Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 121 страниц)

– Как прикажет моя вредная омега, – Наруто хмыкнул и завел двигатель, в душе все ещё не веря, что за какие-то полчаса он так кардинально и, главное, на пустом месте поменял свое решение, но было хорошо. Впервые за много лет сущность не терзала его изнутри, не рычала и не рвалась наружу, будто затаившись в глубине, и ему, как ни странно, за время всего разговора не пришлось контролировать свое биополе, которое было ровным и спокойным, вот только успело тесно переплестись с нитями омеги, которого он теперь чувствовал особенно остро и ярко. Чувствовал и улыбался. Наверное, именно так и ведут себя альфы, по уши влюбленные в строптивых омег.

– Вижу, ты чувствуешь себя, как дома, – Нагато, облокотившись о дверной косяк, придирчивым взглядом окинул обнаженного альфу, который бесцеремонно развалился на разворошенной постели. Для омеги эти сутки пролетели, как один день, превратившись в сплошное сладострастное безумие. Да, бывало, он позволял альфам из ЦСП задерживаться у него больше, чем на один день, но все же, когда первый жар течки сходил на нет, багряноволосый предпочитал оставаться один, но, похоже, от Намикадзе так просто ему не избавиться. Да он и не хотел, понимая, что ни узы Пары, ни метка в его биополе, ни его сущность просто не позволят отпустить альфу, который смог разрушить все его маски и заставить огрубевшее сердце биться в такт со своим.

– А я и есть дома, – альфа, закинув одну руку за голову, в легком прищуре посмотрел на своего Истинного. – Или ты против?

Узумаки в ответ лишь пожал плечами, а после забрался на кровать, демонстративно сохраняя между собой и мужчиной расстояние: все-таки, как бы там ни было с истинностью, он был слишком гордым, чтобы признавать власть альфы над собой. Яхико фыркнул и сразу же привлек омегу к себе, забираясь рукой под его халат и ощутимо сжимая ягодицу.

– Зачем ты меня пометил? – совершенно серьезно спросил Нагато, чувствуя вокруг себя такой непривычно теплый ментальный кокон, которым его опутал альфа и теперь явно не желал разрывать его, будто наверстывая то время, когда он не мог полностью проникнуться ощущениями своей Пары

– Потому что ты – мой, – просто ответил Намикадзе, так и не взглянув на мужчину, но ему это было и не нужно. Благодаря связи Истинных и полной открытости мужчины, он сейчас достаточно хорошо чувствовал омегу, в том числе и его смятение, и его сомнения, и его неуверенность, и его беспокойство, вот только для других все это было сокрыто. Никогда и никому Нагато не покажет истинного себя – альфа это понял именно в тот момент, когда сформировалась метка принадлежности – никому, кроме него.

– А если она таки сойдет? – опасливо спросил Узумаки, вильнув бедрами и тем самым показывая, что рука альфы, пальцы которой уже ласкали ложбинку между его ягодиц, отвлекает их обоих от важного разговора

– Помечу ещё раз, – рыжеволосый буднично пожал плечами, а после перевернулся на бок и выразительно посмотрел мужчине в глаза. – Нагато, давай поговорим открыто

– О чем? – багряноволосый сразу же нахмурился и напрягся, пытаясь закрыться от своего Истинного, потому что он сейчас ни о чем не хотел говорить, тем более о прошлом, но, похоже, Яхико, напротив, был настроен серьезно и решительно, не позволив мужчине вновь спрятаться от него за эмоциональными барьерами

– Я говорил с Цунаде, – осторожно начал Намикадзе, медленно перебирая волосы любимого, – и она мне все рассказала

– Она не имела права! – возмутился Нагато, пытаясь отпихнуть от себя альфу. – Это врачебная тайна!

– Но не в том случае, когда это касается уз Пары, – возразил рыжеволосый, прижимая омегу к себе ещё крепче и ментально пытаясь его успокоить, но мужчина продолжал сопротивление, нанося по биополю альфы мощные ментальные удары. Впрочем, Намикадзе и не пытался его остановить, понимая, что любимому нужно высвободить свои эмоции, а его щиты – прочные и смогут выдержать любой удар, тем более что Нагато не пытался разорвать связь, просто он слишком долго хранил в себе много боли, которую теперь мог выплеснуть наружу.

– Что она тебе рассказала конкретно? – спустя несколько минут, выдохнувшись и успокоившись, спросил Узумаки, так и не взглянув альфе в глаза, просто уткнулся лбом ему в плечо, то ли стыдясь своего эмоционального срыва, то ли просто пытаясь стабилизировать сбившееся дыхание

– Что ты сделал аборт, следуя её врачебным рекомендациям, потому что… – Яхико вздохнул, ведь ему тоже в какой-то степени было тяжело, тяжело говорить о подобном и ещё тяжелее напоминать об этом любимому человеку, – потому что УЗИ показало, что плод имеет физические дефекты, а пункция околоплодных вод была позитивной на бета-ген

– Разве это оправдание? – подняв голову, Нагато задал вопрос, на который не хотел получить ответ, потому что в его понимании его же поступку не было этого самого оправдания. – Родители не должны отказываться от своих детей, какими бы они ни были, хоть калеками, хоть бетами. Аборт – это в любом случае убийство

– Ты просто был напуган, – альфа мягко коснулся губами лба омеги, пытаясь его успокоить, стараясь не допустить нового эмоционального всплеска, о котором свидетельствовало напряжение нитей в биополе мужчины, прилагая все усилия, чтобы дать понять своему Истинному, что теперь ему есть с кем разделить свои переживания и свою боль. – Слишком молод и угнетен этой новостью. Слишком взвинчен и разочарован. Слишком самокритичен и придирчив. Слишком зациклен на том, что во всем виновата твоя особенность

– А разве не так? – парировал Узумаки, все-таки отстранившись от мужчины и сев подле него, скрестив ноги. – Именно моя генетическая мутация и наличие бета-гена поспособствовали тому, что ребёночек имел физические и генетические отклонения. К тому же, – омега отвернулся, закусив губу, – даже Цунаде-сама не может дать гарантии, что подобного не повторится при последующих беременностях

– Все это, возможно, и так, – частично согласился со сказанным Яхико, садясь на постели и при этом продолжая уплотнять вокруг омеги ментальный кокон, так как чувствовал, что его биополе сейчас нестабильно и готово в любую минуту выплеснуть большое количество энергетики. – Только вот Цунаде сказала мне, что у твоего альфы, – эти слова дались мужчине с трудом, все-таки он был ещё тем собственником, и даже сама мысль о том, что какой-то альфа, причем, судя по все всему, потерявший последние капли чести и достоинства, был первым у его омеги, вызывала в нем волну гнева, которую Намикадзе удавалось контролировать с трудом, – тоже был бета-ген, и именно поэтому ребеночек оказался таким

– Думаешь, это что-то меняет? – Нагато искоса посмотрел на рыжеволосого. Да, у его тогдашнего альфы был бета-ген, о чем явственно свидетельствовали его глаза с фиолетовой радужкой, но, тем не менее, омега винил во всем только себя, потому что именно из-за его особенности, его беспечности, его недальновидности и слепой влюбленности он был опустошен, унижен, выброшен на помойку и предан своим альфой. Мужчина не хотел вспоминать события почти что десятилетней давности, ему уже практически удалось забыть и отпустить этот кошмар, притвориться, что в его жизни не было года счастья, которое обернулось кошмаром, но именно сейчас воспоминания всплыли слишком остро и болезненно, чтобы игнорировать их. Он не хотел вспоминать и хотел: не хотел потому, что чувствовал, что больше не может держать все внутри себя, и хотел потому, что понимал, что прошлое пора отпустить.

– Это многое меняет, Нагато, – назидательно ответил Намикадзе. – К тому же, у меня нет бета-гена и очень сильная наследственность двух кланов, так что, думаю, наши дети будут здоровенькими и крепенькими

– Перестань так говорить, – честно сказать, омега был смущен, смущен именно потому, что сейчас с ним говорили, как с омегой, что сейчас он чувствовал себя омегой, что именно в этот момент он мог раствориться в ментальной ласке своего Истинного, в его чувствах, в его любви, и это отнюдь была не фальшивка. Не так как с ним. Ярче. Чувственнее. Острее. Желаннее. Защищеннее. Надежнее. Но он пока что был не готов говорить о детях, тем более, все развивалось как-то уж слишком стремительно, особенно, как для ученого, который привык к поэтапности и, чего уж там скрывать, дотошности и занудности. Да, за все эти годы он превратился в лабораторного червя, который что-то кому-то пытался доказать, который с помощью своих исследований старался найти выход, хотел понять, есть ли для него место под солнцем. Но этот альфа, этот Намикадзе, смог увидеть его настоящего, и дело тут не только в узах Пары, дело в чувствах. Нагато не любил признавать свои ошибки, но все же он за всю свою жизнь совершил три, и все они были ужасными: поверил альфе, отрекся от своего ребёнка и не поверил альфе. Первые две он уже не мог исправить, а вот последнюю… похоже, сейчас все было только в его руках.

– Кем он был, Нагато? – таки решился спросить Яхико, только что почувствовав такой поток эмоций, что его и самого захлестнуло, наворачивая на глаза слезы. – Кем был твой первый альфа?

– Козлом, – буркнул Нагато, а после, немного поразмыслив, все-таки ответил, решив, что если уж и ворошить прошлое, то только раз, в последний раз. – Он был намного старше меня, на 20 лет. Успешный бизнесмен и завидный жених, который обратил внимание на такого замухрышку, как я. Я был обманут. Обманут сам собой. Выдумал чувства и отношения, которых никогда не было. Позволил себя одурачить. Закрывал глаза на очевидные измены. Не слушал никого. Разругался с родителями и Курама-сама. Защищал любовь, которая была всего лишь иллюзией. Это сейчас я сильный манипулятор, а тогда умело манипулировали мной. Я так и не понял, чего он добивался, и зачем ему были нужны эти отношения. Не понял – почему я? А когда я узнал, что беременный, – омега улыбнулся, но его улыбка получилась горькой, лишенной смысла, обескровленной от напряжения и волнения, прощальной в своем легком движении, – он исчез, вот так вот просто, без объяснений, хотя, нет, – Узумаки взглянул на мужчину, и в этом взгляде была тоска, от которой у матерого альфы все дрогнуло внутри, – он передал мне деньги на аборт и записку: «ты был моей ошибкой, которую я больше никогда не повторю». То же самое сказал и я после того, как сделал аборт

– Не скажешь мне, как его зовут? – прищурившись и скомкав в кулаках простынь, задал вопрос Яхико, биополе которого сейчас сгустилось, сконцентрировано превращаясь в массивные витки, а в глазах снова проступили фиолетовые прожилки

– Нет, – багряноволосый отрицательно покачал головой, а после искоса взглянул на мужчину. – А зачем?

– Яйца ему хочу оторвать, – совершенно серьезно ответил альфа. – Оторвать и запихнуть ему в глотку, а после заставить этого ублюдка вытащить их через свою же задницу

– Думаю, зрелище было бы занимательным, но – нет, – выдохнув, Нагато снова лег, прикрыв глаза. До этого момента всю правду о нем, кроме членов семьи, естественно, знал только Итачи, но не рассказать Яхико было бы неправильным, и даже не потому, что они Пара, а потому, что начинать отношения нужно с искренности и доверия, тем более что альфа сам был с ним предельно честен, но все же… все же некоторые страхи никуда не исчезли. Возможно, Намикадзе был прав, и все дело было в том, что и он, и альфа имели бета-ген, но где гарантии, что это действительно так?

– Нагато, – урчащим голосом позвал багряноволосого Яхико, нависнув над ним, – ты мне так и не ответил на один очень важный вопрос

– И какой же? – омега открыл глаза, сразу же встретившись взглядом с альфой, от одной игривой улыбки которого внизу живота снова сладко потянуло, а по телу прошлась приятная дрожь желания

– Согласен ли ты стать моим супругом? – альфа переплел свои пальцы с пальцами любимого, тем самым усиливая ментальный контакт, взывая к сущности омеги, которая больше не отталкивала его, ластилась к нему, признавала, тянулась, отвечала взаимностью, вот только Нагато не был бы Узумаки, если бы так просто подавался своим эмоциям

– Этот вопрос, Намикадзе Яхико, ты задашь мне только во время официальных смотрин, – категорично заявил багряноволосый, тем не менее, одной рукой обвивая шею мужчины, притягивая его к себе и следующую фразу выдыхая ему в губы. – Я лично поговорю с Курама-сама по этому поводу

– Он же по стенке меня размажет, – сокрушительно посетовал Намикадзе, языком очерчивая контур мягких губ своего омеги

– Нет, – прошептал Нагато, выгибаясь и зазывно ерзая под альфой, – у Курама-сама слишком роскошный особняк, чтобы он портил его декор внутренностями какого-то альфы

– Это вселяет надежду, – в полуулыбке ответил Яхико, вовлекая своего Истинного в глубокий и чувственный поцелуй.

Сладкий аромат легкими нитями распространялся по замкнутому пространству, в котором все переливалось огнями, содрогалось от музыки и извивалось единой, опьяненной алкоголем и запахами, волной танцующих. На заманчивый запах, запах чистоты, невинности, запах жара желания, запах яркой течки оборачивались многие альфы, сквозь дымку мешаных ароматов чуя именно этот – манящий и зовущий. Толпа, казалось, расступалась именно перед этим омегой, смотря на него с оттенками разных эмоций на лице: удивление, презрение, зависть, вожделение, восхищение, похоть. Ментальные нити, сталкиваясь, возмущаясь, конкурируя, вились вокруг омеги, пытаясь привлечь его внимание своей силой, уцепиться за его нити, переплестись со столь ярким биополем. Феромоны свободных альф делали воздух ещё гуще, ещё насыщеннее, ещё слаще, заставляя других омежек в томлении прикрывать глаза, мерно покачиваясь в такт музыке, подставляясь под жадные руки, ласкающие их стройные тела, и горячие губы, шепчущие на ушко непристойности.

Но омега не обращал внимания ни на зазывные ментальные прикосновения, ни на заманчивые запахи свободных партнеров, ни на жаждущие взгляды, которые ласкали его стройную фигуру. Омега шел по танцевальной площадке, и звук его шагов, стук маленьких каблучков на его сапожках, заглушала совестная работа ди-джея, результаты которой мощными волнами доносились из массивных колонок. Ворот легкой, явно не по сезону и погоде куртки не скрывал тонкую шею и скульптурную впадинку между ключиц, которая при каждом вдохе становилась ещё выразительнее и глубже. Мягкая ткань штанов плотно обтягивала подтянутую попку, к которой, то и дело, тянулись руки альф, чтобы испробовать и приласкать, но парень изящно, с легкой грацией танцора уходил от столь навязчивых прикосновений, тем самым привлекая к себе, а точнее к своим узким и соблазнительным бедрам, ещё больше внимания. Рваная челка прикрывала глаза, которые, казалось, омега специально прятал, будто боясь, что его узнают, и никто из откровенно рассматривающих мальчишку альф и подумать не мог, что он просто не хочет видеть собственное отражение в многочисленных зеркалах зала, потому что сейчас он увидит там не себя, а размалеванную шлюху.

Миновав зал и оставив за своей спиной все похабные взгляды, прищуренные глаза и клубящиеся нити, омега подошел к широкой двери, которая казалась вовсе неприметной в тени большой сцены, и уже было поднял руку, чтобы потянуть за ручку, как его запястье перехватили толстые, с крупными костяшками пальцы, сжимая не больно, но ощутимо.

– Посторонним вход сюда запрещен, – слегка приглушенно, но и достаточно громко для того, чтобы его услышали, сказал охранник, пытаясь рассмотреть лицо низко склонившего голову омеги

– А я и не посторонний, – так и не подняв головы, но все-таки сумев освободить руку, ответил парень. – Или вы не чуете, что меня ожидают

Охранник скептически принюхался, так как в такой толпе отдыхающих и танцующих для него, человека с весомым стажем подобной работы, все запахи уже давно сплелись в единую массу и не вызывали ничего, кроме свербежа в носу, но запах именно этого омежки он учуял. Его хозяин не давал никаких распоряжений по поводу мальчишки, так что просто так пустить его он не мог, мало какие у того намерения, но и омега, похоже, уходить не собирался, так что, предупредив мальчишку, чтобы тот не двигался с места, альфа скрылся за дверью.

Те несколько минут, которых не было охранника, омежка находился в полном смятении. А что если его все-таки не пропустят? Что делать тогда? Жар течки уже было просто невозможно терпеть, тем более, учитывая то, что вокруг было так много свободных альф, жаждущие взгляды которых он сейчас чувствовал спиной, так что, в случае отказа, он просто не выйдет отсюда, повиснув на первом же пригодном альфе. Подлая омежья сущность трепетала внутри от такого обилия внимания к своему носителю и жадно тянулась в поисках того, кто бы смог утихомирить, заглушить, овладеть, подчинить, но у парня были слишком настойчивые цели, чтобы, вот так вот просто, проигнорировать все и броситься в омут течки. Единственное, что пугало омегу, так это то, что он может быть отвергнут.

Идя сюда, у него не было четкого плана, он действовал по наитию, ведомый зовом того, кого он признал, как своего альфу, который оставался абсолютно равнодушным ко всем его слабым попыткам обратить на себя внимание. Жалкий омега – так бы сказал про себя парень, позорно сжимая ягодицы, между которых было неприятно и в тот же момент соблазнительно влажно. Слабое тело уже давно было готово к соитию, жаждало его, требовало, покрываясь мелкими капельками пота и источая ещё более сладкий аромат, и от понимания этого у омеги на глаза наворачивались слезы, от понимания того, что его безрассудная выходка может иметь очень печальные последствия.

– Вас примут, – строго отчитался охранник, приоткрыв дверь и жестом предлагая юноше войти. – Идите за мной

Первый шаг был дрожащим и неуверенным, будто омега переступал не порог, а клубок змей, но, тем не менее, он заставил себя сделать этот шаг, тут же вздрогнув, когда за ним закрылась дверь. Коридор был освещен тусклым светом и вел к ещё одной двери, правда, здесь, очевидно из-за звукоизоляции, не было слышно гомона разгоряченной толпы, зато был веселый гогот охранников, которых вскользь заметил парень. Альфы сидели в боковой комнате, заставленной аппаратурой, и с азартом, с помощью видеокамер, рассматривали на мониторе омежек, комментируя их внешний вид, оценивая по 10-бальной шкале и решая, кого бы из них можно было по-быстрому и без лишних вопросов натянуть. Это было омерзительно, и омега приказал себе отвернуться, не смотреть и не слушать, даже тогда, когда взгляд охраны задержался на нем, а крылья носов мужчин затрепетали, учуяв сладкий запах течки.

Ещё одна дверь распахнулась перед ним, но на этот раз охранник за ним не вошел, тихо прикрыв её с той стороны. Кабинет владельца клуба был вполне обычным, разве что без окон и с тем же тусклым освещением. Стены, окрашенные в шоколадный цвет, создавали ощущение уюта и комфорта, располагали и расслабляли, разве что, мимолетом, взгляд цеплялся за множество рамочек, в которых висели сертификаты, грамоты и награды заведения. Возле правой стены стоял большой кожаный диван, без каких либо подушек и всего прочего – чисто для деловых визитов. Всю левую занимал большой шкаф со стеклянными дверцами с кодовыми замками, за которыми, отражая блики света, в строгом и четком порядке находилась личная коллекция хозяина кабинета – дорогой и эксклюзивный алкоголь. Прямо же был стол, за которым, собственно, и восседал альфа, терпким запахом которого была пропитана вся атмосфера кабинета.

Омега сделал несколько шагов вперед и застыл в нерешительности, точнее, застыл в восхищении, чувствуя, как бесстыдно промокают брюки от вмиг усилившегося выделения смазки. Тело вновь отреагировало на свободного партнера. Нет, не просто партнера, а того, кого избрала его сущность, того, к которому сразу же потянулись его биополе, желая переплетения не только своими витками, но и телами двух особей.

– Это было очень опрометчиво с вашей стороны, молодой человек, – так и не оторвавшись от каких-то бумаг, сказал альфа глубоким, сдержанным голосом. – Если вы знали, что у вас подходит срок течки, вам не стоило приходить в клуб и создавать лишнее волнение

– Простите, – смог выдавить из себя омега, при этом жадно рассматривая густые каштановые волосы альфы, которые сейчас были перетянуты у затылка темной лентой, сильные руки, которые не скрывали закатанные рукава серой рубашки, и широкую грудь, участок белесой кожи которой сейчас был виден в расстегнутом вороте. К тому же, запах мужчины лишал возможности даже стоять ровно, он забивал дыхательные пути, обволакивал, дразнил сущность и вызывал сладостное томление в паху, и если бы шатен не был плотно закрыт, омега уже давно бы потерял над собой контроль и распростерся бы на этом самом столе, умоляя взять его. А, и правда, к чему гордость, если этого никто не оценит? Если для остальных ты уже давно шлюха и разменная монета в своем клане, ради восстановления статуса которого ты должен стать чьей-то подстилкой. Все это, конечно же, бред, но мнение масс всегда влияет на судьбу человека, и клейма, которыми награждает общество, и которые полыхают краше любой добродетели, зачастую, полыхают всю жизнь.

– Поздно уже извиняться, – альфа таки поднял голову и придирчиво осмотрел омегу перед собой, мелко фыркнув. – Сейчас я вызову вам такси, и вы уедете домой, так как я не желаю разводить разврат в стенах собственного заведения, – шатен видел, как парнишка покорно опустил голову, признавая свою вину, но тут же её поднял, с какой-то непонятной решительностью посмотрев ему прямо в глаза. Альфа не мог не признать, что омежка более чем симпатичен: стройная фигура, туго затянутая в ткань одежды, которая плавно очерчивает каждый изгиб его тела, платиновые волосы, уложенные в простую, но гармоничную прическу, узкий овал лица с приятным румянцем на щеках, и большие, в данный момент подернутые легкой дымкой, глаза с фиолетовой радужкой. Мальчик-конфетка – как любили говорить его охранники, иногда забывая о том, что все их комментарии слышит босс, но именно в этот момент альфа был согласен с ними, так как омега, действительно, пах конфетами, но не приторно-сладкими, а теми, нежными, воздушными, с ароматной начинкой и приятным послевкусием. В общем, мальчик пах бельгийским шоколадом.

– Нет, – решительно ответил омега, хотя в его голосе чувствовались жаркие, взволнованные нотки, – я никуда не поеду. Я пришел именно к вам, Нейджи-кун, и хочу… – парень запнулся, вновь опустив голову, добавляя уже тише, – провести эту течку с вами, – Суйгетсу, а это был именно он, вздрогнул, почувствовав, как резко всколыхнулось биополе альфы, сразу же, впрочем, стабилизировавшись. Сейчас омега ожидал чего угодно и был готов ко всему, даже к отказу и не самым лестным словам в свою сторону, с которыми он был полностью согласен. Он вел себя как шлюха. Нет, хуже, как портовая омега, которая предлагает себя только потому, что ей хочется почувствовать толстый член у себя в заднице, вот только зачем отрицать то, что действительно было правдой. Он хотел этого альфу, уже полгода, и никто другой не смог бы перебить это желание, по крайней мере, не желание именно Нейджи, так что, да, он хочет почувствовать плоть Хьюго в себе и отдать ему то, что так сокровенно берег вот уже 19 лет – свою девственность, потому что никто другой столь щедрого дара просто не достоин. Скромный подарок на свой День Рождения – так решил Ходзуки, переступая порог клуба «Джукен».

– Ты, конечно, симпатичный мальчик, но не более, – ответил Нейджи, расслабленно откинувшись на спинку кресла и всецело контролируя свое биополе. – К тому же, судя по всему, ещё и несовершеннолетний, за что выговор получит охрана, которая пропустила тебя в клуб явно по поддельным документам, так что не будь глупцом и езжай домой, – вообще-то, услышав столь прямолинейное предложение, его сущность сразу же встрепенулась внутри, откликаясь и подначивая своего носителя, но тут было дело принципа. Принципа не в том плане, что омежка был несовершеннолетним и совершенно ему не знаком, а в том, что Хьюго зарекся, уже давно, ещё тогда, когда в нем пробудилась сущность альфы. Но как же, бесы его дери, был сладок этот омежка! Ещё ни одна женщина не могла вызвать в нем столь сильное желание, которое сейчас он умело скрывал за плотными щитами и благодаря просторным брюкам, так что ему, сейчас же, немедленно, настойчиво, нужно было избавиться от этого мимолетного наваждения, иначе принципы полетят в Преисподнюю, а мальчишка на диван.

– Мне 19, – обиженно буркнул омега, дрожащими пальцами потянувшись к молнии куртки. – И я не глупец, глупец здесь вы, Нейджи-кун, потому, что не видели и не замечали, – молния медленно поехала вниз, постепенно открывая вид на тонкий шелк кофточки под ней, – потому, что проходили мимо, высоко подняв голову и полностью закрывшись, потому, что проигнорировали неприметного и глупого омежку, который, как бы ни странно было вам это услышать, влюблен в вас уже полгода, – куртка наконец-то скользнула вниз и с легким шелестом упала на пол, являя взору альфы тонкое, изящное тело. Суйгетсу густо покраснел, отводя взгляд и уже представляя, что сейчас думает о нем альфа, увидев столь соблазняющий наряд, но иного выхода у него не было. Блондин предполагал, что Хьюго откажется, что будет высмеивать его и глумиться над ним, или же, все-таки не церемонясь, жестко возьмет, а после выставит за дверь, отвесив щедрый пинок, но то, что он почувствовал, не оправдало ни одно его ожидание.

– Уходи, немедленно, – прохрипел Нейджи, с трудом сглатывая вязкий ком. – Я не презираю мужчин-омег, но, как партнеры, они мне безразличны, – возможно, кто-то бы посчитал эту шелковую, лиловую, полупрозрачную кофточку, которая оголяла одно плечо омежки, сущим извращением, но для него это было порочно-возбуждающее видение, особенно сжавшиеся в тугие комочки соски блондина, которые зазывно торчали под легкой тканью. Какой тут контроль, если он взглядом уже пожирает тело парня, чувствуя, как вырывается наружу сущность, признавая, что вот он, именно тот омега? Но Нейджи не был бы Хьюго, а тем более наследником главы клана, если бы не ставил принципы выше желаний, сразу же, как только он почувствовал угрозу своим принципам и своему контролю, ментально ударив омежку, ударил слабого, потому что он, альфа, испугался.

– Простите, – Суйгетсу покачнулся, почувствовав удар, хотя тот и не был таким уж сильным, чтобы навредить ему, но сам факт. На что он надеялся? Что такой красивый, завидный, статный альфа посмотрит на такое безобразие, как он? К тому же, ментальный удар более чем ярко подтверждал слова Хьюго, которые болезненной занозой впились в сердце омеги. Что ж, он унизился и попробовал, предпринял последнюю попытку, если не быть с Нейджи, то хотя бы провести с ним ночь, получив малую, но все-таки частичку нежности и ласки, а его по самую макушку окунули в дерьмо. Нет, это он сам себя в него окунул, поддавшись жару течки и собственным прихотям, так что сейчас, даже если его поимеет вся когорта охранников, ему будет все равно – свою девственность ему уже не для кого беречь.

Подняв с пола куртку, но так её и не надев, Ходзуки развернулся и медленно пошел к двери, все ещё, отголосками, чувствуя возмущение альфы. Нейджи же в этот момент смотрел в спину удаляющемуся омеге, думая, какого беса он делает. Нет, не блондин, а он сам. Почему он сидит и просто смотрит? Из-за принципов? Из-за упрямства? Из-за страха? Пожалуй, в этом коктейле чувств и эмоций смешалось все, вот только, что такое принцип? Всего лишь обещание, данное на почве обиды, злости и желания стереть пятно с репутации своей семьи. Чем обосновано его упрямство? Тем, что он не хотел признавать очевидное, то, о чем так настойчиво твердила ему сущность, все шире и шире, увереннее и увереннее расправляя крылья инстинктов альфы. Почему им овладел страх? Потому, что он впервые столкнулся с тем, чему не мог сопротивляться, потому, что он, сильный и зрелый альфа, млел от одного взгляда прекрасных глаз юного омеги, потому, что он готов бросить к ногам этого смельчака весь мир, потому, что он понял, что именно этот запах он вот уже несколько месяцев пытался учуять в толпе, чтобы, наконец, увидеть его обладателя, которым, как насмешка судьбы, оказался парень-омега.

Суйгетсу уже прикоснулся к дверной ручке, когда его властно, рывком, жадно одернули и, повернув, прижали к двери, тут же опаляя жаром мощного биополя. Альфа пару секунд смотрел в его глаза, неотрывно, пронзительно, глубоко, будто хотел увидеть в них всю подноготную его сущности, а после, приблизив свое лицо к его шее, шумно втянул носом воздух.

– Девственник, – не без удовольствия в голосе констатировал Нейджи, после чего прочертил влажную дорожку на шее омеги от уха до ключицы, будто стараясь собрать этот невинный запах

– Да, – просипел Ходзуки, безвольно обмякая в крепких объятиях альфы, ментальные витки которого уже проникли в его биополе, позволяя почувствовать неподдельное желание партнера и наконец-то отпустить свои внутренние блоки, которые уже с трудом сдерживали жар его желания

Их первый поцелуй получился каким-то скомканным, торопливым, жадным, но до жгучести на губах приятным и долгожданным. Пожалуй, со стороны это выглядело, как неистовый танец, когда ладони альфы сжимали голову омеги, поднимались выше, зарывались пальцами в волосы, ласкали чувствительные ушки, гладили тонкую кожу шеи. Когда руки блондина блуждали вдоль спины партнера, выдергивая рубашку, забираясь под мятую ткань, прикасаясь к горячей коже и впиваясь в неё острыми ноготками, оставляя на аристократичной белизне алые полумесяцы.

Обнажить соблазнительное тело, пристально осмотреть и оценить изящество каждого изгиба, полюбоваться розовыми комочками сосков, обласкать взглядом впалый животик и аккуратные тазовые косточки, прикоснуться к этому чуду, скользя ладонями снизу вверх и поражаясь таким новым, колким, возбуждающим ощущениям.

– У тебя нет груди, – казалось, удивленно прошептал Нейджи, двумя пальцами осторожно сжимая сосок омежки, перекатывая его, дразня, заставляя затвердеть ещё больше и в то же время будто изучая

– Странно было бы, если бы она была, – слегка недовольно проворчал Ходзуки, откидывая голову и подставляя беззащитную, тонкую шею под ласковые поцелуи

– Просто непривычно, – прошептал альфа, прикасаясь губами к маленьким комочкам плоти, посасывая их и дразня языком, – ведь у меня раньше не было мужчин-омег

– Тогда, – Суйгетсу шумно выдохнул, зарываясь пальцами в густые волосы любовника и требовательно сжимая их у корней, – тебя должно заинтересовать и ещё кое-что