Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 76 страниц)
– Ладно, – сказал Грасс, отодвигая нетронутую кружку. – Пока ваш приятель развлекается, мой лорд, я хочу узнать все, что он рассказывал вам о пропавшем. А потом мы устроим местным допрос с пристрастием.
~*~*~*~
V.
– У тебя прическа растрепалась. – Эллис заправила ему за ухо непослушную прядь. – Но не волнуйтесь, мой лорд, вы все равно образец изящества в сравнении со мной. Хотя ради вашего прихода я даже выискала время вымыть голову.
Филип взял ее кисти в свои, погладил знакомые изгибы. Тонкие сильные пальцы, привыкшие к тяжелой работе, загрубевшая на костяшках кожа, шрамик от пореза, твердые бугорки мозолей. Руки Эллис было не перепутать с холеными ручками придворных дам, и он любил их.
Как любил ее спокойный характер, безмятежный свет в лучистых глазах, то, как отдыхал рядом с ней душой. Никаких обид, претензий, ревности – как вкусное, но острое блюдо, бурные страсти иногда приедались даже такому ценителю, как он. Жизнь приучила Эллис обходиться без самого необходимого, наслаждаться каждой крошкой перепадавших ей радостей, не думая о том, что могло бы достаться и больше. Любая другая женщина упрекнула бы его за то, что давно не появлялся, но Эллис все понимала без лишних слов. И записку прислала ему только потому, что исчез Тристан.
– Боюсь, я зря тебя побеспокоила, – вздохнула Эллис. – Не думала, что ты будешь так волноваться, что отвлеку от дел. Даже людей привел…
– Это Ищейки, искать пропавших – часть их службы. Они что-то вроде гончих, только охоту ведут на человека. – Он смягчил свои слова улыбкой.
– Я слышала об Ищейках, и мало хорошего. Но все же у них наверняка хватает важной работы, а ты… на тебе такая ответственность.
Филип поднес к губам кончики ее пальцев, пахнущие целебными травами – умиротворяющий, земной аромат. – Нет ничего важнее твоего покоя.
Преувеличение, конечно, но правдой было то, что заботиться о молодой женщине доставляло ему искреннюю радость.
Эллис покачала головой. – Не слишком удивлюсь, если Трис скоро вернется с широкой улыбкой на лице и похвастается, что любовница не выпускала его из кровати. Спрятала одежду, или что-то в этом роде.
– Играть у Хагенов он пришел бы, даже если бы пришлось бежать с любовной встречи голым. Не переживай – я в любом случае узнал бы от наших купчиков, что Тристан посмел к ним не явиться, ведь пригласили его Хагены по моей рекомендации. Так что так или иначе, а я озаботился бы его исчезновением.
В конце концов, Трис – его протеже… Да и по правде сказать, Филип обрадовался предлогу снова прийти в Красный Дом и вогнать пару иголок под ногти Грассу, тем более – поучаствовать в поисках вместе с Ищейками. И, разумеется, увидеть Эллис.
Он глянул туда, где оставил своих спутников, и глазам не поверил. Фрэнк что-то говорил, а Кевин усмехнулся в ответ, так весело, будто был нормальным человеком, а не особо злым медведем-шатуном с мечом вместо когтей. Знакомая улыбка – когда-то давно она появлялась на губах этого зануды лишь в его компании. Неужели эта странная парочка и впрямь сдружилась? Нет, не может быть.
Эллис что-то говорила, и он заставил себя прислушаться. – … искать? С чего начнете?
Филип и сам толком не знал, но признаваться не торопился. – Это сложная процедура. Сперва мы допросим всех, кому что-то известно о Трисе и его исчезновении, а потом, на основе услышанного, разработаем стратегию поисков, – Вроде бы звучало разумно. Солидно.
Маленькая складка меж бровей Эллис стала глубже. – Но мы ничего не знаем… Он ушел на свидание, такой счастливый… и больше не вернулся. Мне очень жаль.
Ему было ненавистно видеть ее печальной. – Мы узнаем, что случилось, – Он коснулся лбом ее лба. – Я очень рад, что пришел и увидел тебя наконец. Я соскучился. Прости, что пропал, но последние недели – какие-то безумные.
Воистину, это было так. Во-первых – весть, которую привезла Мирме, повлекшая за собой бесконечные обсуждения, смену планов, рассылку писем и депеш. Потом – атака монстров, первая и вторая. Выход Фрэнка на свободу, пусть запланированный, но все равно волнующий. И – самое неожиданное – встреча во мраке с Кевином Грассом, всколыхнувшая темный ил на самом дне его души.
– Ну что ты, я понимаю, – без тени обиды откликнулась Эллис, гладя его по плечу. – Расскажешь?
– Обязательно. Когда мы сможем подольше побыть вдвоем. И все же я очень виноват – надеюсь, это немного загладит мою вину.
Он достал из складок одежды свой скромный подарок. На золотой цепочке покачивался отделанный перламутром медальон, в центре его поблескивал маленький алмаз. Изящная вещица, и спрятать ее под одежду будет несложно. Приходилось сдерживать порывы, выбирая одежду и драгоценности для Эллис, – хотя бы до тех пор, пока она не согласится переехать с окраины города и начать жить, как полагается женщине Филипа Картмора.
В ее взгляде был мягкий упрек. – В этом нет необходимости. Я рада просто тебя видеть.
Так ему говорили многие из его знакомых дам, но искренне это звучало лишь в устах Эллис. Тем приятнее Филипу было ее баловать. Хоть чью-то жизнь он делал лучше, а не наоборот.
Он шагнул ей за спину, чтобы застегнуть цепочку, не упустив возможность провести пальцем по длинной шее.
Эллис погладила цепочку, покрутила, рассматривая, медальон. – Ты меня совсем задарил. Но медальон – это хорошо. Ты должен дать мне свой локон, чтобы было что в нем хранить.
– Ты же у нас что-то вроде ведьмы, – засмеялся Филип. – Еще воспользуешься им, чтобы приворожить меня.
– Непременно, – Она обернулась и обвила руками его талию. – Сделаю так, чтобы ты мог думать только обо мне.
– О да! Пожалуйста! – Это было бы куда приятнее, чем те мысли, что не давали спать по ночам.
Новый взгляд, брошенный в сторону стола, показал, что Фрэнк и Кевин продолжают вполне миролюбиво болтать, а приготовления к обеду идут вовсю. Надо было срочно оторвать беднягу Данеона от его ненаглядных больных, пока Познающий не свалился от изнеможения.
~*~*~*~
Страждущие проходили в кабинет Данеона через парадный вход.
Когда они с Эллис, не размыкая объятий, обогнули дом, то сразу увидели горожан, пришедших к Познающему за помощью и советом. Народ, столпившийся под крыльцом, не выглядел особо платежеспособным: мамаша с двумя хнычущими детьми, работник на костылях, беременная, юбку которой украшала заплата, еще три разновозрастные женщины в потертой одежде, да неплохая коллекция старух. Все – городская беднота.
Кроме, быть может, женщины, торопливо спускавшейся по ступеням во двор. На ней был плащ до пят, какой могла надеть служанка из богатого дома, лицо скрывал низко надвинутый капюшон, а ручка в перчатке придерживала его за край, чтобы ненароком не свалился. Проходя мимо них с Эллис, незнакомка отвернулась.
Ступив на землю, женщина устремилась по дорожке к главным воротам, будто убегала от чего-то, и Филип невольно отметил легкость и изящество ее походки.
Поднимаясь по лестнице там, где она проходила, он ощутил призрак аромата, едва уловимый, смутно знакомый запах, изысканный, горьковатый и свежий. Запах коснулся обоняния и тут же пропал, оставив вопросительный знак где-то на задворках памяти.
Достопочтенного Данеона они застали в дверях. Познающий давал наставления старухе в накидке, пахнущей кислой капустой, а та кивала, прижимая руку к раздутой щеке.
Познающий приветствовал их кивком и улыбкой. – … Да-да, обязательно ржавый. И держите подольше, – продолжал объяснять он своей больной. – Если к послезавтра не станет легче, добро пожаловать снова ко мне. Перед дорогой отдохните внутри, моя дорогая, посидите.
Наконец, старая женщина ушла в глубину дома, шаркая ногами, а Данеон повернулся к Филипу и дочери. – Мой лорд, видеть вас здесь – всегда большая радость.
– Филип приехал из-за Тристана, – объяснила Эллис. – Он привел с собой двух "красных плащей", они помогут его найти.
– Будем надеяться, дочка, что репутация этих почтенных господ обманчива… – В глазах Познающего, серых, как у дочери, читалось сомнение. – Будем надеяться.
Филип обвел взглядом очередь, выстроившуюся под крыльцом. – Они хоть что-нибудь вам платят?
– Эти бездельники? – В ответ из глубины дома донесся громкий, грубый голос. – У них в избытке только болячки.
Брата Эллис Филип видеть совсем не жаждал. Мор Данеон получил хорошее воспитание, но приятными его манеры это не сделало.
– Тише, тише, сын, – примирительно заметил Познающий, – не стоит обижать наших гостей.
Мор вышел из тени на свет. – Да обижай – не обижай, их с каждым днем становится все больше, как тараканов. Он вытирал полотенцем большие сильные руки, легкая куртка и рубашка, расстегнутые, открывали по-медвежьи волосатую грудь. И смотрел Мор мрачно, исподлобья, что твой медведь.
Эллис похлопала брата по плечу. – Ну-ну, свой дурной характер будешь показывать не при Филипе.
Мор склонился в неуклюжем поклоне. – Прошу прощения, мой лорд.
Филип заставил себя слегка кивнуть в ответ. Мор был явно не рад, вспомнилось ему, когда Филип привел Тристана жить в этом доме. Наверное, доволен, что тот исчез.
– Сын ворчит, но помогает мне в работе, да, помогает. Боюсь, что у моих подопечных не очень-то водятся деньги, – Гвиллим Данеон улыбнулся, словно извиняясь за них. – Кто может – тот платит, остальные приносят нам еду, куски полотна, а самые обиженные судьбой – свои благословения, что тоже дорогого стоит. Как я могу отказать им в помощи?.. Высшие силы хранили нас в долгом и опасном пути, а встреча с вами, мой лорд, стала истинным подарком небес. После всего, что вы для нас сделали, я чувствую, что всего лишь возвращаю долг, помогая обездоленным мира сего.
Да уж, с этой встречей Данеону и его друзьям и правда повезло. Было приятно ощущать себя благотворителем, хотя Филип и не нуждался в том, чтобы его каждый раз славословили.
Призрак аромата…
– Достопочтенный, а что это была за женщина – та, в длинном плаще, что так старательно скрывала лицо? – Филип и сам не знал, зачем спросил об этом.
– Странная дама, – Морщины на лбу Познающего собрались в складки. – Весьма странная. Сомневаюсь, что она назвала мне настоящее имя. Если вы не против, мой лорд, я бы предпочел не рассказывать, о чем мы беседовали, – у меня есть посетители, которые ценят сдержанность, и в былые времена я всегда…
– Да, да, разумеется, – Филип помахал рукой. – Мне не следовало спрашивать. А теперь объясните этим добрым людям, – он указал на любителей бесплатного лечения, – что Познающие тоже нуждаются в пище телесной, и пойдемте уже за стол.
XVI. ~ Дом Алхимика ~
I.
24/10/665
Хмурое утро расцвело в один из тех осенних дней, что кажутся последним "прости" ушедшего лета перед окончательным воцарением холодов. Ветер прогнал облака, небо зажглось синевой, а свет стал прозрачно-золотистым. Пожалуй, удовлетворенно отметил Фрэнк, нет ничего прекраснее таких моментов осени. Только весна… Крона дуба, ловя предзакатные лучи, светила им, как второе солнце. Роняла порыжевшие листья, похожие на больших мертвых жуков, и они с хитиновым шуршанием ползли по столу, за которым устроилась их кучная, но дружная компания. Около дюжины человек, не считая гостей и двоих ребятишек.
Место во главе стола принадлежало пожилому мужчине, которого Филип представил как достопочтенного Гвиллима Данеона, Познающего. То был отец Эллис, и семейное сходство бросалось в глаза – длинное узкое лицо, отмеченное печатью ума, вдавленные виски, маленький подбородок, болезненная худоба…
Но если Эллис излучала покой и умиротворение, то в облике ее отца чудилось нечто тревожное. Он улыбался гостям, вел светскую беседу, однако оживление не могло прогнать из взгляда усталость и тень страха.
Да и остальные… Многие за столом выглядели так, словно приходили в себя после тяжелой болезни. Серые лица, впалые щеки, костлявые руки…
«Агнец, пусть плоть твоя станет плотью нашей, пусть кровь твоя вольется в кровь нашу…» Сейчас достопочтенный Данеон читал молитву перед едой – добрая древняя традиция, о которой частенько забывали во дворцах. Слабый ветер трепал те редкие неприкаянные волоски, что еще вились над высоким лбом, тонкие губы двигались, произнося священные слова, а собравшиеся тихо их повторяли.
Все, кроме того странного угрюмого парня. Этот пристроился на корнях дуба там, где они выпирали из земли, бугрясь и переплетаясь, как вены на руках старика. Сев подальше от остальных, молча ждал, когда подойдет к концу молитва.
Едва отзвучали последние слова, как молчун набросился на свою миску с похлебкой. Ел он как-то странно, отвернувшись, прикрывая рот локтем, словно в процессе принятия пищи было нечто непристойное.
За взглядом Фрэнка проследил сосед справа, худой человечек с искривленной шеей. – Это наш Мартин. Не обращайте на него внимания, господин Ищейка.
– Почему он не сидит со всеми? – В иное время Фрэнк промолчал бы, но тактичный Ищейка был к службе годен не более, чем жалостливый палач. Пора привыкать лезть к людям с вопросами.
– Да тут такое дело, господин Ищейка, – отвечал человечек, жадно облизывая ложку. – Языка у него нету. Потому, когда он ест, это не очень-то чтоб красиво смотрелось. Вот и стесняется, бедняга.
– Что с ним случилось? – Язык могли отрезать за некоторые преступления. Коли так, об этом стоит знать.
Человечек пожал плечами. – Наемники, что ж еще. Они у нас часто рыскали, искали жратву, баб и монеты, вот он им и попался. Уж они ему пятки-то жарили, измывались по всякому, хотели, чтоб сказал, где деньги спрятал. А потом язык отрезали, мол, такому молчуну он и ни к чему, – человечек хмыкнул. – А у него просто денег-то не осталось, все до них отобрали!
– Да-да, бедняга Мартин, – задумчиво вздохнул Гвиллим Данеон, качая головой.
– Да нет, каждый, кто живой остался, почти целый, это уже счастливчик, – возразил человечек. – Ноги зажили, руки при нем. Пусть спасибо скажет. Вот Уила Стродера, – он повернулся к Фрэнку, – с семьей, его заперли в сарае, да и спалили сарай вместе с ними-то. А жену Бернарда нашего они засунули в ее собственную печь, – человечек кивнул на угрюмого крупного мужчину, сидевшего на другой стороне стола. Лицо того покрывали струпья ожогов, громко говорившие без слов.
– Когда они захватили Медо, то бросали детей из окон на пики, – заговорила вдруг немолодая женщина, та, что гоняла ребятишек тряпкой. – Они не первые, но эти устроили там соревнование.
– А когда поймали Женса и его мать, – раздался голос Корина, – так, говорят, прежде заставили его ее…
Данеон предупреждающе поднял руку. – Довольно, друзья мои. Есть вещи, которые лучше не поминать во время трапезы. Довольно говорить об ужасах, оставшихся в прошлом. Сейчас мы в безопасности, и должны благодарить за это небо – и лорда Филипа.
Фрэнк уже услышал достаточно, чтобы его передернуло. – Эти андаргийцы – какие-то демоны в человеческом обличье.
Познающий снова улыбнулся своей немного рассеянной улыбкой, не касавшейся тревожных глаз. – Самые страшные дела творили наемные солдаты, а там были и андаргийцы, и влисцы, и вуумзенцы, и даже сюляпаррцы. У наемников нет родины, чести, и жалости, – И зачерпнул похлебку.
– Видите ли, мы все из-под Неары, – вставила Эллис, как будто это все объясняло. Впрочем, так оно и было.
Еду им подали самую простую – густое варево из овощей и крупы, где для вкуса плавала пара костей с остатками мяса. Обитатели дома хлебали похлебку прямо из двух больших котелков, подставляя под ложки хлебные тренчеры, чтобы не потерять ни капли. Ели жадно, но осторожно, даже ребятишки подбирали со стола каждую упавшую крошку.
Деревянные миски поставили только перед гостями и достопочтенным Данеоном. В привилегированном положении оказалась и Эллис – они с Филипом сидели в обнимку и тот кормил ее с ложки. Прямо парочка молодоженов… Сам Филип едва прикоснулся к блюду: овощи и другие корни – пища простолюдинов, не Картморов.
А Фрэнк ел с удовольствием. Свежий воздух и хорошая погода пробудили в нем аппетит. Он рассудил, что в таких обстоятельствах его едва ль попытаются отравить, хотя Грасс, верный своему слову, похлебку не тронул. Так и сидел, скрестив руки на груди, сверля окружающих подозрительным взором.
Фрэнк тоже постарался незаметно приглядеться к соседям по столу.
Вот худенькая темноволосая женщина лет тридцати с печальными глазами. У нее на коленях сидит младший из мальчиков, и женщина сует ему еще кусок хлеба. Рядом с ней – трое мужчин, таких разных. Мрачный Бернард и его ожоги. Долговязый парень, поглощавший еду с невероятной скоростью, – у него не хватало части правого уха и фаланги пальца на левой руке. Крепкий мужчина с темной бородкой, – его, кажется, звали Том. Поймав взгляд Фрэнка, бородач улыбнулся в ответ, широко и дружелюбно.
Даже на самых молодых тяжелая жизнь уже успела наложить отпечаток – и на мальчишек, и на Корина, и на понурую девочку-тростинку с длинной светлой косой, сидевшую по правую руку от Эллис. Эллис не раз склонялась к ней, ласково уговаривая есть получше, но девочка – того возраста, когда ребенок только начинает превращаться в женщину – то и дело замирала с ложкой у рта.
Брат Эллис, Мор, сидел с надутым видом, что не мешало ему уплетать варево за троих. Это был крупный, здоровый молодой мужчина – сухенькая старушка, приютившаяся справа от Мора, едва доставала тому до плеча.
Еще одна женщина в компании, та, что говорила о детях Медо, – крепкая, высокая и жилистая, с большими руками крестьянки и обветренным лицом – сейчас как раз притащила из дома еще один кувшин с пивом.
Эллис гибким движением выскользнула из рук Филипа, пытавшегося удержать ее рядом с собой, забрала кувшин у старшей женщины, и начала разливать напиток.
Когда Эллис склонилась над кружкой Фрэнка, ее рукав коснулся его плеча, и на миг он почувствовал запах трав.
Беженцы из-под Неары… Должно быть, они прошли через подлинный ад. Последние годы в тех краях велись самые ожесточенные бои с Империей, и земли плодородной долины реки Таш то оказывались в руках андаргийцев, то вновь переходили под власть Сюляпарре. Беженцы и переселенцы текли с юга потоком, оставляя позади земли и дома, и от историй, которые они несли с собой, волосы вставали дыбом.
– Вы познакомились в дороге? – уточнил Фрэнк. – Или раньше?
– О, мы давние знакомцы, – улыбнулась Эллис, снова присев на скамью рядом с Филипом. – Ведь мы из одного края, а когда наступили тяжелые времена, пережили их вместе. И стали, я считаю, одной семьей.
Он заметил, что брат Эллис, Мор, скорчил при этих словах гримасу. Фрэнку Мор не нравился, грубый, с жестоким ртом и бегающими глазами.
А отец ее закивал: – Именно так, душа моя, именно так.
Покончив с похлебкой и пивом, достопочтенный Познающий оказался совсем не прочь поговорить о пережитых злоключениях, и начал рассказ, который вел со спокойным достоинством человека, привыкшего, что его словам внимают почтительно и внимательно.
Друзья Данеона по несчастью вставляли свою лепту, и слово за слово, перед Фрэнком вырисовалась их история, кошмарная, и в то же время, как он понимал, почти обыденная в эти жестокие времена.
~*~*~*~
II.
Карьера достопочтенного Данеона достигла высшей точки, когда он занял должность дворцового лекаря и наставника юных наследников семьи Картмор. По словам Познающего, то были лучшие годы его жизни. Однако наступил момент, когда ухудшившееся здоровье супруги заставило его сменить зловонный воздух столицы на свежесть сельских просторов. Уходя в отставку, Познающий получил от Лорда-Защитника награду за многолетнюю службу: небольшое поместье в плодородной долине реки Таш.
Долгое время жизнь в провинции оставалась истинной идиллией. Обширные земли приносили доход, достаточный для безбедной жизни, здоровье матери семейства пошло на поправку, и на свет появилась еще одна дочь, Никола.
На досуге Познающий занимался научными изысканиями, снискав уважение соседей своей ученостью и столичными манерами. Окрестные же бедняки благословляли человека, который не только давал наставления сельским лекарям, но в тяжелых случаях даже брался за лечение сам – разумеется, бесплатно, в порядке благотворительности.
Мирное течение жизни нарушила война. Сперва – ее отголоски, в виде слухов и жутких историй, которые разносили беженцы. Эти несчастные превратились в нищих попрошаек, а иногда и в воров, но куда большую опасность представляли дезертиры. Они все чаще забредали в селения вокруг Неары, голодные и злые, как волки в конце зимы, и не менее опасные.
– Два таких ублюдка снасиловали и задушили девчонок Ушеров, – вспомнил бородач Том. – Злодеев изловили и вздернули, да только старому Ушеру с женой то небольшое утешение было. Впрочем, они уж тоже давно как умерли.
А война подползала все ближе, и ее дыхание, подобно ядовитому дыханию легендарного дракона Гирдиона, убивало на расстоянии.
– Сначала нас ограбили войска генерала Валенны, – вспоминал Познающий. – Конечно, они называли это сбором провианта – обычная процедура. Тех, кто слишком громко возмущался, сажали в колодки, секли. Наши были так любезны, что оставили хоть что-то, чтобы мы кое-как пережили зиму. А потом пришли андаргийцы из войска генерала Мадока Лийского, забрать то, что осталось.
Тех, кто пытался утаить запасы, нещадно избивали, а иных и расстреливали. Уходя, андаргийцы подожгли поля и разрушили мост через реку, по которой в долину приезжали торговые обозы с севера. Сожгли и несколько домов в селениях.
– Нам с семьей повезло – у нас остановился на постой их командир, капитан-лейтенант Алданнис. Очень вежливый человек, любил обсуждать со мною свои болячки. Он велел солдатам обходиться с моим семейством почтительно, и забрал, уезжая, только круглую сумму на военные нужды. Наш особняк не тронули.
И "свои" и "чужие" не раз возвращались в селение – одни забирали то, что удавалось скрыть от других. А местные разницы между первыми и вторыми уже не видели.
Страшнее всего оказались набеги наемников, в том числе, из остатков отступавшего андаргийского войска, которое силы генерала Валенны выбили из Медо.
– Эти жгли и портили все, что не могли забрать с собой, и творили такое, будто заключили пари с чертями в аду, что превзойдут их в злодействах. Темные Святые плакали бы от зависти… – Познающий задумчиво потер переносицу. – Услышав о приближении чужаков, мы бросали все и прятались в лесах – но убежать успевали не все… До нашего дома эти звери тоже добрались, и за один день превратили в хлев. Они бы сожгли его, но шел ливень, и пожар не разгорелся. А тут как раз пришлось бежать им самим – подоспел отряд из войска генерала Валенны, охотившийся на отступавших. Тогда мы смогли вернуться…
Те, кто попадали в лапы демонов в человеческом обличии, погибали мучительной смертью. Но нашлись чудовища еще ужаснее: Голод, Холод и Недуг. Они обрушились на тех, кто уцелел после набегов, и их добычей стали не десятки и не сотни, а тысячи.
– Сперва хлеб сравнялся ценой с золотом. Потом его стало не достать и за золото. Мы с супругой пытались как-то помогать простому люду, но к началу зимы мы оказались почти так же бедны, как наши фермеры и крестьяне из соседних селений.
Как лишнее доказательство жестокости Богов, зима пришла лютая: морозная и снежная. Закрыла дороги, отрезая долину от окружающего мира, от последних торговцев, которые еще осмеливались пускаться в опасный путь. Замерли и военные действия – но слишком поздно, чтобы спасти местных жителей от когтей голода и нищеты.
Дожить до весны оказалось задачей непростой. Ни скота, ни запасов, ни последнего урожая. Летом можно было хоть как-то прокормиться – в пищу шли даже клевер и жеруха. Теперь же в двери обездоленных стучалась смерть.
Кто-то тихо замерзал у себя дома, не в силах подняться, чтобы идти за хворостом. Беженцы, проходившие через селения, бывало, просто падали на дороге, без сил. Все, чем могли поделиться с ними местные, это теплой водой – и землей для могилы.
– Родители Тома нашего, – человечек с кривой шеей кивнул на бородача, – ушли из дома, пока его не было, и никто их больше не видел. Должно быть, в лес помирать отправились. Старики уже были, видать, решили, что зажились на свете. Не захотели, значит, объедать сына.
– И не они одни выбрали такую смерть, – кивнула женщина рядом с ним, та, что вспоминала Медо. – Уж лучше замерзнуть, чем сдохнуть от болей в животе. Быстрее. И говорят, под конец и не больно вовсе, будто б заснул.
К тому времени в окрестности давно не осталось ни собак, ни кошек. Люди охотились на крыс, тощих, как они сами, а крысы – на людей.
– Мы научились готовить похлебку из ворон, но и воронам нашлось, чем поживиться, – усмехнулся человечек. – О да!
Многих тактика выжженной земли оставила без крова – и Данеоны распахнули для них двери своего дома. Сословные различия стерлись пред лицом голодной смерти.
– Моя супруга первая предложила это, – вспомнил Познающий.
– Госпожа Энид была святая, – убежденно заявил бородач Том. – Как и вы, учитель.
– Ну-ну, не стоит преувеличивать, друг мой. Я знал, что вместе нам будет проще пережить зиму. Согреться, добывать пропитание, защищаться, если придется. Хотя тяжко пришлось все равно… Наша младшая дочь заболела. Никола всегда была довольно слабенькой, а тут… Я знал, какое лекарство ей нужно, – Познающий горько усмехнулся. – Хорошая еда, тепло и покой. Но именно этого-то у нас и не было. Да и все мы болели – я, Эллис, моя жена… Николу мы потеряли, а потом и супруга моя сошла в могилу вслед за ней. Мы даже похоронить их не могли, так промерзла земля.
– Ага, – вставил Мор. – Так и лежали на чердаке, в простынях, до самой весны. И не они одни. Брррр!
– В очаг ушла наша мебель и почти все мои книги. Кроме двух томов – их мы дотащили до самой столицы. "О заболеваниях души и тела" премудрого Кархальста и еще одного, доставшегося мне от семейства Картмор за достойную службу. Да-да, много лет достойной службы… – Он замолк, взгляд стал рассеянным, словно Познающий снова мысленно оказался во дворце – или перебирал в памяти листы сожженных книг.
– Да, но и в хорошие времена никто так не помогал простым людям, как вы, учитель, – нарушила тишину та же женщина средних лет, чье имя Фрэнк по-прежнему не знал.
Данеон очнулся от грезы – заморгал, поднял голову. – Должно быть, потому, что я – прежде всего лекарь, а не господин благородной крови. Я познакомился с нашими друзьями, когда лечил их, и знал, что они хорошие, добрые люди, а это, в конце концов, самое важное. Хельда – наша поденщица, – Познающий кивнул женщине, – она с нами давно, у Марты я когда-то лечил мужа, Том – мясник, с ним жизнь свела нас, когда у него заболела мать. Дана, – он посмотрел на долговязого парня, которому не хватало пальца и уха, – мой сын нашел на лесной дороге без сознания, обмороженного. Кто как прибился… И все они теперь наши друзья.
– Мы помогаем друг другу, – с улыбкой произнесла Эллис. – Марта взяла на воспитание этих детишек, оставшихся без родителей, в память о своем сынишке. А у меня, в память о Николе, появилась новая сестренка, ведь так, Лори? Ты – моя сестренка?
Она обняла за талию бледную девочку рядом с собой и потерлась носом о ее щеку. Та взглянула на Эллис со странной смесью нежности и тоски, и снова опустила глаза.
…К тому времени как сугробы, наконец, сошли, тем немногим, кто дожил до весны, было ясно – надо бежать. Конец зимы означал возобновление военных действий, но сильнее страха подгонял голод.
В пути Данеону, его семье и друзьям пришлось нелегко. Дороги страны заполнили толпы беженцев, и ни в одном городе и селении им не были рады. Несчастных гнали отовсюду, как бродяг, и они брели дальше, спасаясь от кнута и собачьих зубов – навстречу голоду и лишениям. Иногда удавалось найти слишком краткий приют в богадельне, временную подработку – но на каждое место претендовали сотни подобных им, голодных и отчаявшихся.
Поэтому достопочтенный Данеон решил вести свой небольшой отряд – то, что от него осталось – в тот город, где когда-то имел друзей, где за долгие годы изучил каждый камень. Он даже собирался припасть к ногам лорда Картмора и молить бывшего покровителя о еще одной милости.
– Но нам повезло, – вставила Эллис, бросая на Филипа взгляд одновременно нежный и лукавый. – Мы познакомились с его сыном.
– Рука судьбы, рука судьбы, – кивнул ее отец.
Вскоре после того, как беженцы устроились в заброшенном доме Алхимика, на Последнем мосту судьба свела их с Филипом. Тот смотрел уличное представление со спины своего коня, а часть зевак, толпившихся вокруг, смотрела на самого Филипа. Их перешептывания и подсказали Данеону с дочерью, кто перед ними.
Такой случай упустить было нельзя… Эллис удалось протиснуться достаточно близко, чтобы обратить на себя внимание молодого лорда.
– Она помахала мне рукой и улыбнулась, – сказал Филип, сам улыбаясь воспоминанию.
– И ты подошел, – откликнулась Эллис, – хотя вид у меня был похуже, чем у иной бродяжки.
– Я видел только твои глаза, – галантно ответил ее любовник, поднося к губам тонкую руку, изящную, несмотря на худобу.
– Верю – потому что от меня тогда одни глаза и остались! – Эллис засмеялась, и Фрэнк почувствовал, как тоже улыбается вместе с ней. В этой молодой женщине определенно было обаяние.
– Разумеется, щедрость и доброта лорда Картмора превзошла все наши ожидания, – продолжил Гвиллим Данеон. – Мы надеялись лишь на небольшую милостыню, которая помогла бы нам продержаться какое-то время. А Его Милость уладил все вопросы с квартальным, дал нам средства, чтобы начать приводить этот дом в божеский вид – ведь мы пришли в настоящую развалину. В своей щедрости он готов был оказать нам и другие благодеяния, но у нас сейчас есть все, что нужно для жизни.
Потому что влюбился в Эллис, подумал Фрэнк. Впрочем, его друг обычно бывал добр и великодушен с малыми мира сего – за исключением Кевина Грасса.
Грубый голос этого последнего вспорол воздух – резкий контраст с плавной речью Данеона и мелодичным меццо-сопрано Эллис: – А почему ваш дружок не нашел вам место во дворце? Вы же ученый-преученый врач, коли вас послушать.
Данеон нахмурился, брезгливо поджав губы. Ответил Филип: – Потому, Грасс, что у нас уже много лет служит мудрейший Хиллари Велин, и мы им премного довольны. Ты и впрямь думаешь, что это тот вопрос, которым тебе стоит задаваться?
– Я думаю, – Кевин выразительно сплюнул, – что мне стоит быть не здесь, а на настоящем деле. Что ж, коли во дворце есть место лишь для одного ученого лекаря…
– Еще никто и никогда, молодой человек, – чопорно произнес Данеон, явно задетый, – не выказывал сомнения в уровне моих знаний. И даже с многопочтенным Велином я померился бы эрудицией во всех областях, кроме, разве что, знания Высокого слярве – тут он непревзойденный авторитет. Думается мне, что на должности придворного лекаря и наставника я не уронил себя абсолютно ничем, и нес свои обязанности с достоинством. Но, – загоревшийся было взгляд потух, плечи едва заметно опустились, – должность эта уже занята достойным человеком, да я и не просил о ней. Я – старый человек, мечтающий о покое. Я зарабатываю тем, что лечу наших соседей, мой сын помогает мне, и надеюсь, я сделаю из него отличного врача. Эллис я тоже многому научил – моя дочь умеет изготавливать снадобья, различные отвары и притирания. Кажется, местные считают ее чем-то вроде ведьмы, хехе. Наши друзья берутся за любую работу, от стирки и штопки до починки крыш, так что скоро Его Милости не будет нужды нам помогать.
