Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"

Автор книги: Агнесса Шизоид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 76 страниц)

Красавчик стучал сапогом по земле, демонстрируя нетерпение, но для Кевина его спешка была лишним поводом продолжить рассуждать.

– Коли они были не местные, кто-то из соседей мог заметить компанию незнакомцев, которые шли к Плеши затемно, или уходили отсюда под утро. Может статься, какая-нибудь бабка не спала в ту ночь, ночной мастер возвращался со службы, да мало ли что. К тому ж, коли убийцы – не местные, то наверняка шатались здесь прежде, разведывая обстановку. – Даже если предположить, что у злодеев была карта города, найти конкретный дом или место, не спрашивая местных, они бы не смогли. – Оно конечно, здешние жители не жаждут разговаривать с красными шавками, но ты, Красавчик, человек изобретательный, тебе я расспросы и поручу.

В более мирные времена, обитатели каждого квартала жили в своем замкнутом мирке, где все знали всех, а любой чужак, забредший на твою улицу, был новостью, заслуживающей обсуждения. Сейчас в город набилось слишком много сброда, и люди меньше внимания обращали друг на друга, но позадавать вопросы все же стоило. Жаль лишь, в случае со Святым Сердцем оказалось, что никто ничего не видел, будто бы убийцы были невидимками.

– Что-то ты раскомандовался… – начал Доджиз, но тут же сник. – Ладно, так и быть, завтра сделаю, что просишь. Хоть это и пустая трата времени. – Он снова покосился на труп. – Да, здоровый малый. Кстати, у него в ухе была серьга. Может, он все-таки из Живодеров? Они же все носят в правом ухе серебряное кольцо.

– Ты прав, – Кевин заметил разорванную мочку ранее, но тогда не задержал на ней внимание – то была царапина в сравнении с другими ранами.

Снова присев, он приподнял голову трупа. Угадал – сзади на шее остался красный след от сорванной цепочки. Кевин покосился на Доджиза. Когда тот соизволял пораскинуть мозгами, Красавчик был далеко не самым тупым из Ищеек, но это значило немногое, и было странно слышать из его уст дельное замечание. Он припомнил вдруг, что на пальце прошлой жертвы оставался след от кольца. – Они его еще и обокрали. – Это-то как раз не удивляло – странно, коли б было наоборот.

– Они ли? – пожал плечами Красавчик. – Его могли обчистить местные, а до нас труп видели стражники. Эти сволочи хватают все, что плохо лежит. Ты можешь представить, чтобы они побрезговали украшениями?

Задумчиво потерев подбородок, он наклонился и, перерезав веревки, ведущие к клиньям, начал стягивать с покойника сапоги.

– И что ты надеешься по ним выяснить? – заинтересовался Кевин.

– Отличные сапоги! Хоть что-то нам оставили! По дороге сдам старьевщику. Деньги пополам, конечно.

– Их только вышвырнуть. Они все в…

– Сапоги с целыми подметками? – Чтобы не запачкаться, Доджиз держал их на вытянутой руке, за края голенищ. – Вот чувствуется, Грасс, что ты из благородных. Кому выкинуть, а кому и целое сокровище.

– Стража видела их на нем, – угрюмо заметил Кевин. – Труп доставят судье, могут возникнуть вопросы.

– Не волнуйся, отбрешусь, ежели что. Скажу, что мы забрали их в целях расследования. Но мне и правда пора. Будь другом, закончи тут без меня. Всего то и надо, что проследить, чтобы те двое болванов перевезли тело в суд. Они тут недалеко, отправились подышать свежим воздухом – или хотя бы менее вонючим.

Кевин прикусил губу. – Может, лучше сперва отнести труп к нам? Я хочу, чтобы наши его увидели, а на дознание всю кодлу ни за что не загонишь.

– Вот ежели б… – На лице Лью Доджиза появилось несвойственное ему задумчивое выражение. – Я не знаю… Ежели бы можно было сделать изображение его лица?..

– Портрет покойника? Как тебе пришла такая гениальная мысль? – Вот это было больше похоже на Красавчика, которого он знал. – Выпишем Мальтиса, придворного живописца Андарги, пусть напишет его, или обойдемся Ксением Мернским?

– Ну, не обязательно настоящий портрет. Можно его просто нари…

– У меня идея получше, – оборвал его Кевин. Как он только раньше не додумался?

Обнажив меч, он перерубил шею трупа двумя ударами и, ухватив голову за длинные пряди волос, покачал ею перед лицом Красавчика.

Доджиз скорчил гримасу. – И что ты собрался делать с этой дрянью?

– Теперь я смогу показать этого типа ВСЕМ. Старику, рыночным торговкам, страже на городских воротах. Ткну эту башку в нос каким-нибудь расфуфыренным лордам и леди. На дознание сгоняют местных жителей, а покойники, может быть, приезжие или из совсем другой части города. А потом отдам голову судье Дину.

– А я-то думал, оставишь в качестве сувенира, – хмуро пошутил Красавчик.

Кевин подобрал лохмотья одежды и убрал в мешок к остальным находкам. Их можно будет рассмотреть и позже. – Этой чести удостоится лишь твоя голова.

– Ну, теперь-то я пошел, лады? – примирительно улыбнувшись, Красавчик попятился назад. В упавшем на него отблеске факела, на плече полыхнуло алым небольшое пятно.

– Ты уже изгадил свой наряд, – сообщил ему Кевин.

Доджиз оглядел себя и грязно выругался, увидев красный мазок на своем великолепном, почти новом плаще. – Я был так осторожен, мать твою! – скривившись, он принялся счищать пятно, но, конечно, лишь размазал его еще больше. – Да как это вообще…

– Не надо было прижиматься к стене.

Красавчик поднес к глазам заалевшие пальцы и скривился. – Похоже на кровь.

Кровь должна была быть довольно свежей, или же она уже высохла бы и покоричневела. Вряд ли она могла иметь отношение к расправе над покойным. И все же Кевин вытащил вонзенный в землю факел и быстрым шагом направился туда, где недавно красовался его незадачливый спутник.

Два уродливых намалеванных кровью знака, похожие на огромных раздавленных пауков, извивались по стене на уровне глаз. Первый напоминал раскрытую кисть с опущенными вниз шестью пальцами, венчала его жирная точка. Второй – букву X, но составленную из волнистых линий и пересеченную линией горизонтальной.

Туманные и мрачные подозрения Кевина начинали обретать плоть. – Это слярве. Древний язык Сюляпарре и Влиса.

Даже Красавчик проявил интерес и подошел поближе. – Никогда о таком не слышал.

– Ты? Еще бы. Ты читать-то вообще умеешь? На слярве мы говорили в давние времена, еще до того, как приняли истинную Веру. Сейчас это язык ученых трудов, да претенциозных поэтов. Нам его года два преподавали в Академии, но чтобы знать слярве сколько-нибудь хорошо, надо куда больше времени, – Он снова перенесся в огромный холодный зал, услышал монотонную, усыпляющую речь высохшего, как прошлогодняя муха, лектора Алана Многоязыкого. Кевин был одним из немногих, кто внимал ему с интересом. – В одном слове может скрываться множество значений. И мастер может записать свой труд на слярве так, что даже другой знаток разберет далеко не сразу, а простой человек, хотя бы он говорил на слярвийском всю жизнь, увидит в тексте только самый первый слой смысла. До совершенства его довели Ведающие, когда оставляли шифрованные тайнописи своим ученикам. И, конечно, использовали слярве в своих ритуалах.

Кевин с удовольствием заметил, как изменилось лицо Доджиза, как поспешно тот осенил себя знаком Руна. Выпускники университетов и академий знали кое-что о том, кем были на самом деле Ведающие – жрецы, ученые и философы одновременно, – и даже изучали некоторые из их разрешенных работ, но для людей темных, вроде Красавчика, те были лишь колдунами, что возжались с силами ада, пугалами из страшных сказок. – Нам рассказывали, что мастера оккультных таинств и теперь используют его для заклинания нечисти, – Кевин покопался в памяти. – Этот знак читается как ши, а это… это маэль. Шимаэль. Это слово я знаю, хотя писали мы его другими знаками. В слярвийском каждое слово можно написать несколькими способами, и в зависимости от этого…

Он оборвал себя. Туда же, решил блеснуть знаниями! С таким же успехом он мог бы объяснять все это собаке. – Шимаэль значит конец.

– Может, это означает, что убийств больше не будет? – предположил Красавчик, от суеверного страха на время забывший о своей спешке.

– Надеюсь, что нет. Тогда мы никогда их не поймаем. Он поводил факелом, осматривая стену, направо, налево, вверх… Теплый свет скользнул по каменной кладке, осветил кучку трупоедов, собравшуюся над кровавой надписью. Кевин услышал, как негромко выругался Красавчик. Белесые, тускло мерцающие тельца личинок выкладывали те же знаки, что краснели под ними. Они двигались, скользили, но фосфоресцирующие очертания ши и маэль оставались неизменными.

Для Красавчика это оказалось слишком. Теперь он выглядел напуганным не на шутку. – Ежели хочешь копаться в этом дерьме, копайся. Лови своих черных колдунов, да приведут Боги тебе с ними встретиться. А я пошел отсюда! – Он рванул вперед так быстро, что едва не налетел на худощавого, растрепанного человечка, в котором Кевин не без удивления признал Нюхача.

– Эй, Лью, поосторожней! – Нюхач потянул воздух и длинный кончик его тонкого носа смешно задергался. – Кто у вас здесь обделался?

– За каким чертом ты сюда приперся? – потребовал ответа Красавчик.

Нюхач сдернул с головы потрепанную шапку, украшенную вороньим пером и двумя прорехами, поклонился, и торжественно продекламировал: – Чтоб гнев начальства злой вас не постиг, вы к Кэпу поспешите сей же миг. Точнее, Грасса видеть он желал – тот в неприятность крупную попал.

– А нельзя прозой, Нюхач? – Красавчик был все еще на взводе. Он то и дело косился назад, как будто из мрака на него мог в любой миг швырнуться Ведающий.

– Опять это дурацкое прозвище! Я же просил звать меня Поэт. Носы есть у всех вас, но кто еще умеет слагать стихи?

Кевин зажал нос Нюхача двумя пальцами и крутил, пока слезы не выступили у того на глазах. – Говори толком.

Оказавшись на свободе, Нюхач отбежал от него подальше, и, прижимая ладонь к лицу, ответил голосом, глухим от соплей и ненависти: – Капитан требует тебя к себе, прямо сейчас. Вечером вам с ним велено явиться во дворец, и он хочет немедля узнать, что ты натворил!

ЧТО ЕСТЬ ДРУЖБА? ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ? ЛИШЬ ДОРОГИ, ПО КОТОРЫМ ПРИХОДИТ ТЬМА.

II. ~ Заклятый друг ~

Лето 663-го

Бал. Новые знакомства, встречи старых друзей – и давних врагов… Цветы…

Трепетные голоса скрипок сливались в легкую, ажурную мелодию гавота. Нежные звуки порхали по залу, стайкой бабочек поднимаясь ввысь, к расписному потолку, слетая вниз, к гостям бала, где соперничали в великолепии бархат и тафта, сатин и сверкающая парча.

В кругу, образованном хороводом, танцевала ведущая пара. Юные, сияющие, эти двое импровизировали смело и изобретательно, исполняя сложные движения с грацией, достойной прекрасной музыки.

– Встань, как следует, Кевин, – бросил приятелю молодой человек, наблюдавший за танцем с видом знатока. Особенно удачные па он отмечал легкими аплодисментами. – Женщинам нравятся мужчины, уверенные в себе.

Филип Картмор как нельзя более на месте смотрелся среди окружавшей его роскоши. Идеально уложенные темные локоны обрамляли красивое тонкое лицо, изящный костюм подчеркивал статную фигуру, на длинных пальцах сверкали драгоценные кольца, – он являл собою совершенный образчик блестящего молодого аристократа.

Его друг был одет куда скромнее. Серый плащ и сапоги видали лучшие времена, что только подчеркивали идеальная белизна воротника и почти новая шляпа с пером. На веселящихся гостей юноша смотрел так холодно и насторожено, словно не на балу в честь Лорда-Защитника Сюляпарре присутствовал, а забрел в бандитский притон. Лицо с грубыми резкими чертами казалось высеченным из гранита не слишком умелой, зато решительной рукой.

– А я думал, им нравятся богатые, знатные, и красивые, – пробурчал он в ответ, и все же по мере сил повиновался приказу приятеля, как делал всегда. Распрямил широкие плечи, заткнул за пояс большие пальцы сильных рук, вздернул прямоугольный подбородок.

– Ну, поскольку этими качествами ты не блещешь, надо брать чем-то другим. Смелостью, например. Решительностью и напором. Раз мы решили, что тебе нужна богатая жена, надо приступать к делу. – Но мы говорили про потом, – возразил юноша с жалобной ноткой в голосе, которая плохо сочеталась с его суровым видом. – Когда получу офицерский чин и чем-нибудь отличусь.

– Ты ведь упражняешься с мечом каждый день в ожидании настоящей схватки, так? Здесь – то же самое, поверь. Нельзя рассчитывать, что женщина просто увидит тебя и влюбится – лицом не вышел. Или на то, что родители богатой невесты сами предложат такому, как ты, свое сокровище. Надо работать над собой, Грасс. Прежде всего – уверенность, – По губам Филипа скользнула самодовольная улыбка – ему-то ее было не занимать. – Поверь, женщины только и ждут шанса влюбиться в кого-то, или вообразить себя влюбленными. В этом вся их жизнь, их предназначение. И коли какой-нибудь бедняжке не подвернется никого получше, она изберет своим предметом тебя. А для этого ты должен быть рядом, пылкий, внимательный, идеальный любовник. – О Боги… – А с меня соблазнение родителей, как я и обещал. С твоим дворянством и моей протекцией, ты будешь вполне завидным женихом для какой-нибудь мещаночки. Правая рука Филипа Картмора – это звучит. Мой отец почтит своим присутствием вашу свадьбу… А лучше всего тебе подойдет богатая вдовушка. В летах. Им нравится, когда мужчина сожмет их крепко-крепко, а на это-то ты сгодишься. И семья им не указ… Вот сейчас и приступишь к тренировке, – Глаза Филипа вспыхнули в предвкушении новой забавы. – Поди пригласи ее на танец.

Его взгляд указывал на Марлену Шалбар-Ситта, высокую величественную блондинку. Парча ее пышного наряда сияла золотом в свете канделябров, а вокруг этого светила роились претенденты на руку девушки, молодые и не очень кавалеры из лучших семейств страны. Даже яркая красота леди Марлены не могла бы в полной мере вознаградить ее будущего избранника за вздорный нрав Шалбаров, ставший легендарным, зато баснословному ее состоянию было под силу и не такое, и Марлена Шалбар-Ситта, Древняя, Вторая из Девяти, считалась завиднейшей невестой Сюляпарре.

– Ее?! – Кевин взглянул на друга с мольбой. – Она скорее умрет, чем согласится. Ты же не предлагаешь мне ухаживать за ней?

– Разумеется, невеста, которую считали достойной меня, тебе не по носу. Это упражнение на храбрость. Вперед! Будет весело.

– Весело?

– Мне, во всяком случае.

Тяжелый вздох Кевина не смог смягчить сердце его друга и покровителя. Филип скрестил руки на груди и отбивал пальцами нетерпеливую дробь. – Я жду!

Судорога злобы пробежала по грубым чертам Грасса, но ее сразу же сменило выражение покорности. Кевин поправил складки плаща, вытер потные ладони о штаны, провел, приподняв шляпу, по коротко остриженным волосам цвета перца с солью ("Кудри не выросли", заверил его приятель). И, на негнущихся ногах, послушно отправился выставлять себя на посмешище.

Он приблизился к Марлене под тяжелыми взглядами армии ее поклонников.

Леди Шалбар-Ситта соизволила посмотреть на юношу, лишь когда он заговорил с ней. В первый момент казалось, что она потеряла дар речи. Брови поползли наверх, круглые голубые глаза стали еще шире от недоверия, изумления, гнева. В конце концов, Марлена все же выдавила из себя вежливые слова отказа, которые полагалось произносить в таких случаях. Ноздри красавицы-аристократки раздувались, как у разгоряченной кобылицы, выдавая ее ярость, и не приходилось сомневаться, что она с наслаждением надавала бы претенденту пощечин, которыми, по слухам, щедро угощала домашних.

Кевин возвращался назад с каменным лицом и неестественно прямой спиной. Поклонники леди Марлены следили за его отступлением с неприкрытой ненавистью, девушка демонстративно отвернулась. – Ну, как прошло? – спросил приятеля Филип, когда тот с ним поравнялся. Губы Картмора дрожали от сдерживаемого смеха.

– Взбесилась, как и следовало ожидать. Что ж, это лучше, чем насмешки. Она наверняка решила, что ты подослал меня, чтобы над ней поиздеваться. Вначале не хотел жениться, а теперь еще и это, – Кевин скрипнул зубами. – Ты доволен? Или мне еще надо надеть дурацкий колпак и сплясать для развлечения благородного собрания?

– Достаточно, коли ты просто спляшешь, – Филип поднял руку, предупреждая возражения. – Не волнуйся, мы поищем тебе менее грозную даму, – Он подхватил приятеля под локоть, и, не обращая внимания на его дурное настроение, повлек за собою в сердце оживленной толпы. – Кто знает, этот вечер может стать для тебя судьбоносным!

Ядовитые сплетни… Непристойные анекдоты, рассказанные вполголоса, беседы с подтекстом… Презрительная улыбка, скрытая за расписным веером…

Она заметила, что неизвестный юноша смотрит на нее, открыто, не таясь, с дружелюбной улыбкой, и невольно улыбнулась в ответ. В зале, заполненном самыми именитыми гражданами столицы и учениками Военной Академии, молодой блондин не единственный выказывал ей внимание – естественно – но что-то в нем привлекло внимание Денизы. Другие либо поглядывали на нее робко, исподтишка, либо пытались придать себе пресыщенный вид бывалых сердцеедов, даже посылали "убийственные" томные взгляды. А этот юноша улыбался так, словно они были старыми знакомыми, друзьями, понимающими друг друга без слов.

Дениза погасила улыбку и отвернулась. Она не хотела высматривать Филипа, нет, и все же глаза невольно искали его в нарядной толпе. Он должен был бы стоять рядом, ухаживать, шептать на ухо ядовитые комментарии в адрес гостей, у которых средств и амбиций было больше, чем вкуса и здравого смысла. И комплименты – ей. Вместо этого он, разумеется, увивался сейчас за какой-нибудь дурочкой, вроде рыжей леди Аннери, пожиравшей его взглядом с самого начала бала.

В последнее время Филип совсем отбился от рук… Что ж, она тоже умела развлекаться.

Дениза осмотрелась в поисках того, кто поможет ей рассеяться. Неподалеку с навязчивым постоянством околачивался Гидеон, как всегда глядя на нее с преданностью и надеждой, – точь в точь голодный пес, ждущий, что ему бросят кость. Ну уж нет.

Неизвестный юноша уже повернулся в другую сторону, но, словно почувствовав ее взгляд, обернулся. Сделал шаг по направлению к Денизе и остановился в нерешительности. Льняные волосы, приятное лицо… На нем был костюм из жемчужно-серого сукна с небольшим белоснежным воротником, почти без украшений. Слишком просто, зато удалось избежать безвкусицы, в которую часто впадали щенята из Академии, несмотря на старания камердинеров и лучших портных столицы.

Дениза послала ему особую улыбку и поманила веером, но он либо не заметил, либо не понял ее жеста. Все надо делать самой! Она вздохнула, отвела руку с веером в сторону и разжала пальцы. Юноша бросился поднимать упавшую вещицу, что и проделал, на миг опередив Гидеона, который, похоже, воспринял это как личное оскорбление.

Юноша с поклоном передал веер Денизе и обратился к сопернику: – Сударь, если вы представите меня леди, я буду вам очень благодарен.

В первый момент Гидеон потерял дар речи от возмущения, но затем взял себя в руки и, попросив дозволения у Денизы, выполнил просьбу голосом, сдавленным от ярости.

Молодого блондина звали Фрэнсис Делион. Он приехал в город из провинции около месяца назад, и тогда же поступил в Академию.

Новенький. Забавно. Должно быть, он еще не знает про нее и Филипа. Было бы жестоко его не предупредить, но это могло подождать.

А пока, они смотрели друг на друга, и Денизе не хотелось отводить глаз. У него и правда была на редкость обаятельная улыбка – как и у Филипа, если на то пошло, но совсем в другом роде.

Фрэнк пригласил ее на танец, и она опустилась в реверансе, принимая его приглашение. Пока они проходили на середину зала, она чувствовала спиной тяжелый, пристальный взгляд Гидеона.

Аромат цветов и душный запах свеч… Негромкий смех, стук каблуков по мрамору, переливы музыки…

Фрэнк любил танцевать, но сейчас он выполнял фигуры механически, не импровизируя, едва осознавая, что делает. Все внимание было поглощено его дамой. Сегодня он узнал, что взгляд женщины может пьянить сильнее, чем игристое вино. Когда пальчики Денизы прикасались к его руке, по телу юноши пробегала приятная дрожь.

Они недолго обменивались пустыми светскими любезностями, где важны не слова, а интонация, выражение. Скоро беседа перетекла к более острым темам.

– Видимо, я должна предупредить вас… – В своем атласном платье девушка летала вокруг него, как белый мотылек. – Есть человек, которому может не понравиться, коли вы будете уделять мне слишком много внимания. Конечно, один танец – не повод для беспокойства. Говорю это вам на тот случай, если вы решите без памяти в меня влюбиться.

У себя в Длели он никогда не встречал женщину с таким темным оттенком кожи. Золотистая смуглость ее лица и плеч наводила его на мысли о налитом солнцем винограде, пылающем голубизной южном небе, о море, которого он никогда не видел.

– Решу? Я был влюблен – позвольте подумать – минуты через две после того, как увидел вас в первый раз.

– У вас это, видимо, происходит очень быстро.

– Не знаю, я еще никогда не влюблялся, – ответил он беззаботно. – Но сегодня мне захотелось влюбиться, и я это сделал. Фрэнк сам удивлялся тому, как свободно говорит с ней, так, словно у него не перехватывало дыхание, когда он ловил взгляд этих блестящих черных глаз.

– Человек, о котором я говорю, – она сделала многозначительную паузу, – это Филип Картмор.

– В самом деле? Знаете, мне бы тоже такое не понравилось, имей я счастье быть вашим женихом.

– О, Филип еще не мой жених. Я не хотела себя связывать так рано. Но все ждут, что рано или поздно мы объявим о помолвке.

– Ну, раз это все… – Он пожал плечами.

Она молча исполнила несколько фигур, прежде чем добавить. – Вы в Академии совсем недавно. Я не уверена, представляете ли вы себе, каким влиянием пользуется Филип, как все его слушаются.

Едва заметная нотка гордости, которую Фрэнк уловил в голосе девушки, сказала ему о многом.

– Конечно, я его знаю, вернее, знаю о нем. И о людях, которые его окружают. И должен признаться, меня мало волнует его и их мнение о моих поступках. Хотя он, конечно, блестящий молодой человек, – прибавил Фрэнк, чтобы сделать приятное леди.

Танец завершился, и он повел свою даму отдыхать, ее маленькая ручка все еще в его руке. Он незаметно любовался ею, – лукавой улыбкой, появлявшейся и исчезавшей на таком изменчивом лице, талией, столь тонкой, что можно обхватить руками, – когда леди Дениза остановилась и серьезно посмотрела на него.

– Он может сделать вашу жизнь там невыносимой.

– Сомневаюсь. Но что точно было бы невыносимо – это больше не говорить с вами. Разумеется, коли его недовольство причинит вам неприятности, ни за что на свете я не хотел бы стать причиной этого.

Она помолчала, словно колеблясь, прежде чем признаться: – Я как раз и хочу, чтобы он был недоволен, – В миндалевидных глазах блеснул огонек, подсказавший, что в смуглом ангеле в белом атласе есть что-то и от чертенка. На его беду, опасная искра во взоре сделала девушку еще более привлекательной.

– В таком случае, я полностью к услугам леди.

Шепот влюбленных, шепот завистников…

– Он танцует с Денизой уже второй раз! – Гидеон Берот, обычно сдержанный, кусал губы от злости. – Надеюсь, не подряд? Это было бы неприлично! – уточнил Филип с нарочито серьезным видом. – Нет, не подряд. Но с перерывом в один лишь танец. И сейчас он словно прилип к ней! Делион недавно у нас, и может не знать, что она – твоя избранница, но должен же понимать, что такая девушка, как Дениза, не для такого, как он. Он не смеет ухаживать о ней, даже и мечтать об этом! Ее отцу это тоже не понравится, уверен. Между ними ничего не может быть, а значит, его назойливое внимание это… это… – А что с этим типом не так? – спросил Кевин. – Он прокаженный или что? Заметив, что они оживленно разговаривают, к ним подошли Пол Клавис, Карл Мелеар и Жерод Ферра-Виссин – те из приятелей Филипа, кто в данный момент не был занят ухаживанием за леди. – Вы не слышали? – Гидеон был так взбудоражен, что даже забыл использовать высокомерный тон, с которым всегда обращался к Кевину. – Он незаконнорожденный. Делион – фамилия его матери, а имя его отца неизвестно. Не понимаю, как лорд Радайл допустил, чтобы его приняли в Академию. Его отцом может быть кто угодно! – Ну, не кто угодно, – возразил Филип. – Я – не его отец, уверяю тебя, и думаю, за нас шестерых можно смело ручаться. – Филип, это не шутки! Речь идет о добром имени нашей Академии. Мы можем учиться вместе с сыном лакея, – Гидеон словно выплюнул последнее слово. – Это позорит всех нас. – Ну, приняли же Грасса, – Карл Мелеар, высокий, длиннолицый, светловолосый, растянул губы в противной широкой ухмылочке. – Так почему бы и не этого? – Не смешно, Карл, – Во взгляде Филипа сверкнуло предупреждение. Гидеон поморщился при упоминании о Кевине, но все же произнес: – Это другое. Ваш отец, Грасс, был солдатом, сражался и рисковал жизнью на поле боя. Его кровь пусть не облагородила, но и не осквернила кровь вашей матери. И потом, ваше рождение было законным. Я говорю про этого бастарда. – Успокойтесь, – сказал Филип. – Отец Делиона – важный вельможа. Мой отец знает, кто это, и поручился перед Радайлом за благородство его происхождения. Дядя тоже знает, по-моему. Карл не упустил возможность вставить колкость. – Может быть, у вас даже один отец. – Мелеар, ваши шутки заходят слишком далеко, – предупредил его Гидеон торжественно. – А что тут такого? – Карл пожал плечами. – У меня у самого, должно быть, есть парочка бастардиков. – Ну да, – сказал Филип, – а их матери – служанки или девки из таверны. Что ж, плоть слаба. Но нет. Мой отец никогда не бросил бы своего сына, даже ублюдка, на произвол судьбы. Он для этого слишком чадолюбив. И вообще, будь его родителем хоть сам Император Андарги, это не значит, что он может докучать Денизе без моего дозволения. – Верно, Филип, – горячо согласился Гидеон. – Ты должен положить этому конец. Если он не знает о вас с Денизой, это просто неприлично, а если знает – оскорбление. Теперь все они смотрели в дальний конец зала, сквозь мельтешение гостей пытаясь наблюдать за Денизой и новичком. – Для ублюдка у него отличный вкус, – заметил Карл. – Они просто разговаривают, – Пол Клавис, носивший прозвище Полли, как обычно выступал в роли миротворца. – Что ж, побеседуем с ними и мы, – Филип неторопливо двинулся по направлению к парочке, сопровождаемый друзьями. Кевин и Гидеон держались по бокам, следом шли ухмыляющийся Карл и молчаливый Жерод, всегда делавший то, что делали его приятели. Полли замыкал процессию. Когда они приблизились к Фрэнку и Денизе, эти двое весело смеялись над чем-то, и головы их были так близко, что черные локоны Денизы нет-нет да касались плеча юноши. Новичок не заметил, что к ним подошли, а девушка делала вид, что не замечает. Гидеон не мог этого стерпеть. Он громко кашлянул, едва сдерживая бешенство.

Делион обратил к ним сияющие глаза. – Здравствуйте, господа, – На его губах еще играл отсвет смеха. Весь высокомерие, Филип ответил на его вежливый кивок едва заметным движением головы и перешел прямо к делу. – Я благодарен, что вы взяли на себя труд развлекать мою невесту, но в этом больше нет необходимости. – Никакого труда. Я прекрасно провел время. Но я не слышал о вашей помолвке – поздравляю. – Не было никакой помолвки! – вставила Дениза с поспешностью, которая вызвала на лице Филипа ироническое удивление.

– Но она состоится в самом скором времени, Делион, – Гидеон сделал шаг вперед. – Так что пошел отсюда, – заключил Кевин. – Боюсь, я немного запутался, – ответил им Фрэнк с обезоруживающей улыбкой. – Кто именно из вас помолвлен – или почти помолвлен – с леди Денизой, господа? Простите мою непонятливость. Филип прикусил губу, чтобы не улыбнуться. – Я, насколько мне известно. Но для вас это должно быть совершенно все равно, – Он окинул "новичка" снисходительно-презрительным взглядом. – Сударь, я делаю скидку на то, что вы, к сожалению, росли где-то в глуши, но здесь, в цивилизованном обществе, светские люди должны понимать, когда они – лишние. – Мне очень жаль, коли вам так быстро наскучила моя компания, – ответил Фрэнк. Он сохранял самый непринужденный и дружелюбный вид. – Постараюсь впредь не докучать вам разговорами. А теперь, с вашего позволения, я продолжу беседу с леди Денизой. На бледных щеках Гидеона загорелся румянец гнева. – Вы – наглец! Кевин ступил ближе к Фрэнку, потом еще… Правая рука вытянула меч из ножен на пол-ладони. – Вы осточертели леди так же, как и всем нам. Делион спокойно смотрел на его приближение. – Простите, но в данном вопросе имеют вес лишь слова самой леди. Она одна решит, уйти мне или остаться. Гидеон склонился к девушке. – Дениза, вы обещали мне танец, – В его голосе прозвучали нотки мольбы. – Ну, раз обещала, – с холодным гневом ответила она. – Я всегда держу слово, – Фрэнка Дениза одарила улыбкой, в которой было обещание другого рода. – Господин Делион, благодарю вас за приятную беседу. Как видите, меня призывают светские обязанности, но я надеюсь, что мы сегодня еще успеем поговорить. Ничто не доставит мне большего удовольствия. – Это я должен благодарить вас, и все мое время в вашем распоряжении. Господа, – Фрэнк слегка поклонился, – было чрезвычайно приятно побеседовать с вами. Он не спеша удалился. Гидеон повел танцевать Денизу, смотревшую куда угодно, только не на него. Филип Картмор, которого эта рокировка и удивила и позабавила, покачал головой. – Ты слышал, что он сказал? Кто из вас помолвлен с леди Денизой!.. – Он от души рассмеялся. – По-моему, бедняга Гидеон и впрямь иногда путается. А может, ему кажется, что он – это я. Он всегда мне во всем подражал. Кевин следил взглядом за передвижениями Фрэнка Делиона. – Хочешь, я подожду ублюдка у входа, а когда выйдет… – Он сделал движение руками, будто скручивал кому-то шею. – Ну, это – никогда не поздно. Я знаю, тебе хочется подраться, Кевин, но сегодня – время танцевать. Я обещал найти тебе другую партнершу, и уже решил, кто это будет. Моя сестренка. Заодно познакомишься с нею. Между прочим, чести пригласить ее на танец добивались многие, и моя мачеха строго отбирает счастливчиков. Но моей рекомендации тебе будет довольно. И уж выжми из себя несколько комплиментов, пожалуйста, не забывай – это ее первый бал. Филип хлопнул по плечу Жерода, улыбнулся Полли, проигнорировал Карла, и повел Кевина знакомиться.

Золотое шитье и дырявые кошельки, старая аристократия и новые воротилы…

Томас Картмор, Лорд-Защитник княжества Сюляпарре, в прошлом – Великий Наместник, был мужчиной среднего роста и заурядной внешности – квадратное суровое лицо солдата, крепкое сложение, темные волосы и глаза. Из украшений он носил лишь перстень-печатку, да тускло поблескивавшую на груди золотую цепь, знак его высокого поста. И все же именно этот человек в простых черных одеждах приковывал к себе внимание в пестром сборище.