Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 76 страниц)
– Мне он тоже хвастался, – закивал Жаннис со скабрезной ухмылочкой. – Будто б на балу у вашего братца, лорд Филип, он познакомился с кучей высокородных красоток, в шелках и драгоценных камнях. И они так и вешались ему на шею.
Мор фыркнул. – Этот любил приврать. Небось, залез под юбку какой-нибудь служанке.
Филип пожал плечами. – Почему бы и нет? Я мог бы порассказать вам о дамах, сходивших с ума по собственным лакеям, а ведь музыкант – это все же рангом чуть повыше. К тому же Тристан – очень хорошенький мальчик.
– По крайней мере одну знатную красотку, неразборчивую в связях, мы все знаем, – обронил Грасс.
Фрэнку захотелось ему врезать, но Филип только вяло отмахнулся. – Не мели ерунды. Так что еще он говорил?
Эллис призадумалась. – Да кажется, если отбросить пустую болтовню, только это. Что в шесть часов у него свидание с богатой и знатной красоткой, а познакомились они на вечере у твоего брата.
– О! – Корин даже на скамье приподнялся. – Вспомнил! Еще он с утра насвистывал песенку, эту, "Твои голубые глаза"!
– Ну, это вряд ли поможет господам Ищейкам, мой юный друг, – мягко остудил его пыл Познающий. – Он всегда что-то насвистывал, бедный Трис…
– Кто знает, кто знает, – Филип задумчиво постучал себя по подбородку. – Дамы с голубыми глазами – под особым подозрением.
– Тут Ищейки помочь не могут. Дамы – не по нашей части, – хмыкнул Кевин. – А вам, Ваше лордство, придется переспать со всеми дамами, что были на балу, и расспросить их в постели, нравятся ли им музыканты. Думаю, для вас такое – раз плюнуть.
– Нужно узнать у твоего брата имена гостей, – поспешил вставить Фрэнк, покосившись на Эллис.
Красотки с бала… За масками не видно лиц… Впрочем, бедняге Тристану любая дама в нарядном платье должна была представляться писаной красавицей. Даже Фрэнку, на его первом балу, все молодые женщины казались обворожительными и неотразимыми. А потом он встретил Денизу – и понял…
– Ах да! – вспомнила вдруг Эллис. – Трис хвастался мне новым кольцом. Красотка подарила ему в знак расположения. Такой камушек… Сиреневый. Я в них не разбираюсь. А на нем что-то вырезано.
От Фрэнка не ускользнуло, что Филип нахмурился. Да нет, не может быть… У Денизы был ее драгоценный Ален, такой галантный и влюбленный.
– Это называется "они ничего больше не знают", – проворчал Грасс. – Ладно, опишите, что на нем было надето.
Женский взгляд Эллис уловил больше всего подробностей – плащ с голубой подкладкой, теплый камвольный дублет, новые сапожки, белое перышко в шляпе, – скрипач оделся в самое лучшее из того немногого, что у него было.
– И за любую часть этого наряда здешний народ перережет глотку, не задумываясь, – заявил Мор.
– Наши соседи – люди порядочные, – поправил его отец, – но улицы полны бандитов, солдатни, слоняющейся без дела и денег, и таких же несчастных и отчаявшихся беженцев, какими были мы до встречи с лордом Филипом. Пока мы не поселились здесь, нам привелось пообщаться со всеми ними.
– У него были враги? – спросил Кевин, прищурившись. – Быть может, прямо здесь, в этом доме?
Сидевшие за столом начали переглядываться, то ли удивленные, то ли встревоженые. За всех ответила Эллис, со спокойствием уверенности: – Только не здесь. Мы все его очень любим…
Но не Мор, подумал Фрэнк. Этот едва ль любит хоть кого-то.
– Тристан часто играл для нас в саду, – мечтательно-отрешенное выражение проступило на лице молодой женщины. – Соседи тоже сбегались послушать. Совсем простые люди, но они стояли тихо, и боялись шевельнуться… Думаю, даже Боги спускались и слушали…
– Да, с чего нам его не любить, мой лорд! – захихикал кривошеий человечек. – Хороший паренек. На скрипочке пиликал отменно – и еще попиликает, буде на то воля Богов.
– Не обращайте внимания – даже последний болван сообразит, что никто из вас здесь ни при чем. Что ж, кажется, все очевидно… – начал Филип, когда вскрик разорвал воздух, как пуля.
– Триса забрал ОН! Алый человек!
~*~*~*~
V.
И снова все обернулись к девочке, дрожавшей, как сухой лист на ветру.
Мор застыл с открытым ртом, Корин подскочил с места, а кривошеий человечек нарушил упавшую тишину неуместным, лишенным веселья смешком.
– Что еще за "алый человек"?! – воскликнула Эллис. – Что ты такое выдумала?
– Да, Лори, ты что?! Немедленно прекрати! – присоединился к ней Корин, бледный.
А Лори молчала, глядя перед собой слепым от ужаса взором, и дышала так, будто только что со всех ног убегала от чего-то ужасного. – Я видела его во сне. Только то был не простой сон, особый. Алый человек, я видела его, он уже идет за нами, за тобой, Эллис, за тобой…
Фрэнк подошел ближе, чтобы отчетливее разбирать слова – крик лишил Лори сил, и шепот ее звучал едва слышно.
– Он голый и весь измазан кровью, красной-прекрасной. Брюхо набухло плотью людей, которых он убил и съел. Он бредет по дому на ощупь, потому что веки слиплись от крови, а по щекам текут алые слезы. Хочет открыть дверь в мою спальню, но влажные пальцы все скользят и скользят по ручке, и тут я понимаю, что я – это ты, Эллис, это ты тут лежишь, а он входит, и он огромный, и жаркий, и пахнет, как кровь… – Застонав, Лори спрятала лицо в ладонях.
– Вечно она что-то выдумает, хи-хи! – Кривошеий человечек – Жаннис, его имя Жаннис – ухмылялся, а его глаза боялись.
Эллис прижала к себе полу-девушку полу-дитя, щуплые плечики которой вздрагивали от рыданий. – Ну, ну, Лори, ты просто устала, дорогая. Перестань, прошу тебя, – Дочь Познающего попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. – Ты же большая девочка! Ты просто сама себя напугала.
Лори подняла к ней залитое слезами лицо. Прозрачные глаза блестели, как у пророчицы или безумной. – Ты же знаешь, мои сны часто сбываются! Это была твоя комната, Эллис, твоя спальня, тебе угрожает опасность!
– Нет никакой опасности! – Эллис слегка встряхнула Лори, теряя терпение.
– Выпороть эту дрянь и все тут, – проворчал Мор Данеон, косясь на Филипа. – Болтать чушь при высоких гостях!
– Никто не будет ее пороть, – Дочь Познающего тут же обняла Лори за плечи защитным жестом. – Никто мою сестренку не тронет.
– Нет, конечно же нет, – засуетился Данеон, поднимаясь со стула. – Девчушка просто расстроилась. Пойдем, дитя мое, я дам тебе средство, от которого ты сразу уснешь, – Он подошел к девочке и, взяв под локоть, попытался увести. Но Лори отчаянно замотала головой, вцепившись свободной рукой в скамью.
– Я и Триса видела во сне, перед тем, как он исчез, – отчаяние сделало ее голос хриплым и ломким. – Он играл на скрипке, а смычком у него была человечья кость. Я закричала изо всех сил, да так, что сердце вылетело у меня изо рта, и забилось на полу, как алая рыба!
– Хватит! Хватит, я сказала! – Эллис сорвалась на крик.
Филип притянул молодую женщину к себе и начал что-то нежно нашептывать ей на ухо.
Фрэнк огляделся – другие обитатели дома оцепенели на своих местах, лица затвердели от страха. Темноволосая женщина, Марта, молча просидевшая весь ужин, сейчас озиралась по сторонам, выискивая, куда убежали ее мальчики.
В тусклом свете эти люди смотрелись безжизненными, как статуи. Слова Лори явно произвели впечатление.
Фрэнку хотелось их как-то успокоить, а может, это рассказ Данеона вселил в сердце беспокойство? – Почему бы нам на время не выставить здесь охрану? – предложил он. – Филип может поделиться кем-то из своих громил.
– Вас что, впечатлило это представление, мой лорд? – фыркнул Грасс. Теперь его презрение было обращено на Фрэнка.
Ответил ему Филип. – В мире, где есть вещи, которые видели мы, почему бы не быть и пророческим снам? – проговорил он задумчиво, целуя волосы Эллис. – Мне нравится твоя идея, Фрэнк. Только вместо моих громил, караулить здесь будут Ищейки, по очереди.
Грасс предсказуемо ощерился. – Ищейки – не сторожевые собаки для стада овец!
– Вы будете тем, чем я прикажу вам быть, – отрезал Картмор. – Господин Овчарка.
– Вот еще, не нужна нам никакая охрана! – Эллис освободилась из объятий любовника и выпрямилась в полный рост. Судя по решительному взгляду, она снова владела собой. – Филип, ты что, зачем такие хлопоты! Нам здесь абсолютно ничто не грозит.
– Нет, грозит, грозит! – Лори продолжала дрожать.
– Не слушайте вы эту дуру! – настаивал Мор. Судя по злобному взгляду и участившемуся дыханию, он едва удерживался от того, чтобы отвесить девочке оплеуху.
Гвиллим Данеон поддержал детей, хотя Фрэнк заметил, что и без того бледные его щеки приобрели сероватый оттенок. – Я тоже не понимаю, откуда эта странная идея. Только из-за того, что девочке приснился дурной сон? Если с Тристаном все же стряслась беда, это произошло далеко отсюда. Вы же не приняли всерьез ту маленькую легенду, которую я рассказал, чтобы вас позабавить? Такие образованные господа…
Филип подсел к Лори, и, приподняв пальцем за подбородок, заглянул ей в глаза. – Тебя успокоит, милая, если в доме днем и ночью будет находиться вооруженный охранник?
Лори закивала так же усердно, как до того мотала головой. – Да, да, пожалуйста! Эллис в опасности, я знаю точно.
– Мой лорд, простите меня, но это полная глупость, – произнес Гвиллим Данеон с достоинством. Он снова становился самим собой. – В этом доме всегда кто-то есть, моя дочь не остается здесь одна, а уж теперь мы, так и быть, особо проследим за этим. Если вы настаиваете, мы сами будем караулить днем и ночью, пока это бедное дитя не успокоится. В мои годы я почти не сплю…
– Нет, нет, этого мало! Он придет, красный человек, он уже идет! – в голосе Лори вновь зазвучали визгливые ноты. – За всеми нами, а потом и за Эллис!
– Девчушка просто хочет внимания, – говорил Данеон, перекрывая ее крик. – Она не лжет, нет, всего лишь напридумывала себе разных ужасов, и теперь ей кажется, будто это какие-то провидческие сны. В ее возрасте у девушек случаются самые странные причуды, мне ли, как Познающему и лекарю с опытом, этого не знать! Ей нужно выпить успокаивающий отвар, поспать, а завтра она сама вам скажет, что все ей просто почудилось.
Филип задумался. – Знаете что, – сказал он наконец, – почему бы мне не отправить Лори и Эллис куда-нибудь подальше, за город, например. На время, а потом…
– Никуда я не поеду, – отрезала Эллис. – Мое место здесь, с моей семьей. И мои настои нужны нашим соседям…
– Дура ты! – огрызнулся ее братец. – Могли бы всей семьей переехать, зажить, наконец, по-человечески, в настоящем особняке, без всего этого!..
Его оборвал Данеон, в холодном голосе которого вдруг появилась острота ланцета. – Сын, следи за словами. Подумай, что говоришь.
Лори сидела, скорчившись, вздрагивая, как загнанный зверек, но тут подняла бледное лицо и взглянула на Эллис. – А я поеду! Прости, Эллис, простите все, но я поеду, куда угодно! Лишь бы не здесь.
Обитатели дома пересматривались, шептались друг с другом. Подошел к столу даже немой Мартин. Он, понятное дело, не мог ничего сказать, только неотрывно смотрел на Лори, и взгляд его жег.
Довольным выглядел лишь Филип. Фрэнку были знакомы эти азартные огоньки в глазах друга – они появлялись, когда тот придумывал способ использовать ситуацию в свою пользу. – Что ж! Я знаю, где может пожить Лори. Недалеко отсюда есть сиротский приют…
– О нет, в одном из этих мест?! – Эллис стиснула руки, прижала к груди. – Я слышала о них, они ужасны.
– Этот приют не похож на другие, – заверил ее Филип с улыбкой. – Его основала богатая дама, у которой нет своих детей, и говорят, она заботится о подопечных, как о родных. Зная ее доброту, я могу за это ручаться. Это приют для девочек, расположен в чудесном особняке на улице Трех Лилий. Может, знаешь место, Грасс? – он посмотрел на Ищейку в упор.
Кевин раздраженно дернул плечом. – На черта мне сиротские приюты? Когда там происходят преступления, Ищеек не беспокоят, потому что всем плевать.
– Ничего, найдешь. Я напишу записку покровительнице приюта, а ты отведешь туда Лори, и передашь записку – только лично в руки, не забудь.
– А если этой дамочки не будет на месте?
– Узнаешь в приюте, где находится особняк ее мужа, – я подзабыл – и отнесешь записку туда.
Кевин проглотил возражения с таким видом, с каким глотают горькое лекарство, и лишь резко кивнул.
– Я могу пойти вместо него, – предложил Фрэнк.
Филип покачал головой. – С этой сложной задачей Грасс кое-как управится сам, надеюсь. А ты пока нужен мне здесь. Значит, так, Грасс, когда выполнишь поручение, не сюда возвращайся, а приходи в таверну Хитрый Лис. Это через три улицы отсюда, хотя что я! Уж места, где продают выпивку, Ищейки точно знают, как свои пять пальцев. Мы с твоим командиром будем ждать тебя там.
Эллис, тем временем, подошла к Лори, опустилась перед девочкой на корточки. – Сестричка, неужто ты бросишь свою семью из-за глупых страхов? – ее голос был мягок, пальцы гладили щеку Лори. – Подумай обо всем, что мы пережили вместе. Разве это не важнее всего?
Лори смотрела на нее как завороженная, как будто колеблясь. Но тут Филип сказал – Грасс, пошевеливайся. И механизм пришел в движение.
Кевин шагнул к Лори, Эллис отступила.
– Марта, Хельда, соберете ее вещи? – попросила она. – Я слишком расстроена. Уверена, ты скоро передумаешь, сестренка. Помни, мы – твоя семья, и мы ждем тебя.
Женщины побежали в дом. Все то время, пока они не вернулись, Лори сидела молча, ни на кого не глядя. Филип и Эллис что-то обсуждали вполголоса, и, похоже, пришли к взаимопониманию. Фрэнк видел, как дочь Познающего гладит Картмора по плечу.
Лори снова заговорила лишь тогда, когда пришло время уходить, а за спиной ее грозной тенью встал Грасс. – Только обязательно, – пролепетала она с мольбой, – лорд Филип, обязательно поставьте кого-нибудь тут охранять. Алый человек забрал Триса, и других, и еще много кого заберет! Простите меня… – подняла было взгляд на остальных, и тут же опустила. – Я вас всех люблю. Будьте очень, очень осторожны.
Ищейка устремился вперед размашистым, злым шагом, а Лори поспешила следом, понурив голову.
Обитатели дома сбились вместе и смотрели, как удаляется эта до нелепости контрастная пара. Корин и старший из мальчиков помахали Лори рукой, но остальные застыли бездвижно, будто на похоронах, и только ветер шевелил их волосы и одежду. Марта прижала к себе малыша, который, чувствуя ее страх, уткнулся приемной матери в юбки.
Фрэнку стало жаль их – взрослых, постаревших раньше времени, рано повзрослевших молодых, которые видели в свои годы больше ужасов, чем иные – за всю жизнь. Разве мало того, что этим людям уже довелось пережить? Теперь страх настиг их даже здесь, в доме, где они думали, наконец, обрести покой.
От мрачных мыслей его отвлек голос Филипа. – Ну что ж, – Картмор выглядел чрезвычайно довольным собой. – Пора идти в Дом Алхимика, искать черных котов!
XVII. ~ Женщина в черном ~
~*~*~*~
I. 24/10/665
Злость гнала его вперед. Он колотил сапогами по лужам так, будто в них отражалось лицо Картмора – грязь была повсюду, и не имело смысла выбирать, куда ставишь ногу. И все же разогнаться по-настоящему не получалось – не хватало только тащить девчонку за собой за руку.
Меж тем, избавиться от нее не терпелось – достаточно и того, что он выполняет поручение Филипа, подобно лакею. Ждала настоящая работа, которая не заключалась в доставке к месту назначения писем и девок.
Его подопечная шла рядом, поджав губы и сложив руки на груди, опустив глаза долу. Бледная, тощая, с узкой грудью, мелкая для своего возраста, – недоедание в самый важный период не пройдет для нее бесследно, и едва ли она расцветет. Увядший на холоде бутон, сказал бы какой-нибудь поэтишка.
– Не думай, что ты всех провела. Я сразу понял, ты знаешь больше, чем говоришь. – Встряхнуть бы хорошенько этот бутон, небось чего да вытряс бы. – Я приду тебя навестить, и тебе лучше быть поразговорчивее. А если попытаешься сбежать, из-под земли достанем и отправим прямиком в пыточную.
Девчонка словно не слышала, погруженная в свои мысли – или свои кошмары.
На перекрестке Кевину самому пришлось замедлить шаг. В этой части города он бывал редко, а потому засомневался, куда свернуть, чтобы выйти на улицу Усталых Странников и к этому треклятому приюту. И лучше удавился бы, чем спросил дорогу у прохожих.
Позор, тоже мне, Ищейка! Не лучше Делиона. Рядом протопала служанка, стуча патенами, навстречу попался прилично одетый мещанин, жавшийся к стенам подальше от переполненного жижей слива. Он опасливо и недовольно покосился на Ищейку, пробираясь мимо, и Кевин отвел душу, сделав шаг в сторону да посильнее задев его плечом.
– Нам туда, – сказала вдруг девчонка, вытягивая костлявую руку.
– Что, твои провидческие штучки? – хмыкнул Кевин, не веривший ей ни на грош.
Она удивленно заморгала. – Какие такие штучки?.. Просто нам туда.
Девчонка оказалась права, черт подери. Кевин вспомнил эту улицу, как только сделал новый поворот. Подходя к высокой каменной ограде, образовывавшей угол Странников с улицей Трех Лилий, он уже знал, что увидит над зубцами шестиугольную башенку и фигурные навершия труб и слуховых окон, усыпавших высокую крышу особняка.
Попасть внутрь можно было через мощные ворота или арку в стене, закрытую узорчатой решеткой. За металлическим кружевом угадывался внутренний двор – кусты в кадках, абрис фонтана.
Кевин тряханул створку решетки – закрыто. Взялся за кольцо, затыкавшее пасть железного уродца, и загремел им так, что девчонка поморщилась. Грохотать пришлось целую вечность – мертвецы на ближайшем кладбище, небось, уже начинали лезть из могил, куда многих из них Кевин отправил самолично, когда в глубине двора показалась сгорбленная фигура в чепце и фартуке. Старуха. В наступившей тишине стало слышно шарканье ног и звон связки ключей.
Наконец, старая ведьма дотащилась до ворот, но открывать не спешила. Злобные слезящиеся глазки карги зыркали на гостей с подозрением. – Слышь, ты, – проскрипела она, – сюда не пускают влисцов, собак и Ищеек! Иди себе восвояси.
По дороге Кевин успел переодеть плащ правильно – багровый цвет стыда был ему к лицу. – Это приют Священного Копытца?
– Вот не знает, куда стучит, а все равно стучит! Вестимо, он самый. Только нетути у нас места, можешь тащить свою девку туда, где нашел.
– Слушай, чучело, – рявкнул Кевин, без особой, впрочем, злобы. Таким старухам полагалось походить нравом на исчадия ада. Это к ним шло. – У меня письмо для твоей хозяйки от большого человека, и вы обе горько пожалеете, если она его не прочтет.
Старуха пожевала губами. – Для госпожи Бероэ?
Кевин глянул на летящие буквы, красивым почерком выведенные в верхнем правом углу сложенного листа. – Да, для этой самой.
– Давай его сюда, – Меж прутьев просунулась рука, костлявые пальцы готовы схватить письмо.
Кевин сграбастал тощее запястье, казавшееся хрупким, как птичья шея. – Открой дверь другой клешней, или я сломаю эту, – объяснил он.
– Ах ты, паскудник! – Старуха дернулась, но не тут-то было. – На по…
Прежде чем она успела набрать в грудь воздуха, он усилил хватку, и карга сморщилась от боли.
– Быть тебе под арестом… – прошипела она сквозь остатки зубов.
Кевин покосился на девчонку. Та наблюдала за происходящим с полным равнодушием. – Я – Ищейка. Мы сами всех арестовываем, а нас – никто.
Это показалось старухе достаточно убедительным, и она принялась ковыряться с ключами. Впрочем, дух ее не был сломлен. – Ну погоди, паршивец. Попробуй только стянуть тут чего – у мужа нашей госпожи большие связи!
Вроде любовника супруги, полагаю, сказал себе Кевин. Когда твоей жене пишет Филип Картмор, это плохой знак.
– Я – Ищейка, – напомнил он старухе. – Наша работа – ловить тех, кто крадет, а не воровать самим.
Ответом ему стало выразительное "Ха!"
Решетка скрипнула, открываясь. А потом пришлось плестись, приноравливаясь к шагу старой ведьмы, снова слушать шарканье подметок по камню.
Они прошли во внутренний двор, к бледному свету увядающего дня, расчертившему плиты под ногами тонкими тенями деревьев.
Старуха погрозила на прощанье когтистым пальцем: – Чтоб отсюда ни ногой! – И потирая то поясницу, то запястье, принялась карабкаться по лестнице, что вела со двора на портик, под сень нависавшего над ним второго этажа.
Грасс покосился на спутницу. Девчонка смотрела по сторонам без особого интереса, равнодушными пустыми глазами. Ей должно бы понравиться то, что она увидела: и ей, и местным воспитанницам повезло. Сиротки жили в настоящем особняке, пусть старомодном и не блещущем новизной отделки, – всяко получше той развалюхи, что делили с крысами дружки девчонки.
Мощные стены из камня песочного цвета, потемневшие от времени оконные рамы… На медальонах различим полустертый барельеф – розы, эмблема Картморов. Это здание им, что ли, принадлежит?..
В окне второго этажа Кевин заметил детскую мордашку – за ними наблюдали. Она тут же исчезла, стоило ему поднять голову, и теперь там виднелись лишь нарядные светлые занавеси, подвязанные каким-то хитроумным способом.
Просторный прямоугольный двор, где приходилось ждать, хорошо подходил для прогулок. Летом здесь наверняка можно было чудесно проводить время, укрываясь среди зелени от городской жары. Сейчас, глубокой осенью, все вокруг наводило меланхолию: розовые кусты, лишенные роз, деревья, теряющие листья, каменная чаша фонтана без воды, унылая, как пустая ладонь попрошайки.
– Тут тебя заставят вкалывать, пока руки не отвалятся, – пообещал Кевин девчонке. – Без дела сидеть не позволят.
Девчонка снова заморгала. – Так я дома работаю. Стираю, драю полы, готовлю, как все. А так-то я почти что швея. Моя мать была белошвейка, а шить умела все, она и меня научила. Только игл хороших у меня нет, все не купить. У мамы их было много, для разных тканей и разных видов работы, да только они мне не достались. Когда в наш дом пришли солдаты, они натыкали их в куски хлеба и заставили ее проглотить. Мама потом умерла, а иголки так в ней и остались. Ежели у них тут есть, так я шить смогу.
Кевин повернулся к ней. – А тебя почему не убили?
– Да я у тетки была, в деревне, – все с тем же спокойствием пояснила она. – Тетка потом померзла, когда за хворостом ходила, а меня забрали к себе Эллис и остальные.
– Я думал, ты дочь какой-то ведьмы.
Это ее удивило. – Ведьмы? Почему – ведьмы?
– Ну, ты-то почти что ведьма. Прорицательница. Вещаешь тут будущее.
Девчонка имела наглость пожать щуплыми плечами. – Я просто знаю, что моим друзьям грозит опасность.
– Лучше бы ты знала, что было в прошлом. Кто убил Тристана.
– Так я знаю.
– Ну да, Алый Человек, – с отвращением повторил Кевин. – Много от тебя толку.
Послышался стук торопливых шагов. Наконец-то.
Кевин повернулся к открытой галерее – и ему показалось, что реальность бледного вечера пошла трещинами, а сквозь них заструились призраки.
По ступеням крыльца к нему спускалась фигура в черном. Женщина, темные волосы короной уложены вокруг головы, а игра света на лице…
Мгновение он таращился на нее как идиот, как последний болван.
– Господин Грасс, это вы, я ведь не обозналась? – немного застенчивая улыбка тронула губы Гвен. Она смотрела на него так, словно была рада видеть, и как будто с ожиданием. Он забыл, какие у нее теплые глаза, светло-карие, с темным ободком вокруг ириса.
Гвен сама ответила на свой вопрос: – Нет, не обозналась. Моя добрая Аста сказала, что вы хотели видеть патронессу?
– У меня письмо к госпоже Бероэ, от… – начал Кевин, дивясь злобным играм судьбы. А потом до него дошло, и к горлу подкатила едкая желчь, как от удара в живот. Вот подонок!
Как в полусне, он потянул руку за письмом – и замер. Произнести это имя при ней, бросить в лицо? Впрочем – новая мысль помогла стряхнуть оцепенение – быть может, она обрадуется письму? А в небрежно начертанных строках – ласковые слова: птичка, рыбка, мышка, что там еще за пошлятину пишут женщинам, с которыми делят постель. Может, Филип хотел бросить их связь ему в лицо? Раньше Кевину в голову не приходило, что Гвен может стать для того чем-то большим, чем минутное развлечение.
В таком случае Картмор сильно просчитался. Кевину нет дела до любовниц Филипа. Тем более – до девчонки, с которой болтал о книгах там, в другой жизни, когда был непроходимым болваном. Пусть милуются, обжимаются и изменяют друг другу, сколько влезет.
Он с трудом сглотнул горечь, заканчивая: – У меня к вам письмо от лорда Картмора.
На бледных щеках вспыхнул румянец, но Гвен приняла письмо из его рук со спокойным достоинством. Ее пальцы вскользь задели его, и хотя они были смертельно холодны, Кевин убедился, что этот призрак – из плоти и крови.
Что она должна думать, видя его здесь, в этом позорном плаще, да еще посыльным на побегушках у Филипа? Не хватало лишь, чтобы Гвен вообразила, будто он сам искал с ней встречи.
– Я не знал, что патронесса – это вы, сударыня, – он старался говорить как можно более формальным тоном.
– Да, полагаю, вы не захотели бы меня видеть, – произнесла Гвен как будто про себя, разворачивая сложенную бумагу. – Но я рада, что вы здесь.
Быстро пробежав письмо глазами, она посмотрела поверх листа, куда-то в даль прошлого. Губы так плотно сжались, что превратились в белую полосу. Не похоже на выражение любовницы, получившей весточку от возлюбленного.
Ее самообладание превосходило его. Кевин отчаянно подбирал слова, чтобы заполнить тишину, а Гвен уже с улыбкой повернулась к Лори. – Мы будем рады принять тебя в качестве гостьи. Можешь жить с нами, сколько захочешь. Как тебя зовут?
Ответ прозвучал еле слышно.
– Красивое имя. Тебе придется жить в комнате с другими девочками, Лори, но у тебя будет своя кровать. А для начала мы тебя покормим, – Гвен протянула ей руку, ладонью вверх, и после недолгого колебания Лори взялась за нее своими тонкими, почти прозрачными пальцами. Взгляд карих глаз остановился на нем, и Кевин переступил с ноги на ногу, чертыхнувшись про себя.
– Вы сможете недолго меня подождать? Мне хотелось бы с вами поговорить.
Не о чем им было говорить. И все же пришлось кивнуть в знак согласия.
Гвен полуобняла девчонку за плечи – та не сопротивлялась, и даже будто прижалась к ней немного, и они начали подниматься вместе по лестнице, оставив Кевина молча проклинать Филипа, Гвен, и самого себя.
~*~*~*~
Лето 663-го
Кевин готов был прогнать любую сладкую парочку, нашедшую укрытие в Портретной, но его встретили лишь тишина да неприязненные взгляды мертвых Картморов на портретах.
Он снова ждал, и минуты вновь казались вечностью. И все же, когда, чуть скрипнув, отворилась тяжелая дверь, он понял, что совсем не готов. Как можно завести такой разговор с женщиной, которая тебе никто? Два свидания, которые помог устроить Филип, не давали ему никаких прав.
Кто может быть нелепее и смешнее, чем отвергнутый ухажер? Неужели мало ему унижений, чтобы разыгрывать перед Гвен столь жалкую роль?
Но Гвен… Она могла бы не приходить сюда, не давать объяснений, ведь их не связывали никакие клятвы, ни даже поцелуй. И все же стояла перед ним, терзая пальцами белый платок.
– Господин Грасс… Я не знаю, что сказать… – На ее лице были написаны вина, стыд, сочувствие, говорившие сами за себя. А хуже всего то, что сквозь них робко проглядывало счастье.
– Не говорите ничего. Я все вижу, – Кевин замолк, пытаясь подобрать слова.
Как же хотелось вылезти из своей кожи и убежать!.. Но долг приковал его к месту. Это из-за него Гвен оказалась в опасности, и он обязан ее предупредить.
– Представляю, что вы должны тогда думать обо мне, – Cловно не в силах встретиться с ним взглядом, она все смотрела на чертов платок.
– Только лучшее, – ответил Кевин, не задумываясь.
Да, было бы проще, если бы он мог презирать ее. Они не виделись десять дней, а она уже забыла о нем. Но как мог Кевин винить ее в том, что предпочла Филипа, – ведь у нее есть глаза, есть уши!.. А он даже ни разу не обнял ее…
– Я никогда не могла представить… – лепетала она. – Я хочу сказать… Разве я имею право играть вашими чувствами?.. Не пойму, что творится у меня в голове. Я должна…
Она пыталась как можно мягче дать ему понять, что между ними все кончено. Как будто в этом была необходимость! Ничего и не начиналось.
– Вам нет нужды мне что-то объяснять, – поторопился он сказать прежде, чем ситуация стала еще унизительнее и глупее. – Можете не опасаться, у меня нет намерения вам докучать. Вы вольны поступать так, как считаете нужным. Но я не могу не предупредить вас.
Кевин замолк, кусая губы. Все, что ни скажи, прозвучит как наветы неудачливого соперника. Он опять изображал дурака, даже если Гвен слишком добра, чтобы дать это понять.
– Я знаю Филипа и Денизу. Эти двое никогда не расстанутся, как бы ни издевались друг над другом. И он… он никогда вас не полюбит. Он вообще не может любить никого, кроме самого себя, – Как Кевин раньше этого не видел? Горечь сводила рот. – В лучшем случае вы будете игрушкой… Которую выбросят, как только надоест.
– Я ни о чем и не мечтаю… – Бледные щеки порозовели. – Я просто…
Просто не могла устоять, когда герой ее наивных фантазий вдруг обратил против нее все свое обаяние. Когда знаешь, о чем человек мечтает, знаешь, куда вонзить нож.
Сколько раз Кевин наблюдал, как Филип играет в свои игры – вот только на сей раз сердце, которое небрежно уронят на камни, будет настоящим, из плоти и крови, а не из золотой пыли, капризов и набивной тафты.
Как же сухо в глотке…
– Вы должны думать, что во мне говорит обида… Злоба.
– Нет. – Она качнула головой. – Я никогда так про вас не подумаю.
– Я лишь хотел сказать, чтобы вы были осторожны. Вот и все. Прощайте. Остаюсь вашим почтительным слугой.
Гвен, наконец, заставила себя посмотреть на него – никогда ее глаза не казались такими огромными и темными. Но Кевин уже отвесил ей поклон, и, развернувшись, зашагал прочь – не слишком поспешно, с высоко поднятой головой.
Прежде чем толкнуть дверь, возвращаясь к шуму и свету, он превратил лицо в бесстрастную маску. Те, кто хотел посмеяться над ним последний раз, будут разочарованы.
Он только не знал, что произойдет, если вдруг наткнется на Филипа. Одно лишнее слово, и… Но навстречу попался лишь Полли.
– Кевин… Грасс, вы в порядке? – Дурачок смотрел на него как-то странно.
С чего ему вздумалось спрашивать? Кевин не удостоил его ответом, просто прошел мимо. К выходу, на свободу.
~*~*~*~
II.
Кевин привык ждать. Торчать в засаде под ветром и дождем, на холоде. Сидеть часами в грязном кабаке, уткнувшись в кружку с нетронутым пойлом, поджидая, когда в зал войдет добыча. Мало кто может сравниться терпением с человеком, которому некуда и не к кому спешить.
Сейчас он расхаживал взад-вперед по небольшому двору, словно по раскаленной сковороде. Плиты жгли ноги сквозь подметки, каждое мгновение – муравьиный укус.
