Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 121 страниц)

– Обязательно, – Учиха поднялся, понимая, что разговор действительно окончен, и обулся, а после, поразмыслив буквально секунду, добавил. – Тогда у меня к тебе, Наруто, – Итачи сознательно перешел на “ты”, таким способом предлагая, может, не дружбу, но приятельство точно, – встречная просьба: присматривай, пожалуйста, в школе за Саске. Он ещё молодой омега, впечатлительный, мало ли что

– Хорошо, Итачи, мне не в тягость, – Намикадзе тоже обратился к брюнету по имени, принимая это негласное предложение к более тесному общению. Альфы кивнули друг другу, а после Наруто, спрыгнув с подоконника, подошел к Учихе и подал ему руку, Итачи подал руку в ответ, уже не сомневаясь в том, что новый родственник и, определенно, будущий деловой партнер ему нравится

Конец флэшбэка.

– Что?! – Саске подорвался с постели. – Ты попросил Наруто-сэнсэя присматривать за мной?!

– Ну, да, – Итачи непринужденно пожал плечами. – А что тут такого? Он сильный, добропорядочный и ответственный альфа, к тому же, теперь ещё и наш родственник, так что…

– Аники, я редко тебе такое говорю, – омега шумно дышал через нос, явно сдерживая свои эмоции, а вот ментально как раз наоборот, хлестал брата, хотя и понимал, что это бесполезно, но сбросить раздражение помогало, – но ты идиот. Просить о таком свободного альфу, моего учителя, Наруто-сэнсэя, в конце-то концов… – подросток обессилено рухнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку и продолжая уже бубнить. – Ужас. Что он обо мне подумает? Что я какой-то слабак, который сам за себя не может постоять? Боги, да я думал, что у меня уже паранойя, ведь мне постоянно чудилось его присутствие рядом

– Саске, – Учиха старший уже в который раз за этот разговор тактично прокашлялся, – а почему тебя так волнует отношение Наруто к тебе?

– Потому что, – брюнет резко повернул голову и гневно зыркнул на брата. – Потому что это не твое дело, аники

– Ну, не мое так не мое, – Итачи говорил так, будто ему действительно не было до этого дела, но его лукавая улыбка, как говорится, выдавала его с потрохами

– Потом расскажу, – буркнул Саске, понимая, что ничего скрыть от брата все равно не получится, но пока он не был готов к такому разговору. Стало тепло, и подросток улыбнулся: брат вновь успокаивал его, поддерживал, понимал. Плохое настроение сразу же ушло, вот только неприятный осадок все-таки остался, ведь, получается, Наруто с ним был так обходителен только потому, что его попросил Итачи и, вполне вероятно, что сам Саске был альфе не интересен. Обидно, пожалуй, так омега мог описать свои ощущения, природу которых он до сих пор так и не смог понять.

Киба возвращался домой в приподнятом настроении: обследование показало, что его лечение дает положительный результат, день на погоду выдался отменным, а на работе начальник пошел на уступки, проникшись ситуацией одного из лучших своих работников. Да, Киба, после пробуждения, как омега, стал таким, предпочитающим все делать наперед и составлять себе распорядок дня, поэтому-то, когда Цунаде сообщила, что, возможно, после Праздника Богов ему придется лечь на стационар, Инудзука сразу же пошел прямиком к начальнику, дабы узнать, сможет ли он в случае необходимости взять отпуск раньше, на что получил утвердительный ответ. В общем говоря, жизнь потихоньку налаживалась, по крайней мере, шатен убеждал себя в этом, предпочитая сознательно отгораживаться от мыслей об альфах и своем омежьем будущем в целом, которые, после случившегося, определенно не были для шатена тождественными понятиями. Да, в будущем Киба не видел себя с альфой, прекрасно понимая причины подобных последствий и мотивируя их своей ущербностью. Да и что скрывать, он разочаровался в альфах, не стал ненавидеть, нет, а вот именно разочаровался, как в партнерах, которые способны понять, помочь и поддержать.

Инудзука уже практически подошел к своему дому, когда учуял столь знакомый в своей тревожности запах. Сперва шатен подумал, что ему вновь почудилось, ведь в последнее время запахи будто преследовали его, становясь все более четкими и настойчивыми, но, вскинув голову, Киба в шоке застыл, отчаянно терзаемый мыслью сбежать и, в то же время, не в состоянии сделать ни шагу. Болезненная волна накатом прошлась по телу, отдаваясь фантомными вспышками в конечности, слабое биополе дрогнуло и прогнулось, трепеща, как осенний лист на порывистом ветру, сущность упала плашмя, пытаясь утянуть за собой и своего хозяина, подчиняясь и покоряясь более сильной особи, все тело свело мощной судорогой, сжимая легкие и скручивая внутренности в один ком, и все это вкупе можно было назвать только одним словом – страх.

Возле подъезда стоял Хидан, одетый в светлые джинсы и рубашку кораллового цвета, что ему очень шло, но Инудзуке было все равно до внешнего вида альфы, его взгляд был прикован к глазам мужчины, в которых, а шатен четко это не только увидел, но и почувствовал, вспыхнули подозрительные огоньки, опаляя его ментальным жаром. Киба боялся пошевелиться, пытаясь по внешнему виду мужчины понять его мотивы, и, как назло, в голове крутилась только одна мысль: альфа пришел за расчетом. Инудзука в этом не сомневался, ведь пепельноволосый потратил на лекарства приличную сумму, а, очевидно, желаемого не получил, значит, он сейчас будет вымогать возмещения убытков либо в материальном плане, либо в натуральном, и ни одно, ни другое омегу не устраивало. Почему Кибу одолели именно такие, мягко сказать, не радужные мысли? Все очень просто – он больше не доверял альфам и не мог поверить в бескорыстность их поступков.

Тело постепенно отнемело, а встрепенувшаяся сущность слегка успокоилась, больше не ощущая ментальной силы альфы, и только тогда Киба понял, что они с Хагоромо уже с минуту смотрят друг другу в глаза, причем взгляд мужчины будто гипнотизировал его, не подавлял или подчинял, а именно гипнотизировал своей глубиной и чувственностью, которых омега и испугался. Бежать… Киба понял, что это лучший выход из ситуации и что он сможет это сделать, ведь вряд ли пепельноволосый ориентируется в расположении домов в этом районе и знает все витки и закоулки здешних улиц, а после, после он что-нибудь придумает. Инудзука, больше не медля ни секунды, чтобы не растерять уверенность, резко развернулся и рванул вперед, хотя ему только показалось, что он рванул, на самом же деле его уже крепко держали за руку, настоятельно сжимая запястье.

– Киба-кун, – омега не слышал тон голоса мужчины, он просто съежился, зажмурился и инстинктивно прикрыл лицо свободной рукой, вновь чувствуя эту фантомную боль, фантомную потому, что альфа не был раскрыт, но боль все-таки была, где-то на подсознательном уровне, ведь ничего иного от столкновения с альфой шатен не ожидал, только боль, обиду и унижение

– Киба-кун, я пришел извиниться, – ладонь шатена плавно перевернули цепкие теплые пальцы, а мягкие, чуть суховатые губы прикоснулись к её тыльной стороне. – Я уже давно собирался, но из-за проблем на работе так и не смог тебя навестить раньше

– Что? – Киба чуть опустил руку и поверх неё взглянул на альфу. Тот улыбался, причем как-то растерянно, смотрел настороженно, будто пытаясь предугадать его мысли, едва заметно дышал, будто боясь спугнуть каким-нибудь опрометчивым движением, биополе свернул так плотно, что даже на таком расстоянии омега практически не ощущал его, только тонкие слабые нити, которые вроде как и тянулись к нему и, в то же время, просто завивались между ними, создавая невидимую, но такую необходимую преграду.

– Извиниться, – повторил Хагоромо, а после слегка замялся. – Вот же ж, я такую пламенную речь подготовил, пока ехал к тебе, а тут такой конфуз, – альфа обескуражено улыбнулся. – Ни единого слова вспомнить не могу, так что вот, – пепельноволосый вывел свободную руку из-за спины, из-за чего Киба вновь слегка дернулся, будто ожидая удара, но уже через секунду снова нелепо застыл, ошарашено пялясь на кроваво-алую розу на длиннющей ножке, по которой грациозно вилась золотистая лента

– Банально, знаю, – Хидан буквально впихнул цветок в руку шатена, поскольку тот связно так ничего и не смог сказать, не то что сделать какое-либо движение, – но если ты мне скажешь, какие любишь цветы, то в следующий раз я обязательно исправлюсь

– В следующий раз? – Киба, наконец, смог сказать хоть что-то и то, его вопрос прозвучал приглушенно, опасливо, слегка обрывисто от дрожащего голоса

– Ну, да, – Хидан отпустил руку шатена и посмотрел на него так, что у омеги вновь прошли мурашки по телу, но на этот раз не из-за страха, а от того, насколько искренне и неподдельно прозвучали следующие слова мужчины. – Ты уж прости меня, Киба-кун. Я ведь корпусник в прошлом, и альфа-одиночка в настоящем, то есть прямолинеен, слегка груб и резок, – альфа, очевидно, пытаясь извиниться за эти свои нелицеприятные стороны характера, виновато улыбнулся, – и в тот раз я действительно ляпнул, не подумав, но у меня и в мыслях не было обидеть или оскорбить тебя

– Но, тем не менее, вы меня обидели, – опустив голову, пробормотал Инудзука. На самом деле шатен не хотел говорить этого, он вообще не хотел говорить с этим альфой, который не просто его обидел, а задел за живое и болезненное, из-за которого ему пришлось кардинально поменять свои взгляды на жизнь, пришлось вновь искать в себе силы, чтобы жить дальше и, натыкаясь взглядом на острый предмет, одергивать себя от опрометчивых поступков, пришлось научиться смотреть себе под ноги, чтобы не поддаться зависти и ненависти. Альфа не заслуживал прощения, и Киба не собирался его прощать, тем более, только потому, что тот подарил ему цветы, первые цветы в его омежьей жизни, но все равно что-то, наверное, совесть, шевельнулось внутри, вопреки здравому смыслу и трезвому рассудку нашептывая о том, что мужчина заслуживает второй шанс.

– Прости, мелкий, – на этот раз Хагоромо взял обе ладони шатена в свои и попеременно поцеловал каждую. – Признаю, я – неотесанный мужлан, но, – пепельноволосый заговорщицки подмигнул, – если ты накормишь меня ужином, то я сразу же стану добрее, мягкотелей, романтичней и способней. Альфа – это вообще быстро обучаемая особь, особенно, если приходится учиться на своих ошибках

– Вы… вы… – шатену не хватало слов, чтобы выразить свое негодование и смущение. Во-первых, он сердился на альфу, который, вопреки всем правилам Кодекса Нравственности, бесцеремонно вторгся в его личное пространство и позволил себе прикасаться к нему в столь фривольной западной манере. Во-вторых, омега злился на себя, потому что ему понравились эти прикосновения слегка мозолистых рук и сухих губ к своей коже, которая теперь в местах поцелуев буквально пылала, посылая жаркие импульсы по всему телу. В-третьих, Инудзука вновь злился на себя, потому что он должен презирать и ненавидеть пепельноволосого, но вместо этого он украдкой, из-под полуприкрытых ресниц, рассматривал его мужественное лицо и алебастровый в своем цвете участок кожи, который был виден в развороте рубашки, расстегнутой на две верхние пуговицы. Получалось, что Кибе действительно стоило больше сердиться на себя, нежели на альфу, ведь это он был слаб и разомлел от подарков, слов и поцелуев мужчины, так и не удосужившись осведомиться о мотивах всего этого, то есть, уже третий раз наступая на одни и те же грабли. – Вы – наглый

– Что есть, то есть, – Хагоромо улыбнулся, причем так открыто и добродушно, что шатен вновь засмотрелся на его лицо, пытаясь запечатлеть этот миг в своей памяти. – Ну, так как, мелкий, – альфа отпустил руки шатена и встал напротив него по стойке смирно, – будет капитан 17 отряда ІІ Азиатского Корпуса Хагоромо Хидан прощен и накормлен или же нет?

– Будет, – проворчал Инудзука и спешно прошел мимо мужчины, опустив голову, чтобы скрыть свою улыбку, которая непроизвольно украсила его лицо, и за которую шатен себя корил. Вообще-то омега много за что себя корил, и за опрометчивость в том числе, но ему показалось, что Хидан, и вправду, был искренен с ним и не имел никаких дурных помыслов, а если же он все-таки ошибся – что ж, он сам виноват, ему после и разбираться с последствиями.

Когда они зашли в квартиру, Киба облегченно вздохнул: почему-то ему было неуютно от осознания того, что за ним следует альфа, буквально дыша в спину, особенно, если учитывать то, что тот слегка приоткрыл свое биополе и, как показалось Инудзуке, а он в этом разбирался слабо, даже выставил ментальный щит, вот только зачем, шатен так и не понял.

– Проходите на кухню, я сейчас, – омега так и не взглянул на мужчину, боясь, что тот заметит жар стыдливой краски у него на лице, ведь, только спустя несколько минут, Киба осознал, что альфа целовал его руки, кожа которых была отнюдь не нежной и не бархатной на ощупь. От повседневной работы, причем с химическими веществами, да ещё и возле громоздкой аппаратуры, которую периодически приходилось чинить, так как образование у него было техническим, и на своей смене он числился ещё и наладчиком, кожа его рук покрылась мелкими трещинками, в которые въелось машинное масло, а про маникюр вообще не стоило и заикаться, ведь что это за наладчик с маникюром? Вот поэтому-то Инудзуке и стало стыдно – не достоин он того, чтобы такой красивый и видный альфа целовал ему руки.

Оглянувшись и убедившись, что альфа не последовал за ним, Киба открыл дверцы шкафа и принялся спешно переодеваться в домашнюю одежду, попутно обдумывая, чтобы такое приготовить мужчине на ужин, исходя из его собственных скромных запасов. И вновь непонятное тепло разлилось в груди: сейчас он будет готовить для альфы, то есть, будет готовить не просто как человек, а как омега, и именно от этой мысли шатену и было приятно. Пожалуй, Инудзука должен был бы одернуть себя, укорить за глупые мечтания, усмирить свою ликующую сущность, но ему так надоело постоянно ограничивать себя, опасаться, вздрагивать каждый раз в присутствии альфы, что шатен просто махнул на все рукой, по крайней мере, в данный момент. Он не испытывал дискомфорт, ему не было неприятно общество мужчины, да и сам Хидан, кажется, был настроен дружелюбно, а если все-таки альфа добивается интимной близости, то и пусть. Он не будет истерить по этому поводу и обвинять судьбу в превратности и несправедливости, ведь близость с альфой даже полезна его здоровью, а на что-то большее Киба уже и сам не рассчитывал, так что сомнения в один миг стали какими-то неуместными и отдаленными – все равно лучше так, чем с кем-то неизвестным, в подворотне, да ещё и с насилием.

– Классные труселя, – Киба дернулся и, обернувшись, сразу же прикрылся дверцей шкафа, воровато поглядывая из-за неё на Хагоромо, который, сложив руки на груди, стоял в дверном проеме

– Что вам нужно? – вспыхнул Инудзука, моментально позабыв о своих внутренних наставлениях и вновь залившись краской, теперь уже возмущения, поскольку альфа снова позволил себе наглость и дерзость в поведении

– Я овощи нарежу, пока ты переоденешься, – Хидан не отвернулся и даже не соизволил сделать вид, что ему было совершенно не интересно посмотреть на омегу в одном белье. – Ты не против?

– Какие овощи? – насколько помнил шатен, овощей у него в холодильнике точно не было, только масло, рыба и пару баночек с маринованными грибами, которые омега безмерно любил и мог употреблять в любом виде

– Да я же как знал, что у тебя в холодильнике пусто, – пепельноволосый не укорял, он просто констатировал факт, – так что я позволил себе немного его заполнить

– Когда успели? – Инудзука неодобрительно прищурился, ведь какому хозяину понравится, что его гость позволяет себе домовничать

– Успел, – уклончиво ответил Хидан, а после, развернувшись и уже уходя, как бы вскользь, добавил. – А вид со спины мне понравился

Киба только фыркнул в ответ, а после обреченно уткнулся лбом в прохладное зеркало, которое было вмонтировано в стенку шкафа изнутри: либо у Хидана действительно проблемы с чувством юмора, либо он, Инудзука, чего-то не понимает. Вновь стало стыдно, на этот раз уже потому, что альфа увидел его в простых цветастых семейниках, что было более чем постыдно для омеги. Вообще, Киба и сам-то не очень жаловал подобный тип белья, но на работе, когда практически все двенадцать часов проводишь на ногах, так было удобней, особенно учитывая то, что шатен не стоял на месте, у него была очень подвижная, можно даже сказать, скоростная работа, так что в таком случае не особо-то и пощеголяешь не то что в стрингах, а даже в боксерах, от которых нежная кожа внутренней стороны бедер раздражалась, а после воспалялась и зудела так, что приходилось ходить чуть ли не вразвалочку. Вздохнув пару раз и успокоившись, Инудзука принялся поспешно натягивать домашние штаны, вновь мысленно возвращаясь к вопросу ужина и стараясь особо не заморачиваться по поводу того, что альфа видел его практически обнаженным.

Как ни странно, но готовка, да и сам ужин, прошли в приятной и веселой обстановке. Хидан старался больше не нарушать личное пространство омеги, да и мешать ему на кухне не стал, просто присев на стул и рассказывая какие-то нелепые анекдоты, которые, впрочем, были все-таки смешными. Инудзука и не заметил, как пролетело время, и вот уже запеченная рыба с овощами в лимонном соку была готова и усердно поглощалась за оживленным разговором. Может, Киба и упрекнул бы себя в беспечности, столь открыто и непринужденно общаясь фактически с незнакомым человеком, но он не стал этого делать, потому что ему было хорошо и комфортно. Впервые за три года он не чувствовал себя одиноким в этой квартире, более того, шатен ощущал себя живым и полноценным человеком, будто и не было никакой ущербности, будто он не пережил боль предательства клана и семьи, будто и не было встречи с Пейном, будто так было всегда – он и этот слегка нагловатый, порой беспардонный, грубоватый в выражениях, но такой заботливый и внимательный альфа.

– Хидан-сан, скажите, – они уже пили чай с вкусным овсяным печеньем, но, несмотря на свободность разговора, Киба так и не решился обращаться к мужчине на «ты», – а кем вы работаете?

– Администратором в ресторане, – поспешно ответил пепельноволосый, делая большой и шумный глоток чая

– Да? – шатен в знак недоверия и неверия приподнял брови. – Честно, не ожидал

– Ну, а что же ты ожидал, мелкий? – Хагоромо слегка прищурился и именно в такие моменты мужчина казался омеге похожим на какого-то хищника, но Инудзука уже понял, что ему не стоит бояться этого прищура, потому что, скорее всего, это было профессиональное, и избавиться от этой привычки, то есть смотреть на людей пронзительно и испытующе, бывший корпусник так и не смог

– Думал, вы охранник там, или телохранитель, – воспользовавшись удачным моментом, Киба скользнул взглядом по плечам и груди мужчины, не переставая мысленно восхищаться столь красиво натренированным телом альфы

– Был, – Хагоромо кивнул, – телохранителем. Четыре года, а после мои жизненные приоритеты резко изменились, – альфа хмыкнул. – Да уж, слишком резко, наверное. Просто в один миг захотелось иметь семью, мужа рядом, детишек полон дом, а, оглянувшись, я понял, что у меня нет ничего, кроме нервной работы, съемной квартиры и пистолетов, вот я и решил, что пора менять свою жизнь, чтобы, так сказать, была основа для создания полноценной семьи

– Понятно, – Киба сник, хотя и пытался не показывать смену своего настроения, но как ему, ущербному, можно было что-то скрыть от сильного альфы? Никак, вот пепельноволосый сразу же и взволновался

– Опять я сказал что-то не то, – Хидан не спрашивал, он констатировал и укорял, но не шатена, а себя, а омегу он попытался приободрить, положив свою руку поверх его и слегка сжав – невинный жест, а приятно

– Нет-нет, что вы, – Инудзука сразу же подобрался, подумав, что негоже ему раскисать в присутствие альфы и показывать свои страхи, поэтому он сразу же сменил тему разговора. – А почему вы ушли из Корпуса? Поняли, что это не ваше?

– Ну, как тебе сказать, мелкий, – альфа убрал руку, отставил полупустую чашку и посмотрел в окно, за которым уже было темно. – Много было причин, но если хочешь знать суть, я, так уж и быть, расскажу

– Хочу, – Киба видел, что он определенно затронул не самую приятную тему, так как лицо альфы помрачнело, а его биополе стало нестабильным, вихревым, рваным, но при этом самому парню дискомфорта это не причиняло, да и дело было не в интересе, просто шатену хотелось узнать все об этом человеке, приятное и неприятное в том числе

– Выпить есть? – совершенно серьезно спросил пепельноволосый, резко взглянув на собеседника

– Есть, – чуть поразмыслив, ответил Инудзука

– Неси, – бросил Хагоромо и вновь уставился в окно

Киба помедлил, но после все-таки смотался в основную комнату и принес ещё запакованную в подарочную коробку бутылку заграничного коньяка, которую вот уже пять лет хранил в шкафу

– Ого, Hennessy! – альфа аж присвистнул, когда шатен достал бутылку. – Да ещё и с такой выдержкой, – на этикетке было четыре звезды, каждая звезда – пять лет, так что не удивительно, что мужчина оценил крепость и достойность напитка

– Друзья подарили на 18-летие, – слегка смутившись, ответил омега, доставая широкий стакан и ставя его на стол

– Тогда сюда можно смело дорисовать ещё одну звезду, – Хидан открыл бутылку и, вдохнув аромат выдержанного коньяка, причмокнул, а после, наполнив свой стакан на палец, кивнул шатену. – А ты?

– Нет, я же лечусь, – вообще-то была ещё одна причина, по которой Киба отказался, но озвучивать её он не стал, боясь обидеть гостя, просто ему было страшновато пить столь крепкий напиток в обществе практически незнакомого альфы

– Правильно, – Хидан одобрительно кивнул. – Омежкам нужно пить что-то сладкое и некрепкое, например, ликер. Точно, – пепельноволосый, будто его только что осенило, щелкнул пальцами, – в следующий раз я привезу тебе ликер, сливовый, голландский

– Вы обещали рассказать, – напомнил Киба, потому что не знал, то ли благодарить мужчину за обещанный подарок, то ли отказываться от него

– Ну, да, – Хидан снова нахмурился и, сделав небольшой глоток коньяка, слегка приглушенным голосом начал. – Я уже говорил, что после пробуждения, как альфа, я пошел в Корпус. Тогда мне это казалось самым оптимальным решением, ведь какое ещё лучшее будущее могло ожидать бесклановика, тем более альфу, и, честно скажу, мне понравилось. Да, было трудно. Да, тренировали нас жестко, а порой и жестоко. Да, получил много травм, которые и до сих пор дают о себе знать, но мне нравилось. Казалось, пыл сражения бурлил в моей крови, оружие, будто само, привычно ложилось мне в руку, а в рукопашном бою мне в моем наборе не было равных. Так к 28 годам я дослужился до звания капитана и возглавил 17 отряд ІІ Азиатского Корпуса, вот только через два года случилось то, что отвернуло меня от излюбленного дела, я разочаровался в руководстве и Корпусе в целом и подал в отставку. Знаешь, – альфа с горечью и грустью взглянул на Кибу, – никому об этом не говорил раньше, а тебе расскажу, что бы ты после обо мне не подумал, просто надоело держать в себе.

Флэшбэк. Семь лет назад

Дым застилал глаза, едкий запах пороха опалял и без того чувствительное обоняние, некогда прекрасные, мраморные колонны и покрытые искусными барельефами стены были испещрены дырами от пуль, под ногами хрустели обломки мебели и витражное, переливистое стекло, величие гобеленов и дорогих картин было изуродовано, изодрано в клочья, – в общем, типичная обстановка при захвате объекта. У 17 отряда ІІ Азиатского Корпуса было четкое указание – оказать посильную военную помощь в свержении диктаторского режима в одной из стран Старого Света – которое корпусники-альфы выполнили точно и без промахов.

Душераздирающие крики неприятно резали слух, заставляя внутренне содрогаться и не только от услышанного, но и от увиденного. Шла зачистка резиденции диктатора, и в этом случае у корпусников тоже было четкое указание – никого не оставлять в живых, но кто же знал, что у обрюзгшего от беспечной жизни альфы будет столь объемный гарем. Хотя, руководство, пожалуй, знало, вот только 17 отряду никто об этом не сообщил. Альфы бесчинствовали, насилуя омежек прямо там, где поймали, и не видя смысла останавливаться, ведь все равно заочно все они были уже мертвы, а так хоть удовольствие «освободителям» доставят.

Хидан, как командир отряда, ничего не мог с этим поделать: корпусник-альфа – это голодный альфа, гон которого подавлялся специальными препаратами, а завалить омежку или женщину-альфу можно было только в короткий отпуск, который бывал очень не часто, а тут полным-полно ухоженных, никому не нужных омег, вот корпусники себе и не отказывали в удовольствии. Да, Хидан мог бы попробовать прекратить все это, ведь ему и самому было противно смотреть, как несчастных, отчаянно цепляющихся за жизнь, омежек пускают по кругу, а после пристреливают, как дворовых собак, но в этом не было смысла. Гарем был пропитан сладкими омежьими запахами, и они снесли альфам крышу, да и выступать одному против целого отряда было безумством и самоубийством, толку все равно не будет, только ребят хороших потеряет, да под трибунал попадет. Нет, Хидан не был трусом, но в данной ситуации он мог помочь несчастным только тем, что пристреливал их на месте, пока до них не добрались его подчиненные. Приходилось, сжимая зубы, методично нажимать на курок, а наложников-омег, как назло, у уже мертвого диктатора было не менее сотни, и все они были милыми мальчиками не старше лет 20. Фактически это было детоубийство, и Хагоромо поклялся себе, что поднимет этот вопрос перед руководством, ведь одно дело пустить пулю в лоб жестокому тирану и совсем другое игнорировать мольбы и просьбы омег, а после спешно отворачиваться, чтобы не видеть их постепенно тускнеющих глаз.

Запах, легкий, но насыщенный, чистый, непорочный, заманчивый, будто заполнил все пространство вокруг альфы, маня за собой к одной из самых дальних комнат гарема. Хидан тоже был альфой и, точно так же как и его ребята, уже более года не имел партнера, а тут омежка, причем течный, мужчина это определил сразу же, и от такой концентрации феромонов у него даже поплыло перед глазами, невольно заставляя сущность откликаться только на этот великолепный аромат. Альфа шел по этому запаху, пытаясь убедить себя в том, что он найдет его источник и сразу же, не задумываясь и даже не смотря на объект, ликвидирует его, ведь течный омега одновременно был и лакомым кусочком, и представлял угрозу срыва операции. Да, так думал мужчина, толкая массивную двустворчатую дверь и входя в просторную комнату, но все изменилось в один миг, тогда, когда он увидел этот самый объект.

На кровати, прижимая к обнаженной груди тонкое шелковое покрывало, сидел ещё совсем мальчишка, фактически ещё ребёнок, вот только его сладкий запах с оттенком ароматных специй будоражил кровь альфы совсем не по-детски, лишив матерого корпусника и способности здраво мыслить, и возможности контролировать свою сущность. Доходившие до плеч, слегка вьющиеся, каштановые волосы, большие карие глаза, чуть вздернутый, аккуратный носик и пухлые губы, – в общем, мечта, идеал, недосягаемый для корпусника образ, о котором можно только грезить.

Хидан, осторожно, боясь спугнуть мальчишку и сорваться сам, сделал несколько шагов вперед, дыша поверхностно, через раз, тратя неимоверное количество сил на то, чтобы удержать свое биополе и не подавить омежку ментально.

– Эй, мелкий, – альфа пытался заговорить с мальчишкой мягко, снисходительно, осторожно, но даже эта фраза получилась хриплой и скрипящей, с потрохами выдавая желание мужчины

– Я знаю, зачем вы пришли, – голос омежки был журчащим, переливистым, звонким, как чистый родничок, и звучал так уверенно, без тени страха и опасения, что Хидан невольно остановился, залюбовавшись и образом наложника, и звучанием его голоса. – Попрошу вас только об одном, – омежка слегка покраснел и смущенно отвел взгляд, – будьте нежнее

А после мальчишка сделал то, чего корпусник явно не ожидал: он откинул тонкое покрывало, обнажив свое хрупкое тело, которое было облачено только в полупрозрачные шаровары с широким золотым поясом, и стал на четвереньки, прогнувшись в пояснице и соблазнительно оттопырив попку. Запах течки стал ещё более ярким, а видимое только распаляло альфу, который рычал от желания, от бессилия, от собственной слабости, от внутренних метаний, и не мог сделать то, зачем пришел, не мог убить мальчишку и не допустить собственного грехопадения.

Хидан сопротивлялся, постоянные тренировки, выдержка и опыт позволили ему сопротивляться, примерно минуту, а после сущность взяла над ним верх, и это было не удивительно, учитывая то, насколько симпатичным, заманчивым и обворожительным был омежка, покорившись альфе, но при этом и не утратив своей гордости. Что произошло дальше, альфа помнил смутно: было только изящное тело в его грубых объятиях – мягкое, податливое и отзывчивое, были поцелуи – аккуратные, исследующие, оставляющие метки, были ласки – нежные, чувственные, скользящие, и сладостный, дурманящий запах, который мутил разум, оголял инстинкты и вызывал восхищение своей чистотой. Все смешалось в зыбком водовороте, оставив в памяти лишь ощущение безграничной эйфории и обрывистые, запечатленные образы стонущего и выгибающегося под ласками мальчишеского тела, но сам миг обладания Хидан запомнил ярко, будто ослепительная вспышка, будто взрыв, будто прыжок с высоты, вот какие ощущения испытывал альфа, входя в девственное тело медленно и аккуратно, чтобы, в первую очередь, доставить удовольствие партнеру. Омежка был отзывчивым, пылким, страстным, шептал что-то бессвязное, выгибался навстречу, полностью раскрывался и отдавался целиком, без остатка, до каждого крика, до каждой капельки пота, покрывшего золотистую кожу, до каждого ответного движения и ответной ласки, до самого пика наслаждения, позволив альфе узнать, почувствовать и ощутить великолепие сцепки.

– Быстро одевайся, – командным голосом распорядился Хидан, спешно застегивая пуговицы форменной куртки. – Я выведу тебя отсюда, – омежка ему понравился, но не потому, что отдался так безропотно и страстно, а потому, что было в нем что-то такое, что смогло тронуть этого бесчувственного, закаленного в тренировках и боях альфу, который, казалось, не был способен ни на какие чувства, а тут стал пленником завораживающих своей глубиной карих глаз мальчишки

– Нет, – омежка, совершенно не стесняясь своей наготы, встал на постели на колени точно напротив мужчины. – Я прекрасно понимаю, что вы не сможете это сделать, а если и сможете, то у вас буду проблемы. Пожалуйста, – мальчишка твердо, уверенно, без тени страха и сомнений посмотрел корпуснику в глаза, – убейте меня быстро