Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 121 страниц)

Когда его супруга начало окутывать алое свечение, Дейдара уже практически ничего не понимал. Было легко, что-то манило его за собой, влекло, звало, затягивало, и, если бы не усилившиеся ощущения связи с возлюбленным, он бы поддался этому зову, наконец-то обретя покой, а так пришлось выныривать из роскошного забвения, приподнимать веки и концентрировать свое внимание. Боль снова вернулась, теперь он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, но она была не острой, а до тошноты тупой, и, если бы омега мог, он бы сам разорвал на себе кожу и вырвал бы из своего тела эти ноющие, пульсирующие точки, что было не только безрассудно, но и невозможно.

Итачи был прекрасен. Он не раз видел его сущность Древнего, но именно сейчас она воспринималась омегой по-другому, не отделенной, не чуждой, не инородной самому Итачи и их связи, а родной и теплой, а глаза с черным узором смотрели на него с такой нежностью, трепетностью и любовью, что блондин улыбнулся в ответ, слабо сжав пальцы супруга в своей ладони. Он чувствовал, что Итачи пытается восстановить его биополе, но даже Древнему не под силу спасти того, кого уже цепко держали пальцы бога смерти, он мог лишь оттянуть этот миг, и Дейдара был благодарен мужу за это, ощущая, как медленно, постепенно развеиваются нити купола – значит, вскоре он увидит своих мальчиков.

Дейдара вздрогнул, как и его сущность, когда в застывший тишине раздался громкий крик, а через минуту ещё один, но более недовольный и протестующий, оповещающие о приходе в этот мир сразу двух новых жизней. Омега даже заерзал, точнее, сжал пальцы так сильно, насколько мог, требуя, чтобы Итачи попросил показать ему малышей, но, похоже, в этом не было необходимости. Цунаде и её ассистентка, уже через пару минут, сами подошли к ним, осторожно показывая все ещё хнычущих, но уже вытертых и замотанных в пеленки младенцев.

– Несмотря на недоношенность, как и ожидали, здоровенькие, крепенькие мальчики, – устало, но со счастливыми нотками в голосе произнесла Сенджу, а после обескуражено отвела взгляд, – но именно таких, – это слово женщина волнительно подчеркнула, – мальчиков я не ожидала

Дейдара беспокойно взглянул на возлюбленного, не понимая, что произошло, и о чем говорит врач, ведь его сынишки были прекрасны – розовенькие, с маленькими личиками и черными волосиками, в общем, оба в папочку-альфу. Но Цунаде говорила так, будто что-то произошло, не плохое, нет, можно даже сказать, наоборот, но это настолько взволновало женщину, что она даже взгляд отвела, явно не зная, что сказать, и это было связано отнюдь не с тем, что она ощущала силу другого альфы.

– Все хорошо, котенок, – ласково ответил Итачи, с улыбкой посматривая на своих новорожденных сыновей. – Просто наши мальчики очень особенные, – да, он чувствовал, слабо, конечно, но ведь это младенцы, хотя, конечно же, ощущения завораживали, – у них уже пробуждена сущность и есть тоненькие биополя, – на этот раз улыбка, полная любви и благодарности, была адресована супругу. – Наши маленькие альфочки. Спасибо, любимый

– Ичиро… – едва слышно произнес Дейдара, смотря на того малыша, которого держала на руках Цунаде, и который появился на свет первым

– И Йору, – поддержал мужа Итачи, называя второе имя из тех, которые они выбрали для своих сыновей, а после кивнул женщинам, которые сразу же унесли детей, чтобы поместить их в специальные боксы, а сам вновь полностью сконцентрировал свое внимание на муже, чувствуя, что тот хочет ему что-то сказать

Дейдара проводил взглядом вновь скрывшихся за ширмой женщин, понимая, что то, ради чего он жил и терпел эту боль, сбылось. Вот они, прекрасные, милые, крохотные создания, их мальчики, плод их уз и их любви, их надежды и их продолжение. Нити энергетического купола практически рассеялись, при этом высвобождая накопленную энергетику не в его тело, а в пространство, потому что… потому что её уже просто не было куда возвращать. Его каналы разрушены, биополе больше не существует, единственное, что осталось, это сущность, но и она была истощена настолько, что уже не могла бороться, тоже постепенно угасая, хотя при этом отчаянно не желала терять связь, рвать узы, пыталась ощутить малышей, установить с ними родительскую связь, но все её попытки были тщетны. Боли больше не было, только тоска и умиротворенность. Его сыновья… он успел увидеть их и дать им имена. На сердце было спокойно, сущность тоже присмирела, и Дейдара высвободил ту капельку сил, которую он так тщательно берег все это время, чтобы потратить её на самые важные в своей жизни слова.

– Люблю тебя… – одними губами прошептал Дей, чувствуя, как по холодной коже щеки стекает горячая слеза сожаления и прощания. Он не хотел уходить, не представлял себе, как он будет без возлюбленного и их сыновей, как же больно будет, когда падут узы их Пары, и не хотел, чтобы было больно мужу. Как это вообще возможно, ведь они две половинки одного целого? Нет, они уже давно стали едины, а не половинками. И теперь его собственная сущность, сердце которой уже тоже было практически разрушено энергетическим истощением и внутренними повреждениями, в последнем рывке, отдавая все свои силы и с мелодичным звоном рассыпаясь на осколки, воззвала к узам Пары и передала своему Истинному то, что он уже не мог сказать – клятву верности во всех рождениях и перерождениях. Дейдара пообещал любимому, что они всегда будут вместе. И он будет ждать, даже через века, при любых обстоятельствах, он будет искать, хранить верность и любить всем сердцем. А после… после все померкло.

========== Глава 34. Часть 3. ==========

Слияние с собственной сущностью не было настолько простым, как могло показаться на первый взгляд. Это истощало, даже учитывая то, что его энергетические запасы были очень велики, а сущность Древнего подчинилась ему добровольно. Это требовало ювелирной концентрации, поскольку слияние было нестабильным, то и дело угрожая вернуть все на круги своя, после чего, как понимал Итачи, быстро и плотно слиться с сущностью снова он не сможет – тело просто не выдержит подобной нагрузки. Это обостряло все инстинкты, обостряло восприятие, зрение, слух, нюх, даже ментальная чувствительность усилилась в несколько раз, хотя он по-прежнему не ощущал, что же происходит вне родильной палаты. Итачи сам себе казался иным, и дело было отнюдь не в том, что в процессе слияния он оказался внутри сущности, а не отдельно от неё, связанный с ней энергетическими нитями, дело было в том, что, наверное, сознание Древнего все ещё жило в сущности, жили его воспоминания, его жизненный опыт, и теперь это все вливалось в него медленным потоком, отвлекая обрывками образов и голосов. Но альфа все равно не чувствовал своего супруга, хотя нити уз Пары все ещё тонко вибрировали, но их звон постепенно угасал, становился едва слышимым, прерывался, ускользал от него, заставляя сущность метаться в предчувствии утраты.

Миг, когда он услышал первые крики своих сыновей, отгородил его от всего, даже от воспоминаний Древнего, наполняя тело альфы теплом, мягким светом, мелодичным перезвоном новых нитей, которые более не были призрачными и тонкими – теперь они стали отчетливыми, чернильно-синими, слегка подрагивали, плетя своеобразную мелодию новой жизни. Это было прекрасное ощущение, захватывающее, заполняющее его всего, замещающее другие эмоции, обнажающее именно те чувства, которые он вряд ли мог бы выразить словами. Да, альфа понимал, что сейчас Дейдара этого всего не чувствует, потому что его биополе разрушено, а сущность из последних сил цепляется за грани этого мира, но взгляд омеги говорил и за его биополе, и за его сущность – супруг был горд, восхищен и счастлив, едва ощутимо сжимая его ладонь своими тонкими пальчиками в знак их единения и любви.

Альфе было трудно понять, что именно он чувствует, и Итачи даже сперва подумал, что это отголоски биополей тех, кто находится где-то поблизости, но ощущения были слишком реальными и близкими, чтобы списать их на отголоски, а его собственное зримое биополе так пульсировало и тянулось, что не поверить в невозможное у него просто не было оснований. Да, их мальчики уже имели биополя, они были настолько особенными, что даже Древний не мог предсказать, какая же им уготована судьба, но что-то подсказывало альфе, что пробуждение в нем силы Древнего именно в момент течки супруга произошло не просто так. Все это время он задавался вопросом: зачем ему была дана эта сила? Возможно, вот он, ответ: чтобы родились такие уникальные дети. Планы и пути богов трудно понять, поэтому говорить о чем-то с уверенностью он сейчас не мог, тем более что Дейдара таял прямо на глазах, будто утекал сквозь его пальцы, ускользал, рассеивался, отдалялся от него, цепляясь за что-то, что он так отчаянно пытался ему сказать.

Клятва верности шокировала Итачи, потому что это были не просто слова: ментальная клятва верности, данная на пороге смерти, сродная с ментальными узами Пары, и она навечно, даже в их последующих рождениях и перерождениях, запечатлевается в сущностях тех, кто дал и кто принял эту клятву. Да, он знал, что Дей любит его, что его чувства искренни, сильны, крепки, но чтобы клятва… Неужели возлюбленный действительно способен на такую жертву? Ведь клятва заставляет своего носителя искать, возможно, даже целую жизнь, стремиться к тому, чей образ будет всплывать в его памяти, и, не найдя, вернуться в круг перерождений, так и не обретя счастья. Но сомневаться в твердости и искренности решения возлюбленного Итачи не позволила новая волна ощущений: жар окутал его всего, проникая в его биополе, тело, сердце, сущность, сплетаясь с меткой и запечатлеваясь вокруг неё плотным ментальным ореолом, который не позволит ей исчезнуть, даже спустя сотню перерождений и веков.

Тонкий, беспрерывный писк прибора совпал с оглушающим треском, от которого у Итачи резко померкло перед глазами. Он будто упал в холодящую, липкую, дурманящую пустоту, в которой он барахтался, стремясь к поверхности, и которая неумолимо тянула вниз. В темени, словно вспышкой, сверкнула белесая нить, стремительно уходя в эту глубину, растворяясь в ней, сливаясь с ней, постепенно угасая. Итачи хотел ухватить её, уцепиться в неё пальцами, намотать на кулак и либо вытянуть её из этой темени, либо уйти вслед за ней, но пространство вокруг него сгустилось, уплотнилось, сковало его разум и резко, тоже вспышкой, вытолкнуло назад, к свету, к реальности, в которой все ещё непрерывно пищал прибор, оповещая о том, что сердце его возлюбленного остановилось.

Драгоценные секунды ускользали от него, но Итачи никак не мог собраться и сделать именно тот шаг, ради которого он и слился со своей сущностью Древнего, удерживая вокруг себя зримый образ и накапливая энергетику. Лицо любимого казалось таким неестественно-умиротворенным, что было трудно поверить в то, что его Истинного больше нет. Счастливая улыбка тронула бледные губы, ресницы откинули густую тень на меловые щеки, шелк светлых волос застыл, окутывая омегу золотистым ореолом, а тонкие пальцы так и не отпустили его руку, будто тем самым скрепляя их вечный союз. Кажется, вокруг него что-то происходило, кто-то пытался что-то сказать, но прикасаться не решался, назидал только, мешал, путал мысли, хотел заставить его поверить в то, что возлюбленного больше нет, а Итачи в это верить не хотел. Вот как? Как Дей может его покинуть? Оставить одного. Отречься от него и их детей. Он же дал ему клятву верности, пообещал, что, несмотря ни на что, всегда будет рядом, заверил его в вечности и неугасаемости огня их любви, а кто-то говорит, что Дейдары больше нет. Лгут! Все вокруг лгут! Даже этот прибор, который все пищал и пищал, даже эта ровная зеленая линия – все было ложью, обманом, дурным сном, потому что Дей жив. Дей должен жить. Должен любить и воспитывать своих сыновей. Просто обязан ещё раз сказать ему, что он его любит.

Итачи поднялся, чувствуя на лице соленую влагу, которой, как он думал, больше никогда не суждено было скользить по его щекам. Ало-черный ореол сущности вокруг него уплотнился, постепенно меняя, теряя, искажая свои очертания, вновь превращаясь в витки биополя, которые медленно клубились вокруг альфы. Он до сих пор не знал, что точно нужно делать, но сила уже была в его руках, значит, именно руки должны стать проводниками, должны стать инструментом, связующим звеном, который заменит одну жизнь на другую. Итачи осторожно высвободил руку, на миг бережно прижался к ладони супруга губами, а после, глубоко вдохнув, положил ладони Дейдаре на грудь, туда, где уже не билось сердце, и обратил свою ментальную силу в поток, который, хлынул через его пальцы алыми нитями, наполняя бездыханное тело энергетикой.

Альфа чувствовал, что этот поток постепенно выкачивает из него все силы, делает слабым и беспомощным, при этом, кажется, ускользая в пустоту и не принося именно того эффекта, которого он так старательно добивался – он не восстанавливал сущность его возлюбленного. Итачи ощущал осколки, рассыпающиеся, быстро тающие, ускользающие, пытался своими ментальными нитями соединить их в единое целое, вдохнуть в них жизнь, заставить снова тонко вибрировать, источая энергетику и силу, но его стараний было явно мало. И Итачи, даже не думая о последствиях, воззвал к истоку своей силы, который в его внутреннем мире предстал тем самым деревом, обратил свои ментальные нити в сосуды, присоединил их к корням, связывая разрушенное и ещё живое настолько крепко, что ничто не могло разорвать эту связь, пока жизнь одного не станет принадлежать другому.

Итачи не сомневался ни секунды, видел, как ментальные вихри, скользя по его рукам, проникают в тело возлюбленного, ощущал, как они цепляются за осколки сущности омеги, сжимают их, наполняют силой, заставляют пульсировать и источать энергетику, нити которой тянулись друг к другу, восстанавливая энергетическое сердце. Зачем мысли? Зачем сомнения? Зачем взгляд на последствия? Дей пообещал… любимый дал ему клятву вечной верности… омега связал себя с ним до скончания веков и миров – значит, они ещё встретятся, будут вместе, будут любить друг друга, сгорать в пылу взаимной страсти и заботиться о своих детях. Дейдара его подождет, будет ждать, а он будет его искать, а бог смерти пусть пока довольствуется только его душой… недолго, потому что даже его путы не в силах удержать тех, кто стремится друг к другу, связанные ментальной клятвой.

Оставалось совсем немного, буквально ещё пару секунд, и он полностью перенаправит свои жизненные силы в возлюбленного, даровав ему жизнь, но внешнее вторжение резко, пламенем, вихрем, безудержной, опаляющей силой сжало сосуды, безжалостно разрывая их и прерывая передачу жизненных сил. Итачи вскинулся, злоба и ненависть заполонили его, потому что он ощущал рядом просто невероятную, грозную, величественную силу, противостоять которой он мог и собирался, но его будто что-то сдерживало, не позволяя нанести смертельный удар, будто тем самым он пошел бы против того, что было естественным и неумолимым ходом вещей. Альфа успел заметить лишь оранжевое свечение, которое ослепило его своей яркостью, а после болезненный, обычный, физический удар в грудь откинул его к стене, после чего последовал четкий ментальный приказ не вмешиваться. Итачи сопротивлялся, хотел лично сомкнуть пальцы на горле того, кто не позволил ему вдохнуть в возлюбленного жизнь, но он потратил слишком много сил, так много, что его собственное биополе нерешительно замерло, сущность застыла, болезненно пульсируя, но настойчиво вновь насыщая биополе энергетикой, а тело так и осталось безвольно осунувшимся по стене на пол, поскольку каждая мышца сейчас была скручена болезненным спазмом. Да, альфа чувствовал, что он быстро восстановится, даже несмотря на то, что он практически истощил себя, но все равно нужно было время, а пока что брюнет мог только наблюдать, точнее, ощущать на себе ментальную силу второго альфы, которая обжигала его кожу не хуже открытого огня.

Итачи удалось открыть глаза. Открыть, чтобы тут же их прищурить, потому что оранжево-золотистый свет все ещё был неестественно ярким, но все же ему удалось рассмотреть человека, хотя, скорее, существо, которое склонилось над Дейдарой. ЭТО было не кем иным, как Намикадзе Наруто, и в одночасье им не было, потому что черты альфы исказились, ужесточились, заострились, алые губы обнажили удлинившиеся клыки, ногти вытянулись, превратившись в когти, и легкая дрожь всколыхнула его биополе, когда его пристально окинули взглядом вертикальных узких зрачков в обрамлении оранжевых радужек. Откуда-то Итачи понимал, что он не имеет права вмешиваться, пусть он и Древний, а ведь ментально с этим созданием богов они были равны, вот только… вот только исток их сил был совершенно иным, что наделяло их, таких схожих и разных одновременно, совершенно противоположными способностями. Неужели именно это так тщательно скрывал от него Дейдара? Неужели секрет Намикадзе Наруто был именно в том, что он был живым воплощением того, о чем существовали только мифы и легенды? Неужели Наруто тоже решил пожертвовать собой? Ради Дея и их будущего.

Клетки больше не было, только врата, за которыми металась его сущность, отчаянно желая вырваться наружу. Это было опасно. Он ещё никогда настолько не ослаблял внутренние барьеры, по крайней мере, сознательно, и зная, и убедившись в том, что подчинить собственную сущность полностью он просто не в силах, а слияние… Наверное, все-таки зря боги доверили ему такую силу и возложили на него столь искусную ответственность, поскольку он, казалось, даже на пару шагов не смог приблизиться к тому могуществу, которым обладали его предшественники. Горько осознавать собственную слабость, ощущая внутри себя столь могучую силу. Презренно трепетать перед ней, бояться её, ненавидеть и сознательно загонять все глубже и глубже в надежде на то, что сущность уснет или же, вырвавшись, испепелит его тело. Неведом собственный путь – он всю жизнь словно блуждал в потемках, но так и не смог отыскать свое истинное предназначение. Возможно, этот миг наступил именно сейчас? Миг, когда на свет появились просто невообразимо уникальные малыши, жизнь которым дал его брат? Может, именно ради этого он прошел столь короткий, но показавшийся ему вечностью жизненный путь? Путь, который закончится для него в стенах этой палаты.

Наруто вздохнул, и гулкое эхо его выдоха прокатилось по полутемным коридорам, растворяясь в глубинах его внутреннего мира, которые до сих пор так и оставались ему неведомы. Сущность замерла, оскалившись. Почему-то для него она обретала очертания животных, разных животных, которые настолько стремительно сменяли свое обличье, источая силу, что он никак не мог сложить и запечатлеть единый образ. Возможно, если бы ему все-таки удалось это сделать, если бы он смог понять, что же истинно представляет собой его сущность, он бы смог её подчинить и использовать её силу во благо, а так… так для него существовали лишь короткие миги слияния. Именно те миги, в которых он ярко чувствовал свою связь с Саске.

Альфа снова вздохнул, видя, как ментальные щупальца подбираются к его ногам, начиная опутывать их, медленно скользя все выше. Пожалуй, единственное, что он сейчас мог, это удержать контроль и не позволить силе сущности заполнить его целиком, рывком, накатным валом, испепелив все вокруг ослепительной вспышкой ментальной силы. Нужно было за что-то уцепиться, что-то, что бы придало ему сил. Наруто прикрыл глаза, четко, размеренно, цепко контролируя свое дыхание и представляя подле своего брата, которому он просто обязан помочь.

Дейдара был для него всем. Пожалуй, редко кто из братьев, тем более разностатусных, может похвастать такой крепкой связью, а ведь они были повязанными, пусть недолго, но были, и именно он был повинен в том, что эта связь оборвалась. Да, если бы они все ещё оставались повязанными, было бы намного проще, но кто знал? Кто мог предсказать подобное? Кто, как не он, должен был сделать все, чтобы Дейдара, тогда ещё юный омега, не лишился опоры и поддержки? А все его эгоизм и его страхи. Впрочем, не о том он сейчас думает, не эти мысли должны усиливать его контроль, не этим мигом, мигом боли и разочарования, он должен жить. Брат должен жить. Он так решил, хотя изначально его миссия заключалась в том, чтобы остановить Итачи, когда тот попытается совершить обмен жизненными силами.

Подобное считалось выдумкой, потому что невозможно вырвать человека из лап бога смерти, но все же Хроники и Темные Фолианты изредка описывали, так называемые, чудеса, когда умершие воскресали, а живые и абсолютно здоровые, как подкошенные, падали замертво. Да, это были всего лишь предания, но Итачи подобное было под силу, его сущность Древнего была могущественна, а стремления альфы чисты и подпитанны безграничной, жертвенной любовью. Нет в мире чудес. В мире есть просто люди, сила духа которых способна расширять привычные для человека грани.

Ментальные щупальца сущности уже скользили по его груди, врата, удерживающие силу, дрожали и угрожали вот-вот рассыпаться под натиском невероятной мощи, но Наруто все ещё не чувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы совладать с этим количеством энергетики. Намикадзе понимал, что времени у него катастрофически мало, даже уйдя в свой внутренний мир, он чувствовал, что Итачи уже начал действовать, и сила Древнего была прекрасной, воистину божественной, в то время как его сеяла только разрушения и хаос. Нет, такими темпами он не то что не сможет направить собственную энергетику, а даже удержать контроль над ней у него не получится, поэтому нужно сконцентрироваться и привести мысли в порядок, позволить энергетике плавно струиться в его теле, создавая животворящий ореол силы вокруг него.

Образ Саске как-то сам по себе восстал перед его взором – заманчивый и противоречивый. Наруто хотел отогнать будоражащее его видение, отгородиться от него, заставить вновь кануть в пучину памяти, но сейчас, в холоде и сырости его внутреннего мира, омега казался таким теплым, источающим умиротворяющий свет, близким, любимым и желанным, что альфа не смог противостоять этому притяжению, позабыв даже о том, что сейчас он, из-за своей опрометчивости, может оказаться пленником в своем же теле, которое станет подконтрольным его сущности.

Догадывается ли его возлюбленный?.. Предполагает ли он?.. Может Саске хотя бы помыслить о том, насколько он важен для Наруто? Наверное, для омеги их отношения – это что-то вроде романтического приключения, которое подросток просто ещё не воспринимает всерьез, хотя… Если вспомнить ту ночь, когда он, так и не совладав со своими желаниями и инстинктами, остался подле любимого, чтобы оберегать его сон, то ему показалось, что Саске был более чем серьезен, точнее, искренен, при этом испытывая к нему не похоть, как большинство других, а настоящие чувства. Но Саске был таким невинным, чистым, открытым, доверчивым, истинным… в общем, Саске был только его, робко положив свою маленькую ладошку ему на грудь и жарко сопя в шею. Чем не миг счастья? Да, именно этот миг и стоил того, чтобы скитаться, теряться, путаться и разочаровываться, чтобы после, бережно обняв возлюбленного, несколько часов просто наслаждаться его близостью, шепча те слова, которые он так и не осмелился сказать, смотря омеге в глаза. Золотисто-оранжевое свечение полностью опутало его тело, и Наруто без тени страха и сомнения отдался этому жару, наконец, вдыхая на полную грудь и чувствуя, как по каналам разливается его истинная сила.

Ощущение реальности вернулось к нему в тот момент, когда Итачи, возложив руки Дейдаре на грудь, уже начал передавать ему свои жизненные силы. Глупо – вот, что бы сказал Наруто, чувствуя, как энергетика мощным потоком струится по толстым каналам-сосудам, которые черпали свой исток от сердца сущности альфы. Но на слова не было времени, да и Учиха не стал бы прислушиваться к тому, кто был для него явной угрозой и мог соперничать с ним в силе ментальной воли. Не хотелось, конечно же, уже в который раз причинять боль, даже если это и было во благо, но у Наруто не было выбора, потому что он хотел спасти обе жизни, а не возродить одну за счет другой.

Наруто, чувствуя, как жаркая сила струится по его телу медленными золотисто-оранжевыми потоками, проник сквозь биополе альфы, без особых трудностей прикасаясь к сосудам, которые сейчас слишком отчетливо пульсировали животворящей энергетикой. Да, это было не трудно, но только потому, что Итачи был целиком и полностью сконцентрирован на том, чтобы спасти возлюбленного, не обращая внимания даже на то, как рядом пульсирует сгусток чистой, невостребованной, долго томящейся взаперти силы. На секунду Намикадзе даже задумался о том, а что было бы, если бы они с Древним столкнулись в настоящей, истинно-альфьей, бескомпромиссной ментальной битве? Но эта мысль улетучилась в тот же момент, когда его ментальные витки, обретя зримую форму когтистой лапы, сжали энергетические сосуды, безжалостно разрывая их и прерывая поток передачи жизненных сил.

Конечно же, надеяться на то, что Итачи уступит, было глупо, но и ранить или же наносить ему любые другие ментальные повреждения именно сейчас было довольно опасно, поэтому Наруто ограничился обычным ударом, правда, вложив в него немного ментальной силы. Ну, немного – это по его меркам, а альфу отбросило к стене, и, очевидно, брюнет даже на пару секунд выпал из реальности, когда удар совпал с резким разрывом слияния с сущностью. Он чувствовал, что Древний обессилен, но его сущность всего лишь ослабла, и Намикадзе даже ощущал, насколько стремительно та накапливает новые силы, словно их исток был неисчерпаем, глубок и вечен, а значит, он не может терять ни минуты.

Брат лежал на операционном столе всего в паре шагов от него, но сделать эти шаги было невероятно трудно, потому что Наруто боялся. Да, сейчас он полностью контролировал свою силу, ощущал её покалывающее, приятное скольжение вдоль тела, игрался с ней кончиками пальцев, чувствуя, как зримые потоки с легкостью поддаются его воле, и это было просто непередаваемое ощущение. Но долгим ли будет этот эффект? Ведь его сущность отнюдь не уступила и не подчинилась, она просто притаилась, словно выжидая именно того момента, когда он ослабнет настолько, что она сможет разрушить врата его внутренних барьеров, но пока что сила была его и только его, поэтому альфа с такой легкостью сделал первый шаг, зная о том, что он УЖЕ перехитрил свою сущность.

– Помнишь, братишка, – Наруто подошел к омеге и стал у его головы, чуть склонившись, чтобы Дейдара смог отчетливо слышать шепот его слегка рычащих слов, – ты как-то сказал, что моя сила должна творить чудеса? – блондин улыбнулся, даже не думая о том, что его любящая, наполненная чувствами улыбка сейчас более походит на звериный оскал. – Так вот, Дей: ты, как никто другой, достоин этого чуда

Наруто притронулся пальцами к вискам брата, закрыл глаза, сконцентрировался и, как Итачи, направил поток собственной силы в омегу. Да, они с Древним были похожи, но все же исток его сущности был иным, как иными были и его способности, возможности и грани. Фактически, этих самых граней не существовало, но существовали последствия, на которые альфа сейчас не обращал никакого внимания. Он просто не думал о том, что будет после, потому что жизнь Дейдары была намного важнее, да и Гаара был рядом. Да, Гаара… блондин надеялся, что его другу хватит времени, потому что, пусть его повязанный и дал обещание, исполнить его Собаку будет очень трудно.

Поток силы увеличивался постепенно, но, в отличие от Итачи, у него не было необходимости сотворять сосуды и присоединять их к сердцу своей сущности. Главное – установить связь, а после омега сам возьмет столько его энергетики, сколько ему потребуется.

Наруто плавно проник в зыбкое нечто, ощущая вокруг себя вязкий холод, который медленно отступал под натиском его жаркой силы. В этой серости не было начала, конца или граней, не было времени и пространства, не было ни жизни, ни смерти, не было чувств и ощущений, будто именно эта серость высасывала, впитывала, вбирала в себя все, заставляя забыться и поддаться, окунуться в туман небытия и просто плыть на его волнах в неизвестность, которой, по сути, тоже не было. Наруто уплотнил биополе вокруг себя, превращая его в уже привычную сферу из щитов, которые отгородили его от бездонности этого места. С трудом верилось в то, что именно это нечто, ничто и нигде ожидает каждого человека после смерти, ведь, исходя из верований, это должны быть либо небеса, либо Преисподняя, но место вокруг, без горизонта, твердыни и выси, не было похоже на сияние рая или же пучину пекла, скорее, это было Чистилище – то место, в котором покоятся сущности до того, когда придет время их очередного перерождения.

Идти вперед или назад, вправо или влево не было смыла, потому что ничего этого не было, поэтому-то Наруто оставался на месте, пытаясь почувствовать сущность брата. Но как можно почувствовать то, чего, по сути, уже не было? Наверное, никак. Нет, это невозможно. Но Намикадзе лишь хмыкнул, оскалившись на кольца вязкого тумана, которые клубились у его ног, но так и не могли преодолеть барьер его щитов. Сущность тоже победно оскалилась внутри, словно насмехаясь над этим местом, при этом, добровольно, придавая своему носителю ещё больше сил, чтобы раз и навсегда указать зыбкой серости и монохромности вокруг на её место.

Сияющие золотисто-оранжевым щиты начали стремительно расширяться, разгоняя сизость и клубящиеся вихри неизвестности. И Наруто понимал, что сейчас он не контролирует абсолютно ничего, но и противиться не собирался, лишь ещё больше, победно, торжествующе, оскалившись, когда узрел вокруг себя множество разноцветных, таких схожих и в тот же момент неповторимых, нитей, среди которых единственно-значимой для него была слепяще-белая, яркая, сильная нить, которая просто-таки пульсировала жизнью.

Будучи полностью уверенным в своих действиях, Наруто просто протянул вперед руку, ментальный ореол вокруг которой резко вытянулся, искажаясь и преобразовываясь в энергетический отпечаток его когтистой ладони. Белесая нить с тихим звоном скользнула между его пальцев, робко обвив руку и, казалось, засияв ещё ярче. Плотные щиты уже в который раз отразили хищную атаку сизых вихрей Чистилища, будто насмехаясь над их слабостью и медлительностью, но и не атакуя в ответ. Нет, его сущность не обладала божественными способностями или силой вседержителей, и Наруто даже сомневался в том, что ему удастся ещё хотя бы раз в жизни побывать в этом месте, но, похоже, именно в случае с Дейдарой ему было даровано столь исключительное право, потому что его брат не должен был умереть. Альфа видел нить Дея, она была очень длинной и, вновь-таки, слишком яркой для этого дымчатого, свинцового места, поэтому Наруто крепко стиснул пальцы в кулак, сжимая в нем нить, а после, ощущая, что сизые клубы все-таки напирают, выталкивают, прогоняют, восстанавливают свое право владения и царствования, снова закрыл глаза, резко, хлопком, прижимая нить к собственной груди.