Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 121 страниц)

– И что же вы хотите от меня, генерал? – пожалуй, Хатаке уже знал ответ на свой вопрос, и он, казалось, был довольно простым, но, практически досконально зная Инудзуку Рин, мужчина с уверенностью мог сказать, что этот ответ будет полон скрытых мотивов, причем выгодных именно для этой альфы

– Возвращайся, полковник, – женщина повернула голову и с какой-то ностальгией посмотрела на пепельноволосого. – Все равно в этой повседневной жизни тебя ничего не держит, а пост генерала лучшая синица в руках, чем твой строптивый журавль в небе

– А если я откажусь? – Какаши ни на миг не поверил ни словам альфы, ни её взгляду, ни спокойствию её биополя, которые ещё больше насторожили мужчину, будто предвещая бурю

– А если откажешься, – генерал III Азиатского Корпуса плавно поднялась со скамейки, отряхнув свою форменную темно-синюю юбку, – то прежде будь добр вспомнить, кому ты обязан не только жизнью, но и безмятежным настоящим

Не размениваясь на слова прощания, альфа ушла, а Какаши, сопроводив женщину долгим изучающим взглядом, со вздохом откинулся на спинку лавочки, устало прикрыв глаза. Да, за эти 11 лет альфа практически не изменилась: те же темно-карие глаза, те же коротко остриженные волосы цвета спелых каштанов, те же родимые пятна принадлежности к клану Инудзука на щеках, – но в то же время именно Инудзука Рин была тем самым человеком, которого Хатаке, уходя из Корпуса, не желал больше видеть никогда. И дело было не в том, что когда-то они были любовниками, или в том, что женщина на то время имела не менее высокий чин полковника III Азиатского Корпуса, а в том, что эта альфа действительно знала слишком много. Какаши понимал, почему она пришла именно к нему, понимал и где-то в глубине души даже догадывался, что так и будет, ведь в том, что столь дальновидная и волевая женщина, как Инудзука Рин, станет генералом, он не сомневался. А дальше, судя по всему, пошли интриги.

Какаши хорошо знал генерала I Азиатского Корпуса Эйя, может, не так уж и хорошо, но достаточно для того, чтобы понять его сущность, которая в гневе была безудержной и бескомпромиссной, благоволя в любом состоянии только одному человеку – генералу II Азиатского Корпуса Теруми Мей. Это была негласная коалиция, так как оба генерала даже в пылу ссоры всегда приходили к единому мнению, а генерал Мифуне их просто поддерживал, при этом оставаясь в стороне от интриг и склок. Но, похоже, ситуация в Корпусе действительно сильно изменилась, и теперь генерал III Азиатского Корпуса Инудзука Рин ищет себе союзников, дабы противостоять двум другим генералам, и в таком случае его возвращение в Корпус именно на стороне этой альфы уравновесило бы позиции генералов. Хатаке не знал, как именно Рин собиралась продвинуть его к посту генерала IV Азиатского Корпуса, но, судя по всему, пути у неё были уже изведаны и проложены, так что в победном исходе этого замысла сомневаться даже не приходилось.

Пожалуй, ещё год назад Какаши согласился бы на это предложение, даже не раздумывая, но сейчас… сейчас у него была семья, точнее какое-то её подобие, омега, которому он был не нужен, и не рожденный ребёнок, которому ему не дадут передать фамилию своего рода. Стоило ли отказаться от этого призрачного счастья ради вполне реальной карьеры? Пожалуй, нет, но вот напоминание Рин о событиях прошлого дало альфе отчетливо понять, что одним лишь разговором она не ограничится и будет в своих мерах идти до конца.

Сам факт того, что он обязан женщине жизнью, не сильно-то и омрачал мысли пепельноволосому, а вот то, что Рин знала его тайну, вызывало опасение. Ещё лет 30 назад, когда и он, и Рин, и Мидзуки были простыми вояками, несколько отрядов I и III Корпусов проводили совместную операцию на одном из островов возле восточного побережья Старого света, где пираты, грабя проходящие суда и захватывая заложников, обосновали свою базу. Сперва все шло по плану, но после неожиданно вмешалась третья сторона и пираты перешли в наступление. Это была кровавая резня, и много корпусников погибло на той операции, а сам Какаши… Кажется, в него кто-то бросил гранату или он сам по неосторожности зацепил растяжку, но факт оставался фактом: осколок лишил его левого глаза, а сам мужчина, скорее всего, умер бы, если бы не Рин, успевшая оттолкнуть его, при этом сама получив ранение в живот. После той стычки, уже отлежавшись в госпитале и обзаведясь глазом, созданным благодаря новейшим научным технологиям в какой-то секретной лаборатории, Хатаке узнал, что ранение Рин было более чем серьезно, сильно задев внутренние органы и лишив её возможности родить. Сожалел ли пепельноволосый альфа о том, что выжил за счет здоровья другого человека? Нет, абсолютно, ведь это Корпус, где каждый жертвовал чем-то, в том числе и собственной жизнью, а Рин сама сделал свой выбор, метнувшись в эпицентр взрыва, так что именно за собой Хатаке вины не чувствовал, разве что сожаление по поводу того, что женщина теперь навсегда привязана к Корпусу, не имея возможности создать полноценную семью.

Да, это все было мелочью по сравнению с тем, что Инудзука Рин знала самую большую его тайну, которую она, а альфа был в этом уверен, не погнушалась бы открыть Умино Ируке, чего Хатаке допустить не мог. Рин знала о том, что на самом деле Кагуя Мидзуки был предателем, шпионом соседней Поднебесной Империи на Азиатском материке, которая вот уже тысячелетие желала отомстить Японскому Государству за свое вассальное положение в период Темных Времен. Какаши узнал об этом случайно, подслушав разговор двух генералов, а после сделал нелегкий выбор. Заранее зная, что задание будет провальным, он отправил на него Мидзуки, посчитав, что пусть лучше его друг погибнет, как воин, чем его будут пытать, незнающие пощады псы Шестого Отдела. Возможно, Хатаке был не прав, но им двигал и ещё один мотив – он не хотел вмешивать во все это Умино, ведь, если бы началось расследование, Ируку, как жениха Кагуя, тоже вызывали бы на допросы и, возможно, заключили бы под стражу, как сообщника, а так все обошлось лишь плановой проверкой и скромными похоронами. Все это знал только он, Какаши, и Рин, которая посодействовала ему в сокрытие прямых улик. Тогда альфа понадеялся, что бывшая любовница отметет этот факт как такой, которым она не сможет воспользоваться, но, похоже, он ошибся и теперь ему нужно было вновь сделать выбор – либо он будет вместе с Ирукой, которому откроется горькая правда, либо он вернется в Корпус, сохранив душевное равновесие своего возлюбленного и его веру в светлый образ Кагуя Мидзуки* (*в данной работе Рин, по задумке автора, принадлежит к клану Инудзука).

Несмотря на то, что в кабинете было довольно-таки прохладно, самой Темари было жарко и душно, от чего на висках выступила испарина, а из влажных пальцев, то и дело, выскальзывала ручка. Сосредоточиться на документах никак не получалось, хотя бумаги в спешном порядке не терпели отлагательства, да и прочих дел у блондинки было на сегодня запланировано достаточно, вот только предательская дрожь тела напрочь выбивала из головы девушки мысли о работе, настойчиво взывая к инстинктам сущности.

– Бесовская овуляция, – прошипела Темари и, откинувшись на спинку кресла, сжала ладонями грудь, которая, налившись, ныла тупой болью тяжести. Она как чувствовала, что сегодня нужно было остаться дома, точнее, у своей любовницы, так как мириться с тем, что Гаара привел в их дом замужнего, но более не меченного омегу, да ещё и со странностями, она не собиралась.

Передавая приглашение Хьюго Хинате от имени брата, блондинка руководствовалась отнюдь не личными мотивами, в душе надеясь, что долг перед кланом Гаара поставит выше своих прихотей и таки обратит внимание на свою невесту. Нет, Собаку не предлагала брату вышвырнуть беспомощного омегу на улицу, будучи прекрасно осведомленной в ситуации, но передать его на попечение в Омежью Келью девушка считала более чем мудрым поступком, тем более, учитывая то, что Гаара был влюблен в этого истеричного омегу и хлопотал вокруг него, будто тот был центром его существования. Обстановку в доме нагнетал и тот факт, что Канкуро тоже проникся сожалением к нахлебнику, став за ним ухаживать, да и сам младший брат вызывал у Темари много подозрений и своим поведением, и действиями. Да, ей, как старшей сестре, которая фактически воспитала своих братьев, стоило поговорить с Канкуро незамедлительно, дабы тот снова не влип в какую-нибудь неприятную ситуацию, но она предпочла остаться в стороне. Темари отбрасывала слово «сбежала», потому что она не сбежала, а взяла отгул, что ли. Скорее, именно так, потому что все это напряжение, эти склоки с отцом и его мужем, размолвка с братьями, проблемы на работе и студент-альфа, который ждал от неё четкого ответа на свое предложение, вымотали блондинку, истощили её силы и слишком тяжелым грузом легли на её плечи. А ещё и эта овуляция…

Темари наклонилась вперед и сжала виски пальцами, слегка надавливая и массируя их по часовой стрелке. Раньше это успокаивало, но сегодня почему-то не помогало. У девушки складывалось такое впечатление, что её кожа горит, что кровь слишком быстро бежит по венам, что сердце пропускает пару ударов, а после срывается на шальной бег, что сущность не просто так затаилась где-то внутри, позволяя предательским желаниям руководить телом. Именно в этот момент Темари была готова послать все в Преисподнюю и поехать к своей любовнице, которая, правда, сейчас тоже была на работе, но это не отметало тот факт, что от контрастного душа или, наоборот, расслабляющей ванны ей станет лучше.

Собаку уже собралась подняться с кресла, чтобы таки оставить на сегодня все свои дела и переждать начало овуляции в небольшой квартирке своей любовницы, но тут раздался щелчок входной двери, даже без стука, и Темари, ощутив присутствие альфы, резко вскинула голову, понимая, что работа таки настигла её раньше.

– Прежде нужно стучаться… – блондинка, увидев своего посетителя, сперва судорожно сглотнула и только потом слегка хрипло договорила, – студент

– Ну, хорошие манеры никогда не были моей сильной стороной, Темари-сан, – Шикамару, на миг задержавшись возле двери, бесцеремонно прошел вперед и вальяжно уселся в кресло точно напротив Собаку

– Что тебе нужно? – Темари попыталась задать этот вопрос сухо и сдержанно, но воздух предательски вырвался из легких рваным толчком, от чего фраза получилась с легким придыханием и почти шепотом

– Тоже, что и вам в период овуляции, – брюнет буднично пожал плечами, а после, раскрыв свое биополе, в полуулыбке, исподлобья, взглянул на блондинку. – Разве я не прав?

– Ты забываешься, студент, – и вновь эта фраза была отнюдь не грозной, а ещё более тихой, похожей на шипение, жаркой в своем выдохе и наполненной заманчивыми нотками. Пожалуй, именно сейчас Темари проклинала именно свое тело, которому, казалось, стала подвластна даже сущность и её биополе, которое не противилось ментальному напору альфы, покорно прогибаясь под его ментальным давлением и пытаясь переплестись с его нитями, а ещё Шикамару выглядел безумно сексуально. Узкие темные джинсы, ремень с массивной пряжкой, белая рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц и приталенный темный пиджак, – это было извращение, по крайней мере, так казалось альфе. Ситуация была более чем двусмысленной – скромный ученик-гений и развратная опытная директорша – а ещё альфа источал просто невероятно заманчивый запах, которым хотелось дышать вечность.

– Никак нет, – после короткой паузы ответил Шикамару, вновь пожав плечами. – У студентов сейчас занятия, ваша секретарша ушла на обед, дверь я предусмотрительно запер, так что, получается, ни о чем я не забыл

– Покиньте мой кабинет, студент! – буквально из последних сил выпалила Собаку, понимая, что ещё минута общения с этим наглым, но таким чертовски сексуальным альфой, и она сама набросится на парня, наплевав на Кодекс Нравственности и прочие моральные нормы

– Покину, – кивнув, брюнет поднялся, – но некоторым временем позже

Не обращая внимания на ментальные попытки альфы сопротивляться, Нара практически вплотную подошел к замершей возле стола девушке и шумно втянул носом воздух, после чего прикрыл глаза, будто смакуя этим ароматом. А Темари, и правда, не могла пошевелиться: запах свободного альфы окутал её плотным коконом, точно так же, как это пыталось сделать биополе брюнета, но Собаку все ещё могла сопротивляться. Краем сознания она понимала, что ещё не готова дать хоть как-нибудь ответ, и что вся эта ситуация с овуляцией – просто случайность, которой воспользовался альфа с раздутым самомнением, альфа, которого блондинка сейчас так хотела.

– Вы пахнете дождем, Темари-сан, – подойдя ещё ближе, Шикамару ненавязчиво положил руки девушке на талию и пристально посмотрел ей в глаза

– Что? – Собаку услышала эту фразу, но ни слова из неё не поняла, полностью сконцентрировавшись на этих притягательных темных глазах, внутри которых полыхал огонь желания. Пожалуй, Темари сейчас могла бы удивиться тому, что, несмотря на близость свободного партнера в период овуляции, альфа может так тщательно себя контролировать, виток за витком распутывая её ментальные щиты и медленно проникая в самое сердце её сущности, но мысли вытеснили эмоции, а сущность, желая свободного партнера, все отодвинула на второй план.

– Я люблю дождь, – склонившись, выдохнул на ухо блондинке Шикамару, от чего по телу девушки пробежала мелкая дрожь. – Дождевые облака так прекрасны и в то же время опасны, скрывая в себе столь мощную стихию, как молния

– Ты слишком болтлив, – прошептала альфа и, таки поддавшись желанию прикоснуться к молодому сильному телу, обвила шею парня руками. – Такие романтические речи меня уже давно не впечатляют

– Но от этого они не становятся менее романтичными, – Шикамару хмыкнул и, рывком сбросив бумаги на пол, уложил блондинку на стол, тут же нависая над ней и скользя рукой по её выгнувшемуся телу

– У вас слишком узкая юбка, Темари-сан, – аккуратно проведя ладонью по ноге девушки от колена до щиколотки, альфа снял сперва одну туфлю, отбросив её в сторону, а после тоже проделал со второй, после чего начал не менее медленно скользить ладонями вверх. – Придется снимать

– Да снимай уже! – рыкнула Собаку, наконец, перестав противиться порывам своей сущности, обнажив инстинкты и поддавшись желаниям, а дальше… дальше было безумство

С альфой не нужно было сдерживаться, в порыве страсти или в наказание за неправильное действие хлестая его ментально столько, сколько вздумается. Не нужно было контролировать себя, полностью отдавшись возбуждению, которое накатывало волнами, которое кружило голову каждым прикосновением и поцелуем, которое побуждало ответить, которое смешалось с желанием партнера доставить удовольствие. Это было острее и жарче, альфа был требовательным, но не грубым, слегка скупым на ласки, но неистовым, действовал умело, задевая самые чувствительные точки, и мягко подавлял своей силой, которой так хотелось уступить. Тело брюнета было крепким, жарким, манящим, его движения, руки и губы дарили немыслимое удовольствие, и, пожалуй, именно в этот момент, ради хриплых стонов, властных объятий и рваных толчков, Темари была готова отказаться от всего, даже от реальности, ведь весь её мир сузился до этой комнаты, в которой аромат альфы так жадно смешивался с запахом секса, и в которой она впервые познала высь оргазма на пике сцепки.

– О чем ты только думал, когда сцеплялся со мной? – слегка недовольно проворчала Собаку, все ещё дрожащими пальцами силясь застегнуть молнию на юбке

– О том, что вы взрослая женщина, Темари-сан, которая знает, что такое безопасный секс, – невозмутимо ответил Шикамару, слегка лениво подымая свою рубашку с пола и скептически осматривая этот предмет одежды на наличие отсутствующих пуговиц

– Боги, какой же ты наглый, – отвернувшись, чтобы брюнет не видел её легкой улыбки, Темари наклонилась, заглядывая под стол, где ей удалось обнаружить второй чулок. Мельком девушка успела заметить себя в зеркале, после чего вздохнула: волосы, выбившись из аккуратной прически, всколочены, тушь размазалась под глазами, губы алеют болезненным блеском, а на шее, точно на жилке, багровеет крупный засос, – скорее всего, сегодня ей таки придется ночевать дома.

– Думаю, это ваше, сэнсэй, – Темари обернулась и, увидев болтающееся на указательном пальце альфы свое кружевное белье, залилась густой краской, но отнюдь не смущения, а гнева, который она тут же обрушила на брюнета, довольно-таки ощутимо ударив его ментально

– Гаденыш, – прорычала Собаку и, в два шага оказавшись возле парня, попробовала отобрать у того свои трусики, но альфа оказался проворнее, резко подняв одну руку, а второй прытко обняв блондинку за талию и притянув её к себе

– Может, оставите мне их на память, сэнсэй? – приглушенно прошептал Шикамару на ухо девушке, окутывая её своим биополем, которое уже без проблем создавало вокруг альфы ментальный кокон

– Ты фетишист? – Темари, вновь оказавшись в жадных объятиях брюнета, даже не думала выскальзывать из них, лишь вопросительно выгнула бровь, подмечая то, что ещё ни на одного своего партнера ей не приходилось смотреть снизу вверх

– Скорее мазохист, – не без иронии ответил Нара, а после легко отстранил от себя немного опешившую девушку и, свернув свое биополе и забрав со спинки стула пиджак, направился к двери.– Кстати, – Шикамару уже провернул защелку, но все-таки обернулся, – нужно выбрать более подходящее место для наших встреч, – увидев непонимание в глазах блондинки, парень буднично пожал плечами, объясняя, – не всегда же нам довольствоваться твердой столешницей, – многозначительно хмыкнув, альфа что-то бросил вперед и, пока Собаку осознавала, что она только что поймала свои собственные трусики, бесшумно покинул кабинет

Темари, выдохнув, склонилась над столом, упираясь руками в ту самую злосчастную столешницу, на которой она извивалась под альфой, блаженствуя в сцепке, ещё каких-то десять минут назад. Да, процесс вязки, конечно, превзошел все её ожидания, было безумно… просто безумно, но в то же время блондинка понимала, что только что негласно согласилась стать любовницей своего студента, точнее, уже стала. Изменилось ли что-то в её жизни? Нет, абсолютно ничего: тот же кабинет, та же обстановка, те же проблемы, разве что атмосфера пропиталась их запахами, напоминая о шальном сексе, даже на душе было спокойно, словно произошедшее было вполне в порядке вещей.

Альфа присела в свое рабочее кресло и огляделась по сторонам, только сейчас подмечая, какой же бардак из некогда аккуратно сложенных бумаг творится у неё на полу.

– Бесовская овуляция, – наклонившись и подобрав несколько листов, устало произнесла Темари, на самом деле прекрасно зная, что овуляция тут как раз ни при чем.

Из-под полуприкрытых век Сасори окинул взглядом своего омежку и хмыкнул – все-таки его Пара самое прекрасное создание в Мире. Хаку, совершенно не стесняясь своей наготы, лежал на животе, подперев голову руками и болтая в воздухе ногами, его длинные волосы рассыпались слегка сбитыми прядями по спине, прикрывая поясницу и крупными кольцами завиваясь на попке, а пристальным взглядом своих угольно-черных глаз мальчишка внимательно изучал альфу. Акасуна даже невольно смутился, ещё сильнее натянув тонкое покрывало на бедра, дабы прикрыть свой стояк. Да, он опять хотел своего мальчика, который был столь страстным и раскрепощенным в постели, и именно сейчас красноволосого совершенно не смущал этот факт, ведь он с уверенностью мог сказать, что был у своего омежки первым альфой. Почему не с гордостью? Наверное, потому, что считал, что все-таки свои отношения они начали не с того, что нужно было сперва поговорить, узнать друг друга получше, обжиться, присмотреться, но никак не идти на поводу у своих инстинктов и желаний, с головой бросаясь в омут страсти.

Запах течки и секса витал в воздухе, и Акасуна вдыхал его с наслаждением, при этом ощущая, как вибрируют нити уз Пары и как на его Истинном ярко пульсирует метка принадлежности. Это были воистину непередаваемые ощущения: мальчик был полностью открыт, его эмоции находили отклик в каждой клеточке тела мужчины, омежка был доволен, удовлетворен и счастлив, Хаку хотел его, как своего альфу, но при этом обуздывал свои желания, все ещё наслаждаясь отголосками недавней сцепки. Сасори не мог не откликаться на зов своего Истинного, его биополе тянулось к мальчику, окутывало его плотным коконом, от чего омежка довольственно щурился, а сущность не менее довольно урчала внутри, разливая по телу сладкую негу. Было приятно и легко, но в то же время кое-что гложило Акасуну, не позволяя всецело насладиться этим мигом, и это было отнюдь не осознание того, что он впервые занимался любовью со своей Парой на кухонном столе, или же то, что он допустил сцепку, а то, что настойчиво твердила ему интуиция – Хаку не тот, кем кажется на первый взгляд.

Да, его Истинный был маткой – и это неоспоримый факт, но то, что знал Акасуна о жителях улья, кардинально отличалось от того, что он видел перед собой. Предварительный прогноз по поводу того, какая сущность заключена в человеке, врачи могу дать примерно с восьми лет, но, зачастую, никаких гарантий по этому поводу не было. Позже, в двенадцать, определение статуса считается почти что стопроцентным, так как у ребёнка начинает созревать внутренняя репродуктивная система, которую можно увидеть с помощью УЗИ, но все же до полного пробуждения сущности определить статус точно не может ни один доктор, даже если он наилучший в мире специалист. Именно исходя из этого, до восьми лет все дети, рожденные в улье, живут и обучаются вместе, хотя обучаются это громко сказано, ведь уметь разговаривать и помогать в быте – это просто потребность. После определения первичного статуса начинается разделение: те, кто, вполне вероятно, созревает, как альфа, начинают проходить специальный курс обучения, который включает в себя и владение навыками рукопашного боя и обращение с оружием, а те, кто, скорее всего, будет омегой, отправляются в омежью часть улья, где помогают уже зрелым маткам и перенимают у них опыт.

В двенадцать лет после повторного определения статуса происходит второе разделение, ну, а когда пробуждается сущность, ребёнок либо получает имя, как альфа, либо остается носителем порядкового номера, как омега. Бет в улье нет: во-первых, опасные связи не допускаются, а во-вторых, если и рождается бета, то её, сразу же, как только определяется статус, устраняют, как дефектный элемент. Фактически после пробуждения сущности, альфы приступают к более жестким и взрослым тренировкам, а омеги учатся ублажать своих будущих хозяев. Все альфы остаются в улье, омеги же – нет: самых выносливых и перспективных распределяют между альф, а остальных либо продают в гаремы, либо отправляют в бордели. И вот теперь, зная все это, Сасори смотрел на своего омежку и пытался понять, что же его так беспокоит. Пожалуй, поведение и навыки Хаку не выходили за пределы допустимого для матки, но все же было во взгляде мальчика что-то такое, что-то слишком пронзительное и глубокое, что и породило сомнения в душе красноволосого, которому все же все ещё нужно было узнать, за что же мальчишка получил имя.

– Хаку, – Сасори перевернулся на правый бок и подпер голову рукой, – сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – все так же болтая ногами, ответил мальчик, томно взглянув на своего альфу, у которого от такого взгляда пробежали мурашки по коже и, если бы не любопытство, он бы точно поддался вновь накатившему желанию, но красноволосый вовремя обуздал свои порывы, со стоном повалившись на кровать

– Чувствую себя извращенцем, – пробормотал Акасуна, который до этого тешил себя мыслью, что мальчику уже есть восемнадцать или хотя бы семнадцать, но шестнадцать – это, пожалуй, тот факт, который некоторые ученые светила охарактеризовали бы как педофилия, хотя этот термин и употребляли скорее в том случае, если взрослая особь испытывала половое влечение к ещё статусно не состоявшемуся ребёнку, но от этих знаний легче не становилось

– Мне скоро семнадцать, – почувствовав смятение красноволосого, спешно продолжил омежка, – в январе, четвертого

– Ты знаешь дату своего рождения? – изумился Сасори, вновь приподнимаясь

– Ну, да, – Хаку буднично пожал плечами, – всегда знал

– Но я думал… – красноволосый слегка помедлил, следя за ответной реакцией мальчишки, но его выражение лица по-прежнему было беззаботным, а биополе на удивление стабильным, – думал, что маткам не разглашают подобную информацию, ведь, по сути, она им ни к чему

– Сасори-сама… – омега опустил голову, от чего длинные пряди закрыли его лицо, но Акасуна слишком отчетливо почувствовал смятение и растерянность, после чего ещё плотнее укутал мальчика ментальным коконом, поддерживая, но и опасения при этом свои стараясь припрятать поглубже, понимая, что его догадки по поводу не типичности Хаку только что подтвердились

– Я не совсем матка, – пробормотал омежка, так и не взглянув на красноволосого. – Вы же заметили, что у меня есть имя?

– Но, я думал… – конечно, такой факт, как имя, трудно было не заметить, точнее, это было первое, на что обратил внимание альфа, зная правила улья, вот только, похоже, со своими выводами на этот раз он поспешил. – Я думал, тебе его дали, – уже более спокойно продолжал Сасори, четко контролируя свое биополе, чтобы не вызвать подозрений у омежки и не смешивать свои эмоции с его, – за что-то, – альфа решил не уточнять за что именно, дабы лишний раз не напоминать ни Хаку, ни себе из какого места он его вытащил

– Нет, – слегка резко возразил омега, от чего его биополе тоже покачнулось. – Это имя было у меня всегда, с самого рождения, – голос мальчика сорвался, а его дрожь и боль красноволосый чувствовал слишком отчетливо, чтобы не поверить. – Мне его дала мама, – уже совсем тихо произнес мальчик, безвольно опустившись на кровать и спрятав лицо в сложенных крест-накрест руках

– Мама? – шокировано переспросил Акасуна, окончательно запутавшись и в речах омежки, и в своих собственных мыслях. Он, конечно же, знал, что у каждой матки, есть либо мама, либо папа омеги, но и подумать не мог, что в улье существует такое понятие как привязанность, тем более, он не понимал, каким образом могли допустить женщину к воспитанию своего ребёнка и как ей могли позволить дать ему имя, если все дети были достоянием Красной Луны, а в улье не было такой ячейки, как семья

– Хаку но Юки, – пробубнил мальчик, а после, вздрогнув, поднял голову и выразительно посмотрел на альфу. – Мое полное имя – Хаку но Юки

– Быть не может… – Сасори сел на постели, в этот миг позабыв и о желании, и обо всех своих подозрениях, остались только сумбурные мысли и печальные глаза мальчика, а так же ощущение, такое щемящее, отдающее тупой устаревшей болью в груди, и ноющее глубоко в душе

Примерно десять лет назад Акасуна, ещё будучи ветреным и пустоголовым человеком без определенной цели в жизни, не сильно интересовался событиями в державе, особенно политическими, но одна новость, которая облетела всю страну, всколыхнув её своей жестокостью, все же отпечаталась в его памяти, как пример нечеловеческого зверства. Клан Юки был малочисленным, фактически, почти исчезнувшим, но статус свой все равно держал цепко, контролируя много рудников, как металлов, так и драгоценных камней, на Хонсю и тем самым будучи очень выгодным государству. Но что-то случилось: то ли глава клана перешел кому-то дорогу, то ли кто-то пожелал заполучить владения Юки, но факт оставался фактом – за одну ночь неизвестные истребили весь клан. Поселение Юки находилось высоко в горах, где в зимний триместр выпадали снега, поэтому, когда туда прибыл спасательный отряд корпусников, спасать там, по сути, было нечего и некого: деревня была сожжена дотла, а утренний снег скрыл не только следы преступников, но и все улики. После расследования, которое, впрочем, так и не дало результатов, земли клана были выставлены на аукцион и приобретены кланом Учиха, владением коего являлись и по сей день, а сам клан Юки был вписан в Анналы Истории Мира, как истребленный до последнего наследника. Да, так считалось, но, судя по рассказу мальчика, один наследник все же выжил, более того, был Истинным лучшего друга приемника главы клана Учиха – Учихи Итачи. И после всех этих, казалось, совпадений Сасори начал сомневаться в том, что богов вместе с их воистину бесовскими проделками не существует.

– Хаку, – Сасори осторожно наклонился вперед и, подтянув мальчика к себе, крепко его обнял, чувствуя, как тот дрожит в его руках, но, тем не менее, прижимается к нему, цепляется за его плечи, доверяет, ощущает опору и поддержку и немного успокаивается, – расскажи мне о том, что произошло 10 лет назад

– Я плохо помню, – омежка всхлипнул и ещё теснее прижался к альфе, – точнее, почти ничего не помню, ведь мне было всего шесть. Только огонь и крики, а ещё какие-то тени. Я думал, что это бесы. Мама часто меня пугала тем, что, если я не буду слушаться, за мной придут бесы и заберут в Преисподнюю, вот я и испугался. Я думал, что они пришли за мной, – Сасори только и мог, что крепко обнимать своего омежку и нежно целовать его в темную макушку, в данный момент в прямом смысле этих слов, на себе ощущая то, что пережил его мальчик, будто, и вправду, перед его глазами скользили ужасные высокие тени, озаряемые жарким пламенем пожарищ

– Дальше как-то смутно, – продолжал Хаку, обвив шею красноволосого руками и положив голову ему на плечо, – но там был человек. Я не помню его лица, но помню протянутую мне руку, за которую я и уцепился, а после, – омежка вздохнул, – после я оказался в улье

– Тот человек, который тебя забрал, – Акасуна бережно поглаживал мальчика по спинке, пытаясь успокоить и перебрать на себя его боль, которую причинял сам своими же расспросами, но оборвать разговор не мог, понимая, что ему нужно знать все, – это был Забудза, да?

– Да, – Хаку едва заметно кивнул. – Он оставил меня при себе, назвал сыном и занялся моим обучением, пытаясь вырастить альфу, который будет достойным его наследия

– Альфу? – слегка удивленно переспросил красноволосый, подумав, что либо он что-то не так понял, либо у Момочи было не все в порядке с головой, ведь никакие тренировки и никакая муштра не сделают из омеги альфу

– Сперва он заботился обо мне просто так, из-за интереса, наверное, а после, в восемь лет, мой первичный статус определили как альфа, – Хаку уже немного успокоился, его рассказ стал более внятным и менее сбивчивым, но Акасуна не торопил мальчика, позволяя пока что рассказывать так, как тот может, а уже позже, когда он все осмыслит сам, красноволосый собирался расспросить о деталях