Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 76 страниц)
V. ~ Зайцы и волки ~
I.
10/10/665
В янтарных глазах Пресветлой и Радужной Мирме Шах светились ум, опыт и сила, – все то, что принято называть мудростью. И чувство юмора, придававшее ей особое обаяние.
– Мы надеемся, что вы остались довольны своим визитом, – обратился к посланнице лорд Томас.
– Посещение вашей прекрасной страны для меня всегда праздник, – В ее низком с хрипотцой голосе ощущалось неподдельное тепло. – Во всем чувствуется такая легкость, изящество, радость жизни… В Сюляпарре мне нравится все, кроме погоды. А особенно – ваша чудесная музыка и эти прелестные салоны, где с таким искусством убивают время. И, конечно, вино и мужчины.
Она не смотрела на него, но полуулыбка на полных губах предназначалась именно Филипу.
Роскошная женщина, в очередной раз подумал он. В свои без малого пять десятков она сохранила стройность фигуры и хищную грацию, в которой было что-то от больших кошек, чей рев по ночам пугал жителей ее страны. Мирме шла и легкая седина, уже припудрившая золотистые кудри, и маленькие морщинки, собиравшиеся вокруг улыбчивых глаз, когда ее что-то забавляло. А это бывало часто.
Увы, сегодня общение с ней вряд ли доставит ему много радости. Коли донесения их шпионов из Ву'умзена были верны, Мирме станет обаятельным и невольным вестником Конца.
Сразу после приезда Мирме состоялась официальная аудиенция, на которой посланницу Ву'умзена представили Верховному совету Сюляпарре. Леди-Посла приняли по высшему разряду и со всей возможной помпезностью – более скромная церемония была бы оскорблением дружественной великой державы. Состоялось вручение верительных грамот, обмен бесценными дарами, – все, как полагается. Депеша ву'умзенской императрицы содержала привычные заверения в дружбе, велеречивые и многословные. С тех пор Филип успел провести с Мирме несколько приятных дней и весьма интересную ночь, а во дворце прошел бал в ее честь, завершившийся столь необычно. Но все это было лишь преамбулой к настоящим переговорам, которые начнутся сейчас, в частной обстановке, в присутствии тех людей, что на самом деле вершили судьбы страны.
В кресле с высокой изогнутой спинкой отец сидел прямо, словно в седле. Его друг, Пол Валенна, расположившийся слева, тоже, кажется, не привык еще к новомодной удобной мебели. У Сивила Берота, чье кресло стояло справа, такой проблемы не было, – он откинулся назад с угрюмым видом, опустив руки на львиные головы подлокотников. Дядя Оскар прохаживался за их спинами взад-вперед, скучающий и нетерпеливый. А Филип предпочел табурет – все равно расслабиться не выйдет. Пододвинул его поближе к Мирме и к мраморному столику, на котором стоял графин с вином и пирожное.
– Каждая страна, где я бывала, интересна по-своему, – продолжила Мирме уже серьезно, поправляя на плечах подбитую мехом барса накидку. За витой решеткой большого камина плясал огонь, согревая Ву'умзенскую Столовую, но для самой гостьи с жаркого континента его тепла не хватало. – И все же Сюляпарре занимает особое место в моем сердце – после родины, конечно. Каждый раз, когда я приезжаю сюда, меня поражает… бурление жизни, наверное. Кажется, что страна растет и развивается у меня на глазах. Новая архитектура, новые мысли, новое общество… Кому-то они могут прийтись не по душе, но я вижу в этом семена, из которых прорастет наше общее будущее. Даже эта тяжелая война не смогла помещать расцвету науки и искусств, и вы, безусловно, можете гордиться собою, мой лорд, – Она склонила голову в сторону Лорда-Защитника. – Я осмелюсь сказать, что под вашим правлением Сюляпарре внесло свой вклад в развитие человечества. Даже это выражение – я прочла его в эссе Алта Нерского, который нашел приют и убежище в вашей стране. Благодаря вам, я смогу продолжить изучать его труды. И хотя воздух больших городов не всегда сладко пахнет, – она слегка улыбнулась, – в вашей столице я все же дышу им с наслаждением – это воздух свободы.
Почему эти слова звучали в его ушах как эпитафия?
Беседа, начавшаяся со светской болтовни и взаимных комплиментов, быстро перешла на события злосчастного бала. По крайней мере, чудовища заставили всех забыть о выходке Бэзила – какая-то польза от них была.
– У вас есть догадки о том, что за удивительное создание предстало перед вами? – Мирме не скрывала любопытства. И можно представить, с каким интересом ее рассказ будут слушать при дворе Ву'умзена.
– Мы знаем об этом не много больше, чем вы, моя леди. – Лорд Томас нахмурился. – Еще недавно я был уверен, что чудовища обитают только в старых легендах и сказках, которыми пугают детишек. Конечно, какие-то слухи ходили всегда… то услышишь историю про оборотня в лесах на границе с Влисом, то про гигантскую пиявку в болотах Рорлиха, про Тьмутень болтают всякое, – россказни старых баб. Так к этому и относился. Когда началась война, жутких историй, разумеется, стало больше – обезумевшим от страха и отчаяния людям может привидеться любая чушь. А потом, около двух лет назад, гнусную тварь не от мира сего увидел мой сын, своими глазами, моя леди. Спасся чудом.
– Вы, Филип? – Глаза Мирме блеснули. – Вы мне никогда не рассказывали.
Он открыл рот – и снова закрыл. Словно опять ощутил, как скользит вглубь глотки ледяной язык твари, сочащийся слизью. Но еще горьче были другие воспоминания, нахлынувшие следом.
– Да, моя леди, – коротко кивнул отец. – У моего старшего сына, надо отдать ему должное хоть в этом, нет привычки разгуливать ночью по трущобам города. Благодарение Богам, Филип остался жив, а мы с той страшной ночи пытаемся понять, откуда пришли эти твари, что они такое, и почему появились именно сейчас. И как их убивать.
– Рубить и резать, – обронил дядя, на миг прекратив свои хождения. – Работает со всеми. Сапоги снова застучали по паркету, звонко клацая шпорами.
– Прошу тебя, Оскар, сядь, – ровным голосом произнес отец. – Сложно общаться, когда твой собеседник постоянно в движении.
Отца дядя послушал. Пристроился на ручке предназначенного ему кресла, а чтобы занять себя, вытянул из ножен меч и принялся любовно водить по лезвию намасленной тряпочкой. Да уж, манеры дяди, как всегда, оставляли желать лучшего.
Мирме немного помолчала, постукивая ногтем по бокалу. Дуги широких бровей задумчиво сдвинулись. – Мудрые моей страны иногда называют Сюляпарре Кааршвелах. Это можно перевести как Врата Тьмы. Я помню, в одной старинной поэме герой отправляется в ваши края, в дальний путь. Хочет найти дверь, ведущую в иные миры, населенные злыми и добрыми духами. Раньше я тоже считала – очередная сказочка, как повествования о говорящих животных и луне, сделанной из сыра. Но кто знает… Наши мудрые говорят, что в древних легендах заключается истина, выраженная особым языком. Когда я вернусь, то непременно попрошу совета у самых прославленных из наших жрецов. Духи говорят с ними, и, быть может, снизойдут до того, чтобы дать нам подсказку.
Сивил Берот смотрел на Мирме крайне неодобрительно. – Уж простите, но это попахивает колдовством. Хуже того – ересью.
– А я-то думала, что у вас в Сюляпарре к ересям привычны! Шучу, шучу, я лишь вспомнила гневные речи Его Императорского Величества Иммера II. Он согласился бы с вами, мой лорд. Действительно, Истинная вера в моей стране приобрела… особые формы, древние верования предков и откровения Истинной веры переплелись тесно, как нити в полотне. Но все же позволю себе напомнить вам, что последней истину Агнца приняла именно ваша страна, – Леди-Посланница подтрунивала над ними, янтарные глаза лукаво блестели.
Жесткий рот Берота окончательно превратился в прямую линию, но предупреждающий взгляд отца – и Высокий лорд промолчал, повернувшись к камину.
– Благодарю вас, леди Мирме, – кивнул лорд Томас, – мы будем признательны за любую помощь.
– Благодарность принимается, мой лорд. Ведь с нашими мудрыми, – усмехнулась она, – я стараюсь иметь дело как можно реже. У меня от них мурашки по коже.
Пол Валенна поерзал на мягком сидении – этому простодушному болвану было не по себе от подобных разговоров.
А Филип с удовольствием побывал бы в стране, где пастыри, впадая в экстаз, просили совета у духов святых и у духов предков, изгоняли бесов ритуальными танцами и заговаривали раны. Где третьим воплощением Пресветлого считался Великий Крокодил, а с ритуальными человеческими жертвоприношениями не могли покончить никакие эдикты.
– Иногда мне кажется, – проронил отец после недолгого молчания, – что чудовища – это просто обретший плоть дух бесконечной войны, которую мы ведем. Он хмурился, в черных глазах отражались алые искры огня, словно отблески далеких битв.
Высокий лоб Мирме прорезала глубокая морщина. – Моя страна тоже давно страдает в противостоянии с Империей, в которое мы оказались втянуты. Не так тяжело, как ваша, – но мы тоже устали.
Вот оно, понял Филип.
Повисла тишина. Отец смотрел на свои руки – сильные, грубоватые руки воина в мозолях и шрамах. Воздух словно стал гуще, плотнее, – было тяжело дышать.
Филип сделал знак слугам, отсылая их прочь. В зале остались лишь немые гиганты, телохранители Мирме.
Посланница продолжала, перейдя на более официальный тон: – Ее Величество, Сверкающая, Ослепительная и Победоносная Императрица Аан в своей несравненной мудрости увидела, что ее подданные нуждаются в мире, и обратила все помыслы к этой цели. Сейчас, когда конфликт между Ву'умзеном и Андаргой истощил силы как нашей страны, так и наших противников, забрезжила возможность прийти к общему соглашению.
Филип только сейчас ощутил, как напряглись все его мускулы, и заставил себя расслабиться. Светский человек даже смертный приговор выслушивает с непринужденным видом.
Пол Валенна, непростительно прямодушный для своих лет, спросил без обиняков: – Значит, вы все-таки заключили мир с Андаргой?
Мирме кивнула. – Все идет к этому, да.
Уже не первый десяток лет Ву'умзен и Андарга сражались за Ка'анский пролив, земли и крепости региона. Этот нескончаемый конфликт поглощал ресурсы обеих империй, те финансы, которые Андарга теперь употребит, чтобы нанять еще больше наемников, выстроить еще больше кораблей, закупить лучшее оружие, – и влить новый поток в океан той мощи, что грозила затопить их маленькое княжество. Надвигался кровавый прибой…
– Западный берег достанется нам, острова Лара и Менар – тоже, восточный берег и полуостров Сухи останутся у андаргийцев. Пошлина, собранная за прохождение кораблей, будет делиться поровну. Весьма разумное, практичное решение. Жаль, что чтобы прийти к нему, понадобилось три десятилетия войны, – Мирме невесело усмехнулась.
Жаль, что не пять десятилетий…. Он поймал себя на том, что изучает руки Сивила Берота. Его напряженные пальцы походили сейчас на когти хищной птицы, впиваясь в подлокотники так, словно он пытался выдавить деревянным львам глаза. Филип перевел взгляд выше – и увидел на бледном застывшем лице кривой росчерк усмешки. В ней читались решимость и угроза.
Отец выслушал темные вести с мрачным спокойствием, словно присутствовал на похоронах долго и тяжко болевшего родственника.
А дядя все так же невозмутимо полировал свой клинок – вперед-назад, вперед-назад. Повертел им, ловя сталью отсветы огня, любуясь смертоносной красотой, – единственной, какую умел ценить.
Рядом с ними Филип чувствовал себя глупым мальчишкой – да и был им.
Первым заговорил Пол Валенна: – Это счастливая весть для вашей великой державы, но печальная – для Сюляпарре, моя леди. – На его честной физиономии, как в зеркале, отражалось их общее огорчение. – Теперь вся ярость Андарги обрушится на нас.
Мирме тоже выглядела не слишком счастливой. В ее симпатиях сомневаться не приходилось. Взгляд Филипа притягивал огромный рубин на ее плече – камни такого оттенка находили лишь в шахтах Западного Ву'умзена. Темно-красные, как кровь из вен.
Бокал Мирме почти опустел, и Филип встал и подлил ей вина.
Отец слегка поклонился посланнице. – Мы благодарны Ее Величеству за то, что она сочла возможным предупредить нас до того, как соглашение будет официально подписано, – в его словах звучала бесстрастная вежливость.
Мирме кивнула. – Наши страны связывает долгая дружба. Вы знаете, что Ее Ослепительное Величество к вам расположена, а о вашей скромной слуге не стоит и упоминать. Ее Величество не желала, чтобы эта весть застала вас врасплох. Переговоры займут еще какое-то время, но военные действия уже сворачиваются. Мы предполагаем закрепить мир браком между правящими домами – подробности я пока сообщить не уполномочена.
– Вы оставляете нас сражаться один на один с общим врагом, – отчеканил Сивил Берот.
Мирме приняла его выпад с безупречным самообладанием. – Я бы так не выразилась. Разумеется, Сюляпарре всегда может рассчитывать на дружбу и поддержку Ее Величества, постольку, поскольку это не будет нарушением будущего мирного договора между нашими державами.
Филип и сам уже задумывался о том, истончится ли теперь поток золота из Ву'умзена. Мир миром, а андаргийцев в Ву’умзене терпеть не могли, и борьба за влияние между двумя империями, несомненно, продолжится. Например, в городах-государствах Альтали или заокеанских странах, с которыми велась многоприбыльная торговля. И пусть официально Ву'умзен не сможет больше финансировать военные действия Сюляпарре против нового "союзника", это никого никогда не останавливало. Нужно будет получить от Мирме хотя бы намек, когда они останутся наедине.
– Что ж, превосходно, – Кулак Берота трижды ударил по подлокотнику, выдавая его раздражение. – Как известно, в этом мире – каждый за себя. И уж мы пойдем на все, чтобы постоять за свои интересы.
Отец снова послал ему долгий, предупреждающий взгляд. Отчетливо намекавший, что в последнее время Высокий Лорд стал несколько несдержан.
– Разумеется, – согласилась Мирме. Помолчав, осторожно добавила: – Конечно, Ее Ослепительное Величество была бы рада, при наступлении благоприятного момента, поспособствовать началу мирных переговоров между вами и Императором.
И снова тишина, и снова отчетливо слышно, как трещат поленья в камине, а за окнами подвывает ветер.
Отец поднялся с кресла. Медленно, тяжело, словно вдруг накинул десяток лет. – Пока император жив, мира между нашими странами не будет.
Его слова прозвучали как окончательный вердикт, как глас судьи, в котором уже слышен стук топора по плахе.
Но Мирме еще не сдалась. Похоже, по этому вопросу она получила весьма четкие указания от своей повелительницы. – Возможно, вам все же удастся прийти к разумному соглашению?.. Нескончаемые военные действия не выгодны никому, включая Андаргу. Даже императорам приходится склонять главу, когда говорят факты.
Отец отошел к камину, поворошил щипцами поленья, как часто делал, когда предстояла сложная беседа или непростое решение.
– Если бы Иммер II был способен прислушиваться к голосу разума, война бы и не началась, – произнес он наконец. – Вы многое знаете о борьбе, которую приходится вести нашей стране, но даже вы, друг мой – осмелюсь назвать вас так – не знаете, как отчаянно я старался избежать открытого конфликта, понимая, что он станет проклятием нашей страны на долгие годы… – Отец отложил щипцы и встал, облокотившись о мраморную плиту. Тени от пляшущего пламени ползали по его челу, омраченному воспоминаниями. – Император повысил налоги, сделав их разорительными – и мы платили. Поставил на все важные должности своих ставленников, чужаков, – и мы смирились. Когда против Андарги восстала Лессея, я собрал войска, повинуясь приказу, и повел людей погибать на чужой войне, – Было видно, что Лорд-Защитник говорит скорее для себя, чем для окружающих, и никто не осмеливался прервать его. – Но удавка затягивалась все туже. Запрет на торговлю с вами и другими заморскими странами, новые налоги на сделки… И этот проклятый эдикт, о приведении богослужений к единому образцу. Люди разорялись, бежали из страны, восстания в городах и селах… Я все еще пытался найти другой путь. Поехал к императору, бить челом и на коленях молить его о снисхождении… – в усмешке была горечь. – Знаю, многие теперь говорят, что мною двигали амбиции. Личная обида, желание возложить себе на голову корону сюляпаррских принцев.
– А другие говорят, что вам стоило это сделать, – так же осторожно заметила Мирме.
– Зачем корона человеку, который может лишиться самой головы? – Отец пожал плечами, на которые прошлое сейчас, казалось, давило невыносимым грузом. – Так вот, императора я знаю с юности, когда он еще не был даже наследником престола. Отец дважды брал меня с собой к андаргийскому двору, и мы с Иммером быстро сдружились. Тихий, набожный мальчик, боявшийся своего отца до умопомрачения – в этом мы были схожи. Когда я прибыл в Андаргу в последний раз, Император устроил в мою честь роскошные празднества, оказывал мне почести, какие подобают принцу крови. Называл меня другом, братом, – ведь мы дальние родственники. Присоединил к моим личным владениям богатые земли на юге Андарги, и заговаривал даже о браке наших детей. Никто в моем роду не возносился столь высоко, его расположение превосходило мои самые смелые амбиции. А потом, – Cловно трещина в скале, судорога исказила лицо отца, – Потом Император выпустил новый эдикт, «Против еретиков», которыми, по его формулировке, оказывалась почти половина моих подданных.
Расхождения в том, как проводить службу и другие религиозные церемонии, давно служили источником раздора между Сюляпарре и андаргийским Пастырством, стремившимся распространить свою власть на все страны, где поклонялись Агнцу. Филипу казалось чистой глупостью проливать кровь и терять деньги из-за таких отвлеченных вопросов. В конце концов, если кто-то поклоняется Агнцу не так, как должно, им и гореть в аду, не так ли?
– Когда же пожар восстаний вспыхнул с новой силой, он прислал к нам известного вам Мадока Лийского. И еще писал мне: «Любезный брат, вы слишком мягки с безбожниками, которыми вам приходится руководить, поэтому я послал вам помощь», – Отец покачал головой, и в этом жесте была бесконечная усталость.
Мадок Лийский, острейший меч Овчарок Господних, оставил о себе в Сюляпарре кровавую славу. В своем рвении послужить Империи и делу веры, он везде видел бунтовщиков, еретиков и тьмапоклонников, ведьм и колдунов. Там, где проходил генерал Мадок и его Ангелы, люди тысячами гибли на плахе, дыбе и в огне костра, а цветущие деревни обращались в пепелища.
Лорд-Защитник продолжал: – Прошлый император тоже собирал с нас огромную дань, но он был человек практичный. Понимал, что с дохлой козы не получишь и плошки молока, и старался соизмерять свои аппетиты. А Иммер… он хотел не столько нажиться на нас, сколько раздавить, поставить на колени. Я знаю его и знаю, что он ненавидит нашу страну, все то, что она из себя представляет. Для него она была и всегда останется источником ересей и темного колдовства, символом непокорства и инакомыслия. Он – фанатик, а фанатики живут не в мире сем, а где-то там у себя в голове, в фантастическом царстве своего воображения.
Филип поменял позу. Он так внимательно, не шевелясь, слушал отца, что затекли все члены.
– Зверства Мадока стали маслом, пролитым на костер недовольства… – говорил тот. – А потом было Воззвание, и казнь благородных людей, его подписавших.
Эту часть истории Сюляпарре Филип помнил отлично – как-то само врезалось в память. Три могущественных лорда обратились с письмом к Императору, почтительно моля отменить последний эдикт и налог на сделки, – и сложили головы на плахе.
– Война стала неизбежна. Возмущены и доведены до отчаяния были все – от людей ничтожных до самых почтенных. Богатейшие купцов теряли прибыли, потомки древних семейств лишались вековых привилегий и доходных мест… У меня было два пути – возглавить всеобщее восстание или бежать в Андаргу. Я выбрал страну, в которой родился и вырос, – Отец поднял голову, глядя не на собеседников, а в пространство перед собой – будто бы встречая чей-то испытующий взгляд. – Император воспринял это как личное предательство. Он доверял мне, был ко мне привязан, а я занял сторону его врагов. Этого он не простит даже на смертном одре.
И в этом Филип Иммера II прекрасно понимал…
– Да, его клятву я помню, – Мирме поежилась. – Не знать омовения, пока… Судя по, хм, аромату, который я ощутила, когда удостоилась аудиенции у Его Императорского Величества, обет свой он блюдет.
– Омовениями он и раньше не слишком увлекался, – отмахнулся Лорд-Защитник.
– Но это было давно, и мы надеялись…
– Мы надежды давно оставили, – Он прошелся по комнате. – Я напомнил о событиях минувших лет, чтобы вы поняли – выбора у нас нет. Отступать некуда, впереди – гибель, позади – гибель позорная. А значит, будем сражаться, – Он остановился перед креслом леди-посланницы и улыбнулся ей. Во взглядах, которыми обменялись они с Мирме, читались уважение и искренняя симпатия. – С благодарностью нашим друзья и союзникам за любую поддержку, какую они сочтут возможным оказать.
Сивил Берот встрепенулся в своем кресле. – Да, нам остается только…
– Умереть красиво, – закончил за него дядя Оскар, ощерив зубы в ухмылке.
Филип привстал с табурета. – Еще вина, леди Мирме?..
~*~*~*~
Слова дяди все еще звучали у него в ушах, пока Филип шел рядом с Мирме по галерее. Он вызывался ее проводить, и отец, который не вчера родился, не настаивал на том, чтобы присоединиться к ним.
Мирме скоро уезжала, и ей захотелось бросить прощальный взгляд на коллекцию, которую двести с лишним лет собирали предки Филипа, а до них – принцы Сюляпарре.
Вдвоем, они проходили мимо картин и прекрасных статуй, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться, их пальцы переплетены. Телохранители Мирме следовали на почтительном расстоянии, молчаливые и темные, словно тени.
– Мне жаль, что я привезла столь тяжелые для вас новости, – негромко произнесла Мирме.
Перед ними, в обрамлении роскошной золоченой рамы, гибла в огне пожаров Эдея, легендарная столица гелийцев. Это полотно наводило Филипа на мрачные мысли.
Он не удержался от вздоха. – Не такие уж и новости.
Мирме не могла не знать, что при дворах Ву'умзена и Андарги у них имеются шпионы. В конце концов, они тоже знали о парочке ву'умзенских.
– В таком случае, мне жаль, что пришлось произносить их, глядя вам в глаза, – Леди-посланница остановилась у высокого, в пол, окна, не заботясь о том, что яркий свет выявляет следы, оставленные годами на ее лице. Она могла себе это позволить – Филип подумал, что она будет красива и на седьмом десятке.
– А я жалею лишь о том, что вы так скоро уезжаете отсюда, – Он поднес ее руку к губам.
– Я тоже. Хотя не хотелось бы мне дождаться настоящих холодов! Этот визит я запомню надолго. В прошлый раз ты был еще совсем ребенком, – Мирме легонько погладила его по щеке, запустила пальцы в локоны. – Хотя уже прехорошеньким.
Ее жест напомнил вдруг об Эллис, и Филип ощутил укол вины. Он совсем забросил ее в этой суматохе – надо хотя бы записку отправить.
Он склонился к волосам, пахнущим шафраном и сандаловым деревом, шепнул Мирме на ухо: – Я буду скучать без вас.
– Черта с два! – хохотнула Мирме, тряхнув золотистыми кудрями. – Не спорь – молодость стремительна и непостоянна. И это прекрасно. Но кое-что на память о себе я хочу оставить.
Она отстегнула брошь, скреплявшую шаль на плече? – ту самую – и пристегнула к его плащу. Рубин пылал жарко и гневно, преломляя в гранях бледный свет дня.
Филип поотнекивался, но только для вида, Ву’умзен славился своими самоцветами, и Мирме от подарка явно не обеднеет. А он так любил рубины…
– Когда я смогу вас отблагодарить? – спросил он, поднося ее ладонь к губам и, словно невзначай, касаясь языком нежной кожи между пальцами.
– Можно этой ночью – если у тебя нет других планов, конечно. Мой кортеж отбывает послезавтра, и следующей ночью надо будет хорошенько выспаться. А пока – надо как-то греть старые косточки.
Он только фыркнул в ответ на такое проявление женского кокетства. – Надеюсь, в следующую встречу я тоже подарю вам нечто, достойное вас.
– Лучше приезжай погостить, – улыбнулась Мирме. – Привози в качестве подарка себя. – Я бы с удовольствием, – ответил он со смехом. – Давно мечтаю увидеть женщину, у которой двенадцать мужей и жен!
Мирме хлопнула его веером по плечу. – Ты же знаешь, закон обязывает Ее Священное Императорское Величество сочетаться браком с отпрыском правителя каждого из своих королевств. Двое ее супругов еще дети, один – почти старик, другой – слабоумный. Я не думаю, что она спит больше, чем с четырьмя из них – ну, кроме как, разумеется, ритуально.
– Пожалуй, мне бы у вас понравилось! Не то, чтобы я раньше сомневался…
– Тем лучше, – в ее улыбке была нежность, а голос стал серьезным. – В Ву'умзене вам всегда будут рады. У меня еще одно неофициальное послание для вас от Ее Бесподобного Величества. Она хотела, чтобы вы знали – если события приобретут совсем плохой оборот, ваша семья всегда cможет найти приют у нее при дворе.
Он отвернулся, губы скривились в горькую усмешку. Слова Мирме заставили с новой силой осознать опасность, всю жизнь висевшую над его головой, как топор палача.
– Ее Ослепительное и Прекрасное Величество очень добра. Жаль лишь, что добраться до Ву'умзена и не попасть по дороге в руки врагов будет не так-то просто. И это в том случае, коли любящие подданные не пошлют нас Императору в качестве примирительного дара – нас или наши головы.
Мирме взяла его за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза. Вокруг зрачков вспыхивали золотые искры. – У меня огромный дом, и если вы приедете в Ву'умзен, я была бы очень рада, если бы ваша семья поселились у меня. Мой дом стоит на берегу Матери всех рек, с террасы я часами гляжу, как струятся ее желтые воды. Там можно круглый год ходить босиком, а мои служанки одеваются лишь в лоскуты белого шелка. Я не так часто бываю дома, и вы с женою могли бы чувствовать себя там совсем свободно. Я была бы рада сказать – "мой дом – ваш дом".
Филип мог только представить, в какой восторг пришла бы Дениза от идеи жить в одном доме с Мирме.
Он поцеловал кончики ее пальцев. – Вы описали прекрасное место. Надеюсь, что когда-нибудь увижу его. И не в качестве жалкого изгнанника.
Они с Мирме расстались на Королевском дворе, где ее ждал экипаж.
Филип помог леди сесть в карету, подоткнул меха, в которые зябко куталась посланница, собственноручно накинул теплый полог на ноги. Было приятно позаботиться о Мирме, всегда такой сильной и уверенной в себе.
Карета тронулась – двое телохранителей застыли на запятках изваяниями из черного мрамора, – а Филип не спеша побрел назад, к парадному входу.
Холод пробирался и к нему под одежду, покалывал, бодрил. Темные вести нависли, словно грозовые тучи, над дворцом и надо всем, что он любил, и все же Филип чувствовал, как губы растягивает улыбка.
Ему досталcя невероятный рубин – братец умрет от зависти. Впереди ждала чудесная ночь, а завтра – отличный день. Он сто лет не беседовал с Фрэнком по душам, и чертовски соскучился. Главное – правильно повести игру.
~*~*~*~
II. 11/10/665
Хозяин гостиницы будто бы слегка испугался, когда на его пороге появились четыре громилы – телохранители Филипа, но тут же признал высокого посетителя, и, рассыпаясь в любезностях, проводил их с Фрэнком на лучшее место в зале. У окна, защищенное от нескромных взглядов перегородкой и высокой ширмой. Телохранители уселись за столом рядом с входом, зыркая на каждого входившего так, словно выбирали себе второе блюдо на закуску. Прислуживать господам остался слуга Филипа.
Из большого окна открывался прекрасный вид на набережную, залитую не по-осеннему ярким солнцем. На другом берегу, свысока взирая на город Нижний, взбегал по холмам к небу Высокий Город. У его ног широко разливалась Змеистая река, радужные блики сверкали на волнах, словно чешуя серебряного дракона. Впереди, изящная дуга Последнего моста соединяла две части столицы, паря над облаком мерцающей дымки.
Фрэнк смотрел на нарядных прохожих, прогуливавшихся по мостовой, на сновавших меж ними уличных мальчишек, на носильщиков, разносчиков воды и гордых всадников. Ему хотелось подскочить со стула и присоединиться к ним, стать частью живого потока. Блестевшие на солнце булыжники словно звали на встречу с неведомыми приключениями.
– Надеюсь, тебе здесь понравится, – небрежно заметил Филип, сидевший напротив. – Раз уж ты отказался от торжественного ужина, который мы с Дени хотели устроить в твою честь.
Любая, даже самая грязная забегаловка обладала теперь в глазах Фрэнка огромным достоинством – из нее можно было в любой момент выйти. И уж конечно, ему не могло не понравиться место, которое считал достойным Филип. Гостиница "Три Русалки" оказалась заведением на взыскательный вкус – деревянные панели стен зала покрывала богатая резьба, по расписному потолку бежал узор из цветов и гирлянд, а над камином – настоящая роскошь – красовалось большое зеркало. По обеим сторонам его поддерживали русалки, высокие, в человеческий рост, такие же, как те, что украшали собою арки окон. Мягкие янтарно-коричневые изгибы статуй так и хотелось потрогать, и Фрэнк поддался этому желанию. Дерево под его ладонью было гладким и теплым.
– Вижу, вижу, где твои мысли, – засмеялся Филип, и Фрэнк поспешно отдернул руку, сообразив с запозданием – он гладит русалку по крутому бедру.
Полуденные лучи проникали в окно, и по шелковой ширме, рядом с разноцветными рыбами, скользили солнечные зайчики.
– Здесь подают неплохое красное кресалийское, – заметил Картмор. – И, – прибавил он театральным шопотом, – раздери меня черти, коли служанки здесь – не самые красивые в столице.
Молодая блондинка, которая принесла им приборы, в самом деле была очень мила. Она расставляла их на столе, и Фрэнк имел возможность полюбоваться чуть вздернутым носиком, светлыми кудрями, выбивавшимися из-под чепчика, и округлой щечкой, вспыхнувшей легким румянцем.
Фрэнк со смехом покачал головой. Филип не был бы Филипом, оставь он красотку без внимания. – Ты не меняешься!
Закончив, девушка бросила на Филипа кокетливый взгляд из-под пушистых ресниц. – Я мигом вернусь, господа, – Чуть присела и упорхнула.
– Болван! – воскликнул Филип, пиная Фрэнка под столом. – Надо было ответить "Ты чертовски прав, друг мой" или хотя бы "Я вижу, о чем ты говоришь"!
– Да я согласен, согласен, – Фрэнк потер ногу. – Здесь очень красивые служанки.
Филип закатил глаза. – О Боги, дайте мне терпения. Все, девушка тебя уже не услышит! И что значит – "ты не меняешься"? Можно подумать, я для себя стараюсь. Тебе пытаюсь устроить небольшое приключение. Или лучше свозить тебя на Райский остров? Но боюсь, после двух лет в Скардаг на Райском острове человека может хватить удар.
