Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 121 страниц)

– Тогда я пошел, – Киба, стараясь смотреть в пол, но никак не на мужчину, спешно прошел мимо него, отчаянно пытаясь сообразить, как же ему правильно подготовиться к совместной ночи с альфой. Звучало, конечно же, ужасающе, но раз Хидан сказал, что секса не будет, значит, не будет, по крайней мере, омега старался верить этому своеобразному альфе.

Войдя в комнату и секунд пять постояв посреди неё, Киба пришел в ужас: альфа собирается спать с ним, в одной постели, а у него же к этому, эпохальному, что ли, событию абсолютно ничего не готово. Первым делом шатен сменил постельное белье, точнее, поскольку альфа был в ванной, то старое, цветастое, он просто запихнул подальше в шкаф и постелил снежно-белое, новое, которое прикупил уже давно, так сказать, на всякий случай, который, похоже, представился. Оно, конечно же, было бы лучше, если бы белье было не хлопковым, а, скажем, шелковым или атласным, но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба, так что сойдет и так. После омега долго выбирал, что надеть ему самому. Обычно, он спал в пижаме, но с альфой и в пижаме… ребячество какое-то, но и нагишом омега ложиться тоже не собирался, мало ли что, вдруг альфа неправильно его поймет. Помаявшись пару минут, Киба одел только пижамные штаны: вроде и в одежде, но и сможет, так сказать, напрямую почувствовать прикосновения мужчины. Решившись и кивнув своему отражению, шатен юркнул под одеяло и принялся ждать.

Колотило омегу, как в ознобе, он даже дышал через раз, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Минуты ожидания были томительными, и за это время Киба успел передумать и переосмыслить все, уже начиная корить себя за столь опрометчивый поступок. Возможно, если бы у него была хотя бы ещё минута времени, он бы передумал, но сперва раздались шлепающие шаги, а после в комнату вошел Хидан. Альфа был в одном белье – белых боксерах – и Инудзука сразу же зажмурился и по самую макушку накрылся одеялом, но тело мужчины он уже увидел и теперь не мог не признать, что он восхищен рельефом мышц, каждым его изгибом и контуром и, естественно, впечатлен достоинством пепельноволосого, от чего омега отчаянно покраснел, страшась даже думать о столь внушительной части тела корпусника.

Щелкнул выключатель, и буквально через секунду диван натянуто скрипнул, прогнувшись под весом мужчины. Киба сжался ещё сильнее, не зная, как поступить и что делать, то ли пожелать альфе спокойной ночи, то ли поцеловать его перед сном, то ли прижаться к нему, то ли все и сразу, но, похоже, Хагоромо все уже решил за него.

– Не боись, мелкий, – Хидан властно притянул омегу к себе, обнимая и укладывая его голову себе на плечо, – не трону

– Да не боюсь я, – фыркнул шатен, а у самого аж ноги похолодели от страха, хорошо хоть темно было, и он не мог рассмотреть мужчину четко, а вот твердость его мышц ощущал под собой, что было более чем приятно. – Непривычно просто, вот и все

– Привыкай, – альфа зарылся пальцами в волосы парня и легонько, практически невесомо чмокнул его в висок. – Я обосновался у тебя на ПМЖ, мелкий, так что привыкай к моему храпу и нечленораздельному бормотанию во сне

– Я тоже храплю, – честно признался Инудзука, слегка смутившись, – изредка

– Спи уже, – альфа собственнически прижал шатена к себе, – мой омега

– Спокойной ночи, – спешно ответил Киба, так как понятия не имел, о чем ещё можно поговорить с альфой, лежа с ним в одной постели, и вообще – все было непривычным и странным, особенно слова «мой омега», от которых внутри шатена распространялось приятное, легкое тепло.

Сперва Киба не знал, куда деть руки, которые, казалось, впервые в жизни ему мешали, но после оказалось, что им довольно-таки удобно у альфы на животе. После он никак не мог привыкнуть, что у него под головой не подушка, а плечо мужчины, которое, впрочем, было не менее удобным, так что, похоже, и с этим проблем тоже не возникло. А вот с ощущением чужого тела и тепла рядом было проблематичней: хотелось отстраниться от этого жара, который ещё и источал головокружительный запах, и в то же время хотелось прижаться ещё ближе, чтоб прям и миллиметра между их телами не осталось. В итоге, потерзавшись двоякими мыслями и смутными сомнениями, Киба таки успокоился, придя к выводу, что рядом с этим мужчиной ему тепло, уютно и комфортно, к тому же, запах альфы вновь показался омеге похожим на тот, который он учуял в день своей первой течки, но снова-таки не таким же, а именно похожим. Запах был приятным и в какой-то мере родным, не слишком резким, притягательным, успокаивающим и заманчивым, то есть таким, каким и должен пахнуть его альфа.

========== Глава 14. Часть 1. ==========

Итачи невозмутимо сидел в кресле, едва заметно улыбаясь и тщательно удерживая вокруг себя несколько ментальных щитов, о которые, то и дело, ударялись гневные ментальные витки взбудораженного альфы. Честно признаться, таким своего друга, то есть взвинченным и на эмоциях, Учиха не видел никогда, даже в те моменты, когда Сасори давал слабину: энергетика красноволосого альфы ещё никогда не выплескивалась так хаотично, превращаясь в сумбурное нечто, которое тот не мог контролировать, но сегодня все было до категоричности наоборот.

Когда Акасуна позвонил ему вчера, в прямом смысле ночью, бессвязно и сбивчиво пытаясь о чем-то рассказать и что-то до него донести, брюнет, признаться, на него слегка прикрикнул, будучи обеспокоенным за друга, голос которого даже по телефону казался натянутым и обрывистым, в голосе которого плескалось непривычно много эмоций, но, уловив, а после и поняв суть, Учиха тоже поддался чувственному порыву, от которого Дейдара пришел в легкое недоумение, а сам альфа ощутил замешательство. Пожалуй, Итачи в пору было бы корить себя, ведь друг обратился к нему со столь щепетильной проблемой, в который он, руководствуясь собственными мотивами, нашел свою личную выгоду, но брюнет этого не делал, и не потому, что забыл о таком понятии как совесть, а потому, что действительно был рад за друга, ситуация для которого хоть и сложилась проблемная, но все же была приятна в своих хлопотах.

– Нет, боги определенно издеваются надо мной, – продолжал свой страстный монолог Акасуна, расхаживая по кабинету взад-вперед. – Я даже и не знаю, расценивать это, как дар, или же, как новое испытание. Я понимаю, что за свои прошлые прегрешения достоин и более изощренных пыток, но это все-таки переходит все границы, – альфа остановился посреди комнаты, точно за молчавшим до этих пор собеседником, и натянуто выдохнул. – Не могу успокоиться: как подумаю об этом мальчике, так никакие ментальные блоки не помогают, а от подавляющих только мутит и в сон клонит

– Присядь, Акасуна, – в легком повелительном тоне сказал брюнет, ментально слегка подтолкнув друга в нужном направлении, то есть, к его рабочему креслу, – иначе обговорить сложившуюся ситуацию мы точно не сможем

– А что тут обговаривать?! – альфа снова поддался эмоциям, от чего его биополе резко взметнулось, заполняя мощной энергетикой, которая в буквальном смысле вибрировала струнами негодования, весь кабинет. – У меня в распоряжении всего какая-то жалкая неделя, за которую я должен придумать и организовать спасение мальчика!

– Акасуна! – прикрикнул Итачи, слегка повернув голову и одарив друга пронзительным взглядом глаз с алой радужкой, а после уже спокойно добавил. – Поскольку я здесь, то мы сперва должны все обсудить, а после вместе, слышишь, вместе принять соответствующие решения

– Знаешь, Учиха, – биополе красноволосого свернулось резко, с откатным ветряным потоком, вмиг стабилизировавшись и сжавшись в плотное кольцо, – это жутко, – Сасори, обуздав свою сущность, таки присел в рабочее кресло, точно напротив брюнета и невольно отвел взгляд, ощущая более сильного альфу. – Не знаю, как ты с этим справляешься, но эта твоя клановая способность, на мой взгляд, не дар, а бремя, которого ты не заслужил

– Что ж, даже боги порой бывают нерациональны и подвластны порывам, – Итачи как-то загадочно улыбнулся, его глаза вновь приобрели свой естественный цвет, а биополе мерно свернулось, став слегка клубящимся энергетическим фоном вокруг альфы. – Твое виденье ситуации, друг, – резко сменил тему разговора брюнет, точнее, акцентировал внимание на проблеме более насущной, чем предназначение его способностей

– Думаю, Момочи либо сам догадался, что я – альфа, либо проследил мою родословную, – Сасори откинулся на спинку кресла, почувствовав, что ему, и правда, стало легче, что излишки его разбушевавшейся энергетики будто испарились, оставив после себя тишь да гладь, хотя, на самом деле, они всего лишь были рассеяны ментальной волей Учихи, мощи которой красноволосый поражался и по сей день. – Омега, в данном случае, выступал всего лишь как инструмент для достижения целей Забудзы, и этот человек, а я в этом уверен, даже не предполагал, что я так проникнусь мальчиком, хотя, честно сказать, он довольно умело обернул ситуацию в свою пользу

– Помнится, ты твердил, что твой омега – Дей, – Учиха слегка лукаво прищурился, но в этой фразе не было укора или поддевки, только констатация факта, который должен был разрушить сам Акасуна, в первую очередь для себя

– Да, это так, но… – Акасуна устало прикрыл глаза, под которыми были едва заметны тени бессонницы, и, слегка путаясь в своих мыслях, попытался объяснить. – Понимаешь, Итачи, с Деем это было как-то не так, то есть я осязал его как омегу, которая мне подходит, мои чувства к нему были глубоки и неподдельны, но то, что я ощущаю сейчас в разы сильнее, – красноволосый в полуулыбке хмыкнул, осознав, что он только что сказал о своих чувствах к блондину в прошлом времени, которые, естественно, никуда не исчезли, но теперь превратились в уважение, желание защищать и заботиться об этом омеге, но как о друге, не более. – Я не говорю, что уже безоговорочно и бесповоротно влюбился в этого мальчика, даже в какой-то мере чувствую себя извращенцем, ведь он, кажется, ровесник Саске или и того младше, но вот здесь, – альфа прикоснулся ладонью к груди, – так болит и ноет, когда я думаю о нем, что контролировать свою сущность становится просто невозможно. Она бунтует и требует своего омегу, а мозг отчаянно твердит, что мой омега – шлюха, матка, которой дали имя, и от этого в груди ещё и жжет, а сам я схожу с ума от ревности

– Не стоит делать поспешных выводов, – рационально предложил Итачи, в какой-то мере понимая друга, ведь связь Пары порой действительно бывает болезненной, особенно, если Истинные разлучены и не могут признать право друг на друга на ментальном уровне. – Ты же сам сказал, что запах у омеги был чистым, от него не пахло альфой и на нем не было метки, так что оставим этот вопрос на потом, когда мальчик будет в безопасности

– Но у него есть имя, – выравниваясь, резко возразил Акасуна, биополе которого снова дрогнуло. – Тебе ли не знать, за что маткам дают имя, а его ещё и означает «чистый»

– Ты же не собираешься от него отказываться? – легкое беспокойство скользнуло в голосе Учихи, а его биополе «ощетинилось», вновь готовое подавить очередной ментальный порыв друга

– Нет, – твердо, уверенно, обдуманно и категорично заявил красноволосый. – Моя главная цель – вырвать мальчишку из лап Забудзы, а об остальном я подумаю позже. К тому же, – Сасори слегка помедлил, думая говорить другу или же нет о столь пикантном факте, но все-таки решил сказать, предположив, что скрытность в данный момент абсолютно не уместна, – у Хаку скоро течка. Я просто не мог не почувствовать это, как и Момочи не мог обойти данный факт, чтобы оказать на меня ещё большее давление

– Скажу прямо, – Итачи никогда и ничего не скрывал от друга, доверяя ему всецело, точнее, доверяя даже то, чего не знали ни родители, ни Саске, ни, тем более, Дей, – если вмешаюсь я, вновь задействовав свои связи и повлияв на ситуацию с помощью своего авторитета в криминальной сфере, то мальчик уже через час будет у тебя, но суть проблемы это не устранит. Момочи – один из Семи Демонов Красной Луны, он не привык отступать, в чем ты убедился воочию, его позиции нисколько не пошатнутся, наоборот, после такого у него появятся реальные мотивы для личной мести. Думаю, разобраться с тобой – это для него уже дело принципа, и, ты уж прости, если бы он не опасался, что в ситуацию могу вмешаться я, то был бы ты уже кормом для рыб

– Нужно уничтожить его авторитет и пошатнуть его позиции в Луне, – Акасуна никогда не завидовал другу и не презирал его за то, что тот имел более высокий статус и держал в своих руках бразды влияния не только в легальной сфере бизнеса. Итачи не был тем человеком, который использовал криминал для гнусных делишек или собственного удовольствия, альфу побаивались и уважали в соответствующих кругах, с его мнением считались и жаждали его покровительства, но в своих теневых делах Учиха никогда не заходил дальше необходимых мер для укрепления и поддержания бизнеса своей семьи, вынужденный ввязаться в криминал только потому, что иначе его компанию сожрали бы другие, а так он сам мог подавить кого угодно с помощью своих обширных связей. К тому же, красноволосый понимал, что друг прав, то есть, что Момочи нужно уничтожить как личность, и в данной ситуации авторитетом Учихи ему определенно прикрываться не стоило. Нужно самому победить Демона и при всех заявить право на своего омегу, только в таком случае он убережет и себя, и своего Истинного от мести со стороны и Забудзы, и его сторонников.

– Согласен, – Итачи кивнул. – Уберем с арены Момочи, и проблемы с Луной устранятся сами собой, тем более что они и так больше не намерены оказывать на тебя давление

– Говори уже, Итачи, – Сасори слишком хорошо знал своего друга, поэтому был на сто процентов уверен, что брюнет не пришел бы к нему, если бы у него уже не было поэтапного плана разрешения ситуации

– Вызови Момочи на дуэль, – Учиха слегка склонил голову в бок, ожидая реакции друга на свое предложение

– Ментальную? – Акасуна был слегка удивлен, ведь это, по его мнению, было слишком просто и шатко. Нет, он не сомневался в своих ментальных силах, вот только не был уверен, что в таком случае Забудза сыграет по всем правилам дуэли

– Нет, естественно, – брюнет мелко фыркнул. – Особую дуэль, в которой и объектом, и призом будет омега. В случае твоей победы никто не сможет оспорить твое право на матку, но, учти, не факт, что омега во время неё не пострадает

– Ты говоришь о «рулетке»? – красноволосый слышал об этом виде дуэли, надо сказать очень опасном виде, в котором было множество случаев летального исхода, но подобное состязание признавалось и почиталось в криминальном мире как таково, на которое решится далеко не каждый

– О ней, – Итачи выразительно посмотрел на друга. – Пойми, другого выхода нет

– Если будут свидетели вызова на подобную дуэль, то Момочи не сможет мне отказать, – продолжил развивать мысль Акасуна

– И, в то же время, Демон не знает, что мальчишка – твой Истинный, а соответственно, что в «рулетке» у тебя будет преимущество, – закончил за друга фразу Учиха

– Хаку может пострадать, – Сасори нахмурился, пытаясь обдумать ситуацию и принять рациональное решение, которое, впрочем, исходя из ситуации, напрашивалось само

– Без риска никак, – навел неопровержимый аргумент Итачи и тут же как-то вязко сглотнул, почувствовав, что в комнате резко, до неуюта, стало душно

– Да, пожалуй, я соглашусь на эту авантюру. Другого выхода, и правда, нет, – Акасуна вновь нахмурился, но на этот раз потому, что почувствовал, как резко всколыхнулось биополе друга, за какие-то секунды превращаясь в рваную, хаотичную массу, которую альфа силился удержать в узде контроля. – Итачи, что случилось? – Сасори за долю секунды оказался возле брюнета, вопреки явному дискомфорту придерживая того за плечи, чтобы альфа не упал с кресла

– Не знаю, – просипел Учиха, пытаясь обуять невероятный жар, который молниеносно распространился по его телу, пробираясь в самое сердце сущности, которая резко вскинулась и требовательно зарычала внутри, взывая к природным инстинктам

– Горишь весь, – констатировал красноволосый, опасливо прикасаясь ко лбу друга. – Как в гоне

– Чушь, – отмахнулся Учиха, силясь встать, ощущая просто невероятный порыв хотя бы к какому-то действию и тут же обессилено опускаясь обратно в кресло, так как ноги стали ватными, неуправляемо подкосившись. – Я – повязанный, у меня, в принципе, не может быть гона

– Итачи, – Акасуна сделал шаг назад, раскрывая свое биополе, сила которого, конечно же, была не чета мощи альфы, но все же какое-то время, пока он не придумает, что делать, красноволосый смог бы удержать друга от опрометчивых, непоправимых ошибок, – у тебя гон

– Нет, не у меня, – вопреки слабости тела и раздирающему изнутри желанию сущности к спариванию, Итачи поднялся, резко, усилием воли, до вновь побагровевших глаз, усмиряя свою природу и заключая неконтролируемое вожделение в цепкий ментальный блок. – Это Дей

– Дей? – Сасори не понимал, точнее, он понимал, что между Истинной Парой сильная ментальная связь, но чтобы так, на таком внушительном расстоянии и так ярко, так четко, что это даже отразилось не только на биополе, но и на физическом состоянии? Такое красноволосый видел впервые

– Я должен ехать, – глаза Учихи приобрели свой естественный цвет, биополе поулеглось, но внешнее состояние слегка выдавало его истинные ощущения, например, капельками пота на лбу и учащенным, горячим дыханием. – Должен быть с ним

Итачи ушел порывисто, спешно, на эмоциях, оставив после себя многочисленные хвосты энергетики и густой, насыщенный в своей концентрации, запах. Сасори, посмотрев на распахнутую дверь, лишь недоуменно приподнял брови, так до конца и не поняв, свидетелем чего же он стал, но красноволосый решил пока не акцентировать на этом факте внимания. Если друг захочет, он сам ему расскажет, а его личные домыслы могут только исковеркать ситуацию, к тому же, сейчас, когда у Акасуны уже был план действий, он решил сконцентрироваться на его выполнении, то есть продумать каждый свой шаг до мельчайших деталей, от которых зависело его будущее, которое он видел только со своим омегой.

Дейдару всего колотило, колотило, как в лихорадке, до вязкой испарины, до липнущих волос, до подгибающихся ног и трясущихся рук, все тело горело, как в адском пламени, и даже контрастный душ не помог избавиться от этого, все усиливающегося, мандража. Да, омега знал о приближающейся течке, которая даже задержалась на пару дней, от чего блондин нервничал и изводился, ведь даже Итачи молчал, хотя, обычно, он всегда говорил, когда начинал чуять его предтечный запах, но в этом триместре все было определенно по-другому. Дейдара был раздражителен, вспыхивал от каждого слова, словно спичка, одним только усилием воли сдерживал, то и дело, наворачивающиеся на глаза слезы и по каждой мелочи ругался с мужем, в общем, вел себя, как только что пробудившийся омега, что было более чем странно. Сегодня же с утра Дей даже не успел выйти из квартиры, когда живот скрутило в болезненном спазме, ноги подкосились, дыхание сбилось, а сущность внутри начала рваться так, что омеге казалось, что, будь он сейчас в обществе альф, даже замужество не удержало бы его от опрометчивого шага. Течка была шальной, срывающей все барьеры сдержанности, неистовой в своем желании к спариванию, и это пугало Дейдару. Он никогда ещё так не желал альфу, всегда мог себя контролировать и презирал подавляющие, но именно сейчас он жалел о двух вещах: о том, что Итачи до самого вечера будет на работе, и о том, что у него нет так необходимых сейчас подавляющих. В общем, ситуация была настолько критической, что омега был готов заласкать сам себя до потери сознания, лишь бы отрешиться от требовательного жара, который обуял и его тело, и его сущность.

Блондин стоял посреди спальни, ещё слегка влажный после душа, в одних пижамных штанах, и в дрожащей ладони сжимал таблетку. Дейдара понимал, что, как только супруг вернется с работы и учует его запах, им обоим будет определенно не до разговоров, и уж, тем более, ему самому будет не до безопасного секса. Останется только запах альфы и вожделение, которое уже сейчас было настолько неконтролируемым, что блондин уже мысленно просил извинения у мужа за то, что собирался справиться с ним самостоятельно, поскольку терпеть дальше это обжигающий изнутри жар у парня просто не было сил.

Дейдара понимал, что сейчас ему надо выпить эту таблетку, что для этого нужно сделать ещё хотя бы пару шагов до ванной и просто запить её водой из-под крана, но, вопреки командам мозга, ноги отказывались двигаться, и, в итоге, блондин вот уже несколько минут пялился на эту самую злосчастную таблетку, понимая, что проглотить её он не в силах, испытывая отвращение одновременно и к противозачаточным, и к себе самому. Блондин вдохнул-выдохнул и, воспользовавшись легким просветлением, решился, уже поднося ладонь ко рту, прикрывая глаза, морщась, но настойчиво пытаясь завершить начатое, и он бы завершил, если бы за секунду до последнего движения не учуял полностью лишивший его рассудка запах мужа.

Омеге хватило секунды, чтобы обернуться и в тот же миг замереть, увидев на пороге спальни взъерошенного, запыхавшегося и раскрасневшегося супруга. Возможно, не самый обворожительный вид был у альфы, но Дейдаре было все равно: он чуял все сгущающийся в своей концентрации запах альфы, ощущал на себе его ласкающие ментальные прикосновения, растворялся во взгляде темных глаз и падал в какое-то сладостное забвение, будто все и понимая и, в тот же миг, действуя инстинктивно, поддавшись порывам сущности.

Итачи не медлил, в два шага оказавшись возле мужа, и властно, ухватив за руку, дернул его на себя. Омега прижался к своему альфе, уткнувшись лицом ему в плечо, переполняясь восхитительным ароматом супруга, и безвольно опустив руки, от чего таблетка, скользнув между ослабевших пальцев, упала на пол, закатившись куда-то под кровать. Брюнет точным движением откинул волосы мужа и, чуть наклонившись, провел носом по изгибу его шеи, вдыхая дурманящий запах течки. Колкая волна мурашек возбуждения пробежала по телу омеги, от чего тот выгнулся и рвано выдохнул, ощущая, как до боли напрягается его член и жадно пульсирует дырочка, от чего пижамные штаны вмиг пропитались смазкой. Альфа, учуяв и почувствовав желание партнера, не медля, провел рукой по его спине, забираясь ладонью под резинку штанов, опускаясь на, будто нарочито созданную для ласк, попку омеги и властно её сжимая. Дейдара всхлипнул, прогнувшись в пояснице, и только сильные руки альфы, обнимающие его, не позволили омеге сейчас же стать на четвереньки перед мужем, которого он желал до безумия, сходя с ума от запаха брюнета, позволяя энергетике альфы слиться с его и даже сквозь одежду ощущая жар тела супруга. Итачи, поддавшись порыву, провел пальцами по скользкой ложбинке и, бегло огладив края приоткрытой дырочки, ввел в супруга палец на одну фалангу, чувствуя жар готовности тела омеги и ощущая его покорность и податливость на ментальном уровне, упиваясь рваным стоном блондина, который непроизвольно сорвался с его губ.

И вновь, как и в тот, первый, раз, альфа терял над собой контроль, позволив сущности руководить, а желанию завладеть телом. Итачи резко отстранил супруга, а потом легонько толкнул ещё и ещё, пока тот не рухнул поперек кровати, погрузившись в её мягкость и вновь несдержанно выдохнув от прикосновения прохладных простыней к разгоряченной коже. Учихе хватило нескольких секунд, чтобы стянуть с блондина штаны и теперь наслаждаться великолепным видом своего обнаженного супруга. Дейдара, нарочито соблазняя, приподнялся на локтях, затуманенным от желания взглядом смотря на супруга, и чуть согнул и развел в стороны ноги, будто и приглашая, и искушая, и провоцируя одновременно. Такая откровенность должна была напрочь снести самоконтроль альфы, тело которого, казалось, пульсировало в такт его биополю, и жаждало только одного – разрядки, но естественные порывы внезапно сменились каким-то странным ощущением, которого брюнет не испытывал ранее и которое мог описать как интуитивность. Это тоже было желание, тоже вожделение, тоже ненасытность и собственничество, но вот природа всего этого, казалось, была иной, схожей на что-то забытое, утраченное, спящее до этого момента внутри альфы и освободившееся только сейчас, в результате какого-то толчка, как итог близости со своей Парой.

Первым на пол был брошен пиджак, от чего Дей слегка недоуменно приподнял бровь, сквозь дымку желания наблюдая за процессом обнажения супруга. После галстук, который брюнет стянул медленно, поиграв одним концом в руке и швырнув его двусмысленно близко возле кровати, будто намекая на что-то, чего раньше не допускал даже в мыслях, и на что омега отреагировал предвкушающим покусыванием губ и рваным выдохом. Рубашку Итачи снял плавно, расстегивая пуговицу за пуговицей, по сантиметру обнажая свое тело, искушая омегу и заставляя его слегка поскуливать, когда пальцы брюнета нарочно путались в манжетах и полах. Ремень был резко выдернут из шлеек и тоже брошен к кровати, от чего омега, коварно ухмыльнувшись, покосился на него и, в предвкушении, запрокинул голову, демонстрируя более чем соблазнительный изгиб тонкой шеи. С брюками и бельем Учиха не особо церемонился, стянув их вместе и переступив в два шага. Дейдара будто понял какой-то намек, хотя брюнет не сказал ни слова, он откинулся на постель, уже более широко раздвинув ноги и прикрыв глаза, позволив запаху альфы до отказа заполнить его легкие, погружая в сладостную дымку. Пожалуй, если бы супруги не были так заняты друг другом, то они бы заметили, что в комнате ощущалось не два биополя, а одно, которое было просто непередаваемо в великолепии своей энергетики, которая вилась, закручивалась, сжималась и разжималась, будто зависела от эмоций альфы и омеги, которые были едины и обоюдоостры в своей насыщенности.

Итачи плавно, испытывая наслаждение от одного только вида своего омеги, лаская взором каждый изгиб его тела, навис над блондином, с упоением рассматривая его лицо, любуясь кокетливо подвернутыми ресничками, слегка вздернутым носом и приоткрытыми губами, которые своим блеском и алостью манили в поцелуй, обещая головокружительные ласки спрятанного за ними язычка. И этот поцелуй не заставил себя ждать, в один миг став страстным, глубоким и чувственным одновременно. Жар течки будто отступил на второй план, уступая нежному напору альфы, оставаясь лишь откликом в теле, превратившись в томление и сладость, от которых у омеги кружилась голова, и которые подначивали сделать их полными и целостными. Дейдара отвечал пылко, в порыве, в надрыве, оглаживая язык любимого своим, заманивая его в глубину своего рта, позволяя исследовать каждый уголок и дразнить каждое чувствительное местечко. Его пальцы запутались в волосах супруга, притягивая к себе ещё ближе, тело выгнулось, соприкасаясь с альфой, кожа покалывала от каждого поглаживания, от каждого скольжения, от каждой, даже самой невинной, ласки, превращаясь в единую чувствительную точку, которая ощущала все и всецело.

Поцелуй разрывать никто не хотел, но запах разгоряченных тел побуждал к более настойчивым действиям, отклики на ласки становились все более откровенными, приглушенные стоны, то и дело, срывались с губ искушенного нежностями омеги, а альфа в такт ему изредка рычал, когда особенно остро чувствовал желание любимого, когда позволял себе поерзать на нем, дабы разжечь ещё более неистовый ураган страсти. Итачи ласкал языком шею любимого, скользил руками по его соблазнительному телу, слегка властно сжимая, подстраивая положение партнера под себя, наслаждаясь звучанием своего имени, которое все более чаще и чаще срывалось с губ блондина, погрузившегося в сладостное забвение.

– Итачи… Итачи… Итачи… – шептал омега, мотая головой из стороны в сторону, впиваясь ногтями в плечи брюнета, в порыве сжимая его бедра ногами и беспрерывно стоная под своим альфой, чувствуя, как желание превращается в непреодолимое, как соприкасается его плоть с плотью супруга, создавая просто невероятный контраст, как изнывающее нутро становится полностью раскрытым, готовым, влажным, подначивая требовать обладания и всецелой заполненности

– Ну же… пожалуйста… – альфа покусывал и дразнил его соски, которые сжались в тугие комочки, делая удовольствие болезненно-сладким, пронзая острым возбуждением, которое скапливалось внизу живота, опаляя омегу изнутри, пульсируя в такт сердцу, биополю, дырочке, которую альфа баловал своими пальцами, оглаживая, дразня, вынуждая сжиматься вокруг неудовлетворяющей нутро пустоты, растягивая преддверие безумного, шального и желанного забытья

– Хочу… давай же… возьми меня… – уже требовал Дейдара, извиваясь под, по его мнению, затянувшимися ласками, которые больше уже не было сил терпеть, которые изводили его сущность, удовольствие от которых граничило с болью, которые дарил его супруг, от чего они становились ещё сладостнее, ещё желаннее, ещё изощреннее, находя отклик в каждой клеточке тела омеги

Итачи резко возвысился над супругом, нависая над ним, и, обхватив его голову ладонями, заставил посмотреть на себя. И Дейдара смотрел, с любовью, с нежностью, с желанием. Они оба смотрели друг на друга, ощущая любимого, как самого себя, общаясь без слов, читая эмоции и осязая друг друга, как в раскрытой книге, чувствуя, как что-то жаркое, окутывающее, плотное сгущается вокруг них, пульсируя меткой единства.

Альфа вошел резко, и тело омеги покорно приняло его, изогнувшись, пропустив в себя по возможности глубоко, плотно сжав и на миг застыв в столь откровенной позе, наполняя комнату звуками все стихающего вскрика, переходящего в глубокое, жадное дыхание. Движения брюнета были медленными, тянущими, раздвигающими нежные стеночки по сантиметру, заполняющими нутро омеги капля за каплей, побуждающими блондина принимать своего супруга, захлебываясь собственными стонами, криками и жарким воздухом. Никакой поспешности, только томительные поцелуи, только скользящие ласки, только мерное проникновение, от которых Дейдара сходил с ума, и которых ему было крайне мало, которыми он не мог насытиться, которые были поверхностными, как верхушка айсберга, скрытая величавость которого поражает своим потенциалом, но, казалось, брюнет растягивал удовольствие специально, будто выжидал, будто знал, что это всего лишь начало чего-то более страстного, несдержанного и неистового.

– Быстрее… – стонал Дей, так и норовя царапнуть альфу побольнее, тем самым подначивая его медленно и постепенно ускорять темп своих движений, синхронности которых позавидовал бы любой маятник. Итачи же в это время руководствовался только желанием доставить любимому удовольствие, в данный момент ощущая свою Пару настолько остро, что, казалось, чувства омеги были его собственными и наоборот. Краем сознания Учиха понимал, что это что-то высшее, чем просто ментальная связь между супругами, что природа этих ощущений иная, глубже, древнее той, которую он испытывал раньше, что это само сознание сейчас уступило сущности, но не потеряло себя, не ушло на второй план, отдав бразды руководства похоти, будто это он и не он в одночасье, и от подобных чувств альфе казалось, что он парит где-то высоко в небе, там, куда его утягивает столь особенная связь с любимым.