Текст книги "Блаженны алчущие (СИ)"
Автор книги: Агнесса Шизоид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 76 страниц)
– Погоди, Грасс. Поговорим серьезно. Ты садись, – Роули указал на край стола – больше было некуда. Голос Капитана звучал почти ласково – это настораживало.
Кевин скинул на пол кипу бумажек и уселся, как велено.
– Ты ведь знаешь, Грасс, – Роули, не глядя, извлек из-под стола бутылку чего-то темно-коричневого и вытащил зубами пробку. – Мои ребята для меня как мои дети. Да, мы все – большая крепкая семья, – Он доверху долил оловянную кружку, где на дне еще что-то плескалось. Нашел вторую посудину, и, вытряхнув из нее дохлую муху, плеснул Кевину. – А ты – самый непокорный и упрямый из моих сыновей, и – заметь – самый, может, любимый. Сам видишь – я позволяю тебе вытворять почти все, что заблагорассудится, заливать улицы нашего любимого города кровью, издеваться над ребятами, которым, надо признать, небольшая взбучка всегда на пользу, хамить мне, твоему командиру. Видать, где-то в глубине моей обширной души я вижу в тебе что-то вроде сына родного, иного объяснения не нахожу.
У Кевина была пара объяснений, на выбор, но он предпочел их не озвучивать. И пойло не тронул.
– Да, да, сына родного – с моим везением, боюсь, у меня как раз такой и получился бы. И скажу тебе, Кевин, от всего сердца, как сказал бы родному сыну, которого у меня никогда не было, – Ичезла усмешка, кривившая рот. Темные глазки Роули смотрели на него с непривычной серьезностью. – Поссоришь меня с Картморами – я тебя живым в землю зарою.
– Благодарствую, Кэп, – Кевин фыркнул, – стоило задерживать меня, чтобы сказать что-то столь очевидное. Он соскочил со стола, не желая терять более ни минуты.
– Ну а ежели тебе понадобится поговорить о прошлом, излить душу, так сказать, я всегда тута. Ты, знаю, почти не пьешь, – Капитан покачал головой – для него это было извращением более странным, чем мужеложство или страсть к животным. – Так я могу пить за нас обоих! Не проблема. А теперь пшел вон отсюда. И я сделаю вид, что не слышал твоих угроз, потому что за такое… – Он провел ребром ладони по горлу. – Я сегодня добрый. На красную физиономию вернулась знакомая ухмылка, на сей раз полная невыносимого самодовольства. Кевин замер в дверном проеме, взглянув на Кэпа с подозрением. Когда Роули веселился, это значило, что кто-то где-то плачет – или заплачет в ближайшем будущем. – Да, да, у меня есть на то причины. Вас всех ждет радостный сюрприз, и не один. – И Кэп помахал на него рукой – иди, мол.
~*~*~*~
Кевин спускался вниз по лестнице, одолеваемый сомнениями. Что там задумал Филип? Дурное предчувствие подкатывало к горлу, как тошнота, – абсурд для человека, которому нечего больше терять.
В просторном зале стояло два длинных стола, хотя Ищейки с успехом размещались за одним, стараясь сесть поближе к огромному камину. Сейчас его хорошенько растопили, разгоняя осенний холод, и за спинами мужчин полыхало багровое пламя.
Постылые морды скрывала тень, но Кевин и так знал их слишком хорошо. По силуэтам угадывал с полувзгляда – где кто. Вот Крошка, огромный, как великан-недоросток, вот рядом с ним – тощенькая фигурка Нюхача, лилипута в сравнении с соседом, вот – Старик, кончики усов свисают, как у сома…
Отвернувшись, Кевин шагнул ко второму столу, где по привычке приютился Крысоед. Линейку Кевин пропустил, но дел хватало. Надо по-быстрому набить живот и тихо уйти.
Но на сей раз его появление в зале вызвало живой интерес. Сперва началось перешептывание, потом – вопросы.
– Кевин! Тебя за что во дворец-то вызывали? – Это был Красавчик. Он-то, небось, все и разболтал остальным. Трепло.
– Кэп молчит, важничает, – Нюхач. Этот тоже мог насплетничать. Впрочем, какая разница.
Обычно другие Ищейки не заговаривали с Кевином без особой необходимости, но любопытство сделало их болтливыми.
– Делов натворил, за что ж еще, – А это – Рас.
– Ежели б он натворил дел, за какие могут вызвать во дворец, то назад бы не вернулся, – Ехидный голос Хирурга.
– Зачем им вообще понадобился какой-то там Грасс? – недоумевал Кас. – Никогда такого не было, чтобы кого-то из нас вызывали во дворец.
Кевин развернулся, так и не сев. Подошел к болтунам. Перед ними стояли хлеб, пиво, эль, но почти все на миг позабыли хватать новые куски, уставившись на соратника.
– Да, Грасс, за что тебе такая честь? – подозрительно осведомился Хирург. – Надеюсь, ты не опозорил всех нас там, перед важными господами.
– Ты видел дворец изнутри? – У Нюхача от нетерпения дергался кончик носа.
– А эту, леди Денизу? – спросил Комар.
Кевин снизошел до ответа: – Видел.
– Отлично, Кевин, – Красавчик широко улыбнулся, – опиши-ка нам дам, которых встретил во дворце.
Единственный глаз Комара заблестел. – И как, красивая?
Рас громко фыркнул. – Да врет он! Кто такому, как он, позволит пялиться на благородных леди! Ну, Грасс, расскажи нам, как выглядит леди Дениза?
– Вот так.
Многострадальная башка со стуком приземлилась в центр стола, как раз у корзины с хлебами. Ищейки повскакивали со скамьи, чертыхаясь, шарахнулись в стороны. Воздух наполнила божба – и уже привычная Кевину густо-сладкая вонь.
Старик остался сидеть на месте. Только сдвинул хмуро брови, такие же седые, как его длинные усы. – Воистину, ты – недостойный и непочтительный тип, Грасс. За столом мы вкушаем дары Божьи, тут не место бошкам всяких там злодеев, – Тем не менее, он с важным видом осмотрел голову. – Это кого ты прихватил-то?
– Не я, – Кевин в нескольких словах описал ситуацию. Пренебрегать помощью Старика не стоило – пусть мозги он имел заскорузлые, как старые портянки, это с лихвой компенсировал богатый опыт. – Мне удалось узнать, что его кличка, похоже, Нечестивец, и перебрался он в столицу из Кароты. А в делах ему помогал некий Заяц. Ничейный.
– Ну ты даешь, Кевин! – Красавчик подошел поближе, прикрывая нос рукавом. – Как ты все это только разузнал? Вот это нюх. Мы теперь здорово продвинемся, да? – Можно подумать, его это и правда заботило.
– Продвинемся, не продвинемся… – Кевин угрюмо смотрел на башку, а она – серо-зеленая, уродливая, – скалилась в ответ. Его уже начинало бесить это постоянное веселье. Последнее время все вокруг смеялись или лыбились, словно сговорившись над ним издеваться. – Нам, возможно, известно имя жертвы и его подельника, но что с того? Мы даже не знаем, где искать этого Зайца – он может прятаться в любой дыре.
– Это ты не знаешь, – поправил Старик. – Но я тебе скажу.
~*~*~*~
V.
09/10/665
Он приехал к тюремной крепости до рассвета, с эскортом из восьми бряцавших оружием всадников. Дул злой холодный ветер, пронизывающий до самых костей, но Филип вышел из кареты, чтобы ждать своего друга, стоя на краю набережной.
Крепость Скардаг занимала собою весь маленький островок Узников, и разбушевавшиеся волны, ломая зубы о низкие берега, орошали ее стены пенными брызгами. Когда пришла заря, она окрасила эти стены в алый, как если бы наружу засочилась кровь, пропитавшая их за несколько столетий. На территории Скардаг располагался склад боеприпасов, хранилась часть Государственного архива, лет десять назад в одной из ее башен еще работал Монетный двор, но в глазах людей крепость всегда оставалась прежде всего тем мрачным местом, где сложил голову Последний Принц, где держали в клетке Высокого лорда Халина, пытали участников Заговора Патриотов, местом, откуда отправились в последний путь на эшафот сотни благородных осужденных, давно забытых и оставшихся в веках.
Филипу недолго пришлось ждать в одиночестве. Вместе с первыми лучами тусклого октябрьского солнца на набережной появился скромный портшез леди Эвелины. Его плотно задернутые занавеси имели бледно-голубой цвет Делионов, но герба на них не было, как и на ливреях носильщиков. Мать Фрэнка кротко повиновалась воле своих любезных родственников, предпочитавших иметь как можно меньше общего с такой ужасной грешницей и ее зачатым вне брака сыном.
Леди Эвелине тоже не сиделось на месте. Когда Филип поспешил к портшезу, чтобы засвидетельствовать свое почтение, пожилая дама уже выходила ему навстречу, опираясь на локоть слуги. – Здравствуйте, милый Филип, – Она всегда улыбалась так, будто просила за что-то прощения, и всегда оставались печальными ее большие голубые глаза.
Он поцеловал мягкую пухлую ручку, слабо пахнущую лавандой.
Время оказалось к леди Делион не более милосердно, чем общество. Она лишь несколько лет как перешла рубеж сорокалетия, но когда Филип впервые увидел ее два года назад, пышные волосы леди были уже седыми. Приятное круглое лицо, с паутинкой мелких морщинок у глаз и рта, казалось лицом пожилой женщины. Легкая полнота придавала невысокой фигуре плавные очертания. Милая и мягкая, как сдобная булочка, так определил ее для себя Филип, – конечно, булочка аристократическая, с цукатами и в сахарной пудре. Живя в уединении, леди Делион сохранила безупречные, но немного старомодные манеры времен своей молодости.
Они стали ждать вместе. Филип пробовал поддерживать легкую беседу, но леди Эвелина, всегда такая вежливая, с явным усилием заставляла себя его слушать, и он замолк. На самом деле, его сейчас тоже не привлекала пустая светская болтовня.
Взгляд женщины был неотрывно устремлен на крепость; она стояла, подавшись вперед, будто готовая в любой миг броситься к ее вратам по свинцовым водам. Леди Эвелина едва ли шевельнулась за тот час, что они провели в ожидании. Филипу уже казалось, что она забыла о его присутствии, когда женщина прошептала: – Милый Филип, мне просто не верится… – Она сжала его руку, голубые глаза мерцали влагой.
Ему тоже не верилось. Не верилось, что Фрэнк столько времени проторчал запертым в этой каменной клетке.
С берега, на котором они стояли, виднелись четыре из восьми круглых башен Скардаг и доминировавший над ними донжон. По внутренней крепостной стене, ощетинившейся зубцами, неторопливо прохаживался часовой. Из амбразур, как из пустых глазниц, смотрела тьма.
Строители древности, возводившие крепость для защиты водного пути, знали секреты, забытые современниками, – и, глядя на Скардаг, чудилось, что они умели плавить камень и лепить из него, как из воска. Башни Скардаг были оплывшими свечами, изогнувшимися от жара, подагрическими пальцами, воздетыми к небу. Стены, гладкие, без видимых швов, будто выросли из скалистого острова, в который уходили корнями, и казались с ним единым целым. Их мягкие изгибы напоминали складки тяжелой ткани.
Подъемный мост, по которому в крепость проезжали телеги, груженые провиантом, и глухо закрытые кареты с осужденными, был сейчас поднят. Невдалеке, привязанные к столбику, подскакивали на волнах две лодки.
Филип не раз ступал на этот мост с тех пор, как здесь оказался его друг. Мысленно, он вновь прошел по нему под высоким сводом ворот, навстречу Фрэнку. Сначала в первый, широкий двор, где всегда бурлила жизнь: разгружали повозки, поили лошадей в фонтане-поилке, чинили утварь. Во второй, где в хорошую погоду грелись на солнышке и резались в карты солдаты гарнизона. И дальше – через узкую арку рядом с громадой донжона, темный проход, за которым открывался последний двор, маленький и голый, куда выводили на прогулку наиболее везучих из заключенных. Здесь не на чем было остановиться глазу – только давящие своею тяжестью мрачные стены, – и взгляд, не найдя нигде отдохновения, устремлялся наверх, к небесам. Снизу виднелся лишь небольшой их лоскут, заключенный в неправильный прямоугольник темных крыш, но никогда небо не казалось Филипу столь бездонным и манящим, как когда он смотрел на него с тюремного двора или сквозь узкую бойницу в камере Фрэнка.
Время сейчас тянулось для него бесконечно, как для узника. Филип слушал пронзительные вопли чаек и вечный гул волн, зная, что эти звуки разлетаются по всей крепости – по дворам и подвалам, в покои коменданта, в крошечную камеру для приговоренных к смерти.
Леди Эвелина вновь нарушила молчание. – Если бы не вы, с моим мальчиком обращались бы совсем не так хорошо. Надеюсь, вы знаете, что я буду всегда вам благодарна.
Интересно, благодарила бы она его, если бы знала все детали? Возможно. Насколько Филип успел заметить, леди Эвелина была не из тех, кто умеет проклинать. Даже отца Фрэнка она никогда не ругала, по крайней мере, в присутствии сына.
Задумавшись, он едва не пропустил момент, когда в правой оконечности стены открылась узкая боковая дверь, и оттуда, пригнувшись, вылезла знакомая тонкая фигура. Юноша в сером костюме на миг застыл на верхней площадке лестницы, задрав голову к небу, – и прыжками устремился вниз по ступеням.
Фрэнк. На нем была новая одежда – подарок Филипа, ему вернули меч.
Вслед за молодым человеком на узкую каменистую полосу берега спустился комендант крепости, нарядно одетый и при регалиях, а затем служитель, который прыгнул в одну из лодок, подтянув ее к суше. Комендант отвесил встречающим на той стороне реки глубокий поклон. Без сомнения, он догадывался, что Филип приедет встречать узника, в котором принимал такое участие, и явился его поприветствовать.
Фрэнк, тем временем, стоял, не шевелясь, словно во сне, подставив лицо ветру. Ему дозволялись регулярные прогулки во дворе, но впервые за два года воздух, которым дышал друг, был воздухом свободы.
Наконец, он очнулся, и, увидев мать и Филипа, принялся махать им шляпой. Приветственный крик унес бурный ветер. По зову служителя, Фрэнк подбежал к лодке и легко в нее заскочил. Приблизился комендант, чтобы проститься со своим "постояльцем", теперь уже бывшим, в последний раз, а затем суденышко отчалило. Фрэнк ехал стоя, не отрывая взгляда от родных лиц.
Путь по воде был совсем коротким. Вскоре лодка задела бортом за каменный причал, и вот Фрэнк уже на земле, и, разумеется, в объятиях матери. Филип отошел в сторону, чтобы не мешать им, ближе к реке, где в этот ранний час проявлялись первые признаки жизни.
На волнах подскакивала большая лодка с навесом. Ее нарядные пассажиры, похоже, возвращались поутру после проведенной в развлечениях ночи. Ветер развевал вуаль леди и трепал перья на шляпах мужчин. Слаженно работали веслами гребцы, заставляя судно подниматься вверх по течению.
На облицованном камнем берегу нахохлились какие-то потрепанные персонажи, забросив удочки в реку; одному из них составляла компанию большая собака, которой как раз перепала от приятеля рыбешка. Чайки кружились над их головами с алчными воплями. Филип смотрел на рыбаков, на лодку, уже скрывавшуюся за поворотом, и мысли его были далеко. Он надеялся, что леди Эвелина сделает все так, как они договаривались.
На плечо легла рука, и Филип обернулся. Фрэнк стоял перед ним, улыбаясь во весь рот. Филип обнял его и похлопал по спине, сперва сдернув с друга широкую шляпу. Голова Делиона была гладко выбрита в борьбе с тюремными вшами – теми редкими существами, в которых даже Фрэнк не мог найти ничего хорошего.
– Я скучал, черт подери.
– Ты меня так часто навещал, что даже не знаю, когда ты успел по мне соскучиться! – Глаза Фрэнка блестели, словно он выпил лишнего, но Филип понимал, что друга пьянило не вино.
Леди Эвелина умиленно наблюдала за ними, промакивая платочком влажные щеки.
– Погоди, я тебе еще успею надоесть до чертиков. Сейчас ты, конечно, отправишься домой с матерью, но завтра-послезавтра я за тобою заеду, и мы поедем во дворец. Иначе кое-кто меня никогда не простит, – Он наклонился поближе к уху Фрэнка. – Дениза не знает, что тебя уже освободили. Я подумал, что ты захочешь встретиться с ней, когда будешь выглядеть более презентабельно. И не в присутствии мамы!
Бледные, слишком бледные, щеки Фрэнка окрасил слабый румянец. Еще существовали мужчины, способные краснеть!
Фрэнк повернулся в сторону Скардаг. Филип, внимательно наблюдавший за другом, не смог понять, что за чувство светится в его глазах.
– Что, уже затосковал? – пошутил он.
Фрэнк глубоко вздохнул, с облегчением, будто сбросил тяжелый груз. – Я уже забыл, как она выглядит снаружи. А теперь не скоро, признаться, захочу проехать мимо.
Филип не обратил внимания на всплеск, но когда загремел безумный лай, невольно оглянулся на звук. Там, где он видел четверых рыбачащих, оставалось трое. Они застыли, побросав удочки, вглядываясь в темную воду, по которой расходились широкие круги. Странные, напряженные позы делали их похожими на каких-то горгулий. Пес заливался, бегая по кромке набережной.
Филипу показалось, он увидел, как в волнах промелькнуло что-то большое и черное.
Фрэнк проследил направление его взгляда. – Что там случилось?
– Ничего, – Сделать уже ничего было нельзя, и не стоило омрачать такой прекрасный момент. Сегодня он и сам словно стал свободнее – все это время его не покидало чувство, что за толстыми стенами, в полумраке, заперта лучшая часть его самого.
Филип улыбнулся и мотнул головой в сторону острова. – Смотри-ка, он не может с тобою расстаться.
Комендант Скардаг все еще стоял на берегу со шляпой в руках. Заметив, что молодые люди на него смотрят, он вновь склонился в низком поклоне.
– Очень приятный человек, – сказал Фрэнк, ответив на поклон. – Очень вежливый и услужливый. Он обращался со мною, как с принцем крови. От души надеюсь, что больше никогда его не увижу.
~*~*~*~
Лето 663-го
Фрэнк стянул рубашку, промокшую от пота. Рядом переодевались другие ученики, громко обсуждая итоги занятий. Сегодня они в очередной раз проходили приемы рукопашной борьбы, часто применяемые в бою: захваты, подножки, подсечки… и, с его везением, Фрэнк оказался в паре с Кевином Грассом. Что ж, это послужит ему хорошей подготовкой к настоящим схваткам: тело покрывали багровые пятна, которые скоро превратятся в сине-черные синяки, болезненно ныли ребра. И вряд ли будущие противники смогут швырять его о землю с большей злобой, чем Кевин. Но какая же силища у этого юноши, его ровесника! Казалось, он мог бы смять кости Фрэнка, как яичную скорлупу.
Когда Фрэнк застегивал крючки на дублете, к нему приблизился Филип. Молодому Картмору сегодня тоже досталось, но он уже успел сменить одежду и выглядел свежим и довольным жизнью.
– Если вы желаете вызвать меня на поединок, я к вашим услугам, – легко сказал Фрэнк.
Похоже, Филипа это сильно позабавило. – Вам так хочется меня убить?
Фрэнк покачал головой и улыбнулся. – Я не настолько кровожаден. К тому же, мне не хотелось бы причинять огорчение леди Денизе. Я думал, что дуэли жаждете вы…
– С какой стати? Я остался вполне доволен исходом вечера, – В тоне Картмора проскользнула насмешливая нота, сразу же затихнув. – К тому же, мне понравилось, как вы держались. Получилось немного театрально, но все же в этом был стиль. Я люблю людей, которые чем-то отличаются от других, – с ними не так скучно. А вы не представляете, какая скука меня иногда терзает, – признался Филип, вздыхая с огорчением, которое казалось искренним.
Фрэнк был не в силах понять, как можно скучать, когда ты – возлюбленный Денизы. Проводить часы, глядя ей в глаза, любоваться ею, – ничего лучшего представить невозможно.
– Думаю, – продолжил молодой Картмор, – нам стоило бы попробовать подружиться. Ну как, вы согласны?
Фрэнк взглянул на Филипа с удивлением. Этого он не ожидал. После краткого замешательства, пожал протянутую ему узкую ладонь. – Я всегда рад новым знакомствам. Друзья, конечно, не ухаживают за возлюбленными своих друзей? – уточнил он не без лукавства.
– О Боги, совсем наоборот! – воскликнул Филип. – Только моим друзьям позволяется увиваться за Денизой. Только людям, которым я доверяю.
Уж не издевается ли Картмор над ним? Непохоже. В этом новом для него мире все было вверх ногами, и Фрэнк чувствовал, как начинает кружиться голова. – Боюсь, я никогда не смогу это понять, – сказал он честно. – Но, в конце концов, я и правда настоящий провинциал.
– Если она будет с вами флиртовать, пожалуйста, можете отвечать тем же, а флиртует Дениза со всеми. Я даже представлю вам случай поувиваться за нею. Приходите через пару недель на день рождения моей сестры. Там будет вся компания, и Дени тоже. Она обрадуется – остальные мои приятели ей уже наскучили.
Фрэнк внимательно смотрел на своего нового "друга", но не мог прочесть на его беззаботном лице, скрывается ли в предложении подвох.
Картмор заметил его взгляд, понял, и рассмеялся. – Обещаю, в вине не будет яда. А вина будет много!
Фрэнк не мог не улыбнуться снова. – Звучит неплохо. Хотя он совершенно не доверял Филипу, тот начинал ему нравиться, почти помимо воли.
– Отлично. Значит, друзья!
