Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 76 страниц)
Ренэ всегда считала, что мужчины, даже неплохие танцоры, выглядят довольно забавно, когда подпрыгивают и дрыгают ногами. Бэзил же казался воздушным существом, для которого парить – куда естественнее, чем стоять на твердой земле. И если он все же касался носками пола, то лишь потому, что так велел рисунок танца.
Когда затихла последняя нота, это было почти больно. Сказка закончилась, совершенство уступало место неуклюжей реальности.
Музыка, поддерживавшая их в воздухе, умерла, и танцоры приземлились на сцену, чтобы застыть в грациозном поклоне. Дождь лепестков пролился с потолка, на миг окутав три фигуры розовым туманом.
Ренэ переполняли чувства. Она не могла усидеть на месте. Какая-то сила подбросила ее на ноги, и она изо всех сил захлопала в ладоши. Зрители вокруг присоединились к ней с живым энтузиазмом.
– Бэзил – это нечто необыкновенное, не правда ли? – сказала ей на ухо Дениза. – Он – наш лучший танцор, никому с ним не сравниться.
Ренэ отошла от сцены в каком-то полусне. Что бы она не отдала, чтобы уметь так танцевать!
Ее приглашали, но она только качала головой, даже не благодаря кавалеров. Маска словно придавала свободы – и ей, и другим. Она видела, как люди берутся за руки без долгих прелюдий, склоняются друг к другу так, как никогда не сделали бы на обычном светском приеме.
Голос за спиной заставил ее вздрогнуть.
– Узнаю знакомый аромат. Правда, я узнал бы вас везде, в любой маске – вы смотрите вокруг, как голодный ребенок в кондитерской лавке.
Это был Бэзил. Он искал ее!
– Потанцуете со мной?
Она уставилась на него, как полная дурочка, и ему пришлось повторить вопрос.
Разумеется, она станцует с ним!
Ренэ вложила в его ладонь слегка дрожавшие пальцы. – Вы танцевали просто божественно!
Бэзил не стал отрицать очевидное. – Благодарю.
Она танцевала с хозяином вечера, и сердце выполняло пируэт за пируэтом. Другие танцующие посматривали на них с интересом, и от этого она чувствовала себя еще лучше.
Вот только Ренэ стыдилась того, как тяжеловесны и неуклюжи ее движения в тени царственного блеска. В чем и призналась со вздохом.
– По крайней мере, у вас есть чувство ритма. Это важнее всего. Но вы должны постоянно заниматься – только так можно добиться совершенства.
Ренэ встречалась с учителем танцев каждые три дня.
– Я тренируюсь ежедневно, – строго заметил Бэзил в ответ на это. – И сам могу дать вам несколько уроков, если хотите.
Ренэ показалось, она стала легче, так окрылили ее его слова. Он считал, что у нее есть чувство ритма, он готов был давать ей уроки! Она ему нравилась, в этом не могло быть сомнений. Едва ли Бэзил Картмор так возился с каждой приехавшей в столицу провинциалочкой. Может, он даже хочет ее соблазнить.
У него в волосах она заметила одинокий розовый лепесток. Ренэ хотелось взять его и приложить к губам.
Танец закончился, но Бэзил продолжал стоять рядом. Ренэ уже сложила в уме комплимент тому вкусу, с которым он спланировал прием, когда перед ними вырос слуга – этот с венком из роз на напомаженных кудрях. Коротко поклонившись, он протянул Бэзилу бумажный квадратик – и был таков.
Бэзил вяло развернул бумагу, заглянул внутрь – и тут же вздрогнул, словно его укололи в спину кинжалом. Небольшая складка залегла меж тонкими бровями вразлет, слишком узкие губы сжались в бледную полосу.
Любовная записка! Ренэ тоже ощутила болезненный укол.
Бэзил смотрел вслед слуге, словно забыв о Ренэ, но тот уже затерялся в многоцветной толпе. У него было такое лицо, что Ренэ поняла – если это любовный роман, то не слишком счастливый.
Ренэ незаметно потянула носом, пытаясь понять, надушена ли бумага, но ощутила лишь свежий, островатый запах мандарина, базилика и еще чего-то неуловимого, который уже стойко ассоциировала с Бэзилом.
Картмор сложил записку и бережно спрятал на груди. А когда поднял взгляд на Ренэ, от него снова веяло холодом. – Прошу прощения, леди Валенна. Я должен вас оставить.
Короткий поклон – и вот она уже снова одна.
~*~*~*~
IV.
После бокала зеленой дряни кружилась голова, путались мысли. Он целовал кончики ее пальцев. Фрэнку ничего не хотелось так, как уйти отсюда. Но тогда Дениза решит, что он сбежал потому, что увидел ее с другим мужчиной. На них одинаковые маски…
Его совершенно не касается, что она пришла сюда с другим, в которого, конечно, влюблена. Не касается, что у нее есть любовник. И если тяжело дышать, то это от мерзких благовоний, от зеленого напитка, искажающего чувства.
Он целовал кончики ее пальцев…
В ушах грохотала музыка небольшого оркестра, гости вышагивали в танце. Раз-два, раз-три-два…
Время вело себя все более странно, то останавливаясь, то ускоряясь. Мир рассыпался на череду ярких картинок, лишенных связи и смысла. Стоило задуматься о чем-то, как рассудок смывали темные воды беспамятства, а выплыв на поверхность, Фрэнк не сразу мог понять, что он здесь делает и кто он вообще такой.
То ли он вдруг спятил, то ли совсем опьянел.
В надежде, что глоток холодного воздуха поможет собрать осколки мира воедино, Фрэнк направился к окну. И, поднявшись из очередного омута, обнаружил, что стоит перед бархатной портьерой. Отдернул ее.
В глубокой нише окна устроились двое. Лицо женщины скрывала маска, зато ее обнаженные ноги, обвитые вокруг бедер мужчины, можно было рассмотреть во всей красе. Мужчина, штаны спущены до лодыжек, ритмично двигался, работая всем телом. Он даже не обернулся.
Пробормотав слова извинения, Фрэнк попытался задернуть портьеру, но женщина придержала ее рукой. Глаза в прорезях маски изучали Фрэнка без малейшего смущения. Затем пальцы разжались, и тяжелые бархатные складки упали на прежнее место.
Он отошел, мотая головой, готовый поверить, что ему почудилось. И Дениза ходит на такие приемы? Если это не его дело, откуда чувство, что в ране поворачивают нож?
Фрэнк зачерпнул воды из мраморного фонтанчика в стене, но сладостная прохлада принесла облегчение лишь на миг. Свечи его сознания то вспыхивали, то гасли, и он не знал, как прекратить эту чехарду.
Когда он повернулся, в поле его зрения попала рука с драгоценными перстнями, гладившая затянутый в бархат локоть. Это приятель Бэзила, тот, что в голубом парике, ворковал что-то на уху молодому скрипачу, старательно смеявшемуся в ответ.
Фрэнк торопливо отвернулся.
В нем росло чувство брезгливости, и одновременно ощущение, что он смотрит на все со стороны, откуда-то сверху. Может, об этом говорил ему Кевин?
Вам будет казаться, что вы наблюдаете за собой издалека. А еще он сказал: Ты понятия не имеешь, что я чувствую, болван.
Мертвецы не лгут… Да, лгут живые, лгут постоянно. Друзья друзьям, жены – мужьям…
Перед ним выросла женщина – малиновый плащ, белый парик, ярко-красные рисованные губы. Сквозь прорези черной маски блестели светлые глаза.
Он не помнил, как брал ее ладонь, но в следующий миг они уже танцевали рядом с остальными, то сближаясь, то расходясь. Фрэнк старался повторять движения партнерши, хотя иногда его руки проделывали странные вещи, сами по себе, а ног он почти не чувствовал. Он был не один такой – рядом, кавалер в сползшей набок маске кружился сам по себе, что-то бормоча под нос. Справа от них, парочка, вместо того, чтобы танцевать, целовалась посреди зала, и никто не обращал на это внимания.
А еще здесь была Дениза…
Она танцевала с болваном в маске того же цвета, что у нее, с этим Аленом. В танце он касался ее талии, ее руки. Фрэнк смотрел на них больше, чем на свою даму, и ничего не мог с собой поделать.
По крайней мере партнерша не пыталась его разговорить. А когда он едва не налетел на нее, лишь гортанно хохотнула.
Он подумал о женщине в окне, бесстыдной, с прекрасными ногами. О ее белых бедрах. Сегодня ночью Дениза уйдет с этим Аленом… Он мог бы вызвать его на дуэль и убить… Безумная мысль. Дениза принадлежит Филипу, которому не было дела, а Фрэнк – никто, даже не обманутый любовник. Она уйдет с этим Аленом, отдаваться ему так же страстно, как отдавалась кому-то женщина в окне. Ее смуглые ноги, о которых он так отчаянно – и впустую – старался не грезить в Скардаг, окажутся у него на плечах… А Фрэнк вернется в казарму, забыться в холодной постели.
Проклятый напиток. Что это все же была за дрянь? Он мог управлять своими мыслями не больше, чем членами. Свет плясал, переливаясь зеленым, желтым…
– Бо… боюсь, от меня сегодня мало толку, – извинился он перед своей дамой. Язык заплетался.
– Начнем – узнаем! – шепнула она чуть слышно. В светлых глазах, так не похожих на черные глаза Денизы, плясали желто-зеленые чертенята.
~*~*~*~
V.
– Даже в маске видно, что вы красавица. Ваши глаза – как две звезды, – Но таращился он почему-то на ее грудь.
– Вы очень любезны, – сказала Ренэ, чтобы что-то сказать. У ее партнера по танцам был толстый подбородок и губы как две жирные гусеницы. Впрочем, какая разница, с кем танцевать, если не с Бэзилом?
– Я слышал, – заговорщически шепнул мужчина, пока она обходила его по кругу, – в Красной комнате сегодня покажут двух девиц с ослом. Никогда такого не видел, – он облизнул свои толстые губы.
Ренэ проделала сложный поклон с приседанием. – Не видели ослов? – Она-то на них насмотрелась в деревне. Противные животные.
Мужчина хохотнул, не без труда разгибаясь после поклона. – А вы острячка! Понятное дело, не видел, как это проделывают с ослами.
Ренэ почувствовала, как кровь приливает к щекам. Неужто она поняла его верно?
– У лорда Бэзила всегда покажут что-нибудь интересненькое, – мечтательно заметил кавалер. – Хотите посмотреть?
– Н-нет, благодарю.
Ей сразу вспомнилось, что рассказывала ее новая горничная Эсме – настоящее сокровище во всем, что касалось сплетен. Что говорят, будто старший сын лорда Томаса и его друзья дали обет испробовать все виды порока, какие есть на свете. Что каждую ночь в постели лорда Бэзил с ним спит кто-то новый. "А еще говорят, – добавляла Эсме шепотом, – будто ложе с ним разделяют и мужчины".
Музыканты играли все медленнее, мелодия изменилась, стала тихой и чувственной. Парочки останавливались, но расходиться не спешили.
Свет бледнел, мерк. Ренэ повертела головой, и увидела, что слуги тушат свечи по всему залу.
– Благодарю вас за танец, – сказала она своему кавалеру, радуясь возможности сбежать.
Он ухватил ее за руку чуть ниже локтя, наклоняясь, горячее дыхание обожгло ухо. – Лучшее еще впереди. Идемте!
Тускло мерцать осталось лишь с десяток свечей. Под покровом полумрака, парочки одна за другой покидали зал через двери, за которыми начинались покои Картморов. Бэзила, а где-то рядом – Филипа и Денизы.
Кавалер потянул ее в том же направлении, и Ренэ нерешительно поддалась.
– Я не хочу смотреть на осла, – прошептала она.
– Мы найдем занятие поинтереснее, – он увлекал ее за собой.
Она снова оказалась в лабиринте шелковых занавесей, только теперь здесь было так темно, что она едва что-то различала. Иногда за тонкой тканью мелькали тени, слышался шелест одежд.
– Дальше, – пыхтел мужчина.
Сперва Ренэ думала, что все идут на что-то смотреть, но теперь ее охватили сомнения. Она попыталась освободиться, но спутник слишком сильно сжимал руку. И потом, они столько поворачивали, что она уже не могла понять, где они и откуда пришли.
Голоса, громкий смех… Уж не Бэзил ли это с компанией? Ренэ так хотелось оказаться рядом с ними… Звуки затихли в отдалении.
Наконец ее спутник остановился. Они стояли в небольшом закутке, три стены которого составляли прозрачные занавеси. Рядом с четвертой угадывались очертания кушетки.
– Я, пожалуй, пойду, – пробормотала Ренэ, которая теперь точно знала, что именно ей собираются показывать.
– Ну-ну-ну! – Кавалер заступил ей дорогу. – Не надо игр, я и так весь горю.
Мужчина сгреб ее за плечи и потянул к себе. Ренэ пробовала упираться, но он был несравнимо сильнее, и она тут же оказалась прижатой к его животу. Нос уткнулся в бархат дублета.
– Отпустите меня! – она тщетно пыталась оттолкнуть зануду. – Я – замужняя дама.
– Не будьте недотрогой, – Сквозь аромат лимона пробивался резкий запах пота. – Я хочу ласкать вас.
– Пустите меня, или я заору.
На кавалера это произвело мало впечатления, потому что его рука поползла вниз по ее спине. Ренэ набрала полную грудь воздуха и вскрикнула. Тут же потная ладонь зажала ей рот и нос.
Выступающий живот подталкивал ее назад, к кушетке, и ноги Ренэ сами собой переступали под этим давлением. Было сложно дышать, подкатила паника.
Ренэ задвигала челюстями. Не сразу, но ей удалось освободить нижнюю, и сомкнуть зубы на мякоти его ладони. Какая же прочная у людей кожа! Она кусала все сильнее и сильнее, но он не отнимал руку. Лишь когда Ренэ извернулась и захватила зубами нижнюю костяшку пальцев, мучитель взвизгнул, разжав лапы, и отскочил назад.
Ренэ судорожно втянула воздух.
– Дура! – рявкнул мерзкий тип. На миг ей показалось, что сейчас он ее ударит. Вместо этого, его рука выстрелила вперед и жестоко ущипнула ее за грудь.
Ренэ взвизгнула и прикрыла бюст руками.
– Кривляка! – бросил он финальное оскорбление и ушел, шумно пыхтя.
– Хам! Свинья! – завопила она вслед, как только вновь обрела дыхание. Если бы сила чистой ненависти могла убивать, эти толстые губы закрылись бы навсегда.
Какое-то время Ренэ простояла, сжимая и разжимая кулачки, рисуя в воображении красочные картины мести. Потом тоже побрела прочь, не разбирая дороги.
~*~*~*~
VI.
Разве он не хотел уйти отсюда? Вместо этого, они погружались глубже в темные недра дворца. Его руку сжимала чужая рука, холеная и сильная, ее тепло – единственная реальность в царстве теней.
Рядом скользили призраки, черные силуэты в зыбком полумраке. Они появлялись и исчезали за туманными завесами, по двое – фигура мужчины, фигура женщины, – и в каждой паре Фрэнк видел Денизу с Аленом.
Душная интимность шелкового кокона… Подбородок и нос незнакомки оказались совсем близко, ленты на лифе шуршали о его дублет. От дамы пахло персиком, фиалкой, пудрой и чем-то неуловимо-телесным, что не подходило к…
Она впилась ему в рот, поцелуй-укус, жадный и агрессивный. Зубы стукнулись о зубы. Напор незнакомки застал его врасплох. Фрэнк невольно подался назад, но ее рука давила ему на спину, а вторая впивалась в плечо.
Фрэнк ответил на поцелуй, обнял даму за талию, покалывая ладони о жесткую парчу. Незнакомка вжималась в него всем телом, словно они могли слиться воедино прямо так, не снимая одежд. Ее язык оказался глубоко у него во рту, изучая, настаивая.
Рука дамы сжала его бедро, но когда Фрэнк попытался коснуться ее груди, дама перехватила его ладонь и положила себе на талию.
Фрэнк оторвался от ее губ, чтобы глотнуть воздуха, и тут же она снова накрыла его рот своим. Кружилась голова.
Они целовались во мраке, не обращая внимания на шепот и шорохи, становившиеся все громче.
На краю зрения забрезжило свечение, бледное пятно за завесой… А потом ткань отдернули, и пятно превратилось в четверку свечей в канделябре, за которым угадывались темные фигуры. Раздался смех.
Фрэнк отшатнулся от незнакомки, моргая на свету, не понимая.
– Вы поторопились! – капризно упрекнул мужской голос устами его дамы. Голос, который был Фрэнку смутно знаком.
Они окружили их полукругом, лорд Бэзил, державший канделябр, и еще с десяток гостей. Фрэнк заметил среди них Алена, но не Денизу.
– Нам было так сладко вместе! – Его незнакомка стащила с себя маску, обнажив вздорное напудренное личико. Фрэнк уже видел эти черты – в начале вечера, под розовым париком.
Это послужило сигналом остальным, чтобы начать ржать.
– Ведь правда, птенчик? – настаивала дама мелодичным баритоном.
Фрэнку понадобилась пара мгновений, чтобы окончательно осознать: перед ним – мужчина, а потом он ударил. Кулак попал как раз по пухлому рту, с которого в поцелуе смазалась краска. "Дама" отлетела на несколько шагов. Чтобы не упасть, он-она-чертзнаетчто ухватился за занавес, едва его не оборвав, а зрители захохотали еще громче, в восторге от спектакля.
– Лулу, ты, наверное, ужасно целуешься, – обронил Бэзил.
Фрэнк знал – надо посмеяться вместе со всеми над тупой и злой шуткой. Обижаться и дуться – значит выставлять себя на еще большее посмешище.
Но он смотрел на гогочущие физиономии и не мог заставить себя даже улыбнуться, как будто холод пыточного подвала высосал из него все тепло. Он с удовольствием разбил бы пару этих морд, начиная с Картмора и Алена, и придурку в женском платье добавил бы. Сила его гнева удивила самого Фрэнка. Словно от Кевина заразился.
Сам виноват – что он вообще тут делал, среди размалеванных кривляк, которые пришли бы в ужас, узнав, что среди них – Ищейка? Его место не здесь. – Что происходит?! В круг влетела Дениза.
Мне не нужна твоя защита, хотелось ему сказать, но события развивались стремительно.
Ален пояснил с усмешкой: – Этот молодой человек не может отличить мужчину от женщины, даже когда целует его.
Дениза посмотрела на Лулу, платочком промокавшего кровь из разбитой губы, на Фрэнка. Ее глаза пылали.
А потом она развернулась и залепила пощечину Бэзилу Картмору, смеявшемуся веселее всех, согнав улыбку с противоестественно красивого лица.
Он ахнул и схватился за щеку. – Мне-то за что?! – на белой коже проступал красный отпечаток.
– Это ваши штучки, я знаю! – Ее грудь бурно вздымалась.
– Дениза, послушайте, это всего лишь безобидная шутка, – сказал кавалер в голубом парике, стоявший слева от Бэзила. – Я готов поцеловать женщину, если это кого-то утешит.
Тонкие губы Картмора скривила нехорошая усмешка. – Милая Дениза, не стоит так явно показывать свою ревность.
Теперь забавляться перестал еще один шутник. – Этот человек что-то значит для вас? – Ален подошел к Денизе.
Она сорвала с себя парик и отшвырнула в сторону. Смоляной локон выбился из растрепавшейся прически, упал на лоб. Отчеканила: – Будьте любезны, оставьте меня в покое. Злосчастный натянуто поклонился и вышел, держа голову неестественно прямо.
Все это походило на какой-то грустный фарс, вернее, им и было.
По крайней мере, сознание Фрэнка немного прояснилось. Конечно же, это был мужчина! Как он мог быть так слеп? Да просто ему в голову не приходило, что под женским платьем может оказаться кавалер. А когда что-то не вписывается в твою картину мира, ты рискуешь не заметить очевидных вещей прямо у себя под носом.
Особенно когда мысли заняты женщиной, которая тебе не принадлежит – или загадочным убийцей-призраком, который не существует.
Фрэнк слегка поклонился собравшимся. – Простите, господа, ваше чувство юмора не для меня. Спасибо за вечер.
Зрители, получившие такой отличный спектакль, дали ему дорогу. Неспешно удаляясь, он слышал шепот и хихиканье, чувствовал спиной их взгляды. Но его это уже не касалось. Он был свободен.
~*~*~*~
Лето 663-го
…Библиотека Картморов впечатляла. Огромный настольный глобус, бесконечные полки, поднимавшиеся до расписного потолка, с которого на посетителя взирали философы великой Империи и Ведающие – сверху вниз, как им и подобало. Здесь нашли приют редчайшие труды, в их числе – великолепные рукотворные фолианты, уцелевшие трактаты Ведающих и их копии, первые издания почти всех книг, напечатанных в стране. Кевин знал, что самые старые и хрупкие из рукописей хранятся отдельно в небольшом архиве, ключ от которого был только у леди Вивианы.
Он любил библиотеки. Каждый том – словно дверь, через которую можно бежать от забот, суеты, людей. Рядом с вечностью, пойманной в оковы слов, все остальное казалось неважным, мелким.
Кевин снял с полки том, наугад, и опустился в кресло, с удовольствием вдыхая умиротворяющий запах старых книг. Ему попался какой-то труд Ведающих, что-то о множественности миров, и подробные комментарии к нему. Кевин хотел почитать, чтобы расслабиться перед встречей с Гвен, но знаки слярве плясали и сливались перед глазами. Его мысли говорили слишком громко, чтобы он мог услышать тихий голос букв.
Не нужны ему никакие друзья. Прекрасно обходился без них всю жизнь, и жилось куда спокойнее. Не придется чувствовать себя оборванцем, которого пустили в приличный дом из милости, встречаться с разнаряженными фанфаронами и смазливыми кривляками, по которым те сходят с ума.
Даже карьеру он может сделать без покровительства Филипа. Кевин неплохо ладил с Алым Генералом, снисходившим до того, чтобы давать ему иногда урок фехтования. Уж место офицера он как-нибудь получит. А на войне, останется два пути: покрыть себя славой или погибнуть. Насколько слаще будет добиться всего самому!
Он вообразил сцену встречи с Филипом, там, в туманном будущем. Филипа он представлял таким же, как сейчас, себя – с ранней сединой на висках, с лицом, покрытым шрамами. Все знают его имя и ожидают, что скоро Кевин получит чин генерала. В одном из боев он лишился левой руки, но это не помешало ему совершить военный подвиг – он еще не придумал точно, какой именно, но, как и большинство подвигов, этот сводился к истреблению целой кучи народу.
Кевин поздоровается с Филипом почтительно и формально, как и должен армейский полковник обращаться к сыну Лорда-Защитника. Филип напомнит ему об их старой дружбе, а он скажет: "Это было так давно, мой лорд. С трудом припоминаю".
Мысли перешли к предстоящему свиданию – скоро придет Гвен. Что хотят слышать женщины? Он никогда не задумывался об этом. Признания в вечной любви? Гидеон только и делал, что выказывал Денизе свою любовь, и что? Она предпочитала ему человека, который никогда не будет ей верен. С другой стороны, кто же променял бы Филипа на Берота?
Он положил книгу на колени и вытер взмокшие ладони о штаны.
Может, избрать откровенность? Нет смысла пытаться подражать Филипу – никогда ему не стать таким, как он. «Дорогая Гвен…» Гвен добра, и не станет смеяться над поклонником, каким бы жалким он ей ни показался.
Гвен, я не могу придумать красивых слов, чтобы сказать вам, хотя вы мне очень нравитесь, и я вас очень ценю. Боюсь, буду выглядеть глупо, если попробую ухаживать за вами. Вы заслуживаете лучшего кавалера, такого, о каком мечтают девушки. Но я хочу, чтобы вы знали одно – никогда…
Едва слышно скрипнула дверь. Кевин захлопнул книгу и вскинул голову, чувствуя, как что-то сдавливает горло.
В библиотеку вошла Дениза.
Сперва он подумал, что это совпадение – почему бы ей сюда и не заглянуть? Но Дениза уверенно подошла прямо к его креслу.
– Разве не полагается вставать, когда в комнату входит дама?
Он неохотно поднялся. Какого черта ей здесь надо?
– Ах, да, я забыла – это правило для людей благородных.
Теперь Кевин практически нависал над леди Клери, что не мешало Денизе невозмутимо смотреть на него снизу вверх.
– У вас здесь было назначено свидание, если не ошибаюсь, – на красивом личике застыла брезгливая гримаска.
Ярость опалила его изнутри. – Мне кажется, вас это не касается. Пальцы сами собой сжались в кулаки. О, будь она мужчиной!
Дениза словно не слышала. – Гвен – моя подруга. Она низкого происхождения, но сердце у нее из чистого золота. Может, Филип и готов принести ее в заклание твоей алчности, а я не хочу, чтобы она досталась такому, как ты.
Что он ей сделал?! Хотя… Когда-то Кевин пытался убедить Филипа, что Марлена Шалбар-Ситта стала бы ему куда лучшей супругой. Мог ли Филип упомянуть об этом Денизе? Стравливать людей между собой было одним из его маленьких развлечений.
– Это не ваше дело.
– Я решила сделать его моим. В конце концов, мне достаточно попросить Филипа. Он прикажет тебе оставить Гвен в покое, а ты послушаешься, как пес слушается окрика хозяина.
Что-то мрачное и темное поднималось изнутри – Дениза выбрала не тот день. Он терял терпение – нет, потерял уже давно. Прутья клетки истончились, грозя треснуть так же легко, как треснула бы в его руках ее шея.
– Почему бы вам не разобраться с собственными любовными делишками? Я понимаю, ваши ухажеры разбежались от вас, ума хватило, и вы беситесь со скуки…
Она дала ему пощечину, тыльной стороной ладони. Кольца глубоко врезались в щеку. Слабая ручка – но лицо вспыхнуло адским огнем.
Я мог бы сбить ее с ног одним ударом. Рассудок затягивал алый туман.
– Довольно! – прохрипел он с трудом, шагая к двери. Надо убраться отсюда, пока не произошло что-то, чего не исправить.
Дениза преграждала ему дорогу – не пройти, не задев плечом.
– Отойдите…
– Или что? – Маленький прямой подбородок был надменно вздернут. – Если я пожалуюсь на твое поведение Филипу, тебя выставят отсюда пинками. И вообще – зажмурься, ведь тебе запрещено даже смотреть на меня.
Челюсти свело от ярости, так, что в ответ он не смог выдавить ни звука. Дениза поняла его молчание по-своему.
– Что, испугался? – Она фыркнула. – Ты даже не сторожевой пес, нет, ты как те собачонки, что кружатся на задних лапках в надежде, что им перепадет с хозяйского стола. В глубине души ты трус – боишься Филипа, боишься лишиться кормушки. Не пойму, почему Филип так…
Замолкни!!! Гул в ушах, как жужжание огромного овода…
Молния стрельнула от кулака к локтю, рука дернулась вперед. Но вместо того, чтобы ударить, он сгреб Денизу за плечи и прижал свой рот к ее рту. Это не был настоящий поцелуй, губы ее плотно сжались, но заткнуть ее он заткнул. Вблизи, Дениза пахла как диковинные цветы в оранжерее дворца – сладость с оттенком гнильцы.
Ну что, я не смею взглянуть на тебя, да?!
Он позволил ей вырваться. Девушка хотела дать ему еще пощечину, но он поставил блок, и ее ручка бессильно стукнулась о его предплечье.
Боюсь я Филипа?!
Дениза отшатнулась – видно, увидела что-то в его глазах. На гордом личике проступал страх, и Кевин испытал миг холодного триумфа.
Слушаюсь я его?!..
Воздух раскалился от ненависти, сжигавшей их обоих.
Прошло несколько мгновений, пока Дениза не сообразила, что все еще преграждает ему путь. Тогда она отшатнулась к стене. Скорчила гримаску отвращения, когда он прошел мимо, по-прежнему бледная.
Кевин сделал несколько шагов к двери, остановился в растерянности. Ярость уходила, оставляя после себя звенящую пустоту. Неужто это и правда случилось? Он показал, что не боится Филипа, но какой ценой? На губах остался след поцелуя, который будет не соскрести и ножом.
Голоса!.. Филипа и другой, повыше, вроде бы – Делиона. Они приближались.
В панике, Кевин обернулся к Денизе, как преступник, возвращающийся на место преступления.
В ненавистных антрацитовых глазах зажегся злорадный блеск. Теперь сила была за ней, на кончике ядовитого язычка. Настал его черед испытывать страх. С ледяной уверенностью в сердце – за этот поступок он дорого заплатит.
Невидимый Филип простился со спутником; стук его сапог становился громче.
Злость, бравада исчезли, предательски бросив Кевина одного. Он уже не хотел ссориться – только не из-за этого! Ездить на охоту с Делионом – не преступление. А вот поцеловать невесту друга…
Если только… Но нет. Она расскажет. Эта расскажет.
Дверь открылась. Филип дружески кивнул ему, и от этого жеста, его веселой улыбки, у Кевина сжалось сердце. Ну и сюрприз его ждал!
– А вот и ты! Так и знал, что прячешься в библиотеке. Мечтаешь о своей красотке?
Кевин лихорадочно подбирал слова, ускользавшие, как вода меж пальцев. А Дениза уже бросилась к жениху, с таким трагическим видом, будто ею как минимум жестоко овладели.
– Филип, ты знаешь, что сделало это ничтожество?!.. Этот… этот грубиян!
Филип успокоительно положил руки ей на плечи. – И вы тут, любовь моя? – Он был в отличном расположении духа: на губах еще играла полуулыбка – хорошо повеселился на охоте со своим новым другом. – Что же сделал этот злодей?
– Осмелился меня поцеловать!
В первый момент, Филип, похоже, не знал, как воспринять эту новость. Углы рта дрожали, казалось, он сейчас посмеется над хорошей шуткой. Потом его глаза сузились.
– Ах вот как? – Картмор наградил Кевина странным взглядом. – Это правда?
Кевин застыл. Он и сам уже не верил в то, что случилось – как он мог сказать "Да"? О, если б провалиться сквозь землю, исчезнуть, испариться!.. А лучше – не рождаться вовсе.
– Я предупреждала тебя, – верещала Дениза, – говорила, как странно он на меня смотрит, но ты, разумеется, не верил, думал, я слишком о себе воображаю. Как будто мое тщеславие нуждается в том, чтобы его подпитывал такой источник!
– Это ложь! – Во рту отчаянно пересохло.
– То есть, ты ее не целовал? – уточнил Филип.
Кевин не мог заставить себя произнести это слово. – Это я сделал, но…
– Ясно.
Друг отошел в темный угол библиотеки, туда, где пересекались тени двух книжных шкафов, встал спиной к ним с Денизой. В затянувшейся тишине, Кевин отмечал время, считая вдохи и выдохи. В голове – пустота.
– Ты собираешься что-нибудь сказать?! – выкрикнула наконец Дениза. Ее плечи были напряжены, руки сжаты в кулачки, голос дрожал от негодования.
Филип обернулся. – В первую очередь, – сказал он спокойно. – Ты должен попросить прощения у леди.
Дениза топнула ногой. – Мне не нужны его извинения!
– А чего ты хочешь? Его крови?
– Для начала!
Кевин уже готов был просить прощения хоть у самого черта. На плечи давила вина. Что должен подумать о нем Филип?! После всего, что тот для него сделал!.. Самое ужасное – прежние наговоры Денизы теперь звучали ужасающе убедительно, и сознание этого леденило.
– Я… я извиняюсь, – Язык примерзал к нёбу. – Я молю о прощении.
Он оказался под прицелом антрацитовых глаз – и эти глаза ненавидели. Родись Дениза мужчиной, они хорошо понимали бы друг друга, объясняясь на языке мечей.
А вот что творится в голове у Филипа, чьи мысли, казалось, витали где-то далеко, Кевин догадаться не мог.
– Так вот, я его не прощаю, – отрезала Дениза.
– Чего вы хотите, чтобы я вызвал его на дуэль? – Филип выглядел скорее усталым, чем злым – хороший знак. Или нет?.. За все это время, друг ни разу не взглянул на Кевина, и от этого становилось не по себе.
– Почему бы и нет? – настаивала Дениза. – Вы всегда побеждали его, победите и на этот раз.
– Мой отец запретил дуэли, под страхом смертной казни, помните? К тому же, Кевин ведь просит прощения.
Ему почудилось, или в этих словах – тень издевки?
– Этого недостаточно! – Дениза так стукнула себя веером по руке, что на смуглой коже осталась белая полоса.
Филип наконец повернулся к Кевину, но остановил взгляд где-то на его подбородке. – Проси прощения у леди. На коленях.
Ноги отказывались гнуться, но гордость здесь была ни при чем. Его сковала абсурдность ситуации – словно оказался вдруг в бредовом сне. Очнувшись, Кевин неуклюже опустился на паркет, чувствуя себя полным болваном. Что ж, поделом!
Дениза даже не посмотрела в его сторону. – Ваш дружок оскорбляет меня, а все, на что вы способны, это болтать языком! Если бы у меня был брат…
– Вы сидели бы дома под замком.
