Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 121 страниц)

– Ну, нечем, – Хаку помедлил с минуту, явно ожидая, что альфа первым либо заговорит, либо откликнется на его зов, но Акасуна, казалось, вообще не реагировал на его присутствие, поэтому омежка сдался и медленно, кошачьей поступью, начал приближаться к дивану. Сасори, конечно же, оценил внешний вид своего мальчика: обтягивающие, зауженные темные джинсы, однотонная, светло-голубая рубашка, но не классическая, а на выпуск, с широкими манжетами и большими пуговицами, а поверх короткая черная кожаная курточка с множеством заклепок и молний, – эффектно, ничего не скажешь, но красноволосый решил посмотреть, что же будет дальше.

Хаку, сбросив на мягкий ковер курточку, приблизился к альфе, сразу же взывая к их узам Пары, сплетая пару нитей своего биополя с нитями красноволосого, а после, осторожно, плавно, сперва упираясь одной коленкой, а после и второй, сел ему на бедра, плотно прижавшись и шумно вдохнув.

– Тебя что-то тревожит? – спросил Сасори, медленно поглаживая кожу на затылке омежки, волосы которого сейчас были собраны в высокий хвост. Близость Истинного, конечно же, была соблазнительной, но альфа слишком хорошо чувствовал смятение своего мальчика, который так старательно пытался его скрыть за маской беззаботности и ветрености. И так уже несколько недель. Нет, Хаку не изменился: так же встречал его с работы с искренней улыбкой, рассказывал о своих успехах в учебе, когда они вдвоем сидели в лоджии и пили чай, и страстно отдавался по ночам, выпивая все его силы до дна, – но все же омегу что-то тревожило. Впрочем, Акасуна и не спрашивал, точнее, не выпрашивал, посчитав, что Хаку все расскажет ему сам, когда придет время, и, похоже, время пришло.

– Он такой грустный, – ответил омега, прижимаясь к крепкому телу своего альфы и сжимая лацканы его пиджака в своих маленьких, но крепких кулачках

– Кто? – спросил Сасори, чувствуя, что и его мальчику сейчас грустно, а ещё, что он в растерянности, очевидно, не зная, что ему делать

– Омега – грустный, – немного помедлив, ответил мальчик. – Тот, что живет с нами по-соседству. Я часто вижу его, точнее, вижу, как он бесцельно бродит по территории особняка или сидит в беседке и просто смотрит в небо, или начинает что-то делать, а после бросает, будто теряя не только интерес к делу, но и надежду на то, что у него что-то получится, – Хаку перевел дух, а после, отстранившись, посмотрел красноволосому в глаза. – Мне кажется, что в его жизни произошло что-то такое, из-за чего он больше не видит в ней смысла, хотя его альфа очень заботится о нем, но он так грустно ему улыбается… – омега, вздохнув, замолчал, а Сасори нахмурился, тут же забыв и о том, что ему нужно, не медля, связаться с юристом, и о том, что он сегодня ещё не обедал, и уж тем более о своем возбуждении. Его мальчик был расстроен. Он, похоже, проникся переживаниями этого омеги и хотел ему помочь, вот только не знал – как.

– Пригласи его к нам на чай, – предложил Сасори, – и поговори с ним, как омега с омегой, – честно сказать, альфа сперва растерялся, ведь, по сути, он был не советчик в делах омежьих, но и сам Хаку, проведя всю свою сознательную жизнь в улье, ещё плохо сходился с людьми. Да, у него был друг, но это Дейдара первым пошел на контакт, смог к нему пробиться, помог раскрыться и увидеть мир вокруг в ярких цветах, а так, сам, его мальчик ни с кем первым не знакомился, а то, что он сам приехал к нему в офис, можно было считать подвигом. Да, Хаку учился и познавал мир вне улья, но делал он это очень медленно, боязно, будто опасался того, что вновь может оказаться в логове Красной Луны, и даже его, Сасори, забота и любовь не могли так быстро стереть с памяти омеги все то, что ему пришлось пережить, будучи маткой. Порой Акасуна давал слабину, но только порой и только не на глазах у любимого, позволяя своей ментальной силе выплеснуться, а после успокоиться, потому что для Хаку он должен быть сильным, должен быть опорой, плечом, жилеткой, тем, кто всегда будет рядом и никогда не предаст, поэтому он сейчас попытался дать такой совет, который Хаку мог и понять, но и расценить по-своему.

– Думаешь, он согласится? – омега смотрел на него с такой надеждой, что Сасори захотелось сразу же дать утвердительный ответ, но он не хотел обманывать своего мальчика, не хотел создавать для него иллюзорный мир, не хотел разрисовывать все вокруг в розовые цвета, поэтому он ответил честно, но и так, чтобы не опечалить Хаку

– Не знаю, но попробовать стоит, – альфа медленно погладил омежку по щеке и плавно начал передавать ему свою энергетику, успокаивая и показывая, что с ним не нужно быть другим, что при нем не нужно играть и скрываться, как он это привык делать в улье, что он любит его таким, какой он есть

– Хорошо, я попробую, – и Хаку вновь прильнул к груди своего альфы, улыбаясь

Да, они вместе, но все же омега до сих пор боялся. Нет, не того, что любимый откажется от него, а того, что он окажется неприспособленным к нормальной жизни. Ему хорошо давалась учеба, учителя его хвалили и поощряли, но все их занятия проходили у них дома, в привычных стенах и без вмешательства других, а вот сегодня, когда он ехал в общественном транспорте, ему было немного страшно. Он рассматривал всех и каждого, инстинктивно оценивая степень возможной угрозы, причем как со стороны альф, так и со стороны омег, ведь в улье омеги тоже конкурируют между собой, потому что единственный способ жить там хорошо и не бояться быть пущенным по кругу – это принадлежать одному альфе, ублажать его со всей старательностью и рожать ему крепких, здоровых детей, иначе омегу ждал бордель.

Да, в реальной жизни все было намного проще, но то, что ему успели вбить в голову за три года, то, как его ломали и принуждали, все эти похотливые ментальные прикосновения и нещадящие удары, десяток альф за вечер, которым нужно старательно отсосать, иначе выбьют все зубы, все это ещё жило в нем, где-то глубоко, но жило, и ятрило душу не хуже соли на открытой ране. Он храбрился и старался не показывать свои страхи, но не со своим альфой. С ним он был открытым и предельно откровенным, хотя, в его биографии все же были некоторые факты, которые он никогда не раскроет любимому. Например, что в тринадцать лет он убил человека, омегу, потому что хотел есть, а лепешка была одна, и тот омега, старше его на два года и тоже наказанный за неповиновение, делиться с ним не собирался, а, скорее, был готов загрызть зубами, лишь бы избавиться от чувства голода и повеселить альф. Например, что невинных, ещё не пользованных омежек принуждали «играть», и на это увлекательное представление, когда омежки делают друг дружке минет или же балуются игрушками, тоже смотрели альфы, наслаждаясь, как они говорили, экзотикой. Да, об этом он никогда не расскажет своему альфе, потому что любит и хочет наконец-то перевернуть эту, испещренную кляксами страницу своей жизни.

– Пообедаем? – предложил Акасуна, чувствуя, что омега успокоился и расслабился

– Поэтому я, собственно, и приехал, – с легкой улыбкой отозвался Хаку, слегка вильнув бедрами

– Да? – Сасори в наигранном удивлении приподнял брови, а после запечатлел на губах любимого нежный, ласковый, чувственный поцелуй. Нет, он никогда не скажет своему мальчику, что он знает о том, что Хаку убил человека в тринадцать лет, или о том, что знает об излюбленном развлечении альф улья, которое они называют экзотикой. Не скажет потому, что хочет помочь любимому начать свою жизнь с девственно чистого листа.

Запах, тягучий, сладкий, разгоряченный, окутал его сразу же, как только он вошел в дом. И альфа застыл на пороге, вдыхая этот чудесный аромат, балуя свою сущность предвкушением, распаляясь ещё больше и чувствуя, как вожделенно вибрируют нити уз Пары.

– Долго ты, – Сай вышел в прихожую и нарочито небрежно прильнул к дверному косяку, хотя самому аловолосому эта поза показалась крайне соблазнительной

– Задержался у Хьюго, – скороговоркой ответил Собаку, облизав вмиг пересохшие губы и скользя взглядом по полуобнаженному телу своего омеги. Хотя, полуобнаженному – это слишком громко сказано, потому что на брюнете был халат, тонкий, но был, и он прикрывал практически все его тело, разве что обнажал ноги ниже колен. Стройные ножки, с белой, тонкой кожей, острыми коленками, аккуратными ступнями и заманчивыми маленькими пальчиками, которые хотелось прямо сейчас перецеловать, каждый и по отдельности.

– Досадно, – фыркнул Сай, после чего развернулся, очевидно, намереваясь уйти. В данный момент биополе омеги было лишь слегка приоткрыто, заманивало своими легкими ментальными витками, но при этом и не подпускало альфу к себе близко, настойчиво отталкивая.

– Играть со мной вздумал, омега? – прохрипел Гаара, в два шага оказавшись возле любимого и сразу же прижав его к себе так, чтобы вертихвост смог своей соблазнительной попкой почувствовать крайнюю степень его возбуждения. Альфа, ухмыльнувшись, прочертил языком влажную дорожку вдоль шеи брюнета, чувствуя, как тот вздрогнул в его объятиях, слегка подавшись назад и зазывно потершись об него телом. Отзывчивость омеги была неподдельной, жаркой и требовательной, но не настолько откровенной, чтобы нагнуть его прямо сейчас, бесцеремонно задрав тонкий халатик и насадив на свой крепкий член, а завуалированной, многообещающей.

– Разве что совсем чуть-чуть, – прошептал Сай, а после, изловчившись, обернулся в кольце рук аловолосого, сразу же приникая губами к его губам и втягивая любимого в кружащий поцелуй. Альфа никогда не позволял доминировать над собой, предпочитая брать и владеть, но сейчас Собаку уступил, на какой-то миг, чтобы задохнуться в волне откровенности и открытости ощущений. Сай целовал его вертко, страстно, цепляясь за его волосы, шумно дыша через нос, выгибаясь, отталкивая и притягивая, кружа, заманивая в глубины своего рта и тут же выталкивая его язык обратно, соблазнительно покусывая нижнюю губу.

– Рискуешь, – прошептал Собаку, разрывая поцелуй и жарко выдыхая это слово в алые, блестящие от слюны губы омеги, на что брюнет только смущенно улыбнулся, при этом расстегивая молнию его куртки.

Верхняя одежда аловолосого так и осталась в прихожей, небрежно и торопливо, а омега уже тянул его к широкому дивану, кажется, специально оставляя после себя яркий след своих феромонов, завлекая. Гаара задыхался и терялся: ещё никогда любимый не действовал так. Так открыто, слегка развратно, остро на ментальном уровне, открыто, полностью поддавшись желанию, хотя, если бы полностью, то не было бы никаких прелюдий, объятий, скользящих касаний, а омега действовал с такой открытой уверенностью, что альфа позволил ему сейчас задать темп и положить начало. Пока что. Потому, что было интересно. Потому, что они могли позволить себе эту слабость.

Сай толкнул своего альфу на диван тогда, когда на Собаку осталась полурасстегнутая рубашка и брюки, из которых уже был выдернут ремень, а после склонился над ним, смотря ему прямо в глаза. Гаара не мог описать то, что он сейчас чувствовал, потому, что вообще был не уверен в том, что человек способен ощутить такое. В этих глазах, цвета ночного неба, отражался весь мир. Он полыхал в них. Раскрывался. Позволял почувствовать и прикоснуться. Ощутить себя на его вершине и затеряться в нем – это сила уз Пары. И Собаку даже не заметил, как его биополе раскрылось на полную мощь, высвобождая всю свою силу, как сущность, расправив свои крылья, опутала его зримыми ментальными витками, как его глаза заполнила чернота, при всем при этом ластясь к омеге, лаская его тело взором и утопая в ответных ощущениях.

Следующий поцелуй был коротким, рваным, торопливым, незавершенным, а после омега начал плавно скользить языком по груди альфы, задевая соски и обдавая чувствительную плоть своим горячим дыханием. Плавно, медленно, будто играючи, Сай расстегнул джинсы своего альфы и помог ему занять полулежащее положение, приспустив штаны вместе с бельем, но и не сняв их, а приспустив именно так, чтобы освободить длинный, слегка изогнутый член с крупной, обнаженной головкой, которую омега легонько лизнул.

Язычок омеги был мягким, влажным и наигранно неумелым, аккуратно скользя по всей длине ствола, изучая каждую венку, лаская нежную кожу и щекоча налитую головку. Тонкие пальчики брюнета придерживали плоть альфы у основания, слегка сжимая. Язычок пробовал её на вкус, покрывая тонкими дорожками слюны. Губы оттягивали кожицу, подбирались к вершине, обнимали головку, заключая её в жаркий, заманчивый плен, и сразу же отпускали, развратно причмокнув напоследок. Гаара медленно, аккуратно запустил пальцы в мягкие волосы любимого, пока что не требовательно, но ощутимо сжимая их у корней и постепенно задавая все ускоряющийся темп. Стоит ли говорить, что при всем при этом Сай сохранял зрительный контакт со своим альфой, провоцируя его столь бесстыдным зрелищем? Стоит ли упоминать, как ярко, зазывно, жарко пульсировала метка их единства, взывая к сущности аловолосого? Стоит ли уточнять, что альфа уже давно ласкал своего омегу ментально, растворяясь в вихрях собственного, нет, обоюдного желания? Нет, не стоит, потому что это все было привычным, но в тот же момент настолько новым, ярким, что Собаку издал свой первый стон удовольствия, запрокинув голову и до боли сжав волосы брюнета. До сладкой, страстной, жадной боли, которая ещё больше распаляла жар вожделения между ними.

Скользящие движения жарких губ по подрагивающему стволу стали более требовательными, плотными, глубокими. Язык ласкал все настойчивей. Губы обхватывали все жарче. Ротик заманивал в свой жар, позволяя почувствовать мягкость влажных стенок. А тонкие пальчики завершали это жадное удовольствие, сжимая, балуя чувствительными подушечками, покалывая ноготками, играя с тонкой кожицей, то прикрывая, то обнажая головку. Слишком медленно. Нужно острее. Ярче. Ближе. Глубже. Обнаженнее.

И альфа не выдерживает. Срывается. Отбрасывает сдержанность, как полог плаща. Отталкивает, чтобы притянуть к себе ещё ближе. Разворачивает, чтобы обнажить. Наклоняет, чтобы любоваться. Заставляет упереться руками в спинку дивана, чтобы открыться. Избавляется от одежды, чтобы чувствовать. И прикасается губами к влажной коже. Точно между крыльев лопаток. А они дрожат. Сходятся на узкой спине. Натягивают кожу и мышцы. Рисуют заманчивый образ. Дополняют изящную дорожку позвоночника, впадинки поясницы, узкие бедра, разведенные ноги, острые коленки, которые утопают в мягкости дивана. И запах. Запах кружит. Запах становится частью воздуха. Замещает его. Меняет. Вычеркивает из него кислород, которым уже тяжело дышать. Только ароматом любимого. Только запахом желания. Только страстью каждого вздоха, который срывается с алых, прикушенных губ.

Жарко. И хочется кричать. Кричать о своей любви. Но почему-то из горла вырываются только хриплые стоны, когда плоть, медленно раздвигая податливые стеночки, проникает в глубину, заполняет жаждущее её пространство, пульсирует в такт. В такт дрожи тела. В такт дыханию. В такт биению сердца. Сейчас бы сорваться на рваный ритм. Заглушить рык сущности. Освободить инстинкты. Забыться в круговороте. А ведь, и правда, все кружится. Комната, да и весь мир кружится только вокруг них. И альфа теряется. Теряется в ощущениях, чувствах, желаниях. Слишком? Нет. В самый раз. Потому что с Истинным только так. Потому что биополя уже давно соединились в единый купол. Потому что их энергетика пульсирует. Переливается из одного сосуда в другой. Смешивается. Дополняет. И вновь круговорот.

– Да… ещё… – омега самозабвенно выгнулся в сильных и чутких руках, ведь ему тоже хочется кричать. Но он может только шептать. Шепот сквозь слезы. Слезы боли и удовольствия. Или только удовольствия? Уже не важно. Не тогда, когда рядом любимый. Когда он с тобой. В тебе. Когда твердая плоть с каждым толчком проникает все глубже. Резче. Настойчивей. Когда пальцы ласкают все тело, задерживаясь на плотно сжатых сосках, втянувшемуся животу, дрожащих от напряжения бедрах. Когда губы и язык альфы рисуют на спине слова речью страсти. Когда шепот отдается эхом в ушах, эхом других слов. Слов любви.

Подхватить под грудь, выпрямить и прижать к себе. Замереть так, чувствуя, как член плотно сжимают жаркие стеночки, как уже по собственным ногам стекает смазка омеги, как ребра ходят ходуном, как в плечо упирается влажный затылок, как дрожит все тело любимого. Нет, не от неудобной позы, хотя она, и правда, не самая лучшая, а от удовольствия, которое замерло вместе с ними, покорно ожидая секунды, которая станет толчком к пиршеству.

Омега цепляется влажными, скользкими пальцами за руку альфы и требовательно впивается в кожу ногтями. Он едва дышит. Так глубоко. Рвано. Надрывно. Втягивая и выталкивая воздух, насыщенный их феромонами. А ладонь альфы медленно скользит вниз, оглаживает каждое ребрышко и тонкую кожу между ними, будто перебирает струны, изучает талию, тонкую и дрожащую, следует к тазовой косточке, балует нежную кожу гладкого паха и мягко обнимает твердый, аккуратный член, по которому стекают соки омеги.

Синхронность. Ритм. Созвучие. Ладонь скользит по плоти омеги в такт глубоким, сильным, вершащим толчкам. Тела соприкасаются, чтобы тут же отпрянуть. Отпрянуть ровно на длину плоти альфы. Стоны и вздохи сливаются, творят, озвучивают страсть. Тонкие пальцы цепляют воздух. Губы больше не шепчут, они просто приоткрыты для вырывающихся с каждым новым толчком звуков. Глаза широко распахнуты, невидяще смотрят в пелену перед собой, и в это же момент в глубине их зрачков-озер плещется, мечется, клубится огонь, ожидая своего часа, чтобы вырваться и опалить. Сжечь в своих пылких объятиях. Осесть пеплом страсти и вновь вспыхнуть. Но ещё рано. Он только набирает силу. Наполняется. Сжигает изнутри. Тянется. Вырывается с криком, превращаясь в молящий шепот.

– Глаза… – выдыхает омега, – хочу видеть твои глаза…

Альфа вздыхает. Но не разочаровано. Сдержано. Согласовано. Жарко. Хрупкое тело покорно ложится на диван, соприкасаясь с его поверхностью только затылком, лопатками и бедрами. Спина изогнута тугим луком. Ноги разведены в стороны распахнутыми вратами. И пульсирующая дырочка мягко принимает в себя плоть альфы, смыкаясь у его основания плотным кольцом. Зелень глаз утопает в глубинной темноте взора. Антрацит взгляда сгорает в неоне очей. Близко. Рядом. Целиком. Полностью. И омега кричит, сгорая в волне страсти. Альфа пьет этот крик с его губ. Задыхается и пьет. До дна. До последней капли. Орошая нутро омеги своим семенем и позволяя плотному узлу завершить их танец страсти. Завершить танец, чтобы задать ритм волнам. Растущим. Покачивающим. Накатывающим. Жаждущим. Возрождающим пепел.

– Сай, я хотел бы кое о чем с тобой поговорить, – сиплым голосом сказал Гаара, когда они оба, выдохнувшись, сохранив силы только для того, чтобы прижаться друг к другу, медленно лаская горячие, потные тела, лежали в объятиях друг друга на узком диване, обивка которого впитала в себя следы их страсти

– Сейчас? – омега недовольно нахмурился и послал аловолосому ленивый ментальный толчок, при этом закинув ногу ему на бедро и слегка поелозив. Нет, он не намекал на продолжение, просто говорить о чем-то именно сейчас было слишком лениво, и хотелось только одного – понежится в объятиях своего альфы, отложив все вопросы и проблемы на потом.

– Да, – безапелляционно ответил Собаку, старательно прикрывая бедра тонким, так и норовящим сползти халатом, который лишь символично скрывал их наготу. Вообще-то он не планировал этот разговор сейчас, но почему-то момент показался ему подходящим, да и смысла тянуть, как такового, не было, потому что время неумолимо поджимало.

– Хорошо, – со вздохом согласился Акаши, приготовившись слушать, судя по ментальному настрою альфы, что-то очень важное

– Я хочу разорвать помолвку с Хинатой, – задумчиво начал Гаара, неторопливо поглаживая спину брюнета. – Это нужно было сделать уже давно, но я все откладывал. Думал, с чего бы лучше начать

– В каком смысле? – Сай попытался подняться, чтобы посмотреть любимому в глаза, но альфа придержал его за плечи, будто так, без зрительного контакта ему было удобнее

– Придется втянуть в это дело отца, – со вздохом ответил Собаку. – Пусть я и глава клана, но свидетелем при подписании брачного контракта был он, поэтому без его участия никак

– А если Хьюго откажутся? – это был рациональный вопрос и в то же время страшный, ведь, фактически, его любимый не был его, и, если глава клана Хьюго откажется разрывать помолвку по взаимной договоренности, это придется делать в одностороннем порядке, что чревато не очень утешительными последствиями

– Но попробовать все же стоит, – уклончиво ответил Гаара, закинув свободную руку за голову. В принципе, именно на такой исход он и рассчитывал, ведь интуиция ему подсказывала, что Хьюго Хиаши, даже несмотря на то, что ему предоставят факт Истинности, все равно будет пытаться навязать свои, выгодные ему условия расторжения помолвки. Хьюго очень хотели породниться с Собаку, и если не получится через наследника, то они могут предложить какой-то другой вариант. Например, брак между Темари и Хинатой или даже Канкуро и Хинатой, хотя последнее маловероятно. Впрочем, у главы клана Хьюго была ещё и младшая дочь, которой уже было 12, и которая, предположительно, должна была пробудиться как альфа. Так что оставался только Нейджи. Не то чтобы аловолосый надеялся на то, что молодой наследник совершит переворот и захватит власть в клане до того, как его официально объявят новым главой, но все же Нейджи имел очень большое влияние на отца. Значит, нужно действовать через него, особенно сейчас, когда альфа наконец-то познал, что такое принадлежащий только тебе омега.

– И ещё, – слегка помедлив, добавил Собаку, – когда твой муж выйдет из тюрьмы, я буду добиваться бракоразводного, одностороннего процесса

– Но… – Сай всполошился, и альфа почувствовал это слишком отчетливо, но это был не страх и не взволнованность. Это было отчуждение. Омега закрылся. Как тогда. Ещё в больнице. И поник. Это тоже чувствовалось. По сперва вздрогнувшему, а после безвольно обмякшему телу.

– Ты не хочешь? – сдерживаясь, чтобы не надавить на любимого ментально, спросил Собаку, чуть повернув голову

– Нет, хочу, – спешно ответил Сай, – просто я ещё не готов вновь увидеть его

– Если все сложится так, как предвидел Наруто, то тебе с ним видеться и не придется, – заверил любимого Гаара, в ответ на что получил улыбку. Фальшивую. Альфа это сразу же заметил, но виду не подал, улыбнувшись в ответ. Фальшиво.

Комната, которую освещала лишь напольная лампа, создавая приглушенный полумрак, буквально сотрясалась от мощи зримых ментальных витков, которые заполняли её, оплетали, переливались оранжево-алым, клубились, вихрились, сплетались в толстые нити и разрывались с приглушенным треском, при всем при этом действуя плавно и осторожно, прикасаясь медленно, лаская, боясь причинить боль. На футоне, прикрыв глаза, в объятиях сильного альфы сидел длинноволосый блондин, блаженно откинув голову тому на плечо и сложив руки на тугом холме живота. Энергетика альфы текла сквозь него, заполняла, насыщала, проникала в глубины его сущности, сплетаясь с прочным энергетическим куполом, который поглощал его с жадностью и рвением. Альфа бережно сжимал омегу в своих объятиях, скрестив руки у него на груди и прислонившись подбородком к его виску. Его глаза полыхали оранжевым, зрачок вытянулся в узкую щель, из-под верхней губы выступили заостренные клыки, но он цепко и уверенно контролировал свою сущность, отдавая омеге ровно столько своей энергетики, сколько было нужно.

Несколько нитей, оборванных, устаревших, тонких, робких вились вокруг блондина, но так и не решались вновь переплестись с такими же рваными, забытыми, припрятанными, отступая и тихо звеня, взывая, но так и не получая отклика. Между бровями альфы залегла глубокая морщина, но не потому, что он был на исходе собственных сил, нет, а потому, что брат так и не смог принять его полностью, припрятав свои страхи вглубь и отказываясь от связи. Но он и не настаивал, понимая. Сейчас главное – безопасность малышей, которые с каждым днем все сильнее истощали омегу, истощали так, что уже только силы супруга было мало, поэтому-то Дейдара и приходил к нему все чаще с просьбой об энергетической помощи.

– Думаю, достаточно, – Наруто плавно отстранился от омеги, но пока что биополе, которое замерло вокруг него зримым образом, повторяя контуры тела, не сворачивал, разрывая энергетическую связь плавно и постепенно. Да, он был рад помочь брату, отдал бы ему всю свою энергетику до последней капли, если бы мог, конечно же, вот только, чем больше он давал, тем больше требовалось с каждым разом. И это пугало альфу, который за свой короткий век видел уже многое, но не такое. У него было много смутных мыслей и подозрений, особенно, учитывая то, что он слишком отчетливо ощущал малышей, они тянулись к нему, чувствуя родную кровь, с жадностью впитывали в себя его энергетику, росли и крепли, но при всем при этом медленно убивали своего папу. Как бы Дей ни храбрился, но Наруто видел, что с каждым днем брату становится все хуже и хуже, он чувствовал разрывы в энергетических каналах омеги, которые просто не выдерживали то количество энергетики, которое вливали в него альфы, дабы поддерживать стабильность купола, и ощущал слабость сущности, сила которой постепенно угасала. Фактически, брат умирал у него на руках, и он ничего не мог с этим поделать. Не знал, как помочь. Снова.

– Чувствую себя значительно лучше, – Дейдара лениво и неохотно отстранился от альфы и потянулся, наслаждаясь плавной циркуляцией энергетики брата в своем биополе. Да, сейчас было хорошо. Хотелось вершить подвиги и хватать звезды с небес, но уже через пару часов слабость и усталость вернутся, а он сам едва голову от подушки сможет оторвать, но омега считал, что оно того стоило. К тому же, скоро он сможет не только их ощущать, но и чувствовать. Скоро малыши начнут пинаться и ворочаться, и омега жил этим днем, ждал его и надеялся, что у него хватит сил, воли, желания, чтобы продержаться столько, сколько нужно.

– Надолго ли? – скептически фыркнул Намикадзе, наконец-то полностью свернув свое биополе и сев так, чтобы смотреть брату в лицо. Да, улучшения были слишком явными, даже губы заалели и на щеках проступил румянец, но альфа знал, что это временное явление, что это всего лишь действие его энергетики, которая была ещё не полностью поглощена куполом, в то время как биополе самого омеги было тонким, с большим количеством разрывов от постоянного перенапряжения и плотности блока, блока, который не позволял окружающим почувствовать силу малышей.

– Не начинай, – отмахнулся омега, поглаживая живот, при этом на его губах играла легкая, довольная, счастливая улыбка. Честно сказать, его уже все достали с этой заботой, а ещё больше своими жалостными, сочувствующими, порой печальными глазами, что более чем ярко свидетельствовало о том, что его выбор никто не одобряет. А вот сам Дейдара недоумевал по этому поводу: пусть ещё Итачи и Наруто – они альфы, и им не понять, как это – чувствовать внутри себя жизнь, быть связанным со своими малышами, дышать вмести с ними, но Кушина и Микото – они же матери и, тем не менее, все равно, пусть и молчаливо, высказывали свое неодобрение.

– А ты перестань использовать силу купола, – как маленького, укорил брата Намикадзе, ещё и брови на переносице сдвинул для пущего эффекта. Конечно же, альфа понимал, что сейчас он выглядит нелепо, но как иначе донести омеге, что тот сильно рискует, когда пользуется энергетикой купола, высвобождая её через собственное биополе. Впервые и неосознанно Дейдара сделал это на приеме у Цунаде, когда, в порыве ссоры с мужем и под влиянием омежьих инстинктов, нанес ментальный удар Итачи, теперь же блондин научился делать это осознанно, чем порой нагло пользовался. Впрочем, ментальная сила купола не была его собственной, а, следовательно, от её использования повреждались энергетические каналы омеги, поэтому-то Наруто постоянно и наседал на брата, пытаясь утихомирить и его любопытство, и защитные инстинкты.

– Ну, так я же не часто, – омега обиженно надул губы. – Только в экстренных ситуациях, – открытость в отношениях с братом была новой и для самого Дейдары. Не то чтобы он уже все простил и забыл, нет, такие раны не исчезают никогда, но стало как-то проще, и не только потому, что Наруто помогал ему с энергетикой. Он больше не боялся. Да, пожалуй, именно так. Сердился, периодически напоминал брату о том, что это он виноват в разрыве их связи, шпынял за скрытность перед Саске, но не боялся. Да, сущность его брата была ужасающей в своей силе, но альфа так плотно и уверенно её контролировал, что омеге было с ним очень уютно и тепло. К тому же, он чувствовал, что эта самая сущность вреда ему не причинит, потому что в нем пульсируют две маленькие жизни, которых та готова была защищать любой ценой. Это он раз было и попытался донести брату, что сила его сущности – это защита, но Наруто ускользнул от этого разговора, соблазнив его кремовым тортиком, а после этого сам Дей больше и не подымал эту тему.

– Тебе нужен более плотный энергетический контакт с мужем, – наконец-то решился на, как для него, смущающий разговор Намикадзе

– Это как? – Дейдара удивленно приподнял брови, пристально посмотрев на так непривычно зардевшегося альфу

– Ну, а когда между парой самый плотный энергетический контакт? – вопросом на вопрос ответил блондин, тем самым подталкивая брата к самостоятельному и, желательно, молчаливому выводу

– А, ты о сексе, – невозмутимо протянул омега, забавляясь одним видом резко покрасневшего альфы, биополе которого дрогнуло, а после фыркнул. – Итачи даже пальцем боится лишний раз меня тронуть, а ты о таком. Нет, – блондин резко мотнул головой, – не думаю, что он согласится на таком-то сроке

– Мое дело посоветовать, – буркнул Намикадзе: все-таки, как ни крути, но говорить о сексе с другом-альфой – это одно, а с братом-омегой – совершенно другое, к тому же, сам блондин не считал, что у них с братом возобновились настолько доверительные отношения, что он может завязывать подобный разговор

– Спасибо, – слегка неуклюже подобравшись к брату, Дейдара обнял того за шею и со вздохом положил голову ему на плечо. – За все, что ты сделал и что сделаешь. Главное, – омега запнулся, сжимая футболку альфы в своих кулачках, – не позволь Итачи сделать то, что он задумал. Не позволь ему умереть ради меня