Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 76 страниц)
Да, шансы велики, что больше он сюда не вернется. Ну и что с того? Так или иначе, а вопрос будет решен. Это был его выбор, от начала и до конца. Сейчас, когда в лицо дышала смерть, ему даже хотелось жить – впервые за долгое время.
– Я не могу позволить тебе отправиться на верную смерть, – прозвучало за спиной.
Нет, все-таки избавиться от бастарда сложнее, чем от дурной болезни.
– Позволь мне идти с тобой. Или я пойду следом.
Этого только не хватало! – Тогда мне придется защищать еще и вас, – Кевин обернулся, пытаясь держать ярость под контролем. – Вы будете путаться под ногами – не помощь, а проблема. Мой лорд.
Делион упрямо покачал бритой головой. – Не надо меня защищать. Коли прирежут, жаловаться не буду, клянусь.
Кевину был знаком блеск в серых глазах, еще по тем далеким временам, когда они пытались отпугнуть Фрэнка от Денизы. Этот не уймется.
Он пожал плечами. – Ладно.
Спустился с крыльца, слыша сзади шаги Делиона. Потом развернулся и ударил. Такой удар вырубил бы и Крошку, но щенок в последний миг увернулся от его кулака. Прыткий – или быстро учится.
– Ну уж нет! – выдохнул Фрэнк, отскакивая на безопасное расстояние. – Так ты от меня не отделаешься.
Видно, сами Боги послали тебя поганить мне жизнь. К злости примешивалась обреченность. Компания Делиона – последнее, что ему сейчас нужно, и все же ее не избежать.
Несколько мгновений Кевин стоял с рукой, отведенной для нового удара. Потом опустил – не поможет.
Как всегда, он расплачивался за собственную глупость. За то, что вмешался не в свое дело, будто ему больше всех нужно, будто ему не плевать.
Что ж, решил он, молча продолжая путь с непрошеным спутником за спиной, так или иначе, а Делион не помешает мне сделать то, что необходимо.
~*~*~*~
Лето 663-го
Кевин с удовольствием дышал воздухом богатых кварталов. Конечно, о благоухании цветочного поля речь не шла, и все же сладкие ароматы струились сквозь решетки, что защищали сады аристократии от простых смертных, а брызги уличных фонтанов, искря на солнце брильянтовой пыльцой, несли с собою свежесть, столь желанную в жаркий полдень.
Он знал, что выглядит так же убого, как и по дороге во дворец, что золоченые ножны на портупее лишь подчеркивают плачевное состояние костюма – штопанный плащ и дублет, стиранная-перестиранная рубашка, штаны лоснятся на сгибах, сапоги пьют воду, как его папаша – джин. Но даже на прохудившихся подметках, Кевин словно парил над мостовой, свысока глядя на нарядных господ, прогуливавшихся по Посольской Аллее. Чудилось, будто все вокруг знают, за что он получил этот прекрасный меч. А рядом шел его лучший друг – сын Лорда-Защитника, сестру которого он помогал спасать от бандитов. Неплохо для юнца, живущего в халупе на окраине Брюха! Сейчас Кевин почти желал, чтобы на их пути выросло еще одно чудовище, и он вновь мог показать, на что способен. Жаль, здесь не Тьмутень, и ничего интересного не случается.
Филип тоже был в хорошем настроении и болтал без умолку. – Отец наградил бы тебя по достоинству, если бы знал, как ты отличился. Жаль, нельзя ему рассказать. Но Анейра чуть ли не на коленях умоляла молчать о выходке сестренки, и я имел глупость дать ей слово. Она так боится разочаровать его, хотя отец – самый великодушный и добрый человек, какого можно представить. О твари он услышать, конечно, должен – это слишком важно. А чтобы не запер меня заодно с Офелией за ночные прогулки по Тьмутени, придется представить все так, будто ты забрел туда в одиночку.
– Угу. И он решит, что я вру или чокнулся. В лучшем случае – что мне это приснилось.
– Иногда мне самому кажется, что мы спали наяву. Вот только шрам на руке чешется да синяки еще темнеют, и я до сих пор чувствую в глотке ее язык, – Филип вздрогнул. – Проклятье, у нее изо рта несло, как из тухлой лужи! Как так вышло, что я дал ей меня поцеловать?!
– Что поделаешь, Филип, такова твоя натура, – ответил Кевин, пересекая сквер так, чтобы пройти как можно ближе к сиявшему в его центре фонтану. – Ты и перед одной парой титек не устоишь, а тут целых три!
– Эй, остроумие – это по моей части! – возмутился Филип. Зачерпнул в ладони воду и бесцеремонно плеснул на Кевина.
Такое нельзя было оставить безнаказанным, и ближайшие несколько минут они носились друг за другом вокруг фонтана, как глупые мальчишки, пугая голубей и прохожих криками да лязгом шпор. Когда немного выдохлись, уселись на каменный бортик.
– Что же это все-таки было? – проговорил Филип, снова становясь серьезным. – Эта тварь?
Он не ждал ответа на свой вопрос, адресуя его пронзительно-синим небесам, к которым задрал голову. Они с Кевином обсудили это не раз и не два, но им ли постигнуть тайны такого недоброго места, как Тьмутень? Едва ли то было под силу даже лорду Томасу Картмору, ученым мужам Сюляпаррского Университета или святым пастырям. Может, Ведающие знали – они знали все, но вот кто скажет, куда делись они сами?..
А сейчас солнце палило так, что на булыжниках мостовой можно было блины жарить, и воспоминания о Тьмутени испарялись в его лучах, как брызги воды с бортика фонтана.
Следом они с Филипом отправились на пустырь за храмом Шестого Пришествия, излюбленное место дуэлянтов, чтобы снова дать мечам порезвиться. Их заметили стражники из патруля, приблизились с грозным видом – но признали в Филипе Картмора и ушли, отвешивая поклоны.
Финт, атака, удар по ногам… Конечно, это была лишь игра. Сражаться на боевых клинках в полную силу двум таким щенкам не полагалось. Боги его упаси покалечить Филипа или задеть лицо, подпортив красоту наследника Картморов. Занятия со Сворой – другое дело.
– Не удивлюсь, коли на следующих соревнованиях победишь ты, – заметил Филип, поднимаясь с земли, куда Кевин отправил его подсечкой. Подобрал выроненный клинок. – С каждым днем ты все лучше.
Кевин облизнул губы. Опасные речи. С его победы на соревнованиях прошло три года. Тогда он мечтал, что Филип будет помнить о своем поражении вечно, теперь – надеялся, что оно выветрится у него из памяти.
Он помнил взгляд снизу вверх, которым его смерил Картмор, оказавшись на земле после удара Кевина, – почти так же, как сейчас. Сперва потрясенный и негодующий, потом удивленный и оценивающий.
В тот день Кевин был уверен, что получил врага на всю жизнь. И все же ему казалось, что оно того стоило. Сбить спесь с задаваки. Услышать, как притихли зрители, будто у них на глазах свершилось святотатство. Он знал – пусть на миг, им всем придется увидеть и признать, что жалкий объект благотворительности превзошел их золотого мальчика, кумира сверстников и надежду старших. Что Кевину удалось то, что не удавалось никому другому из щенков Академии.
Филип отлично владел собой тогда. Отряхнулся, убрал меч в ножны, поздравил, пожав руку, как будто от души. А через пару дней подошел и позвал к себе в гости – приглашение, от каких не отказывались. Этим он ошеломил Кевина не меньше, чем тот его – во время схватки. Еще больше Кевин удивился, когда понял, что у него появился первый в жизни друг.
Это было первой и последней победой Кевина в финале соревнований.
– Вряд ли, – ответил он, помня, что с самолюбием Филипа стоило обращаться как с хрустальной вазой. – Сегодня я просто в ударе.
Они продолжили свою игру на старом кладбище, среди надгробий и склепов, под печальными взглядами каменных ангелов, застывших в вечной скорби. На этот раз пляска мечей завершилась, когда кинжал Филипа оказался в опасной близости у его горла – пусть и плоской стороной.
– Ой, а не поддаешься ли ты? А то мне показалось… – Филип не торопился отводить оружие.
– Вот еще. И вообще, это не соревнования, мы деремся не в полную силу.
– Я дрался в полную силу. – Глаза Картмора опасно сузились. Потом он засмеялся: – Ладно, поговорим о более интересных играх. – Прежде чем убрать оружие в ножны, он слегка кольнул Кевина в бок. – Выкладывай – как прошло свидание с Гвен?
Кевин переступил с ноги на ногу. Он совершенно не жаждал обсуждать Гвен с другом, хотя то и было черной неблагодарностью – именно Филип, через Денизу, устроил им встречу наедине. Кевину подобное и в голову бы не пришло. Собственно, он просто сказал при друге пару хороших слов о Гвен. А потом узнал, что послезавтра вечером она будет ждать его в беседке у дома Денизы, куда придет в гости. После такого, он ведь не мог не прийти, верно? Это было бы оскорблением для девушки, которая его не заслужила.
Филип продолжал болтать: – Знаешь, я правда думаю, что для тебя это неплохой вариант, – Он вытер влажный лоб кружевным платком, расстегнул дублет, открывая грудь ветру. Капли пота стекали по его шее, поблескивая почти как брильянты на кольцах, нижняя рубаха под мышками слегка потемнела. – У Экхартов куча денег, но они – разбогатевшие лавочники, и до Хагенов им тоже пока далеко. Отца моего они боготворят, и если что, прислушаются к словам его сына. Знаю, она довольно страшненькая, и не умеет заставить об этом забыть, но поверь, в жене красота только лишнее, для этого есть другие. Некрасивая будет тебе благодарна за то, что ты ее выбрал, а такая кроткая, как Гвен, еще и верна – редкость в наше время.
Кевин проглотил слова, что пришли на ум, пробормотал лишь: – Я сам невелик красавец. Ему пришлось утирать лоб и шею рукавом, зато прорехи в потертой ткани дублета пропускали достаточно воздуха.
– Ты не так уж плох, – Филип окинул его критичным взглядом. – Сильные руки, прямые ноги, зубы целы – половина лавочниц города будет рада задрать перед тобой юбку. Да для мужчины красота не так и важна – мы с Бэзилом скорее исключение из правил. Я тебе сто раз говорил, что с женщинами тебе мешает мрачный вид и чертова робость, а не внешность. Ну, и бедность, конечно. И вот тут мы опять возвращаемся к Гвен. Не уверен, что ты можешь найти себе что-то получше, если иметь в виду приданое, конечно.
Кевин больше не мог молчать. – По-моему, Гвен – одна из немногих женщин, кто хоть чего-нибудь стоит, – Вышло резче, чем планировал.
– Ого! – Филип расхохотался. – Ты ли это, друг мой? Не хватало только, чтобы мы поссорились во имя Прекрасной Гвен! Не сомневаюсь, что она – хорошая девушка, замечательная девушка. Из тех, кого нам с умилением нахваливают матери и тетки, справедливо полагая, что в таких вот нам стоило бы влюбляться. Но мы никогда не влюбляемся… А тебе это, кажется, удалось!
– Я не говорил, будто влюблен в нее! – Злость жгла сильнее летнего солнца. Главное – держать себя в руках. – Не придумывай. Просто мне кажется, что Гвен – разумная девица, ничуть не хуже других.
– Конечно же, нет, – Филип хлопнул его по плечу. – Она мне всегда была симпатична, Гвен – хороший парень, так сказать. Надеюсь только, ты не превратишься в одного из тех ужасных людей, у которых каждое второе слово – имя возлюбленной.
Кевин задохнулся от несправедливости – как будто он поднял эту тему!
Они побрели по узкой дорожке, которая вела меж захоронениями – и вниз. Так они выйдут к реке, а там будет прохладнее.
Прошли и мимо семейного склепа Ксавери-Фешиа. Красивый, ничего не скажешь, все это каменное кружево. Похож на маленький нарядный храм, увенчанный башенкой и знаком руна. Вот только Кевину в нем места не будет.
– Я расспросил Денизу, – продолжил Филип. – Она говорит, что родители хотели отдать Гвен замуж за Бертрама Бероэ, купца далеко не молодого, зато с кучей денег, к которым он согласился прибавить богатое приданое Гвен. Но Гвен – молодец, отказалась наотрез, и все тут. Прямо как в пьесе! Только героини пьес обычно красотки и выходят замуж за переодетых Высоких лордов, а не Кевинов Грассов. Так что, как видишь, она с характером. Надо, чтобы Гвен влюбилась в тебя и уперлась на этом с ослиным упрямством, свойственным влюбленным девицам. А я буду тебя направлять.
Кевину было неловко перед покойниками, придавленными могильными плитами, за чушь, что им приходится слушать.
Хоть бы Филип оставил эту тему в покое! Но Картмор все не мог угомониться. – Признавайся, как далеко у вас зашло. Небось, еще на стадии невинных поцелуйчиков, я угадал?
Отвечать не хотелось, а молчать он не смел. – Ну, этого тоже пока еще не было… – Кевин покосился на друга, – Гвенуар – не какая-нибудь вертихвостка, – прибавил он, словно оправдываясь, – поэтому…
Губы Филипа задрожали, он даже прикусил нижнюю, но, в конце концов, не выдержал. – Чем же вы занимались… – выжал он из себя между приступами хохота. – Все… это… время… Вы же два часа там проторчали, нет?
– Говорили о поэзии… о книгах, о мире… обо всем.
– Все это очень хорошо, – Филип немного взял себя в руки, хотя глаза по-прежнему смеялись. – Замечательно, на самом деле, но в промежутках между беседами о поэзии должно иметь место то, что вдохновляет поэтов, тебе не кажется? Одно с другим идет отлично, как вино с сыром.
Отсмеявшись, он сошел с дорожки и уселся на заросшее мхом надгробие, закинув ногу на ногу так непринужденно, словно то был диван в одной из дворцовых гостиных. Похоже, предстояла лекция.
– Послушай, женщины не любят слишком застенчивых ухажеров. Может, умудренная жизнью дама и нашла бы твою скромность прелестной, но Гвен – девушка неопытная и тихая, не будет же она сама кидаться тебе на шею! Ты должен проявить инициативу, она этого ждет, поверь мне.
Кевин стоял перед другом, сложив руки на груди и слегка опустив голову, в надежде, что тень от полей шляпы скрывает смущение на лице. Чувствуя себя так, словно его вызвали отвечать урок перед профессором. Вот только к занятиям в Академии Кевин был готов всегда, а дела любовные казались худшей абракадаброй, чем самые запутанные тексты на слярве.
– Думаю, она понимает, что я отношусь к ней с уважением. Конечно, это прозвучало натянуто и помпезно.
Филип закатил глаза к небу. – О Боги, я тоже отношусь к ней с уважением! Все к ней так относятся, даже Дениза. Гвен интересно другое – мечтаешь ли ты о ней долгими одинокими вечерами, снится ли она тебе по ночам. А людей, которые ее уважают, в ее жизни хватает. Слушай, скромный поклонник – это неплохо, и как прием тоже работает. Была у меня одна неприступная замужняя… ладно, неважно. Но не тогда, когда вы остаетесь наедине раз в две недели. Надо как-то двигаться вперед, иначе через день после первого поцелуя тебе придется ехать поступать в полк.
В его словах имелся смысл. Но Кевин еще сам не был ни в чем уверен, а тут… При одной мысли о чем-то серьезнее, чем беседа, казалось, что под ногами разверзается темная бездна. – Ох, Кевин, Кевин… – Филип покачал головой. – Ты поздно начинаешь, дорогой мой. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Подумай сам – разве она согласилась бы на повторное свидание, если бы не хотела, чтобы ты к ней прикоснулся? О книгах она может и с подружками поболтать! Скорее Гвен обидится, коли ты продолжишь сидеть рядом с нею, как истукан.
Наверно, он прав… И все же Кевин не мог представить, что кто-то будет рад его поцелуям. Ему казалось, на месте Гвен он скорее согласился бы целоваться с крысой. – Если она позволяет мне видеться с ней, это не значит, что она готова на все. Есть ведь и серьезные девушки, которые не позволяют с собой вольностей…
Не такие, как твоя Дениза, прибавил он про себя.
– Наверное, есть, – Филип дернул плечом. – Хорошо, что в столицу их не завозят. Послушай, я тебе не предлагаю сразу хватать ее в охапку. Так, конечно, не надо. Возьми ее за руку, для начала, словно случайно. Садись поближе, склоняйся к ней, когда вы разглядываете ваши драгоценные книжки. Говори о ней, о себе, а не только о дохлых поэтах… – Он покачал головой, словно все еще не мог поверить в такую глупость. – Читай ей любовные сонеты по памяти, и при этом пялься на Гвен так, будто у нее на лбу написана подсказка. Я говорю вещи очевидные, но от тебя-то, друг мой, всего можно ожидать. Ну а дальше – поцелуй. Долгий взгляд в глаза… Медленно наклоняешься ближе. Может, по щеке проведешь пальцами, вот эдак. Если все хорошо, то она, скорее всего, прикроет глаза. И – вперед, целовать. Даже если Гвен поведет себя, как зануда, и сделает вид, что оскорбилась, – поверь, коли ты ей нравишься, она тебя простит. Ну вот, с таким даже ты должен справиться, правда?
Кевину казалось – пройти голым по площади Принцев было б менее унизительно, чем испробовать все это. Филипу легко говорить, – когда он смотрит на девушек, они должны таять, как воск на солнце. У Филипа-то глаза были красивые – большие, черные, с ресницами, под которыми можно прятаться от дождя. Наверняка он умел заворожить девиц взглядом, подобно тем магам далекого востока, что силой взора усмиряли диких зверей, а людей превращали в безвольные марионетки.
Глаза Кевина смотрели на него из зеркала в лавке цирюльника каждый раз, когда ему сбривали щетину, – серые, угрюмые, злые. Такой взгляд, пожалуй, мог заставить кого-то слабонервного обмочиться, а вот для дел любовных не годился никак.
Он вздохнул, и этот невольный вздох снова развеселил друга. Что ж, пусть его. Кевин и правда был смешон, разыгрывая из себя дамского угодника – роль, на которую не годится. Так и сказал.
– Вот еще! – возмутился Филип. – Тебе просто нужно обратить свои недостатки в достоинства. Итак – ты одинок… Одинок среди толпы. О да! Одинок и никем не понят. – Лицо Картмора озарилось светом вдохновения. – Единственный, кому ты открыл душу – это твой верный, твой единственный друг – ваш покорный слуга, – Тут он, не вставая, отвесил театральный поклон. – Ты никогда не знал любви – ведь правда? Истинная, даже врать не надо. Тебе не нужна любовь легкомысленных, тщеславных сплетниц…
– Ну, это глупо. С таким же успехом я могу сказать, что мне не нужен трон Андарги.
– А вот это уточнять не обязательно. Она же тебе не нужна? Факт! Нет, ты ищешь истинное чувство, одну-единственную женщину, которой будешь верен всю жизнь. Ту, что сможет тебя понять. С тонкой душой. Тут, – он щелкнул пальцами, – Гвен захочется доказать, что она-то тебя понимает, а душа у нее, как тончайший батист.
Пришла пора Кевина качать головой. Неужели такие монологи из плохой пьесы могут на ком-то сработать?
– Красота тебя не волнует. Это – пустое. Нет, тебе нужна прекрасная душа, ум, способность глубоко чувствовать. Ты думал, в наше время таких женщин не осталось, и жил спокойно. Но вот… – Филип выдержал паузу. – Тут ты отворачиваешься. Гвен – особенная. Это ты понял с первого взгляда. Разумеется, ты ни о чем ее не просишь. Ты ее недостоин. Это любому очевидно. Она – необыкновенная. Многие будут падать к ее ногам, богатые, знатные красавцы. Ты благородного рода – не забудь это вставить, на купчих действует без промаха! Ты благороден и, смеешь надеяться, отважен, но беден, груб, дурен собой. Ты не знаешь красивых слов, не умеешь приносить клятвы, чтобы забыть о них назавтра. Все, что ты можешь, это умереть с ее именем на устах.
– Ой, нет, Филип, – не выдержал Кевин. – Не могу я такое нести. Это просто глупо!
– А ты говори эдак хрипло, мрачно, уставившись на свои сапоги. Это-то ты умеешь! Твоя страдальческая физиономия придаст всему убедительности. Но рано или поздно придется и взглянуть на нее! – Филип соскочил с надгробия и подошел поближе. – Говори, что не просишь ее о любви. Ты знаешь – ни одна женщина не сможет полюбить такого, как ты. Тут она начнет тебя разубеждать. Если скажет, что какая-нибудь женщина когда-нибудь тебя непременно полюбит – все плохо. Но ты все равно отвечай, что даже если бы такая безумная нашлась, в твоей груди с этой ночи – мертвая пустота, – он огляделся, – могильный камень. Дохлый моллюск! В общем, ты понял. Все, о чем ты просишь – это о ленте с ее платья. Ты повяжешь ее на доспехи, когда пойдешь в атаку. Будешь молить, чтобы тебя поставили в авангард, и тогда… И мрачно усмехнись. Пусть сама представит картину.
К огромному облегчению Кевина, они зашагали по дорожке дальше. Солнце поднималось все выше – скоро жара станет невыносимой.
Впрочем, затыкаться Филип и не думал. – Надо ей исподволь внушить, что ты – человек необыкновенный, никем не понятый. Но намекнуть, что умные люди тебя высоко ценят – например, я. И она – тоже необыкновенная, раз смогла понять и оценить. Вы созданы друг для друга! И не забывай невзначай хвалить то, что в ней действительно недурно. Ее голос, ее глаза. Ее улыбка. И не бойся, не думаю, что Гвен – ледышка. Мне всегда казалось, что она в меня чуточку влюблена – а я такие вещи хорошо чувствую.
Подумаешь, откровение! – Ну, кто в тебя не влюблен-то.
Это позабавило Филипа. – Если бы! Нет такого мужчины, который нравился бы всем женщинам, даже если этот мужчина – я. Что до Гвен, то пусть это тебя не смущает, невинные фантазии есть у каждого. Полли влюблен в мою мачеху так, что краснеет каждый раз, как слышит ее имя, и это нисколько не помешает ему жениться на какой-нибудь хорошей девушке. Еще и верным ей небось будет, бедняга.
Впереди показалась увитая плющом решетка кладбища.
Филип начал застегивать дублет, подергал себя за ворот и скривился. – Я воняю, как уличный сброд. Ты, кстати, не лучше. Надо будет ополоснуться в реке и зайти к моему портному. К нему записываются за полгода, но для нас с Бэзилом его мастерская всегда открыта. Тебе тоже не помешает новая рубашка. И воротник.
Кевин пожал плечами. – Все воняют. Лето.
– Да, но у меня на сегодня запланирован светский визит.
А он-то надеялся, что большую часть дня они проведут вместе. Что ж, значит, проводит Филипа к очередной бабенке, покараулит у двери. Коли повезет, объявится строгий отец, ревнивый муж или любовник, и представится возможность испытать новый клинок в деле.
– Благородная леди? – уточнил он, распахивая перед Филипом калитку.
Какой-нибудь служаночке Филип сошел бы и потный. Благородной леди, наверно, тоже, но она бы в этом не призналась.
– Благороднее некуда, – Друг обернулся к нему, во взгляде – лукавая искра. – Твоя многопочтенная мать, Кевин. Сегодня я, наконец, заставлю тебя пригласить меня в гости. Отговорок больше не осталось!
Стычка с бандитами заставила Кевина поволноваться, что греха таить. При мысли о чудовище пробирал настоящий холод. Но все прошлые ужасы бледнели в сравнении с тем, что его ожидало. Пожалуйста, только не это.
Бездна снова разверзлась – и он падал, падал в нее…
~*~*~*~
II.
17/10/665
Они бежали наперегонки со смертью. Это была территория Черепов, и Кевин только что выбил из одного из них, поймав на улице, местонахождение Франта. Это не заняло много времени, а бедняга так и остался лежать в проулке, куда Кевин его затащил, оглушенный могучим ударом, – Фрэнк едва успел помешать Грассу вспороть ему глотку. Но кто-нибудь уже наверняка успел заметить двоих Ищеек и сейчас спешил предупредить бандитов об их приближении. Если преступники успеют собраться и загонят их в ловушку… Даже Кевин не справится с целым десятком.
Это была территория Черепов, и им нравилось убивать Красных Псов…
Они летели по узким улочкам, не зная, из-за какого угла вынырнут головорезы, от которых едва ускользнули в прошлый раз. Возможно, они напрасно лезут в пасть опасности – тот "череп" мог и солгать, а Франт – уйти из кабачка, где, по словам бандита, якобы любил пьянствовать…
Насколько наглым надо быть, думал Фрэнк, догоняя Грасса, чтобы не залечь на дно после того, как зарезал Ищейку?! Или здесь, на своей территории, Франт воображал себя неуязвимым?
Достаточно было взглянуть на Кевина, чтобы понять, – этого не остановят ни сомнения, ни доводы рассудка. Как разъяренный пес, он несся по следу мерзавца, убившего его товарища, и Фрэнк не знал, кого бояться больше – стаю Черепов или человека, бежавшего рядом, стального блеска в его глазах.
Когда они завернули за угол, воздух пронзил двойной свист. Мальчишка-оборванец отлепился от стены и припустил вглубь грязной улочки, снова свистнув прежде, чем юркнуть в щель между домами.
А вот и вывеска кабака… Едва Фрэнк отыскал ее глазами, как, в ответ на свист, дверь под вывеской распахнулась, грохнув о стену, и на свет Божий высыпало несколько человек.
Узнать изуродованное лицо Франта не составляло труда. Щетина на подбородке, мутный взгляд… Надрался, сволочь, празднуя свою месть.
Застать бандитов врасплох не удалось, но хорошо и то, что Франт не сбежал через черный ход. Принимая боевую стойку, Фрэнк покосился на Кевина, и почти пожалел бедного "черепа". А пока – самому бы в живых остаться.
Пятеро… Еще двое… Один сбежал, другой – остался, обнажив нож в помощь Франту и его дружкам. А скоро бандитам придет подкрепление.
Если б не чертово упрямство Грасса, не стояли бы они сейчас вдвоем против шестерых. Впрочем – поздно жалеть, будь что будет.
– Грасс, – сплюнул бандит с клеймом на лбу. Тоже знакомая рожа. – Вот так подарочек!
– Как тебя там, – кивнул Кевин в знак приветствия, и атаковал, не тратя времени зря.
Они бились на затвердевшей от осеннего холода земле, а из окон домов за схваткой следили обыватели. За кого болели, сомнений не было. Крики падали вниз, полные той же злобы, что лязг мечей.
– Прирежьте шавок! —
Фрэнк сражался с двумя, высоким блондином и коротышкой с чирьем на носу. Первый орудовал мечом, второй, нож наготове, держался рядом, выжидая удобного момента.
– Отрубите им хвосты! —
Фламберг Кевина летал в воздухе так быстро, что Фрэнк мог разглядеть лишь вспышки света на сияющей стали. Клинок отбивал удары трех мечей и кинжала, возникая как будто сразу тут, здесь и там. И все же Грасс отступал, поддаваясь натиску противников. Они почти смогли окружить его, и лишь опасный прыжок назад уберег его от верной гибели.
– Смерть Ищейкам! —
Фрэнк проклинал свою беспомощность. Он должен был прийти на помощь другу, а сам с трудом спасал собственную шкуру.
Нож уже оцарапал ему руку…
– Бейте их! Бейте! —
Блондин, противник Фрэнка, сперва дрался осторожно, изучая соперника. Потом, почуяв свое превосходство, начал наседать всерьез, смелей и смелей. Может, бандит и не обучался у мастеров фехтования, зато опыта и решимости ему хватало.
С левого запястья Фрэнка капала кровь – легкая рана, но рука, сжимавшая кинжал, все же слабела. Защищаясь от ножа коротышки, он заработал второй порез, выше.
– Смерть Ищейкам! – неслось с верхних этажей, из мансард, и даже стены домов вторили эхом.
Воздух прорезал вопль боли. Фрэнк не мог отвлечься, чтобы взглянуть, чье тело шумно ударилось о землю. Если Грасса, он сейчас об этом узнает. Так или иначе, Фрэнку долго не выдержать бешеный ритм.
Трущоба, злобные рожи врагов… Странное место, чтобы сдохнуть, подумал он, уходя от удара в бок.
Но хотя бы под открытым небом, не в камере, не в полутьме. Ищейка без году неделя, он умрет так же, как умер Красавчик. Да еще под одобрительные вопли людей, которых хотел защищать.
Смерть Ищейкам!..
Блондин почуял скорую победу. Губы раздвинулись в алчной ухмылке, глаза блестели уверенным блеском. Слишком уверенным…
Терять было нечего. Фрэнк провел рискованную комбинацию – на такие ловил его Грасс. Раскрылся, будто случайно. С торжествующим криком, блондин сделал глубокий выпад – а Фрэнк уже шагнул вправо. Недостаточно расторопно – левый бок как кипятком обожгло – но палаш его был быстр. Обрушился сверху на руку блондина, вспарывая мясо, перерубая кость.
Вопль врага оглушил Фрэнка. А рядом вырос коротышка. Нож укусил плечо, скользнул вниз, застрял в материи теплой куртки. В панике и боли, Фрэнк слепо махнул рукой, сжимавшей рукоять меча. Крестовина попала бандиту в висок, он свалился наземь, как мертвый.
Фрэнк обернулся – на него летел блондин. Нет, падал. Белое лицо, искаженное мукой. Изо рта уже не выходило ни звука – но он все еще кричал. Фрэнк поддержал его, не раздумывая, выронив кинжал. Но тяжелое тело выскользнуло из рук на землю, хлеща кровью перерубленных артерий.
Это победа или кошмар? мелькнуло в голове.
Грасс!
Он наконец смог взглянуть, как дела у друга. Тот дрался далеко, шагах в восьми-десяти. Один бандит лежал на земле, трое других отступали под ураганом ударов. Среди них был и Франт.
Франт держался чуть позади, прижимая левую руку к телу. Второй бандит вскрикнул, получив от Грасса удар в предплечье. Фламберг мелькнул в дюйме от лица третьего, и тут… что-то небольшое и темное упало на голову Ищейки. Отлетело, разбилось со звоном. Откуда-то сверху донесся победный вой.
Время замедлилось.
Фрэнк видел, как пошатнулся Кевин, как хищно бросились к нему стервятники. Видел, как тянется за ножом очнувшийся коротышка у ног.
Когда Фрэнк пришел в себя, то держал в левой руке пистоль.
Грохот. Облачко сизого дыма.
Дым рассеялся, а на земле рядом с Кевином стало одним телом больше. Грасс устоял на ногах, Франт шарахнулся назад, а последний бандит зажимал рану в боку.
Пуля поразила двоих!? успел удивиться Фрэнк, а потом его отвлек блеск ножа. Еще чуть-чуть, и коротышка застал бы его врасплох.
Взмах меча заставил бандита с чирьем на лице отступить. Смерив Фрэнка взглядом, коротышка прикинул свои шансы… и дал деру. Фрэнк занес оружие, метя в спину, но так и не ударил.
Когда Фрэнк обернулся к Грассу, тот как раз насаживал противника на меч – с такой силой, что лезвие вышло у того из спины.
– Сбоку! – Фрэнк сорвался с места, но уже знал, что не успеет.
Франт прыгнул – видно, знал, другого шанса не будет. Фламберг Грасса застрял в теле врага, а Франт уже летел на Кевина, занеся нож для удара.
Еще пара шагов!..
Кевин даже не поворачиваться не стал. Левый кулак, защищенный гардой кинжала, выстрелил влево и вверх, прямо в лицо бандиту. Мерзкий хруст – и Франт полетел в обратном направлении, выплевывая осколки зубов. Растянулся на земле, бездвижный. Из носа его лилась кровь.
Они победили.
Фрэнк выдохнул, все еще не веря, что жив. Он чувствовал, как кричат раны на плече и боку. Осторожно коснулся бока – вроде, просто порез, меч блондина скользнул по ребрам, но с пальцев сочилась густо-красная жижа, и на миг Фрэнку поплохело, будто девчонке.
– Кевин, ты цел?
Воплей сверху больше не было. Хлопали ставни – горожане вспомнили об осторожности. Потом и эти звуки смолкли.
Грасс пощупал голову, которую не смог прошибить горшок. Медленно огляделся по сторонам, словно приходя в себя. Кто знает, в какие багряные глубины ему приходилось погружаться, чтобы драться так.
А потом он шагнул к слабо дышавшему Франту, перехватив меч для удара.
Он убьет его, понял Фрэнк, прыжком сокращая последние полфута между ними.
Ему удалось, почти чудом, отвести удар, от силы которого заныла рука. А потом Кевин отбил его палаш в сторону, и клинок фламберга молнией метнулся к горлу Фрэнка.
Лезвие алчно трепетало у шеи, распарывая кожу. Фрэнк замер, превратился в изваяние. Еще чуть-чуть… Лицо Грасса оказалось так близко, что он видел каждый лопнувший сосуд в его остекленевших глазах.
