Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 112 (всего у книги 121 страниц)

Да, все эти месяцы Наруто упорно отгораживался от того, что в тот вечер, когда Саске обжегся, он, впервые не опасаясь, залечил его раны, удивившись тому, что его сущность потянулась к этому мальчику. Да, он испугался. Боялся навредить. Ошибиться. Поломать жизнь тому, кто с первого взгляда пленил его сердце. Но разве можно жить в страхе? Что он за Альтер Альфа, если боится собственной тени? Прав был Дей, когда назвал его слабаком и эгоистом. Но ведь есть время не только для того, чтобы разбрасывать камни, но и для того, чтобы их собирать. Есть время, чтобы делать ошибки, и есть, чтобы их осознавать и исправлять. Нет, он не собирался за счет Саске замаливать грехи прошлого. Наруто собирался любить его, заботиться о нем всю жизнь, окружить его лаской и нежностью, сделать самым счастливым омегой на свете, ведь Саске такой необычный, своенравный, слегка спесивый, но без всех этих черт это был бы уже не Саске. А с другой стороны, его омега такой… омежистый, но только с ним, капризный и балованный, требующий внимания, опеки и любви, по крайней мере, на данном этапе. Так что же? Он что, сможет оставить возлюбленного? Чушь! Просто он сам слегка растерялся, не ожидая, что, после всех витиеватостей судьбы, боги преподнесут ему такой роскошный подарок. Раньше он жил потому, что родители дали ему жизнь, а боги наделили сущностью, теперь же он будет жить потому, что у него есть смысл этой самой жизни, имя которому Учиха Саске.

Наруто встрепенулся, подхватился, хаотично заметался по комнате, понимая, что он потерял слишком много времени, ещё и под ногами все мешается: то ковер, то ножка кровати, то комод, то дверей понаставляли в самых неожиданных местах, да ещё и со столь острыми углами. Боги! Он ведет себя, как подвластный гормонам подросток, а не зрелый альфа! Ноги путаются в штанах. Руки дрожат от нетерпения. Рубашка не выворачивается. Носки вообще разбежались от него по разным углам. Ещё и Собаку смотрит на него с такой ехидной улыбкой, словно сам никогда таким не был.

– Куда?! – громкий окрик друга заставил Наруто замереть посреди гостевой спальни и ошалело оглянуться по сторонам, замечая, что за ним тянется зримый шлейф его взволнованного биополя

– К Саске, – недоуменно, слегка запыхавшись, протянул альфа, приподняв брови, так как его повязанный, восседая в широком кресле, окинул его пристальным взглядом, протестующе фыркнул, ещё и подзатыльник ему ментальный выписал, укоряя

– В зеркало сперва посмотри, Намикадзе, – едва сдерживая смех, наставительно посоветовал Собаку. – От тебя же люди на улице будут шарахаться, а ты, – аловолосый удрученно покачал головой, с умным видом протянув, – к Саске

Наруто помедлил несколько секунд, осмысливая, а после, развернувшись, посмотрел на себя в висевшее над комодом зеркало, и правда, отшатнувшись. Волосы всколочены явно не в творческом беспорядке, одежда помятая, определенно не первой свежести, а почти недельная щетина точно не придавала ему порядочного вида. Да что там щетина! Он за все четыре дня с постели вставал только в туалет, да воды попить, а ещё к своему омеге собрался. Позор – вот какой вердикт вынес себе Намикадзе.

– Что делать-то? – так и не собрав воедино свои мысли, с легким отчаяньем в голосе спросил блондин, повернувшись к другу. Нет, любовь не сделала его слабым, альфа понимал, что ему нужно привести себя в порядок, купить своему омежке какой-нибудь подарочек или вкусность, а ещё лучше и то, и другое, и, установив самые прочные свои барьеры, поехать к Саске, чтобы быть с ним, и все равно он был в растерянности, потому что ему казалось, что для своего омеги он недостаточно виден и делает слишком мало, чтобы быть достойным его внимания.

– В душ, – скомандовал Собаку, категоричным витком рассекая воздух, – голову вымыть, лицо и другие стратегически важные места выбрить, одежду сменить, биополе в порядок привести, сущность до поры до времени заткнуть за пояс, и, – аловолосый наставительно указал руками на дверь, – в бой, друг мой

– Понял, – совершенно серьезно кивнул Намикадзе, чувствуя, что повязанный над ним откровенно смеется, но это не делало его советы менее дельными

– Противозачаточные у Сая спросить? – не менее серьезно, даже строго спросил Гаара

– Кому? – Наруто удивленно моргнул, пытаясь сообразить, что такое противозачаточные и зачем они, собственно, ему нужны. – Мне?

– Иди уже, – фыркнул Собаку, понимая, что его великолепный план по смущению друга потерпел крах из-за слишком скрупулезной сосредоточенности альфы на своем омеге, – Альтер Альфа

Наруто ещё раз кивнул и метнулся в ванную, но у самого порога остановился, обернулся и пригрозил другу пальцем, ещё и отомстить за поддевки пообещал, несильно, скорее, игриво, щелкнув друга по биополю своим ментальным витком, и только после скрылся за дверью. Собаку ещё некоторое время посидел в полутишине, которую нарушал мерный шум воды и едва слышное мурлыканье влюбленного альфы, наверное, все ещё не веря в то, что, наконец, его жизнь стала обычной, хотя, признаться, ему уже было скучно. Не то чтобы Гаара ностальгировал по временам, когда он сам жил на грани агрессии, похоти и безумия, или когда Джирайя усмирял их сущности цепями и клеткой, или когда и в его жизни, и в жизни Наруто не было любви, не было тех, кто стал их связующей ниточкой с этим миром, но все же идиллия не казалось ему правильной. Для таких, как он, как Наруто, как Учиха Итачи, жизнь в борьбе, с препятствиями, в противоборстве, напролом, наперекор, ломая каноны, игнорируя правила, руша стереотипы, это настоящая жизнь. Они рождены такими, но… но он не прочь немножко побыть обычным, наслаждаясь, так сказать, мирской жизнью и ожидая самых значимых в ней моментов.

– А ты, Собаку, как я погляжу, в ударе, – хмыкнув, констатировал Сай, практически бесшумно войдя в комнату и выжидающе встав напротив своего альфы. – Я твои эмоции и твой бодрящий настрой почувствовал даже на кухне, – омега, оценивающим взглядом окинув полностью расслабленного возлюбленного, снова хмыкнул. – Что же тебя так умилило?

– Да так, – Гаара, открыв глаза, скользнул взглядом по соблазнительной фигурке своего жениха, подмечая, что пусть и едва-едва, но животик-то уже заметен, – наслаждаюсь тишиной

Сай удивленно вскинул брови, так как, по его мнению, тишиной, тем более ментальной, здесь и не пахло, но аловолосый, воспользовавшись ситуацией, подался вперед, пленил возлюбленного в своих объятиях, усадил его себе на колени и громко чмокнул в нос, сразу же окутывая ментальным коконом и передавая ему свою энергетику. Омега только фыркнул в ответ, но голову на плечо любимому положил, глаза прикрыл и забылся в теплых, нежных, скользящих ощущениях близости своей Пары и энергетического отклика на связь родителей их малыша, отмечая, что тишина, действительно, многоголосна.

Близился вечер, теплый, июньский, насыщенный запахами лета, ностальгирующий, вызывающий приятные эмоции и воспоминания. Итачи мчался к возлюбленному, к их мальчикам, к самым дорогим ему людям, но все же не смог отказать себе в удовольствии хотя бы минутку постоять, вот так вот, просто, без щитов и барьеров, без ментальных прикосновений, без внутреннего напряжения, просто ощущая на лице дуновение безмолвного ветра. Постоять, чтобы обернуться и посмотреть на свой, сравнительно короткий, но такой насыщенный путь.

Иным особям, порой, завершая свой жизненный цикл, прожив двести, а, бывало, и больше лет, нечего вспомнить, нечем поделиться, не о чем поведать наследникам и нечего им передать, а ему только двадцать шесть, будет, завтра, но жизненного опыта ему хватило бы на несколько жизней вперед. Нет, Итачи не думал, что он увидел, познал и понял весь мир, осознавая, что даже с сущностью Древнего, он – всего лишь человек, который не вправе вершить, но вправе пытаться. Наверное, не стоило, так сказать, экспериментировать на брате, мешаясь в его личную жизнь, но то ли внутренний голос, то ли интуиция, то ли сущность, хотя, в принципе, это одно и то же, настойчиво твердили, что он просто обязан вмешаться.

Трудно однозначно сказать, как после всего услышанного он теперь относится к Наруто Намикадзе, потому что тот не был в его глазах ни плохим, ни хорошим. Просто Третья Сторона. Альтер Альфа. Хранитель столпов этого Мира. Но в то же время, как он понял, альфа с трудом контролирует свою силу, способен причинить вред, боль, страдания, а Саске, как бы он ни храбрился, все равно омега, подросток, привязанный к своим эмоциям, а его сила Древнего – это не тот козырь, который он должен использовать в личной жизни. В общем, слегка поразмыслив, но больше поддавшись ощущениям сущности, Итачи предоставил право решать именно паре, при этом поставив себе на заметку – контроль не ослаблять, наблюдать и бдеть, каким бы ни был итог встречи Наруто и Саске. Да, он был искренен с Минато, когда сказал, что верит в своего брата, верит в то, что Саске примет правильное решение.

Оставив все позади, отпустив напряжение нескольких последних дней, забыв о том, что он обладает сущностью Древнего, и просто став альфой, супругом и отцом, Итачи переступил порог клиники Сенджу, непререкаемым жестом пресекая попытку охраны возразить по поводу того, что часы приема закончились. Цунаде, ввиду ситуации, позволила ему посещать супруга в любое время, он даже мог оставаться с возлюбленным и детьми на всю ночь, если считал это необходимым, что Учиха и собирался сегодня сделать, понимая, что дома он, в прямом смысле этих слов, будет третьим лишним, и не отгораживаясь от собственных желаний этой ночью уснуть с приятной тяжестью на груди, крепко обнимая свою Пару.

Дейдаре была отведена отдельная палата, но не потому, что он был особенным или состоял в смежных родственных отношениях с Цунаде Сенджу, а потому, что сама по себе ситуация была особенной и требовала сперва тщательного анализа и принятия скрупулезных решений, хотя Итачи и не отрицал, что подобное ему только на руку. Альфа плотно сжал свое биополе и даже узы Пары отодвинул на второй план, чтобы незамеченным подойти к двери с цифрой четырнадцать и аккуратно её толкнуть, а после замереть на пороге, расплывшись в довольной, счастливой, ликующей и слегка коварной улыбке.

Омега все эти дни ворчал на него, отгораживался и запрещал посещать его в подобные моменты или же требовал, чтобы супруг вышел и подождал за дверью, пока он кормит их мальчиков. Итачи чувствовал, что возлюбленный поступает так не потому, что считает процесс кормления отвратительной, вынужденной, неприемлемой ему, как мужчине, процедурой, а потому, что блондин стесняется, даже опасается того, что со слегка потяжелевшей грудью он выглядит непривлекательно и отталкивающе. Конечно же, альфа так не считал, хотя первые дни шел на поводу у капризов супруга, понимая, что тому нужно время, чтобы привыкнуть к себе новому, к тому, что его тело, пусть и пришло в норму, но все равно изменилось, к тому, что он теперь папа, но сегодня, приехав чуть раньше обещанного, Итачи не смог отгородиться от соблазна увидеть кормящего их сыновей мужа.

Много он, конечно же, не увидел, лишь маленький сверток на руках у омеги, который тот прижимал к груди, склонившись над малышом и что-то тихонько ему нашептывая, но в этом незабываемом и непередаваемом моменте было столько нежности, чувственности и любви, что альфа едва удержал сущность, которая потянулась к своей Паре, желая проникнуться её ощущениями. Как чувствовал отец, его супруг сейчас кормил Йору, в то время как довольный Ичиро мирно посапывал в колыбельке, которая стояла рядом с кроватью. Возможно, это было неправильно, не соответствовало устоям их общества, не укладывалось в каноны их мира, но Итачи нравилось ощущать своих сыновей ментально, ощущать, как мерно, чисто и светло пульсируют их биополя, защищая своих маленьких носителей, и как трепетно вьются вокруг крохотных альфочек бережные витки их папы, передавая малышам ниточки энергетики. Да, это тоже было одной из причин, почему Дейдаре выделили отдельную палату: оказалось, малышам нужно не только молоко, но и энергетика, причем обоих родителей, и передавать её альфочкам, как посоветовала Цунаде, нужно было раз в день, чтобы крепли их собственные биополя, а вокруг их сущностей держался прочный ментальный купол.

Конечно же, они с мужем понимали всю серьезность ситуации, поэтому и не противились решению Цунаде Сенджу обследовать малышей с целью изучить, так сказать, феномен их рождения. Как оказалось, ментальная воля Ичиро и Йору, пусть они уже и обладали биополями, а так же пробудившейся сущностью, все ещё пребывает в стазисе, то есть, как объяснила им врач, мальчики способны на обмен энергетикой и ощущениями только с родителями, но с возрастом, постепенно, по мере взросления и становления мальчиков, по крайней мере, так предполагала альфа, их сущность и ментальная воля будут развиваться и раскрываться. Это была отличная новость, потому что Итачи переживал по поводу того, что их сыновья окажутся открытыми и восприимчивыми к любому ментальному воздействию, соответственно, на них сможет надавить любая особь с уже пробудившейся сущностью, что могло причинить малышам непоправимый вред, но, похоже, боги все продумали, наперед и до мелочей. Никто, кроме его и мужа, не мог ментально повлиять на маленьких альфочек, пусть их биополя и были ощутимы, и главной защитой мальчиков был, как показали исследования, ментальный купол вокруг их сущностей, сродный с куполом беременного, который напрочь отвергал любое, чуждое им ментальное влияние. Проще говоря, Цунаде не смогла даже энергограмму сделать, чтобы точно определить уровень сил альфочек, что слегка расстроило родителей, которые переживали за своих особенных сыновей.

Да, если раньше Итачи задавался вопросом, как его сила Древнего повлияет на малышей, то теперь он ещё беспокоился и по поводу того, а не передалась ли им сила и Альтер Альфы? Минато заверял его в том, что вроде как одновременно нескольких Альтер Альф существовать не может, по крайней мере, не на одной территории, не в одном государстве, возможно даже, не на одном материке, но все же Учиха столкнулся уже с многими, казалось, невозможными совпадениями, поэтому сейчас, а, особенно, относительно своих сыновей, он мог предположить что угодно. Наверное, только теперь Итачи понял, почему все это время супруг скрывал от него частички правды, наверняка, тоже опасаясь подобного исхода ситуации.

Не то чтобы альфа одобрял действия супруга, считая, что вместе, опираясь на факты и правду, они смогли бы прийти к какому-то обоюдному решению, которое помогло бы избежать трагичных моментов, когда он, пусть и на минуты, но все-таки потерял мужа, но он пытался его понять, при этом учитывая право клана Намикадзе на их, внутренние, тайны. Да, можно было упрекнуть омегу в том, что, выйдя замуж, он стал Учиха, они стали семьей и поэтому между ними не должно быть тайн, но, если судить справедливо, у клана Учиха тоже было много сокрытой информации, которой Дейдара не владел, и которая, в том числе, касалась и его самого. Омега просил простить его за ложь и самовольство, но Итачи не видел повода для подобных просьб, потому что, как ни крути, а это самое самовольство Дейдары спасло ему жизнь, но обещание больше так не делать с него взял. Ха, обещание! Сказал бы кто-то, рассмеявшись ему прямо в лицо, ведь омега уже не раз обещал и игнорировал эти обещания, но теперь их связывала клятва вечности, теперь они были более чем Пара, они были связаны сущностями во всех рождениях и перерождениях, а подобные узы не предполагают, не терпят скрытности и обмана. Именно поэтому они с супругом решили не спешить с выводами относительно ментальной силы их сыновей, не вешать ни на кого ярлыки и никого ни в чем не винить, просто подождав того момента, когда способности их мальчиков раскроются сами по себе, воспитывая их достойными мужчинами и альфами.

– Боги, Итачи! – возмутился Дей, заметив или, скорее, почувствовав, супруга. – Не стыдно тебе, взрослому альфе, подглядывать?! – блондин смутился, чувствуя, как щеки обдает жаром краски, и тут же запахнул сорочку, придерживая вырез одной рукой, а второй начиная качать расхныкавшегося Йору.

Это было так странно и так прекрасно одновременно, пусть и непривычно, потому что, изначально, он не хотел детей, не признаваясь даже самому себе, что просто боится, боится, что он не справится и будет плохим отцом. Но боги! Как можно не любить и всем своим естеством, и всей сущностью, со всей силой своих родительских чувств не защищать своих малышей, свою плоть и кровь? Да, он полюбил своих мальчиков ещё тогда, когда они были в его животике, когда пили его энергетику, когда лишали сна и спокойствия, когда доводили до грани истощения и когда начали ворочаться и пинаться, но только сейчас, установив родительскую связь, омега понял, что просто не сможет жить дальше, если не будет ощущать подле себя эти пульсирующие мягким светом комочки жизни.

Наверное, он был жутко собственническим родителем, потому что, уже на второй день, Дейдара потребовал, чтобы их с супругом сыновья были подле него, а не в боксах. Сам, учась, возился с ними, изредка прибегая к помощи медсестры или матери, и ни на минуту не спускал с них глаз, балуя своих альфочек вниманием или же просто наблюдая за их беззаботным, сладким сном. Кормил он тоже сам, хотя большинство мужчин-омег отказывались от подобного, кто брезгуя, кто страшась, кто ссылаясь на предрассудки, а кто непростительно игнорируя свои омежьи инстинкты, но Дей, как врач и родитель, и сам понимал, что кормление – это часть его связи с сыновьями, пусть и не прикладывал мальчиков к груди в присутствии супруга. Нет, омега не был категоричен относительно присутствия мужа при кормлении, все-таки это естественный, необходимый, полезный малышам процесс, но все равно стеснялся, наверное, истинно на омежьем уровне, видя в этом сокровенный момент близость папы-омеги и его малышей. Ну, и, конечно же, Дейдара проникся глупыми мыслями о том, что, мол, с налившейся грудью он некрасив и даже смешон, хотя ментальные прикосновения Истинного говорили совершенно об обратном, выражая не только заинтересованность альфы, но и его желание, как мужа.

– Нет. Ни капельки, – бодро ответил Итачи, таки переступив порог палаты и прикрыв за собой дверь, – тем более что я подсмотрел нечто довольно увлекательное, – альфа, наконец, убрал свои щиты, развернув биополе, витки которого тут же потянулись к омеге и маленьким альфочкам, обволакивая, лаская, нежа первого и окутывая, защищая и оберегая вторых. Йору смешно фыркнул, среагировав на присутствие отца, а, уснувший было, Ичиро зашевелился в кроватке, тоже приветствуя родителя. Конечно же, молодой отец не тешил себя надеждами, что младенцы понимают, кто к ним пришел, но их сущности понимали, откликались, тянулись к нему, желали его ментальных прикосновений, чувствуя родную кровь и ощущая заботу. Дейдара же в ответ на его ментальные касания насупился, больше внимания уделяя младшему близнецу, все ещё качая его на руках и пытаясь скрыть жаркий румянец за занавесом густых волос. Итачи только головой покачал, чувствуя, что супруг специально не откликается на их связь, словно наказывая его за недостойный поступок, но если бы омега простил ему все и сразу, если бы он, пусть и напускно, не дулся и если бы демонстративно не отгораживался, это был бы уже не Дей, не тот омега, в которого он влюбился с первого взгляда, посчитав ангелом. Да, на деле Дейдара оказался ещё тем бесенком, но Итачи не хотел, чтобы его супруг менялся, разве что совсем чуть-чуть, перестав прятать свою омежью застенчивость за игнорированием или грубостью.

– Итачи! – шепотом воспротивился Дей, когда муж, подойдя к кровати и наклонившись, аккуратно забрал у него медленно прикрывающего веки Йору, чтобы уложить его в кроватку к братику. К слову сказать, альфочки и между собой поддерживали ментальный контакт, наверное, как-то общаясь, хотя это и казалось невозможным, но ментальная связь между ними была слишком ощутимой, чтобы не понять, что мальчики уже повязанные. Даже Цунаде не могла сказать, когда между братьями сформировалась связь, ещё в утробе папочки, при рождении или же после него, но сами родители были этому рады, понимая, что отныне Ичиро и Йору будут друг у друга при любых обстоятельствах. Единственным минусом этой связи было то, что мальчики все делали вместе: кушали, спали, бодрствовали, улыбались, плакали и требовали, – так что за ними, в прямом смысле этих слов, нужен был двойной присмотр.

– Итачи? – предостерегающе протянул омега, когда альфа начал медленно, словно испытывая его выносливость, раздеваться. Казалось, ничего нового в супруге он, в принципе, увидеть не мог, но все равно – будоражило. Дей ещё больше сжался и смутился, насторожено поглядывая на кроватку, в которой предательски сладко спали их мальчики, явно не собираясь ни просыпаться, ни требовать к себе внимания. А этот бессовестный альфа уже добрался до брюк! Хотелось зажмуриться. Да, хотелось, но не получалось. Поэтому омега, безвольно уронив руки на колени, с восторгом скользил взглядом по телу мужа, наслаждаясь его каждым сильным, искусным изгибом и чувствуя, как внутри зарождается предательская дрожь. А ведь он намеревался сегодня серьезно поговорить с возлюбленным, в первую очередь относительно своих решений, ведь теперь омега не собирался ничего утаивать от мужа, точнее, как он чувствовал, больше нечего было утаивать, да и, что уж скрывать, он понял, что вел себя глупо, пусть и имел благородные порывы, но, похоже, у его Пары были другие планы на сегодняшний вечер.

– Итачи… – выдохнул Дей, когда супруг, полностью обнажившись, уверенно, можно даже сказать, самоуверенно и нахально забрался к нему под одеяло, настойчиво, но мягко, укладывая его подле себя и заключая в теплое кольцо собственнических объятий. Хотелось спросить о многом, рассказать, поведать, поделиться, но слов не было, только ощущения, которые омега со смиренным вздохом начал передавать своей Паре, желая быть понятым, защищенным и любимым. Итачи тоже молчал, медленно перебирая волосы омеги, поглаживая по острому плечику и согревая своим теплом, не просто теплом тела, а теплом своих ответных чувств, в котором сплелись нежность, ласка, забота и любовь.

– Знаешь, я бы хотел восстановить связь с Наруто, – прошептал Дейдара, жаром своего дыхания опаляя кожу шеи возлюбленного, а после вдыхая непередаваемый аромат своего альфы, которому он, без сожаления, искренне, любя, дал клятву вечности. – Да, – уже более уверенно, чувствуя, что между ними больше нет секретов, добавил блондин, – хочу снова быть повязанным со своим братом, но не потому, что он спас мне жизнь, рискуя собой, не потому, что исполнил мою просьбу, защитив тебя, а потому, что это правильно. Потому, – омега улыбнулся, чувствуя поддержку и понимание, – что мы нужны друг другу, важны друг для друга, потому что мы не просто Альтер Альфа и омега, мы – братья

– Уверен? – на всякий случай переспросил Итачи, понимая, что этим двоим, даже при обоюдном желании, будет трудно возобновить связь, и не только потому, что она был разорвана насильно, а потому, что для этого нужно отпустить свои страхи, обиды и претензии, что для самого омеги, как он предполагал, будет очень непросто. – Он ведь причинил тебе боль

– Да, так и есть, – не стал скрывать очевидного Дейдара, ведь ему даже вспоминать тот миг, когда брат, явив ему свою сущность, напал на него, пусть и вымышлено, вынужденно, чтобы обезопасить на будущее, было больно, но он уже принял решение, понимая, что так просто и быстро не будет, но все равно желая восстановить связь

– Я испугался, – продолжал омега, впервые делясь с супругом тем, что он так долго носил в себе, – но не потому, что Наруто напал на меня. Я ведь знал, чувствовал, – даже слегка отчаянно, защищая брата, зашептал Дей, – что он не причинит мне вреда, не будет ломать мою сущность, не способен, даже в буйстве, сделать мне больно физически, а вот ментально… – блондин вздохнул и ещё крепче прижался к супругу. – Я боялся, что он может почуять во мне омегу, который достаточно силен, чтобы выносить его потомство, ведь мы одной крови, одной силы, одного истока. Боялся, – Дейдара, в неверии, мотнул головой, отгоняя от себя ужасные воспоминания прошлого, – что Альтер Альфа поставит на мне свою метку

– И Наруто это почувствовал, – подвел итог Итачи, понимая, что и старшему Намикадзе в этой ситуации было тяжело, ведь, получается, он тоже вынудил себя к разрыву связи, более того, пошел против природы своих чувств к брату, пусть, как он считал, поступая во благо омеге. – Почувствовал и воспользовался этим, чтобы создать именно ту ситуацию, в которой ты точно оборвешь связь

– Подлый он, – проворчал Дейдара, аккуратно скользя ноготком по груди супруга, – и глупый. Но я собираюсь с ним поговорить, убрать те барьеры недопонимания, которые ещё остались между нами и таки восстановить связь. Заметь, – вскинулся омега, приподняв голову и требовательно посмотрев на супруга, – я не спрашиваю твоего разрешения, а ставлю тебя в известность

– Конечно, котенок, – улыбнувшись, альфа чмокнул супруга в аккуратный носик. – Я, как твой муж и повязанный своего брата, понимаю, что это важно для тебя, для вас обоих, поэтому и поддерживаю твое решение

– Спасибо, – снова смутившись, наверное, его гормональный фон все ещё не пришел в норму, пролепетал омега. Хотя, скорее всего, это даже не гормоны, а близость обнаженного супруга и его ненавязчивые, осторожные, зазывные прикосновения, как ментальные, так и тактильные. Вроде бы Итачи ничего такого и не делал, просто поглаживал его спинку, успокаивая, прижимал к себе, соскучившись, смотрел с нежностью, любя, и делился с ним своей энергетикой, поддерживая, но все это вместе вызывало в нем трепетное ощущение и неуместное желание близости, с которыми было лень бороться, но, для профилактики и из-за чисто омежьего упрямства, Дей сопротивлялся.

– Строптивый омежка, – проворковал Итачи, единым движением опрокидывая супруга на спину, нависая над ним и, с предвкушающей улыбкой, медленно, осторожно, провоцируя, развязывая шнуровку выреза рубашки

– Итачи, – не слишком убедительно, скорее, вредно, возмутился Дейдара, легонько, играючи, отбиваясь от настойчивых ментальных и тактильных поползновений супруга, – мне нельзя

– Да? – альфа удивленно вскинул бровь, подушечками пальцев лаская чувствительные соски омежки, которые сразу же превратились в твердые, заманчивые, аккуратные комочки. – Отчего же?

– Ну… – Дей замялся, но не потому, что придумывал отговорку, а потому, что не знал, как сказать, снова смущаясь. К тому же, ласки супруга, который уже полностью освободил его от сорочки, не оставили ему ни единого пути ни к размышлению, ни к отступлению, ни к сопротивлению, тем более что теперь он мог свободно осуществить свою маленькую месть, подарив возлюбленному чувственные, умелые ласки своих губ и рук

– Почему мой котик так смущается? – заговорщицки, словно что-то зная, проворковал Итачи своему разомлевшему супругу прямо в губы. – Румянится, словно, – альфа провокационно скользнул рукой по телу возлюбленного, лаская нежную кожу живота, а после плавно спускаясь к внутренней стороне бедра, – девственная омежка

– Итачи! – возмутился Дейдара, гневно ощетинив свое биополе. – Когда ты стал таким болтливым?! – омега, решительно обвив шею супруга руками, притянул его к себе и впился в губы возлюбленного требовательным поцелуем. – Больше действий… – растянув концовку головокружительного поцелуя, на выдохе, прошептал омега, зазывно раскрыв свое биополе и откровенно, раскованно, жадно выгнувшись в объятиях своей Пары

– Как скажешь, любимый, – с придыханием, жарким, влажным, наполненным страстью, ответил Итачи, снова вовлекая супруга в томный поцелуй, при этом чувствуя, как нити их общей, слившейся энергетики устремляются к Ичиро и Йору, питая их жизненными силами родителей.

Наверное, сперва его сон был глубоким, потому что Саске уже не слышал, как ушел брат, не ощущал течения времени и даже не метался в жаре течки, но, спустя примерно часа два, приятная, забвенная темнота сменилась обрывками, мигами, кадрами, эскизами – жаркими, тревожными, мучающими его путаное сознание и ослабленное тело. Он ворочался на постели, чувствуя себя куколкой, которая никак не может освободиться от плотного кокона, чтобы расправить свои крылья, крылья инстинктов, которые требовали, подначивали, подталкивали, лишали спокойствия, но при этом, словно не ощущая достаточного количества тепла рядом, неуверенно дрожали, лишенные опоры.

Плохо. Сердце колотится в шальном ритме, сжимаясь, разбивая ребра, разрывая грудь. Жарко. Пот серебрится бисеринками, пропитывая влагой простыни, обостряя чувствительность пылающей кожи, насыщая воздух вожделенным запахом феромонов. Мучительно. В темноте. В тумане. В серости. В одиночестве. Слишком отчетливо звенят нити его уз с альфой, так и не находя отклика. Слишком ярко требует сущность, устав ждать, обезнадежившись, утратив веру, обнажая острую, плотную, всепоглощающую любовь. Слишком долго, минуты кажутся вечностью, реальность ускользает от сознания, мир сузился до кажущейся такой неудобной, твердой, влажной, бесполезной кровати, в плену которой находится его тело. Если бы он только мог… если бы умел, как брат… если хотя бы представлял, как это – слиться со своей сущностью… он бы позвал своего альфу, потребовал бы, чтобы тот пришел и избавил его от сжигающего ощущения одиночества, заставил бы уделить ему внимание и снова, как в тот раз, раскрыть исток своих чувств. Да, ему не нужна близость. Неважно плотское утоление своих потребностей. Нет нужды в жарком, ярком, страстном сексе. Просто рядом. Чтобы знать. Чтобы быть уверенным. Чтобы почувствовать себя любимым.

Наверное, он уже начал бредить, не отличая реальность от иллюзии, явь от миража, действительность от вымысла, когда, едва уловимо, он учуял запах своего альфы. Казалось, Наруто почти рядом. Нужно лишь протянуть руку и скользнуть пальцами по золотистой коже, чувствуя под подушечками твердость рельефных мышц. Нужно лишь приоткрыть глаза, чтобы утонуть в ответном взоре, зацепиться за нежную улыбку, задохнуться от восторга близости возлюбленного. Нужно только приоткрыть биополе, чтобы узы перестали натянуто звенеть, чтобы трель превратилась в мелодию ответных чувств, чтобы ощутить на себе, в себе, подле себя энергетику, ментальные витки, желание самого альфы. Но Саске сгорал в неистовом жаре течки, блуждал во мраке безответного зова, томился в собственном теле, желая развернуться, раскрыться, явить себя вместе со своей сущностью, и все равно понимал, что он тянется в пустоту, в которой нет места его возлюбленному, ощущение присутствия которого уже граничило с безумием.