Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 76 страниц)
– Чтобы впредь этого не было, – отрезал Фрэнк. Он посмотрел на Роя Пелусина – тот все еще двигал челюстями, потом сглотнул, и взгляд его был пуст. Ищейки переминались с ноги на ногу, повисла напряженная тишина.
И тут старообразное личико новичка расползлось в улыбке. – А что, вкусные у вас пауки! Жирные, сочные, самый смак!
В хохоте, которым разразились Ищейки, звучало облегчение.
Фрэнк хлопнул новичка по тощей спине. – Только не съешь их всех, они тут казенные. А вы меня слышали, – он напоследок окинул Ищеек гневным взглядом, и отправился за общий стол.
Сегодня Ищейки, видно, по старой привычке, расселись как в прошлый раз. Пока Фрэнк устраивался на своем месте, за ним угрюмо наблюдал Старик, сидевший на другой стороне стола. – Парни просто повеселились.
– Они-то повеселились, – Фрэнк не скрывал презрения. – Нисколько не сомневаюсь.
Аппетит у него пропал. Специально для Фрэнка принесли болтушку – взболтанные яйца с покрошенным в них хлебом – но, помешав ее ложкой, он толкнул миску к Крысоеду, пусть ест. Перед мысленным взором стоял искалеченный паучок и ночное видение – тихий всплеск воды, разверстая пасть, червеподобное тело. Желудок принял лишь кусок булки и полкружки пива.
К общему столу подошел и новичок, все так же не расстававшийся с тетрадью.
– Первый раз вижу чернильницу, которая опаздывает к жратве! – воскликнул Алоиз Бриль, и Ищейки загоготали.
Крошка повернул к новому клерку прыщавую великанью рожу в обрамлении сальных прядей.
– Вали назад, тут места нет, – он разломал пальцами огромную кость и шумно высосал мозг.
– Да, тут сидят настоящие Ищейки, – согласился коротышка по прозвищу Комар. – Садись за второй стол, к Грассу.
– И вообще, ты уже поел, разве нет? – ехидно заметил Хирург.
Новичок заискивающе улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу. – Мне бы хоть с краешку пристроиться. Уж больно хочется послушать, что вы, господа, будете рассказывать.
– Оставьте его в покое, – велел Фрэнк.
– Пусть садится, – согласился Старик, и на этом тема была закрыта.
Фрэнку не терпелось покинуть угрюмый зал, пахнущий дымом и немытыми телами. Его манили улицы, площади и мосты, весь этот неистовый город, который ему предстояло узнать заново.
Грасс быстро покончил с едой и поднялся к себе, а спустился в боевом облачении – кираса, помеченная следами ударов, меч на перевязи, у пояса – кинжал, нож и огромный пистоль.
Завидев, что они собираются выходить, Красавчик запихал в рот остаток булки, вытер руки о шевелюру соседа, и поспешил подойти, скаля белые зубы. – Ну что, командир, в поход? Уж я вам покажу интересные местечки – спасибо скажете.
– Мы не по шлюхам идем, Красавчик, – Грасс был как всегда угрюм, а на соратника смотрел почти брезгливо. – Я собираюсь показать Его Лордству место первого из ритуальных убийств. Если ему будет угодно.
– Конечно, угодно! – воскликнул Фрэнк. – И вообще, Кевин, сегодня у нас за командира ты. Я не зря сказал, что хочу побыть обычным Ищейкой.
Вопреки обыкновению, Грасс спорить не стал. – Как скажете.
Фрэнку показалось – в серых глазах сверкнул огонек. Что ж, пусть покажет худшее, на что способен.
Фрэнк посмотрел на подчиненных, остававшихся в зале. Указал на новичка. – Чтобы его никто не обижал!
– Ну что вы, – хихикнул клерк. – Зачем же кому-то обижать такое жалкое создание, как я? Здесь служат люди добрые, благородные, я по лицам вижу.
Что ж, придется этому паучку как-то приспосабливаться к жизни среди красных псов. А Фрэнку предстояло расследовать темный заговор, грозивший бедой всей стране.
~*~*~*~
Когда распахнулись широкие входные двери, Фрэнк ощутил поцелуй солнца на лице. Мрачную ночь сменили яркие краски утра, лужицы в изрытой земле весело блестели.
Он соскочил с крыльца и сощурился. Шпиль Первого Пришествия – стрела, нацеленная в небо, – слал блики прямо в глаза. Изгибы крыш краснели в лучах солнца. Если бы не служба, Фрэнк припустил бы к воротам бегом, как мальчишка. До Скардаг он не знал, какое это счастье, просто идти, куда ноги несут, видеть над головой все величие небес, а не голубой квадрат в плену тюремных стен.
– А я вчера кое-что узнал, – похвалился Красавчик, когда их сапоги начали месить влажную грязь двора. – По чести сказать, это ваша заслуга, командир. Мне рассказали, как ловко вы раскрутили этого Зайца на откровенность! Так вот, мы с Брилем припустили в "Хитрого Лиса", где Нечестивец встречался с неведомым заказчиком, да хорошенько допросили хозяина. Многого не ждали, мало ли сброду ошивается в "Лисе", но знаете, он вспомнил! Вспомнил, с кем говорил Нечестивец! Не сразу, но мы помогли – подержали вниз головой, а от этого к мозгам приливает кровь, и они лучше работают, это нас костоправ наш научил.
– И что?! Что он сказал? – Фрэнк обратился в слух, и даже Грасс замедлил шаг.
– Этот тип приходил в кабак не раз, видно, чтоб к нему привыкли. Сидел тихо, уткнувшись в свое пойло. А расплачивался… – тут Красавчик сделал эффектную паузу, и подкрутил ус. – Расплачивался всегда монетами андаргийской чеканки.
Сердце Фрэнка забилось быстрее. Он не знал, что и думать. Это подтверждало версию Филипа, но какую из них – ту, что друг сообщил Ищейкам, или ту, что Фрэнк услышал в карете?
– …Как-то раз подошел к хозяину, и сказал, что ищет человека, готового на все, головореза с репутацией. За ценой, мол, не постоит. Хозяин проделал обычный танец, мол, головорезов не знаю, а ежели нужен честный человек для честного дельца – кой-кого подыщу. Шепнул потом Нечестивцу, и они встретились на другой день в кабаке, наш неизвестный и тот. Вроде как ударили по рукам. И… Больше хозяин ни одного из них в кабаке не видел. Что само по себе подозрительно. Нечестивец стал кормом для трупоедов, а вот второй…
– А как он выглядел?! Во что был одет, какие имена называл?
Красавчик жестом остановил поток вопросов, самодовольно усмехнулся. – Уж я выбил из него все, что можно было, поверьте, командир. Лорд Филип будет мною доволен. То есть нами. Тот тип был вроде как не высокий, но и не низкий, кутался в черный плащ с круглой брошью на плече, лицо – смуглое такое, с ястребиным носом. Усы – длинные и темные, свисают книзу, не как мои. И акцент! Хозяин без всяких намеков про него сказал. Слабый акцент, но смахивает на андаргийский, это их "прррэ-вэт-ствую". А уж кабатчик в говорах понимает. Теперь-то злодею от нас не уйти!
– Да уж, дело за малым, – проворчал Кевин, толкая створку ворот, – Надо лишь найти одного андаргийца в городе, где их тысячи. Приметы: смуглый, с большим носом и усами, как добрая половина андаргийских оборванцев, когда-либо продававших свой меч за горсть серебра.
Красавчик нисколько не смутился. – Самое интересное-то я оставил на потом… Шрам! От левого глаза и вниз по носу. Теперь его отыскать будет попроще, не так ли, командир?
Улочка, огибавшая каменную ограду Красного Дома, была почти пуста. Только замирал вдали цокот копыт, да еще этот нищий…
– Надо бы устроить облаву на андаргийских собак, – рассуждал Красавчик. – Оцепить квартал, где они любят селиться, между кладбищем и Черепушкой, да и…
– ЭЙ, УБЛЮДКИ!!!
Крик – такой громкий, что вспугнул ворон с ближайших крыш…
Что-то одновременно жалкое и грозное чудилось в долговязой фигуре, которая отделилась от ограды и придвинулась к ним.
Истрепанные одежды, что болтались на тощем теле, могли когда-то быть костюмом преуспевающего мещанина. Голову и неухоженную бородку мужчины выбелило время, но в широких плечах еще чувствовались сила. Ненависть дарила лихорадочный блеск запавшим глазам.
В правой руке его подозрительно дергался мешок.
Лицо Красавчика исказила уродливая гримаса. – Опять ты, старый хрыч! Нарвался! – Ищейка рванул к старику, но резко остановился, когда тот полез в мешок.
Фрэнк поспешил встать между ними. – Не трогай его.
– Осторожно, командир, он не в себе! – Ищейка сжимал рукоять меча. – Может быть опасен.
Старик меж тем вытащил на свет черного петуха. Поднял его в воздух, держа за шею, другой рукой выхватил нож из-за пояса.
– Темный Владыка! – Старик глядел в землю. Для простых людей, царство Темнейшего было там, в недрах земных. – Я приношу тебе в дар мою плоть, мою душу и мое спасение. Покарай злодеев, погубивших моего сына! Забери их к себе, дозволь мне на том свете высосать глаза их из глазниц, грызть их кишки, пить кровь их жил. Дай мне услышать их вопли, и пусть они длятся вечно, как моя загробная мука, – одним ударом широкого ножа он отрубил петуху голову. – Этой кровью заклинаю тебя.
Безголовое тело упало на землю и слепо забилось у его ног. Махали крылья, во все стороны брызгала кровь.
– Этой кровью вяжу себя. Старик резанул себя по предплечью, и темная жидкость закапала вниз, впитываясь в грязь.
Красавчик уставился на старика, бледный. По спине Фрэнка тоже пробежали мурашки. В таком проклятии должна была быть сила. Но хуже казалась боль в голосе, исторгавшем нечестивые слова.
Кевин упер руки в боки и покачал головой. – На кой ты сдался Повелителю Тьмы?! Курицу эту хоть съесть можно. Чем болтать и надоедать людям и духам, лучше бы сам отомстил своим обидчикам. Нож у тебя есть.
– Будь я моложе!.. – старик сжал кулаки. – Тебе и твоим дружкам-убийцам было б не до смеха. И этой шлюхе тоже, если б не дитя. Я знаю, она тут тоже причастна. Но боги правду видят. Если Пресветлый отвернулся от меня, так может, хоть демоны услышат.
Красавчик дернулся вперед, замахнувшись, но Фрэнк поймал его за локоть. – Это же старик!
Кевина, кажется, все это забавляло. – У нас дозволено исповедовать разные религии, но тьмапоклонникам – дорога на костер, а ты еще и черным колдовством тут занимаешься, старик. Что скажешь, Доджиз, арестуем его, допросим по-нашему?
Красавчик отступил, сердито сплюнув. – Черт с ним! Некогда возиться!
Фрэнк потянул его прочь. – Его сын умер. Он не в себе от горя. Оставим его. – Он надеялся, что несчастный успокоится, перевяжет свою рану и отправится домой.
Старик услышал Фрэнка и разъярился еще больше. – Я в своем уме и вижу вас насквозь, лжецы, проклятые убийцы! – Он плюнул в их сторону, но неудачно – слюна повисла на седой бороденке. – Будьте вы прокляты, ублюдки, сучьи дети, будьте прокляты!
Внизу, безголовый петух спокойно расхаживал по земле, натыкаясь на ноги старика и пытаясь клевать обрубком шеи. Рана больше не кровоточила.
Они двинулись по улице, то и дело оглядываясь на старика, – вдруг попытается напасть. Но тот стоял на месте, сотрясаясь от ярости, выкрикивая оскорбление за оскорблением, а ветер развевал его одежды и трепал белые пряди волос.
Так, под аккомпанемент проклятий, начался для Фрэнка первый день настоящей службы.
– Что случилось с его сыном? – спросил он, когда крики старика затихли вдали.
Красавчик поморщился. – Дурацкая история, командир… Не забивайте себе голову.
– Я хочу знать.
– Слышишь, твой командир хочет знать, – Кевин усмехнулся. – Вопрос в том, кто из нас расскажет.
Красавчик раздраженно покосился на товарища. – Да история самая обычная, тут и говорить-то не о чем. Птичка нам напела, что сын этого старикашки, державший лавчонку на улице Лудильщиков, приторговывает из-под полы краденым. Ну, Рас и Кас потрясли его хорошенько и нашли на дому кое-какие вещички. Взяли мы его на допрос, но только начали прижаривать, мягонько так, как этот здоровый бугай возьми да испусти дух.
– Прижаривать?!
– Это мы так говорим только, ну, давить, что ли. Старикашка отлично видел, когда забирал тело, что сынок его почти целый был. Жаловаться не на что, доказательства – не отвертишься. Разве это наша вина, что Боги сотворили этого парня таким хлипким? Меня там не было, так конечно, Крошка мог чего-то не так сделать, да только вряд ли.
Фрэнк вспомнил лапы Крошки, его гнусную ухмылку, и внутренне содрогнулся.
– …А старик этот взбесился, вопил, что его сын – честный человек, а вещички мы подложили. Я думал, он уже угомонился, так нет – снова пришел портить нам кровь!
– Это был его сын, – сказал Фрэнк. Что может быть естественнее любви отца к сыну, не так ли?..
– Так пусть носит ему цветы на кладбище!.. Простите, командир, – не очень-то приятно, когда тебя и твоих друзей обвиняют во всех грехах за то, что вы честно выполняете свою работу. Да еще при вас! Ну, коли он еще хоть раз сюда заявится!..
Вокруг открывались лавчонки и мастерские, чьи вывески пестрели на свету яркими красками. Хозяева распахивали ставни, выставляли товар на скамьи под защитой деревянных навесов. Домохозяйки и слуги тащили домой кувшины и ведра с водой из ближайшего фонтана, или, вооружившись корзинами, уже спешили за покупками. Первые торговцы в разнос прохаживались взад-вперед, завывая почище мартовских котов. Вот проехала мимо тележка старьевщика, обдав тяжелым затхлым запахом…. Шум, гам, суета – а Фрэнк едва замечал все это. Перед мысленным взором стоял измученный старик, просивший у Ада справедливости, в которой отказали Небеса.
– Я поговорю с ним, – решил Фрэнк. – Стоит еще раз попробовать разобраться, что же произошло. Может, если мы найдем людей, которые продавали его сыну краденое, бедняга сможет обрести покой, или его подобие. – Он говорил это и сам не верил. Ведь сын старика по-прежнему будет мертв, замучен до смерти Ищейками.
Красавчик поморщился, покачал головой. – Ребятам это не понравится, но как скажете, командир. Ежели хотите, я сам этим займусь.
– Или я, – предложил Кевин.
– Я лично проведу дотошное расследование, а вы оба мне поможете. А о какой шлюхе он говорил?
– Должно быть, он так зовет жену сына, – объяснил Кевин. – Она приходила забирать тело вместе с ним, видная бабенка. Что ж, ему видней, шлюха она или нет.
– Похоже, у него весь мир виноват в грешках его сынка, – проворчал Красавчик.
Под таким высоким, сияющим небом, как то, что разливалось над головой, было невозможно мириться с неизбежностью зла. Фрэнк чувствовал, как в нем растет решимость.
Он посмотрел на своих товарищей, сперва на одного, потом на другого. – Мы должны изменить самые принципы нашей службы, чтобы впредь подобное случиться не могло. Необходим новый порядок, новые правила, новая цель. Все, что для этого нужно, это чтобы меня поддержал кто-то внутри отряда, такие люди, как вы.
– А как же иначе, командир! – тут же отозвался Красавчик, блеснув зубами. – Можете на меня рассчитывать во всем. Под вашим началом мы живо наведем порядок, так, что лорд Картмор будет нами гордиться.
А Кевин Грасс лишь брезгливо скривился, будто на него повеяло смрадом.
~*~*~*~
V.
Ренэ вошла в парадный холл Харлока с высоко поднятой головой и неистово бьющимся сердцем. По дороге, сидя в карете, она отчаянно гадала, как ей лучше держать себя, и твердо решила быть светской, веселой и непринужденной, даже если это убьет ее.
Она завидовала невозмутимости Пола, который выступал рядом, поддерживая ее под руку, – для супруга визит во дворец был событием самым обыденным. Сзади шел ливрейный слуга, спереди – дворцовый распорядитель. Их шаги разносились по черному с красными прожилками каменному полу и эхом отражались от стен.
Сейчас, свободный от нарядной толпы, главный холл с его роскошной мраморной лестницей казался еще огромнее. Стройные колонны, высотой в три этажа, взмывались к кессонному потолку, а сверху, сквозь застекленный фонарь, лился поток золотистого света.
Под сводами этого холла, где впору было жить великанам, Ренэ чувствовала себя совсем крошечной и ничтожной. Пиршественный зал ее родного замка, самое большое в нем помещение, был меньше раза в три.
На втором этаже, куда вела двойная лестница, рядом с балюстрадой их ждали Картморы. Три фигуры в роскошных одеждах, взиравшие на гостей сверху вниз, словно божества. Их лица слегка расплывались у Ренэ перед глазами, как если бы она пыталась смотреть на солнце.
Поднимаясь по ступеням правого пролета, Ренэ тяжело опиралась о руку супруга. И вот он, торжественный момент… Она снова предстает перед Лордом-Защитником Сюляпарре, склоняясь в глубоком реверансе. Сквозь гул в ушах слышит слова приветствия, лепечет заготовленные любезности… И наконец-то решается встретить взгляды небожителей…
Убедившись, что ни Бэзила, ни леди Вивианы среди них нет, Ренэ вздохнула с облегчением. Рядом с лордом Картмором стояли его младший сын с супругой.
Больше всего Ренэ сейчас интересовала женщина – леди Дениза. Ренэ быстро оценила внешность смуглянки: выше нее ростом, но не слишком высокая, худенькая, смуглая, с талией такой тонкой, что хоть плачь от зависти. Держалась леди Дениза как королева. И все же Ренэ не без удовольствия заключила, что бордовое бархатное платье леди Картмор, хотя и шло к ней, не выдерживало никакого сравнения с нарядом Ренэ. И украшения на ней попроще…
А потом до Ренэ дошло, и сердце сжалось в отчаянии и тоске – она оделась слишком парадно! Предстояла встреча в интимном кругу, а Ренэ разрядилась, как на бальный вечер. Но ведь это был дворец, и никто не предупредил ее, ни дура камеристка, ни Пол, и ей, право, следовало бы знать, и…
Отчаянно защипало глаза.
Будто в тумане, Ренэ почувствовала, как леди Дениза обвивает ее рукой за талию и чмокает в щеку, проворковав: – Мы станем лучшими подругами, я знаю.
Филип Картмор склонился к руке Ренэ. В его взгляде она прочла восхищение, и сразу почувствовала себя куда лучше. Впервые увидев молодого человека на том злосчастном балу, она решила, что Филип – самый красивый кавалер на свете. И так бы по-прежнему и считала, если бы не довелось встретить его брата с волосами цвета осени – а тот был так хорош, что и на мужчину-то не походил.
Филип улыбнулся ей, показав белые ровные зубы, и она отметила, что губы у него красиво очерченные, не тонкие полоски, как у Бэзила. А как ему шел черный цвет костюма и этот широкий алый кушак, обтягивающий стройный стан!
– Сейчас, когда я смотрю на вас, то думаю, что преступление моего брата можно отчасти простить. Говорят, что те, кому являются божества, теряют разум, а перед моим братом явилась богиня. Разумом он и так обделен, поэтому стоит ли удивляться, что он лишился последнего!
Как жаль, что она не умеет закручивать вот такие фразочки! – Вы слишком любезны, – Она постаралась ответить улыбкой как можно более очаровательной. Надо почаще тренироваться перед зеркалом! А фразочки выдумывать заранее, записывать и выучивать наизусть.
Дениза снова поцеловала ее в щеку. – Я уверена, что сегодня Ренэ – я ведь могу звать вас Ренэ? – будет богиней Милосердия, и простит нашего бедного Бэзила.
– Ваш братец не настолько глуп, чтобы это могло служить ему оправданием, – проворчал Пол, хмурясь. – Хорошая взбучка быстро вернула бы ему разум, готов ручаться.
– Но ведь взбучку он получил, если не ошибаюсь, причем там же, на месте? – Дениза хихикнула. – Маленькая прелестная ручка вашей милой супруги оказалась опасным оружием.
Ренэ вспыхнула. Светским дамам определенно не подобало лупить кавалеров по лицу. Что должен думать лорд Филип – что ее растили как базарную торговку? И почему она не сообразила тогда упасть в обморок? Тем паче, что там был такой удобный диван.
Лорд Томас пригласил их следовать дальше, и они углубились в анфиладу комнат. Как во сне Ренэ прошла через антикамеры, первую, сиявшую золотом, и вторую, переливавшуюся серебром, через прекрасный Зал Роз, где кружилась в танце на первом столичном балу.
Следующая комната во время бала служила буфетом. Там они и расселись, отправив за раскаявшимся грешником распорядителя.
Скоро сюда явится почти-принц! Ренэ казалось, что в мягкое сидение диванчика, куда ее усадили, натыканы иглы. Принимать участие в общей беседе было выше сил. Взгляд рассеяно скользил по деталям обстановки – благо, тут нашлось на что полюбоваться!
В этой комнате с темно-зелеными стенами, отливающими синим, они находились будто на дне морском – такого эффекта добивался неведомый декоратор. На центральном плафоне потолка, к поверхности воды, пронизанной лучами далекого светила, поднимались русалки – блестящие хвосты, длинные пряди волос-водорослей… Горельеф над камином изображал тритонов, трубивших в раковины; пол, как и мебель, был инкрустирован перламутром. Повсюду – модели кораблей. Даже окна удивляли – в рамы были вставлены витражи с морскими мотивами. Меланхоличный неяркий свет проникал в комнату словно сквозь толщу воды, окрашиваясь в оттенки изумруда и аквамарина.
Когда распахнулась дверь, Ренэ едва не подпрыгнула. Заставила себя подняться медленно, с достоинством. Во рту вдруг пересохло.
Пол встал рядом с нею, поднялись и остальные.
…Бэзил вошел в зал с покаянно опущенными ресницами и склоненной головой. Приглушенные оттенки его наряда – ржаво-коричневый, бронзовый, цвета мха – идеально сочетались по тону с локонами, блестевшими как красное золото. Пряди рассыпались по плечам в живописном беспорядке, в руке он держал берет с пером цапли.
По крайней мере, Бэзил тоже разоделся в пух и прах – эти кружева, эти оранжевые топазы! Золотистый бисер и драгоценные каменья на коротком плаще вспыхивали, словно подмигивая друг другу.
В смущении Ренэ наблюдала, как Бэзил приближается, опускается перед нею на одно колено. Неужели она ударила по этому точеному носику?
– Моя леди… – потупясь, молодой Картмор выдержал паузу. – День, когда я оскорбил вас, стал днем, когда я возненавидел себя самого. С той поры меня терзают демоны раскаяния и вины. Я не обрету покоя, если в вашем ангельском сердце не найдется капли сострадания для недостойного, который молит вас о прощении как о высочайшей милости.
– Забудем об этом, – прощебетала Ренэ с очаровательной, она надеялась, легкостью. – Вы прощены.
Возможно, здесь стоило выразиться повитиеватее, в том же стиле, но от волнения в голове все смешалось. Зря она все же проболталась Полу! Что, коли Картморы невзлюбят ту, которая навлекла неприятности на одного из них, заставила унижаться, вымаливая прощение? Конечно, вслух они этого не скажут, но в душе…
Она протянула Бэзилу руку для поцелуя, но тот сокрушенно покачал головой.
– Я недостоин того, чтобы коснуться вашей руки. Позвольте мне лишь приложиться губами к вашему башмачку, и вы осчастливите меня сверх меры.
– Ну что вы, зачем же?… – пролепетала Ренэ, забыв о маске светской львицы. – Если хотите…
Бэзил склонился вниз, и ей ничего не оставалось, как чуть приподнять край подола. Чувствовала она себя отменно глупо – а еще и эти платформы!
Тонкие губы прижались к носку туфельки. – Благодарю вас, – торжественно прошептал Бэзил, распрямляясь.
Пол выглядел не слишком довольным. – К чему это шутовство? Ты прощен, Бэзил. Впредь думай, что делаешь.
– Поцелуй руку леди и будь счастлив, что наш добрый друг и его супруга столь снисходительны, – велел лорд Томас.
Бэзил взял предложенные ему пухлые пальчики своими, длинными и тонкими. Его идеальной формы кисть соперничала белизной с кружевом манжеты.
Это я должна целовать ему руки, а не он мне, с завистью подумала Ренэ.
Ее уже ничто не удивило бы, даже впейся Бэзил ей в палец зубами. Но вместо этого Ренэ ждал приятный сюрприз. Молодой Картмор извлек что-то из складок одежды. На свету вспыхнул камень, и Ренэ ахнула.
В оправе из брильянтов сверкал большой сапфир – того цвета, какой бывает у летнего неба, в час, когда день только начинает уступать сумеркам. Густая, неистовая синева.
Она потянулась к кольцу, как ребенок к пирожному, но одернула себя. Покосилась на Пола, который едва заметно пожал плечами.
– Прошу, примите мой скромный дар, – голос Бэзила был высок и холоден, как звон серебряного колокольчика. – Я специально искал камень, оттенок и сияние которого могли бы сравниться с цветом ваших глаз.
Он запомнил цвет моих глаз, мелькнула триумфальная мысль. Несмотря на все, что случилось в тот вечер!
– Благодарю вас. Я приму это кольцо в знак нашей дружбы, – Боги, что я несу?! Ничего, главное – улыбаться. А еще важнее то, что Бэзил надел кольцо ей на пальчик, и теперь оно принадлежало Ренэ!
Когда Бэзил встал с колен и отступил, Ренэ вздохнула с облегчением. Рядом с ним ее парализовало, как кролика в присутствии змеи.
– Я так рада, что вы простили нашего Бэзила! – воскликнула Дениза и снова поцеловала Ренэ. – Он очень мил, когда узнаешь его поближе, вы увидите.
Ренэ ох как сомневалась в этом…
Все расселись заново. Завязалась беседа о людях, о которых Ренэ никогда не слышала, пересыпанная шутками, которых она не понимала. Улыбаясь так старательно, что уже ныли мускулы лица, Ренэ то украдкой любовалась переливами самоцвета на пальце, то поглядывала на "принца".
Он сидел в кресле нога на ногу, немного боком, обратив к собранию надменный профиль, достойный быть вырезанным на камее. Белые пальцы крутили самый большой изумруд, какой Ренэ когда-либо видела, отрешенный взгляд следил за игрой света на гранях. Если Бэзила занимала общая беседа, он это отлично скрывал.
– Хотите взглянуть? -
Ренэ вздрогнула. Он заметил!
Она благоговейно приняла протянутый изумруд. – Это же настоящее сокровище…
– Посмотрите на свет, – посоветовал принц. – Прекрасный камень, но с червоточиной. Если бы не она…
Глядя сквозь самоцвет на сияние люстры, казалось, что погружаешься в морскую пучину. А вот и трещинка – червячок, грызущий сердце камня. Впрочем, в ее глазах изумруд червоточина не портила. Как и Бэзила.
– Разумеется, даже и так, он стоит небольшое состояние. Его принес в дар моей матери посол Сидхарты, очарованный ее красотой. Сидхартийцы верят, – голос Бэзила звучал так устало, словно он провел бессонную ночь – или умирал от скуки, – что в земной красоте непременно должен быть какой-то изъян. Когда они ткут свои ковры, то нарочно делают ошибки в узоре – ведь не ошибается только Всевышний. Вам нравится наш Морской салон?
Взгляд Ренэ отмечал все новые детали: на настенном панно, причудливые рыбы кружат вокруг затонувшего корабля, из разбитого трюма которого на дно струятся золотые монеты и драгоценности, даже царский венец, навечно потерянные для мира людей. По углам, статуи тритонов поддерживают огромные натуральные раковины, отливающие внутри нежнейшими тонами сиреневого и розового. Жирандоли – в виде русалок, хвостатых красоток с гордыми бронзовыми бюстами из тех, что встречаются лишь в мужском воображении.
– Разумеется. Здесь так… так необычно.
– Его интерьер придумала моя мать. Ей всегда приходили интересные идеи, а другие за нею повторяли.
Лорд Томас Картмор прокашлялся. – У моей супруги было много необычных идей, это верно.
– Она собрала неплохую коллекцию разных безделушек, хотите взглянуть?
Ах, если бы Бэзил знал, как она интересовалась его матерью, и всем, что с нею связано!
Вслед за старшим сыном лорда Томаса Ренэ подошла к застекленному шкафу-этажерке. У них дома был похожий, хотя и поскромнее – не маркетри. Матушка выставляла там на показ гостям их серебряную посуду. На полках этого шкафчика стояли драгоценные кубки из раковин-наутилусов, косматый кубок из кокосового ореха, ветки кораллов на подставочках, похожие на маленькие деревца, крошечные фигурки из жемчужин-парагонов в золоте и серебре – человечки, рыбы, птицы. Жемчужиной коллекции оказалась… еще одна жемчужина, только размером она была где-то с ладонь Ренэ. Молочно-белое сияние словно шло откуда-то изнутри. Ренэ и не знала, что жемчуг бывает таким огромным!
Бэзил заметил ее удивление. – Эту жемчужину подарил моей матери альталийский герцог. Он был от нее без ума. От матери, я имею в виду.
– Возможно, нам придется ее продать, – заметил лорд Томас.
– Продать такую вещь было бы преступлением! – взвился Бэзил, и на мгновение Ренэ увидела на красивом лице ту же неприкрытую злобу, что в их первую встречу. – Почему бы нам не продать лошадей Филипа? – голос его сочился ядом. – Или вашу уродливую цепь?
Ренэ невольно взглянула на массивную золотую цепь с кулоном в виде меча, висевшую на груди Лорда-Защитника, знак его власти.
– Эта цепь не принадлежит мне, ее вручил мне народ Сюляпарре, – спокойно ответил лорд Томас Картмор. – И в любой момент может забрать назад. Я думаю, нам всем стоит помнить об этом.
– Некоторые из нас только об этом и могут думать, – процедил Бэзил, отворачиваясь.
Ренэ потрясла непочтительность, с которой он обращался к своему великому отцу. Если бы кто-то из ее братьев осмелился говорить с родителями в подобном тоне, то очнулся бы в лучшем случае на следующий день.
– К слову, – заметил лорд Томас, – если бы ты меньше интересовался тряпками, и больше – делами государственными, то знал бы, что прежнюю цепь мы давно переплавили на монеты, а это – золоченая медь.
Ну вот! Цепь словно потускнела на глазах.
– Отличное было решение – теперь она меньше весит. Но все равно тяжко давит на плечи, – Оперевшись на резные ручки кресла, вырезанные в форме морских коньков, лорд Томас поднялся на ноги. – Вы простите меня, милая Ренэ, если я ненадолго лишу вас супруга. – Он по-отечески ей улыбнулся. – Скоро во дворец должен прибыть наш губернатор северных провинций и мой брат, есть вопросы, которые нам необходимо обсудить. Мои манеры оставляют желать лучшего, знаю, но нам четверым не так-то просто найти время, чтобы собраться всем вместе. Я оставляю вас в компании моих детей.
– Разумеется, – Ренэ все понимала. К тому же, дети его были ей куда интереснее, чем внушавший почтительный трепет Лорд-Защитник.
Пол склонился к ее ручке, и удалился вместе с лордом Картмором, обсуждая какие-то скучные важные дела.
Теперь они остались вчетвером, не считая слуг.
Ренэ села на прежнее место, но все не могла заставить себя поднять взгляд от юбки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не теребить ее. Она ощущала на себе взгляды Картморов и проклинала застенчивость, столь несвоевременно вонзившую в нее свои зубы. Напротив сидели самые влиятельные, самые изящные и блистательные молодые аристократы столицы, и вся ее дальнейшая судьба зависела от впечатления, которое Ренэ на них произведет.
– Вы позволите присесть с вами рядом? – У ее диванчика стоял Филип. – Я желал бы получше рассмотреть эти восхитительные камеи…
Разве могла она возражать?
Филип опустился на сидение рядом с Ренэ. – Позволите вашу руку?
– Разумеется, – она очень гордилась этим браслетом, камеями в серебре, принадлежавшим когда-то матери Пола.
Филип склонился над браслетом и она почувствовала тепло пальцев, невзначай касавшихся ее кожи. Их головы оказались так близко, что щеку мазнули темные локоны, пахнувшие розовым маслом.
– Они так прекрасны, что достойны даже вас, – сказал Филип, и их взгляды встретились. Он смотрел на нее так, словно они были здесь только вдвоем, и на мгновение Ренэ забыла, что это не так.
– Могу показать вам коллекцию драгоценностей, доставшуюся мне от матери, – разбил иллюзию ленивый голос Бэзила. – С нею мало что сравнится. Посмотрите, пока моего отца не посетила гениальная идея продать наши камни, чтобы нанять побольше головорезов. А камеи и впрямь хороши.
