Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 76 страниц)
Вскоре в дверь постучал слуга, чтобы почтительно поставить их в известность о том, что приближается ужин – Бэзилу и Ренэ предлагалось явиться к столу.
Глаза Бэзила тут же потухли. Было печально видеть, как он опять превращается в эдакую прекрасную, но безжизненную куклу. Может, он боялся встретиться за столом с дядей? Хотя Алый Генерал, похоже, уходил… Ренэ тоже не жаждала вновь оказаться под прицелом беспощадного взгляда, но сейчас, после подарков и комплиментов, переполненная благодарностью, ощущала в себе отвагу льва. Так хотелось пообещать Бэзилу, что она его защитит… но ей хватило ума промолчать.
После минутного колебания, Бэзил объявил, что голова теперь болит у него. Почти-принцу понадобилось немедля прилечь, и Ренэ пришлось возвращаться к остальным без него. Но это было не страшно. Ведь в кулачке она сжимала бутылочку с духами, на пальце сверкал сапфир, а губы беззвучно повторяли дату приема для избранных, на который Ренэ пригласил сам хозяин приема лично!
Ради такого исхода стоило сразиться с Оскаром Картмором и с его монстром.
~*~*~*~
VII.
Минуты текли медленно и густо, как соки в лианах, опутывающих потолок.
Он сидел в кресле, откинувшись назад, а вокруг жила своею жизнью оранжерея. Где-то капала вода, и, хотя в жаркой духоте не было ни дуновения, растения умудрялись перешептываться друг с другом.
В полумраке это место становилось особенно странным. Корни растений в вышине извивались словно змеи, экзотический цветок смотрел сверху на Бэзила, вытянув ушастую головку на длинной шее. В липком воздухе – сладость с оттенком разложения: так должен пахнуть порок.
Внезапно в кряхтение птиц и тихий шелест зелени вторгся уверенный стук каблуков. Бэзил знал, кто это, еще до того, как, лениво опустив взгляд, увидел перед собой изящный темный силуэт. Братец предпочитал черный и темные тона – надо признать, они ему шли, хотя Бэзил слегка презирал подобный консерватизм, видя в нем трусость – ведь с цветами надо уметь работать, а с черным сложно попасть впросак.
– Итак, братец, как успехи? – В голосе Филипа звучала насмешка. Ну еще бы – ведь он же мнит себя великим покорителем сердец.
Было лень говорить, но он знал – Филип так просто не отстанет. Упрямый щенок. – Недурно. Думаю, мы неплохо… сдружились. Она была в полном восторге от моих драгоценностей.
А когда Бэзил объяснял ей тонкости придворной жизни, Ренэ смотрела на него с почтительным восхищением – нельзя сказать, что это было неприятно, и показывало, что маленькая провинциалочка не так глупа, как он сперва подумал.
– Значит, она была у тебя в комнатах? – оживился Филип. – И?.. Уже свершилось? До какой степени вы… сдружились?
Запустить бы в него чем-нибудь… Но для этого надо как минимум встать. – За кого ты меня принимаешь? За сельского конюха? Я не собираюсь хватать ее и заваливать на кровать, – Как показал опыт, это было не только достойно мужлана, но вдобавок еще и просто опасно. – К тому же леди Валенна – не какая-нибудь шлюха.
– Никто этого не говорит… И все же преувеличивать разницу в некоторых аспектах тоже не стоит. Женщина есть женщина.
– Вопрос не в том, насколько она доступна, а в том, доступен ли я. Не удивлюсь, если у нее блохи, – Бэзил поморщился.
– У каждого из нас – свои блохи, Бэзил, – заметил братец, которого некстати потянуло на философию.
– Да, но у нее могут быть настоящие, кусачие, – Благодаря строителям древности, в Харлоке они такой беды не знали. Возможно, правы были те, кто говорил, что особые знаки на стенах дворца отпугивают насекомых и грызунов.
– Так заставь ее каждый день отмокать в ванной. Ради любви женщины пойдут на любые жертвы.
– Ты-то почему так озабочен тем, чтобы свести меня с леди Валенна?
Братец ничего не делал просто так, и когда Филип предложил ему это дурацкое пари, Бэзил сразу заподозрил двойную игру. «Как ты думаешь, ты мог бы соблазнить женщину? Спорим, что нет? Как насчет новой леди Валенна? Если выиграешь – с меня двадцать тысяч юлей». Звучало это как блажь, возникшая под влиянием момента, но Бэзил слишком хорошо знал своего братца. Впрочем, знал он и то, что ничего из Филипа не вытянет, если тот сам не захочет. А двадцать тысяч юлей нужны были до зарезу…
Филип, как всегда, ушел от ответа: – А тебе самому неужели ее не жаль? Бедняжка, замужем за стариком!
Этот старик мог бы запросто надрать Бэзилу задницу, по этому поводу он не обманывался. А возможно – и Филипу. – Тогда почему ты сам ею не займешься? С каких пор тебе нужна помощь в таком вопросе?
– Если эта история вдруг откроется, отец будет потрясен. Жена его друга… Хватит с него огорчений, которые причиняешь ему ты.
– Ну да, ясно! Ничто не должно омрачать сияние нашего золотого мальчика в глазах папочки. Что ж, поразить отца в самое сердце – это будет поценнее двадцати тысяч юлей.
Братец пожал плечами. – В конце концов, я забочусь о нас обоих. Не хочу, чтобы ты снова начал клянчить у меня деньги. Тебе ли не знать – раздень женщину, и она тебя оденет. В закромах дома Валенна найдется достаточно, чтобы ты купил себе новый дублет – этот я на тебе уже видел. Вопрос в том, способен ли ты на подобный подвиг в принципе. Два с половиной часа! У тебя было два с половиной часа!
– Прости, у меня нет твоей сноровки в искусстве торговли собой. Мне не приходится соблазнять женщин – обычно они сами бросаются мне на шею, а я решаю, нужны они мне или нет.
Филип выразительно фыркнул – кажется, щенок смел ему не верить. – У тебя – два месяца, – Он говорил непростительно наглым тоном – таким только приказы слугам раздавать. Все-таки Лулу прав – наш мальчик совсем зарвался. – За это время можно не спеша соблазнить не один десяток женщин, даже таких, что не мечутся по постели рядом со стариком. Не справишься – так и быть, я займусь ею сам, – Не тратя больше слов, он развернулся на месте. Стук каблуков снова разнесся по залу – и постепенно затих вдали.
Бедная Ренэ в таком случае. Хотя Филип, по крайней мере, наверняка сможет доставить ей удовольствие – слезы начнутся потом. Да и сам Бэзил – тот еще подарок. С другой стороны… провинциалочка из ниоткуда, из безвестной семьи нищих дворянчиков… Стать предметом внимания одного из братьев Картмор, решил Бэзил, для такой – большая удача и честь.
По павильону к нему подкрадывались тени – заходило солнце. Павлины забрались на головы статуй, и, чувствуя приближение темноты, начали свой надрывный полу-крик, полу-плач, словно предрекавший черную беду. Невдомек им, глупым тварям, что главные трагедии уже разыграны, герои убиты и похоронены, а жалким паяцам, оставшимся на сцене, под силу только кривляться в жутковатом фарсе.
Бэзил снова расслабился в кресле, позволив мыслям уплыть далеко, к вещам, которые действительно имели значение.
~*~*~*~
VIII.
Ничто так не сближает, как хорошая заварушка.
Приветливо трещал камин; тепло, наполнявшее общий зал таверны "У переправы", действовало как снотворное. А может, дело тут было в вине – хотя и не из самых дорогих, оно оказалось совсем неплохим. Даже Кевин осушил пару чарок и немного оттаял.
Фрэнк, блаженно откинувшийся назад, к стене, часто заморгал, отгоняя сонливость. Красавчик все подливал ему и подливал, а у Фрэнка не хватало духа отказаться. Да и как можно сказать "нет", когда сам Кевин Грасс пьет за новое будущее отряда Ищеек и даже предлагает тост за здоровье семьи Картмор!
– Хочу еще раз поблагодарить тебя за тот бросок, – обратился Фрэнк к Доджизу, сидевшему рядом. Кевин устроился на скамье напротив, и сверлил их оттуда глазами, в глубине которых таилась насмешка. – Очень может быть, что ты спас мне жизнь.
– Это просто моя служба, – сверкнул белыми зубами Красавчик. – Мы все стоим друг за друга, ведь так, Грасс? Среди нас есть всякие, но Ищейка Ищейку не подведет и не предаст.
Фрэнк желал бы, чтобы среди Ищеек было больше таких, как он. Поначалу, в щеголеватом мужчине ему чудилось нечто фальшивое, но его мнение о Красавчике улучшилось, когда он узнал, что тот заступился за женщину. Разумеется, Доджиз не без грешков, но, хотелось верить, не безнадежен.
Кевин только пожал плечами. – Может быть. За себя ручаться не могу.
Красавчик пододвинулся поближе к Фрэнку и сообщил доверительно: – Он любит на себя наговаривать, наш Грасс.
Фрэнк это заметил и сам.
– Но как бы он ни ворчал, а когда дойдет до дела – вернее человека не найти. Я знаю, на него положиться можно. А что он не любит зря болтать, так это ему только в заслугу. Молчание – золото. Твое здоровье, Кевин.
Красавчик перевернул бутыль, выливая остатки вина в чашу Фрэнка.
– Еще три бутылки! – гаркнул Фрэнк громче, чем намеревался. Платить предстояло ему, как новичку.
– Я чего хотел сказать, – продолжил Ищейка, пока служка бегал в подвал за новой порцией. – Надо арестовать всех андаргийцев, кто похож по описанию на шпиона со шрамом, и допросить пожестче. Кто-то да запоет.
– Или сбеж-жит, – Черт, у него уже начинал заплетаться язык! – Всех сразу не переловишь, а господа его успеют принять меры предо… предсторожности. Сейчас они понятия не имеют, что мы вышли на их человека.
– Делион прав, – подтвердил Кевин.
– Что ж, командир, вам виднее, – легко согласился Красавчик. – У меня есть еще неплохие идейки о том, в какую сторону копать. Опробую, не откладывая надолго.
Грасс склонился вперед, положив мощные руки на столешницу. – Надеюсь, ты передал нам все, что узнал от твоего кабатчика? – Брови сошлись над переносицей. – Ничего не утаил в надежде отличиться?
Красавчик оскорбился, а Фрэнк напомнил себе пообщаться с кабатчиком лично – мало ли что.
Они еще немного поговорили о новых порядках, которые надо завести в отряде, о том деле по скупке краденного, о шайках, что поделили город на части и считали себя на них чуть ли не полновластными хозяевами. Энтузиазм Ищеек радовал – даже Грасс выказал готовность помочь Фрэнку навести порядок в отряде и в городе.
Скоро на столе снова появилось вино.
Красавчик поднял чарку за здоровье Фрэнка, потом – за дружескую поруку, Кевин – за торжество правосудия. Фрэнк выпил сперва за одного своего товарища, потом – за другого, причем имя Доджиза он уже выговорил с трудом.
Когда Кевин собрался уходить, Фрэнк тоже приподнялся со скамьи – и тут же упал назад. Понял – в таком состоянии до дома не дойдет.
Почти сразу после того, как стукнула дверь за Грассом, засобирался и Красавчик, вспомнив о важной встрече. Фрэнк остался один.
Он долго сидел, глядя в огонь камина, все надеясь, что в голове прояснится. Мысли перемешивались, толкались, словно овцы в отаре. Столько надо было обдумать… Но воображение, затуманенное винными парами, рисовало одно видение: черный плащ, а над ним – длинные усы, шрам, крючковатый нос и черные глаза, жгучие, злые.
В конце концов Фрэнк сдался. Можно было взять наемный экипаж, но даже это вдруг показалось слишком сложным.
У хозяина нашлась свободная комнатушка, и Фрэнк пополз наверх, хватаясь за натянутую вдоль стены веревку и опираясь на плечо мальчишки-слуги. Мальчишку он потом послал к себе домой, с запиской для матушки – нельзя было позволить, чтобы она волновалась.
Больше столько не пью, решил Фрэнк, падая на кровать. Это была его последняя мысль в тот вечер.
На следующий день он проснулся отнюдь не затемно. Когда, сгорая от стыда, Фрэнк примчался в Красный Дом, в холле в угрюмом молчании его уже ожидали все Ищейки. Все, кроме одного.
Лью Доджиз по прозвищу Красавчик лежал на втором этаже, мертвый. Рано поутру его выловили из реки с глубокой колотой раной в животе.
Фрэнк поднялся попрощаться, чувствуя, как вина давит на плечи адским грузом. Лью – первый, кто захотел служить в его отряде, и он убит.
Красавчик, холодный и бледный, был почти неузнаваем. Усы печально обвисли – вода вымыла из них помаду, прижала к щекам. Но первым бросался в глаза красный червь, ползший от правого глаза вниз по губам и подбородку. Тот, кто зарезал Ищейку, оставил на его лице свой кровавый росчерк.
XII. ~ Узы крови – I ~
Лето 663-го
Кевин не раз гадал, каково это – отнять жизнь у человека. Что однажды придется, сомневаться не приходилось, разве что самого прикончат первым. И вот – свершилось. Он убил. Не один, а сразу шестеро пали от его руки за одну ночь. Никогда не думал он, что это будет так сладко.
Смакуя в памяти детали схватки, Кевин снова чувствовал ее – ликующую ярость. Слышал хруст костей, чуял кровь. Жалея лишь об одном: что нельзя оживить негодяев и уничтожить снова, одного за другим. При мысли о том, на кого они посягнули, чернело в глазах.
Да, не так просто было вогнать меч в шею последнего, который сдался и молил о пощаде, но Филип смотрел на Кевина, рассчитывал на него, и он не мог подвести. И, разумеется, репутация Офелии стоила больше жизни какого-то мерзавца.
А может, когда убиваешь таких вот – это и не считается вовсе? Разве можно назвать тех, кто им встретился во мраке, людьми? Так, гниль какая-то, бешеные псы.
Сегодня был выходной день недели, и Филип встречал его у южных ворот дворца, улыбаясь во весь рот. Он схватил Кевина за руку и потащил за собой по песчаной дорожке, меж рядами благоухающих розовых кустов.
– Ты так и не сказал, какую награду хочешь, но не думай, что я забыл. Сегодня я наконец вручу тебе нечто, достойное героя.
Как будто защищать Филипа не его прямой долг. Да для чего он вообще нужен, коли не для этого?
– Оставь, мы дрались вместе, – попробовал он возразить. – Плечом к плечу. Без тебя я бы погиб.
За лабиринтом роз открывалась лужайка, залитая летним солнцем, изумрудная в ярких лучах. И круглая беседка, сплетенная из каменного кружева. Внутри алел отрез шелка, скрывавший что-то узкое и длинное, что лежало на столе. Очертания предмета подсказали Кевину, какая награда его ждала, и сердце застучало быстрее.
– Офелия – моя сестра, не твоя. Было бы странно, если бы ты благодарил меня за ее спасение. Да мне ничего от тебя и не нужно, кроме вечной верности и слепого повиновения.
Не проблема.
Когда Филип сдернул ткань жестом фокусника, позолота на ножнах заискрилась, поймав свет. Друг торжественно протянул их Кевину, замеревшему у входа, рукоятью вперед. Длинной, такой, что можно держать как одной, так и двумя руками.
Кевин сомкнул пальцы на прохладном металле и потянул на себя, выпуская на волю клинок. У него перехватило дух, едва лишь на солнце блеснули первые дюймы узорчатого металла.
Перед ним извивался опасный волнистый край фламберга. Фламберг-бастард… Мощная крестовина и хитроумная гарда, изящное переплетение металлических дуг, похожих на когти. Даже навершие необычное – похоже на стилизованную звериную морду, не иначе, как намек на герб Фешиа. Но самое главное – это сам клинок. Карнасская сталь, создавать которую удавалось лишь избранным мастерам далекого Востока. Из нее выходили мечи прочные и безжалостно острые. И беспощадно дорогие.
Кевин смотрел на великолепное оружие, и не знал, что сказать. У него всегда было плохо со словами, а сейчас они кружились в голове беспокойным роем – и застревали в глотке.
А Филип улыбался так широко, словно это ему вручили драгоценный подарок.
– Он, наверное, дорого тебе обошелся? – Дурацкий вопрос.
– А ты думаешь, я буду дарить дешевку спасителю моей сестры? Лучше уж ничего. Он изготовлен по моему заказу, специально для тебя. Твоя любимая длина. Этим клинком ты сможешь резать, колоть и рубить – может, даже, таких монстров, как та.
Кевин облизнул пересохшие губы. – Не знаю, могу ли я…
– Владей им и не сомневайся – ты заслужил. Да и, в конце концов, я, как никто, заинтересован в том, чтобы у тебя было стоящее оружие. Кевин взмахнул оружием, поднял к небу, вопросительно взглянув на Филипа. Все еще не веря, что клинок, достойный Алого Генерала, предназначался ему. Друг едва заметно кивнул – как в ту ночь – отдавая немой приказ.
Кевин нарисовал полукруг в воздухе, привыкая к мечу. Достаточно мощный, чтобы снести с плеч голову врага, а то и рассечь какого-нибудь мерзавца от плеча до самого паха.
Филип словно услышал его мысли. – Для меня он тяжеловат. Ты-то сможешь махать им часами, если понадобится. Ведь ты не только один из самых храбрых людей, кого я знаю, но еще и самый сильный, готов ручаться.
Хорошо, что у Кевина была грубая кожа, продубленная ветром, а то покраснел бы. Слишком громкие слова, но на Филипа иногда находило. И хотя сейчас от смущения хотелось провалиться под землю, Кевин знал, что потом не раз вызовет в памяти этот момент, и на миг почувствует, что чего-то стоит.
– Спасибо, – Вот все, что он смог из себя выдавить. – Как твоя сестра? – Надо сменить тему, пока и впрямь не заалел, с непривычки, от комплиментов.
– О, Офелия тоже считает тебя настоящим героем. Вроде рыцаря из книги. Жаждет поблагодарить, но Анейра обещала, что она будет сидеть взаперти в своей комнате до самого замужества. Да и то сказать, поделом бедняжке.
Филип провел пальцем по центру клинка, там, где бежал желоб, любуясь переливами красноватой, словно уже пропиталась кровью, стали. – Как мы его назовем?
– Назовем?
– У героев рыцарских романов мечи носят красивые имена. Когда мне доверили первый мой меч, что не был сделан из дерева, с клинком узким, стройным, как девичий стан, я хотел назвать его Серебряная Леди. Дядя ужасно ржал, когда услышал это, и сказал, что имя Серая Шлюха будет ближе к правде, потому что, пока он в моих слабых руках, все другие мечи будут его иметь. Ну, ты знаешь дядю. Так что выбираешь? Монстрогрыз? Твареруб? Рублюсук? – Его глаза смеялись.
– Если ты будешь так звать мой меч, я тебя им прибью, – торжественно пообещал Кевин, с любовью поворачивая оружие в руках. Это была самая прекрасная вещь, которой он когда-либо владел.
– Ну, опробовать-то его мы должны! – воскликнул Филип. Его собственный клинок, длинный и узкий, скользнул из ножен, и Кевин в ответ мгновенно принял боевую позицию. Вес и баланс нового меча были немного непривычными, но рукоять уверенно лежала в ладони. Довольная ухмылка, с которой Кевин ничего не мог поделать, растянула губы. Фламберг полыхнул красным на фоне иссиня-голубых небес, и в этот миг Кевину казалось, что для него нет ничего невозможного.
Взмах, финт, оборот… Скрежет стали о сталь… Филип позволил победить себя в несколько приемов. Кевин отбил его меч в сторону, и мгновенно приставил острие к груди.
Друг развел руки в стороны в знак того, что сдается.
Кевин чуть усилил давление, и на ослепительно белой рубашке выступило алое пятнышко. Еще немного – и по клинку потекла тонкая струйка крови.
Филип улыбался. – Отлично. Мы освятили его. Не кровь Агнца, зато древняя благородная кровь, как-никак.
Кевин почтительно отер лезвие краем плаща, с сожалением убрал в ножны. Пристроил их рядом с теми, что скрывали его старый меч, уже покрытый зазубринами кусок неплохой стали, на который они с матерью столько копили – и который, надо отдать ему должное, послужил Кевину с честью.
– А теперь идем гулять, – Филип махнул ему рукой, ступив на ту же дорожку, по которой они пришли.
Кевин шагнул было следом, но остановился. – Ты уверен, что хочешь идти на улицу без охраны?
Раньше они часто отправлялись куда-то только вдвоем, гуляли в городском парке или поднимались вверх по течению, чтобы, миновав старинные башни, сторожившие водный путь в столицу, искупаться там, где смрадные экскременты большого города не изгадили еще воды Змеистой. Такие прогулки Кевин любил более всего – подальше от трущобы, где он жил, и от Академии, где его держали из жалости, подальше от гордых Мелеаров и Беротов, от презрительного взгляда Денизы, от всех забот, которые давили на плечи свинцовым грузом. Его друг тоже бывал в это время другим, более спокойным и искренним, беседовал с ним по душам или просто болтал, заражая Кевина веселым настроением.
Но после той ночи стало сложно закрывать глаза на то, что такие прогулки, даже днем, нельзя считать безопасными.
Филип ответил на его страхи своим заразительным смехом. – Ты же как-то пришел сюда!
Кевин пожал плечами. Ежели что – невелика потеря. В отличие от любимого сына Лорда-Защитника.
Его друг только беззаботно тряхнул кудрями. – Я, как-никак, не Офелия. К тому же, я ведь буду с тобой.
Сказал так, словно это решало вопрос, словно рядом с Кевином с ним ничего не могло случиться. Как будто в прошлый раз не побывал на волоске от смерти.
Разубедить бы его – вот только язык отказывался произносить правильные слова.
Филип уже спешил вперед по дорожке, и Кевин последовал за ним. Сжимая рукоять меча, он произнес безмолвную клятву – доказать, что достоин драгоценного дара, который ему вручили.
~*~*~*~
17/10/665
I.
Столько суеты из-за такой никчемной твари! Красавчик раздражал Кевина при жизни, и он уже начинал понимать, что даже смерть не избавит его от этого назойливого типа.
Ищейки один за другим поднимались в закуток на втором этаже, куда отнесли залитое кровью тело. Поднимались, прощались, и спускались вниз, в холл, где и оставались стоять, – угрюмые, с окаменевшими лицами, молчаливые. Это было угрожающее молчание, подобное молчанию толпы у эшафота в тот миг, когда палач заносит в воздух топор. Затишье перед раскатом грома.
Кевин держался подальше от остальных, тоже не жаждавших его компании. Он не имел ни малейшего желания слушать славословия мертвому болвану, кровожадные речи и пустые клятвы. Красавчик, со своими фальшивыми улыбочками, легким нравом, и такой же скотской сущностью, как у остальных, был здесь человеком популярным. Но Кевин знал – что по-настоящему проняло его сотоварищей, так это страх за свою шкуру. Они чуют – ежели добрались до Красавчика, значит и их животы в опасности. И как все трусы с оружием в руках, от страха Ищейки становились злыми и опасными. Эта ярость, этот страх должны были на кого-то излиться.
По лестнице спустился пастырь в сопровождении Делиона. – Душа вашего товарища устремилась на праведный суд Божий. Молитесь за него, ибо каждая молитва на вес перышка облегчит чашу его грехов. И пусть его примет в свое сияющее царство Пресветлый Владыка.
Ищейки переминались на месте, потупив взоры. Ясное дело, им не слишком-то нравилось думать о том, что ждет таких, как они, по ту сторону.
Сам Кевин считал: если Господь Света и Господь Тьмы – не просто сказочки, чтобы пугать народ, они не станут возиться, взвешивая на весах душу каждого Ищейки, прегрешения и достоинства. А просто отправят всю шайку в преисподнюю, помогать чертям. Да и что это за рай, если там можно наткнуться на Ищейку?
– Еще лучше облегчат участь покойного молитвы, произнесенные теми, кто привычен общаться с Богами. Особенно всенощная, – деловито добавил пастырь, немолодой усталый мужчина в линялой робе. – Можете завтра прийти в храм и заказать ее, буде пожелаете. Оплата, как понимаете, вперед. Десять лун, дороже, коли читает светлый пастырь, но такую молитву на небесах слышат громче. Есть кому оплатить похороны?
– У Лью будет все самое лучшее, даже ежели нам придется снять с себя последнее, – заявил Старик, и остальные согласно загудели.
– Прекрасно, – с облегчением кивнул священнослужитель. – Это делает вам честь. Вы не представляете, скольких нам сейчас приходится хоронить из милости. А даже подхоронить в общую могилу стоит усилий, уж поверьте. Коли у покойного нет в городе родных, вы можете сами омыть и переодеть его. Это сбережет вам деньги, и это хороший способ почтить его память. Могу порекомендовать гробовщика – на Петушиной улице работает мастер Роуэн, набожный человек, делает свою работу хорошо и недорого, – закончив речь, которую, без сомнения, произносил уже бесчисленное число раз, пастырь удалился.
Делион проводил его до выхода и расплатился из своего кармана.
Снова повисла тишина, тяжелая, страшная. И – грохот кулака по столу.
– Улицы зальются кровью! – Рас дрожал от ярости, бледные губы кривились.
– Зальются, непременно зальются, сынок, – Старик положил руку ему на плечо. – Но сперва нам надо мозгами пораскинуть.
– Кто-то за это заплатит – я вам обещаю, – весомо произнес Роули. Бугристая рожа его сегодня была особенно багровой и страшной, глазки – такими красными, словно в них полопалась половина сосудов. Кэп без колебаний отправил бы их всех в преисподнюю, помоги ему это подняться по службе, но пьянчуге пришлось не по нутру, что это право мог кто-то присвоить.
– Дорого заплатит, – кивнул Алоиз Бриль, хмурый и собранный. Они с Касом переглянулись. – Для начала, надо разобраться, кто мог нанести подобный удар.
– Я изучил раны, – Стрэтнем невозмутимо вытирал платком пальцы, похожие на лапки паука, каждый по отдельности. Иногда Кевину казалось – когда костоправ сдохнет, пальцы эти еще долго будут скрести изнутри стенки гроба. – И считаю, что его убили при помощи кинжала. Глубокий удар в живот, с поворотом. Потом, чтобы добить, еще один, точно меж ребер. Потом изрезали лицо – работа уверенная. Я заметил на теле еще синяки и порезы, которые кажутся мне более ранними. Впрочем, тело долго пробыло в воде… – Коли этот жалел о Красавчике, то неплохо маскировался.
– Трусы! – Щеки Нюхача блестели от слез. – На него напало сразу несколько мерзавцев, или же кто-то застал его врасплох. Я напишу элегию в его честь… – Горе-Ищейка вытер рукавом сопливый нос.
"Он баб любил и подлым был, И сей порок его сгубил". Вот что пронеслось в голове у Кевина. Готово! Может, и далеко от гениальности, но для Доджиза – в самый раз.
– Именно, – согласился Крошка. – Не таковский он был, чтобы дать себя зарезать кинжалом уличной швали.
– Лью хорошо умел владеть оружием, – подтвердил Рок Борден угрюмо.
Кевин согласился, повысив голос, чтобы они услышали его из дальнего угла: – Да уж получше, чем большинство из вас. Хотя и на половину не так хорошо, как я.
– Он много выпил перед тем, как мы расстались, – неуверенно заметил Делион. – Не следовало нам расходиться по одному.
На чистеньком личике Фрэнка было торжественно-серьезное выражение. Разумеется, зная Доджиза пару дней, он считал своим долгом принимать эту трагическую потерю близко к сердцу. Когда Фрэнк смотрел на Кевина, в светло-серых глазах появлялось сочувствие, от которого просто выворачивало наизнанку.
– В чем другом, а в неумении пить Красавчика не обвинишь, – возразил Кевин, отдавая тому должное. – Мы все были настороже после стычки – едва ль он оказался бы настолько туп, чтобы позволить какому-нибудь сомнительному типу застать себя врасплох.
– Что за стычка?! – насторожился Роули.
Кевин взглянул на Делиона, предоставляя говорить ему.
– С Черепами, – словно нехотя произнес Фрэнк. – Но не стоит спешить…
Глазки Роули сузились до щелочек. – Могло такое быть, чтоб мерзавцы подкараулили Доджиза, когда он остался один, и расплатились за заварушку?
Кевин пожал плечами. – Наверняка они жаждали это проделать – он перерезал глотку их человеку.
– С Черепами?! – Старик так дернул себя за длинный ус, что, кажется, едва не оторвал. – Да ведь среди этих недостойных головорезов вертится тот щенок, физиономию которого испортил наш Красавчик! Он давно затаил на него зуб!
– Франт, – Делион кивнул. – Я сразу подумал о нем, но не стоит торопиться. Ведь мы, кажется, скрылись от этих бандитов, и…
– Слежки я не заметил, – подтвердил Кевин. – А я такие вещи обычно подмечаю, хотя… – Хотя его мысли тогда были заняты совсем другим.
– Интересно, куда мог пойти Красавчик после таверны? Он что-то такое говорил перед уходом… – продолжал лепетать Делион.
Но никто его, конечно, не слушал.
– Схватить его и поджарить! – выкрикнул Комар. – Будем трясти Черепов, пока не выдадут тварь!
– Их много, – опасливо заметил Нюхач. – В открытом бою нам с ними не управиться.
– Это надо продумать, – согласился Роули, медленно кивая. – Чтобы не было новых жертв.
Вот ведь сборище храбрецов! Впрочем, другого он и не ждал. Хватит слушать блеяние овец – пришло время действовать.
Скамья болезненно скрипнула, когда Кевин поднялся с места. – Я найду Франта сам, и притащу сюда – живого или мертвого.
Было смешно видеть изумление на всех этих рожах. И без того не отмеченные печатью интеллекта, сейчас они выглядели еще тупее. От Кевина Грасса Ищейки такого не ждали.
Что ж, вы знаете меня хуже, чем воображаете.
И тут от стены отлепился хромоногий Борден. – Я с тобой.
– Я тоже! – Комар тряханул мечом. Единственный глаз его сердито горел. Надо было выдавливать оба.
– И я, – отозвался Бриль.
"И я", «И я», звучало вокруг…
Они были нужны ему, как больная люэсом шлюха.
– Я иду один, – отрезал Кевин, обводя их таким взглядом, что кое-кто тут же подался назад. – Вернусь с Франтом или его головой, или не вернусь вообще. Тогда – вперед, делайте, что хотите.
Старик выпятил нижнюю челюсть. – Думаешь, месть принадлежит тебе одному?!
– Они вроде как были друзьями, – неуверенно заметил Нюхач.
Видят Боги, этого оскорбления Кевин не заслужил. – У меня здесь друзей нет. Просто захотелось прирезать черепочка – имею право?
– Пусть идет, – разрешил вопрос Капитан. – Иди, Грасс, раз уж вызвался сам. Погибнешь – мы за тебя отмстим.
Кевин не сомневался, что Роули с наслаждением отомстит за его смерть – небось предвкушал этот момент с того дня, когда Оскар заставил его принять Кевина на службу.
– Но это безумие! – завопил Делион, вылетая на середину зала. – Вы все с ума посходили?.. Либо я иду с тобой, либо ты вообще никуда не пойдешь.
Опять он ему костью в горле!..
Фрэнк шагнул было к Кевину, но острие кинжала, нацеленное в грудь, заставило навязчивого бастарда призадуматься.
– Стой, где стоишь, – Кевин не опускал и не отводил руки.
Фрэнк сделал новый шаг. Еще немного… Уж не воображает ли он, что я шучу? И снова – накаленная тишина, как тогда, когда они стояли напротив Черепов, готовые драться и умирать вместе.
– Я иду один, – повторил Кевин, медленно, чтоб дошло.
– Оставьте его, мой лорд, – Роули положил на плечо Фрэнка лапу, которую тот сердито стряхнул. – В конце концов, это его дурная башка, и ежели он согласен, чтобы злодеи ею играли в мяч… Все равно не остановите. А мы тут пока посидим, подумаем, как бы вернее запустить когти в этих Черепов.
Во взгляде, которым бастард окинул Роули, читались гнев и неприкрытое презрение.
Спрятав оружие, Кевин поспешил к выходу, пока Делион не увязался следом, чтобы дальше изображать безупречного рыцаря. Вот пиявка, мать его, похуже любых бандитов! От них Кевин так не улепетывал.
– Одно слово, Грасс, и я иду с тобой, – донесся вслед голос Бордена.
Ничего, уж он постарается обойтись без любителя маленьких девочек.
Вот и крыльцо, и глаза режет свет дня. Кевин вдохнул полную грудь воздуха, освобождая меч в ножнах.
Как хорошо, наконец, оказаться на свободе, одному. Даже тени страха не было, только бодрящий азарт – удастся выиграть эту партию, или нет? Проскочить меж молотом и наковальней.
