Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 76 страниц)
Рядом с чудищем стоял с хозяйским видом бородач, чье занятие выдавали наколки на жилистых, как тросы, руках.
Общий гам прорезал визгливый голос заправлявшей здесь торговки: – Эй вы там, трое, покупайте чего надо или валите от моего прилавка.
– Мы – Красные Ищейки, глупая баба, – не слишком уверенно прикрикнул Красавчик.
– Да хоть ангелы Господни, это моя лавка, и она тут не для того, шоп на нее любовались.
– Успокойтесь, добрая женщина… – начал Фрэнк.
– А ты не говори мне, что делать в моей собственной лавке, щеночек, еще молоко на губах не обсохло. Хотя коли дашь мне хороший сочный поцелуй, так и быть, смотри затак.
Толпа ответила одобрительным хохотом.
– Рад бы, красавица, но я помолвлен с другой. Заплатите ей, – сказал Фрэнк спутникам.
Ворча, Красавчик начал развязывать кошелек. – Дай, что ли, полфунта мидий, остреньких. Эй, приятель, так что это такое за тварь?
– Русалка, – гордо пояснил моряк. – Попалась в наши сети недалеко от городских стен.
– Придумали бы новый трюк, что ли, – фыркнул Грасс, презрительно разглядывавший странную тварь. – Это надувательство старо, как мир.
– Ты сказал "надувательство", красная шавка? – моряк побагровел.
– Именно это я и сказал. Эта, с позволения сказать, "русалка" изготовлена лучше многих, но принцип тот же. Ваша братия любит хвастаться разными диковинами из далеких стран – искусными подделками, разумеется. Голова обезьяны, тело… хм, тюлень, или что-то подобное, руки человеческие, куплены в анатомическом театре или просто стырены с кладбища.
Некоторые начал поддакивать, другие заспорили.
– Так и есть, дурят честной народ, и все тут.
– Ежели эти твари бродят по нашим собственным улицам, отчего им не жить в речной пучине?
– Во-во, у моего племяша в подвале дома точно что-то живет! Пиво ворует из бочек только так…
– На днях вот целая лодка с пассажирами исчезла внизу по течению, только одну голову потом выловили, да и та…
– То сотворили не чудовища, дубовая твоя башка, а Угри.
– Заткни свою сраную пасть, болван, какой угорь такое сделает?
– Угорь на двух ногах, пентюх! Разбойники, что промышляют на реке, пустая твоя голова!
Рыбак начинал походить цветом лица на вареного краба. В мощной лапе появился длинный изогнутый нож, и Фрэнк напрягся, приготовившись к стычке. – Тюлень, говоришь? Ах ты пес брехливый!
Острие ножа глубоко вошло в выпирающий живот русалки, гниющие ткани легко разошлись под лезвием. Моряк засунул внутрь руку, копаясь в зловонных внутренностях. А когда вытащил, то сжимал в пятерне маленькое темное тельце, с которого капала слизь. Недоразвитое тельце младенца со сросшимися ножками.
– А это видал? – он триумфально сунул трупик под нос Грассу, который оглядел его, не впечатленный.
– Хм, вы могли взять труп недоношенного младенца или детеныша обезьяны и зашить в животе вашего чучела. Работа отличная, это я признаю.
Он ведь нарочно их бесит, подумал Фрэнк. Ему ли не знать, какие твари могут скрываться во мраке?
– Ах ты шавка паскудная! – заревел моряк, окончательно взбешенный. Он швырнул недоноска на груду рыбы и дернулся к Кевину, от которого его отделял прилавок.
– Хей, полегче, – На пути его встал Красавчик. Жилистые руки ударили Ищейку в грудь, и тот едва не упал.
Фрэнк устремился к моряку, но между ними вырос Кевин, и разгорячившийся верзила отправился мордой прямо в собственный товар. Что ж, это его слегка охладит.
– Поганые Ищейки! – когда моряк сумел распрямиться, отправив на пол серебристые потоки рыбы, то в драку больше не полез. Забился в дальний угол, и продолжил ругаться оттуда. – И тут вы! Убирайтесь отсюда! Всюду нос свой суете! Вон!
Его поддержала торговка, замахиваясь полотенцем. – Покою не дают честным людям, мерзавцы, я вам дам, бить честного человека в моей лавке!
По толпе прокатился раздраженный гул. Слово "Ищейки" передавалось из уст в уста, сопровождаемое нелестными эпитетами, эхом унеслось за стены лавки.
– Идем, – процедил Грасс краем рта. Он двигался к выходу, положив руку на рукоять меча, и агрессивно настроенные горожане нехотя давали ему дорогу, выплевывая вслед оскорбления. Фрэнк и Красавчик шли рядом, и втроем им удалось выбиться в проход между рядами.
– Поганые Ищейки! – Что-то холодное и склизкое шмякнуло Фрэнка по щеке. Он не сразу понял, что случилось – прежде в него не швырялись тухлой рыбой.
– Ах вы негодяи! – взревел Красавчик, хватаясь за меч и обводя толпу взглядом. – А ну признавайтесь, какая сука это сделала?
Меткая. Фрэнк тоже огляделся, но бросить рыбину мог любой. На них смотрели угрюмо, со злобой. И если когда-то он не понимал, за что Ищеек так ненавидят, то после знакомства с Крошкой у него появилась пара идей.
– Оставь их, – велел он Красавчику.
Когда они вышли из-под купола крытого рынка к толчее вокруг отдельных лотков, напряжение немного спало. Кажется, здесь люди питали к ним не больше неприязни, чем все другие честные жители Сюляпарре.
А дальше простиралась площадь Плясунов… Фрэнк, конечно, уже бывал на ней – тут билось сердце Нижнего Города, возвышалось великолепное здание Ратуши, а рядом с ним – Дворец Правосудия, чья арка вела на Королевский мост.
Один раз Фрэнк застал на площади временный рынок, где продавали заморские ткани и специи, другой – толпу протестующих, вопивших о повышении налогов. Вот только никаких танцоров и плясунов ему здесь видеть не приводилось. До сегодняшнего дня.
– Ну что ж, мой лорд Делион, я хотел, чтобы вы познакомились с этим местом, – сказал Кевин, обводя панораму площади широким жестом. – Каждый должен иметь возможность полюбоваться результатом трудов своих. Из пеньки, что мы сучим, здесь сплетают веревку.
Площадь казалась сегодня непривычно тихой, но то было зловещее спокойствие. Стража оцепила ее западную половину, оттеснив немногочисленных зевак. За живым заграждением – два помоста, на каждом – по три виселицы.
Сейчас там шла непрерывная работа, спорая, слаженная: на двух виселицах в последней пляске уже сучила ногами пара несчастных, с третьей служители снимали обмякшее тело, на четвертую подталкивали щуплую фигуру с заведенными за спину руками.
Тут тоже летали чайки, но в вышине кружили и другие птицы – стервятники. Они проносились над виселицами и шеренгой обреченных, над любопытствующими и над палачами, а те, что посмелее, опускались на телегу, заваленную трупами, и рвали тела когтями и клювами, острыми как ножи.
Красавчик, помахав кому-то рукой, бодро припустил вперед, к цепочке стражников. Туда же двинулся и Грасс. Фрэнку ничего не оставалось, как следовать за ними, пусть и без малейшего желания. Когда-то мальчишкой он уже смотрел, как вешают преступника, и зрелище не пришлось ему по душе.
– Привет, Даг!
– Привет, Красавчик! – у немолодого стражника был скучающий, сонный взгляд. Знакомцу он явно обрадовался, а на Грасса покосился неприязненно. – Ну что, споришь на десять медяков, что она не отдаст Богам душу до того, – он обернулся, задирая голову, к Ратуше, к великолепным часам на ее центральной башне, – до того, как Старый Дракон пробьет два? —
– С такой тонюсенькой шейкой? – Красавчик присвистнул. – Ищи дурака!
Фрэнк проследил за его взглядом.
На дальнем помосте, под самой петлей, стояла миловидная девушка, поддерживаемая с двух сторон служителями. Ветер трепал светлую челку, взгляд, отрешенный уже от всего земного, смотрел в неведомую даль.
Вид этой одинокой тонкой фигурки поразил Фрэнка в самое сердце.
Пожилой, усталого вида Пастырь торопливо обрызгал девушку освященной водой, скороговоркой пробормотал молитву. На голову ей надели мешок.
– Скажи, добрый человек, – спросил Фрэнк стражника, – не знаешь ли ты случайно, что она сде…
В воздух взмыл алый платок, помощник палача выбил скамью у девушки из-под ног, и несчастная полетела вниз. Веревка дернулась, напряглась, выдержала, раскачиваясь из стороны в сторону. Тело бедняжки отчаянно изгибалось, ноги сучили в воздухе, ища опору. На деревянный помост струилась моча.
– …лала…
За плечом прозвучал голос Кевина: – По-моему, это уже не особо важно.
– Но она такая юная и.. – Горло что-то сдавливало. Фрэнк отвернулся, охваченный жалостью и отвращением, но перед его глазами все стояли тонкие голые ноги, бьющиеся, бьющиеся, бьющиеся в жутком танце.
Красавчик пожал плечами. – Может, принесла ублюдка в подоле и придушила, много тут таких бывает. А может и украла чего.
– Не слишком ли это жестоко, за воровство? -
Ему ответил стражник по имени Даг. – Раньше за покражу могли выпороть или клеймо поставить, но сейчас господа судьи стали злыми, как черти. Слишком много всякой голытьбы развелось, и местной, и беженцев всяких. За все отправляют на виселицу, даже ежели ты украл меньше, чем на полумесяц. Вот только желающих сплясать на Веселых Тетушках меньше не становится. Господа судьи слишком жирны, и в расчет не берут, что голодная смерть пострашнее петли будет. А за что эту девицу – я прослушал. Я уже давно не слушаю.
– Я вас понимаю, командир, жалость да и только, вешать такую смазливую девчонку, – подмигнул ему Красавчик. – Уж такую-то можно бы получше употребить!
На опустевшую виселицу рядом с той, где еще дергалась в последних конвульсиях девушка, притащили крепкого парня. Здоровяк, похожий на молодого бычка, упирался и зыркал по сторонам безумным взглядом, в котором осталось мало человеческого. Держать его приходилось сразу четверым.
– Спорим, этот пропляшет минуты три, не меньше? – оживился Даг.
– С тобой спорить – себе дороже, – отмахнулся Красавчик. – Ты знаешь, кто тут лучше узлы вяжет, а кто работает кое-как.
Фрэнк отвернулся. Теперь он смотрел туда же, куда падал последний взгляд осужденных – туда, где, возносясь над всеми другими строениями, сиял надеждою на загробное спасение золотистый купол храма. А за ним – манящая паутинка корабельных мачт, словно символ недостижимой свободы. Фрэнк мог только представить, как хотелось несчастным висельникам оказаться на одном из кораблей, приходивший в порты столицы…
С часовни храма хлынул медный гул. Старый Дракон ответил, пробив дважды.
Когда Фрэнк обернулся, будто влекомый неодолимой силой, тело девушки уже обмякло, и слегка покачивалось из стороны в сторону – печальный плод древа смерти. Здоровяка тоже засунули в петлю. Помощник палача висел на нем, обхватив руками и ногами.
– Родичи заплатили, видать. Никакого интересу, – Даг разочарованно махнул рукой. Поймав взгляд Фрэнка, пожал плечами. – Постоите здесь с мое – тоже заскучаете.
Труп девушки раздели и бесцеремонно бросили к остальным, в телегу, ненадолго спугнув стервятников. К этой телеге подъехала другая, остановилась рядом. Троица молодых людей перескочили из нее в труповозку и принялась деловито рыться в груде тел. Вскоре они перетащили к себе труп девушки и другой женщины, мускулистое тело мужчины.
– А это еще что?
– Медики, командир, – откликнулся Красавчик. – Эти – явно студентики. Покупают трупы, чтобы резать в своих театрах. Прогресс науки, командир.
Фрэнку это было не по душе. – Неужто эти несчастные люди даже мирно упокоиться в земле не заслужили?
– Точно, богохульство и есть, – неожиданно согласился Даг. – Я слышал, в Андарге за такие штучки жгут на костре, и правильно делают.
– Может, пойдем уже? – сухо предложил Фрэнк Грассу. – Я нагляделся, поверь мне.
Обходить конвой не понадобилось. Даг помахал начальнику, тот кивнул, и стражники расступились, пропуская Красных Плащей.
Они зашагали к главной арке Ратуши мимо виселиц. Фрэнк старался туда не смотреть.
– Куда мы идем? – Он понял, что понятия не имеет о дальнейших планах Грасса.
– Работать.
Лаконичный ответ.
– А может, в кабачок? – предложил Красавчик, лукаво щурясь. – Обсудим, как ловить этого самого андаргийского шпиона…
– Закончим службу – отправляйтесь хоть в кабак, хоть в саму преисподнюю, куда посылал нас старик. А сейчас, я думаю, пришла пора использовать Его Лордство как наживку. Он сгодится для этого, во всяком случае.
– Наживку? – Красавчик нахмурился. – Что это ты задумал?..
Сзади донесся шум склоки. Оказалось, это молодые медики спорят со стражей, окружившей почему-то их повозку.
А потом Фрэнк заметил то, что поразило и напугало его больше, чем ночная тварь, чем все разговоры о возвращении Ордена. Девица, только что валявшаяся в повозке как марионетка с обрезанными нитями, теперь сидела в ней. Он видел ее обнаженную, прямую как палка, спину.
– Проклятье!.. – воскликнул рядом Красавчик. – Поглядим?
Не дожидаясь ответа, Ищейка припустил назад, к повозкам. Ноги понесли Фрэнка следом, почти помимо его воли.
Близко подойти не удалось – на пути встала стража. Суровые мужчины в черненых латах и фиолетовых плащах, с золотой розой на груди слева, ничем не похожие на сонных стражников конвоя. Личная гвардия Картморов.
– Эй, друзья, мы – Ищейки, не видите, что ли? – возмутился Красавчик, когда перед носом его скрестились алебарды.
– Так идите и выполняйте свой долг, а нам не мешайте выполнять наш, – ответил один из гвардейцев, глядя куда-то поверх головы Ищейки. Его тон не допускал возражений.
А Фрэнк смотрел на то, что разворачивалось за их спинами, и уже не понимал, на каком он свете.
Двое стражей с розой на латах подхватили ожившую девицу под бессильно повисшие руки и волокли к черной карете, ждавшей неподалеку. Стражи обернули ее тело плащом, но самое страшное осталось на виду – лицо, разбухшее, налитое темной кровью, почти черное. Кончик языка торчал изо рта, будто не помещался там целиком. Когда стража огибала повозки, Фрэнк успел разглядеть налитые кровью глаза, выпученные и бессмысленные.
Как она может быть жива? подивился он, и холодная дрожь снова пробежала по позвоночнику.
Фрэнк рассматривал загадочную черную карету, но на дверцах не было ни герба, ни других знаков. Только черный цвет. Окна – наглухо задернуты. Может, тайная служба?
Красавчик хлопнул его по плечу. – Идемте, командир. Развлечение закончилось.
Они побрели назад, туда, где остался Грасс, уже готовившийся пройти сквозь линию конвоя. Сзади долетали обрывки спора: медики втолковывали стражникам, что заплатили за эту девицу, и что в таком виде она подойдет им даже больше.
– Видел, Кевин? – воскликнул Красавчик возбужденно. – Красотка живехонька.
Кевин пожал плечами. – Повешение – метод ненадежный. Она не первая и не последняя, кого недодушили. И все же в голосе его звучало сомнение.
Фрэнк вспомнил услышанную в детстве жуткую историю о человеке, которого вешали трижды, потому что два раза лопалась веревка. – Скажи, добрый человек, – обратился он к одному из стражников, мрачному коротышке в потертых доспехах, – ее ведь не повесят еще раз?! Фрэнк решил, что если это так, он бросится спасать девушку с мечом в руках – и будь что будет.
– В старые добрые времена вздернули бы по новой, и вся недолга. Но теперь вот постановили, что это, видите ли, слишком жестоооко, – протянул в ответ стражник и смачно сплюнул. – Их всех куда-то увозят, в тюрьму, видать.
– Их всех?! – удивился Фрэнк. – Как часто такое случается?
– Как часто – не скажу, – коротышка дернул плечом. – Но я тут раз в месяц стою, и хорошо ежели один караул пройдет без того, чтобы кто-то из мертвяков не ожил. Совсем вешать разучились, я вам скажу. Позор, просто позор.
XI. ~ Дохлый пес – II ~
~*~*~*~
I.
Позади осталась Ратуша и площадь Плясунов, где так уродливо, лишившись покрова тайны, кривлялась старуха Смерть. Сейчас вокруг бурлила Жизнь – улицы были полны народа, в гуще которого прокладывал путь их маленький отряд. Боги, сколько людей! С каждым поворотом в поток вливался новый ручеек. Давили со всех сторон – спереди, с боков, сзади. Красавчик бодро покрикивал "Посторонись!", Кевин молча толкался, Фрэнк обалдевал.
За время недолгой учебы в Академии, он так и не успел толком освоиться в столице, а уж после мертвенной тишины Скардаг не раз испытывал на улицах что-то вроде головокружения – и это глядя на мир со спины коня! Сейчас Фрэнк тонул в людском море. Запахи, звуки, краски, – его захлестывали волна за волной, и стоило труда удержаться на ногах.
Он ни за что бы не стал жаловаться – тоже мне, неженка! – но, к счастью, Красавчик понял его состояние, крепко взял под локоть, и потащил вперед.
– Этот город! – весело подмигнул Ищейка. – Я полгода к нему привыкал, не меньше. Еще чуток и выгребем. Главное, следите за кошельком, командир.
Впереди, в тени крытого перехода, сцепились колесами телега и карета, перегородив дорогу. Пока кучер и возчик щедро одаривали друг друга поношениями, толпе приходилось просачиваться сквозь узкую щель. Втиснулись туда и Ищейки.
Фрэнк заметил, что из-за занавески в окне кареты выглядывает дама, хотел прийти ей на помощь – но куда там! Его уже несло дальше неудержимою силою – двигайся, ротозей, или затопчут!
Их затянуло в темную улицу-кишку, зажатую меж сплошными рядами трехэтажных домов. Фрэнк видел вокруг только головы, шапки и шляпы с перьями, уши заложило… зато обонял он прекрасно. Кислый запах грязных тел и ядреная вонь подмышек, дубленая кожа, цветочные притирания, навоз под ногами… Дышать – невозможно, а не дышать едва ль научишься и за полгода.
Только свет, что брезжил вдали, дарил надежду на освобождение.
В конце улицы возник небольшой затор. Фрэнка вдавило в Кевина, и теперь перед глазами был только затылок Грасса. Их еще раз хорошенько сплюснуло, тряхануло… и выплюнуло наружу.
Давление исчезло. Людской поток растекался по свободному пространству: кто-то задерживался у лотков со сластями и пирожками, у решеток, на которых жарились каштаны, кто-то вставал в круг других зевак, чтобы, раззявя рот, уставиться на жонглера, на радужное мельтешение его шаров. Иные сразу устремлялись дальше, к желтевшим впереди кронам кленов и лип. Откуда-то из-за деревьев неслись веселый рокот барабанов и пение труб, вопли зазывал и радостный визг детей.
Фрэнк смотрел по сторонам, сразу забыв про боль в ребрах и оттоптанные ноги. Тут он раньше не бывал, но звуки ярмарки узнал сразу. Но ведь Кевин привел их сюда не смотреть на акробатов?
Друзья оттащили Фрэнка в сторонку.
– Скоро пойдете бродить один, – без обиняков начал Грасс. – А для начала, вы оба, переоденьте плащи подкладкой наружу.
И показал пример. Мгновение – и они уже не Красные Плащи, а просто коричневые.
– Ты уверен, что стоит подвергать командира риску? – Красавчик, хмурясь, вглядывался в лицо соратника. – Не слишком ли – для первого дня?
– Надо пользоваться тем, что его физиономия еще не примелькалась. От нас двоих несет Ищейкой, что в плащах, что без них.
Похоже, намечалось что-то интересное!
Кевин окинул Фрэнка пристальным взглядом. – Пожалуй, пистоль тоже отдайте.
Фрэнк послушался.
– Смотрите, командир, – многозначительно заметил Красавчик, – ежели не хотите, можете не участвовать! Рисковать шкурой – наша работа.
– Конечно, хочу! – Надоело, что его берегут, как девицу на выданье. – А что я должен делать?
– Это Сады Фешиа, – пояснил Красавчик, когда они снова стали частью толпы. – Тут ярмарка круглый год. Отличное местечко, сами увидите! Фокусники, травля медведей, акробаты, все, что душе угодно. Правило только одно, и его надо зарубить на носу. "Следи за кошельком!"
– Погоди-ка – Фешиа? Как в Ксавери-Фешиа? – Фрэнк вопросительно взглянул на Грасса.
– Ну да, – нехотя ответил тот, отталкивая с пути зазевавшегося прохожего. Тот сердито развернулся, зыркнул на Кевина – и тут же как-то сник. – Когда-то здесь все принадлежало моим предкам. В те времена, когда Сюляпарре еще не превратилось в страну торгашей.
– Как интересно!
Кевин фыркнул. – Это даже мне не интересно, тем паче вам. У семейства Фешиа уже давно нет ничего, кроме спеси. А я с родичами и словом в жизни не обменялся.
Я тоже, подумал Фрэнк, но было не время для обмена печальными историями.
– Никогда не берите здесь шлюх, опаснее – только портовые, – предупредил Красавчик с видом знатока, каким, несомненно, и являлся.
Вход в Сады отмечали два столба, поднимавшиеся к верхушкам лип. В побитый временем камень были врезаны знаки слярве, навершия походили на клыки. Меж древними столбами кто-то неуважительно натянул алые ленты; пришитые к ним бубенцы звенели на ветру. А под ними, присоединяя свои голоса к голосу бубенцов, проходили люди, спеша в Сады, веселиться.
Пара изгибов песчаной дорожки, и из-за деревьев показался старинный особняк. Он казался дряхлым стариком, что молчаливо хмурится, погрузившись в думы о былом. Ослепли забитые досками окна, почти полностью стерся герб над входом – видны лишь очертания странной, чудовищной фигуры. На крыше – пролысины обвалившейся черепицы, а по кирпичной стене ползет оскорбительная надпись.
Вокруг же стоял гвалт. Глотку драли, не жалея, продавцы воды, требухи и брошюрок, странствующие цирюльники, предсказатели, уличные торговцы… Фрэнк слышал, что Сюляпарре – город больших возможностей, и здесь он в этом убедился. Ему предоставлялся шанс, не сходя с места, выпить сладчайшей в мире воды, прочесть о самых потаенных секретах двора, продать одежду или отдать ее в штопку, приобрести по дешевке ву'умзенские рубины, кости колдуна или зуб Святого Юля, наточить меч, узнать будущее, свое и мироздания, и получить лучшую в жизни стрижку, – и это лишь малая толика того, что предлагали Сады Фешиа.
Первым, что бросилось Фрэнку в глаза, было изваяние, возвышавшееся над толпой, – судя по короне, статуя какого-то древнего принца. Ее тоже не пощадили, обмотав гирляндами и яркими лентами. Рядом с каменным постаментом возвели деревянные мостки, а оттуда вещал, перекрикивая все остальные вопли, плюгавец в драном костюме. Лицо – красное от натуги, в руке – лист, которым он сотрясал как оружием.
Когда Фрэнк разобрал, что за слова вылетают из его рта, рука так и потянулась к мечу. Лорд Томас-де злодей, питающийся плотью младенцев, его жена – величайшая блудница со времен Анастази Ардаз, а чудовища, что тревожат ночной покой горожан, насланы на Сюляпарре Богами в наказание за черные грехи властителей. Одно из чудовищ – двухголовый червяк – даже появилось во дворце, где возвестило человечьим голосом – "ежели сюляпаррцы не свергнут власть самозванца, что захватил власть над ними, и не отдадут ее истинному наследнику дома Силла, по прошествии шестиста шестидесяти шести дней мир погрузится в вечную тьму".
Красавчик заметил порыв Фрэнка. – Пусть с ними разбираются Серые, нам не за то платят. К тому же, мразь эта все равно убежит, а народ – прикроет.
– Здесь в мутной водичке плавает много хищных тварей, а зеваки – добыча, – сказал Кевин. – Приглядитесь получше.
И впрямь, зеваки сами были интересным зрелищем. Вот огромный ву'умзенец в золотом с перьями тюрбане кутается в плащ, подбитый мехом; у него лицо цвета эбенового дерева, большие кольца распирают гротескно оттянутые мочки. С плеч троих влисцев свисают меха еще роскошнее: мужчины громко переговариваются на своем гортанном наречии, звучащем на слух Фрэнка как пародия на сюляпаррский. Один, самый высокий, – в накидке из волчьей шкуры, надо лбом скалит зубы волчья морда.
Нашлась в толпе и группа андаргийцев, смуглых людей в черном, с длинными узкими мечами и кривыми кинжалами у пояса. Заносчивые, воинственные оборванцы – вот как они выглядели. Фрэнк присмотрелся к лицам, но хотя два из андаргийских носов и тянули на ястребиные, и под всеми носами чернели усы, больших шрамов он не заметил.
Кроме них, брехуна слушали, забыв обо всем на свете, богатый господин в подбитом алым шелком плаще и старуха в драной накидке, солдат с обожженным лицом и ремесленник, пузатый купец, шлюха и почтенная госпожа с детишками. Даже карета с гербом остановилась неподалеку, а из ее окна, прикрывая лицо веером, выглядывала дама. Вокруг сновали торговцы закусками да вездесущие мальчишки, которые пробирались поближе к сцене там, где протиснуться, казалось, мог бы лишь угорь.
Сперва понять что-то в этом мельтешении и суете казалось Фрэнку невозможным, но затем кое-что привлекло его внимание. Один мальчишка, обычный столичный оборванец, все терся рядом с господином в плаще с алой подбивкой, остановившемся послушать оратора.
Фрэнку показалось, он заметил, как рука мальчишки юркнула под плащ. Впрочем, движение было таким быстрым, что могло ему просто почудиться. Господин в плаще, – дородный, дорого одетый мужчина высокого роста, – продолжал как ни в чем не бывало смотреть на сцену поверх голов других зевак.
Потом сорванец развернулся и припустил туда, где стоял, привалившись к дереву, невзрачный тип в потертой куртке. Мальчишка сунул ему в руку что-то, сразу исчезнувшее под курткой, и побежал назад, в толпу. А тип все грыз яблоко, лениво поглядывая по сторонам, – на вид, обычный скучающий зевака.
– Мальчишка обокрал господина в плаще! – воскликнул Фрэнк, дернувшись вперед.
Грасс удержал его. – Почти верно, мой лорд. Этот высокий господин, "щука", вытащил кошелек у толстого купчары спереди, и отдал его мальчишке, "мальку", а тот сдал добычу сборщику, "рыбаку".
– Дело обычное, мы их не дергаем, – объяснил Красавчик равнодушно. – Но вы учитесь приглядываться и понимать, что творится вокруг, не помешает.
Движение Фрэнка не осталось незамеченным – "рыбак" вдруг громко свистнул, и исчез за деревом. Мальчишка растворился в толпе, еще парочка зевак заспешили вдруг прочь, и только господин в плаще остался невозмутим.
Кевин нахмурился. – Лучше нам расстаться, пока все Сады не узнали, что вы – заодно с нами.
– Расстаться? – Фрэнк не понимал. – И что я должен буду делать?
– Просто гуляйте, командир, глядите по сторонам. Коли я правильно угадал, что у Кевина на уме, – Красавчик покосился на Грасса, – вы нам послужите приманкой. Нас-то уже многие знают, да и разит от нас с Грассом псиной за версту.
– Постарайтесь изобразить наивного до глупости деревенщину, который впервые заявился в столицу, – уточнил Кевин. – В общем, расслабьтесь и ведите себя, как обычно.
Фрэнк безропотно проглотил этот комментарий. Ему понадобилась пара мгновений, чтобы осознать новое развитие событий, а затем он побрел прочь. Гулять так гулять.
Сперва Фрэнк с трудом удерживался, чтобы не обернуться туда, где оставил спутников. Вертел головой, изображая любопытство, а сам с горячим нетерпением ждал, когда к нему подойдет хотя бы самый завалящий злоумышленник.
Но прошло всего-ничего, и ярмарочная круговерть захватила Фрэнка целиком. Хорошо еще, что кошель свой он крепко сжимал в руке, а то живо бы его лишился.
Из него вышел отличный зевака – после Скардаг ему все было интересно. Фрэнк остановился повосхищаться канатоходцем в зеленом костюме, выполнявшим под небом немыслимые трюки, и оставил его помощнику немного денег. Спустил горсть медяков, играя в "три скорлупки". Позволил зазывале затащить себя в шатер, где полюбовался на женщину, чьи глаза по-кошачьи светились во тьме, а потом – на заспиртованного младенца в банке, у которого имелись зачатки крыльев, а ручки походили на клешни. Похлопал силачу-влисцу, с бородой как шкура кабана, на потеху публики гнувшему железо и гасившему факелы ладонями. Вот только от настойчивых предложений вырвать зубы без всякой боли Фрэнк отказывался, решив отложить этот опыт на будущее.
Заглядываясь на ярмарочные чудеса – а заодно и на хорошеньких девушек, каких в толпе было немало – Фрэнк постепенно продвигался на север. Там, поднимаясь выше верхушек лип, серели круглые стены амфитеатра. Верхний ярус уже начинал разрушаться, и все же строение впечатляло – грозное, величественное, как само прошлое Сюляпарре.
Фрэнк прежде видел верхушку амфитеатра с реки, читал о нем в книгах. Когда-то здесь разыгрывали мистерии и устраивали бои во славу демонов, которых язычники звали богами, а после прихода Истинной веры – проводили турниры. Но и тогда и теперь амфитеатр иногда превращался в место публичных казней. Будет неплохо наконец осмотреть его вблизи.
В книгах писали, что в погибшей Империи эолов амфитеатр Сюляпарре считался бы карликом, но подойдя к нему, Фрэнк оказался в тени великана. Здесь тоже толпился народ – зазывалы и любопытные, со всех сторон в уши лились причудливые говоры провинций и чужеземная речь.
Фрэнк собрался обойти толстые стены по окружности в поисках входа, но забыл обо всем, заметив невдалеке трех слонов. Да, да, на самых что ни на есть всамделишных, живых слонов! Правда, Фрэнк представлял их себе побольше размером – по меньшей мере с двухэтажный дом, а эти три были ростом с крупную лошадь. И все же он узнал их – уши, похожие на веер и эту длинную штуку, свисавшую спереди, словно хвост, который приставили не с той стороны. Слонов ему доводилось видеть во дворце Харлок – на шпалере и в виде статуэток, но живьем – ни разу.
Фрэнк подобрался поближе, протискиваясь меж других зевак.
На шпалере в Харлоке слон со всадником на спине, облаченный в доспехи, давил разбегавшихся во все стороны солдат своими лапами-столбами. У этих трех слоников вид был вполне мирный. Одетые в сверкающие попоны, они стояли на месте, подергивая большими ушами. Фрэнку они показались даже милыми, несмотря на дурацкие отростки, уродовавшие морды бедняг.
Смуглый, коверкавший слова чужеземец, видимо, владелец слонов, громко спорил о цене с пожилым кавалером в изысканном наряде, который показался Фрэнку смутно знакомым.
– Какой-то важный тип из дворца, хочет купить их для дворцового зверинца, – ответил на вопрос Фрэнка один зевака.
Из беседы нарядного кавалера с чужеземцем Фрэнк узнал, что смотрит на редких карликовых слонов из Аруби. Он представил, как обрадуется Дениза маленькому слону… К разочарованию Фрэнка, в торг скоро вмешалось третье лицо. Толстяк, назвавшийся представителем дома Хаген, с легкостью перекрыл предлагаемую цену, приобретя всех трех животных. Человек Картморов удалился с видом глубоко оскорбленным, а толстяк заплатил задаток, пообещав отдать остальное, когда мастер зверинца его господ удостоверится, что это и правда карликовые слоны, а не просто слонята.
– Эти Хагены могут даже трех слонов проглотить, не разжевывая, – заметил сосед Фрэнка слева.
Фрэнк вздохнул про себя, сожалея, что не может купить Денизе слона – даже если опустошить дома все сундуки, хватит разве что на одну ногу.
– Ты как думаешь, что это у них спереди?
Фрэнк вздрогнул и обернулся – он все же зазевался! Справа стояла весьма привлекательная девица – симпатичная треугольная мордашка, круглые янтарно-карие глаза с очень белыми белками, широкий пухлый рот… Наряд, слишком легкомысленный для холодного дня, позволял оценить аппетитную фигурку, тем более, что шнуровка лифа разошлась сверху и не стесняла пышный бюст. Фрэнк не мог не заметить очертания сосков, натягивавших тонкое полотно рубашки, веснушки, убегавшие в ложбинку между грудями. Шерстяная шаль, накинутая на плечи, едва ли могла спасти девицу от осенней зяби.
