль. Задавал вопросы соседям Лулу, которые морщили свои деликатные носы, возмущенные тем, что приходится общаться с каким-то Ищейкой, и все же снисходили – уж слишком жгли язык сплетни. И в итоге Кевин не узнал ни черта, кроме того, что мотылек и правда жил в дристалище города – во всяком случае, по расположению, потому что сам дом был совсем недурен, а также того, что вопли кредитора, орошенного аристократической мочой, запомнили все.
В Красный Дом Кевин вернулся к ужину, такому же разочаровывающему, как все остальное. Ищейки даже повозмущались, для вида, но их недовольство утонуло в двух бочках крепкого пива, что выкатили по случаю праздника из погребов.
Кевин жевал жилистое мясо, не обращая внимание на вкус. Сейчас его занимало убийство, а если Тристану кто-то точно помог отправиться в мир иной, то старая корова, доставшаяся им на ужин, вполне могла умереть естественной смертью.
Перед глазами снова стояла та же картинка: Тристан в его нарядном костюмчике, махающий на прощание соседям. Скрипач спешил на свидание, сперва к Лулу, потом к Лили, жизнерадостный и полный надежд на новые подачки. Но каким-то образом его путь завершился в заброшенной башне, где-то между Красным Домом и Домом Алхимика.
Услышав рядом деликатный кашель, Кевин нехотя сосредоточился на унылой реальности. На скамье напротив пристроился Вашмилсть, в своей черной робе смахивающий на личинку пастыря. Крысиные глазки поблескивали любопытством.
– Я разве приглашал тебя подсесть ко мне? – привычно огрызнулся Кевин.
– Что вы, что вы, господин Грасс! Я прекрасно понимаю, вашмилсть, что вы привыкли к более изысканной компании… Вроде господина Крысоеда.
Любитель грызунов сегодня отдыхал, спуская нечестно заработанное на дешевых шлюх и еще более дешевое пойло, а Кевина оставил в блаженном одиночестве.
Клерк склонился над столом с заговорщицким видом, шепнул: – Я лишь хотел спросить, если вы дозволите, удалось ли вам выяснить что-то о скрипаче?
– Тебе-то что?
– Ну как же, господин Грасс, помилуйте, ведь любопытно же! Господин Делион многое мне рассказал об этом деле – одна история с Алхимиком чего стоит!
