Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 118 (всего у книги 121 страниц)

– Что?! Правда, что ли?! – радостно выкрикнула Карин, блестящими от эйфории глазами посмотрев на Джуго, словно это у него, альфы, должен был быть живот и малыш под сердцем

– Суррогатная мать сейчас вынашивает ребёнка Кимимаро, – ответил альфа, слегка нахмурившись, но не позволив своим ментальным виткам выдать его внутреннее напряжение. – Она на восьмом месяце, – да, зачатие было искусственным, а женщину-альфу, именно альфу по настоянию самого Кагуя, выбрали из малочисленной семьи, которая не была против подзаработать подобным путем и была надежной настолько, что ей можно было доверить тайну рождения, но он все равно ревновал. Альфа понимал, что будет любить этого ребёнка как собственного, как понимал и то, что он заведомо знал, на что шел, заключая пусть и неофициальный, но все-таки брак с мужчиной-альфой, но все же Джуго до сих пор не мог отгородиться от того, что все эти сложности из-за него, что репутация клана Кагуя пострадала именно потому, что он когда-то не смог сказать «нет» своим неуместным чувствам. Как было у других, подобных их, пар, его не интересовало, да и его опасения по поводу прецедента были беспочвенными, хотя Служба Опеки цепко следила за ним, пока он не достиг гражданского совершеннолетия, но то, что для него делал возлюбленный, альфа ценил очень высоко. Что бы Кимимаро ни говорил, как бы ни старался сгладить грань между ними, Джуго все равно чувствовал себя младшим, но это не принижало его гордость и не ущемляло сущность. Просто так было правильно. Такими были их отношения, построенные на взаимной любви.

– А вы, Карин, ещё не задумывались о ребёночке? – неспешно, но настойчиво сменил тему Кимимаро, не желая углубляться в некоторые детали их с супругом личной жизни. – Пора бы уже, ведь, как-никак, пять лет в браке

– Рано ещё! – отчеканила омега, хотя, судя по её биополю, вопрос оказался для неё полной неожиданностью, она даже растерялась слегка, взволновано покосившись на мужа. – Я же университет только недавно окончила. Мне карьеру нужно строить. Я же на мировой уровень иду…

– И рожать пока не готова, – не упрекнул, но, очевидно, высказав то, что уже обсуждалось не раз в кругу их семьи, добавил Шисуи, за что получил от возмущенной жены ментальный тумак

– Да, не готова, – начала обороняться Карин, словно и не замечая, что над ней просто подтрунивают, и без объяснений понимая, что у омеги не тот характер, чтобы хлопотать по дому и возиться с оравой малышни. – Мы живем в Справедливые Времена, где женщины, в том числе и омеги, вольны строить свою судьбу и делать карьеру, а не оставаться заложницами пережиточных устоев, которые набрасывают на омег ярмо домработницы и сосуда для потомства. Между прочим, международные организации…

Пользуясь тем, что Карин разошлась не на шутку, увлеченно вещая о самой наболевшей ей теме, которую омега не раз подымала в своих интервью и статьях, а Ренджиро в полной безопасности на руках у Джуго, Суйгетсу бесшумно поднялся, полностью свернув свое биополе, и тихими шажками покинул дом, выйдя на веранду. Не то чтобы он не был рад столь долгожданной встрече, ведь они ещё в школе пообещали друг другу, что не потеряют связь, хотя в этом году с ними не было Хинаты и Саске, по уважительным причинам, или же его тяготили речи бывшей Узумаки, но омеге просто необходимо было выйти на свежий воздух, чтобы прямо за столом не грохнуться в обморок. Да, Саске, как повязанного, определенно не хватало, но и обременять друга своими проблемами в то время, когда их и у самого омеги было предостаточно, он не имел права.

Суйгетсу скользнул взглядом по ухоженному двору особняка Кагуя, слыша, как где-то поблизости медленно, с расстановкой, умиротворяюще «цокают» водяные часы, помогая успокоиться и ему. Семь лет прошло, а, кажется, миновало всего пару дней, словно и не было в их с Нейджи супружеской жизни вереницы будней, мигов счастья и чувственных, страстных ночей. Но все это было. Настоящее. Не мечта. Не грезы безнадежно-влюбленного подростка. Сказка, которая стала реальностью.

Если бы папа был жив, он, наверное, гордился бы им, потому что от того ветреного, импульсивного, эмоционального мальчишки не осталось и следа, разве что изредка, как омега, он позволял себе маленькие капризы, которые с удовольствием выполнял его супруг. Он взрослый, семейный мужчина, у которого шестилетний, чудный, замечательный ребёнок, хотя… Когда Рен родился, омега запаниковал, понимая, что он ничегошеньки не смыслит в уходе за младенцем, пусть и прочел на эту тему много книг, страшился брать его на руки, стыдился прикладывать сына к груди, словно это было ему чуждо, не понимал сам себя, потому что он любил своего мальчика и в то же время боялся его. Послеродовой шок – такой диагноз поставили ему врачи, мотивируя это тем, что омега слишком сильно переживал за своего малыша, что вылилось в фобии. Нейджи был рядом, ни на минуту не оставлял его одного, поддерживая. Чоджуро был рядом, помогая, обучая, рассказывая, как нужно правильно ухаживать за малышом. Мангетсу был рядом, не позволяя ему дать слабину и напоминая, что он – Ходзуки, а омеги клана Ходзуки никогда не были слабаками. Саске был рядом, сперва он вообще подпускал к себе только повязанного с ним омегу, так как ему казалось, что остальные могут чем-то навредить ему или же его ребёнку, уход за которым он мог доверить лишь Саске.

Три месяца. Три долгих месяца он никак не мог оправиться после родов, потому что следом за одним диагнозом последовали другие, касающиеся именно его здоровья. Приходилось молчать, ведь не мог же он рассказать рядовым врачам о том, что он – результат эксперимента, и именно это могло спровоцировать осложнения? А Нейджи метался между ним и работой, как между двух огней, не зная, чем он может помочь… Наверное, боги таки благословляют некоторых людей, наделяя их частичкой своей силы, потому что, если бы не Орочимару-сан, он бы сейчас не стоял на этой веранде, смотря на мир здравомыслящим взглядом.

Несколько недель, когда рядом не было ни мужа, ни сына, ни Саске, он помнил смутно, осознавая, что он где-то, там, чего официально не существует, в какой-то лаборатории. Но все это было не столь важным, потому что Орочимару-сан вместе со своим супругом-бетой смогли ему помочь, заверив, что подобных рецидивов у него больше не будет. Кажется, доктор Шиин называл его бета-ген особенным, Б-Х, если он не ошибался, который был очень нестабилен, особенно под влиянием гормонов, и именно беременность и роды, сбившие его гормональный цикл, и привели к тому, что бета-ген начал подавлять омежьи гены. Мутацию удалось остановить. Кажется, его чем-то облучали, оставляли на несколько суток в каком-то коконе, в котором все прям таки дышало энергетикой, кололи какие-то вакцины и тестировали на нем сомнительные препараты, что, впрочем, дало положительный результат. И именно поэтому, вернувшись домой, к сыну и мужу, все это он оставил там, в лаборатории, исследователям и аналитикам, снова почувствовав себя полноценным человеком, папой и любимым супругом.

Скорее всего, это было посланное ему богами испытание, испытание их с Нейджи чувств, намерений и уз брака, которым они сочетались жарким августовским днем. И они его прошли. Он это чувствовал. Видел. Ощущал. Ведь после его выздоровления их с супругом жизнь была похожа скорее на сказку, нежели на реальность.

Нейджи все ещё отказывался от должности главы, хотя в последнее время Хиаши-сама довольно недвусмысленно намекал ему на то, что пора бы отойти от своего собственного бизнеса, связанного с ночными клубами и развлекательными заведениями, и заняться делами клана. Он сам закончил колледж, причем был удивлен тому, что после родов у него прям талант открылся, и его настолько увлек дизайн, что без любимого дела он просто не представлял себя как личность. Сейчас Суйгетсу работал в строительной фирме Хьюго, возглавляя дизайнерский отдел, и имел в подчинении несколько десятков сотрудников, в том числе и альф, и омег. Конечно же, без слухов и сплетен не обошлось, потому что сперва в нем видели лишь приживалу, который воспользовался своим статусом в замужестве, выбив себе столь высокую должность, но он смог доказать, смог проявить себя, смог достичь определенных вершин, и теперь, когда омега отчетливо понимал, что все это может резко измениться, ему было немного страшно, вследствие чего он и стал скрытным.

– Тебе плохо, – не спросил, констатировал Нейджи, подойдя к супругу и обняв его со спины, хотя в этот момент альфе отчаянно хотелось посмотреть любимому в глаза. Да, Нейджи все ещё помнил и считал, что это он виноват в том, что его возлюбленный оказался на грани жизни и смерти, потому что он сам слишком беспечно отнесся к особенности мужа, не поддержал достаточно для того, чтобы омега чувствовал себя в безопасности, не уделил надлежащего внимания, приняв легкость и размеренность супружеской жизни, как данность, поэтому альфа до сих пор, бывало, вздрагивал, беспокоясь каждый раз, когда Суйгетсу так же, как и сейчас, замыкался в себе.

– Всего лишь голова немного кружится, – так и не открыв свое биополе, ответил омега, пытаясь выиграть хотя бы минутку для того, чтобы собраться с духом и сделать то, что он легкомысленно откладывал до последнего. Да, наверное, не так уж сильно он и изменился, раз уже во второй раз повторяет свои же ошибки.

– Ты заболел? – взволновано спросил Нейджи, таки настояв на своем и бережно развернув супруга лицом к себе, но и не высвободив его из своих объятий. – Тебя дорога утомила? Угощения не пришлись по вкусу? Переволновался? Что? – он чувствовал, что мужу плохо физически, а его биополе нестабильно, но никак не мог понять природу этих ощущений, словно внутри возлюбленного вырос непроницаемый для него барьер, за которым муж от него что-то скрывал. Он не мог надавить на омегу ментально, даже ради того, чтобы успокоить свою сущность, которая отчаянно тянулась к своей половинке, явно желая что-то сделать… что-то восстановить… о чем-то напомнить. Все-таки он, и правда, невнимателен к мужу, а отец ему о главенстве в клане едва ли не каждый день напоминает. Какое тут главенство, если в его семье, как он чувствовал, что-то должно произойти?

– Да нет, – хмыкнув и таки раскрыв свое биополе, потому что не ощутить, не почувствовать, не увидеть волнение, заботу и любовь мужа было довольно сложно ввиду того, насколько чувствительным к ментальным прикосновениям стало его биополе и столь отзывчивой оказалась сущность. – Просто, обычно, беременность сопровождается и тошнотой, и головокружением, так что, – омега беззаботно пожал плечами, – ничего страшного со мной не происходит

– Ну, и напугал же ты меня, – Нейджи облегченно вздохнул, обнимая супруга и проникаясь звоном их уз пары, а после, нахмурившись и шепотом, про себя, повторив слова любимого, занял исходную позицию, напрягшись. – Значит, беременность? – омега в ответ невинно хлопнул ресничками, поэтому альфе оставалось только вздохнуть. – И я, ожидаемо, узнаю об этом последним?

– Ну, не последним, – виновато, но только для виду, потому что сам Суйгетсу считал, что он поступил… благоразумно, умолчав о своем положении до поры до времени, – а третьим

– Понятно, – Хьюго фыркнул, и так уже, без объяснений, зная, кто же те двое. – И что говорит Намикадзе?

– А с чего ты взял, что я его спрашивал? – слегка возмутился омега, но почувствовав ментальное предостережение со стороны мужа и увидев его назидательно приподнятые брови, лишь вздохнул, отвечая. – Мальчики

Нейджи снова нахмурился, видя, с каким ожиданием и с какой настороженностью, слегка обеспокоенно, смотрит на него супруг, и чувствуя, как нестабильно клубится его биополе, прочно охраняя внутренний барьер. А после альфа приподнял ладонь, задумчиво загнул один палец, второй, разогнул их и снова согнул, явно пытаясь понять, почему омега применил множественное число.

– Двое? – осторожно переспросил Нейджи, потому что поверить в подобное было крайне сложно, хотя…

– Двое, – уверенно ответил Суйгетсу, ведь супруг и так уже почувствовал его опасения. – У тебя же предрасположенность, а, значит, – омега снова смутился под столь жарким, радостным и наполненным безграничной любовью взглядом альфы, – будут близнецы

– Спасибо, – прошептал Нейджи, заключив возлюбленного в крепкие объятия и теперь, когда барьер больше не казался непреодолимым, почувствовав маленькие пульсации жизни внутри супруга. – Я обещаю, что приложу все усилия для того, чтобы ты чувствовал себя самым счастливым и самым любимым омегой в мире

– Уж постарайся, – провокационно хмыкнул Суйгетсу, прильнув к мужу и положив голову ему на плечо, после чего, будучи полностью уверенным в том, что альфа приложит все усилия для того, чтобы выполнить свое обещание, добавил, – ведь близнецы, альфочка и омежка, станут частью нашей семьи уже через семь месяцев.

– Ж-ж-ж-ж! Ж-ж-ж-ж! – темноволосый мальчик лет шести, наматывая круги по просторной светлой гостиной, раскинул руки в стороны, увлеченно изображая самолетик, пока его папочка был занят. Конечно же, мальчику хотелось, чтобы папа поиграл вместе с ним, потому что папа у него был самый лучший, и играть с ним всегда было весело и интересно, но в то же время малыш знал, что, когда приходит Канкуро-сан, он должен поиграть сам, чтобы потом снова стать центром внимания своего папочки.

– Уверен, что хочешь отдать Катсу в школу в этом году? – сидя на широкой подушке в обществе игрушек и книжек маленького Хагоромо, спросил Канкуро, придерживая подмышки своего сынишку, который не так давно сделал первые шаги. – Ведь семь ему будет только перед Праздником Богов, так что можно годик ещё и подождать

– Катсу сам хочет, – взглянув на сына, который, а он был в этом уверен, внимательно прислушивался к разговору взрослых, Киба не смог сдержать радостную улыбку. – Он у нас мальчик умненький: читает с четырех лет, считает до ста без запинок, писать даже немного умеет, более того, – омега фыркнул, но в этом жесте было только умиление и капелька гордости, – по мультикам английский учит. В отца, наверное, пошел, – и шатен снова посмотрел на малыша, который, словно в противовес его слов, был смуглым, с густой, слегка вьющейся копной каштановых волос и в общих чертах лица походил на него, разве что глаза, взгляд которых покорял даже случайных прохожих, имели фиолетовую радужку.

Сперва Киба боялся, потому что такой цвет глаз приравнивался к пожизненному диагнозу – активный бета-ген, хотя омега и понимал, что его сын не будет бетой, однако, если взять, к примеру, его случай… В общем, свои страхи он припрятал глубоко в душе, уповая на то, что боги послали им с мужем достаточно испытаний, и в их жизни больше не будет наполненных тревогой дней и ночей, которые остались в прошлом семилетней давности.

Предложение сочетаться браком застало его врасплох и явно не соответствовало обстановке, хотя Хидан сделал все для того, чтобы придать этому волнительному моменту романтичной изысканности. Он только вернулся с процедур, был вымотан до последнего виточка биополя, ещё и расстроен тем, что его альфа куда-то запропастился, точнее, что его альфа находит самые нелепые отговорки, только бы не приезжать к нему в больницу. Так продолжалось уже несколько дней, и Киба хоть и пытался себя не накручивать, но все равно поделать с волнением ничего не мог. Конечно же, зачем красивому, сильному, завидному альфе такой слабый и никчемный омега? Но это была глупая, порожденная эмоциями мысль, потому что они были Парой. Да что там Истинность?! Они с Хиданом любили друг друга, и именно поэтому Инудзука не понимал, почему альфа игнорирует его, почему, наверное, впервые с момента их встречи открыто врет. В общем, не был омега ни настроен, ни готов к тому, что поджидало его в палате.

Хагоромо, конечно же, постарался на славу: небольшой столик, чтобы не загромождал комнату, изысканные блюда, свечи, сок вместо запрещенного ему вина, цветы, легкая музыка, он сам в элегантном костюме, – в общем, традиционно, но ото всей души. Он тогда замер на пороге, не понимая, что, к чему и для чего, собственно, это все. Альфа что, решил загладить перед ним свою вину? Хидан, наверное, почувствовал его смятение, потому что, так ничего и не объяснив, стал перед ним на одно колено и колечко в бархатной коробочке протянул со словами: «Люблю тебя, мелкий. Ну, а дальше ты и сам знаешь». А он не знал. Смотрел на преклонившего перед ним колено альфу, кутался в простенький халатик поверх хлопковой пижамы, чувствовал, что мужчина хочет донести до него что-то важное, видел, как тот с легкой опаской смотрит ему в глаза, и все равно не понимал. А после, как девчонка, расплакался, осознав, что ему делают брачное предложение.

Хидан в ту минуту испугался сильнее, нежели он сам. А ведь он действительно испугался, думая, что все это – сон, что его альфы нет рядом, что не обнимают его такие сильные и заботливые руки, что не шепчут успокаивающие слова, что не целуют в щеки, лоб, веки, губы, что не заполняет его энергетика возлюбленного, что это лишь побочный эффект препаратов. Но все же Киба смог взять себя в руки, понимая, что это просто шок, да ещё и приправленный медикаментами, которыми его пичкали в изрядном изобилии, а после, успокоившись и вывернувшись из объятий мужчины, он высказал своему Истинному все, что думает о нем и его сюрпризах. Высказал и дал согласие на брак. То, что было после, омега не мог вспоминать, не смущаясь, потому что романтический ужин был только началом, а на следующее утро, когда Хагоромо ушел по делам, пообещав вернуться к нему сразу же, как только закончит переговоры с поставщиками оборудования, Цунаде-сама строго напомнила ему о том, что это лечебное заведение, стены в котором не предназначены для того, чтобы задерживать ментальные волны и стоны страсти. Было стыдно, но колечко на безымянном пальчике в тот миг отвлекало на себя все его внимание, заставляя его, как по мнению самого омеги, глупо улыбаться и подсознательно делать все для того, чтобы колечко было на виду.

Церемонию бракосочетания они решили провести уже после того, как родится их малыш, потому что Киба, ввиду состояния его здоровья, покинуть клинику надолго не мог, да и лишние волнения и переживания ему были категорически противопоказаны. Изначально, они хотели сочетаться браком ранней весной, когда деревья наливаются зеленью, когда солнце ещё не жаркое, но уже ласковое, и когда город начинает медленно утопать в цветении сакуры – банально, конечно же, потому что девять из десяти пар мечтают о таком же, подавая заявления в Дом Регистраций именно весной, из-за чего в народе это время года называли ещё и порой любви, но для них двоих имел значение только день, когда они официально смогут назвать друг друга супругами, а все остальное – так, приложение. Да, они планировали, мечтали, собирались, и Киба был счастлив, счастлив так, как никогда в жизни.

Помнится, осенними вечерами, которые в столицу очень поздно приходили снегом, но слишком рано начинали пробираться под одежду и в щели домов холодным ветром, они сидели у него в палате – Хидан прислонившись к изголовью, а он греясь в кольце его рук – и смаковали детали их пышной, торжественной, памятной церемонии, а после так и засыпали, в обнимку, сложив руки на тугом холме его живота. Как бы со стороны это ни выглядело, но альфа практически жил у него в палате, по крайней мере, старался, чтобы его Истинный ни одной ночи не провел в одиночестве, лишь в крайних случаях, связанных с командировками, оставляя вместо себя большого, мягкого, белого медведя, которого Инудзука, вдобавок ко всему прочему, получил на свой День Рождения. Киба считал себя самым счастливым омегой на свете, даже несмотря на то, что в тот период неотъемлемой частью его жизни были процедуры, препараты, лекарства, обследования и прочее, прочее, прочее.

Он был на шестом месяце, когда начались первые осложнения, хотя, не то чтобы осложнения, потому что энергетики он получал достаточно, купол вокруг его мальчика был плотным, сильным, способным защитить, но слабость и усталость стали его постоянными спутниками, он потерял аппетит и много спал, но даже после отдыха чувствовал себя разбитым. Конечно же, Хидан забил на сполох, не отходил от него ни на минуту, хотя в то время он должен был быть на работе, укреплять свои позиции, развивать бизнес, но альфа оставил все на своего партнера, Даруи Каминари, и дышал только им и их малышом, тоже, зачастую, забывая поесть и уж точно не тратя времени на сон. Цунаде же в свою очередь делала все от неё зависящее, но, увы, он слабел, слабел потому, что его убивал собственный ребёнок.

Наверное, это была ирония судьбы, потому что он убил своего первого малыша, а теперь малыш медленно убивал его, подавляя мощью энергетики своего защитного купола. Цунаде говорила, что такое случается, если энергетические каналы беременного настолько слабы, что не в состоянии перекачивать энергетику самого купола, который, в основном, питает альфа, так было и у него, но в традиционных случаях альфа укреплял энергетикой и свою пару, но, вновь-таки, их Пара была особенной потому, что он даже после лечения все равно был ментально слаб, а беременность ослабила его ещё больше. На седьмом месяце, видя, что состояние её пациента только ухудшается, Цунаде начала настаивать на искусственных родах и операции, но он отказался, словно чувствовал, что его мальчик ещё не готов появиться на свет, хотя и понимал, чем чревато такое решение. Но он смог, смог продержаться ещё пару недель, а после, как и тогда, в далеком январе, почти год назад, просто потерял сознание, а когда очнулся… когда очнулся, испытал шок, потому что почувствовал, что сердце его малыша больше не бьется в такт с его.

Мальчик родился крепеньким, здоровеньким, разве что наличие активного бета-гена слегка омрачало ситуацию, и Хидан готов был звезды для него снимать с неба в благодарность за сына, а сам Киба… Он подержал Катсу на руках всего лишь раз, приложил его к груди, совершенно не смущаясь того, что было естественным, что придавало его мальчику ещё больше сил, а после впал в кому, которая для него самого была сплошным серым пятном.

Конечно же, не было ни туннеля, ни света в его конце, не было райских садов или огненной геенны, было просто нечто, в котором он медленно плыл и которому не в силах был противостоять, изредка видя вокруг себя мерцающие тени, словно огоньки далеких костров, которые он никак не мог разглядеть сквозь сплошной туман. Трудно сказать, думал ли он о чем-нибудь в то время, потому что все для него, в том числе и мысли, текло вяло, он вообще предпочел бы отдаться этому потоку, который приносил умиротворение после, казалось, бесконечных месяцев боли, которая разрывала его изнутри вместе с толчками его мальчика, но не сделал этого потому, что цеплялся за одно-единственное ощущение – ощущение нужности. Он был нужен своему сыну, своему альфе, своим друзьям, миру в целом, он не мог так просто поддаться сейчас, как поддавался течению жизни до этого, не после того, как встретил Хидана.

Пробуждение было… сухим. Да, именно так омега мог описать свое состояние, потому что горло нещадно першило, глаза слезились стоило только приоткрыть веки, а все тело казалось иссохшим, как мумия, хотя в те дни он, и правда, походил на скелет, обтянутый дряблыми мышцами и кожей. В коме он пробыл пять недель, хотя ему самому казалось, что прошло пять лет, настолько его утомила и истощила бесконечность серого потока, но, главное, Хидан был с ним, рядом, а его лицо, бледное и взволнованное, очнувшись, он увидел первым. И улыбнулся, по крайней мере, только так тогда он мог выразить свои эмоции, фактически не ощущая собственного биополя. Далее был длительный процесс реабилитации, во время которого его собирали по кусочкам, точнее, собирали его каналы и биополе, используя их с Хагоромо узы Пары, как самый эффективный метод лечения. И все же сперва он был настолько слаб, что даже не мог удержать своего сына на руках, что уж говорить о том, что молока у него не было и в помине, и Хидану приходилось кормить Катсу смесью из бутылочки. Но все образовалось, со временем, и Киба просто не мог в этой ситуации не поблагодарить не только возлюбленного, но и своих друзей, которые не давали ему забыть о том, что в этом мире есть ради чего жить.

Позже, почти через год после рождения Катсу, золотистой осенью, когда город «цвел» желтым, оранжевым и багряным, они сочетались законным браком, став семьей Хагоромо. Наверное, в каждый из этих моментов он ожидал, что его соизволит навестить кто-нибудь из родственников, сестра или мать, хотя бы так, из любопытства, просто посмотреть и узнать, как дела, но все его ожидания свелись к банальной открытке с поздравлениями от Ханы и равнодушному приветствию от матери, когда они, случайно, встретились в городе. Нет, он не обижался, по крайней мере, сейчас, понимая, что гордость не позволяет его родичам унизиться настолько, чтобы попросить изгнанника вернуться в клан, который его отверг, да и ненужно это было молодому родителю, у которого теперь была своя семья.

Хидан и Катсу стали смыслом его жизни, с ними он раскрылся как омега. Как человек и личность он нашел себя в менеджменте, по мере возможности помогая супругу управлять фитнес-клубом, точнее, уже несколькими заведениями оздоровительного типа, при этом воспитывая их малыша и заочно обучаясь в университете. Скорее всего, глядя на него, никто бы и не подумал о том, что всего каких-то семь лет назад он был ничем, просто телесной оболочкой, внутри которой едва теплилась сущность, но Киба научился ценить жизнь, научился не потому, что едва её не лишился, а потому, что увидел в ней то самое, ценное, ради которого и стоит жить.

– Отец! Отец пришел! – радостно вскрикнул Катсу и, не сбавляя темп, со всего разбегу запрыгнул альфе на руки, который, покружив малыша, собственнически прижал его к груди

– Шалишь, мелочь? – мелкий и мелочь – именно такая у него была семья, а другого Хагоромо и не желал, ведь, разве может быть человек ещё более счастлив, когда у него на руках его плоть и кровь, а в ответ ему улыбается, тянется к нему, льнет его возлюбленный супруг?

– Не-а, – довольно протянул ребёнок, хитро поглядывая на укоризненно качающего головой папочку. – Чуть-чуть совсем, – сдался ребёнок, понимая, что его настойчивые попытки привлечь к себе внимание не остались незамеченными папой-омегой, – потому что взрослые очень скучные и не хотят со мной играть, – нажаловался и довольно сверкнул белозубой улыбкой, зная, что отец будет на его стороне, и, скорее всего, сейчас они будут играть в пиратов, и он будет бороздить моря и океаны, гордо усевшись на своем отце-корабле

– Соскучился, мелкий? – Хидан подошел к поднявшемуся супругу и нежно поцеловал его в губы, чувствуя близость и ответность своей Истинной Пары и краем глаза наблюдая за тем, как его друг и деловой партнер присаживается возле мужа и сына, заботливо воркуя с омегой и о чем-то агукая с малышом. Супружеская жизнь изменила их обоих, и его, и Даруи, и, глядя на них, только по стальной воле и несгибаемой твердолобости можно было узнать в них бывших корпусников, но в бизнесе, где приходится у «акул» из более мощных и влиятельных родов и кланов вырывать себе место зубами, это оказалось им только на руку.

Кто бы мог подумать, что боги будут так благосклонны к их начинаниям, и у них с Каминари все пойдет, как говорят, как по маслу. Да, были неурядицы, кредиторы одно время просто душили и угрожали отобрать у них дом, но кто такие кредиторы и кто такой Намикадзе, который смог отвадить этих шакалов от его собственности и помог с документами? Сложнее было с клиентурой, потому что не они одни решили делать ставку на вошедший в моду здоровый образ жизни, да и не было у них стартовых абонементов, которые делали бы им бесплатную рекламу среди своих коллег, друзей и знакомых, да ещё и семейные неурядицы…

Альфа тряхнул головой, даже мимолетно не желая думать о том, что произошло шесть лет назад, когда он чувствовал себя бессильным, но не потому, что все и до капли отдавал возлюбленному, а потому, что ничем не мог ему помочь. Было страшно. Страшно терять, при этом оставшись с младенцем на руках, тем более что любовь сжигала его изнутри, ворочалась израненной сущностью, истощала его тупой болью, пожирала в своих темных объятиях страха… Не стоит думать об этом, не нужно вспоминать. Отпустить. Радоваться каждому дню. Тем более что боги, похоже, таки простили ему грехи его прошлого, дав шанс на мирное, светлое и счастливое будущее.

Киба прильнул к супругу, проследил за его взглядом и отвернулся, закусив губу. Он, конечно же, чувствовал, что Хидан улыбается каким-то своим мыслям, но при этом альфа смотрел на годовалого малыша Канкуро и Даруи, и его глаза лучились счастьем. Если бы он только мог… он так хотел… так желал… но, увы, его диагноз был окончательным и бесповоротным. Бесплодность. Больше он не сможет ни родить, ни зачать. Все его силы были отданы Катсу, а израненная, покрытая ментальными шрамами сущность больше не могла сформировать энергетический купол. Он не жалел, потому что у него был сын, ради которого омега готов был отдать свою жизнь, но в тот же момент Киба знал, как Хидан хотел детей, большую семью, наследников, которые бы с гордостью носили фамилию Хагоромо.

– Так мы едем или нет? – видя, что друг слегка загрустил, поспешил привлечь внимание альф к себе Канкуро. – Выпускная церемония вот-вот начнется, а мы Хаку даже букет ещё не купили, – с этим юным омежкой, Хаку но Юки, шатен познакомился в больнице, как-то раз столкнувшись с ним после посещения Кибы, и неплохо сдружился, причем не только потому, что их почти мужья стали деловыми партнерами. Омежка ему понравился, он был открытым, но немного несмелым, словно боялся этой своей открытости, словно ему причинили много боли, изранив сущность, и они стали общаться, со временем найдя много общего, пусть и не став настолько близки, что прям не разлей вода. Скорее, они были хорошими друзьями, но не лучшими, его лучшим другом был муж, ну, и Киба, как омега, а к Хаку, пусть тот и был младше его всего на три года, шатен испытывал братские чувства. Наверное, он слишком много думал или же проникся духом главенства, который витал в особняке Собаку, потому что в том, что Хаку – Истинный лучшего друга Учиха Итачи, брат которого оказался тем самым омегой повязанного его брата, было что-то выше, нежели мог понять обычный человек. Впрочем, ему самому было не до вселенских божественных планов, потому что у него была учеба, работа в компании брата, свадьба, беременность, а теперь вот и декрет. Малыш Акио в свой неполный год был его точной копией и, как оказалось, не унаследовал бета-ген своего отца, будучи шатеном с карими глазками и смуглой кожей. В общем, забот омеге хватало.