Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"

Автор книги: Агнесса Шизоид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 76 страниц)

При появлении Филипа каждый повел себя в соответствии с его ожиданиями. Лили просиял, Лулу скорчил гримаску, Бэзил продолжил чтение, словно и не заметил.

Филип забрал книгу у него из рук и положил на стол, мельком взглянув на обложку. Какой-то труд по истории Древнего Сюляпарре – его братец питал к скучным замшелым томам почти такую же слабость, как Кевин.

Бэзил скорчил гримасу, словно Филип прервал его в разгар совокупления с какой-нибудь красоткой – если подобное могло произойти в принципе. – Что тебе у меня понадобилось? – В глазах, таких же черных, как у самого Филипа, светилось подозрение – можно подумать, к нему не брат пришел, а мелкий воришка.

Филип вытащил из его ложа пару толстых подушек, положил одну на другую и присел верхом на это самодельное сидение, поближе к Бэзилу – и к Лили. – Разве я не могу нанести почтительный визит старшему брату?

– За последние годы такое желание возникало у тебя нечасто. К счастью.

– Так и ты ко мне заходишь лишь тогда, когда тебе что-то от меня нужно. Вступиться за твоих приятелей перед папочкой. Одолжить денег.

– Положение дел, которое устраивает нас обоих. Так что занесло тебя сейчас в мои покои?

Интересно, что это он такой раздражительный?

Лили настроений Бэзила не разделял. – Видеть вас, лорд Филип, всегда удовольствие. Не могу описать, какое.

Филип постарался изобразить в ответ свою самую обворожительную улыбку: – Ну хоть кто-то здесь мне рад! Он незаметно приглядывался к мотылечку, пытаясь разглядеть на этом миловидном напудренном личике следы жестокости и коварства. Бесполезно – Лили имел вид настолько невинный, насколько это вообще возможно для молодого человека с подведенными алым губами и искусственным румянцем.

Но ведь именно его Фрэнк застал за нежной беседой с Тристаном на вечере у Бэзила. А страсть, ревность и похоть могут кого угодно обратить в чудовище, это Филип знал хорошо.

Сзади фыркнул Лулу. – Вы явились сюда строить глазки Лили? Это что-то новенькое.

Филип развернулся к нему и перешел в атаку. – А, ты-то мне и нужен, негодяй! Я знаю о том, что случилось на последнем вечере! Бэзил, я прислал к тебе моего друга не для того, чтобы твои подружки играли с ним в ваши непристойные игры.

Бэзил пожал плечами, косясь на столик, где лежала книга. – Предупреждать надо. У тебя полчища друзей, Филип, и их мудрено отличить от твоих врагов. Я выставил его на посмешище на глазах у Денизы, а ты еще недоволен? Она устроила такую сцену!..

– Вела себя как чокнутая, – поддакнул Лулу.

– Как какая-то демоница! – Лили вздрогнул. – Ударила Бэзила! – пожаловался он, гладя того по щеке. – Я боялся, что потом она и за нас с Лулу примется.

– Вы попросите у Фрэнка прощения, – велел Филип.

– Конечно, попросим, если тебе это будет приятно, – кивнул Лили, продолжая расчесывать локоны Бэзила, отливавшие в сизом мерцающем свете янтарем.

– Да ты-то ничего и не сделал, – удивился братец.

Лулу скрестил руки на груди с недовольным видом. – Вот как! А твой приятель попросит у меня прощения за то, что разбил мне губу?

– Я даже не могу пообещать, что он не разобьет ее снова, – разочаровал его Филип.

Лулу фыркнул. – Ну, тогда и не подумаю. С какой стати? Твой приятель сам меня поцеловал, никто его не заставлял. Он всегда бегает к тебе плакаться, когда его обидят?

Филип смерил его долгим взглядом. Кому-то не помешал бы хороший урок почтительности, и Филип был не прочь выступить в роли учителя. – Мне рассказала Дениза.

– О, не удивлен, – Сухой смешок. – Все успели заметить, что ваша прекрасная супруга принимает в этом грубияне живейшее участие.

Если б не его миссия, Филип сам стукнул бы нахала. Конечно, Лулу сказал чистую правду – но что может быть наглее этого? Ничего, такие должки, подобно карточным, он отдавал всегда.

– Ты извинишься, – решил Бэзил, равнодушно изучая плафон потолка, где сатиры гонялись за голыми толстухами среди цветов.

– Если ты этого желаешь, разумеется. Но с какой стати ты должен его слушаться?! – Скорчив гримаску, Лулу вновь метнул ножик и тот вонзился в центр паркетной звезды, задрожав от силы удара, как щенячий хвост. – Ты – старший брат. Наследник. Это он обязан повиноваться тебе и почтительно выполнять приказы.

Ну, ты еще узнаешь у меня, кто тут кому должен повиноваться! пообещал себе Филип. Нагнувшись, схватил ножик прежде, чем Лулу успел притянуть его к себе. – Хватит портить полы моего дворца.

Лулу протянул ладонь за безделушкой, но Филип только широко улыбнулся в ответ. Выдернул у мотылечка шнур и обмотал вокруг перламутровой ручки. Пригодится.

– Потому что иначе, – объяснил Бэзил со все тем же скучающим видом, – в следующий раз, когда нам что-то понадобится от Филипа, он откажется помогать. А помощь его не будет нужна мне тогда, когда вы перестанете вести себя, как болваны. Кто, например, заставлял Жофрея Платта иметь своего дружка у стены храма? Прямо в центре города! Даже я готов согласиться, что это в дурном вкусе. Забавно, не спорю, но у моего родителя отсутствует чувство юмора.

– Если бы я не вступился за вашего дружка перед отцом, что делал без всякого удовольствия, он не отделался бы высылкой в провинцию, – подтвердил Филип.

– Доволен? – поинтересовался братец. – Теперь, может, вернешь мне мою книгу?

Гибкий, как кот, Лулу перетек в другую позу, выразительно передернул плечами. – Да пожалуйста, извинюсь перед этой нежной ромашкой. Твой драгоценный Фрэнк даже не в моем вкусе. У тебя был другой приятель, плечи в милю шириной, не знаешь, где он обретается?

Он ведь о Кевине говорит, понял Филип. Надо же, запомнил!

– Как же, как же, знаю. Я потом дам тебе адресок – уверен, он обрадуется, коли ты навестишь его, – Филип жалел только, что не увидит этой встречи. – Выходит, Лулу, тебе нравятся здоровые грубые парни? – Разговор, наконец, принимал нужное направление.

– Это все конюхи, с которыми он развлекался в родовом замке, – пояснил Лили. – Первый мужчина, которому отдаешься, оставляет свой отпечаток навсегда.

– А ты, Лили? – Филип склонился поближе к блондинчику. – Какие мужчины нравятся тебе? – Лили – не скрипка, чтобы извлечь из него нужные звуки, он мог обойтись без скрипача.

Ответом ему был мечтательный взор голубых глаз. – Ты же знаешь! – Черепаший гребень завис в воздухе. – Стройные, темноволосые, черноглазые.

Филип ответил на его взгляд. – Ну, таких немало в Сюляпарре…

– Но не все они одинаково обворожительны… – прошептал Лили, розовея под слоем пудры. – А тот, кто нравится мне больше всех, увы, не обращает на меня внимания! – Его томный вздох слился с пением мандолины. – Впрочем, и с другими мне не везет. Я одинок, как перст.

– Может ли такое быть? – Филип добавил в голос игривые нотки.

– Представь себе! Я пережил столько разочарований, что не удивлюсь, если меня прокляли.

– Например? – Он всем своим видом старался показать, как его интересует эта беседа – что вполне соответствовало действительности.

– Первый, кому я признался в любви, поколотил меня за это так, что я неделю провалялся в постели. Такой красавчик!.. Второй, Морис Аннель, изменял со всеми, включая своего лакея, а потом просто исчез из города, даже не попрощавшись. Третий был не лучше, но он упал с лестницы и сломал себе шею, так что не будем плохо о мертвых… Лоран не вернулся из Феарнской кампании, Вельмара зарезали в кабацкой драке. С другими тоже не везло… В наше время так сложно найти человека с сердцем!

Это становилось любопытным…

– Угу, – кивнул Лулу. – Потому что я тебе сто раз говорил, Лили, ты слишком доверчив. Любой мерзавец с красивыми глазами может обвести тебя вокруг пальца! – Он покосился на Филипа.

– Ах, но разве за прекрасной внешностью может не скрываться прекрасное сердце? Если только речь не идет о какой-то ошибке природы.

Филип ждал продолжения, но, казалось, удача его оставила.

И тут, сам того не зная, ему подыграл Бэзил. – А что тот музыкантик, которого ты встретил у меня? Он, вроде, пришелся тебе по душе.

– Вот и еще один пример моей печальной участи: несколько дней назад у нас должно было состояться свидание. И что вы думаете? – Новый вздох. – Он не явился!

Филип почувствовал прилив азарта – как на охоте, когда меж стволов мелькал вдруг пятнистый бок оленя. – В самом деле? Удивительно. Потому что мне случайно стало известно, что на следующий день после того маскарада он вышел из дома, сказав соседям, что отправляется на свидание.

Правда, Трис говорил о свидании с прекрасной дамой… Но Филипа совсем не удивляло, что скрипач мог забыть упомянуть друзьям о некой штуке, болтавшейся у "дамы" меж ног. Что до самого Тристана, кто знает, какие у него были предпочтения – и были ли вообще, помимо стремления получить как можно больше дорогих подарков и завести как можно больше полезных связей. Филип никогда этим не интересовался.

– Как странно! – Лили захлопал длинными ресницами. – Неужели мне настолько не везет, что он встретил кого-то получше по дороге?

– Действительно, странно. Особенно если учитывать, что домой он так и не вернулся…

Бэзил приподнялся на ложе, вялый доселе взгляд стал вдруг неожиданно острым. – Ты что, подозреваешь в чем-то Лили? За этим и явился, что-то разнюхать?

Да, его братец дураком не был, хотя и старательно такового разыгрывал.

– Почему тебя это вообще волнует? – брезгливо осведомился Лулу. – Филип, город полон музыкантишек, и каждый будет счастлив, хм, сыграть тебе на скрипке. Лишившись ножика, он принялся до блеска натирать ногти обтянутой замшей дощечкой.

– Тристан был моим протеже, – отрезал Филип. – И если ему причинили вред, я воспринимаю это как вызов мне лично. А значит, кто-то об этом пожалеет.

– Прекрасно, но зачем нам-то докучать подобной ерундой?

– Ну да, ведь вы чертовски заняты!

На Лулу его подкол не произвел ни малейшего впечатления. – Разумеется. Бэзилу сейчас будут наносить маску для отбеливания, а я привожу в порядок ногти. Тебе бы тоже не помешало.

Филип взглянул на кончики пальцев – да, давно пора побаловать их ванночкой с солью, а то скоро его руки начнут походить на руки Ищейки.

Лили обиженно выпятил нижнюю губу. – Неужели меня подозревают? Если бы я убивал каждого, кто смеется надо мною или не приходит на свидание, меня бы уже прозвали Кровавой Лилией.

– Да нет же, дурашка ты эдакая! – не выдержал Лулу. – Твой обожаемый Филип думает, что музыкантик-таки заявился к тебе домой – и тут-то ты его и прикончил!

– Лили мог бы прикончить разве что бутылку альталийского, – Бэзил снова откинулся на подушки. – Странные у тебя приоритеты, братец. Как будто нет никого ближе и дороже, чьей смертью ты мог бы озаботиться…

– Но в этом нет никакого смысла! – помотал кудряшками Лили. – Да, мне хотелось его убить, но только потому, что он не пришел, а я, как последний дурак, с семи и до позднего вечера торчал дома вместо того, чтобы отправиться на ужин к Шеразам. Ужасные люди, конечно, но какие у них подают вина!.. – Он пожал плечами с философским видом. – Что ж, если его убили, то ладно. То есть, конечно, очень жалко бедняжку, но хотя бы не так обидно, если вы понимаете, о чем я.

– С семи?! – удивился Филип.

– Ну да, мы договаривались на семь. Что ты имеешь против этого часа?

Филип был почти уверен, что Эллис говорила о шести часах. Конечно, она могла ошибиться… Но разве не подтвердил ее слова еще кто-то? – Наверное, пока ты ждал его, с тобой был твой лакей?

– Хорошенькое утешение – лакей! В таких делах слуги только лишние, я их отослал.

– Мой братец хочет знать, – перевел для него Бэзил, – может ли кто-то подтвердить, что ты не врешь.

– Вот не знал, что вы обо мне такого мнения, Филип! Убиваю, как последний болван, хорошеньких мальчиков, как будто они на дороге валяются, вру… – Лили, снова принявшийся за локоны Бэзила, имел вид надутый, но не виноватый и не испуганный. Неужели настолько хорошо владеет собой?

Что ж, беседа, кажется, зашла в тупик. Зря потраченное время? По крайней мере он немного отвлекся.

Что-то беспокоило его, что-то смутное, как едва уловимый аромат. Когда Филип поднялся с подушек, ответ пришел к нему с нотками мандарина и кипариса, вплетенными в тяжелый запах восточных благовоний.

Эти духи… Те самые, что висели в осеннем воздухе в Доме Алхимика, над лестницей, по которой сбежала незнакомка. Если бы не чертовы благовония, он точно знал бы, кто ими пахнет. Обнюхать каждого, что ли? Лили бы это понравилось!

Филип еще раз оглядел всю компашку. Бэзила, с лицом красивым и равнодушным, как у статуи; печального Лили, столь не похожего на жестокого убийцу; свернувшегося в кресле Лулу, чьи кошачьи желто-зеленые глаза сердито сверкали. Человек в зеленом и слуга стояли слишком далеко, да и не подозревать же их, в самом деле?

Неужели… Снова ожили прежние подозрения – словно ледяная змея проползла прямо по сердцу. Но в этом не было никакого смысла! Ясно одно – с каждым из присутствующих стоит поговорить наедине, без свидетелей.

Выйдя из комнаты, Филип прикрыл дверь, оставив небольшую щель, немного подождал. Донеслись до него лишь визгливые возмущения Лулу: – Ты слишком низко себя ставишь, Бэзил! Мы уже говорили об этом. Ты – почти что принц…

Потом ноги сами принесли его на половину Денизы, в спальню. Он присел на парчовое покрывало, борясь с желанием откинуть его и зарыться лицом в простыни, сохранившие запах ее тела.

Удержала мысль о том, что по таким же шелковым простыням супруга сейчас катается с Аленом. Все, чтобы взбесить его, вывести из себя. Их игра, в которой побеждал тот, кто причинял больше боли и лучше прятал свою. Филип умел в ней выигрывать – но сейчас до него начинало доходить, что в любви есть победы, которые опаснее поражения. А правила иногда необходимо менять – без предупреждения.

Вот только хватит ли сил переломить себя? При мысли об Алене губы сами собой кривились в презрительной усмешке. Что за жалкое орудие мести!

Здесь, в спальне Денизы, его и нашел Амори.

– Мой лорд, она вернулась! Леди Дениза! – Паренек сиял, весь взбудораженный, довольный тем, что выполнил задание. Так, словно поймал вражеских разведчиков, участвуя в военной кампании, а не высмотрел неверную жену своего господина. – Я видел, как она выходит из паланкина! На улице темно, но это точно она. И ее служанка! Они подъехали к лестнице Принцесс.

Значит, все же соизволила вернуться домой. Тем лучше – во дворце даже стены следили за тобой всевидящим взглядом тети Вивианы.

Пока Филип, стоя перед зеркалом, в очередной раз доводил свой облик до совершенства, подобающего светскому человеку без единой заботы в целом свете, его не покидало ощущение, что он готовится к схватке. Впрочем, так оно и было.

~*~*~*~

Осень 663-го

Ночь умирала, полнясь отголосками прощальных клятв и признаний. Искренних и тех, что забывают на утро, но всегда – горячих и страстных.

Многие из них, тех юношей, что сейчас перешептывались с девицами под полной луной, скоро окажутся на поле боя, среди свиста пуль и грохота разрывающихся ядер – чтобы, возможно, уже не вернуться обратно. И Дениза догадывалась, что именно этой, последней ночью, кто-то из них добился от подружек большего, чем простой поцелуй.

Вот там, в тени кустов, на скамье устроилась Иветта. Рядом с нею, у ее ног – Адриан Девар, бедный дурачок. Дениза узнала его по светлым кудрям, ниспадавшим на плечи – самому красивому, что было в конопатом задохлике. Держа Иветту за руку, он вдохновенно уверял ее, что… Слов не разобрать, но Дениза выслушала за свою жизнь столько высокопарных комплиментов, что напрягать воображение не требовалось.

Что ж, задохлик сумел родиться первым сыном богатого отца – достижение, за которое можно простить любые недостатки, а Иветту считал ангелом небесным, столь же чистым, сколь и прекрасным. Состоятельный и глупый – то, что требуется от супруга такой, как Иветта. Счастья и любви!

Проходя по темным извилистым дорожкам дворцового сада, Дениза замечала и другие парочки, некоторые – в не столь невинных позах. Смутные силуэты во мраке, бледные тени. Негласный этикет велел не приглядываться – да и не тянуло.

Ей было одиноко – и не хотелось никого видеть. Даже промокшие от росы туфельки, и свежесть ночного воздуха (она не подумала взять накидку) не могли заставить ее вернуться к свету дворцовых залов и беспощадной реальности.

Один раз к ней подошел, приглашая пройтись, кто-то из соучеников Филипа – тех, кто не стоил того, чтобы помнить его имя. С завитыми локончиками и напряженной, фальшивой улыбкой. Дениза смерила его таким взглядом, без слов, что он пробормотал извинения и убежал, поджав хвост.

А она снова осталась тет-а-тет с ночью, лишившейся для Денизы былого очарования, – и своими мыслями.

Дениза думала о проклятом Грассе, который слишком легко отделался за то, что сделал с глупышкой Офелией. Об Офелии, запертой где-то в покоях дворца. О Филипе – последнее время ему было не до нее, и хотя она понимала причины, легче от этого не становилось. О Фрэнке – помнит ли он еще об их договоре? Или уже забыл, отвлекся на другую девушку, от которой меньше проблем. Для него так было бы лучше – но и эта мысль отнюдь не утешала.

Впереди замаячила темная фигура, и сердце на миг забилось быстрее. Но рост и несгибаемая осанка подсказали – это всего лишь Гидеон, про которого Филип говорил, что он словно маршальский жезл своего деда проглотил.

Вот о ком она совсем не думала! И все же Берот приближался, целеустремленно и неотвратимо. Разговора не избежать. В прошлую их встречу она любезничала с ним, вовсю строила глазки, поэтому придется что-то изобретать дабы отделаться от него – непростая задача, когда речь идет о человеке, не понимавшем намеков. И вот Гидеон перед нею, прямой, словно висельный столб. Подтянутый и серьезный, как обычно, несмотря на то, что сейчас от него попахивает вином.

– Дениза!.. Наконец-то. Я искал вас всю ночь, и не мог найти.

– Значит, не слишком старались, – пошутила она, и мысленно отругала себя. Ты снова это делаешь!

– Зачем вы так!.. – с искренней обидой отозвался он. И прибавил тише: – Мне очень нужно поговорить с вами.

– Что ж, говорите, – Вздохнув про себя, она продолжила идти, все еще невольно пытаясь ускользнуть от ухажера – но Гидеон, разумеется, следовал по пятам с неотвратимостью тени.

– Я хотел, чтобы вы узнали первой…

Интересно, Филип все так же стоит на крыльце, ожидая непонятно чего, или направился искать утешения в саду?

– У меня отличная новость.

По крайней мере с чертовой Эккер все кончено, он сам так сказал…

– Отец вызвал меня к себе и сообщил, что через три дня я вместе с небольшим отрядом отправлюсь в ставку лорда Томаса под Дреури. Я буду служить под началом нашего великого Лорда-Защитника! Должно быть, успею пролить вражескую кровь даже раньше Филипа. Бедняга, конечно, обзавидуется, но ничего, андаргийцев хватит на всех.

Зная Филипа, Дениза сильно сомневалась, что он переживает по этому поводу. Ей стало жаль Гидеона. Двое его старших братьев погибли в сражениях, сперва первый, через год – второй. Даже самому что ни на есть храбрецу на его месте наверняка было бы не по себе.

– Я уверена, что вы будете сражаться доблестно и с честью, – мягко произнесла она.

Дорожка привела их к оплетенной плющом беседке, укромно притаившейся в окружении высоких кустов. Внутрь Дениза заходить не стала – если они усядутся на скамью, этот разговор будет длиться бесконечно.

– Отец ждет скорых вестей о том, как я отличился на поле боя, он сам так сказал. Я сделаю все, чтобы быть достойным его, моих братьев, и вас, Дениза.

– Да при чем здесь я… – Она покачала головой, совсем не обрадованная такой преданностью. – Ваши братья… Они погибли как герои. На самом деле, таких подробностей она не знала, но важно ли это?

– И я уверен, что не посрамлю их память, – отчеканил Гидеон.

– Вы, должно быть, их очень любили, – В порыве сочувствия она коснулась его локтя, и тут же отдернула руку – даже сейчас ей было неприятно прикасаться к нему.

Гидеон немного помолчал, а потом ответил, с неожиданной откровенностью: – Наверное, было бы неправдой так сказать. Понимаю, это не делает мне чести, но я так мало знал их!.. Ведь я был куда младше, а потому, естественно, они смотрели на меня как на надоедливого щенка, который лишь путается под ногами. Я их даже слегка побаивался – надеюсь, ребенку, которым я был, это простительно. Но они были такие… такие большие, и сильные, и ловкие, так уверены в себе. Мне казалось… казалось, с ними ничего не может случиться…

– Вам ведь не обязательно ехать! – Дениза в принципе не понимала, зачем это нужно. Никто не смел бы требовать от его отца новых жертв, а военная карьера наследнику всемогущего Высокого лорда была без особой надобности.

Гидеон сразу вскинулся. – Вы же не подумали, что я струсил?! Мне не терпится испытать себя в бою, без этого мужчина – не мужчина! Но мне хотелось бы… – прибавил он тише, и в изменившемся его голосе зазвучали нотки мольбы. – Хотелось бы знать, что меня помнят и ждут.

Этот разговор превращался в пытку. Она постаралась улыбнуться. – Мы все будем вас помнить и ждать.

– Мне нет дела до прочих… Дениза… Будьте моей женой! – выпалил Гидеон внезапно. Тут же яростно мотнул головой. – Прошу прощения! Я хотел сказать, что молю вас оказать мне честь, согласившись стать…

– Подождите, подождите! – Накатила паника. Все это зашло слишком далеко.

Она подалась назад, уходя глубже в тень, но Гидеон тут же шагнул следом. – Я молчал, пока вы с Филипом были вместе. Но теперь, когда между вами все кончено, после всех знаков благоволения, что вы мне оказывали, я смею надеяться… – Он снова смотрел на нее как голодный пес, нетерпеливо, преданно, и с жадностью.

– Мы с Филипом… – начала поправлять его Дениза, и поняла, что не знает, как закончить. В их маленькой игре больше не было нужды, но не стала ли игра за это время правдой?.. Существовала ли еще их тайная помолвка? Последние дни были такими сумасшедшими, что они даже ни разу не поговорили по душам.

В ответ прозвучало эхо ее мыслей. – Довольно этих игр! – В сдавленном голосе Гидеона, во всей его высокой фигуре, нависавшей над ней, чувствовалось напряжение взведенного курка, и от этого становилось не по себе. – Флирта, прочих глупостей. Зачем они нужны, когда мое сердце и так принадлежит вам одной? А других соперников я не потерплю, так и знайте.

Что он о себе воображает?.. Кажется, уже решил, что она – его собственность.

Гидеон как будто заполнил собою весь мир, и Денизе, оказавшейся в узком закутке между живою изгородью и стеною беседки, показалось вдруг, что ей нечем дышать.

– Вы слишком торопитесь, – произнесла она как можно холоднее. Попыталась обогнуть навязчивого кавалера, но он тут же преградил ей путь.

– Нет, – Гидеон дернул подбородком. – Я слишком мямлю. Мелеар прав, так женщину не покорить. Не хотите пока объявлять о нашей помолвке – ладно. С меня хватит обещания. И поцелуя.

Он потянулся к ней. Дениза отшатнулась, но железные руки уже поймали ее в капкан. Ладонь упиралась в спину, на лице – его горячее дыхание с примесью перегара. Она отворачивалась от ищущих губ Гидеона, но тут в ее прическу вонзились его пальцы, болезненно стягивая волосы, лишая возможности двигать головой, и он накрыл ее рот своим.

Она забилась в нежеланных объятиях, чувствуя себя рыбой на крючке. Сжимала губы, которые он размыкал языком, отталкивала его, упираясь ладонями в грудь, – с таким же успехом, как если бы пыталась сдвинуть каменную стену.

Когда он впился поцелуем ей в шею, Дениза смогла, наконец, вздохнуть. Хотела закричать – но что-то сдавило горло, не давая выдавить ни слова. Почти парализованная шоком, она могла только отдирать от себя руки, шарившие по ее телу. Спятил он, что ли?

Гидеон наступал, подталкивая ее ко входу в беседку. Не воображает же, что она отдастся ему прямо тут, в саду, где гуляют их друзья?!

Они молча боролись, и это было абсурдно, нелепо – и страшно. Как будто в шкуру человека, знакомого не один год, вселилось чудовище, способное сотворить все, что угодно. Она видела его глаза – блестящие, безумные, чужие, слышала тяжелое, будто звериное дыхание, и все еще не верила, что это происходит на самом деле.

Из оцепенения вывел звук рвущейся ткани, разорвавший тишину точно выстрел. Это треснул лиф, когда его грубо дернули вниз. Грудь обожгло прикосновение шершавых пальцев.

Дотянувшись до щеки Гидеона, Дениза провела по ней ногтями, задев край глаза. С силой, вонзая так глубоко, как могла, ощущая, как поддается плоть.

Берот коротко, возмущенно вскрикнул – и оттолкнул Денизу от себя.

В спину врезалось что-то твердое, ошеломив, выбив воздух из легких. От боли Дениза зажмурилась, слепо выставив руки перед собой. Почти чувствуя уже, как Гидеон кидается на нее, чтобы раздавить, порвать в клочья, уничтожить.

Когда она раскрыла глаза, он стоял на том же месте, каменное изваяние в серой хмари утра. Выглядел потрясенным, как будто очнулся от странного сна. Они смотрели друг на друга, и на его лице, вместе с кровью, заструившейся по щеке, постепенно проступал ужас.

Это придало Денизе сил. К ней вернулся голос. – Убирайся! Убирайся!!! – Эти жалкие, бессильные слова были ее единственным оружием, и она вложила в них всю свою ярость. – Пошел вон! – Ее начинало трясти. – Филип тебя убьет!

Гидеон все таращился на нее, так, словно не верил собственным глазам. До Денизы дошло запоздало, что у нее порвано платье, и она поспешила стянуть ткань на груди. – Подлец! – с этим выкриком, заставившим Гидеона вздрогнуть, силы снова оставили ее. Берот продолжал стоять на месте, и Дениза почувствовала, как в животе все сжимается от страха. Завопить, позвать на помощь? Нет, их ни за что не должны застать вместе.

– Вы… – пробормотал он наконец. – Вам больно?

Когда Берот неуверенно шагнул вперед, Дениза завизжала.

Гидеон остановился, словно налетев на стену. Уродливая судорога скривила его черты, а потом он развернулся и зашагал прочь с опущенной вниз головой, по пути налетев на ограду. Гидеон Берот больше не походил на оловянного солдатика – разве что сломанного.

Денизу заботило только одно – чтобы он убрался, убрался как можно дальше.

…Она не могла бы сказать, сколько простояла в оцепенении, прижимаясь к столбу, на который ее отшвырнули – пару мгновений или четверть часа. Чувство времени постепенно возвращалось вместе со звуками окружающего мира, а с ними пришел новый страх.

Издалека долетел обрывок фразы, и Дениза вся напряглась, прислушиваясь, словно преступница, которую могут застигнуть на месте преступления. Если кто-то увидит ее сейчас… Она представила себя со стороны – с надорванным лифом, растрепанными волосами… Платье будет объяснить сложнее всего. При мысли о том, какой скандал может разразиться, с губ сорвался стон. Ее имя будут трепать все, кому не лень, обсуждать и осуждать. Она уже чувствовала на себе взгляды – любопытные, липкие, презрительные. Прощай брак с Филипом, прощай все… В худшем случае ее заставят выйти за Гидеона. Меж тем, небо уже предательски светлело, в виски впивался птичий пересвист…

Нужно взять себя в руки, да. Составить план. Непременно надо добраться до кареты таким образом, чтобы ее никто не заметил. Но как? Если мимо пройдет кто-то из подруг, кому можно доверять, она попросит у нее шаль или накидку, чтобы скрыть худшее. Тогда она спасена.

А пока лучше спрятаться там, откуда можно следить за дорожкой.

Стоило пошевелиться, как сзади обожгло едкой болью. Дениза осторожно потрогала спину, насколько могла дотянуться, и поморщилась, нащупав полосу ободранной кожи над вырезом. Мерзавец!

От обиды и жалости к себе на глаза накатили слезы. Дениза прикусила губу. Еще не хватало! Она – Дениза Клери, она дралась с бандитом, спасая Филипа, сохранила самообладание, когда ее лошадь понесла на охоте. Она не может выказать слабость из-за такого нелепого случая. В конце концов, ничего почти не случилось!

Вот только внутри что-то дрожало и билось, несмотря на все доводы рассудка, болезненно распирая грудь.

Звуки быстрых шагов… Гидеон! Она мгновенно юркнула в беседку и замерла там с бешено бьющимся сердцем. Только потом сообразив, что это худшее место, чтобы скрываться от него.

– Дениза! – долетел голос, звеневший беспокойством. – Дениза, вы здесь?

Филип!.. Первым ее порывом было забиться подальше во тьму, но она не могла себе этого позволить. Возможно, Филип – ее единственный шанс. Он будет знать, что делать, чтобы скрыть эту историю. А она придумает, что ему рассказать… Что-то соврет.

Шаги уже совсем близко… Она еще плотнее стянула на груди разорванные края. О, она бы дорого дала, чтобы не показываться ему в таком виде!

Слезы, непрошенные, снова жгли глаза. Дениза осторожно выглянула наружу… Перед ней был Филип. Но не один – рядом с ним стоял Фрэнк.

– Боги, что случилось? – Филип подлетел к ней, схватил за плечо. Его выражение подсказало ей, как она выглядит, и от этого плакать захотелось еще сильнее.

– Ничего… Все в порядке, – Дениза постаралась улыбнуться, а губы кривились и дрожали помимо ее воли.

– Ничего?! Не лгите, – Он смотрел на нее почти гневно. – Мы слышали, как вы кричали! И ваше лицо!.. – Филип опустил взгляд на ее грудь и со свистом втянул воздух. – Кто это сделал?.. Грасс?! – Его хватка начинала причинять боль.

Пришел ее черед уставиться на него в изумлении. – Конечно, это был не Грасс! Он же в тюрьме. Это…

– Кто?! Имя, Дениза, имя!

За его плечом она видела застывшего Фрэнка, бледнее бледного.

– Ничего не случилось, правда! – взмолилась она. – Он опомнился и ушел.

Судя по тьме в его глазах, Филипа это не особо смягчило.

– Имя мерзавца! – рявкнул он, заставив Денизу вздрогнуть.

Фрэнк предупреждающе окликнул его, но Филип уже пришел в себя и разжал пальцы. Коснулся ее щеки. – Вы же вся дрожите! – Она наконец-то услышала в его голосе нежность.

Он сорвал с себя плащ, чтобы накинуть ей на плечи. Дениза закуталась в мягкую ткань со всхлипом облегчения, но когда Филип положил ей руку на спину, не удержалась от гримасы.

Филип заставил ее повернуться. – Проклятье!

Она догадывалась, как это может выглядеть. – Все не так ужасно, как может показаться… – поспешила уверить Дениза, чувствуя прилив паники. – Он просто случайно толкнул меня, и я ударилась об угол беседки… А потом он ушел. Он поцеловал меня, только и всего.

– Случайно? – Филип скрипнул зубами. – Он – кто?

У нее не осталось сил сопротивляться. Дениза уронила голову. – Гидеон… – едва слышное слово, породившее мертвую тишину.

– Оставайтесь здесь, – бросил Филип спустя мгновение и рванул к выходу из круга, очерченного зеленой стеной. Фрэнк – за ним.

Дениза метнулась следом. Она не могла позволить ему уйти… – Не бросайте меня одну!