Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 76 страниц)
– Я понесу его для нее, – подмигнул Филип, принимая меч. Легкомысленный тон врага бесил больше, чем любые издевки. Как он смеет улыбаться, как может? Или это опять притворство? – Прощайте, лорд Картмор, – Все мускулы напряглись как перед схваткой. – И молитесь, чтобы мы не встретились вновь.
– Отчего же. Буду ждать с нетерпением. – Слова прозвучали мягко, так, словно не были угрозой.
Стоило сделать шаг назад, как его окликнула Дениза.
– Постойте! Проводи нас, – она заговорила совсем по-другому. – Я хорошо заплачу, обещаю. Деньгами, я имею в виду.
Чудовище здорово напугало ее, коли она готова терпеть мою компанию. – Как справедливо заметил лорд Картмор, я должен выполнять свои прямые обязанности. В данный момент, они заключаются в том, чтобы явиться в распоряжение моего командира, и я немедленно отправляюсь, куда следует.
– А если появятся еще чудовища? Или бандиты?!
– Вы под защитой вашего отважного мужа, – процедил Кевин.
Маленький ротик сложился в возмущенное "О".
– У нас остался конь, мы быстро доскачем домой, – попытался успокоить жену Филип. Он обнял ее за плечо, но Дениза скинула его руку.
– Ты не можешь бросить нас здесь! – настаивала она. – Филип, прикажите ему!
Кевин отвесил парочке небрежный поклон и зашагал прочь. – Значит, еще увидимся! – донесся вслед голос бывшего друга.
– Вы будете наказаны за неподчинение! – это была Дениза.
Всю дорогу до поворота Кевину казалось – он ощущает спиной их взгляды. Он ни разу не обернулся.
~*~*~*~
III.
06/10/665
Филип спал, и сон его был темен. Они опять пришли к нему, окружили: причудливые тела, неземные глаза. Крошечные и бесконечные, как тоска, прекрасные, отвратительные, и просто иные, они тянули к нему лапы, руки, клешни, полосы тумана. Лишь безумный Творец в агонии кошмара мог дать жизнь подобным созданиям.
Чудовища смотрели на него в ожидании. И когда это стало уже невозможно выносить, из груди рванулся наружу крик – чтобы обратиться безмолвным содроганием тишины. В этом ночном мире, где дурные сны обретали плоть, Филип был лишь призраком, и сама тьма глядела в его нагую душу.
Он проснулся еще затемно. Лицо склонившейся над ним Денизы смотрелось светлым пятном во мраке. – Вы стонали во сне. Опять. Надеюсь, вы видели там не леди Аннери.
Его била дрожь. – Всяких… мерзких гадин.
– Значит, не ее одну? – уточнила Дениза. – Не бойтесь, здесь ваша любящая жена, и она вас защитит, – В ее голосе звучала ирония.
– Да, она здесь, – Он притянул ее к себе, и она не сопротивлялась.
– Вы дома, в безопасности, – пробормотала Дениза, вновь погружаясь в сон. Пока не сомкну глаз, подумал Филип. Но ощущать рядом тепло ее тела было успокоительно.
Он долго лежал, борясь с дремотой, прислушиваясь к мерному дыханию жены. А потом пришли воспоминания, прогоняя сон без остатка. Встреча в темноте слишком ярко напомнила о прошлом, и он вновь видел перед собой своих друзей. Угрюмого, гордого Гидеона, всегда веселого Полли. Добрую и немного грустную улыбку Фрэнка, волчью физиономию Кевина.
Филип прикусил губу, стараясь не думать, не вспоминать. Кошмары были слаще.
~*~*~*~
IV.
Остаток ночи Кевин провел в плену кошмаров. Ему снилось, что Филип мертв, и да, это был дурной сон, потому что погиб тот не от его руки. Дениза тоже оказалась среди покойников, и Делион, даже Офелия и Гвен. Он видел надгробия их могил, а потому очень удивился, когда встретил старых знакомцев в дворцовом саду, куда его перенесла странная логика сна. Гуляя по тенистым дорожкам, они выглядели счастливыми, полными жизни, такими, какими он их помнил. И тогда Кевин понял, что перепутал – это он давно умер, а не они.
Проснулся он по привычке затемно. Из-за тонкой перегородки долетал богатырский храп соседа, Крошки.
Обрывки кошмаров липли к Кевину, пока он приводил себя в порядок в своем закутке. Чудовища, смех, тошнотворный запах роз.
Первым делом он проверил, не воспалилась ли рана, но отек спадал, а плоть вокруг была нормального цвета – что ж, на нем всегда все заживало, как на собаке. Кевин надел штаны, натянул сапоги, не обращая внимания на ноющую боль в ноге, сбрил, в тусклом свете сальной свечи, выросшую за ночь щетину. Лицо, белое пятно в служившем зеркалом медном блюде, он едва узнал. Глаза как у загнанного зверя, увидишь, не мудрено и испугаться.
Даже холодная вода из кувшина, которой Кевин ополоснулся, не до конца смыла послевкусие ночного бреда.
Он взял тренировочный меч, и, как был, все еще без рубашки, сошел вниз по лестнице и во внутренний двор. Сегодня он нуждался в привычном ритуале, как никогда.
Во дворе встречали лишь зябкая тьма и предупреждающий рык из будки, где жила чертова псина Бордена.
Стараясь щадить ногу, Кевин обрушил на пелл град ударов, с таким неистовством, будто в сучковатом бревне, вбитом в землю, воплотились все Картморы, какие ни есть. Он заставлял дерево стонать, а вокруг во мраке кружились призраки и следили за ним пустыми глазами ночи, насмехаясь над его бешенством и болью.
Чудовище… Филип, Дениза… Какое дикое совпадение потребовалось, чтобы встретиться с ними вновь? Чтобы события той ночи повторились, искаженные в кривом зеркале настоящего?..
Прошло немногим больше двух лет с тех пор, как Кевин оставил прошлую жизнь позади, но иногда казалось, что целая вечность. Даже ненависть его стала как старая рана, которая все еще ноет, но к которой настолько привык, что не вспоминаешь, пока случайно не заденешь. Теперь она открылась вновь и засочила гноем.
Удар за ударом, выпад за выпадом… Он не замечал, что занялась заря, пока три скрипучих гудка не оповестили о приближении утреннего построения.
Кевин ополоснулся дождевой водой из большой бочки, растерся докрасна куском дерюги, и поспешил к себе наверх.
Когда он спустился в холл, полностью экипированный, остальные ищейки уже понемногу подтягивались на утреннее построение. Капитан Роули расхаживал перед неровным строем точно генерал, осматривающий войско накануне сражения. С утра пораньше вид большинства бойцов оставлял желать лучшего – опухшие физиономии, мутные глаза. Этой ночью, как и обычно, Ищейки много пили и мало спали. Последним, как повелось, в ряд встал Нюхач, за что получил удар жезлом от Капитана.
Нюхач, всхлипывая, тер тощее предплечье, кто мог, принял боевой вид, и Кэп приступил к утреннему представлению. – Красавчик, чего так разрядился, на бал собрался? Крошка, проснись, или я тебя разбужу. Постарайся принять осмысленный вид, а то возьмем на твое место быка – силы еще больше, а в глазах хоть какой-то ум светится. Нюхач, еще раз опоздаешь, лишишься зуба, – Кэп прокашлялся и отхаркнул на пол желтоватую струю слюны. – Итак, за дело, – Он развернул список с заданиями на сегодня. – Большой Симон совсем обнаглел. Ему показалось мало, что он ограбил и порезал немало достойных горожан, теперь он осмелился напасть на слугу лорда Свитина, когда тот шел по поручению хозяина. Люди Его Лордства пытались найти мерзавца, но безуспешно. Так что заграбастать его придется нам. Что скажешь, Старик?
Крепкий седовласый мужчина важно огладил длинные усы, готовясь в очередной раз удивить всех своим знанием городского дна. – Симон – опасная дубина, чуток до семи футов не дорос, и силен, словно бык. У него всегда при себе длинный нож, другого оружия он знать не желает, но кулаки его будут пострашнее. Ежели мы должны его сыскать, надобно держать караул у дома его новой милой, Синеглазой Жиль с улицы Медников, – Старейший и опытнейший из Ищеек поучал остальных со сдержанным самодовольством. – А чтобы вернее было, пошлем одного из наших зайти к ней пару раз, ближе к вечеру. Жиль стирает и штопает белье, вот как повод и сойдет. Кто-нибудь из соседей сразу донесет Симону, тот придет поучить ее уму-разуму – все знают, он ревнив до дури, – тут-то мы его и словим. Только надобно посадить в засаду пару хороших бойцов, а то как бы не вышло, что мы медведя за ухо поймаем.
– А я думаю, он затаится в какой-нибудь норе, – засомневался Капитан. – Уже должен знать, что его ищут люди Лордства.
– Ежели б у него была голова на плечах, так бы и сделал, – с бесконечным презрением ответил Старик. – Но там медный котел, впрямую как у нашего Крошки.
Огромный Крошка, стоявший справа от Кевина, был так же злобен, сколь силен и туп, но реплику старшего проглотил безропотно.
– Что же, сделаем, как ты говоришь, – согласился Капитан. – Караулить будете посменно, по три человека. Я еще пораскину мозгами, кого отправить.
– Пойду я! – Комар выскочил из строя, дрожа от переполнявшего его рвения. Рядом с нависавшим над ним гигантом Крошкой, щуплая фигура недоростка Комара казалась совсем мальчишеской, но в его свирепой физиономии, изрезанной шрамами, с перебитым носом и пустой правой глазницей, не было ничего детского.
– А я и не знал, что командир у нас теперь ты, недоросток. – огрызнулся Роули. – Пойдет тот, кого назову я, – Он бросил взгляд вниз, на список. – Так, у почтенной госпожи Флеммель из Горобоу в погребе, кажись, что-то завелось. Советник Арлин из Магистрата лично попросил разобраться – все знают, что они с госпожой Флеммель близкие друзья, ближе уже просто некуда, – Кэп был, как всегда, в курсе последних сплетен, не хуже Старика. – Какая-то нечисть съела ее любимую кошку и мальчишку-прислугу, которого послали вниз за вином.
– Крысы, – изрек свой вердикт Старик.
– Крысы, большого мальчишку? – усомнился Комар.
– У Чертового моста я видел крыс размером с небольшую собаку, – пискнул Нюхач. – Они гнались за кошкой.
– Мы все их видели, – согласился Роули. – Но дом Флеммелей не у Чертового моста. И что-нибудь от мальчишки да осталось бы, не проглотили же крысы все косточки в один присест. Слуги госпожи обыскали погреб, но ничего не нашли, кроме паутины по углам, прочной, что твой крученый шелк. Лазали втроем с фонарями, да и то чуть не обделались, якобы жутко там, как в Тьмутени, хоть тут скорее в том дело, думается мне, что душонки у них – как у писклявых мышей. Что на это скажешь, Старик?
– Сбежали, и кошка, и мальчишка.
– Может быть и так… а проверить надо. Не можем же мы допустить, чтоб сударыня Флеммель завяла и ссохлась от расстройства, и достопочтенному Арлину пришлось искать другую бабу. Такую трагедь надо предотвратить во что бы то ни стало, – Роули почесал бородавку на подбородке, что означало высокую степень умственного напряжения. – Сделайте вот что. Одолжите какого-нибудь мелкого приютского ребятенка и обвяжите ему вокруг пояса длинную веревку, покрепче.
Это было уже что-то любопытное, какая-то придумка, достойная Кэпа. Кевин стал прислушиваться внимательнее.
– Измажьте мальчонку свежей кровью, да запустите в погреб. А сами ждите у дверей, и другой конец веревки в руках держите. Скажите мальчишке, как чего увидит, пусть дергает за веревку. А еще лучше, ежели тварь эта в него вцепится покрепче. Мальчишка завопит, или там веревка задергается, а вы их вместе поближе к дверям и подтащите. Ну уж тут не плошать – бежать и резать эту тварь, какой бы черт страшный это ни оказался.
– Прямо как рыбная ловля! Ну у вас и ум, Капитан, – Лью Доджиз, как всегда, не упустил повода польстить начальству.
Кевин усмехнулся про себя. Он мог представить десятки вариантов развития событий, заканчивающихся полным провалом. Одно несомненно – при участии тупых Ищеек, перепуганного вусмерть мальчишки, и оголодавшей подвальной твари, дельце обещало быть уморительным.
– Ну, а ежели ничего не получится, пусть тогда пастыри делают свое святошеское дело – прыскают святой водой да молитвы читают, – Капитан перевернул список. – Пройдемся по покойничкам… Молодого Ана Лашеза закололи в подворотне. Его милость лорд Лашез, дядя и опекун Ана, убит горем и жаждет знать, кто лишил жизни его племянника, – Роули обвел своих Ищеек многозначительным взглядом.
Рок Борден негромко кашлянул. – Я слыхал, что убийцы в городе уже и духу нет, – Физиономия бывалого солдафона была непроницаема. – Ах, вот как, – Красные свинячьи глазки Роули хищно блеснули. – Что ж, будем надеяться, дядюшку немного утешит то, что теперь не придется отчитываться перед племянником за наследство, которое он должен был передать ему через месяц.
На этом вопрос закрыли. Многие Ищейки подрабатывали на стороне, избавляя дядюшек от племянников и племянников от дядюшек, ревнивых мужей от счастливых любовников, а жен – от мужей. Слова Бордена на жаргоне Ищеек означали, что речь зашла о его работенке, и копать дальше нельзя. Кевину самому пора было уже подыскать очередной заказ. И когда он вновь пустит кровь расфуфыренному дворянчику, можно будет представить, что перед ним в корчах умирает кто-то другой.
Кэп перечислил еще несколько покойников, найденных со вчерашнего дня, но никто из Ищеек не взял на себя ответственность за эти трупы. – Ладно, по этим мертвякам держите уши востро. Далее. Какие-то вконец обнаглевшие злодеи забрались в особняк леди Маладер, и успели прихватить немало ценных вещей. Леди Гертруда предлагает хорошее вознаграждение, ежели мы исхитримся найти ее серебро и другие штучки. Я считаю, когда речь идет о такой достойной леди, мы должны зад порвать, а вернуть ей утраченное.
– Мы с Расом и Касом этим займемся, будьте спокойны, Кэп, – отозвался Алоиз Бриль с широкой улыбкой, а Рас и Кас пробурчали что-то в знак согласия.
Кевин не сомневался, что леди получит назад свои драгоценности. Дружки Раса и Каса в преступном мире, конечно же, придержали их в ожидании как раз такого предложения. Схема была хорошо проработана: Рас и Кас годами занимались таким "возвратом" награбленного, пока Роули не поймал их с поличным. Вместо того, чтобы отправить парочку на виселицу, он взял их к Ищейкам и под свое крыло. И уж наверняка за приличный процент от прибыли.
Следующей мишенью стал Кевин. – Похоже, Грасс, твои богохульники снова взялись за старое. Помнишь мертвяка в храме?
Он помнил, еще как. И, почти помимо воли, ощутил легкое возбуждение. То убийство, зверское и необычное, внесло приятное разнообразие в привычную череду поножовщины, грабежей и изнасилований. В нем ощущалось что-то дикое, безумное даже по меркам Сюляпарре, и Кевина совсем не удивило, что со странной историей еще не покончено.
– Опять кого-то зарезали в Святом Сердце?
– Нет, слава Богам – эй, а ведь это почти каламбур, мать твою! На сей раз они даже близко к Святому Сердцу не подошли – труп найден на Плеши. Но покойничка отделали почти как того, другого, так же отрезали язык, так же растянули руки и ноги, будто б крестом. Ну, увидишь. Работа виртуозная, сам господин Главный палач расплакался бы от умиления. Ставлю правое яйцо – а оно у меня любимое – что это расстарались те же молодчики. Вот только чтоб им, гаденышам, сразу начать с Плеши, мы бы особо к ним и не цеплялись.
Плешь была одним из тех странных, словно заговоренных мест, каких хватало в перенаселенной столице. Когда-то, пока город не захлестнул его, разрастаясь, это был перекресток трех дорог, где хоронили висельников, самоубийц и актеров. Сейчас Плешь из перекрестка превратилась в пустырь, но на ней так ничего и не построили. Вокруг лезли друг на друга меблирашки, где людей копошилось, как личинок в недельном трупе, а на Плеши расти соглашались лишь редкие сорняки. Подходящее место, чтобы сдохнуть.
– Похоже, труп валяется там аж с позавчерашней ночи. Стража нашла его прошлым вечером, во время обхода. Клянутся, что все оставили на месте, как я и велел, сможешь все осмотреть, как надо, – В прошлый раз, Кевину привелось увидеть лишь сам труп, уже в приемной суда, да бледно-розовые подтеки, въевшиеся в пол выскребленного начисто храма.
Кевина, направившегося к выходу, остановил рев Капитана.
– Грасс!!! Что за непристойная спешка, как воскликнул палач, когда осужденный издох от страха за пару шагов до плахи. Куда, ты думаешь, ты рванул?!
– Во дворец на бал, вы как думаете? – огрызнулся Кевин.
– Я же велел вам не ходить по одному! Ты, небось, воображаешь, что один сойдешь за троих, вот только мозгов твоих и на половинку Ищейки не хватит. Забыл, что ли, сколько народу будут рады пустить кровь одному из нас? Мы ведь не хотим, чтобы твоя престарелая мамочка потеряла такое сокровище! Откинет на радостях копыта, жалко же будет! – Кэп обвел своих людей пристальным взглядом в поисках жертвы – спутника для Кевина.
Ищейки демонстративно уставились себе под ноги. Кевин в который раз подумал, что они ведут себя еще более по-детски, чем щенки из Академии, – жалкое зрелище. Не пробовал кривляться только Крысоед. Спокойно ждал, когда Капитан вызовет его, единственного, кто как-то ладил с Грассом.
– Я бы составил компанию Кевину, если вы не против, Кэп, – предложил вдруг Лью Доджиз.
Кое-кто из Ищеек удивленно покосился на Ищейку, прозванного Красавчиком. В глазках Капитана сверкнуло подозрение, но сказал он только: – Ладно, идите вместе.
Сам Кевин хорошо знал, от какой навозной кучи веет этим запашком.
– Только проглотим чего-нибудь сперва, ладно, Кевин? – Красавчик смотрел на него так, словно они каждый вечер надирались вместе до чертиков в глазах. – На голодный желудок башка не варит.
Кевин. Теперь они зовут друг друга по имени, отлично.
– А при чем тут башка? Все знают, ты думаешь другим местом. – Под его холодным взглядом Доджиз переступил с ноги на ногу, но приторная улыбка прилипла к физиономии так, что не срежешь и ножом. Впрочем, не попробуешь – не узнаешь, и Кевина уже подмывало проверить это на деле.
Роули выдал последнее напутствие:
– Может, вдвоем вы справитесь с этой сложнейшей задачей, – нет, не узнать имена убийц, на такое рассчитывать было бы слишком нагло, я знаю, но хотя бы имя жертвы! А теперь прочь с глаз моих, дерьмомозглые, брысь, вон!
~*~*~*~
V.
Чтобы сжевать буханку хлеба, залив ее пинтой пива, много времени не требовалось, и вскоре они уже шли по направлению к Плеши.
Встречные провожали двух Ищеек неприязненными, настороженными взглядами. Стайка уличных мальчишек попробовала дразнить их с безопасного расстояния, но быстро рассеялась, как только Красавчик потянулся за мечом.
– Не знаю, чего хочет от тебя Капитан, – Доджиз был сегодня само дружелюбие. – На дознании никто не признал того мертвяка, даже Старик не помог, и Стража тоже… Правда, от этих недоумков толку всегда мало, они только и умеют, что резаться в карты да надираться с утра до ночи. По мне, так ты сделал все, что мог.
– Ну, коли ты так говоришь, – буркнул Кевин. Дальнейшую болтовню спутника он оставил без ответа. В конце концов, до Красавчика дошло, и он заткнулся.
Скрещенные пики заслонили им проход между домами, за которыми лежала Плешь. Двое из Городской стражи караулили тело и то, что Капитан называл "сценой преступления". Дурацкое выражение – коли уж так, сценой преступления можно было обозвать всю их прекрасную столицу.
Лицо молодого стражника имело нежный оливковый оттенок. От него несло страхом. – Вы кто такие? – рявкнул он, перехватывая оружие поудобнее.
Глаза старшего, потрепанного вида мужичка, сузились, в них отразилось узнавание. – Это псы Алого Генерала, – он выразительно сплюнул себе под ноги.
– А ты чего в штаны наложил, приятель? – как ни в чем не бывало спросил Красавчик у юноши.
Тот насупился, и, поколебавшись, старший ответил за него. Что-то более сильное, чем неприязнь к Ищейкам, сделало его разговорчивым: – Он у нас зеленый еще, недавно служит, а тут я сам чуть не блеванул. Кто-то неплохо потрудился.
Кевин перестал слушать, углубляясь в темный проход. Вот и Плешь виднеется впереди, сумрачная, несмотря на ранний час. Слепые стены домов, окружавшие ее с четырех сторон, были высокими, и тени, накладываясь друг на друга, рождали сероватый полумрак.
Он достал факел из висевшего на плече мешка, чиркнул огнивом, и, освещая себе путь, медленно двинулся дальше, в смрад смерти. Не хватало только пропустить важную деталь – хотя следы, понятное дело, уже давно затоптала тупая стража.
Сапоги чавкали по мягкой грязи, и с каждым шагом усиливалась вонь. На сей раз, должен был он признать, убийцы – а Кевин не сомневался, что здесь работал не один человек – выбрали весьма удачное место. Единственный широкий проход к Плеши было легко караулить, узкие щели меж другими домами – тем паче. Ночью злодеи могли делать свое дело спокойно – стражники без крайней необходимости затемно в трущобы не совались, местные же жители до совершенства довели искусство не видеть и не слышать чужих преступлений. Что удивляло, так это беспримерная наглость прошлого убийства – мучить людей в храмах полагалось только пастырям, и то – занудными нравоучениями, не ножом.
Плешь и впрямь напоминала чью-то лысину, – за годы на ней образовался небольшой холмик из затвердевших мусора и нечистот, а из него здесь и там торчали жалкие кустики-сорняки, как последние волосины плешивого. Шагов десять в обе стороны, бесполезный кусок земли, к которому повернулись задом окрестные дома, Плешь просто просилась на то, чтобы на нее выливали помои и скидывали всякий хлам, в том числе – человеческий. А потому естественно, что здесь часто оказывались покойники, иногда – убитые с особой жестокостью. Но не так. Не так.
Мертвец застыл посреди пустыря, само страдание во плоти, истерзанной и мертвой. Руки и ноги раскинулись в форме буквы Х. Был он наг, не считая высоких кожаных сапог, вокруг валялись лохмотья одежды. Резаные раны и кровоподтеки, ожоги и синяки всех оттенков боли покрывали тело от шеи до перебитых колен. Несколько личинок-трупоедов ползало по бледным кишкам, вывалившимся из вспоротого живота. Ему отрезали детородный орган, пальцы рук изуродовали, но тяжелее всего было смотреть на лицо.
Выяснить, кем был покойный, точно будет непросто. Родная мать могла не узнать эти искаженные мукой черты. Страшно закатился налитой кровью глаз, вторая глазница чернела ожогом. Кровавая рана рта распахнулась в беззвучном вопле, призрак которого будто бы еще висел в тяжелом воздухе.
Кевин почесал затылок. Чертовы убийцы не сделали его задачу легче.
Он опустился на корточки рядом с телом, чтобы рассмотреть поближе, изучить, как произведение искусства. Кевин знал, в пытках у каждого – определенный почерк, в зависимости от характера палача и цели процесса. Живодеры, бандиты, заправлявшие в этой трущобе, иногда подпаливали жертвам пятки, чтоб побыстрей выложили, где припрятаны их ценности. Крошка молотил допрашиваемых своими огромными кулачищами, ломал пальцы, крушил ребра, и надо было удерживать его, чтобы в азарте он не впал в неистовство. Старик пытал по проверенной схеме, так, как выучился, служа помощником судебного палача, – просто и эффективно. Сам он любил начинать медленно, наслаждаясь каждой секундой нарастающего ужаса, что читал на лицах подопечных, вдыхал с кислым запахом холодного пота. Сломать их волю до того, как придется ломать главные кости, вот в чем Кевин находил истинный вкус.
Здесь он угадывал ту же руку – руки – что методично и с тщанием работали в Святом Сердце. Это не был допрос с пристрастием, слепая ярость безумца. Нет, – мучения ради мучений, долгие, изощренные, разнообразные, насколько возможно без специальных инструментов. Те, кто сжимал нож и каленое железо, с холодной кровью употребили каждый кусочек плоти своей жертвы, чтобы усилить агонию, не допуская, чтобы смерть оборвала ее раньше времени. Месть, урок другим… Или нечто более зловещее.
Да, он не сомневался, что Роули прав, и перед ним – продолжение кровавой сказки, что началась на осеннее равноденствие в скромном старом храме. То же множество мелких, болезненных, но не смертельных ран, соседствующих с серьезными – логично было предположить, что самые страшные нанесли в конце, когда приближение рассвета заставило злодеев торопиться. Знакомой Кевину показалась даже форма пары ожогов, там, где к коже прижимали волнистое лезвие ножа. В Святом Сердце покойника растянули меж скамьями, в проходе. Этот лежал в такой же позе, только у него ноги были привязаны ко клиньям, вбитым в почву, а руки пригвоздили к земле. Со знанием дела – вогнав заостренное дерево не в ладони, в запястья. Мучители хотели, чтобы тело раскинулось перед ними, как полотно, на котором можно рисовать без помех.
Даже внешне жертвы были похожи, по крайности – на первый взгляд. Покойник из храма при жизни был высоким, крепким мужчиной. Этот, новый, тоже. Хорошо развитые мускулы рук, бычья шея, выдавали человека немалой силы, под свежими – относительно – ранениями на теле скрывались застарелые шрамы. Только очень здоровый и крепкий малый мог долго выдерживать те пытки, коим его подвергли истязатели, и не отдать чертям душу от боли. Мерзавцам опять повезло с жертвой – или же…
– Ну и гадостная работенка! Да, Роули тебя точно не любит.
Красавчик наконец-то соизволил появиться. Но подходить ближе не торопился. Прислонился к стене дома в элегантно-небрежной позе и с интересом наблюдал, как напарник возится в грязи.
– А ты тут для чего, вдохновлять меня своей красой? – огрызнулся Кевин. – Давай сюда, дерьма и крови хватит на обоих.
– Я не хочу запачкать костюм, он стоил мне бешеных денег, и он совсем новый! В следующий раз ты будешь подпирать стену, договорились?
Красавчик всегда следил за своей внешностью, больше, чем кто-либо другой из Ищеек, но сегодня выглядел франтоватей обычного. Густые каштановые волосы были тщательно завиты и уложены, небольшая бородка лежала волосок к волоску, как и темневшие над полногубым ртом усы. На ладной фигуре отлично сидел костюм из серого сукна с белоснежным воротником. Шляпу украшали перья фазана, а с плеч свисал короткий светлый плащ.
– Да мне тут и делать нечего, – продолжил он с напускной веселостью. – Ты, конечно, уже нашел все, что можно было найти. Я бы только путался под ногами.
– А с какой радости ты разрядился как петух? Из уважения к покойному, что ли?
– У меня сегодня свидание, – Красавчик подкрутил лихой ус и самодовольно улыбнулся. – С настоящей чаровницей, юной и сочной, как персик! Кстати, у нее есть смазливые подружки, могу и тебя познакомить.
– Нет уж, спасибо. А что, прошлая отшила?
Глаза Доджиза злобно блеснули, но он имел благоразумие промолчать. Кевин не сомневался, что удар попал в цель. Да, та баба не дура. Попользовалась и вышвырнула.
Кевина бесило самодовольство Красавчика, уверенность в том, что немного лести решит любую его проблему. С некоторых пор он терпеть не мог людей, которые постоянно лыбятся. – Осмотри его и скажи, что думаешь, – велел он злорадно. – Я жажду услышать твои бесценные мысли.
Красавчик скорчил гримасу, но к трупу все же подошел, глянул на него, ухмыльнулся. – А что тут думать? Готов ручаться, он стучал или сильно не угодил своему главарю, вот его и разукрасили, чтобы другим неповадно было. Или разборки между бандами. Не он первый, не он последний.
– Я бы тоже так решил, но как насчет первого убийства? Оглушить храмового сторожа, влезть ночью в священное место, страшно рискуя… И все, чтобы задавить вшивую крысу? Почему – храм, почему теперь – на Плеши? Это даже не близко. Тут территория Живодеров, Святое Сердце на земле Сучьих Детей. И вражды между ними нет, а значит – и связи.
– Слушай, Грасс, – начал Красавчик, покачав головой.
Кевин ожидал, тот скажет – нет твердых доказательств, что два преступления есть дело рук одних и тех же злодеев.
Но Доджиз спросил лишь: – …а тебе не плевать?
Кевин пожал плечами. – По большому счету, конечно, плевать.
Но должен же он был забить себе чем-то голову. Это лучше, чем вспоминать ночную встречу, гадать, не упустил ли последний шанс на месть, какой дала ему судьба. Задавать себе вопросы, на которые не желал отвечать.
– Это самые необычные убийства за все мое время службы в Ищейках. Я даже думаю, что за этим могут скрываться… – он оборвал себя. – Но тебе это неинтересно, ведь так? Слишком не терпится отыметь твою бабенку.
– Ежели бы ты ее видел, то понял бы меня. Женщины будут моей погибелью, – Красавчик притворно вздохнул.
– Это я могу тебе обещать, – согласился Кевин. – И она наступит совсем скоро, коли ты продолжишь пыжиться здесь, подобно павлину, вместо того, чтобы работать. Посмотри внимательно на его рожу – ты его знаешь?
Вдвоем они вгляделись в черты покойника, пытаясь представить, как выглядело лицо несчастного до того, как муки превратили его в маску ужаса и боли. Быть может, когда-то они встречали его в городе, а может, даже гнались за ним по темным улицам, били в подвале. Широкие скулы, низкий выпуклый лоб… Скальп покойного прикрывали редкие рыжеватые пряди. На упрямом, чисто выбритом подбородке остались следы крови и рвоты. Кевин пошарил ножом во рту мертвеца. Роули сказал верно, язык отрезан. Как у покойника в храме, но тому заткнули пасть тряпкой.
Кевин провел факелом над землей, пугая трупоедов, и скоро заметил в бурой смеси грязи и испражнений загаженный кляп. Коли убийцы вытащили его, так для того, видать, чтобы их жертва раньше времени не захлебнулась собственной блевотиной. Какая заботливость… Он развернул кляп и тщательно очистил пальцами. Интересно! Это оказался платок из тонкого бордового шелка, недешевая вещь, пусть и выглядела она теперь отвратительно. Похоже, на сей раз изверги забыли прихватить с собой тряпку. Кевин даже понюхал нежную ткань, но коли платок когда-то и благоухал духами, более резкий запах перебил их окончательно. Один угол был оторван, возможно, чтобы убрать вензель владельца. Кевин спрятал находку в свой мешок. Лучше, чем ничего.
Память, тем временем, молчала, и покойник оставался для него безымянным. Красавчик тоже покачал головой. Но что-то другое обратило на себя внимание Кевина: – Уж больно он хорошо выглядит.
Красавчик, понятное дело, уставился на него как на полоумного. – Ну и вкусы у тебя, Грасс. Ежели это, по-твоему, хорошо… А я-то тебе баб предлагаю, да еще живых.
– Мозгов в твоей завитой башке совсем не водится, да? Я говорю про то, что он совсем свеженький. Кажется, только что издох. А ведь он тут… дай подумать… с восемнадцатого, по меньшей мере, валяется. Нет пятен, никакой зеленки, раны, того гляди, снова начнут кровить…
– Они по-разному тухнут, – равнодушно пожал плечами Красавчик. – Ты же знаешь.
Кевин поднялся, разминая затекшие ноги, вытер руки о грубую ткань мешка. – Вопрос в том, как этот тип здесь оказался. Его могли вырубить в другом месте, и притащить сюда. Могли заманить на Плешь, оглушить и обездвижить. А может, он даже считал себя одним из них, до того, как подельники накинулись на него. Так или иначе, а чтобы управиться с эдаким бугаем, понадобилось бы хотя бы двое, а скорее – не меньше троих. Да и удобнее так – один стоял бы на стреме, двое других – развлекались.
