Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 121 страниц)

– Ты прости, Хаку-кун, что я вот так вот все и на тебя, – спешно начал извиняться Инудзука, чувствуя, что мальчик пытается что-то придумать и как-то ему помочь, и он был благодарен ему за это, но ему и так было достаточно того, что за него переживают Хидан, Сай, Гаара, Наруто, даже Цунаде-сама. Шатен глубоко вздохнул – это скольким же людям он доставляет проблемы своим существованием?

– Даже не думай об этом! – Хаку, резко поднявшись, стукнул кулачком по столу, от чего неприятно звякнули приборы. Он был зол и испуган, потому что только что почувствовал то, что чувствовал много раз, когда ещё жил в улье, и когда сталкивался с омегами, которые больше не могли и не хотели, которые предпочли лезвие или шнурок, но только не жизнь подстилки и раба. И вот, только что, обреченность и безысходность со стороны шатена резко всколыхнули атмосферу комнаты, рождая страх потери и очередного бессилия.

– Я не… – честно сказать, Киба и сам не понял, что же случилось, и почему омежка сейчас так хаотично расплескивает свою энергетику, выражая и страх, и негодование, и готовность защищать. Омега и защищать… странное сочетание, но почему-то именно оно заставило Инудзуку улыбнуться и вспомнить, кем он был до того, когда стал зависим от Хидана и друзей, кем он был ещё пару месяцев назад, когда был готов идти вперед, отвержено и несмотря ни на что, даже тот случай с Пейном, недопонимание с Хиданом, безрезультатность лечения не сломили его так, как страх перед будущим. Вот он – исток: страх перед тем, что будущего нет, а поэтому сейчас нет нужды что-то делать и чего-то добиваться, достаточно просто плыть по течению и ждать, когда все решит случай. Да, он жалок, но теперь это воспринималось не как унижение, а как толчок к тому, чтобы перестать быть жалким, хотя бы ради тех, кому он дорог.

– Странный ты, – увидев улыбку на лице омеги и почувствовав, что от того начинает исходить не мрачная, а позитивная, лучистая эмоциями волна, Хаку присел и с недоверием посмотрел на своего нового знакомого. – Или же тебя просто нужно было хорошенько встряхнуть вместо того, чтобы сюсюкать и трястись над тобой, выверяя каждое свое слово и жест?

– Думаю, я просто потерял себя, – не бодро, но уже более оживленно ответил Киба, пытаясь словами передать то, что он сейчас чувствовал. – Я ведь до 20 лет был бетой, потом резко стал ущербным омегой, после в моей жизни появился альфа и надежда на то, что я ещё могу быть здоровым и полноценным, а после потеря ребёнка… – шатен на миг отвел взгляд, хмуря брови и задумчиво постукивая указательным пальцем по чашке. – Слишком много личин мне пришлось примерять за эти три с лишним года, и я в них запутался, не зная, кто я теперь и как мне себя вести

– А теперь знаешь? – опасливо поинтересовался Юки, который чувствовал, что омега все ещё находится в сумятице, раздумывает, перебирает что-то в голове, то ли варианты, то ли решения, но больше не было в его биополе той безысходности, которой он опалил дом, только войдя в него

– Пока нет, но, – Киба снова, едва заметно улыбнулся, – я знаю, с чего начать

– И? – Хаку стало интересно, более того, кажется, шатен все-таки пришел к каким-то решениям, но омега не считал, что это исключительно его заслуга, просто он стал последним звеном, которое помогло разрушить стену отчуждения и заставить парня заглянуть внутрь себя, где все это время находилась правда

– С дома, точнее, со своих прямых омежьих обязанностей, – Инудзука таки пригубил уже практически остывший чай, но при этом довольно причмокнул, так как чай, действительно, был очень вкусным. – И, если ты не против, конечно же, Хаку-кун, я бы хотел, чтобы ты мне с этим чуточку помог, – шатен виновато пожал плечами. – Я – никудышный омега, но хочу это исправить

– С удовольствием, – брюнет улыбнулся в ответ, – тем более что я и сам не очень общительный человек, а так у меня, думаю, появится ещё один друг

– Может, и не один, – задумчиво протянул Киба, с удовольствием принимаясь за ароматные, пухлые булочки, – если Сай тоже согласится приехать и немного поучить меня домоводству

– Буду рад новому знакомству, – искренне ответил Хаку, понимая, что перед ним раскрылись, пусть и не полностью, пусть омеге придется ещё много понять и о многом поговорить со своим альфой, но начало уже положено, и это главное. К тому же, этот случай был важен и для него, потому что он должен был знать – он только омега при своем альфе или же ещё и человек, готовый к взрослой жизни. И, да, сегодня он скажет любимому, что готов.

– Сасори, – он уже около получаса скромно и безмолвно сидел в кабинете своего альфы, наблюдая за возлюбленным и при этом пытаясь подобрать слова, чтобы начать более чем серьезный, как для него, разговор, – я принял кое-какие решения и хочу поставить тебя в известность, – да, прозвучало не только строго, а и слегка грубовато, но ведь альфа чувствовал, просто не мог не чувствовать, что его Истинный чем-то обеспокоен и явно не от безделья протирает штаны на диване

– Я слушаю, – Акасуна чинно оторвался от бумаг, хотя, как только Хаку молчаливой тенью проскользнул в его кабинет и притаился в уголке дивана, работа сразу же отошла на второй план, и он просто имитировал мерную деятельность, чувствуя, что его мальчика что-то беспокоит. О том, что Хаку таки познакомился и даже подружился с их соседом-омегой, красноволосый уже был осведомлен, потому что мальчишка прямо с порога начал тараторить о том, как он с каким-то Сай-куном помогал Киба-куну с дизайном гостиной, а потом они были в городе, а потом зашли в кафе, и так далее, но после ужина омежка замолчал и углубился в свои мысли, поэтому Сасори просто ждал, понимая, что его вмешательство будет излишним. И вот сейчас Хаку смотрел на него прямо, уверенно, решительно и, кажется, даже готов был отстаивать свое мнение – да, его мальчик определенно вырос.

– Я собираюсь пойти в школу на следующий учебный год, а после в университет, а потом, когда стану совершеннолетним, воспользоваться своим правом на возврат земель клана, чтобы возродить не только семейный бизнес, но и клан Юки, – произнеся все это на одном дыхании, Хаку шумно вдохнул и, вновь задержав воздух, выжидающе посмотрел на своего Истинного, но тот молчал, просто смотрел на него и молчал, уткнувшись подбородком в сцепленные в замок пальцы. – Ну, что скажешь? – не выдержал омежка, нервно заерзав на диване, потому что ему крайне необходимо было знать мнение своего альфы, а ещё больше была нужна его поддержка

– Подойди ко мне, Хаку, – властно распорядился Акасуна, так и не раскрыв свое биополе

Омежка, подавив желание повинно склонить голову, встал с дивана и медленно приблизился к столу альфы, став перед ним. Красноволосый взглядом указал на место подле себя, и Юки ничего не оставалось, как повиноваться безмолвному приказу, хотя при всех этих передвижениях он ни на миг не разорвал зрительный контакт с альфой, терзаясь догадками относительно реакции возлюбленного. А реакция последовала незамедлительно, точнее, Сасори полностью раскрыл свое биополе, окутал своего мальчика трепетными ментальными нитями, а после ловко усадил его себе на колени и громко чмокнул в губы.

– Если ты этого действительно хочешь, Хаку, то я готов поддержать тебя в любых твоих начинаниях, – с легкой улыбкой на губах ответил Акасуна, видя, как недовольно супится омежка, явно обиженный на него за маленькую подлянку, а после, ответив на его ментальные прикосновения, улыбается в ответ

– Спасибо, – прошептал Хаку, крепко обнимая своего альфу и в знак признательности скромно целуя его в щеку. Акасуна недоуменно покосился на возлюбленного, явно рассчитывая на более яркий жест благодарности с его стороны, на что Хаку лишь стеснительно отвел взгляд. Красноволосый, фыркнув, приподнял лицо омежки за подбородок и сам поцеловал его, глубоко, нежно, проникновенно, чувствуя, как возлюбленный сплетает свои ментальные нити с его, подтверждая не только их связь, но и утверждая свое право на альфу, чему Сасори даже не собирался препятствовать.

========== Глава 28. Часть 3. ==========

Горизонтальные жалюзи на окнах были плотно прикрыты, от чего кабинет погрузился в полумрак, рассеиваемый лишь слабым светом мониторов двух компьютеров, а кроме тихого жужжания процессора в помещении не было ни звука. Сперва могло показаться, что в кабинете с окрашенными в серебристый цвет стенами никого нет, только работающая техника на широком столе, несколько кожаных кресел для посетителей и одинокий фикус в широком деревянном горшке в углу, но, на самом деле, в высоком кресле, в задумчивом молчании сидел пепельноволосый альфа, неотрывно смотря на мониторы, свет которых мягко скользил по его лицу со шрамом.

Небольшая табличка на его столе полностью копировала надпись на двери, в верхней части которой стояло матовое стекло, и, пожалуй, сейчас многие отдали бы все, чтобы иметь такой же кабинет, такую же надпись на двери и такую же табличку на столе, а вот сам генерал IV Азиатского Корпуса Хатаке Какаши, наоборот, отдал бы все за то, чтобы его имя стерли и забыли, а он сам снова стал простым учителем и примерным семьянином. Но его жизнь перечеркнули, причем перечеркнули те, кому были важны собственные цели и их результаты, пусть и имя им Государство. Как-то нелепо все складывалось в его жизни, причем с самого рождения: исчезновение матери, смерть отца, ранение, друг-предатель, ненавидящий его возлюбленный, а теперь и эта должность, к которой он никогда не стремился. Казалось, боги просто смеются над ним, ниспослав ему нечто, потому что иначе, как нечто, несуразность, стечение, чреда независящих от его воли событий, его жизненный путь назвать было невозможно. Конечно же, он мог утрировать и, сидя в удобном кресле при хорошей должности и зарплате, сетовать на то, как несправедлива к нему судьба, но что такое материальное, если на душе кошки скребут?

Точнее, скреблась его сущность. Болезненно так. Опаляя грудь изнутри холодным жаром, от которого у матерого альфы, порой, тряслись поджилки, а на коже выступали мурашки. В такие моменты Какаши думал над тем, что же заставило его выбрать долг альфы и гражданина перед государством, а не уют и тепло рядом с любимым, и натыкался на такой ответ – он слишком долго был одинок и слишком часто полагался только на свое мнение, считая его единственно правильным, чтобы быть рядом с кем-то. Работая в школе, он все равно относился к ученикам, как к новобранцам Корпуса, разве что не муштровал их и не отправлял в карцер за неповиновение, но его тон, манера поведения, методы воспитания все так же оставались военными. И пусть ученики уважали его, а некоторые даже боялись, причем не беспочвенно, но на самом деле он никогда не чувствовал себя расслабленно, будто каждую секунду ожидал, что прошлое настигнет его. И оно настигло.

С Ирукой он поступил эгоистично, только и того, что сперва добивался его внимания и пытался ухаживать. Но как он ухаживал? Раньше у него никогда не было не то что омеги, а даже постоянного партнера, их отношения с Рин можно было назвать просто взаимовыгодными, не более, поэтому с Умино он действовал недостаточно чувственно, недостаточно терпеливо, недостаточно понимающе, а после и вовсе, и правда, воспользовался состоянием течного омеги и заделал ему ребёнка. Пожалуй, в тот момент ему просто надоело висеть в воздухе, хотелось стабильности и уверенности в завтрашнем дне, а не холостяцкого обитания и перепиха, когда прижмет, но и тут что-то у него не срослось. Жаль, что он понял это только тогда, когда вновь оказался в Корпусе, причем понял именно по тому, что, оказывается, за 11 лет он так и не утратил командных навыков, все его подчиненные ходили по струнке и выполняли свои обязанности, как часы. Говоря парой слов, он даже не почувствовал, что отсутствовал в этой среде 11 лет, будто ушел на обед, а после просто вернулся, только не в полковничье, а в генеральское кресло. Означало ли это, что именно Корпус его удел, и все это время он просто обманывал себя, пытаясь быть обычным, нормальным, а не разменной монетой в планах политиков и военных? Нет, не означало, но слишком многое указывало на то, что затянуло его крепко, и выбраться из этих сетей интриг и махинаций будет не так уж и просто.

Приподняв брови, Какаши обвел взглядом комнату, после чего хмыкнул – все-таки скрытые камеры в его кабинет ставить побоялись, а вот прослушку вели регулярную, убеждаясь в том, что IV генерал им не враг, да ещё и ментальные сенсоры установили, которые только усложняли ему выполнение задания. Да, в его лояльности генералы убедились, так как за два месяца он не дал ни единого повода, чтобы кто-нибудь мог усомниться в его легенде, но и в союзники записывать его не торопились, очевидно, все ещё помня, так называемое, предательство его отца. Впрочем, Хатаке и не думал, что все будет так легко и просто, но, помимо поддержания обличья простачка и трудяги, ему приходилось ещё выполнять и те обязанности, которые возложило на него Министерство, что было более чем проблематично ввиду того, что каждый его шаг, вплоть до посещения Старого Города, строго контролировался и отслеживался, но с этим он как-то справлялся, изловчался, юлил и выкручивался, а вот за свои «отдушины» альфе было стыдно. Честно говоря, он бы мог просто создать вид, что примерно раз в неделю-две снимает шлюху, но даже тут его проверяли, поэтому, как бы странно это ни звучало, приходилось играть даже в постели. Это было низко, и Какаши каждый раз просил прощения у любимого за то, что целовал эти порочные губы и брал эти развратные тела, но он знал, что это цена, его личная цена за то призрачное счастье, которое он своими руками собирался выстроить ради своей семьи. Вот если бы только не эта прослушка…

Какаши вновь посмотрел на монитор, на который почти четкой, черно-белой картинкой передавалось несколько изображений с камер внутреннего наблюдения продуктового супермаркета – одно из тех благ, которые предоставляла ему должность генерала. В принципе, с какой стати генералу IV Азиатского Корпуса наблюдать за магазином, тем белее в полной тишине? Ни с какой… если бы только сейчас в этом супермаркете на находился черноволосый омега с маленьким ребёнком. Да, именно так, украдкой, когда была свободная минутка, когда омега находился в каком-нибудь общественном месте, альфа мог наблюдать за любимым человеком и своей дочкой. Да, это было рискованно и необдуманно, но не видеть их вообще Хатаке просто не мог, потому что любил и был готов в любой момент, если того потребует ситуация, наплевать на конспирацию и броситься на помощь Ируке.

Слава богам, пока в этом не было нужды: омега таки воспользовался его деньгами, а он, в свою очередь, сделал все, через подставных людей, конечно же, чтобы квартира, которую он получил от государства после отставки, досталась именно Умино. Сейчас омега приближался к кассам, малышка лежала в новенькой коляске, и брюнету было явно тяжело справляться с тележкой, заполненной продуктами, и это притом, что Ирука не водил машину, а пользовался либо общественным транспортом, либо такси, чтобы добраться до дома. Кстати, о доме. Пепельноволосый почему-то думал, что Умино продаст его квартиру и будет жить в своей, пусть и однокомнатной, но омега поступил совершенно иначе, продав свою и оставшись в его – все это он узнал через доверенных людей. Складывалось такое впечатление, что Ирука ждет его возвращения, хотя, возможно, он всего лишь хотел видеть желаемое в действительности, продолжая терзать свое сердце вот такими вот подглядываниями.

Взглянув на монитор ещё раз, Хатаке нахмурился, заметив, что его омеге помогает с покупками какой-то незнакомый мужчина, причем, судя по внешнем виду, альфа. Конечно же, все можно было списать на то, что это просто сердобольный прохожий, но пепельноволосый будто даже сквозь монитор ощущал его биополе, витки которого были направлены на омегу, что бесило его до узкого прищура разных в своем цвете глаз. Но, что и было самым тяжелым, он ничего не мог поделать в этой ситуации. Видел, как альфа что-то спрашивает у Ируки, и тот, указав на малышку, коротко ему отвечает, очевидно, называя её имя, после мужчина берет покупки брюнета, и они, разговаривая, покидают магазин, а Хатаке оставалось только сжимать кулаки и сдерживать свое биополе, чтобы никто ни о чем не догадался. В принципе, альфа думал над тем, что Умино может найти себе другого, точнее того, кого он действительно сможет полюбить, и тогда ему уже будет некуда возвращаться, но если это сделает Ируку счастливым… Пока что для любимого он мог сделать только одно – не допустить войны с Поднебесной, а там уже будет видно.

Громкий говор в быстром, но четком темпе заставил Какаши поспешно отсоединиться от камер безопасности и сделать вид, что он занят чем-то очень серьезным и требующим размышлений в тишине и покое. Как и предвидел Хатаке, уже через минуту в его кабинет, громко постучав и не дожидаясь разрешения, вскочил, а иначе и не скажешь, мужчина, альфа, брюнет со стрижкой «под горшок», на лице которого сияла столь не присущая корпусникам добродушная улыбка.

– Да прибудет с вами сила юности, генерал! – бодро поздоровался мужчина, сразу же выструнившись перед столом своего непосредственного начальника, при этом зажимая под подмышкой несколько тонких папок

– Да-да, – отстраненно ответил пепельноволосый, взглядом указывая на стул, но вошедший только отрицательно покачал головой, давая понять, что визит, судя по конспирации, носит чисто рабочий характер. Вообще-то можно было сказать, что этот альфа выглядел немного нелепо в темно-зеленом костюме полковника, который, видимо, был ему слегка маловат, и Хатаке даже забеспокоился о том, а не выглядел ли он так же насмешливо, будучи полковником, ведь генеральский, темно-синий, мундир ему очень шел, но поводов для беспокойства не было потому, что именно в этом, некой безалаберности и неказистости, и был весь Майто Гай.

– Предварительный проект программы по обучению новобранцев, генерал! – четко, хорошо поставленным голосом отрапортировал брюнет, не менее отработанным, слитным движением передавая Хатаке папки. Да, с виду все было вполне естественно, никаких лишних слов, интонаций, шорохов или ментальным всплесков, но взгляды были намного красноречивее любых фраз, так как только пепельноволосый сейчас мог видеть, что мужчина выразительно указал на тоненькую, полупрозрачную папку, которая вроде как затерялась между других

– Точно в срок, полковник, – бесцветным, ничего не выражающим тоном ответил Какаши, зашуршав листами, но не настолько громко, чтобы это могло вызвать подозрения, хотя достаточно для того, чтобы создать легкий фоновый шум. Жаль, что ментальные детекторы так просто не обмануть, и сейчас им обоим приходится плотно контролировать себя, чтобы соблюсти видимость исключительно делового разговора. Именно в такие моменты, когда приходилось постоянно поддерживать контроль, альфа понимал Рин как никогда, ведь, уже на вторую неделю работы, он сам подсознательно держал эти барьеры на улице и даже дома, точнее, в том доме, который ему предоставил Корпус, и в котором, естественно, тоже были и «жучки», и детекторы. Вот и сейчас, читая экстренный и, конечно же, тайный доклад, ему нужно было сохранить сухую невозмутимость, в некоторых моментах заставить свое биополе одобрительно взметнуться, в некоторых неодобрительно завихриться, и при всем при этом Гай должен был реагировать на все это соответственно, чтобы ментальные детекторы передавали на энергографографы именно те волны, которые устраивали за ними наблюдающих. Да, поначалу было тяжело, ведь у них даже не было времени на то, чтобы прорепетировать подобные моменты, но полковник оказался человеком быстро подстраивающимся под среду и чутким к ментальным колебаниям, так что пока что проколов у них вроде как не было.

– Стараемся, генерал! – в привычной, слегка назойливой манере ответил Майто, и в это же время его биополе гордо развернулось – да, в этом человеке умер великий актер. Диалог они, естественно, вели совершенно обычный, но в каждом слове, как и во взгляде, было сокрыто очень много. Например, только что ему, Какаши, подали отчет о ходе создания агентурной базы в Поднебесной, и это, действительно, было вовремя, поскольку альфа уже подобрал кадры, которые нужно было незаметно перебросить на территорию малолояльного к ним государства, а последней своей фразой полковник подчеркнул, что ему удалось где-то нащупать ниточку, которая могла провести их за закрытые двери генералов I и II Корпусов. В общем, помощник у него был искусный, пусть остальные и считали его паяцем с хорошими руководящими задатками.

– Думаю, мне стоит лично принять участие в апробации этой программы, – задумчиво протянул Какаши, после чего отдал папки полковнику, при этом, мелко кивнув, что означало, что документы можно уничтожить, поскольку они уже скопированы и сохранены при помощи его особенного глаза. Правда, особенным он стал совсем недавно, когда, как оказалось, его активировали, и Хатаке даже первое время посмеивался над этим, называя себя именем героя известного американского боевика, поскольку теперь через его левый глаз проходило множество информации, которую невозможно было хранить иным способом, и можно было проанализировать в безопасном месте.

– Прикажите вас сопровождать? – как и полагается, осведомился Гай, биополе которого, казалось, тоже замерло по струнке смирно, что означало, уместным ли будет его вмешательство в то, что задумал пепельноволосый

– Нет, – четко ответил альфа, биополе которого даже не дрогнуло, – возвращайтесь к своим прямым обязанностям, полковник

– Есть! – брюнет козырнул и, развернувшись, широким шагом покинул кабинет начальства, при этом поняв все четко и предельно ясно. Хатаке же откинулся на спинку кресла, слегка покачиваясь взад-вперед, от чего это самое кресло слегка поскрипывало: ему до этого звука было все равно, а вот “мышек” побесить неприятным фоном он любил – хоть какая-то радость в серых буднях двойного агента.

В принципе, ситуация Какаши была ясна, о чем он предельно ясно и сообщил Гаю, сказав, что он лично вмешается в это дело, то есть в создание агентурной базы. Значит, придется лететь в Поднебесную, чтобы найти тех и там, кого и где он не смог найти или же завербовать. Во-первых, нужны агенты в правительстве, чтобы знать, о чем думают эти приверженцы политики «открытых дверей и равных возможностей» для США и ЕФН* (*Европейская Федерация Наций). Во-вторых, глаза и уши подле императора, который правит своим балом и мечтает о возрождении Великой Поднебесной на территории азиатского материка, куда, естественно, должна войти и Японская Держава. Да, придется изрядно попотеть, возможно даже, прибегнуть к гнусным методам, например, использовав агентов-омег, чтобы получить необходимую информацию, но эти люди знали, на что шли, когда согласились стать частью его команды, поэтому угрызения совести откладывались на годы после порога старения. Так что нужно идти вперед и делать свою работу, как основную, так и подпольную, чтобы его омега и его ребёнок, и ещё миллионы таких же омег и детей, не стали жертвами амбиций высокомерных политиков и генералов. А потом он вернется к обычной жизни, в которой рядом будет любимый супруг Умино Ирука и их красавица-дочка.

Сон уже выпустил его из своих объятий, и он даже слышал рядом легкое дыхание, но открывать глаза все равно не хотелось, как, впрочем, и двигаться. Сейчас Суйгетсу лежал на животе, довольствуясь тем, что он пока ещё может спать в своей излюбленной позе, и подложив руки под подушку, а тонкая простынь прикрывала его тело только от пояса, поэтому спиной сейчас он чувствовал легкое, поглаживающее прикосновение мягких пальцев, которые чертили на коже непонятные узоры.

Нет, наверняка, это все ещё сон, потому что только во снах он, его альфа, был так близко, что он не только слышал, но и чувствовал его дыхание, ощущал его присутствие ментально и вдыхал такой приятный и родной запах. Но это была реальность. Сказочная – сказал бы Суйгетсу ещё сегодня с утра, когда он, как одинокий родитель, стал на учет в клинике, терзаемый тем, что теперь в их дом нагрянет Служба Опеки, а сам он станет объектом постоянных проверок и инспекций, и, пожалуй, именно поэтому он и боялся открывать глаза. Боялся потому, что сейчас альфа, поднявшись с постели, бросит что-нибудь язвительное и уйдет, навсегда закрыв за собой дверь. Хотя, нет, Хьюго Нейджи не из тех, кто унижает омег, пусть он и обмолвился о том, что мужчин-омег он не очень жалует именно как партнеров, поэтому альфа, скорее всего, вежливо поблагодарит за секс, а после, не менее вежливо, предоставит свое решение проблемы. Да, он мог бы так подумать, если бы не ментальные ощущения теплоты и уюта, если бы не этот энергетический кокон вокруг него, который медленно передавал так необходимые ему сейчас силы, если бы не крайняя степень отзывчивость альфы на каждый его вздох и каждое движение, поэтому сейчас Суйгетсу был не то что в растерянности, просто никак не мог поверить в то, что в его жизни произошли перемены к лучшему.

– Чего ты боишься? – приглушенно спросил Нейджи, который сейчас лежал на боку, подперев голову рукой и вот уже около часа наблюдая за тем, как беззаботно и по-детски мило спит его омежка

– Того, что все, что я чувствую, окажется сном, – ответил блондин, а после медленно приоткрыл глаза, тут же встречаясь с мягким взглядом серых глаз. Было очень непривычно ощущать себя принадлежащим альфе, это было просто неописуемое чувство восторга и трепета, а ещё жаркая пульсация во всем биополе, на котором пару часов назад была запечатлена метка собственничества. Да, он чувствовал, что на Нейджи сейчас тоже пульсирует метка, его метка, которая будет такой же яркой и красноречивой именно столько, сколько и они будут вместе, каждый раз обновляя её в пылу страсти, и все равно не знал, как это правильно воспринимать, ведь её почувствуют все, в том числе и глава клана Хьюго и невеста альфы.

– Глупый, – мягко сказал шатен, улыбнувшись и ещё теснее переплетая свои ментальные нити с нитями омеги, дабы не только убедить его в том, что это не просто сон, а и дать почувствовать, насколько сильны его собственные, ответные чувства

– И правда, глупый, – Суйгетсу улыбнулся в ответ, любуясь истинно своим альфой, а после лукаво подмигнул, – но я-то всего лишь школьник, так что мне можно

– Школьник? – Нейджи недоверчиво выгнул бровь, и даже его биополе невольно всколыхнулось, выдавая легкое волнение своего носителя. – Но ты же говорил, что тебе девятнадцать, или же… – альф не то в шутку, не то всерьез слегка надавил на омегу ментально, – ты от меня что-то скрыл?

– Ничего я не скрывал, – возмутился блондин, подымаясь, закутываясь в простынь и садясь на постели так, чтобы быть лицом к лицу с Хьюго, который тоже приподнялся, опираясь о спинку кровати. – Мне действительно девятнадцать, но я все ещё учусь в школе. В выпускном классе

– И почему? – Нейджи ничего не понял по выражению лица омеги, но отчетливо почувствовал что-то неприятное, болезненное и припрятанное в глубинах памяти, которое только на миг вспыхнуло огоньком спички и вновь потухло, скрывшись от его ментальных нитей. – Конечно же, можешь не отвечать, – альфа старался быть снисходительным, понимая, что все это слишком быстро и сумбурно, и он сейчас не имеет права ни в чем-то упрекать Ходзуки, ни, тем более, давить на него и заставлять раскрывать ему все нюансы своей жизни, хотя знать все же хотелось. К тому же, что-то подсказывало шатену, что этот мальчишка (а он все равно будет его так называть) многое пережил и повидал, хотя и пытался быть сильным и самостоятельным.

– Я хочу ответить, но… – покусывая нижнюю губу, Суйгетсу с полминуты хмурился, а после, так и не посмотрев альфе в глаза, попросил. – Лучше спроси меня о чем-то другом, – возможно, ему стоило все рассказать, тем самым показав, что он доверяет и готов строить серьезные отношения, но что-то внутри, неуверенное и робкое, не позволило ему этого сделать, будто намекая на то, что начать нужно с другого конца, с какой-то ниточки, которая их связала именно сегодня, а не раньше или позже, именно с того звена, что стало отправным для них обоих, вот только что это за звено омега понять пока не мог.

– Хорошо, – легко согласился Нейджи, в какой-то мере понимая блондина, ведь он и сам не был готов раскрывать все свои тайны, да и, похоже, он слишком прямолинейно начал беседу, сразу же заговорив о прошлом, в то время как нужно было интересоваться настоящим. – Ты говорил, что Учиха Саске – твой друг и повязанный, – в ответ на эту фразу омега уже более уверенно кивнул. – А ещё у тебя есть друзья?

– Да, – Ходзуки, подняв голову, улыбнулся, – хотя, думаю, ты будешь удивлен, услышав их имена

– Отчего же? – на сей раз Хьюго изумленно приподнял брови, но не насторожился, поскольку чувствовал что-то такое теплое, ностальгическое и задорное, что могло означать только одно – блондин собирался говорить о приятных вещах

– Ну, в средней школе у меня было мало друзей, – неторопливо начал Суйгетсу, явно подбирая слова, а после, будто махнув на осмотрительность рукой, раскрылся полностью и начал говорить, не осторожничая и не подменяя горькую правду абстракциями, – точнее, их не было вовсе. Думаю, ты сам понимаешь – почему, – Нейджи согласно кивнул, потому как фамилия Ходзуки говорила сама за себя и о многом, поэтому он нисколько не удивился, когда услышал о таком отношении к мальчику, хотя, судя по всему, на тот момент в нем даже ещё не пробудилась сущность

– В старшие классы я пошел уже в другую школу и, честно сказать, думал, что ситуация не изменится, тем более что теперь это была школа для выходцев, так сказать, с элиты, но я ошибся, – Ходзуки хмыкнул и в полуулыбке покачал головой, тем самым давая понять, что воспоминания о последних трех годах у него довольно-таки приятные. – Сперва я подружился с Узумаки Карин, которая, кстати, сама подошла ко мне. Это очень взбаломошная и эмоциональная омега, хотя, на самом деле, её тоже много чего тяготит, например то, что она родилась нормальной, а вот её старший брат… – на миг светлые брови омеги сошлись на переносице, выражая искреннюю печаль и досаду, которую и почувствовал альфа, мысленно сейчас упрекая себя в том, что в свое время он не интересовался историей и генеалогией кланов, поэтому сейчас в полной мере и не может понять, о чем говорит блондин