Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"

Автор книги: Агнесса Шизоид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 76 страниц)

Девица разглядывала зверей, с таким интересом, что даже привстала на цыпочки. Невысокого роста, она была Фрэнку по плечо.

– Думаешь, это рука или хвост у них там спереди? – уточнила она.

– По-моему, это такой очень длинный нос, – сказал Фрэнк, припоминая отрывки из "Многообразия тварей" Терезита.

– А кушают они чего? – Речь девицы, как и простая одежда, выдавали ее низкое происхождение. На ногах – сбитые башмаки, юбка подлатана… Шлюха, скорее всего. Или служаночка, вышедшая поискать приключений, – вот только сегодня был не праздничный день и не конец недели.

– Мне кажется… – Он покопался в памяти. – Мне кажется, они хватают этим носом мелких животных, душат и отправляют в рот, – Фрэнк был почти уверен, что прав.

– Ооо! А ты – малый образованный, как погляжу.

– Да нет, что ты. Так, читал немного.

Слонов, переодетых в скромные теплые попоны, повели прочь, и девица обратила все внимание на Фрэнка. – Холодно, как в сердце скряги, да? – она зябко повела плечами.

– Тебе стоит… – он сделал движение, показывая, что она должна завернуться в шаль, и поймал себя на том, что таращится на пышную грудь.

Он поспешил отвести взгляд, но девица и не думала смущаться. – Ты впрямь хочешь, чтобы я укуталась, как дряхлая старуха? – она сильнее выгнула спину и улыбнулась с очаровательным нахальством.

– Нет, – признался Фрэнк. Он потянулся к пряжке плаща, чтобы предложить его новой знакомой, но она скользнула к Фрэнку, и, обвив его рукой за талию, прижалась поплотнее. Может, девица и замерзла, но от тела ее исходило тепло.

– Эдак ни один дрогнуть не будет. Я – Анни.

– А я – Фрэнк.

– Ну что, сходим в какое теплое местечко, выпьем, погреемся? Я тут уж час брожу.

– Даже не знаю… – он огляделся по сторонам, будто в рассеянности. Красавчик, затесавшийся поблизости среди зевак, поймал его взгляд и слегка кивнул. – Выпить бы я выпил, да только в этом городе не кабатчики, а разбойники, так и норовят надуть.

– Это потому, что с тебя сразу видать, что не местный. Я знаю отличное местечко тут рядом, воды в вине самая малость, а хозяин – мой знакомец.

– Ну, коли так… – Фрэнк и правда не был уверен, стоит ли ему покидать площадь. Входило ли это в планы Ищеек? Но ему было велено искать приключений на свою голову, и приключение, скуластое и медноволосое, само нашло его. – Пошли, почему бы и нет!

– Заодно расскажешь, откудова родом. Я страсть как люблю слушать про новые места. И новым штучкам всегда не прочь поучиться, ежели понимаешь, о чем я.

– Что ж… я человек занятой, но немного времени, пожалуй, найдется.

– А мы его тратить впустую не будем, – захихикала Анни.

Рука девицы обвила его талию, и они покинули Сады, обнимаясь, как нежная парочка. Фрэнк предполагал, что друзья следуют за ними, но уверен не был.

Сады вплотную окружала городская застройка. Пока они шли по извилистой улице, ведущей куда-то на восток, девица все сильнее прижималась к Фрэнку. Ее бедро касалось его бедра, сквозь тонкую ткань ощущалась упругая грудь. Ни сальные волосы, ни запашок не слишком чистого тела не могли свести на нет эффект, который оказывала ее близость. Фрэнк слишком давно не был с женщиной – если бы не сны, того гляди забыл бы, что с ними делать.

Конечно, в его снах, волосы у женщины были не медные, а иссиня-черные, и пахло от нее не потом, а горько-сладким ночным дурманом…

Будь начеку, одернул он себя. Следи за кошельком и оружием.

Дорога к кабаку увела их далеко от Садов, а когда он глянул назад, сделав вид, что ему надо поправить сапог, то не увидел на полупустой улице ни следа Ищеек.

~*~*~*~

II.

– А во дворце живут какие-нибудь прославленные привидения? – спросила Ренэ, не сомневаясь в утвердительном ответе.

Галерею заливали лучи полуденного солнца, лившиеся сквозь высокие, в пол, окна. Здесь, в полном воздуха и света длинном зале, разговоры о призраках звучали не слишком уместно. Но Ренэ давно не терпелось задать этот вопрос.

Бэзила он, кажется, позабавил. – Если бы каждый, кто в тоске и отчаянии испустил дух во дворце, остался в нем жить после смерти, от призраков здесь было бы не протолкнуться. А представьте себе, что было бы, если бы все, кто с начала времен умер насильственной смертью, во всех нескончаемых войнах, от рук убийцы или палача, продолжали бродить по земле? Призраки натыкались бы друг на друга и ссорились из-за каждого угла, не оставив места для живых. Им пришлось бы сидеть друг у друга на коленях!

Вместо решеток, стальное кружево на окнах сплеталось в настоящие кованые картины – птицы, летящие на фоне облаков, дракон в языках пламени, горы и реки. Узорчатые тени покрывали пол и заползали на стены.

Бэзил указал на мраморную статую голой девицы с маленьким бюстом и плоским задом. Наверняка какой-то шедевр, один взгляд на который заставил бы ее матушку, благослови ее Агнец, залиться краской. – Статуя резца великого Саджисси.

Это Ренэ ничего не говорило, что не помешало ей кивнуть с серьезным видом.

Бэзил и Ренэ проходили мимо других статуй, самой гармонии в белом мраморе, картин, на которых люди и животные казались совсем живыми. Но Ренэ ловила себя на том, что больше любуется Бэзилом. Он двигался по скользкому паркету словно в танце, совершенный и холодный, будто сам был ожившей статуей, каждый жест его – полон изящества. Казалось несправедливым, что природа отдала столько красоты мужчине, когда женщинам она гораздо нужнее.

– А это весьма удачный портрет моего деда.

На огромном холсте, Гидеон Картмор по прозвищу Жестокий восседал на коне в полном военном облачении, сжимая одной рукой поводья, а другую положив на эфес меча. Полные губы, выдающийся подбородок, сердитые брови – грозные черты выражали непреклонную волю и буйство страстей.

– Великий правитель, – вежливо заметила Ренэ, пытаясь вызывать в памяти уроки истории.

– На этот счет есть разные мнения, но скотина он был редкая. В этом, хотя бы, сходятся все.

Ренэ промолчала. Соглашаться было бы невежливо, спорить – странно. Его дед – ему виднее!

Она вернулась к занимавшей ее теме. – Неужели вы сомневаетесь в существовании призраков? Даже у нас в замке жило одно привидение, по кличке Косая Берта. Служанка, которая удавила своего младенца. При жизни она слыла вороватой, а с тех пор, как ее повесили, бродит ночью по залам и таскает ложки и платки, – Ренэ сказала это и тут же устыдилась вульгарности их местного призрака. – Конечно же, в Харлоке обитают куда более интересные привидения!

Бэзил как будто задумался, остановившись у окна. Поток золотистого света превращал его локоны в нимб вокруг головы. – Коли послушать слуг, так призраков здесь больше, чем живых людей. Некоторые встречали Эстлин Зеленоглазую. По их словам, она так же прекрасна, как была когда-то, но вместо глаз у нее черные раны, сочащиеся кровью. Она выплакала их, сидя в башне, куда ее заточил венценосный супруг.

По спине Ренэ пробежали приятные мурашки. Жена Последнего Принца и любовница Проклятого всегда интересовала ее, почти как леди Филиппа. Некоторые считали, что эта женщина стала причиной войны, и именно по ее вине Сюляпарре попало под власть Андарги. – Она была очень красива? – живо спросила Ренэ.

Бэзил дернул плечом. – Если огромный нос, покатый лоб и близко посаженные глаза – это красиво… Вы знаете, на этих старых фресках они все на одно лицо, и это лицо довольно уродливо. Может быть, вам повезет ее увидеть – говорят, она то и дело выглядывает из окна Горькой башни.

Это было бы просто восхитительно. – А я могу увидеть эту башню? Оттуда она выбросилась, да?

– Почти наверняка. Все зависит от того, какому историку верить. Впрочем, это можно сказать об истории в целом, не так ли? Лередон Красноречивый пишет, что она в отчаянии выпрыгнула из окна, когда узнала, что ее возлюбленный, Проклятый принц, привел в страну войска Андарги, чтобы отобрать у брата королевство и жену. Но Лередон в своем труде призывал к восстанию против захватчиков, так что… Ферис Хитромудрый утверждает, что Эстлин солгали, будто Проклятый принц погиб в бою, и она покончила с собой от горя. Я сам не исключаю возможности, что она просто свихнулась в башне от скуки, просидев целый год взаперти. А может, ее муженьку надоела неверная жена, вздыхающая по его красивому, всеми любимому брату? – Тонкие губы растянулись в улыбке, которая не касалась глаз. – В конце концов, убивать жен – любимое развлечение многих мужей, вроде охоты или карт.

– А Проклятый Принц был красив? – живо откликнулась Ренэ. О таких увлекательных деталях обучавший их пастырь не упоминал. Она едва не спросила "Так же красив, как вы?"

– Кажется, это единственное, что вас занимает, леди Ренэ, – усмехнулся Бэзил. – И чуть ли не единственное, с чем согласны все историки. Даже царственные родители предпочитали младшего сына старшему, и если бы принц Риан не рассердил отца, закрутив роман с женой брата, престол достался бы ему. Опять-таки, Ферис уверяет, что отец простил Риана перед смертью и назначил наследником, но ведь Ферис был летописцем андаргийского двора… И он опирается на слова их матери, обожавшей младшего сына. Прекрасный принц влюбляется в красавицу-жену старшего брата и теряет престол – история словно из романса, не правда ли? Но конец довольно уродлив. Как вы должны знать, Проклятого Принца зарезал патриот, Последний Принц умер на эшафоте. А если верить историям, которые ходят у нас во дворце, и которые вы не прочтете в исторических хрониках, когда Эстлин бросилась с башни, Последний Принц, ревнуя ее и после смерти, запретил прикасаться к телу. Так она и сгнила под стенами дворца у всех на виду. Вороны и коршуны рвали ее плоть, а собаки довершили начатое, – Бэзил смаковал мерзкие детали с кажущимся удовольствием. – А когда армия принца Риана приблизилась к городу, Последний Принц велел очистить ее череп от ошметков плоти, оправить в золото, и сделать из него кубок. И послал кубок брату.

Об этом старый пастырь тоже не рассказывал. – Как ужасно! – проговорила Ренэ в восхищении.

– Вы находите?

Бэзил не спеша продолжил путь по галерее и Ренэ следовала за ним, все еще под впечатлением от рассказа. Она обнаружила, что сочувствует влюбленным – нехорошо, конечно, отдавать свою страну во власть чужеземцам ради короны, но во имя любви, подсказывало ей сердце, можно сделать и не такое. А теперь еще и выяснилось, что Проклятый Принц был настоящим красавчиком, а его брат, хотя его и объявили святым мучеником, довольно противным типом.

– Говорят, из-за печальной участи Эстлин башню и назвали Горькой. Еще у нас есть Крылатая, Певучая, Змеиная и башня Филиппы – это я настоял, чтобы ее назвали в честь моей матери, а раньше она звалась просто Насест, черт знает почему.

По галерее промаршировала пара гвардейцев в фиолетовой с золотом форме. Проходя мимо, они отдали честь. Что ж, патруль – это хорошо, особенно когда во дворце в любой момент может появиться чудовище.

– Так значит Последний принц был… не слишком приятный человек?

– Одни говорят одно, другие – другое… Тому кто, как я, пожил на свете, всегда легче поверить в худшее, что говорят о людях. И потом, мне не нравятся те, кто запирает жен в башнях, – Бэзил остановился у очередного полотна.

У женщины на портрете было заурядное, но доброе лицо с мягкими чертами. Голова над воротником-горгерой, каких давно не носили, казалась лежащей на огромном блюде. Женщина держала за руку маленькую девочку, судя по сходству – свою дочь, в таком же мрачном и роскошном наряде. Волосы обеих отливали медью.

– Это моя бабка по отцу с моей тетей.

Серьезные серые глазенки девочки, державшей в руке щегла, казалось, смотрели прямо на Ренэ.

– Неужели это леди Вивиана? У нее ведь, кажется, другой цвет волос?

– Нет, тетя Вив – сестра моей матери, – нетерпеливо поправил Бэзил. – Эту тетку я никогда не видел. Еще со времен Конрада Картмора повелось, что один из детей Великого наместника воспитывается при дворе Андарги. Официально это считалось высокой честью, но, как сами понимаете, они становились заложниками верности наместников. Мой дед должен был лишиться одного из сыновей, но он пользовался таким доверием тогдашнего Императора, что ему позволили отдать ни на что не годную девчонку. Насколько понимаю, этот портрет сделали незадолго до ее отъезда.

Ренэ догадалась, каким будет конец этой истории, и ее охватила грусть.

– Когда мой отец возглавил восстание против Андарги, Луизу как раз выдали за андаргийского графа. К его чести, он отказался расстаться с молодой женой, и их казнили вместе.

Почему-то это казалось печальнее, чем трагическая гибель Эстлин и другие ужасы, которых она наслушалась. Может, потому, что произошло недавно, а не в ставшем легендой прошлом, а может, из-за малышки на портрете. И все же, подумала Ренэ, большое счастье внушить кому-то такую любовь, как та, что питал к Луизе ее муж.

– Для вашего отца должно было быть очень тяжело пойти на такую жертву. Выходило так, что возглавив восстание, Томас Картмор подписал своей сестре смертный приговор.

– О да, наверняка, – В обманчиво сладком голосе был яд. – Почти так же тяжело, наверно, отправиться на плаху через месяц после свадебных торжеств. Говорят, это убило и мою бабку, хотя она не видела дочь много лет. Но мой отец всегда был готов пожертвовать родней ради блага страны. Вот такой он героический человек.

Ренэ потупилась, смущенная. Многие люди не ладили с родителями, но выражать это так явно? Родителей полагалось почитать – хотя бы на словах.

Галерея подошла к концу. Бэзил предложил Ренэ взять его под руку, и они свернули направо.

– Слуги иногда встречают здесь Последнего Принца и Проклятого Принца, – вернулся Бэзил к прежней теме. – Они ищут друг друга, чтобы сразиться в последнем поединке, но никогда не находят.

– Столько призраков… Вы должно быть очень храбры, если совсем их не боитесь, – Немного лести не повредит.

– Бедняг, которые убили себя или были убиты? Бояться стоит тех, кто превратил их в призраков. А больше всего надо опасаться, как бы не сделали привидением тебя самого.

– И все-таки мне было бы жутковато здесь жить, – Ренэ поежилась, готовясь вступить в сумрачный переход. Сквозняк мазнул ее по плечам, холодный, как ласка с того света. – Особенно после этого ужасного чудовища…

Бэзил взглянул на нее, прищурившись, и Ренэ в который раз стало не по себе. – Разве я сказал, что мне не страшно? Я просыпаюсь и засыпаю в страхе. И вы бы боялись, если бы знали все, что известно мне.

~*~*~*~

III.

Заведение, куда привела его девица, называлось Великий Вепрь: на ветру поскрипывала грубо размалеванная вывеска в форме кабаньей головы.

Все так же в обнимку, они спустились в сумрачное полуподвальное помещение, где в этот дневной час посетителей было не много. Фрэнк огляделся – вроде кабачок как кабачок. Цедивший пиво кабатчик, здоровенный мужик со щетиной на подбородке и шрамом на щеке, имел вид отменно бандитский, но разве не известно издавна, что все его собратья и есть настоящие разбойники? Клиентура, на первый взгляд, вполне обычная – таких потрепанных типов с угрюмыми рожами на улицах полным-полно. На коленях у одного устроилась уличная девка, остальные сидели маленькими компаниями, разговаривая или прилипнув губами к кружкам. Всего Фрэнк насчитал восьмерых.

Анни потянула его вглубь кабака, поближе к огоньку, что плясал в камине. Человек, сидевший за столом под лестницей, проводил их острым взглядом: рядом с кружкой, к которой он прикладывался, лежал обнаженный меч. Тоже в порядке вещей – вышибала или что-то вроде.

Фрэнк выбрал место так, чтобы видеть вход. Девица скользнула на скамью рядом с ним и щелкнула пальцами, подзывая мальчишку-прислужника. Велела принести две кружки "Красного Дракона", что бы это ни было.

Одна из них оказалась перед Фрэнком. От ягодно-красной жидкости шел пар с ароматом специй, смотрелся напиток весьма аппетитно.

Фрэнк едва пригубил спиртное – кто знает, что там намешано. Кевин, конечно, не для того позволил ему уйти с этой девицей, чтобы Фрэнк хорошо провел время.

– Что ж ты совсем не пьешь? Чудной такой, – Анни растрепала ему волосы. – А я вот выпью.

И так и сделала, осушив свою кружку на четверть.

– Мне дурно от вина и пива делается, – объяснил он. – А ты пей, не стесняйся, я плачу.

– Конечно, платишь! А то! – она нагнулась и поцеловала его в губы, ее дыхание пахло корицей и мускатом. – Плохо от выпивки, вот уж невезуха так невезуха, – ее рука лежала у него на ноге, повыше колена. – Ну, отпей вот здесь вот, где я пила, немножечко, – она прижала кружку к его губам, и Фрэнк послушно глотнул. – Это почти как целоваться, да?

После этого, девица быстро расправилась с напитком. – Эй, вторую мне, да побольше джину, – крикнула она хозяину. – И орешков, знаешь, солененьких?

Возможно, это был сигнал, а может, так совпало, но через пару минут в кабак спустились еще двое посетителей, и начали решительно продвигаться в направлении их стола. Огромный конопатый детина шел первым, нацелив взгляд на Фрэнка. Второй, помельче, с перебитым носом, засучивал по дороге рукава куртки.

Заметив вновь прибывших, Анни не слишком убедительно взвизгнула и прижалась к Фрэнку в поисках защиты. Он нащупал рукоять меча.

Парочка остановилась перед их столом. Да, это были явные кандидаты в висельники. Прежние стычки оставили на грубых рожах неизгладимые следы, на щеке второго багровело уродливое клеймо. Фрэнк заметил короткий меч на поясе конопатого, кинжал в простых ножнах. Ломаный Нос имел при себе небольшую коллекцию ножей.

– Ни в чем я не виновата, Сэм, – заскулила Анни.

– Врешь, сучка, – предвкушая поживу, конопатый громила разыгрывал свою роль без особого чувства. – Признавайся, этот тип лазил к тебе под юбку, – он положил на столешницу массивные кулаки и наклонился вперед. – Что, парень, решил поразвлечься с чужой девкой? За такое можно и башки лишиться.

– Мы просто выпили немного, вот и все.

Ответом ему стал плевок, чуть не долетевший до Фрэнка.

– А я говорю, что ты лживый похотливый щенок, – с чувством произнес громила Сэм. – Спорю, уже обгадился от страха?

Пальцы Ломаного Носа танцевали, нетерпеливые, над самым большим из ножей.

Они провоцировали его – похоже, Фрэнк должен был нанести первый удар. Но что-то подсказывало ему, что так или иначе, а без ударов не обойдется.

– Я сказал, мы просто выпили, – повторил он спокойно.

– Молокосос трусливый, – отвращение мешалось в голосе с разочарованием. А потом Конопатый схватился за кинжал.

Оторвавшись от скамьи, Фрэнк потянул меч из ножен, но девица повисла у него на руке, причитая: – Не трогай его, Сэм, мы ничего дурного не делали, Сэм!

Фрэнк попытался освободиться, но она вцепилась в него мертвой хваткой. Ну же, ударь ее, подсказывал рассудок. Она поможет им тебя зарезать, и глазом не моргнет.

Ломаный Нос начал обходить стол справа – вот-вот зайдет сбоку.

Сэм сделал выпад кинжалом, от которого Фрэнк увернулся, однако настоящая опасность заключалась в левом кулаке громилы. Фрэнк понял это слишком поздно, когда уже летел спиной назад на встречу с полом, в глазах – искры.

Он приложился затылком о землю, все вокруг закружилось, зато от девицы он освободился.

Фрэнк тут же подскочил на ноги, слепо метнулся в сторону, ожидая в любой момент получить удар сзади – он уже слышал шаги за спиной. Налетел на стену, развернулся, выставив перед собой меч и кинжал. Зрение снова сфокусировалось, и он увидел, что Ломаный Нос отстал от него всего на какой-нибудь ярд.

Сейчас бандит замер, с ножом, уже занесенным для удара, прикидывая, насколько Фрэнк опасен.

Сэм неспешно присоединился к подельнику. Его меч уже покинул ножны, широкое лезвие – немного покороче, чем у Фрэнка. – Бросай меч-то, порежешься, – Холодные глаза Сэма изучали позу и оружие Фрэнка, и кажется, ни то ни другое его не впечатляло. – Мы тебя слегка поколотим, чтобы не трогал чужих баб, а убивать не будем, не боись. А шмотье твое нам на память останется.

Фрэнк заметил, что двое посетителей заспешили к выходу, опасливо оборачиваясь. Остальные уделяли Фрэнку и компании не больше внимания, чем собачьей склоке – пара ленивых взглядов, и все.

– Положи оружие, и мы тоже наше положим! – предложил Сэм.

Ага, а потом поднимете.

Его молчаливый подельник взял со стола кружку, взвесил в руке. Фрэнк приготовился уворачиваться, а затем и драться – за броском последует нападение.

– Красные псы! – крикнула девица.

Двое громил замерли. Фрэнк поднял голову, и с немалым облегчением обнаружил, что в дверях показались Кевин и Красавчик.

Они не слишком спешили.

– Именем закона! – гаркнул Ищейка с роскошными усами. – Никому не двигаться.

Посетители повскакивали на ноги, тот, кто сидел у подножья лестницы, схватился за меч.

Ищейки спустились на пару ступеней и взирали на честную компанию сверху вниз.

– Все могут убрать оружие и убираться по одному, – сказал Красавчик. – Кроме тех двоих, что нападали на честного человека, и рыжей шлюхи. Да, я о тебе, Кот, и твоем дружке.

Первой к выходу устремилась потаскушка, пышнотелая блондинка, забывшая в спешке даже зашнуровать корсет. Белая грудь ее тряслась, как желе. Красавчик хлопнул в напутствие по широкому заду. Следующим стал клиент шлюхи, с опаской протиснувшийся по лестнице мимо двоих Ищеек.

Остальные торопились меньше. Шестеро мужчин смотрели на представителей закона, держа руки на оружии, и в глазах их не было страха.

Кевин спустился на предпоследнюю ступень, благородная сталь его меча отливала в полумраке серебром. От него исходило больше угрозы, чем от всех потрепанных головорезов вместе взятых, но соотношение сил Фрэнку совсем не нравилось.

В глубине кабака, надвинув на лоб черную шапку, сидел седьмой посетитель – коренастый, широкоплечий угрюмец. Он не потрудился подняться, когда вошли Ищейки, и сейчас спокойно допил свое пиво. Крякнул, грохнул кружкой о стол, встал.

– Может, вам самим убраться, пока целы? – Коренастый постучал по столешнице большим тесаком, появившемся в лапе. Широкое плоское лицо, изрытое угрями, ничего не выражало. – Или шавки хотят, шоб им подрезали хвосты?

– Ааа, Черный Том Блед, – обрадовался Красавчик. – Да, вот тебя мы тоже милостиво попросим задержаться.

Следующим к ступеням двинулся, опустив голову и запахнувшись в плащ, тот, кого Фрэнк счел вышибалой. Ступил на первую ступень – и вдруг резко развернулся. В левой руке блеснул длинный кинжал.

Кевин встретил его удар ответным, такой силы, что нападавшего наполовину развернуло на месте, а кинжал зазвенел по каменным плитам. Вторым взмахом фламберг Грасса снес мужчине голову.

Тупой стук тела об пол, и – мертвенная тишина.

Пока голова катилась по залу к ногам Черного Тома, оставляя за собой кровавый след, никто не двигался. А потом один из посетителей поднял ладони на уровень глаз и сделал шажок вперед, потом второй… Замер, с испугом глядя на Грасса – ясно было, что он боится остаться, но еще больше боится пройти мимо грозной фигуры в багровом плаще. Ищейка едва заметно кивнул, и тогда мужчина припустил наверх так, словно за ним гнался сам черт. Вскоре его примеру последовал еще один.

И снова – тишина. Как пред бурей, чреватая громом и молниями.

Фрэнк огляделся.

Мальчишка-прислужник куда-то исчез. Анни забилась в угол, ее глаза блестели как у сердитой кошки. Трактирщик то ли сбежал через задний ход, то ли прятался под прилавком.

Трое Ищеек против четверых бандитов. Такое соотношение Фрэнку пришлось больше по вкусу.

– Заложи дверь на засов, – велел Кевин Красавчику.

Второй Ищейка начал подниматься по лестнице боком, следя за тем, что происходит в зале. Взялся за засов. И, конечно, двое головорезов выбрали этот момент, чтобы наброситься на Грасса, оставшегося одного.

Фрэнк увидел, как Красавчик летит вниз, перепрыгивая через ступени, как Кевин отбивается от бандита в синей куртке и от Черного Тома, сжав рукоять полуторника обеими руками. Прийти им на помощь Фрэнк не мог – дорогу снова заступили Сэм и Ломаный Нос.

Пришлось нагнуться, чтобы уйти от удара меча, нацеленного в голову, и тут же справа блеснули ножи. Фрэнк отчаянно махнул оружием, отбиваясь, крутанулся, отскакивая назад. Не хладнокровный боец – испуганный зверек, что мечется, спасаясь от грозящей со всех сторон смерти.

Отбежав подальше, он смог бросить быстрый взгляд туда, где бились друзья. Черный Том отступал вглубь кабака под ударами, наносимыми с такой силой, словно Грасс хотел противника просто расплющить. Красавчик, сражавшийся у лестницы, тоже имел явное преимущество – бандит в синей куртке, уже раненный, орудовал одной рукой, с трудом обороняясь.

И тут же передышка кончилась. Ломаный Нос набросился на Фрэнка со свирепостью мастифа, и мир свелся к двум лезвиям, блестевшим как стальные клыки.

Орудуй его противник благородным оружием с тем мастерством, с каким управлялся с длинными ножами-близнецами, Фрэнку давно пришел бы конец. Даже с мечом в руке, он чувствовал себя уязвимым. Ломаный Нос искал брешь в его защите, делая выпады снова и снова. Ножи мелькали справа и слева, сверху и снизу, так быстро, что Фрэнку начинало казаться – у бандита четыре руки. Только длина клинка позволяла удерживать его на расстоянии.

Глотка пересохла, кровь стучала в висках…

Он слышал короткий глухой стон, стук тела об пол, но не мог позволить себе роскоши отвлечься ни на миг. Кевин или Том?!..

– Капитан, берегись! – прогремел голос Красавчика.

Дурацкий совет, успел подумать Фрэнк, прежде чем перед ним возник Конопатый Сэм. Клинок Сэма нацелился ему в сердце – и выпал из ослабевших пальцев.

Грасс уже спешил на помощь Фрэнку, но не его меч поверг бандита наземь. Из спины Сэма торчала рукоять ножа.

Фрэнк поднял взгляд, проследив траекторию броска. Красавчик стоял все там же, у лестницы, правая рука – вскинута в воздух, а на лице – удивление, заметное даже издали. Кажется, он поразил сам себя, совершив этот виртуозный бросок. Тут же Красавчику пришлось защищаться от собственного противника, когда тот попытался воспользоваться моментом.

Сэм бился в агонии, Ломаный Нос шарахнулся от Грасса и его кровавого фламберга, в стороне валялся Черный Том, заливая кровью земляной пол. Фрэнк выдохнул, готовясь прийти на помощь своему спасителю, и даже Грассу понадобилось перевести дух – чтобы оказаться так быстро рядом с Фрэнком, он должен был сделать неистовый рывок.

Фрэнк открыл рот, чтобы произнести слова благодарности, но они утонули в оглушительном реве. Рокочущий звук отразился от стен, от низкого потолка, заставил дрожать свечи.

Через прилавок, потрясая палицей, перемахнул кабатчик. Щетина, налитые кровью маленькие глазки, здоровенные лапы – медведь-шатун, да и только.

Почему он вступил в бой только сейчас? Понял, что иначе все потеряно? Думать об этом было некогда. На пути разъяренной туши встал Кевин, и двое закружились в грубой смертельной пляске.

Кабатчик размахивал огромным куском дерева с поразительной скоростью и мощью, Грасс уворачивался. Кружил вокруг врага, тщетно выискивая момент, чтобы пронзить его острием меча – но каждый раз палица оказывалась быстрее. Замешкаешься – останешься без головы.

В пылу схватки противники пинали и наступали на Сэма, умиравшего у них под ногами. Воздух наполнила черная вонь его опорожнившегося кишечника.

Блеск мечей, слава и отвага…

Когда Фрэнк, очнувшись, двинулся на помощь, его атаковал Ломаный Нос.

Бандиту повезло – его нож оцарапал Фрэнку левое запястье. Но Нос подошел слишком близко. Фрэнк рубанул в ответ, и предплечье бандита вскипело алым.

Даже сейчас тот не издал ни звука. Молча отступил, увеличивая дистанцию. Фрэнк бросился вперед, чтобы ударить прежде, чем Ломаный Нос успеет метнуть нож.

Настал черед Фрэнка атаковать, бандита – пятиться, все медленнее двигая раненной рукою. Они сцепились в ближнем бою, где все решали мгновенья, когда воздух прорезал отчаянный призыв: – Капитан, ко мне!

Красавчик!

В его голосе было столько паники, что Фрэнк совершил ошибку – повернул голову. Ищейка стоял на одном колене, отбиваясь от меча, что яростно обрушивал на него сверху противник.

Спас Фрэнка отблеск на лезвии ножа. Вспышка света рядом – и он взмахнул клинком за миг до того, как нож вонзился бы ему в лицо или шею. Успел – едва-едва. Первым ударом рубанул по сжимавшей оружие руке бандита, вторым – вспорол тому горло. В стиле Грасса.

Ломаный Нос зажал рану второй рукой. Пальцы окрасились алым, разжались. Хрипя, он осел на пол, и когда Фрэнк, руководимый жалостью, вогнал ему меч между ребер, так и умер без слова, без крика.

Фрэнк заставил себя оторвать взгляд от второго человека, которого убил в этой жизни. Пусть Агнец простит Ломаному Носу грехи – им обоим, если на то пошло. Фрэнк отер пот и чужую кровь, евшие глаза. Его шатало.

Красавчик, к его облегчению, уже сумел подняться и снова перейти в атаку. – Я в порядке! – крикнул он. – Помогите Кевину!

Это было проще сказать, чем сделать.

Ищейка и кабатчик все кружились на месте в бешеном ритме, который задавала ярость второго.

– Эй, ты!

Бандит не обратил на окрик Фрэнка никакого внимания, увлеченно пытаясь разбить Грассу голову. Фрэнку пришлось срочно попятится, чтобы его не смели с ног.

На миг перед Фрэнком открылась массивная спина врага, но он заколебался, и момент был упущен – кабатчик и Кевин поменялись местами.

Фрэнк попытался зайти с другого бока – и едва успел увернуться от палицы, махнувшей мимо виска. Он чувствовал себя мелкой собачонкой, что крутится вокруг больших псов, пытаясь встрять в драку.

И все же долго это продолжаться не могло.

Фрэнк попал наконец под прицел кровавых глазок, раздался вопль ярости, дубинка взмыла в воздух – и меч Грасса вошел кабатчику под ребра.

Неукротимого не остановило и это. Палица мелькнула перед глазами Фрэнка, он отшатнулся, потеряв равновесие, упал. Следом упала палица, а потом рухнул и сам кабатчик, прямо Фрэнку на ноги. Еще живой.

Из вспоротого живота уже скользили кишки, но глаза смотрели и ненавидели. Одна огромная лапа устремилась к горлу Фрэнка, вторая подтягивала тушу вперед.

Фрэнк дергался, но ноги словно валуном придавило. Растопыренная ладонь приближалась, росла, заслоняя свет.

На помощь пришел Грасс. Он зажал голову кабатчика в руках – одна на затылке, другая под подбородком – и резким движением свернул могучую шею.

Сухо поинтересовался, смахивая пот со лба: – Падать на землю – это у вас коронный прием? Эффект неожиданности, да? Враг рассчитывает, что вы будете сражаться в вертикальном положении, но не тут-то было?

Фрэнк выбрался из-под тела и все еще стоял на четвереньках, не в силах шевельнуться. Удар об пол, вонь, в ушах – этот жуткий треск…

– Заприте черный ход, – велел Кевин, направляясь к Красавчику, загнавшему противника в угол.