Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 121 страниц)

– Такахаши-сан, – боги, столько лет прошло, а он до сих пор не научился отгораживаться от людских эмоций, пропуская их через себя, и каждый раз, каждый день, смотря на очередную пару перед ним, радовался и горевал вместе с ними, пытаясь помочь по мере своих врачебных и человеческих возможностей, – вынужден вас огорчить, – Орочимару, дабы не нагнетать обстановку, пресек свое внутреннее волнение и выставил несколько щитов, стараясь быть сдержанным при этой паре, которая с замиранием и надеждой в глазах сидела перед ним уже третий раз за этот год. – Ваш организм отторг биклетку* (*соединенные искусственным путем яйцеклетки) на двенадцатый день после её внедрения

– Ясно, – повышенным шепотом констатировала альфа, после чего медленно, глубоко вдохнула, усмиряя свою сущность и сдерживая биополе, потому что слова доктора, пусть она мысленно и готовилась к подобному, оказались болезненными, тупым лезвием скользя по устаревшей ране. Год. Целый год. Попеременно. Пробуя снова и снова. Не сдаваясь. Они с Хинатой пытались, неукоснительно исполняли все советы и предписания доктора, проходили обследования, укрепляющие процедуры, следовали режиму – и ничего. Снова разочарование. Снова потеря. Пусть и всего лишь биклетки. И это было больно. Даже для неё. Для альфы. Но, именно как альфа, она не могла сейчас поддаться эмоциям, утратив надежду и веру раньше, чем выслушает доктора до конца.

Орочимару-сан – хороший врач, не зря Суйгетсу-кун посоветовал им именно этого специалиста. Альфа чувствовала его поддержку, хотя, по сути, он был им совершенно чужим, его не должны были волновать их с супругой личные проблемы, он всего лишь должен был делать свою работу и уведомлять их о результатах, но доктор Шиин был настолько искренен в своем желании помочь, переживал за них, относился как к собственным дочерям, что Тен-Тен прониклась к нему глубоким уважением и симпатией. Скорее всего, если бы не Орочимару, они с Хинатой ещё пару месяцев назад отказались бы от призрачной мечты иметь собственного ребёнка и прибегли бы к искусственному оплодотворению от донора-альфы, но доктор верил в них, своими убедительными речами вынуждал не сдаваться, и шатенка была просто поражена тем, насколько духовно, морально, психологически силен этот омега. Наверное, нужно пройти сложный, ухабистый, тернистый путь, при этом не сломавшись, чтобы стать таким, как Орочимару но Шиин.

– А вот динамика вашей беременности, Хината-тян, более чем стабильна, – улыбнувшись робкой омеге, продолжил Шиин, следуя своему принципу: сперва плохие новости, после хорошие, потому что с горьким нужно прощаться, не медля, заменяя тяжкие камни боли в своей душе пусть и тонкими, но крыльями надежды. – Биклетка прижилась, уже прошла стадию первичного деления и сформировалась как плод, так что – поздравляю, – омега просто не мог не улыбнуться в ответ на робкую, но счастливую улыбку девушки, в глазах которой вспыхнули искорки того, что сам доктор Шиин называл внутренним светом, – через восемь месяцев вы станете мамой

Наверное, ей нужно было быть более сдержанной, потому что Хината понимала, что это только начало, что впереди ещё долгие восемь месяцев, за которые может случиться что угодно, особенно, ввиду того, что её беременность, в их с супругой случае, была одним шансом из нескольких тысяч, но сейчас эмоции были сильнее её, бурным потоком, через биополе, передаваясь альфе.

Семь лет, по сравнению с длинной жизни особей, это ничтожно мало, но самой омеге казалось, что миновала уже целая вечность с того самого дня, когда она огласила отцу и брату свое решение принять право на ухаживание от Такахаши Тен-Тен. Хьюго не хотела вспоминать все, что было после, считая себя повинной в том, что их с альфой отношения слишком долго и медленно развивались, хотя она и не могла упрекнуть шатенку в том, что та не прилагала никаких усилий. Скорее всего… нет, определенно, ни с кем другим она не смогла бы раскрыться настолько, что, наконец, стала сама собой, пошла именно по тому пути, который наметила для себя, увлекшись аудитом и начав собственный, пока что маленький, только набирающий обороты бизнес. Но это все было второстепенным, не настолько важным, всего лишь амбициями, по сравнению с тем, что она желала сделать супругу счастливой, родив ребёнка.

Да, они обе женщины, и обе могли родить, но Хината, как омега, сущностью, сердцем ощущала, что в их паре именно ей суждено стать мамой, а Тен-Тен матерью, и все неудачные попытки воспринимала слишком болезненно, считая их наказанием богов за то, что она так долго испытывала чувства альфы, что сомневалась в них, что не верила во взаимность и искренность её любви. Наверное, больше всего она боялась того, что стала для Такахаши всего лишь заменой, что, на самом деле, Тен-Тен всегда любила и любит Нейджи, просто смирилась с его выбором и, чтобы ощущать хотя бы частичку его подле себя, заявила на неё свое право. Это теперь, по прошествии четырех лет супружеской жизни, Хината понимала, что её фобии, её личный, горький жизненный опыт лишь отдаляли её от альфы, причиняли боль им обоим, привносили вымышленную сумятицу в их отношения, но, скорее всего, иначе они бы сейчас не были настолько близки, не только как пара и возлюбленные, а и как лучшие подруги, помощницы, советчицы, деловые партнеры. Да, теперь они были друг для друга всем. Не хватало лишь ребёнка. И Хината ночами, когда супруга крепко спала, преклонялась перед алтарем предков и попросила их защиты, а после взывала к богам, вымаливая у них прощения и благодати. И боги простили ей. Услышали её молитвы. И, конечно же, она не могла не поблагодарить Орочимару-сана, который своим упорством, своей поддержкой, своими советами вселял в неё надежду и придавал сил, побуждая не сдаваться на полпути. И Тен-Тен… ведь без неё… да, без неё для Хинаты ничто не имело бы смысла.

– Спасибо, – искренне поблагодарила доктора Хьюго, чувствуя, что любимая сильнее, крепче, увереннее сжимает её ладонь в своей, что она поддерживает её ментально, что разделяет с ней её радость, да что уж там – ликование, пусть, в силу своего статуса, Тен-Тен привыкла скрывать эмоции. Но Хината чувствовала, со временем, даже в такой полузакрытости, она научилась ощущать супругу, понимать её, отвечать ей единым ментальным витком, поэтому сейчас поддержка альфы, понимание с её стороны, теплый взгляд, невесомое прикосновение к ладони, значили для омеги намного больше всех слов и фраз.

– Это наша общая заслуга, Хината-тян, – чинно ответил Орочимару, и правда, не считая, что он сделал что-то особенное, таковым было его призвание, таковым был его путь, таковым даром, даром вселять надежду, наделили его боги, так что не стоит мнить себя вершителем – всего лишь человек, который видел многое, чтобы понять истинную цену новой жизни

– И все равно спасибо, Орочимару-сан, – Тен-Тен, поднявшись, низко поклонилась омеге, выражая всю глубину своего уважения и почтения, а после, выпрямившись, помогла подняться все ещё взволнованной столь радостной новостью супруге. – Мы ещё наведаемся к вам

– Обязательно, – кивнув в ответ, уже чуть строже ответил Шиин, напоминая, что это только начало, и не скрывая, что беременность для пары может оказаться испытанием. – Жду вас через неделю

Такахаши ещё раз поклонилась, даже не зная, как ей выразить свою признательность, но, кажется, доктор понимал её без слов, но не только потому, что за десятилетия своей врачебной практики выработал дежурные улыбки, слова и эмоции, а потому, что омега радовался этой победе вместе с ними.

Хината прильнула к ней, и альфа даже на миг испугалась, что любимой стало плохо, но она тут же успокоилась, чувствуя, что супруга просто нуждается в её поддержке. Наверное, уже выйдя из кабинета доктора, оставшись в лифте, который бесшумно спускался в холл цокольного этажа, только вдвоем, раскрыв свои биополя и позволив энергетике свободно течь между ними, ей нужно было что-то сказать, но все слова казались такими мелочными в это ситуации, такими неуместными, что Тен-Тен просто промолчала, опутывая омегу заботливым ментальным коконом и передавая ей свои эмоции.

Хината приподняла голову, посмотрела своей альфе в глаза и улыбнулась, понимая, после чего уверенно положила руку возлюбленной себе на живот, так же, как когда-то это сделал Нейджи, поддерживая своего беременного нареченного, что в тот миг показалось девушке очень интимным и доверительным, особенным моментом в отношениях, тем самым, впервые, позволяя их общей энергетике потечь к тоненькому куполу, в котором, во взаимной любви, был зачат их ребёнок.

Орочимару улыбнулся, с выдохом откидываясь на спинку кресла и слегка прикрывая глаза, наконец, за весь этот день, всю эту неделю, месяц, год, годы, позволяя себе немного расслабиться. Да, отдых был самой лучшей наградой за все его труды, хотя, честно сказать, не всегда у него получалось отдохнуть, да и не любил Орочимару но Шиин, трудоголик до мозга костей, проводить будни в празднестве, разве что с супругом, и то, Кабуто, как никто другой, понимал его рвения и никогда не упрекал в том, что омега уделяет работе намного больше времени, чем указано в его штатном расписании. Да, это было бы, во-первых, нелепо, потому что бета, в принципе, не мог его упрекать, разве что высказаться, сдержано, четко, мотивировано, а, во-вторых, брюнет и сам понимал, что должен больше внимания уделять семье, понимал и все равно не мог отгородиться от своих пациентов и оторваться от исследований. Орочимару казалось, что без работы, без этой вечной, вселенской круговерти, без консультаций, лекций, исследований, операций и всего прочего он – уже не он, словно все это уже стало частью его сущности, и отказаться от привычного режима было сродни болезненной ране.

Конечно же, окружающие не одобрили его, пусть и неофициальный брак с бетой, хотя и держали свое мнение при себе, открыто не высказываясь, но первое время громко шепчась по углам, ведь, оказывается, у многих альф были на него виды, просто они никак не могли подобрать нужный ключик к погруженному в работу омеге. Сам же Орочимару считал, что бете просто завидуют, потому что, как бы там ни было, а он был красивым омегой, видным, с изысканными манерами и заманчивым запахом, вот только… Думая над этим, Шиин всегда пренебрежительно фыркал, не понимая, где же были все эти альфы, когда он нуждался в поддержке, и когда, грубо говоря, каждая собака знала, что он бесплоден.

Впрочем, все это не мешало, наверное, все-таки экстремалам или, скорее всего, позерам пытаться за ним ухаживать, особенно в течку, потому что, несмотря на наличие супруга, он все равно оставался не меченым, но все эти попытки лишь вводили омегу в недоумение, порой вызывая искренний смех у Шиин, который был целиком и полностью верен своему мужу. Тогда поползли другие слухи: например, что он связал свою жизнь с бетой потому, что это было выгодно ему, как трудяге и фанату своего дела, что он сам неполноценный, ущербный омега, раз трахается с бетой, что Якуши на самом деле сын главы какого-то там клана или знатного рода, но это тщательно скрывается, а он, Орочимару, пользуется деньгами семьи беты, вкладывая их в свои опыты, и так далее и тому подобное. Самого омегу, конечно же, эти слухи будоражили, порой он готов был даже высказаться в лицо завистникам и сплетникам, но его любимый бета всегда удерживал его от столь опрометчивого шага, и со временем он перестал обращать внимание на слухи, которые постепенно утихли и сошли на нет.

Но, как зачастую бывает, они с Якуши так и не перестали быть объектом обсуждений и пересудов, ведь, как ни крути, а союз омеги и беты – это не повседневность и даже не прецедент, это большая редкость, к тому же, людям действительно было о чем говорить. Особым предметом всех разговоров были его, как казалось обывателям, странные командировки, в которые рядовому гинекологу просто незачем было ездить, что, естественно, обрастало ещё большей паутиной слухов, сплетен и домыслов. Да, он, так сказать, стал публичным человеком, только явно не в том плане, в котором когда-то мечтал, но сам Орочимару но Шиин не был против, потому что его, так называемые, командировки приносили много пользы, пусть на все его достижения и был наложен гриф «секретно».

Да, как бы он ни упирался, какие бы аргументы ни приводил, как бы ни отгораживался и ни противился, но все-таки его уговорили, уломали, соблазнили, и Орочимару присоединился к проекту «Энигма», при этом упорно продолжая трудиться рядовым гинекологом, не в силах бросить своих пациентов, особенно, что уж тут скрывать, любимчиков, малышей которых он принял чуть менее семи лет назад.

Тогда, семь лет назад, и ему, и Кабуто, и Анко-сан, и всем сотрудникам лаборатории казалось, что они уже находятся в шаге от революционного открытия, связанного с ЭЭКа-118 и МЭР, что они уже готовы к тому, чтобы внедрить человеческую ДНК в искусственный энергетический купол, и через год уже смогут заявить на весь мир о том, что в Японии родился первый искусственно-выношенный ребёнок, но это оказалось далеко не так. После ЭЭКа-118 были ЭЭКа-119, 120, 121 и так далее, потому что купол должен был быть стабильным все девять месяцев, а искусственная сфера рано или поздно, в основном, на восемнадцатой неделе, рушилась, и они никак не могли понять причину, а уж о вживлении ДНК и речи не шло.

Но выход нашелся, ведь он сам ещё тогда, когда впервые увидел, узнал и услышал о подобных опытах, отчаянно отстаивал мысль, что МЭР МЭРом, а без энергетики родителей плод развиваться не будет. И тогда их исследования вышли на совершенно иной уровень, все силы были брошены на изучение ментальных связей и уз, и сам Орочимару в этот, сложный и для него лично период был готов на все, лишь бы добиться нужных результатов. Но все эти желания, рвения и амбиции не возвысились над его личностными, моральными и нравственными убеждениями, и он и словом не обмолвился относительно того, что в мире уже произошло чудо, что здесь, в Японии, уже есть два мальчика, которые родились с биополями и пробудившимися сущностями альф, упорно продолжая идти своим путем. И его старания, его бессонные ночи, его физическое и моральное истощение, его сражения с самой природой не оказались пустым звуком и несбыточными надеждами, потому что, да, спустя долгие пять лет у них получилось. Чуть более двух лет назад в секретной лаборатории НИИ раскрылось сразу шесть ЭЭКа, из которых на свет появились абсолютно здоровые детки: два мальчика и четыре девочки.

Нет, он не был скромным и с чистой совестью принимал поздравления, потому что именно ему принадлежала идея питания ЭЭКа от родителей или родителя, чьи/чья ДНК была помещена в искусственный купол, и именно он разработал систему передачи этой самой энергетики, но все равно как-то не верилось. Серьезно. Орочимару, уже после, когда эйфория и ликование улеглись, ещё раз, очень тщательно и скрупулезно, полагаясь на беспристрастный взгляд своего беты, пересмотрел результаты всех своих исследований за пять лет, понимая, что он действовал скорее по наитию, нежели руководствуясь умом и достижениями современной науки, потому что его открытия просто не укладывались в рамки логики и реальности. В общем, как бы там ни было, механизм был запущен, пусть достижения по ЭЭКа пока и не придавались огласке, распространяясь лишь на международном, секретном уровне, но Шиин верил, что уже близок тот час, когда все бездетные пары получат шанс держать на руках собственного ребёнка.

Чувствуя, что его биополе снова спокойно и расслаблено, Орочимару выпрямился в кресле и посмотрел на часы, отмечая, что приближается обеденное время, а значит… Ему никто не верил, потому что это не укладывалось в принятые рамки восприятия особи, но он чувствовал своего бету. Да, не сущностью. Да, не биополем. Да, не в энергетическом плане. Но омега, даже несмотря на заранее назначенную встречу, знал, что супруг через несколько секунд войдет в его кабинет. Наверное, это была омежья интуиция или все-таки между ним была какая-то связь, определенно была, причем не только с его стороны, потому что узы не могут быть односторонними, его бета тоже его чувствовал, причем досконально, что и стало залогом их счастливого, крепкого, основанного, пусть и на невидимых для остальных чувствах, брака.

Дверь, и правда, отворилась, медленно, бесшумно, но первым в его кабинет ступил не седовласый мужчина в элегантном костюме цвета металлик, а крохотная ножка, обутая в маленькую сандальку, после чего, чуть насупленный, в его вотчине появился маленький, но такой любимый посетитель. Да, этот малыш стал очередным объектом сплетен и слухов вокруг его персоны, но самому Орочимару было уже все равно, потому что отныне смысл всей его жизни, даже несмотря на работу, пациентов и исследования, был заключен в возлюбленном и их двухлетнем сыне.

– Тоширо, иди к папочке, – чуть наклонившись и широко разведя руки, с улыбкой, поприветствовал свое чудо Орочимару, подмечая, насколько мальчик серьезен и как старательно он пытается копировать уверенную походку своего отца. Малыш, отпустив руку беты, медленно, но твердо, высоко приподняв голову, потопал к папе, сопя от усилий, которые он прилагал, чтобы не демонстрировать свои эмоции. Орочимару только головой покачал, а после заключил в объятия сынишку, усаживая его на колени и поглаживая по достигающим плеч темным волосам.

Многое говорили, конечно же, как только узнали, что в чете Шиин, пусть каждый из них и остался при своей фамилии, но бета, как особь без сущности, просто не воспринимался окружающими как глава семьи, появился младенец. Первой весточкой стал слух о том, что ребёнка родила суррогатная мама или папа, это уже кому как нравилось, ведь черные волосы мальчика и его глаза с лимонного цвета зрачком не оставляли сомнения в том, что Тоширо – сын Орочимару, а сам омега и не пресекал эти слухи, скорее, они были ему даже на руку.

– Как ты себя чувствуешь, Тоширо? – участливо спросил Орочимару, прекрасно зная характер своей крошки, который уже в два года не терпел сюсюканья и уменьшительно-ласкательных прозвищ в свою сторону

– Хорошо, – малыш серьезно кивнул, совершенно не понимая, почему папочка так о нем беспокоится и каждый раз после того, как он ездит в гости к тете Анко, тревожно смотрит на отца, пока тот согласно не кивнет. – И её особенные комарики кусают не больнее, чем обычные

– Тоширо – молодец, – стараясь придать своему голосу больше эмоциональных оттенков, подтвердил слова сына Кабуто, вставая рядом с супругом. – Настоящий альфа

– Да! – уверенно, победно вскинув маленькие кулачки, выкрикнул мальчик. – Я – альфа!

Орочимару только улыбнулся этой детской непосредственности, чувствуя, как его сущность мирно затихает внутри, отпуская внутреннее напряжение и переживания. Супруг, сказав лишь четыре слова, смог успокоить его и придать уверенности, смог убрать волнение и стабилизировать биополе – разве это не связь? Да, вполне возможно, порой ему не хватало ментального контакта, было недостаточно чувств и ощущений, не было кому поддержать его энергетически, но, если бы сейчас ему предложили все это взамен на отречение от своей семьи или лишь мужа, он бы ни за что, ни за какие богатства мира, ни под каким предлогом этого не сделал бы, потому что их объединяло намного большее, чем общий быт и единая постель.

Тоширо был их общим сыном, пусть, фактически, его родителем был только он, но без Кабуто этот малыш сейчас бы не сидел у него на руках и не смотрел бы на него счастливыми, пытливыми глазками. Да, Тоширо был одним из тех шести, одним из первых, ребёнком из ЭЭКа, ради которого Орочимару пошел на риск, использовав и свой генетический материал. Конечно же, без второго родителя малыш не появился бы на свет, но самого омегу мало волновало то, кто был донором яйцеклетки, об этом позаботилась Анко-сан, и он не хотел знать, воспользовавшись программой ДНК-программирования, разработанной в МАОБ, чтобы быть уверенным в том, что его ребёнок будет мальчиком с клановыми чертами Шиин. Относительно сущности он, естественно, экспериментировать не решился, не тот был у него ещё уровень, чтобы вершить подобное, не имел он права, как человек, вмешиваться в то, что было уделом богов, и пусть они соглашались с мнением мальчика, называя его своим маленьким альфочкой, но что-то подсказывало мужчине, что Тоширо будет омегой. Впрочем, торопить события Орочимару не собирался, пока ещё вздрагивая каждый раз, когда его малышу предстояло плановое обследование в секретной лаборатории НИИ.

Он сам питал ЭЭКа, пока внутри сферы находился его ребёнок, даже пришлось декретный отпуск оформить, потому что это забирало у него много сил. Омега видел, пусть это и не было заметно для остальных, чувствовал, что его супруг не находит себе места, потому что в столь ответственный, важный, долгожданный момент он не мог поддержать мужа ментально, передать ему энергетику, но это не означало, что бета оставался в стороне. Кто бы и что бы там ни говорил, но беты могут любить, они любят, они не бесчувственны, в их жилах течет горячая кровь, а не ледяная вода, и без Кабуто он бы не смог, он бы даже не решился, у него не хватило бы сил даже на то, чтобы трудиться над тем, во что мало кто верил, поэтому для Орочимару было очень важным чувствовать супруга рядом.

К слову, Тоширо был полностью здоров, более того, как показывали результаты исследований ни у кого из детей ЭЭКа, а их было уже одиннадцать, не было бета-гена, хотя среди доноров были пары, у которых этот ген был активен у обоих супругов, не болел и его ДНК-код не имел никаких мутаций. Конечно же, были некоторые особенности, из-за которых деток держали под постоянным наблюдением, например, никто не мог даже предположить, как и когда у этих малышей произойдет пробуждение сущности, и какова будет сила их биополей. Из более приземленного и близкого проблемой стало то, что у ЭЭКа-детей было ускоренное развитие, то есть Тоширо в свои два выглядел как трехлетний ребёнок, а показатели его умственного развития были довольно высоки для его возраста, что, естественно, беспокоило исследователей, которые просто не могли допустить появления, так сказать, нового подвида особей, ведь никто не мог дать гарантий, что такие дети не станут пробуждаться в более юном возрасте или же пробуждаться ещё в ЭЭКа. Впрочем, сейчас это были неуместные мысли, и им Орочимару ещё успеет предаться, продолжая работу над проектом «Энигма», который был ещё очень далек от завершения, поэтому омега лишь прижал сына покрепче к себе, с любовью посмотрев на супруга.

Это было трудно. Ему, как бете, было трудно с Орочимару, пусть он и старался этого не показывать, но, как говорят, сердцу не прикажешь. Если бы кто-нибудь лет эдак восемь-десять назад сказал ему, что его жизнь будет пуста без омеги, Якуши Кабуто даже бровью не повел бы, посчитав это чушью. Да, его жизненный путь был нелегок, но он, как бета, относился к тому, что ему пришлось ввиду своих стремлений, что само по себе уже было странным, ступить на путь покорного раба для альф, которые предпочитали физическое доминирование над особью ментальному, как к части своего, личного, жизненного испытания. Боль он мог стерпеть, все-таки боль – это всего лишь физиология, эмоционально же, морально, психологически, как любую другую особь с сущностью, сломать его было, фактически, невозможно, поэтому он и был так ценен в соответствующих кругах и зарабатывал приличные деньги. Конечно же, ему это не нравилось, точнее, Якуши понимал, что подставлять спину под удары хлыста, а задницу для членов альф – это не удел бет, для беты оргазм, как и боль, просто физиология, но выбора, как такового, не имел, подставляя.

Цели были достигнуты, а то, что с шестнадцати до двадцати трех лет он был секс-рабом нескольких альф, осталось в прошлом, как часть жизненного опыта, потому что жизнь беты, в отличие от особей с сущностью, слишком коротка, чтобы медлить с решениями, так что уйти из Темы, как говорили знающие, для него не составило труда. Куда сложнее оказалось работать бок о бок с доктором Шиин.

Беты, по своей природе, не склонны к скандалам, эмоциональным срывам и проявлению чувств в принципе, но остаться равнодушным к Орочимару он почему-то не смог, не мог в его присутствии усмирить бешеное биение своего сердца, которого до этого, в плане эмоций, казалось, не было вообще. Опять-таки как бета, Кабуто понимал, что он омеге не пара, что он, как особь без ментальной воли, биополя и сущности, просто не сможет дать мужчине все то, что ему нужно и на что он заслуживает, поэтому на первых порах и относился к их отношениям… поверхностно, что было просто непростительно для беты.

Наверное, он влюбился с первого взгляда, просто, в силу своего скудного опыта в отношениях и статуса беты, который теперь казался клеймом, не смог сразу понять, что именно он чувствует, и что это за жар внутри него, почему он переживает, когда Орочимару задерживается, почему у него внутри все ноет и сжимается, когда омега грустит или, не приведи боги, плачет, почему так не хочется выпускать брюнета из своих объятий. Для него, беты, любовь была похожа на нечто, то, что не вписывалось в рамки привычного для него мира, то, от чего не хотелось быть бетой, то, что не позволяло ему смириться со своей мутацией, одним из последствий которой был малый век жизненного цикла.

Беты не испытывают страха, по крайней мере, не проявляют его так ярко, как особи с сущностью, но именно Орочимару научил его бояться. Да, для него это оказалась полезная эмоция, потому что Кабуто впервые за кого-то боялся, переживал и готов был разорвать голыми руками, пусть и не знал, как это высказать. Да и в сексе раньше он не видел ничего из категории «ох!», «ах!», «блаженство», «экстаз» и так далее, для него разрядка – это чистая физиология, например женщины-беты вообще не могут ни возбуждаться, ни испытывать оргазм, но с Орочимару, даже несмотря на его особые запросы, было и «ох!», и «ах!», и «блаженство», и «экстаз». Для этого омеги хотелось быть альфой. Но Кабуто альфой не был, он был реалистом, поэтому и ушел, понимая, что не соответствует, так сказать, параметрам того, кто достоин быть спутником жизни омеги, и собираясь сделать все, чтобы исследования возлюбленного стали достоянием науки.

Дети – что-то такое призрачное и не вызывающее никаких чувств. Отсутствие биополя и сущности – особенность его подвида, норма. Короткий жизненный цикл – следствие мутации. Все было просто… до Орочимару. Отношения с омегой изменили его, и Кабуто понял, что он если уже не причиняет, то обязательно причинит хрупкому омеге боль. Это осознание огорошило его, заставило делать ошибки: бета и ошибки – несопоставимые понятия, – например, спихнуть, а иначе это и не назовешь, Орочимару Учиха Гурен, даже уйти, в конце-то концов, страшась собственной природы, которая с каждым годом неумолимо отсчитывала срок его сравнительно короткой жизни.

Одним только богам и ему самому известно, что беты тоже могут страдать, что их сердце может болеть, что они способны потерять сон и аппетит, что его может разрывать на части от эмоций и невозможности их выразить, потому что не знаешь – как. Только он знает, как это – любить. Но в тот день, когда Орочимару так неожиданно снова появился в его жизни, он, бета, опять совершил ошибку, оставшись, как бы странно это ни звучало, бетой. Да, позже, когда Шиин стало известно обо всем, они поговорили, его, к слову, отчитали, зацеловали, заверили в своих чувствах страстным шепотом и попросили больше не бросать, снова и снова признаваясь в любви, но Кабуто понимал, что их отношения в тот момент держались только на чувствах самого омеги, поэтому он поставил себе цель – стать другим ради того, кого любил сам.

Не мог Якуши, даже по прошествии семи лет, сказать, что он достиг своей цели, хотя упорно шел к ней, порой перебарщивая, порой чего-то не понимая, порой ошибаясь, порой возвращаясь к исходной точке, но он старался, у него было, для кого стараться. Супруг и сын. Мог ли он, бета, надеяться на такое? Да он даже мечтать о подобном не мог, потому что, раньше, не видел смысла в семье, тем более с омегой, да ещё и с ученым, который возложил себя на алтарь науки и профессии, а вот теперь он не видел смысла жизни без них. Сколько ещё ему отведено богами? Тридцать? Сорок лет? Как бы там ни было, он не собирался отказываться от своей семьи, как и они от него. Не тогда, когда он, наконец, понял, что любовь – это целый мир, воплощенный в двух, самых дорогих ему людях.

– Что? – слегка прищурившись, спросил Орочимару, заметив с какой нежностью и любованием смотрит на них с сыном супруг

– Обед по расписанию, – четко, без единой лишней эмоции, лишь взглядом выдавая то, что готов смотреть на возлюбленного и сына вечность, ответил Кабуто, а после улыбнулся, едва заметно, в ответ на улыбку омеги и мальчика, пытаясь вложить в эти сокращения семнадцати лицевых мышц хотя бы толику того, что творилось сейчас у него на душе

– Обед! Обед! Обед! – требовательно выкрикнул Тоширо, и омеге ничего не оставалось, как подняться, не выпуская сына из рук, и покинуть кабинет, направляясь к ближайшему кафе и чувствуя, как бета, словно защищая их незримыми и неощущаемыми ментальными нитями, следует за ними

Орочимару, выйдя на улицу, сразу же был собственнически взят за руку, что спровоцировало девяностолетнего омегу на детский, смущенный смешок. Кабуто поцеловал его в румяную щеку, после чмокнул малыша, тем самым вызывая недоуменный взгляды прохожих, которые откровенно, изумленно, недоуменно пялились на странную парочку. Но самому Орочимару, когда он сжал ладонь супруга в ответ, было все равно на эти толпы, потому что любимый был рядом с ним. Да, семь лет не прошли бесследно, и у тридцатитрехлетнего беты появились едва заметные, мимические морщинки, но сам омега не особо переживал по этому поводу. Во-первых, потому, что сильно и искренне любил, а, во-вторых, потому, что он уже больше года, в рамках проекта «Энигма», трудился над препаратами Б-Х* (*«би-икс») и Б-Y* (*«би-игрек»), которые, в перспективе, могли не только продлить жизнь его возлюбленному, но и пробудить его сущность беты.

– Да поймите же вы, в конце-то концов! – омега, наклонившись над грубым, деревянным столом, который был завален бумагами, чертежами и проектами, показательно стукнул кулаком по столешнице, устремив свой, блещущий негодованием взгляд на слегка обрюзгшего альфу напротив. – Древние не просто так запечатали эту гробницу и выгравировали на лунном камне предостерегающие символы! Нельзя её вскрывать! Я чувствую! Джиробо-сан, – мужчина устало выдохнул, уже обеими руками упираясь в столешницу, – поймите, это не просто закорючки, это язык Древних, это послание, – и вновь багряноволосый посмотрел на мужчину, ища в его глазах понимание, которого там, естественно, не оказалось