Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 102 (всего у книги 121 страниц)

– Не думаю, что эффект будет долгим, – приземлил ликование своего повязанного Гаара. – Ты прости, друг, но, если уж ваши с Саске сущности признали друг друга, ты сам понимаешь, что это означает и к каким последствиям может привести

– Поэтому я повременил с визитом в больницу, – на этот раз выражение лица блондина стало задумчивым и беспокойным, а он сам поднялся с постели и, став у окна, спиной к повязанному, неторопливо продолжил. – Гаара, мы с Саске обменивались энергетикой, просто встречаясь, хотя ты сам прекрасно знаешь, что для меня, в принципе, обмен энергетикой с партером невозможен, если только…

– Если только, как я уже и говорил ранее, он не именно тот омега, – продолжил Собаку, прикрывая глаза и удрученно качая головой. Да, он не раз говорил Намикадзе подобное, но все равно тогда это не казалось такой жесткой реальностью, теперь же, как говорится, все факты были на лицо. Он знал силу сущности своего повязанного, испытал на себе не один его ментальный удар, более того, видел эту самую сущность в те моменты, когда она подчиняла своего носителя, высвобождая… честно сказать, аловолосый даже не знал, какими словами можно описать то, что он видел и чувствовал, а тут омежка, мальчишка, хрупкое создание, и он, как никто другой, понимал, как блондину сейчас тяжело. Нет у богов чувства юмора, точнее, у них какой-то черный юмор, раз они связывают в единое такие разные судьбы, а ведь если бы Наруто и Саске не встретились, кто его знает, к чему бы это в итоге привело.

– Страшно мне, Гаара, – признался Наруто, так и не повернувшись к аловолосому. – Люблю Саске так, что аж голова кружится, и боюсь любить, потому что, если я вновь ошибся, если он не тот, кто мне предназначен, если повторится то, что произошло шесть лет назад, мне будет наплевать на то, кто попадет мне под горячую, в прямом смысле этого слова, руку

– И что ты хочешь этим сказать? – насторожился Гаара, чувствуя, насколько тяжело и болезненно дались блондину эти слова, кроме признания в любви, конечно же, чем повязанный остаточно выбил его из колеи, не просто признав свои чувства, а вообще впервые в жизни открыв свое сердце и так самоотверженно полюбив

– Не сказать, а попросить, – резко ответил альфа, поворачиваясь и, несмотря на свернутость своего биополя, все так же продолжая смотреть на друга глазами с оранжевой радужкой и вертикальным зрачком. – Если моя сущность прорвет барьеры, не растрачивай силы, не думай и не останавливай разрушение связи, просто сделай то, чему учил тебя Джирайя

Услышав это, Собаку прикрыл глаза и глубоко вдохнул, понимая, что он просто не может воспротивиться решению друга, но и выполнить его просьбу… Да, он знал, осознавал и готовился к тому, что подобный момент мог настать, но все же Собаку видел успехи своего повязанного в контроле над его сущностью, уповал на то, что отношения с Саске придадут альфе сил, что он сам сможет уберечь Наруто от той судьбы, которая постигла почти всех таких, как он, но реальность была такова, что в ней не было места его личностным приоритетам, эмоциям и чувствам, потому что, как бы ни хотелось в это верить, Намикадзе говорил правду. Открыв глаза и подняв голову, Гаара твердо посмотрел на друга, а после выразительно кивнул, давая свое молчаливое согласие, на что в ответ получил благодарную улыбку.

========== Глава 34. Часть 1. ==========

– Тише, маленькие. Тише, – Дейдара успокаивающе погладил себя по туго выступающему, приподнятому к груди животу, чувствуя, как под ладонью беспокойно толкаются его малыши. – Ну, что вы сегодня разбушевались, а? Чувствуете, что рядом нет папочки-альфы? – блондин, поморщившись, залпом выпил мутное содержимое высокого стакана, которое Цунаде-сама гордо называла витаминным коктейлем, а после с громким стуком поставил опустевшую тару на стол. – Гадость, – проворчал омега, осторожными шажками, одной рукой придерживая живот, а второй опираясь о стену, побрел в гостиную.

За эти несколько недель он уже привык к тишине и спокойствию, как и к своему безмятежному состоянию, поэтому сегодняшняя повышенная активность малышей его слегка пугала, и, что самое главное, все началось почти сразу же после ухода Итачи. Нет, энергетика ему не требовалась, поэтому беспокоить мужа омега не собирался, чувствуя, что в энергетическом плане с ним все в порядке, а вот физическое состояние… Живот словно камнем придавило, поэтому ему было так тяжело передвигаться, фактически, Дейдара едва переставлял ноги, из-за чего путь на кухню и обратно занял у него, казалось, вечность. Поясницу ломило так, что он не мог ни присесть, ни прилечь, а стоять ему не позволяли дрожащие, подкашивающиеся ноги, а ещё ему было жарко. Ночная рубашка, доходившая омеге чуть ниже колен, была сделана из тонкого, мягкого, приятного к телу хлопка, но в то же время она будто душила его, колола кожу и неприятно липла к телу оттого, что пропиталась его испариной.

Это был плохой знак. Дейдара чувствовал, что что-то не так, что малыши беспокойны не потому, что они проснулись и требовали энергетику, а потому, что им что-то не нравилось, что им тоже плохо, и это вызвало просто панический прилив страха. Омега понимал, что срок в семь месяцев – это не тот срок, на котором обычно рожают, но у него ничто не было обычно, фактически, он весь этот месяц ждал, что что-то произойдет, что-то плохое, и это произошло, именно сейчас, когда его супруга не было рядом. Страх ещё больше усугублял его состояние, мешал нормально дышать, из-за чего блондин жадно хватал ртом воздух и с усилием выталкивал его обратно. Теперь дрожали не только руки или ноги, а и все тело, по которому, в прямом смысле этих слов, пот стекал в три ручья, но вновь-таки энергетического истощения он не чувствовал, чувствовал только жар, который, казалось, проник сквозь кожу и теперь обжигал его внутренности. Паника в этой ситуации была абсолютно неуместна, Дейдара это понимал, но совладать с ней не мог. Он боялся за малышей, не за себя, до себя ему уже несколько месяцев не было дела, только за своих мальчиков, которым он при любых обстоятельствах и любой ценой должен был дать жизнь.

Кое-как доковыляв до дивана в гостиной, Дейдара несколько минут усаживался на него, чувствуя, как при каждом движении живот буквально раздирает болью.

– Сейчас, мои хорошие. Сейчас, – шептал омега, концентрируясь на том, что он говорит, чтобы хоть как-то отвлечь себя от боли, волны которой пульсировали во всем животе, отдаваясь в ноги и на сердце, ритм которого рвано сбивался. – Сейчас папочка присядет, сосредоточится и свяжется с вашим отцом, – ему удалось занять более-менее приемлемую позу, хотя при этом блондин и не сидел, и не лежал, а тяжело привалился на правый бок, спешно подкладывая под живот подушки. – Итачи же у нас сильный, уже, думаю, почувствовал, что нам плохо и мчится сюда. А папочка-альфа у нас такой – в обиду никого не даст. Ой! – Дейдара вскрикнул, потому что кто-то из малышей пнул его так, что потемнело перед глазами. Блондину вообще показалось, что от такого толчка у него на животе лопнули и кожа, и мышцы, тем более что новая волна боли была намного сильнее, отчетливее и настырнее, будто нарочно указывая на то, чтобы промедление опасно, а ситуация критическая.

Дейдара, стиснув зубы и уцепившись одной рукой за край дивана, заставил себя не думать о боли, иначе он бы просто не смог связаться с мужем, применив ментальный зов, а связаться нужно, причем срочно, не медля, потому что омега чувствовал, что… теряет детей. Слезы текли по его лицу, на губах отчетливо ощущался привкус крови, диван под ним был мокрым и липким, но не от пота – похоже, у него отошли воды, но схваток не было, только боль. Раньше он был очень чувствителен к боли, даже обычный порез пальца казался ему целой катастрофой, но именно сейчас Дейдара был готов вытерпеть что угодно, лишь бы его не покинули силы, и он смог связаться с мужем, хотя, как он чувствовал, эти самые силы стремительно его покидали, ввергая в темень болевого шока.

Обычно, для того чтобы послать Итачи ментальный зов, он не прилагал никаких усилий, просто концентрировался на их связи Истинных и передавал своему альфе необходимые эмоции так, будто тот был рядом, перед ним, но сейчас это ему почему-то не удавалось. Омега банально не мог раскрыть свое биополе. Казалось, что его накрыло громадным колпаком, который и мешал ментальным виткам обрести силу, заставляя энергетику совершать замкнутый круг внутри него самого, причем и начало, и завершение этого круга было связано с энергетическим куполом в его животе. Дейдара пытался сконцентрироваться, взывал к своей сущности и требовал высвободить биополе, но все это напряжение, копошение, старание только вызывало дополнительную боль, на этот раз во всем теле, будто, с треском, рвались мышцы. Нет, не мышцы, а энергетические каналы. Вся его энергетика уходила на то, чтобы поддержать купол, чтобы не оборвать его связь с детьми, чтобы не причинить им вред, именно поэтому сил ни на раскрытия биополя, ни на ментальный зов у него не было. Ну, и пусть. Пусть его сила и энергетика текут в малышей, пусть рвутся каналы, пусть уплывает сознание – это все не важно, ведь он предвидел, был предупрежден, знал об этом, как и о том, что самостоятельно родить он не сможет, как и о том, что ему, скорее всего, не выжить. Сейчас главное не это. Главное – связаться с Итачи и попасть в больницу. На этом его миссия будет практически завершена, потому что он в любом случае оставит себе кроху сил на то, чтобы выдержать операцию и хотя бы разок взглянуть на своих мальчиков, а что будет дальше… Да, Дейдара понимал, что у него этого самого «дальше» не будет, но это не означало, что сейчас он должен опустить руки и не бороться.

– Ладно, – гортанно прохрипел омега, силясь подняться, – пойдем другим путем

Ему нужно было всего лишь привстать, протянуть руку и взять телефон, а там – одна кнопка и Итачи уже будет мчаться к нему, но это оказалось не так-то просто. Дейдара упирался руками в диван, но мокрые ладони скользили по обивке, локти подгибались, а каждый сустав ныл так, что, казалось, в него вгоняют раскаленные спицы. А ещё он не чувствовал ног, только легкое покалывание, будто те затекли, но колкость и судороги никак не хотели отступать. «К бесам ноги!», – мысленно подавил собственную панику блондин, вырывая из-под себя подушки и бросая их на пол, что помогло ему улечься на спину.

– А-а-а! – крик вырвался из его груди, а мир вокруг начал стремительно темнеть, при этом погружая омегу в огненную пучину боли, в которой уже все его тело разрывали спазмы, особенно живот, малыши в котором так и не успокоились, отчаянно, отстаивая свою жизнь, пинаясь. Только ощущение драгоценной жизни внутри себя заставило Дейдару отогнать спасительную темноту и, невзирая на тяжесть, боль и жжение в легких, снова уцепиться за реальность. Ему нужно… просто необходимо… хоть на изнанку вывернуться, но дотянутся до телефона. И омега потянулся, понимая, что подняться он просто не в состоянии, ведь все его силы уходили на то, чтобы поддержать целостность купола, ведь, если купол разрушится, малыши погибнут.

Рука была невероятной тяжелой, но при этом слабой. Дейдара видел, понимал, что, не будь он будто прикованным к дивану, он бы с легкостью дотянулся до столика, на самом краю которого лежал телефон, но даже пальцы, которые нужно было выпрямить, чтобы уцепиться за трубку, отказывались ему подчиняться. Совсем чуть-чуть, буквально несколько миллиметров, блондину даже удалось немного податься корпусом в сторону, чтобы точно дотянуться до стола, при этом, со слезами на глазах и кровоточащими губами, игнорируя лихорадочный жар, который расползался в нем, по нему и под ним. Кончики пальцев уже коснулись прохладной поверхности телефона, и омега, собрав все силы на последний рывок, потянулся к кнопке с цифрой один, понимая, что взять и поднести телефон к уху он просто не сможет, а Итачи хватит и безмолвия в трубке, чтобы понять, что что-то случилось, и в тот же момент раздирающая в клочья боль выгнула его тело, заставляя все мышцы конвульсивно сокращаться. На этот раз Дейдара не выдержал, отдавшись боли и тьме, с головой окунувшись в их омут, растворяясь в холодном жаре небытия и, задыхаясь, уходя на её глубину, где не было ничего, кроме лишающей сознания пустоты.

Тело омеги обмякло, рука безвольно обвисла, так и не дотянувшись до телефона, растрепанные волосы разметались по подушкам, грудь едва вздымалась, а очень слабые, дрожащие, нестабильные витки биополя с каждой секундной становились ещё тоньше, пока не рассеивались совсем. Лишь тонкая струйка темно-алой крови, скользнув по светлому краю дивана, тяжелой, первой каплей упала на ковер, блестящей бусинкой застыв на его высоком ворсе.

– Фугаку-сама, уж простите, но это безрассудство, – возразил грузный альфа, показательно разводя руками. – Земли и рудники клана Юки были приобретены на аукционе на вполне законных основаниях и принадлежат компании уже десять лет, причем, – следующие слова мужчина выразительно подчеркнул назидательной интонацией голоса, – приносят немалую прибыль, поэтому отдавать их какому-то мальчишке… – и глава юридического отдела замолчал, тем самым давая понять, что он считает свои аргументы более чем вескими

– Но документы-то у мальчика имеются, – возразила омега – глава аналитического отдела, перелистывая небольшую стопочку бумаг, на первом листе которых было размещено фото подростка с длинными темными волосами. – Это не подделка: родство Хаку-куна с кланом Юки подтверждено, все документы восстановлены и затвержены в Министерстве. К тому же, – не менее выразительно, нежели её оппонент, подчеркнула женщина, – мальчик не настаивает на том, чтобы земли ему вернули немедленно и, так сказать, безвозмездно. Его опекун, Акасуна но Сасори, обязывается выплатить 25% стоимости земель по факту их передачи в качестве компенсации или же ежегодно, на протяжении десяти лет, перечислять на счет компании процент от дохода, а это, заметьте, не малая сумма, даже больше, чем 25% процентов. Тем более, – омега ужесточила тон, словно её совершенно не волновал тот факт, что вокруг неё так много альф, а один даже искоса, неодобрительно на неё посматривает, – Хаку-кун имеет полное право на эти земли и совершенно не виноват в том, что ни власти, ни полиция не смогли разыскать его за все эти годы

– Хаку-кун, может, и имеет, – так же жестко ответил глава юридического отдела, подаваясь вперед и взглядом начиная давить на омегу, – но этот его, так называемый, опекун… – мужчина пафосно фыркнул. – Сдается мне, что этот альфа спит с мальчишкой и видит, как денежки влюбленного в него омежки капают ему в карман, точнее, основательно пополняют его банковский счет

– Я ручаюсь за добропорядочность Акасуны но Сасори, – властно прервал спорящих Итачи, свысока взглянув на вносящего сумятицу в их совещание альфу. – Я довольно давно и хорошо знаю этого человека и, уж поверьте, – он никогда не применял на подчиненных ментальную силу, да и сейчас не собирался, просто приоткрыл биополе, давая понять, что его слова не стоит воспринимать в пол-уха, тем более игнорировать его прямые распоряжения, – искал бы Сасори-сан выгоду, он бы обратился не ко мне, а в суд, который, а вы как глава юридического отдела должны это понимать, отдал бы Хаку но Юки его земли именно безвозмездно

– Итачи-сан прав, – включился в разговор Фугаку, слегка недовольно хмуря брови, – и я полностью согласен с его предложением относительно того, чтобы уже сейчас передать Хаку но Юки земли и рудники его клана, при этом до его совершеннолетия владея ими на правах арендаторов. Так мы не потеряем прибыль от рудников в единый момент, а Сасори-сан избежит совершенно ненужных ему растрат, – главы отделов приглушенно загудели, обсуждая решение президента компании, а Итачи, воспользовавшись моментом, откинулся на спинку высокого кресла, из-под полуприкрытых век якобы наблюдая за обстановкой

Конференц-зал для подобных совещаний располагался на том же этаже, что и их с отцом кабинеты президента компании и его заместителя, хотя, скорее, не компании, а уже корпорации, так как у них и в Японии, и вне её была сформирована сеть филиалов, но такой «титул» пусть и был престижным, но влек за собой много ненужных проблем, в том числе и с налогами, и с организаций самого делопроизводства, так что «Учиха inc.» оставалась скромной компанией, которая имела более могучие финансовые стержни, нежели некоторые корпорации. Кстати, зал был расположен именно на этом этаже потому, что Фугаку считал, что это подчиненные должны подыматься к начальству, а не начальство спускаться к ним, что сам Итачи воспринимал исключительно как личный пунктик отца. По настоянию того же начальства, то есть Фугаку-сама, в конференц-зале не было ничего, кроме большого, идеально-круглого стола и кресел, а ещё окна, которое занимало едва ли не всю боковую стену, но при этом давало хорошее освещение. Никаких ковров, картин, цветов в горшках и прочей чуши – таково было распоряжение директора с целью оптимизации рабочего пространства и концентрации рабочей атмосферы. Круглый стол тоже был символичным, потому что, несмотря на свое положение и требовательность, начальство придерживалось мнения, что все равны и должны вносить посильную лепту в обсуждение, к тому же, именно за таким столом Фугаку-сама мог контролировать каждого и видеть мельчайшие изменения в выражении их лиц и даже во взглядах.

Итачи понимал, что рано или поздно он сам займет единственное в этом зале кресло, которое не намного, но все же было выше остальных, и что именно ему придется управлять, руководить и отдавать приказы, как президенту, но ему хотелось бы, чтобы этот день наступил попозже. Нет, альфа не боялся ответственности, у него было достаточно знаний и опыта, чтобы возглавить компанию, но все же сейчас у него были другие ценности – любимый супруг и их дети, которым он хотел уделять достаточно внимания, а не только целовать их перед сном, да после сна, уделяя все остальное время работе. Так было с ним, потому что он – первенец, и на то время Фугаку только-только перенял бразды управления кланом и компанией, но и Саске не был балован отцовской любовью, потому что это только так кажется, что ещё год, два, три и появится больше свободного времени, но работа неумолимо затягивает, а лет через десять-пятнадцать и менять ничего уже не захочется. Для своей семьи Итачи такого не хотел, к тому же, а он был полностью уверен в этом, Дей сидеть дома и вести хозяйство не будет, он и так ворчал по поводу того, что на следующий учебный год в университете придется брать академотпуск, тем самым намекая, что больше этого самого года он в декрете сидеть не будет, и альфа ни в коем случае не собирался этому препятствовать, прекрасно понимая, что его любимый не из тех омег, которые жаждут спокойной жизни за спинами своих альф.

Кстати, о Дее. Итачи слегка нахмурился, припоминая, что возлюбленный с утра выглядел усталым и был очень бледным, поэтому и корил сейчас себя, потому что за этот месяц он недопустимо расслабился, когда беременность супруга стала протекать нормально, а его омежка расцвел и набрал несколько симпатичных килограммчиков. Хотя, расслабился – это не совсем то слово, ведь он постоянно контролировал состояние мужа, был с ним везде и кругом, старался ни на минуту не отпускать его ни из поля зрения, ни из своих объятий… да, вот за последнее альфе и было немножко стыдно. С той самой, праздничной, ночи Дей был настолько… активен, что он ни разу не смог отказать ему в близости, более того, не мог не признать, что секс с беременным омегой – это… по-новому волнующе, да и обмениваться энергетикой во время единения было намного легче. Но все же, как понимал брюнет, так рисковать не стоило, даже ради восполнения энергетических запасов купола, что заставляло его чувствовать себя виноватым вдвойне.

Итачи лениво бросил взор на все не утихающую дискуссию, но на этот раз уже относительного того, как, на каких условиях и с какими процентными ставками «Учиха inc.» будет арендовать земли и рудники клана Юки, понимая, что обсуждение затягивается, а ему как-то нестерпимо-жгуче захотелось домой, к возлюбленному, прислонить его к себе, поцеловать в висок и ласково поглаживать тугой животик, в котором сонно ворочаются их малыши. Поскольку его биополе все ещё было открыто, альфа решил прислушаться к их с Дейдарой связи Истинных, чтобы убедиться в том, что с его супругом все в порядке. Прислушался и нахмурился, потому что вместо привычных, плавно накатывающих ощущений была пустота. Для уз Пары не было преград, им не было ведомо такие понятия, как расстояние и время суток, ведь, даже если бы Дей спал, он бы почувствовал это, более того, мог бы даже сказать, что именно ему снится – радостное, тревожное, беспокойное и так далее – а эта пустота… пугала.

Итачи резко сел, напряженно выпрямив спину и закрыв глаза: ему сейчас было абсолютно все равно на то, что все в зале притихли, и что они инстинктивно среагировали на его широко и резко раскрывшееся биополе. Похоже, отец хотел прикоснуться к его руке, но не стал, будто поняв, что сыну нужна полная концентрация. И альфа сконцентрировался, отбросил все, даже узы повязанности с братом, уцепился только за нити его связи с супругом, надавил на них, заставил завибрировать громче, отчетливее, насыщеннее, и послал возлюбленному ментальный зов… вновь-таки в пустоту. Да, зов ушел, но Итачи по все стихающей вибрации нитей уз Пары понял, что его Истинного он не достиг, и на него никто не откликнется.

Запретить себе думать о плохом, оставить самобичевание на потом, усмирить сущность, которая металась внутри, рычала и скалилась, подначивая освободить силу Древнего, и снова попытаться, только глубже, сконцентрированней, напористей, обращая силу вовнутрь себя, направляя её исключительно на узы Пары и отгораживаясь от всего, даже от тихого шелеста ветра за приоткрытым окном.

Перед его взором была темнота, полная, кромешная, но не зловещая, не холодная, просто темнота, какой она бывает, если ночью, в неосвещенной комнате, закрыть глаза. В темноте не было звуков, не было воздуха, не было мира в целом, но Итачи слышал, что где-то вдалеке что-то тонко звенит, в том, чтобы дышать, у него не было необходимости, а все остальное, кроме темноты, было неважным. Наверное, он все-таки шел на звон, так как для человека было привычным идти, а не плыть или лететь, хотя сам Итачи не мог с уверенностью сказать, что он именно идет, но он и не плыл, и не летел. Он хотел приблизиться к звону – он приближался к нему. И это было очень важным, более необходимым, чем тот воздух, которым он сейчас не дышал, значимым настолько, что, если бы альфа мог, он бы к нему помчался, а так ему оставалось лишь уповать на невидимую силу, которая приближала его к цели.

Да, Итачи нашел это место, хотя, конечно же, тяжело было сказать, что это именно оно, потому что в темноте не было границ и очертаний, но именно здесь звон был самым сильным, хотя он по-прежнему ничего не видел. Казалось, нужно всего лишь протянуть руку, и он что-то ухватит, то, к чему он так стремился, что связывало его с Дейдарой, но, как бы он ни озирался, Итачи так и не смог понять, где находится источник этого звона. Наверное, он мог бы блуждать в этой темени ещё долго, но у него не было времени, потому что его Истинный на ментальный зов так и не откликнулся, поэтому у него не было иного выбора, как обратиться к своей сущности Древнего. Альфа старался не использовать силу Древнего, тщательно её контролировал и удерживал внутри себя, но сейчас была не та ситуация, чтобы пренебрегать возможностью. Слабое алое свечение плавно начало окутывать его фигуру, рассеивая тьму, хотя даже этого оказалось недостаточно, чтобы найти источник звука, но использовать больше силы он не мог, потому что это могло отразиться на его теле, том теле, которое все ещё оставалось в конференц-зале. Похоже, выхода у него не было, кроме того, чтобы сейчас же, не медля, броситься домой.

– «Открой глаза…» – прошептал кто-то до боли родным голосом, который был слабым, будто доходил до него сквозь толщу, но таким нежным, любящим, зовущим, что даже в этой темноте Итачи почувствовал, как по его лицу стекают капельки слез. Альфа даже не думал, не предполагал, не обратил внимания на то, что все это время он следовал на звук слепо, так и не открыв глаза, хотя и видел эту темень сквозь веки, но Дей… его возлюбленный… своим тихим шепотом он будто что-то пробудил внутри него, что-то, что позволило ему медленно открыть глаза.

Две нити – алая и белая – тесно сплелись между собой, сплелись так, что, похоже, разъединить их было просто невозможно, и каждая из них вибрировала своим, своеобразным тихим звоном, который сливался в единую мелодию – мелодию их с Дейдарой любви.

– Дей… – прошептал Итачи, осторожно прикасаясь к белой нити, которая мелко вздрогнула в его руках, а после его пальцы задели алую, и темень резко всколыхнулась вокруг, растеклась, начала отступать, а его самого будто повлекло вслед за этим звоном, все дальше и дальше от тьмы, туда, куда вели нити.

Он будто вышел за какую-то грань, поскольку темнота сменилась светом, ярким, насыщенным, дневным, звуки нахлынули на него, заполонили, затопили своей настырностью. Сотни домов, дорог, людей, тысячи, миллионы – все это накапливалось, мелькало перед глазами, вызывая резь пестрой гаммой торопливо сменяющихся красок, шумов и голосов, а после все так же резко стабилизировалось, хотя от столь стремительного полета у альфы все ещё рябило перед глазами. Но это было неважным, абсолютно, по сравнению с тем, что он, наконец, почувствовал своего Истинного, слабо, правда, едва-едва, но этого было более чем достаточно, чтобы немного успокоить собственное, бешено колотящееся сердце. Странно, но Итачи подумал об этом только сейчас, что в той темноте он и сердцебиения своего не слышал… не слышал, пока не прикоснулся к нитям.

Наверное, он пару раз моргнул, потому что теперь четко видел комнату – большую, залитую солнечным светом, выполненную в теплых, согревающих тонах. Да, это была гостиная их квартиры. Ему было тяжело ориентироваться, казалось, на каждое движение уходит несколько минут, но тело, или чем он сейчас был, само по себе тяжелым не было, скорее всего, он просто не привык… к чему? Быть… духом? Душой? Сущностью? Нитью? Впрочем, это не столь важно, главное, что он увидел… кровь? Итачи отшатнулся, когда заметил на светлом ковре уже внушительную лужу крови, а ещё безвольно свисающую с дивана, покрытую яркой сеточкой синих вен руку – такую тоненькую и хрупкую, что она казалась кукольной.

– Дей! – он выкрикнул, хотел броситься вперед, понимая, что с супругом случилось именно то, чего они опасались все эти семь месяцев, а его не было, чтобы помочь, чтобы предотвратить, чтобы просто быть рядом, но его неумолимо потянуло назад, стремительно и болезненно вырывая из зыбкой обстановки увиденного им, увлекая вновь во тьму и толчком выбрасывая из неё, буквально вталкивая в собственное, теперь кажущееся невероятно неповоротливым и грузным тело.

Он жадно втянул ртом воздух, понимая, что все это время его тело действительно не дышало, а покалывающие ощущения свидетельствовали ещё и о том, что кровь в буквальном смысле застыла в его жилах, а теперь возобновляла свой бег. Кажется, ученые это как-то называли… ментальная проекция, что ли? Но на подобные размышления у Итачи просто не было времени, потому что он понимал, что, увиденное им, не было плодом его фантазии, иллюзией или сном. Это – реальность. Реальность, в которой его беременный супруг находится при смерти.

Альфа резко вскинул голову, все ещё плохо видя, но сейчас его биополе было настолько чувствительным, что он кожей ощутил, как испуганно отпрянули от него и омеги, и альфы, даже отец отодвинулся, выставив мощные щиты, хотя Учиха понимал причину. Наверняка, у него раскрылась вторая ступень мутации, а биополе частично стало зримым, хорошо хоть сущность Древнего он в последний момент смог удержать, к тому же, Итачи снова чувствовал на лице неприятную, горячую, липкую влагу – глаза кровоточили, что, впрочем, абсолютно не волновало брюнета.

Он поднялся, медленно, так как пока что не знал, как произошедшее с ним повлияло на тело, и хорошо, что так сделал, потому что ноги все ещё казались чуждыми, но, судя по ощущениям, все обещало вскоре прийти в норму. Зрение тоже вернулось, разве что резко переводить взгляд пока что не стоило, так как от подобного слегка кружилась голова. Белый платок, по привычке, был в нагрудном кармане пиджака, и именно им Итачи и воспользовался, чтобы стереть кровь, которая сочилась из уголков глаз, а после, небрежно бросив платок на стол, максимально плотно, насколько он сейчас мог, свернул свое биополе и повернулся к Фугаку.

– Отец, – голос не был хриплым, но во рту слегка пересохло, а горло неприятно першило, – я еду домой, а вы позвоните Цунаде-сама и сообщите, чтобы готовила родильную палату для моего супруга, – Фугаку, подобравшись, сконцентрировано кивнул, но Итачи видел волнение в его глазах, хотя ни на йоту не собирался смягчать ситуацию. – Скажите доктору, что Дейдара без сознания и истекает кровью, – сказал, вдохнул и широким, уверенным шагом покинул конференц-зал. Да, он боялся, паниковал, внутренне дрожал, категорично приказывал сущности заткнуться и не мешать думать, потому что у него не было права поддаваться всем этим слабостям, ведь, похоже, вскоре ему предстоит сделать то, к чему он готовился несколько месяцев, то, что спасет жизнь и его детям, и его супругу.

– Ну, Учиха, кто бы сомневался, – слегка обижено, но все же с гордостью протянул Суйгетсу, стоя возле большого стенда и медленно, скрупулезно водя указательным пальцем по списку. – Конечно же, ты лучший выпускник этого года, так что, – омега, повернувшись, участливо хлопнул друга по плечу, – готовь прощальную речь

– Пф, – Саске фыркнул, будто и не было в том, что он лучше всех выпускников сдал Государственные, ничего сверхъестественного и достойного восхищения, хотя довольную улыбку скрыть так и не смог, ведь все же он побаивался, что ему не удастся оправдать надежды и ожидания, в первую очередь свои собственные

– Ладно, – недовольно фыркнул Ходзуки, словно порицая друга за напускную скромность, – пойдем перекусим, заодно отметив наш с тобой успех большущим стаканом молочного коктейля, – осторожно развернувшись, блондин, гордо приподняв голову, прошел мимо толпы одноклассников и сокурсников, махнув Карин, Хинате и Джуго, чтобы те, мол, тоже не задерживались и присоединялись к ним. Пожалуй, в беременности, а, несмотря на четвертый месяц, живот у него был уже явственно заметным, омега находил лишь одно весомое преимущество – все дороги перед ним были открыты, чем он и воспользовался, без толчеи и суеты пробившись к стенду, на котором были вывешены списки результативности сдачи Государственных. Ходзуки не сомневался в том, что Саске будет первым в таблице, Учиха это заслужил, заработал и был как никто другой достоин того, чтобы быть первым, лучшим и от имени всего их выпуска пафосно произнести прощально-напутственную речь, а вот за свои результаты он переживал, причем сильно. Поздно он спохватился, осознав-таки, что хочет продолжать обучение в колледже, а после и найти достойную работу, но все же приложил все усилия, Нейджи ему даже репетиторов нанял, чтобы за те несколько недель, что оставались до экзаменов, наверстать упущенное. Да, Суйгетсу ещё во время тестов понял, что знаний ему катастрофически не хватает, но к списыванию опускаться не стал, решив, что лучше уж он пересдаст Государственные на следующий год, чем сейчас будет незаслуженно кичиться своими результатами. В общем, все было не так уж и плохо: по математическим дисциплинам он, конечно, знаниями не блеснул, а вот по гуманитарным выступил даже лучше, чем сам от себя ожидал, так что, в итоге, у него было достаточно баллов, чтобы претендовать на место в колледже по результатам дополнительного собеседования. Единственное, что волновало омегу, так это то, что ему могут отказать в зачислении из-за беременности – все-таки рожать ему примерно в средине ноября, а поступать и сразу же брать академотпуск он не хотел. Впрочем, на данный момент главным было то, что Государственные он сдал выше среднего, в переводе на оценки – четверку с минусом, а все остальное ему ещё предстояло обсудить с братом и женихом, влиянием и связями которых ради поступления он пользоваться не собирался.