Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 76 страниц)
Даже Филип слегка опешил: – Ты что, Лулу, какие извращенцы? А главное – какая там невинность?
Франт снова завопил, и Кевин шагнул ближе. Когда его тень накрыла мотылечка, тот замолк, поперхнувшись.
– Не трудитесь, мой лорд. В соседних комнатах никто не живет, а хозяину заплачено достаточно, чтобы он остался глух, слеп и нем, даже если мы потащим мимо него ваш окровавленный труп.
– Было б глупо не попытаться, – заметил франт философски, принявшись как ни в чем не бывало оправлять наряд. – Что до остального, то даже ты, Филип, не можешь запретить человеку мечтать.
Кевин посмотрел на Картмора, ожидая сигнала, что можно приступать к делу. Пока что было не ясно, кто тут кого пытает…
– Кольцо, Кевин.
Он вытащил кольцо и ткнул под нос Лулу. Аметист, в который была врезана роза, слабо переливался.
– Мое кольцо! Как оно к вам попало? – Франт потянулся за ним и получил по пальцам. – Ау!
– Лучше скажите, как получилось так, что вы его лишились?
– Думаю, что могу делать с моими вещами все, что мне заблагорассудится, не так ли? – возмутился Лулу, отлепляясь от стены.
Это было ошибкой. Удар ногой по лодыжкам – и он на полу, приземлился прямо на тощую задницу. Парик окончательно свалился, обнажив рыжие непокорные вихры, коротко остриженные и блестящие медью.
– Вы подарили его скрипачу, не так ли?
– Может да, а может нет.
Кевин переглянулся с Филипом, и тот кивнул. Ну наконец-то!
Он сгреб франта за патлы, чтобы не дернулся, и смачно хлестнул пару раз по беззащитной физиономии, от души жалея, что ему велено обходиться малой кровью. Металлические нашивки на перчатке оставили след на коже мотылечка, раскровили губы.
– Так да или нет? – спросил Кевин снова, отбрасывая его назад.
– Для тебя, дорогой мой, всегда "Да!" – проурчал Лулу, зыркая на него снизу вверх злыми желто-зелеными глазами. Сейчас он походил на паяца, которого покусала бешеная собака: пламенные пряди торчат во все стороны, на неестественно белом, в толстом слое пудры, лице полыхают красные точки, подведенный алым рот растянут до ушей в безумной пародии на улыбку.
Кевин не удержался от того, чтобы лишний раз приложить его черепом о стену. Буркнул сквозь зубы: – Приятно слышать, – Сказал, распрямляясь: – Вы тоже пригласили его на свидание, так? Вы – на шесть, ваш дружок – на семь.
– Ваш интерес к моей любовной жизни просто поражает.
Кевин занес ногу для удара, и Лулу поспешно добавил: – Ну хорошо, пригласил, что с того-то? Рановато для сцен ревности, не находишь?
Извращенец довольно легко признавался в том, что могло его изобличить, хоть по нему не скажешь, чтобы он умирал от страха. Зато с каждым моментом Кевин все меньше сомневался, что этот мог прирезать кого угодно, начиная от родной матери и заканчивая случайным любовником. Вот съесть… Но кто знает, что модно сейчас у таких, как он?..
– Тогда скажи, – донесся ленивый голос Картмора с ложа, – коли у тебя так плохо со средствами, зачем раздаривать дорогие кольца?
– Потому что продажные людишки, вроде твоего музыкантишки, ничего не делают без задатка, – ответил Лулу с презрением. – Я собирался потом выменять кольцо назад за пару монет.
– К тебе в шесть, к Лили в семь… Свидание за час?
Лулу фыркнул. – Я не собирался вести с твоим скрипачом философские беседы. Лили живет неподалеку от меня, он успел бы обслужить нас обоих.
Только что казалось, что Картмор чуть ли не засыпает, но тут он ожил и насторожился, подавшись вперед, как кот, завидевший птичку. – Вот только до Лили Тристан почему-то не дошел!.. Может, потому, что его хладный труп остался у тебя в комнатах?
– Да пошли вы… – Мотылек попытался приподняться, но носок сапога, вонзившийся в живот, заставил его зайтись в приступе кашля. – Он просто не явился, маленький мерзавец, – прохрипел франт, когда Кевин замахнулся снова. – Захапал мое кольцо… Вы же не собираетесь мне его вернуть?
– Вообще-то это мое кольцо. У тебя есть какие-то свидетели…
– Нет, со мной не было слуг, коли ты опять об этом.
Филип сделал нетерпеливый жест. – Давай-ка нашего общего друга сюда, Кевин. Никогда не думал, что скажу это, но хочу видеть его напудренную рожицу вблизи. Так я вернее пойму, врет он или нет.
Кевин повиновался. Ухватив Лулу за ворот и за короткие пряди, протащил по полу к кровати, пронзительный визг франта – как музыка в ушах. После того, как он швырнул его к ногам Филипа, на перчатке осталась пригоршня грязно-рыжих волос.
Картмор устроился поудобнее, рассматривая мотылька сверху. – Тск, тск, – поцокал он языком. – Не удивительно, что ты носишь парик! Какая мерзость, – Наморщив нос, он подергал растрепанные волосины франта, выглядевшего сейчас не слишком франтовато.
– Оставь мои волосы в покое, – огрызнулся Лулу, пытаясь их пригладить.
– Ты называешь это волосами? Вот у моего брата – волосы, а это недоразумение какое-то, – Филип небрежным жестом оправил свои густые темные кудри. – Ответь-ка, что ты делал в доме Тристана? Я видел тебя там в обличье женщины.
Воззрившись на Филипа с изумлением, которое казалось искренним, Лулу покрутил пальцем у виска. – Я давно подозревал, что в голове у тебя, Картмор, винтики расшатались, но ты окончательно…
Хотя Кевин был от души с ним согласен, пришлось залепить ему оплеуху, от которой франтик завалился на бок.
– Осторожно, – весело предупредил Филип, – ему может понравиться!
Приподнявшись на локте, Лулу сплюнул на пол струю слюны, розовой, как его дублет. – У меня уже стоит, – заверил он.
Кевин вытер ладонь о штаны, даром, что на нем были перчатки.
– Дом Алхимика, – настаивал Филип, хотя голосу его недоставало убежденности. – Дама в накидке, изысканные духи. Если это был не ты, значит – Лили, и мы займемся им следующим.
– Только посмейте! – вскинулся Лулу, сразу подобравшись. Круглые глаза его сверкнули из-под рыжих прядей поистине опасным блеском.
– Ты ведь очень привязан к бедняжке Лили, да? – вкрадчиво уточнил Картмор.
– Я люблю его, как брата. Тебе не понять – брат из тебя никудышный.
– Итак, ты любишь Лили – как брата, хорошо. И зазываешь к себе юношу, который ему понравился, практически уводишь у него из-под носа. Или у вас так принято, делиться? Но тогда вы могли бы встретиться все вместе, втроем.
– Воображение заработало, да, Филип? – Лулу смотрел все так же вызывающе, но развлечения последних минут начинали сказываться – по лбу ручьями стекал пот, размывая пудру, а усмешка превратилась в оскал загнанной в угол крысы.
– Лили ничего не знал о вашем свидании, иначе упомянул бы об этом. Значит, ты подсуетился у него за спиной. Как дурно, вставать на пути зарождающейся любви!
– Да какая любовь! С продажным щенком, согласным встречаться сразу с двумя, чтобы получить лишнее колечко или кошель с серебром.
– То ли дело ты, сама чистота и непогрешимость! – усмехнулся Картмор. – Но речь не о тебе, а о Лили, да? Это для него Тристан был недостаточно хорош. Как и все другие его дружки. Лили сказал мне, что ему не везло в любви, перечислил имена… Я собрал сведения, и его невезение, действительно, превосходит всякое вероятие, – Филип начал перечислять: – Один из тех, с кем он путался, Лоран, погиб в бою, тут все ясно. Другой, Морис Аннель, покинул город неожиданно для всех своих знакомых, и с тех пор не вылезает из родного поместья. Про этого мы хотя бы знаем, что он жив. Марша Вельмара нашли мертвым в кабаке после стычки с неизвестными, убийцу не поймали. А Анн Моро свернул шею, упав с лестницы, и слуги нашли его уже остывшее тело. Подозрительно – как тебе кажется, Кевин?
– Мне кажется, что хватит нежничать с убийцами, – Кевин потянул меч из ножен, рассчитывая, что вид обнаженной стали настроит мотылечка на серьезный лад. В тусклом мерцании свечей казалось, что красноватый металл сочится кровью.
Лулу присвистнул. – Какой роскошный меч! Такой большой, и длинный, и ши…
Слегка замахнувшись, Кевин ударил его тыльной стороной лезвия, постаравшись попасть по локтю. Франт ответил протяжным воем, перешедшим в клокочащее подобие смеха.
– Ты ведь получаешь от этого удовольствие, да? – подмигнул он Кевину, слизнув с губы каплю крови. – Не стесняйся, у каждого свои слабости. Кому-то нравятся женщины, кому-то – мужчины, мне нравятся мускулистые здоровяки – скрипач был так, мимолетным развлечением. А тебе нравится причинять людям боль.
Это Филипу нравится причинять людям боль, подумал Кевин. Все, на что я способен, это избивать их.
– Когда как, – ответил он вслух. – Об иных и руки-то марать противно.
– Но ты находишь силы себя перебороть, не так ли? – Смешок перетек назад в вой, когда Кевин, невзначай, наступил на кисть, которой дворянчик опирался о пол.
Чего уж там, он и правда получал от этого удовольствие.
Недовольный, видимо, что находится не в центре внимания, Филип раздраженно пощелкал пальцами перед лицом франта. – Сосредоточься, Лулу. Или тебе проще сдохнуть?
Желто-зеленые глаза сузились. – Если б вы собирались меня убить, вы бы не отпустили моего слугу.
– Знаешь, коли кто и может помешать мне сделать с тобой, что заблагорассудится, то точно не твой слуга. Но, пожалуй, не стоит забегать вперед. Для начала мы просто слегка подправим твою физиономию. Правда, тебе, может быть, все равно. Она совсем не так красива, как у моего брата, или даже Лили, – Филип склонил голову набок, прикидывая. – Вряд ли ее сильно испортит, скажем, расплющенный нос. Или сломанная скула. Или выбитые передние зубы. Вставишь алмазные, в конце концов. Ой, да, ты же сидишь без денег. Придется обойтись стекляшками, если такое вообще возможно. Или деревянной челюстью?
– Твой брат…
– Мой брат не выносит уродства. Боюсь, когда мы с тобой закончим, он даже взглянуть на тебя не сможет без содрогания. Но ты, конечно, всегда можешь пожаловаться моему отцу. А еще есть дядя Оскар!
Лулу пробормотал что-то под нос, очень тихо. Расслышать – нельзя, догадаться – несложно. А вслух сказал: – Лучше сразу скажите, где подписать признание во всех смертных грехах. Вот только пропавшего музыкантишку вам это не вернет, потому что я понятия не имею, где он!
– То-то и оно. Он больше не пропавший, а нашедшийся.
– Вы нашли его труп, – понял Лулу. – Пожалуйста, скажите, что кто-то прибил его собственной скрипкой! У меня от ее пиликанья раскалывалась голова.
– Его зарезали, – уточнил Кевин. – И съели.
– Съели? – осторожно переспросил Лулу. Глянул на него, на Филипа – и разразился хохотом. – С-съели?… – сипел он между взрывами веселья. – Вы думаете… что я… Вы думаете, я его съел? Убил и съел? С какой части я начал, хотелось бы знать? – Он даже прилег на спину, не переставая вздрагивать от смеха. – Ох… Распорите мне живот, может… найдете… скрипку…
Пока он приходил в себя, Кевин переглянулся с Филипом. Да, для такого, и правда, требовалось дополнительное объяснение. Но какое?..
А Лулу, отсмеявшись, одним плавным движением перекатился в сидячую позу, скрестив ноги на восточный манер. – Ладно, – Он с вызовом поднял подбородок. – Проясним кое-что. Как ни удивительно, ты кое в чем угадал, Филип. Да, я заставил Аннеля убраться из города. Пригрозил, что напишу его родителю подробное письмо о развлечениях сынка в столице, и только мы его и видели. Он поколачивал Лили, когда напивался, а мне до чертиков надоело вытирать ему слезы… Вельмар… Если ты занялся сбором сплетен и слухов, то должен знать, что он вечно лез в драку, да еще и в карты мухлевал – в иных местах нет преступления хуже. Странно не то, что его зарезали в кабацкой драке, а что этого не случилось раньше. Меня там и близко не было. Ты еще забыл упомянуть первую любовь Лили, эту сволочь Жиана Криаса, которому он имел глупость объясниться в чувствах. Я заплатил кое-кому, чтобы того избили до полусмерти темным вечерком.
Филип слушал его внимательно. – Понимаю. Ты защищаешь Лили. Ото всех.
– Да почему ото всех! – удивился Лулу. – Только от грубых скотов да от лживых потаскунов, похожих на тебя.
Настал черед Кевина смеяться. Он поймал оскорбленный взгляд Картмора – и хохотнул еще громче.
– Очень смешно, – прошипел тот.
– Лили нужен кто-то порядочный, кто не разобьет ему сердце – уж слишком оно у него нежное. А Моро… – Распухшие губы скривились в хищной усмешке. – Ну да, с лестницы он полетел с моей помощью. Этот тип тянул деньги из Лили, да еще и втыкал свою штуку во все, что подвернется – а тут уж одно из двух, я считаю. Я предложил ему пройтись до его дома пешком после праздника, и похотливый болван, естественно, согласился. Он был пьян, едва держался на ногах, это оказалось проще простого. Я хотел, чтобы он сломал себе пару костей, но вышло удачнее. Музыкантика я тоже собирался припугнуть – в конце, конечно.
– Но он не послушал… И тогда…
– Да ладно, – Лулу покачал головой. – Неужели ты правда думаешь, что я не нашел бы другого способа отвадить его от Лили, кроме как убить и съесть? В крайнем случае, просто рассказал бы Лили о наших шашнях, чтобы не доверял ему слишком.
Что ж, пока этого хватит с лихвой. Убийство, мужеложество – франт наговорил уже на полторы смертных казни. На настоящей пытке они узнают, какие еще преступления на совести Лулу. Никто не будет столько лыбиться, оставшись без зубов.
Кевин положил руку ему на плечо – ради такого случая можно и замараться. – Именем…
– Погоди, погоди, – Картмор сделал упреждающий жест. – Лулу поведал нам эту историю доверительно, и, как водится между благородными людьми, мы будем хранить его секреты – если он нам поможет. Лулу, то, что ты нам рассказал, наверняка заинтересовало бы семейство Моро, а Лили – еще больше. Но я готов забыть все, что услышал, если ты скажешь что-то, что может нам помочь, о Тристане и Доме Алхимика. Это ты ходил туда? А может, Лили? Или… – он колебался, – кто-то еще?.. Отвлекись от непристойных шуточек и подумай, это в твоих же интересах.
– Да весь этот разговор – одна непристойная шут… – на этот раз Лулу оборвал себя сам, даже бить не понадобилось. – О, вспомнил! Спросили бы по-человечески, рассказал бы сразу.
– Что ты вспомнил?
– Как раз одну непристойную шуточку. Когда я готовился к встрече с Тристаном, я выглянул из окна и заметил одного из своих кредиторов – мерзкий тип, должен сказать, крайне навязчивый, не желающий понимать, что ему не рады. Он снова плелся доставать меня, а когда оказался прямо подо мной, хм… Удержаться было невозможно – я пустил струю прямо ему на голову, вернее, на его квадратную шапку. Попал, между прочим!
– Восхитительная история, – кисло отозвался Картмор. – Но при чем здесь Тристан?
– А при том, что этот зануда засел под моей дверью часа на три, не меньше, канючил и угрожал, пока, наконец, не утомился. Я иногда переругивался с ним от скуки. Уверен, он запомнил это яркое событие своей скучнейшей жизни и сможет подтвердить, что никто не приходил ко мне в это время.
Вряд ли в комнатах франта не имелось черного входа – это надо проверить. И все же… Картинка под названием «Один день из жизни людоеда-модника» как-то не вырисовывалась. – Вы же понимаете, что это ничего не доказывает, – сказал Кевин.
– Это доказывает мою меткость.
– Это доказывает, что ты глупый щенок, которому пора начинать жить по средствам, – парировал Картмор, поднимаясь с кровати и снова потягиваясь. – Ладно, ты мне надоел. Можешь убираться.
Кажется, он резко потерял интерес к мотыльку, даже не смотрел на него больше, стряхивая с одежды невидимые пылинки.
Это внезапное окончание допроса заставило Кевина на миг потерять дар речи. Но у Лулу такой проблемы не возникло. Чтобы заткнуть его, потребовалось бы отрезать ему язык, как немому из Дома Алхимика.
– А мне казалось, мы только-только разогрелись. Ты, как всегда, разочаровываешь, Филип.
Тем не менее, он воспользовался разрешением, проворно подскочив на ноги. Правда, слегка пошатнулся, зато удачно удержал равновесие, оперевшись о плечо Кевина – и тут же ойкнул, снова едва не упав.
– Только тебе можно меня лапать, милый? Ну-ну.
Он заковылял туда, где валялся его парик, но Кевин преградил дорогу. – Вы отпускаете убийцу. Он признался…
– Ну, это дело давнее, – беззаботно откликнулся Филип. – Да и Моро, судя по описанию, – думаю, мы все согласимся – невелика потеря для общества.
Лулу протянул руку. Кевин, чертыхнувшись, отдал ему ключ, и франт скользнул мимо, одарив прощальным взглядом через плечо. – Ты теперь знаешь, где я живу. Заходи в гости.
– Да, – согласился Кевин. – Теперь знаю…
Со временем и местом, куда собирался Тристан, все прояснилось. Шесть часов, как и говорила тощая любовница Филипа. На улице Ирисов. Не ясно было только, как он вместо этого очутился в Черной башне, с дырой в основании черепа и серебряными монетами на глазах.
– Мы проверим все, что ты сказал, Лулу, – предупредил Филип, натягивая перчатки из тонкой кожи. – А ты даже не пробуй бежать. Знай, что за тобой неотрывно следит Тайная служба. Шаг в сторону – и ты в Скардаг.
– Что ж, пусть следят. Им предстоит увидеть много интересного, – Лулу подобрал и отряхнул кучерявого зверька, которого носил на голове. – Музыкантика правда убили и съели? Весьма в духе времени!
Франт уже превратился в черный силуэт в дверном проеме, когда Кевин окликнул его, повинуясь внезапному побуждению. – Скажите, вы объяснили Тристану, как добираться до вашего дома?
– Нет, – равнодушно откликнулся Лулу. – Он сказал, что знает, где это. Наверняка когда-то обошел весь город, попрошайничая. Ну, до встречи, красавчики, – Прежде чем закрыть за собою дверь, Лулу послал им воздушный поцелуй.
Скоро стук его каблуков затих внизу. Там, в зале, ждали телохранители Филипа, потягивая пиво за счет господина. Лулу будет на кого поглазеть.
Расправив складки плаща, Филип повернулся к Кевину с довольной ухмылкой. – Смотри-ка, я только что раскрыл тайну одной загадочной смерти! Веселая у вас с Фрэнком служба, это тебе не на депеши иностранных государств отвечать. Похоже, вам не помешает моя помощь. Я люблю Фрэнка, но он бывает наивен до глупости, а ты немного… – Он постучал по древесине кроватной спинки. – Хотя следить за твоей методичной работой, признаюсь, одно удовольствие.
– Да какая работа! – от отвращения Кевин сплюнул. – Ваша женушка, небось, суровее с вами обходится, когда застукает с очередной бабой. Надо было оттащить его в подвал и посмотреть, какие песни запоет после часа настоящей пытки.
– Что за песни, не знаю, зато знаю, как завыл бы мой братец, – Филип скорчил гримасу. – Да и отец разволновался бы – ему и так не нравятся друзья Бэзила, а тут еще и это. К тому же… признаюсь тебе, он меня почти убедил. Он сознался в убийстве дворянина, а это посерьезнее будет, и зачем ему нарезать скрипача на кусочки?
– Но слежку-то за ним вы оставите?
– Какая слежка! – Филип пожал плечами, словно дивясь его доверчивости. – Агенты Тайной службы слишком заняты, чтобы размениваться на такую ерунду. Я сказал это, чтобы он не попытался сбежать. А может, заволнуется и сделает какую-то глупость.
Типичный Филип. Врет, как дышит.
Он скрипнул зубами, пытаясь сдержать злость. – Ну, поскольку путь в высшие круги Ищейкам заказан, остаются ваши дружки из Дома Алхимика. Коли их хорошенько потрясти, может выясниться, что они что-то да знают. Не обязательно их трогать, довольно, если немного посидят поодиночке в подвале, это здорово развязывает язык.
– Если не терпится над кем-то поиздеваться, я уверен, найдется какой-нибудь беззащитный сирота или наивная девушка, на которых ты сможешь спустить злобу. А к Дому Алхимика и друзьям Эллис подходить не смей. Особенно – к ней самой. Это приказ.
Да только что мне теперь твои приказы, подумал Кевин, но вслух сказал другое: – А как насчет той девчонки с ее вещими снами, ее-то навестить можно? Последнее время развелось подозрительно много ясновидящих, у которых изо рта выходит что-то помимо лживого дерьма. Не опасаетесь, что Алый человек, что бы это ни была за хреновина, окажется настоящим и сожрет вашу драгоценную Эллис?
Филип нахмурился. – К девчонке, так и быть… пусть сходит Фрэнк. Он-то ее пугать не станет.
– Как хотите. Мне одно не ясно, как именно я должен разыскать чертового убийцу, когда вы перекрыли все возможности к этому. Этих не трогай, до тех – поди доберись…
Картмор пренебрежительно помахал рукой. – Что-то сомневаюсь, чтобы ты был в принципе на это способен, Грасс. Подозреваю, что убийцу придется определить мне – я даже признаю, что в куда более выигрышном положении для этого. А вот когда его имя станет известно, настанет время грубой кровавой работы, для которой ты так хорошо приспособлен. Где тебя найти я знаю, – Он широко улыбнулся, и было ясно, что речь не только о расследовании. – Если только сам не сбежишь.
– И не мечтайте. Кулаки, которые Картмор так ценил, просто чесались от желания врезать по самодовольной физиономии. Но раз начав, он едва ли смог бы остановиться. – Я поймаю убийцу, а потом мы увидим, годитесь ли вы на что-то большее, чем ядовитые уколы и мелкие, хотя и эффективные, подлости. Только не слишком тяните, а то мне надоест ждать. Я ведь тоже знаю, где вас найти.
Он быстро вышел из комнаты, едва не сбив Филипа с ног по дороге.
~*~*~*~
IV.
Приближаясь к покоям Бэзила, Ренэ пыталась скрыть волнение. Она чувствовала бы себя куда спокойнее, будь рядом Дениза, но у бедной леди Картмор снова разболелась голова – уж не беременна ли? – и в этом визите Ренэ сопровождал только лакей, показывавший дорогу, которую она и так знала.
Бэзил хотел обсудить с ней важный вопрос – но какой? Наверняка он считал важным даже выбор оттенка чулок, но вряд ли доверился бы в нем мнению какой-то провинциалки.
В прошлый раз он имел наглость ее поцеловать – вот все, о чем она могла думать. Хотелось надеяться, что этот "важный вопрос" – не просто предлог, чтобы снова увидеть ее. А вдруг он снова осмелится…
Ренэ ускорила шаг, готовая встретить опасность лицом к лицу.
Охранники у дверей, изображавшие статуи, ожили при появлении гостьи, распахнув створки.
В приемной никого не было, зато в парадной спальне…
Ее почти-принц сидел в дальнем углу, локти на коленях. Ржавое золото волос растеклось по плечам, лицо – белее бисквитного фарфора, пустой взгляд устремлен в одну точку.
Ренэ судорожно заозиралась по сторонам. Вдруг где-то здесь притаился жуткий монстр, и это он своим видом ввел Бэзила в такое состояние.
Никого – ни на стенах, ни в складках портьер…
– Лорд Картмор… Бэзил… Вы хорошо себя чувствуете?
Он не шевелился – только длинные белые пальцы едва заметно вздрагивали, будто крылья умирающей бабочки.
…Маленькую деревню из тех, что стояли на землях их семьи, как-то раз смыла река, за ночь вышедшая из берегов. Ренэ с матерью ездили оказать помощь пострадавшим – еда, немного денег, старая одежда… Люди, лишившиеся своих домов и всего нажитого, выстроились в очередь за милостыней, и только одна женщина сидела в стороне, прямо на земле, покачиваясь из стороны в сторону. Взгляд у нее был похож на взгляд Бэзила сейчас – словно она смотрела на что-то, чего не видел никто, кроме нее. Соседи рассказали, что в наводнении погибло двое ее детей…
Ренэ повернулась к лакею: – Оставьте нас.
Вышколенный слуга исчез со стремительностью, что сделала бы честь любому призраку, и Ренэ осталась одна в этой большой гулкой комнате, вместе с человеком, чей рассудок, кажется, упорхнул в дальние края.
Она осторожно подошла ближе, вздрагивая от стука собственных каблуков: – Бэзил, скажите же… Что-то случилось?
Сперва ей казалось, что он не ответит, но потом бескровные губы прошептали: – Я только что услышал признание в убийстве. Гнусном, жестоком убийстве.
Похоже, он подслушал разговор каких-то злодеев, решила Ренэ. – Это ужасно! Надо немедля сообщить вашему отцу.
– А еще я узнал об убийстве, которое только готовится. И ничего не могу сделать, чтобы предотвратить его.
– О Бэзил, я уверена, ваш отец, или дядя….
Бэзил затрясся от смеха, и эти звуки, тихие, слегка визгливые, напугали ее еще больше. – Ах, да, я забыл, что разговариваю с дурочкой!
Дурочкой! Ренэ прикусила губу, чтобы не выдать обиду гримасой. Впрочем, едва ли Бэзил заметил бы что-то – он по-прежнему смотрел так, словно перед его взором бурлили воды видимой лишь ему реки.
Ренэ снова начала оглядываться, готовая на все, чтобы привести его в чувство, даже залепить новую пощечину, чтобы разорался, как тогда. Нюхательная соль, как назло, осталась дома…
На столике у окна она заметила то, что дало надежду. Быстро, насколько позволяли юбки и высокие каблуки, сбегала туда и вернулась, сжимая в руках добычу.
Присев рядом, она первым делом сунула Бэзилу под нос лилии и с удовольствием отметила, как он отвернул голову, поморщившись, когда в ноздри шибанул их густой, сладкий запах.
– Довольно, довольно.
– А теперь съешьте это.
Вид марципанов окончательно оживил Бэзила. – Ой нет, мне нельзя, – запротестовал он, пожирая их взглядом. – Я уже съел один в этом месяце. Не все это знают, но от сладостей можно растолстеть.
Подумаешь, проблема! Легкая полнота только придала бы ему солидности.
Ренэ разломила фигурку напополам, чтобы Бэзил увидел соблазнительную фруктовую начинку и нежнейшее светлое тесто.
– Ладно, – Глубокий вздох. – Если только кусочек… А вы съешьте второй.
– Спасибо, сейчас не хочется.
Чуть ли не впервые в жизни ей было не до марципанов. К тому же, не хотелось, чтобы Бэзил принял ее за обжору. Зато она с огромным удовольствием следила, как он уплетает сладкое, зная, что иногда кусочек чего-то вкусного согревает изнутри, как материнские объятия.
– Ну что, гораздо веселее, неправда ли? – спросила Ренэ, когда последние крошки исчезли во рту почти-принца. Он даже облизал пальцы.
Бэзил снова вздохнул, но это был совсем другой вздох. – Да. Да, получше. Сейчас я еще выпью хорошего вина, – добавил он с горечью, которую не прогнали даже марципаны, – и снова погружусь в блаженный полусон, словно поросенок в роскошном загоне, не знающий, что где-то уже точат ножи. Лучше бы и не знал…
– Послушайте, – сказала она как можно мягче, – если вы не хотите рассказывать вашему отцу, мы можем позвать вашу тетушку. Уверена, она что-нибудь придумает.
Бэзил устало покачал головой. – Вы не понимаете…
– Да уж где мне. Я ведь слишком глупа.
– А, обиделись! – усмехнулся он. – Не стоит. Наблюдения за миром давно показали мне, что глупость – одна из необходимых составляющих счастья.
– В таком случае вы, должно быть, необыкновенно умны, – заключила Ренэ.
Похоже, он принял это за шутку, потому что громко фыркнул. – Ха! Достойный ответ. Умеете вы иногда сказать… А вообще можете обижаться, если хотите. Я просто говорю, как есть. Вы и правда дурочка, что совершенно естественно, сложно ставить это вам в вину. Понятия не имеете о мире, в котором оказались, да и о большом мире вокруг нас, полагаю, вам известно чуть больше, чем ничего. Я могу поделиться с вами всем, что известно мне, и тогда вы будете не более невежественны, чем обычный светский повеса, – не слишком высокая планка. Правда, веселее вам не станет, – Он опять вздохнул, откидывая голову к стене. – Зато вы храбрая… Этому не научишься.
– Вовсе нет, – запротестовала Ренэ, но Бэзил ее не слушал.
– Что бы вы сделали, – спросил он вдруг, и она с испугом заметила, что его взгляд снова стекленеет, – если бы ваш отец бил вашу мать?
Она уставилась на почти-принца. Ее отец был человек раздражительный, вспыльчивый, но матушка всегда умела его успокоить, и было почти невозможно вообразить, чтобы она позволила себе нечто, способное настолько его разгневать.
И все же Ренэ честно попыталась представить подобный ужас. Матушку она любила куда больше отца, что считала совершенно естественным. Если бы он обижал ее…
– Даже когда наши родители поступают иногда дурно… – неуверенно начала она. – Нам не дано их судить. Да и что здесь можно поделать?
– А если бы вы узнали, – Он сжал ее запястье, и Ренэ вздрогнула от ледяного прикосновения, – что ваш отец убил вашу мать? И подумывает убить вас.
– Я отравила бы его! – вырвалось у нее. Ренэ тут же прикрыла рот ладонью. Что за бред она несет? Под пристальным взглядом черных глаз, странно жгучих на почти прозрачном лице, в голове у нее все перемешалось.
Бэзил кивнул, как будто удовлетворенный ее ответом. – Вы-то смогли бы. Я в вас не сомневаюсь. Это звучало как комплимент.
– Что за ужасные вещи вы заставляете меня говорить, – Она высвободила руку и отодвинулась со всем достоинством, какое возможно, когда перемещаешься на корточках. – А потом используете против меня.
Хотелось верить, что он рассуждает… что там за слово? Ах, точно.
– Вы ведь говорите просто понарошку? – уточнила она осторожно.
– Вы имеете в виду – теоретически?
– Да, или это.
Бэзил молчал довольно долго, а когда заговорил, голос его был почти шепотом. – Я помню мою мать с разбитой губой и красным пятном на щеке, и его – рядом с нею, с занесенной рукой. А она смеялась ему в лицо, весело, будто это все забавная шутка. Скажите, как может человек смеяться, когда?.. Он снова замахнулся, а она сказала, помню: "Какое представление вы устроили на глазах вашего сына, Томас. Ай-яй-яй, бедный трусишка теперь опять не будет спать по ночам". Он повернулся ко мне, похожий на дикого зверя, страшный. И я… я просто убежал, – Верхняя губа задрожала. – Филип бы вмешался – небось, бросился бы защищать отца, чтоб не отбил себе руки. Но он бы не сбежал, как я.
Ренэ прекрасно знала, что многие мужья колотят своих жен, иногда за дело, а иногда и просто так, срывая злость. Но когда речь шла о такой изящной светской красавице, как мать Бэзила, и невозмутимом Лорде-Защитнике, это все равно звучало дико.
– А сколько вам было лет? – Может, он что-то напутал? Ведь он должен был быть совсем ребенком.
– Не больше пяти, полагаю. Потому что тогда все испортилось, а еще где-то через год она умерла.
– И вы хорошо ее помните?
– Разумеется. Я очень ярко помню то время, отдельные моменты, во всяком случае. А еще помню, что был счастлив. Пока они не разлучили нас с мамой, не запретили с ней видеться, а потом… Потом ее не стало. И я снова сбежал, – добавил он с презрением, направленным, на сей раз, на себя самого. – Тетушка и наш врач повели нас прощаться, а я вырвался и убежал. Почему-то это казалось очень страшным – увидеть ее лицо, после того, как…
Ренэ пронзила жалость к маленькому Бэзилу. Лишиться матери – она не могла представить ничего страшнее. – Думаю, ваша матушка хотела бы, чтобы вы запомнили ее красивой и полной жизни, – сказала она мягко.
– Об этом я не задумывался, – ответил Бэзил после паузы. – Возможно, вы правы. Кстати, неплохая идея – надо составить завещание и написать, чтобы мое тело никому не показывали после смерти. А еще надо заказать свою статую в полный рост, мрамор или бронза. Будет обидно, – задумчиво проговорил он, разглядывая руки, – если такая красота пропадет бесследно.
