Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 76 страниц)
– Бабы погубят вас обоих, – предрек Грасс.
Красавчик подмигнул Фрэнку. – Но что может быть лучше такой смерти!
Небо над головами обесцветилось, поблекло. Близились сумерки, а с ними и завершение весьма насыщенного дня. Хотя здесь, на рынке продажной любви, народа только прибавлялось. Потеряв надежду затащить спутников в бордель, Красавчик предложил таверну неподалеку, и даже Грасс согласился, что теперь они имеют право распить пару бутылочек.
Пока они спускались по дороге, ведущей к набережной, Фрэнк думал об Анни. Это оказался не ее день – ей выбили зуб и поставили синяк. Зато она осталась жива. Он вспомнил ее хулиганскую улыбку и невольно порадовался этому.
~*~*~*~
VI.
Вместо крика изо рта Ренэ вырвался какой-то булькающий звук. Она бросилась бежать, наступила на юбку и упала, стукнувшись ладонями и коленками об пол.
Перевернулась и замерла, беспомощно глядя, как подступает к ней чудовищный получеловек-полумонстр.
– Лорд Бэзил! – Нет, он ей не спаситель. Заплачет или в обморок упадет.
– Уйди! – крикнула Ренэ монстру, вне себя от отчаяния. Тот будто бы замедлил шаг, и это придало ей отваги. Сняв туфельку с ноги, Ренэ метнула ею в чудовище – и промазала. – Пошел вон, пошел вон, ПОШЕЛ ВОН!!! – Никогда в жизни она так не орала.
– Мой слуга пришелся вам не по вкусу?
Звук твердого, насмешливого голоса сразу успокоил Ренэ. Ее спасут! Человек, появившийся в коридоре, был ей знаком. Она узнала эту обожженную руку, треугольную бородку с красным отливом, по походному простые одежды.
Только тут до нее дошел смысл его слов. – Мой лорд Картмор! – пробормотала она, задыхаясь. Раз здесь Алый Генерал, бояться нечего. – Это… он – человек?
Оскар Картмор остановился перед нею, скрестив руки на груди. – При дворе много павлинов и глупых куриц, но мой Гайм – человек как человек.
Презрение в его взоре было еще тяжелее выдержать, чем вид "чудовища", и Ренэ с опаской покосилась на монстра. Едва прозвучал голос его господина, как тот словно окаменел на месте.
Пугающее, уродливое лицо… но человеческое. Да, то был человек, изуродованный кем-то очень жестоким. Правая глазница чернела, пустая. Ноздри почти удалили, губы отрезали, обнажив красные десны и большие зубы. От дикой усмешки было сложно отвести взгляд – Ренэ не в первый раз заметила, что этим уродство уподобляется красоте.
– Гайм, помоги леди подняться, – обронил Оскар.
Она бы дорого дала, чтобы избежать этой услуги.
"Чудовище" приблизилось, нагнулось к ней, протягивая руки, на каждой из которых не хватало по пальцу. Ренэ пришлось ухватиться за них, а потом – оказаться в невыносимой близости от искореженного лица. Ее передернуло.
Когда Гайм отошел, вздернув ее на ноги, Ренэ вздохнула с облегчением.
– Б-благодарю, – выдавила она из себя, оправляя юбку. Паркет холодил босую ногу сквозь чулок. – Ах, я так глупа.
– Вы – женщина, и этим все сказано. Ум вашему полу заменяет хитрость.
Ренэ, конечно, понимала, что женщины не так умны, как мужчины, но это было уже слишком. От возмущения она даже похрабрела. – Подай мне туфлю, я ее уронила, – велела она Гайму. – Нет, нет, просто поставь ее на пол передо мной.
Чудовище беспрекословно исполнило поручение.
– Уронили? Вы зашвырнули ею в беднягу Гайма.
Ренэ почувствовала, что краснеет, а Алый Генерал продолжал: – Его вид – не его вина. Гайм служил в наемном полку, который поступил на службу к андаргийцам, и его послали шпионить за моим войском. Мы поймали его, когда он шнырял вокруг нашего лагеря, и, разумеется, пытали. Наши постарались на славу, я свидетель, но Гайм проявил адское упрямство. То, что вы видите на его лице, лишь малая часть, да, Гайм? – Оскар хлопнул слугу по плечу. – Признаться, я был впечатлен – не думал, что встречу человека, который переносит боль лучше меня. Когда мы одержали первую победу, его полк перебежал к нам. Оправившись, Гайм сражался на нашей стороне и показал себя еще и бесстрашным солдатом. Когда кампания закончилась, я сделал его своим слугой.
И он не перерезал вам глотку, пока вы спали? не могла не подумать Ренэ.
– Он туповат, но очень исполнителен. Делает все, что я скажу.
Гайм был все так же недвижим – не человек, а уродливое изваяние.
За спиной зазвучали шаги, и на сцене появился Бэзил – в сопровождении двух стражников. – Я слышал крики, или мне показалось?
Все ясно – заслышав ее вопли, он побежал за подмогой. И все же он вернулся! Ренэ улыбнулась.
Бэзил заметил Гайма. – Мой бог, Оскар, вы опять притащили сюда эту пакость? Леди Ренэ, наверное, испугалась.
– Немножко, – призналась она.
Бэзил скорчил гримаску. – Я сто раз говорил, что этому уроду не место во дворце. Просто позор, что нашей гостье приходится смотреть на что-то столь отвратительное там, где ее должны окружать лишь красивые, изысканные вещи.
Про себя Ренэ с ним полностью согласилась.
– Вы можете завести себе отдельного слугу для выходов, – продолжал Бэзил, – а этому уроду наверняка найдется работа у вас дома – выносить горшок и отпугивать гнусным видом воров.
Губы Алого Генерала тронула улыбка, и Ренэ отступила назад, сглотнув.
– Ты решил поучить меня, Бэзил? – Оскар хлестнул племянника по лицу тыльной стороной ладони, и голова Бэзила дернулась вбок. Он сделал шаг назад, чтобы не упасть, и замер, прижавшись к стене.
– Есть в этих стенах и кое-что поуродливее рожи Гайма. Трусливый щенок, плаксивый, сопливый мамочкин сынок.
– Моя мать мертва, – процедил Бэзил сквозь сжатые зубы. Он так и стоял отвернувшись, прикрыв лицо рукой. Кажется, эта поза была ему привычна.
– Да, слава Богам, – согласился Оскар. – Но даже это не пошло тебе на пользу. – Он выглядел совершенно спокойным, и от этого происходящее казалось еще отвратительнее. – Тебе противно смотреть на моего слугу. А подумай, каково мне смотреть на такого, как ты, и знать, что это – моя плоть и кровь, а?
Изуродованные пальцы Оскара сдавили горло его племянника. Бэзил хрипел, пытаясь разжать хватку, но не мог. Ноги скользили по полу…
Стражники стояли недвижно, опустив глаза. А Гайм наблюдал за происходящим, и в его единственном оке Ренэ почудился голодный блеск.
Она сжала руки в кулаки, набираясь храбрости. – Я не думаю, что мне подобает наблюдать такую неприличную сцену.
– Конечно, леди, – согласился Оскар, не поворачивая головы. – Можете подождать в другой комнате. Я немного поучу моего племянника, и верну его вам.
Ей стоило отступить, но смотреть, как он душит бедного сипевшего Бэзила, было выше ее сил. Может, Оскар Картмор и великий полководец, но солдафон тот еще!
Ренэ расправила плечи. Ее голос немного дрожал, когда она сказала: – Лорд Бэзил показывает мне д-дворец. Признаюсь, меня удивляет, что такой прославленный генерал позволяет себе устроить вуль… вульгарную склоку в присутствии леди.
На сей раз, ей удалось привлечь его внимание. Оскар медленно обернулся.
Повисла тишина, в которой Ренэ отсчитывала удары сердца. Картмор глядел на нее, как смотрят на насекомое, прежде чем раздавить его. На мгновение ей показалось, что сейчас он так и сделает. Даже Бэзил открыл зажмуренные глаза и взглянул на нее с удивлением.
– Что ж, – Оскар оттолкнул племянника назад к стене, отряхнул ладони, словно к ним могла пристать грязь. – В другой раз. Я забыл, что иным бабенкам нравится делать вид, будто они менее кровожадны, чем другие мелкие хищные зверьки. Этот блестящий кавалер в вашем распоряжении, леди Валенна. Мое почтение.
Отвесив короткий поклон, Оскар зашагал прочь, и зеркала зазвенели от решительного стука его сапог. Ужасный слуга поспешил за хозяином. Но прежде, чем исчезнуть за углом, Гайм оглянулся, чтобы смерить Ренэ на прощание пристальным взглядом. Лицо его походило на маску демона.
Ренэ поежилась – в этом внимании ей почудилось что-то зловещее.
– Гнусная скотина, – Бэзил все еще опирался спиной о стену, лицо – белее простыни. Верхняя губа вздулась, а там, где приложился перстень-печатка Оскара, осталась ссадина. – Мерзкая тварь! А вы что стоите? – рявкнул он на стражников. – Пошли прочь!
– Он немного жутковато выглядит, – согласилась Ренэ.
– Оскар, не его урод. Скотина! – Тонкие губы дрожали, в глазах блестела влага.
О нет, только не слезы! Ренэ охватила паника. Теперь он точно ее невзлюбит – она второй раз видит его слабость. А она еще и навлекла на себя недовольство Алого Генерала… Не стоило вмешиваться. Мужчинам нравится спасать женщин, но не нравится, когда их спасают женщины.
И мужчины не плачут…
– Он меня так напугал… – Она поднесла руку ко лбу, прикрыла глаза, слегка качнувшись в сторону.
Бэзил отлепился от стены и подошел ближе, с сомнением глядя на нее. – Вам дурно?
Ренэ не думала, что Бэзил сможет ее удержать, поэтому не стала падать ему в объятия. Лишь посильнее оперлась на предложенную руку и позволила довести себя до ближайшего кресла.
Оно нашлось в роскошной парадной спальне, которую, должно быть, занимала какая-то дама – Дениза? Повсюду – зеркала, пуфики, подушки, шкатулочки и вазочки, еще зеркала… Все здесь было прелестно и как-то очень по-женски.
Ренэ откинулась на подушки, принимая позу естественную, и, как она надеялась, эффектную. Пока Бэзил что-то искал в ящиках с весьма уверенным видом, она посматривала по сторонам, восхищаясь изысканным убранством.
В глубине просторной комнаты, на возвышении, к которому вели три ступени, стояла кровать, на которой не погнушался бы предаться дневным грезам шахиншах Востока: море рассветно-сиреневого шелка и кружев, балдахин из золотой и белоснежной парчи, увенчанный фонтаном страусиных перьев, фигурные столбики в виде полу-женщин полу-львиц, изысканная золоченая резьба. Напротив кровати – большой портрет: кудри изображенной в полный рост дамы отливали золотом и медью. – Простите меня, – пролепетала Ренэ, когда Бэзил подошел ближе. – У вашего дяди такие глаза, они пронзают насквозь, как клинок меча… – Это, во всяком случае, было правдой. – А это ужасное создание!.. Я знаю, я очень глупа.
Бэзил опустился на колени перед креслом и потрогал ее запястье, проверяя пульс, словно какой-то лекарь. Грудь Ренэ бурно вздымалась, отлично различимая под тончайшим шарфом, но Бэзил даже не взглянул на нее.
– Вы переволновались. Вам нужно спокойно посидеть. У меня есть нюхательная соль, дать вам?
Ренэ слабо качнула головой. Только этой гадости недоставало!
– Тогда просто посидите… Я сейчас налью вам воды, – Бэзил все еще держал ее руку в своей, что было отнюдь не неприятно. Он был так красив, стоя на одном колене, словно рыцарь, приносящий клятву верности, с этими длинными золотистыми локонами, обрамлявшими почти безупречное лицо. Ренэ могла незаметно любоваться им сквозь полуопущенные ресницы.
– Это… ваша спальня? – высказала она догадку, и почувствовала, как к щекам приливает румянец, хотя ничего неприличного не случилось – Бэзил наверняка постоянно принимал здесь гостей.
– Да. Если вам угодно, можете прилечь на кровать.
Она снова качнула головой, оперевшись щекой на ладонь, чтобы скрыть краску. Подумалось, что если Бэзил хочет поухаживать за ней, сейчас – отличная возможность. И почему только в голову лезут всякие глупости?
Наверное, потому, что он замер у ног Ренэ и все так же смущающе-пристально на нее смотрит.
– Вы храбрая, – проговорил наконец почти-принц со странным выражением.
– О нет, что вы, я очень испугалась, – запротестовала Ренэ.
На лице Бэзила выступила капля крови, непристойно алая на белой коже, и Ренэ поймала себя на том, что не отрывает от нее взгляда. – Немного найдется людей, которые не испугались бы моего дяди. И это мерзкое создание, что он таскает за собой, чтобы шокировать окружающих… Нет, вы храбрая, – Это звучало как вердикт врача, не как комплимент. – Не знаю, хорошо это или плохо.
– Я очень боюсь пауков… и разных насекомых… – прошептала она, пытаясь оправдаться, но Бэзил словно не слышал. Он распрямился, и смотрел уже не на нее – на портрет.
– Моя мать тоже была отважной – говорят, она вообще ничего не боялась. И погибла молодой…
Никто не мог упрекнуть Ренэ в том, что она ничего не боится. Но сравнение с Прекрасной Филиппой ей льстило.
– …Храбрость к лицу хищникам. Тем, у кого есть большие зубы и длинные когти. От бесстрашной мыши быстро останутся одни косточки. Вот и я, как крыса, трусливо жмусь к стенам. Но даже крыса защищается, если ее загнать в угол. А я…
– Ну что вы! – возмутилась Ренэ. Села в кресле, забыв о том, что в полуобмороке. – Вы совсем не похожи на крысу! – Крысы были уродливые, серые и противные. – Или мышь. Скорее уж… уж… на птицу, – Она надеялась, что сравнение достаточно лестно. Бэзил и впрямь напоминал ей птичку с радужным оперением, вроде тех, что порхали за решеткой в оранжерее.
Он усмехнулся углом рта. – Птичка может улететь… Взять и упорхнуть – далеко-далеко, – на миг ей почудилось загнанное выражение в холодных черных глазах. – Тогда уж – павлин. Прекрасный хвост, нарядное оперение – а с крыльями плоховато.
Больше изображать слабость не имело смысла, и Ренэ поднялась, опираясь о спинку кресла. Ей хотелось скорее сменить тему, покончить с этим странным разговором.
– Ваша матушка прекрасно здесь вышла, – Она приблизилась к портрету и принялась изучать его, задрав голову.
Верно, было в этой женщине нечто, вдохновлявшее художников – а может, оба портрета выполнил один мастер? Ведь сегодня Ренэ познакомилась, кажется, с двумя дюжинами покойных аристократов, и опять мать Бэзила выглядела среди них самой живой. На Филиппе Картмор-Силла было платье с квадратным вырезом, из темно-красного бархата, который так и хотелось потрогать. На шее – колье-стойка, похоже, малиновые альмандины в золоте. В черных глазах играли лукавые огоньки, а улыбалась прекрасная дама так, словно ей был известен ваш самый интимный секрет.
– Матушка? – фыркнул Бэзил, и Ренэ прикусила губу. – Да, я очень люблю эту картину. Я забрал бы к себе все ее портреты, но хочу, чтобы другие тоже помнили о ней, хотят они того или нет. Она была необыкновенной женщиной…
Это была отличная возможность подольститься к Бэзилу, сказав чистую правду.
– О, вы не представляете, как я восхищаюсь вашей… леди Филиппой! Знаете, я еще девочкой мечтала узнать, как она выглядела, – Ренэ обожала истории о легендарных красавицах и прекрасных принцессах, всегда представляя себя на месте одной из них. – Мне так хотелось бы узнать, как она одевалась, что говорила, как познакомилась с вашим отцом, – ворковала она, войдя в раж, – как спасла его от убийцы, как блистала на балах, как… как…
Ренэ вовремя спохватилась, но Бэзил словно услышал слова, умершие на языке. – Как она умерла? – с его губ сорвалось эхо ее мыслей. И снова эта странная то ли усмешка, то ли гримаса. – Отличный вопрос…
Боги, что он должен подумать… Какая бестактность… Мысли заметались, как мушки вокруг лампы.
Ренэ боялась взглянуть на лорда Картмора, но Бэзил спокойно продолжил: – Когда-нибудь, быть может, мы это обсудим. Это правильно, помнить о тех, кто уже не с нами. Часто они стоили в сотню раз больше живых. Потому-то их больше и нет…
Рядом с парадным портретом леди Филиппы висел другой, камерный: поясное изображение вельможи средних лет. В первый момент внимание Ренэ привлек роскошный золотистый топаз на руке, сжимавшей щеголеватую тросточку. Затем – умное аристократичное лицо с узким подбородком, взгляд, одновременно ироничный и снисходительный.
– Это лорд Росли, – объяснил Бэзил. – Он был первым щеголем своего времени, моим учителем и лучшим другом. Он научил меня разбираться в одежде, подбирать цвета и детали, и многому другому.
– Ах вот как.
– Он был зверски умерщвлен, – Казалось, Бэзил говорит сам с собой, а не с ней, его глаза были прикованы к портрету. – Заколот тремя ударами рядом с собственным особняком, вместе со слугой.
– Как ужасно, – Ренэ украдкой покосилась в зеркало – к счастью, самое обыкновенное. Не растрепалась ли прическа? – Надеюсь, преступники понесли должное наказание?
– Пока нет. Но от кары они не уйдут, – Бэзил снова повернулся к ней. – У меня есть и другие любопытные картины… Показать?
Еще картины? Ренэ, конечно, любила живопись, особенно портреты дам в красивых платьях, но всему был предел.
Видимо, она пока недостаточно хорошо умела владеть лицом, потому что Бэзил добавил с сухим смешком: – Эти будут поинтереснее, не волнуйтесь. А пока вы будете смотреть, я принесу что-то, что вас точно заинтересует.
Бэзил потянул за шелковый шнур, свисавший рядом с балдахином, и шторка, прикрывавшая стену за кроватью, поползла в сторону. Ренэ думала, что за нею – внутреннее окно, но ее взгляду открылись картины, висевшие по обе стороны от кроватной спинки. Она послушно зашла за балюстраду из низких столбиков, обегавшую альков, чтобы впитать очередную порцию Искусства.
– Я поднимусь в башню, скоро вернусь, – бросил Бэзил. В ответ на ее удивленный взгляд, пояснил: – Башня Филиппы теперь моя. У меня там опочивальня, и самое ценное я тоже храню наверху. Когда-нибудь я покажу вам вид с башни – он восхитителен. А вы пока насладитесь картинами Виллеля – я ему покровительствую, и он уже входит в моду.
Достав ключи из складок одежды, он отпер небольшую дверь в углу комнаты, за которой угадывалась лестница, и закрыл за собой.
Раз этот художник в моде, значит, Ренэ должна его знать. Она только начала рассматривать картины, как сразу влюбилась в них, и, заочно, в Виллеля.
Полупрозрачные, мерцающие краски, нежные полутона – Ренэ еще не приходилось видеть таких прелестных, таких завораживающих полотен.
На картинах гуляли по парку молодые аристократы. Ренэ отчаянно захотелось оказаться среди живописной зелени рядом с этими нарядными изысканными людьми. Художнику удалось в точности передать мягкий блеск шелка, переливы бархата их роскошных одеяний, и краски того полного меланхолии часа, когда солнце уже скрывается за горизонтом, а вечер еще не торопится вступить в свои права, и холодный свет льется отовсюду и ниоткуда.
На одном полотне, под сенью развесистого дерева устроили пикник юноша и девушка. Красавица с притворным смущением уклонялась от ищущих губ кавалера. На другом, еще одна парочка шла по дорожке сада, нежно держась за руки, но пока женщина любовалась пейзажем, взгляд мужчины смотрел через ее плечо на другую красотку, отвечавшую ему столь же явным интересом.
Рядом висели картины со схожими сюжетами, но ближе к кровати обнаружились полотна, рассказывающие истории попикантнее. Теперь-то Ренэ поняла, почему Бэзил прятал их за занавесом!
Вот у распахнутого окна таверны сидит размалеванная красотка в компании двух юнцов. Первый, пьяный, уже уронил голову на стол. Второй повеса, в расстегнутом дублете, запускает пальцы в низкий вырез женщины, а чья-то рука между тем снимает у него с пояса кошелек.
Прекрасная обнаженная женщина изучает себя в высоком зеркале, ее белое тело будто светится в полумраке будуара. Рядом – отвратительная старуха с сорочкой в руках, двое чернокожих мальчишек готовят ложе, служанка разливает вино по бокалам. Приотдернув служащий дверью полог, внутрь с похотливым видом заглядывает старик, богато одетый и с кошельком в руке – видимо, клиент красавицы.
Третья картина изображала роскошно одетую даму, по всем признакам – важную особу, светскую львицу. С благочестивым и чопорным видом она беседовала о чем-то с Великим Пастырем, а из-под ее юбки вылезал, подмигивая зрителю, отвратительный карл, издевательски высунув длинный язык.
Ренэ даже не представляла, что такие неприличные вещи можно изображать на картинах. Матушка пришла бы в полный ужас!
Голос Бэзила вернул ее на землю, заставив обернуться. – Я обещал показать вам нечто поинтереснее, не так ли?
Изо рта Ренэ вырвался какой-то писк. Она даже не успела расстроиться, что издает неподобающие леди звуки, как руки ее уже потянулись к рубинам, алым, как сама страсть, к мрачному пламени альмандинов, к переливчатым жемчугам, благородным опалам – ко всем прекрасным камням, в драгоценной оправе и без, что Бэзил разложил по узорчатому покрывалу ложа. – О!
Бэзил улыбался, и на сей раз его удовлетворенная улыбка казалась искренней. – Недурны, не правда ли? Подойдите сюда, прошу вас.
Даже не испросив разрешения, Ренэ уселась с краю кровати, поближе к сокровищам, уже покорившим ее сердце. Их блеск действовал как пение сирен, зачаровывая, лишая рассудка.
Бэзил взял в руки тяжелую полосу золота, в которую было вделано три огромных черных опала, искрящих красным, синим и зеленым. – Это колье досталось моей матери по наследству, ему несколько столетий уж точно. На современный вкус оно грубовато, зато какие камни! Ее семья сохранила его, хотя им приходилось даже голодать. Вот еще одна интересная вещичка, – он положил перед Ренэ восхитительную гемму, рубин-кабошон, на гладкой поверхности которого был вырезан женский профиль. – Она тоже досталась мне от матери. А это приобрел уже я, работа альталийского мастера Ройбира.
От всего этого великолепия захватывало дух. – За такие камни можно душу отдать!
Бэзил фыркнул. – Сперва найдите глупца, который согласится на такой обмен! Душонок миллионы на свете, а таких камней – сотни, а то и десятки. Бессмертна душа или нет, еще неизвестно, а эти алмазы будут сверкать и через тысячу лет.
Ей стоило бы возмутиться кощунственным высказыванием, но, положа руку на сердце, Ренэ сама не могла поверить, чтобы замызганная душа какой-нибудь служанки стоила такого камня.
– Они восхитительны… – Она хотела это все, больше, чем когда-либо чего-либо хотела.
Наверно, ее чувства слишком явно отразились на ее лице, потому что Бэзил сказал, будто отвечая на невысказанный вопрос: – Что-то из моей коллекции я подумываю продать.
Она снова ахнула. – И вы сможете? Это было выше ее понимания
Бэзил ответил усмешкой кислой, как дешевое вино. – Вам еще предстоит многое узнать, моя дорогая леди Валенна. Большинство из нас, людей, блистающих в свете, отчаянно нуждается в деньгах. Быть хорошо одетым – то, что отличает светского человека от простофили. Многие господа в шелках и бархате, чьи наряды поражали на балу ваше воображение, живут впроголодь, в холодных пустых комнатах, которые им не на что топить. Лишь немногие счастливчики вроде моего братца не должны огромные суммы ростовщикам и собственным лакеям.
– Лакеям?.. – Ренэ показалось, что она ослышалась.
– У моего лакея больше наличных денег, чем у меня, и через две недели я должен отдать ему двадцать тысяч юлей. Ростовщиков, которым я, разумеется, тоже задолжал, сами Боги велели мучить, но благородный человек не может обмануть своего лакея – лучше застрелиться.
Двадцать тысяч! Столько денег вся их семья не тратила и за год, а он должен был их одному только лакею! И откуда, во имя всего святого, у слуги столько золота?
– А уже раз приходится что-то продавать, – продолжал Бэзил, – я с удовольствием предложил бы их вам. Мне было бы приятнее видеть такие прекрасные вещи на молодой женщине, а не на желтой сморщенной шее какой-нибудь старухи, или, еще хуже, у толстой купеческой жены с красными руками.
– Это было бы святотатством! – с чувством воскликнула Ренэ. – Я… мне бы очень хотелось бы их приобрести, только…
– Ожерелье моей матери, конечно, не продается, – Бэзил отложил в сторону несколько прелестных вещиц, любовно погладил их своими длинными пальцами. – А вот с ними я попробую расстаться… Мы бы, конечно, пригласили ювелира для независимой оценки, но я думаю, тысяч на сорок здесь будет.
От вожделения у Ренэ даже засосало под ложечкой. Ее голова пока еще кружилась от таких сумм, но… ведь это удачное вложение, не так ли? – Если только лорд Валенна позволит…
– Ваш муж богат и немолод – его долг потакать вашим капризам. А вы, если желаете добиться успеха в обществе, должны привыкать не стеснять себя в тратах. Вы ведь этого хотите?..
– О да! Очень, – вырвалось у нее. Она еще могла бы добавить: Больше всего на свете. – Конечно, это глупо, но…
– Глупо? – Бэзил усмехнулся. – Чтобы презирать общество, его сперва надо покорить, иначе это лишь желчь уязвленного самолюбия. Разумеется, в обществе могут не оценить доброту, благородство, и истинный ум. Если вы обладаете этими достоинствами, то знаете об этом, никакое подтверждение извне вам не нужно. Зато по реакции общества можно судить, остроумны ли вы, привлекательны ли, умеете ли нравиться, разбираетесь ли в людях, обладаете ли даром вести беседу. Тоже немаловажные качества, не так ли? А поскольку большинство из нас далеко не гении, не слишком добры и благородны лишь от случая к случаю, то ясно, что успехом в обществе могут пренебречь лишь немногие, да и им он совсем не повредит.
Ренэ кивала, она была совершенно с ним согласна. И как замечательно он умел говорить!
– Увы, это так сложно! – вздохнула она.
Бэзил снова смерил ее холодным, оценивающим взглядом, заставившим ее еще больше выпрямить спину и до предела втянуть и так стянутый корсетом живот. – Что же, вы молоды, достаточно привлекательны…
Не слишком ободряюще. Всего лишь «достаточно»?
– … а главное, богаты, и замужем за знатным, могущественным человеком. Общество вас примет. Но только от вас зависит, будете ли вы блистать.
Она слушала его, затаив дыхание.
– Вам надо придумать себе образ и держаться его, чтобы вас запомнили. Потом изменитесь, заставив всех говорить о себе. Общество страдает от своей вечной болезни – скуки. Развлекайте его, но так, чтобы оно смеялось вместе с вами, а не над вами.
– Вы так умны! – вырвалось у нее.
– Для этого вам надо узнать тысячу неписанных правил, – продолжал Бэзил как ни в чем не бывало. – Для начала, вам надо завести умного любовника, связь с которым придаст вам вес в глазах общества…
Уж не намекает ли он?..
Бэзил усмехнулся, опять прочитав ее мысли. – О, я не предлагаю на эту роль себя – мне тоже надо заботиться о репутации.
Это было обидно услышать.
– К тому же, я и так всегда готов дать вам совет – я должен расплатиться за свое поведение, достойное мужлана, при нашей первой встрече. Нет, найдите умного ловкого кавалера, уже успевшего сделать себе имя. Вы будете оплачивать его расходы, а он введет вас в избранные круги
– Оплачивать расходы? – переспросила Ренэ как дурочка.
Бэзил еще раз напомнил ей, что светскому человеку всегда не хватает средств. Долг состоятельной замужней дамы – помогать деньгами тому мужчине, молодому или не очень, которого она одарит своим расположением.
Ренэ подумалось, а не соблазнится ли он сам деньгами, раз испытывает в оных сильную нехватку. Какой другой кавалер придаст ей столько блеска? И тут же одернула себя – что за мысли? Она не собирается заводить никаких любовников! А уж Бэзил, наводивший на нее благоговейный ужас, годился на эту роль столь же, сколь и мраморная статуя – статуя, которая, к тому же, критикует вашу внешность и манеру одеваться…
– А нет ли другого способа? – спросила она робко. – Я ведь замужем…
Бэзил пожал плечами. – Отчего же. Дама, не имеющая возлюбленного, будете выглядеть в глазах общества странно, но… Вы могли бы открыть салон для бесед о прекрасном – только вы недостаточно образованы, никого не знаете, и никто к вам не пойдет. Можете задавать потрясающие балы и роскошные обеды – тогда к вам устремятся все, но осторожно – они придут повидаться друг с другом, а не с вами. Вы слишком невежественны для покровительницы изящных искусств, слишком пышете здоровьем, чтобы удариться в религию… – Он задумался, постучал ногтями по столбику кровати. – Хотя… Моя тетка и другие дамы, ее подруги, занимаются благотворительностью, познакомить вас с ними не составит труда. Одевайтесь в мрачные тона, почаще закатывайте глаза к потолку, цитируйте Священную Книгу – и в круг святош вас неохотно, но примут.
Ренэ внутренне содрогнулась. Она совершенно не жаждала подлизываться к стареющим теткам – нет, она хотела вызвать зависть, восторг, поклонение!
– Я подумаю, – проговорила она еле слышно.
– Подумать вам придется в любом случае – любовника нельзя пойти и выбрать в витрине магазина. По крайней мере, стоящего. Хотя думаю, что скоро у вас появится богатый выбор.
Они договорились, что Бэзил пока не будет искать для украшений другого покупателя, а Ренэ поговорит с Полом, чтобы узнать, раскошелится ли он. Конечно, выразилась она более изящно.
– Мне было бы приятно, если бы вы стали… хм… приемной матерью моих милых детей, которыми я торгую, как настоящий Картмор, – Бэзил вздохнул. – Для некоторых украшения – лишь символ богатства, они смотрят на драгоценности, и думают только о том, сколько они стоят. А меж тем, в этих вещах есть красота, гармония, душа. О многих ли людях можно сказать это? Они перебирали драгоценности, забыв обо всем на свете, и глаза Бэзила теплели, когда он рассказывал историю одного из своих сокровищ. Ренэ скоро потеряла счет времени – но всему хорошему приходит конец.
Она с сожалением следила, как холеные пальцы Бэзила собирают изящные вещицы и бережно раскладывают по бархатным ячейкам многоярусной шкатулки, отделанной перламутром и черепахой. Бэзил отнес бесценную ношу наверх, не прибегая к помощи слуг, а когда вернулся, у него для Ренэ был еще один подарок – очаровательная крошечная бутылочка фиолетового стекла, украшенная самоцветами.
– О, какая прелесть! – воскликнула Ренэ, прижимая ее к груди.
Бэзил хмыкнул. – Главное тут все же содержимое.
Действительно – бутылочка источала нежнейший аромат, в котором, как в хорале, звучало, гармонично сочетаясь, множество голосов. Ренэ различила запах фиалок, другие ей определить было не под силу.
– Не только ваша матушка умеет использовать цветы и травы. Это уникальные духи, в них множество компонентов – я дарю их только родным и друзьям.
– Это делали вы, сами?
– Увы, нет. Мой слуга. Он достался мне в наследство от лорда Росли, бесценный человек! Только он умеет так подбирать букет ароматов, и только он умеет завивать мои волосы – они ведь очень упрямые от природы, – накрутив локон на палец, Бэзил взглянул на него с упреком.
Упрямые как вы, хотела сказать Ренэ, вспомнив его ссору с отцом, но прикусила язычок. Вместо этого поблагодарила Бэзила от всей души.
– Это самое меньшее, что я могу сделать для вас после того, как вы спасли меня от дядюшки Оскара, – кисло ответил молодой Картмор. – Пусть и ненадолго. Пользуйтесь ими – подобного нет ни у одной придворной дамы, кроме Денизы. Когда вы придете ко мне на мой маленький вечер, я вас узнаю по запаху.
Сердце Ренэ, и без того окрыленное радостью, взвилось к небесам. Ее пригласили на вечер для избранных! Она даже не задалась вопросом, почему Бэзилу понадобится распознавать ее «на нюх». Только тихим голосом уточнила дату и время, все еще опасаясь, что это окажется злой шуткой.
