Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 121 страниц)

– Дей, – Кушина, уже переодетая в роскошное платье кремового цвета, слегка недовольно посмотрела на сына, а после на его свадебный наряд, который дожидался своего часа на вешалке, – ты точно не передумал? – женщина, может, и хотела бы надавить на сына ментально, дабы тот уступил её материнскому желанию, но не стала этого делать, все-таки считаясь с мнением виновника торжества. – Ты же знаешь, что то юкато, которое выбрала я, могут доставить нам за какие-то пятнадцать минут

– Нет, не передумал, – твердо ответил блондин, недовольно поморщившись, когда очередная шпилька не слишком мягко вонзилась в его свадебную прическу. – Не хочу белое

– Но почему? – не унималась Кушина. – Белое юкато – это же традиционное убранство невесты или жениха-омеги, символ святости и непорочности отношений, – восхищенно, чуть прикрыв глаза, будто вновь о чем-то вспоминая, произнесла альфа, но, заметив в зеркале сердитый прищур сына, сразу же исправилась. – Нет, бирюзовое тоже красивое и отлично на тебе смотрится, но все же белое… – женщина замялась, подбирая слова, чтобы и не обидеть, и донести суть, – белое более привычно и… правильно

– Мама, – Дейдара, наконец-то избавившись от столь увлеченного внимания настойчивых родственниц, повернулся на пуфике и выразительно посмотрел на женщину, чувствуя, что биополе альфы протестующе колышется, но игнорируя данный факт, ведь он – жених, а значит, ему и решать, – ты сама сказала, что белое – символ святости и непорочности, так что… – омега выразительно замолчал и этим сразу же воспользовались другие омеги, вплетая в волосы блондина традиционные украшения брачующегося

– Дей, я знаю, что вы с Итачи-куном… – Кушина тоже замолчала, понимая рациональность сказанного, смиряясь с принятым решением, но все же она так мечтала увидеть своего сына-омегу возле алтаря в белом юкато, которое в первую брачную ночь снимет с него его муж и которое послужит первым покровом для их детей, но Дейдара поступил по-своему, впрочем, насколько женщина знала своего сына, даже для подобного поступка была какая-то почва. – Бирюзовый цвет? – альфа задумчиво взглянула на свадебное юкато сына. – Он ведь что-то означает для тебя, да, Дей?

– Означает, – практически уже полностью собранный, разве что не одетый по форме, Дейдара поднялся и подошел к шкафу, в котором висело его юкато, медленно пропуская шелк ткани сквозь свои пальцы. – Означает намного больше, чем белый цвет

– Хорошо, – выдохнула Кушина, не желая в такой праздничный день вновь ссориться с сыном, – надевай это, – женщина мягко улыбнулась, наконец-то полностью успокоившись, как морально, так и ментально. – Бирюзовый тебе очень к лицу

Дейдара в ответ просто кивнул, все ещё задумчиво рассматривая свой свадебный наряд. Даже если бы мать и не согласилась с ним, он бы все равно надел его, потому что он так хотел, потому что он так решил, потому что бирюзовый действительно означал для него намного больше белого, став символом того, о чем было известно только двоим.

– Дей, Кушина, – Минато, будучи уже одетым в строгий костюм стального цвета, в развороте которого виднелась бордовая рубашка, остановился на пороге, с легкой полуулыбкой посмотрев на сына, – машина готова, выезжаем через двадцать минут

– А Наруто? – бегло осведомилась Кушина, помогая сыну снять юкато и осторожно разворачивая его полы, но при этом альфа цепко сдерживала себя, дабы не выдать свое волнение

– Наруто приедет прямо на церемонию в Дом Регистрации, – так же бегло ответил старший Намикадзе, будто они с женой действительно говорили о каком-то маловажном факте

– И кто только ему приглашение послал, – пробубнил Дейдара, осторожно продевая руки в рукава юкато. – Я вот, например, не посылал и даже не подписывал ничего подобного

– Дей, – не укоризненно, а с какой-то уже перегоревшей болью в голосе начал Минато, – мы с мамой, – альфы переглянулись, – полностью понимаем тебя, но сегодня же такой день, разве нельзя…

– Нет, нельзя, – резко прервал отца блондин, слишком резво выпутавшись из заботливо одевающих его рук матери. – Это моя свадьба и на ней должны присутствовать только те люди, которых я действительно хочу видеть

– Именно поэтому Наруто сказал, что уедет сразу же после поздравлений, – Минато нахмурился и отвел взгляд, ментально закрываясь и от сына, и от жены

– Какое великодушье с его стороны, – фыркнул блондин, пытаясь самостоятельно завязать на себе пояс, что, естественно, у него плохо получалось

– Просто он любит тебя, – практически на грани слышимости сказал Намикадзе старший и сразу же ушел, оставив жену и сына в гнетущей тишине непонимания. Кушина, проводив мужа тяжелым взглядом, поджала губы и слегка прикусила нижнюю, но ничего не сказала, чувствуя, что любимый человек даже с ней сейчас не будет говорить о наболевшем. Женщина, глубоко вдохнув и взяв себя в руки, решительно подошла к сыну и, так же молча, принялась помогать ему с поясом. Дейдара тоже умолк, нахохлившись и закрывшись от остальных, дабы не ощущать на себе подавленность отца и горечь матери, но, как бы там ни было, омега все же остался при своем мнении, не желая, чтобы самый главный день в его жизни был испорчен присутствием на торжестве ненавистного брата.

В особняке Учих было тихо, никакой суеты, никакого ажиотажа, даже волнения никакого не было, по крайней мере, никто из постояльцев дома оного не выказывал. Микото заканчивала последние приготовления, то есть проверила, готовы ли машины и все ли гости, сопровождающие жениха, прибыли в особняк. Конечно же, большинство членов клана прибудут уже непосредственно на церемонию, но самые близкие родичи, то бишь старшие братья Фугаку и их дети, уже были размещены в гостиной и, попивая чай, вели непринужденную беседу, дожидаясь выезда. Сама Микото была готова и одета ещё за несколько часов до появления первых гостей. Фактически женщина не спала всю ночь, обдумывая, ничего ли они с Кушиной не забыли, все ли учли, не упустили ли какие-то моменты и, только удостоверившись в том, что все в идеальном порядке, омега позволила себе заняться непосредственно собой и мужем, то есть позаботилась об их внешнем виде.

Поскольку Микото никогда не отличалась излишней тягой к демонстрации материального состояния и влиятельности их клана, то и сегодня женщина выглядела просто, выбрав себе платье сапфирового цвета без декольте и дополнив свой образ мелкой четкой жемчужных бус, которые муж подарил ей в знак признания за рождение первенца. Конечно же, одевая столь ценный подарок в такой важный день, Микото, как мать, не могла не прослезиться, вспоминая каждый момент из жизни своего старшего сына и понимая, настолько значимы были эти самые моменты, понимая особенно остро именно теперь, когда её сын, первенец, альфа, сам станет главой пока ещё маленькой семьи из двоих человек. Микото, бегло подкрасив губы, улыбнулась сама себе: кто бы мог подумать, что то, что они с Фугаку считали мелкой, ничего не значащей интрижкой, выльется во столь знаменательное событие не только для их семьи или клана Намикадзе, но и для всей державы, ведь теперь, когда два враждующих клана наконец-то примирились, исчезнут многие политические притязания и появится много перспектив, как внутре-так и внешнеэкономических, для всей страны.

Да, соединение двух кланов – это более чем многозначительное событие, но все же был один момент, который волновал женщину уже довольно давно, пожалуй, ещё со дня рождения старшего сына. Дело было в том, что Фугаку был главой клана и, если следовать традиции, следующим главой должен был стать Итачи, но… слишком много «но», как казалось Микото, выплывало не только из союза с Намикадзе, но и вообще из ситуации в целом, ведь далеко не все родственники с их стороны одобрили этот брак, и женщина опасалась, что события, произошедшие 30 лет назад, могут повториться, только теперь не с её мужем, а с сыном. Да, Микото понимала, что рано она ещё волнуется и что ситуации абсолютно не похожи, но, как бы там ни было, опасения у женщины все же были, причем опасения весьма реальные и обоснованные. Вновь взглянув на себя в зеркало и улыбнувшись, только теперь уже, чтобы сбросить весь тот негатив, который пропитал её биополе, Микото поднялась со стула, намереваясь в последний раз проверить все ли готово, точнее, все ли готовы, и в первую очередь женщина собиралась заглянуть к своему младшему сыну.

Саске же в это время абсолютно не хотелось, чтобы кто-нибудь его беспокоил, в том числе и мать. Подросток изо всех силы пытался унять свое волнение, дабы его не почувствовал брат, которому сегодня определенно не стоило отвлекаться на какие-либо другие дела, кроме свадебных. Да, не стоило, а вот Саске стоило, ещё как, чем он с самого раннего утра и занимался. Причина волнений молодого омеги была довольно проста и даже банальна: на него, как свидетеля брачующихся, а тем более Истинной Пары, была возложена огромная ответственность по соблюдению всех правил свадебной церемонии, которые казались подростку если не нелепыми, то пережитками прошлого точно. Да, у Саске в этом деле был помощник, второй свидетель, но на него брюнет надеялся мало, ведь что можно взять с равнодушного ко всему беты, который и близко не почувствует то волнение, которое охватывает присутствующих при воссоединении двух предназначенных друг другу богами половинок, поэтому-то подросток и нервничал, всеми силами пытаясь сдержать свое биополе, которое буквально-таки вихрилось вокруг него беспокойными волнами.

Учиха младший присел на кровать, пытаясь уже в который раз прокрутить в голове все этапы бракосочетания, дабы не упустить такие важные моменты, как традиционная вступительная музыка, своевременная подача колец, «дорожка новобрачных», сопутствующие фонари, принятие поздравлений и подарков, и так далее по списку. Пожалуй, столь большой объем обязательств был слишком неподъемным для подростка, даже несмотря на несколько заранее проведенных репетиций, но он сам себе пообещал, что справится, ради брата, ради того, чтобы этот день запомнился всем и на всю жизнь.

Саске покосился на кровать, на которую с удовольствием сейчас бы откинулся, дабы расслабить слишком напряженное от постоянной концентрации тело, но, поскольку на нем уже был одет темный костюм, подросток не рискнул ложиться, боясь помять одежду. Брюнет взглянул на часы и раздосадовано вздохнул: до отъезда оставалось ещё 15 минут, 15 минут, за которые он измотается ещё больше и начнет думать о том, о чем старательно пытался не думать вот уже несколько недель.

Намикадзе Наруто – вот кто оккупировал мысли подростка в последнее время, точнее сказать, Саске думал о своем учителе и будущем родственнике не так уж и часто, но постоянно приходил к одному и тому же: молодой альфа ему явно симпатизировал, вот только истоки этой симпатии омега так и не смог понять. С одной стороны Намикадзе Наруто, как учитель, не проявлял к нему более пристального внимания, чем подобает по его должности и статусу, а с другой – Саске иногда в буквальном смысле чувствовал возле себя его, ментально, конечно же, то есть у подростка складывалось такое впечатление, что альфа действительно наблюдает за ним, когда брата нет рядом, а порой и отваживает от него надоедливых ухажеров. Естественно, об этом он никому не говорил, даже Итачи, брату было в последнее время не до его проблем, да и омеге было как-то стыдновато вновь обсуждать с аники странного альфу, ведь тот мог неправильно понять его мотивы, хотя, конечно же, это все были всего лишь отмазки. Саске знал, что у Итачи всегда найдется для него время, что он не осудит, а поможет и подскажет, но все равно подросток хотел разобраться во всем сам, понимая, что полагаться на брата постоянно он не сможет.

В последнее время Саске не пересекался с Намикадзе вне школы, поэтому ничего толком сказать о нем не мог, разве что только то, что и месяц назад – Наруто-сэнсэй был странным альфой. Внешне открыт, приветлив, улыбчив, красив, конечно же, Саске и не пытался ни отрицать это, ни наиграно убеждать себя в том, что альфа внешне для него не привлекателен, и вполне прост в общении, а вот внутри… подросток не был на сто процентов уверен, но что-то ему подсказывало, что Наруто-сэнсэй совсем не такой, каким он хочет, чтобы его видели, то есть не плохой, нет, он такой же, и в то же время не такой. Саске, придя к такому выводу, даже усомнился в своих умственных способностях, но вывод был более чем правильным и следовал он из того, что подросток изредка замечал в глазах альфы какой-то холод, за которым будто что-то пряталось, и это что-то он никак и не мог понять, по крайней мере, пока бы не увидел Намикадзе Наруто в более будничной обстановке. И вот ему такой шанс представился, правда, омега ещё не решил, стоит ли ему им воспользоваться или же нет, перестав страдать, как он считал, идиотизмом и наконец-то оставив альфу в покое.

Саске прислушался к ощущениям и невольно поежился: в их доме было слишком много альф, пусть и родни, но все же некоторые из них даже не пытались скрыть свое либо легкое негодование, либо жгучий интерес, а особенно один из них, самый старший, который сейчас был сильно раздражен и явно не собирался успокаиваться. Подросток, тряхнув головой, сконцентрировался на брате, почувствовав необычайное тепло, которое исходило от их ментальной связи, и которое омега пропустил через себя, дабы проникнуться теми же чувствами, что и брат. Хмыкнув, Саске поднялся, чувствуя себя намного увереннее и направляясь к Итачи, который, как почувствовал подросток, хотел его видеть.

Итачи был у себя в комнате, с непривычным для себя довольством рассматривая свое отражение в зеркале. На нем было черное шелковое юкато с темно-синим поясом и багровыми рисунками в виде языков пламени, которые поднимались от подола к рукавам, мерно теряя свой цвет и у самого края практически сливаясь с основным тоном ткани, а так же, естественно, на спине был вышит герб клана – красно-белый веер, что означало ветер раздувающий огонь. Да, наряд был более чем традиционным для брачной церемонии, но брюнету он нравился и, почему-то альфа был в этом уверен, именно в этом юкато он будет прекрасно смотреться рядом со своей Парой. Юкато какого цвета выбрал себе любимый, Итачи не знал, но что-то ему подсказывало, что оно будет определенно не белого цвета – уж слишком омега был непредсказуем и своенравен, так что в его неординарности альфа не сомневался.

Почувствовав, что брат потянулся к нему за поддержкой, Итачи только улыбнулся, делясь со своим отото всеми теми эмоциями, которые сейчас бурлили в нем. Пожалуй, это можно было назвать предвкушением, наваждением, счастьем, которое граничило с эйфорией, ведь по-другому альфа не мог описать то, что он чувствовал, хотя, нет, мог. Любовь, вот как называют это люди, но Итачи казалось, что это слишком малоемное слово, чтобы описать его чувства, его влечение, его страсть, ведь их отношения с Дейдарой – это нечто большее, чем просто любовь. Они предназначены друг другу, они Истинная Пара, они родились, чтобы быть вместе, и именно поэтому альфа предвкушал, предвкушал свою семейную жизнь, свои дни и ночи с любимым и, конечно же, появление детей, которых ему подарит его омега и которых они обязательно, вдвоем, воспитают сильными и достойными альфами или же мудрыми и порядочными омегами, не суть важно, главное, вместе.

– Аники, – Саске без стука вошел в комнату и пристально осмотрел брата, – выглядишь… непривычно

– Традиции, – Учиха старший пожал плечами и, ещё раз проверив свой внешний вид на наличие изъянов и не найдя оных, повернулся к брату. – Пора?

– Да, – подросток взглянул на наручные часы, а после, слегка смущаясь и отводя взгляд, добавил. – Я буду скучать по тебе, аники

– Глупыш, – Итачи, подойдя к брату, крепко обнял его, ментально соединяясь с ним настолько крепко, насколько это было возможно, – я же всегда буду рядом, если не в прямом смысле этого слова, то вот так точно

– Только попробуй не быть, – позволив своей омежьей сущности раскрыться, Саске обижено надул губы, утыкаясь брату в плечо и впитывая в себя его ментальную энергию, как губка, – и я клянусь, что обустроюсь в твоем доме, пока меня оттуда не заберет мой альфа

– Буду только рад, отото. Только рад, – брюнет отстранил от себя брата и, хитро прищурившись, добавил. – Поможешь мне за Деем ухаживать, когда он будет капризничать во время беременности и посылать меня в три часа ночи в магазин за маринованными огурцами, да и за малышами потом присмотришь – помыть там, переодеть, пеленки поменять

– Кхм, – омега, представив себе все эти «прелести» семейной жизни, деловито отступил на шаг, придавая своему виду серьезности и строгости. – Уважаемый жених, нам пора выезжать в Дом Регистраций

– А я вот тебе пеленки менял, – с такой же снисходительной улыбкой пожурил брата Итачи, потрепав по волосам. Саске покраснел и нахохлился, но возникать не стал, прекрасно зная, что в случае чего он и за огурцами в три часа ночи сбегает, и с племянничками сколько нужно посидит.

– Фугаку, понимаешь это… это… – статный, привлекательный, зрелый мужчина, одетый в строгие черные брюки и в тон им кардиган поверх белой рубашки, рваными шагами мерил кабинет хозяина дома, изредка взмахивая руками, будто пытаясь показать то, чего не мог сказать словами. Биополе этого альфы было настолько сильным, что от его ментальной мощи, которую тот не сдерживал в порыве негодования, мелко подрагивали бумаги на рабочем столе и позвякивали бутылки в баре, грозясь лопнуть под напором столь густой энергетики.

– Это определенно кризис среднего возраста, – мужчина грузно плюхнулся в кресло напротив главы клана и натянуто выдохнул, пытаясь усмирить свою разбушевавшуюся сущность, – и не иначе

– Это ещё что за термин? – Фугаку в знак удивления приподнял брови, выражая свое явное непонимание такого понятия как «кризис среднего возраста», но внешне остался все так же невозмутим, за многие годы уже привыкнув к столь буйному характеру своего брата

– Тц, – зрелый альфа как-то неоднозначно цокнул языком и небрежно махнул рукой, – не обращай внимания, от бывшей жены набрался этого непотребья

– Мадара, – Фугаку чуть подался вперед, облокотившись на стол, и грузно посмотрел на брата, впрочем, даже не пытаясь надавить на него ментально, прекрасно зная, что это только ещё пуще раззадорит альфу, – а теперь внятно и с расстановкой

– Тц, – мужчина снова неопределенно цокнул и, нахмурившись, отвернулся, то ли показывая свое нежелание говорить, то ли обдумывая, что сказать, но, в итоге, он все-таки вновь повернулся к брату, начиная говорить действительно по существу

– Понимаешь, Фугаку, у Изуны уже двое взрослых детей, у тебя двое детей, да что там, – альфа картинно всплеснул руками, от чего витки его энергетики небрежно прошлись по комнате, всколыхнув тяжелые занавески на окне, – у тебя, братец, скоро внуки пойдут, а я? – Мадара то ли вздохнул, то ли фыркнул, вновь отворачиваясь и упираясь взглядом в стену. – Фугаку, мне в декабре будет уже сто. Понимаешь? – мужчина бросил беглый взгляд на брата, а в его голосе прибавилось язвительных ноток. – Сто – это не пятьдесят и даже не восемьдесят. Это средина жизненного цикла, а я до сих пор бездетен, более того, – саркастичный вздох, от которого глава клана ещё больше нахмурился, – я даже не женат

– Ты был женат, – припечатал Фугаку, явно неоспоримо констатируя данный факт, – трижды, но именно твоя вина в том, что ровно столько же раз ты оказывался у разбитого корыта

– Просто эти омеги слишком изнежены, – Мадара фыркнул, но отнекиваться от притязаний в свою сторону не стал, – то им внимания подавай, то не трогай их, то ласки им не хватает, то не мешай строить карьеру, – альфа вновь, очевидно, в излюбленной для себя манере, цокнул языком. – Сами не знают, чего хотят, а виноваты во всем альфы

– Может, тебе стоит попробовать отношения с женщиной-альфой? – рационально предложил Фугаку, которого судьба брата волновала не меньше, чем судьба собственных сыновей, ибо в гневе, или же гоне Мадара был просто неуправляемым, что в прошлом создало уже немало проблем

– Фугаку, – мужчина неодобрительно посмотрел на брата, будто тот только что чуть ли не оскорбил его своими словами, – не говори чуши: если я буду с женщиной-альфой, то либо она меня, либо я её, и что-то мне подсказывает, что второй вариант более реален. Да и альфы меня не привлекают, у них, – брюнет призадумался, – слишком резкий запах

– Ладно, – глава клана вздохнул, понимая, что толку от этого разговора, по крайней мере, сейчас не будет: Мадара взвинчен, а значит, мыслить рационально сейчас не способен, – к твоей проблеме мы обязательно вернемся, но позже, – альфа бегло взглянул на часы, которые неизменно стояли на его рабочем столе. – Пора выезжать, – старший Учиха ничего не ответил, но кивнул, а Фугаку лишь принял это молчаливое соглашение, прекрасно зная, что проблема лишь набирает оборот.

Вообще-то Учиха Мадара – самый старший из троих братьев – был довольно-таки красив: светлая кожа, темные, слегка раскосые глаза в обрамлении густых ресниц, выразительные скулы и линия темных бровей, заостренный подбородок и тонкие изогнутые губы, а так же насыщенно-угольные волосы, которые доходили в своей длине до плеч и слегка завивались на концах, топорщась, а длинная челка небрежно, наискосок, спадала на правый глаз, – но, при всем при этом, свою сотню мужчина грозился разменять холостым и бездетным. Нет, Мадара Учиха был женат, действительно трижды, но ни с женами-омегами, ни с мужем-омегой у него отношения так и не сложились в виду его вспыльчивого характера, необузданной ментальной силы, которой он, как неопытный подросток, раскидывался направо и налево, и жуткого собственничества, из-за которого альфа с какой-то маниакальной ревностью подозревал всех своих супругов в изменах. Почему Мадара был именно таким, то есть не спокойным и уравновешенным, как все Учихи, а неукротимым, не знал никто, но, пожалуй, члены семьи все же догадывались, а недоброжелатели шептались о том, что это ни что иное, как кара богов за то, что предыдущий глава клана взял свою первую жену-альфу, от которой и родился Мадара, без её согласия, сломив её волю и ментально подавив сущность. Было это так или же нет, в действительности никто не знал, так как женщина умерла во время родов, а глава клана унес эту тайну с собой в могилу тридцать лет назад. Тогда же клан Учиха и постигли нелегкие времена.

Мадара, как первенец, должен был возглавить клан, но именно в тот год он развелся со своим мужем, причем расторжение брака было инициировано самим омегой, что очень сильно задело мужчину. Альфа был в бешенстве, а во время гона его рассудок помутился и он набросился на своего среднего брата, то бишь Учиху Изуну, которого обвинил в предательстве, подозревая, что альфа хочет занять его место во главе клана, а его самого если не убить, то отправить в лечебницу. Конфликт удалось разрулить и замять, причем так, что общественность не узнала об истинных причинах отсутствия наследника в стране несколько лет, а вот Изуна, которого по старшинству попросили возглавить клан, отказался от этой должности, мотивируя свое решение тем, что он не создан для управления, так что, в итоге, новым главой клана стал, тогда ещё двадцатилетний и самый младший из братьев, Учиха Фугаку, стал и оставался им до сих пор. Как ни странно, вернувшись с отдыха, а на самом деле действительно из лечебницы, Мадара не заявил о своем праве на главенство в клане, публично отказавшись от оного в пользу своего младшего брата, а после основал свой бизнес, но проблемы так окончательно и не улеглись. Мадара, будучи зрелым и свободным альфой, вновь сделал безуспешную попытку создать семью, а после очередного развода впал в какое-то унынье, позволяя себе быть открытым только с Фугаку, который, несмотря на все особенности ситуации, всецело поддерживал брата и помогал ему. Теперь же перед Фугаку, как перед главой клана и братом в первую очередь, вновь восстал вопрос о благосостоянии Мадары, и его желательно было разрешить до начала у альфы гона.

– Пойдем, – Фугаку поднялся и пошел к двери, даже не посмотрев, следует ли брат за ним, просто ментально чувствуя резкие колебания воздуха.

Когда мужчины вошли в гостиную, все уже были в сборе, в том числе и жених, который бегло о чем-то общался с кузенами. Микото, завидев мужа, сразу же подошла к нему и просто кивнула, давая понять, что все готово и можно отправляться. Фугаку кивнул в ответ, ограничившись лишь ментальным приказом, который, естественно, почувствовали все, сразу же начиная спешно покидать дом и рассаживаться по машинам, которые уже через несколько минут покинули территорию особняка.

Свадебная церемония началась более чем традиционно, с легкой сопровождающей музыки, под которую чета Намикадзе сопроводила своего сына к алтарю, возле которого его дожидался жених. Итачи, увидев любимого, бегло улыбнулся: его котенок, как всегда, был оригинален и непредсказуем, впрочем, другого от столь своенравного омеги брюнет и не ожидал. Дейдара был бесподобен, так считали все гости, в бирюзовом юкато, которое мягко огибало его стан, и на котором золотыми нитями были вышиты птицы с распростертыми крыльями, будто тотчас же готовые к полету. Пояс, плотно огибающий талию, тоже был золотистого цвета, а на спине, по традиции, был вышит клановый герб семей Намикадзе и Узумаки – лист со спиралью в центре. Особой притягательности блондину придавала его прическа, над которой, определенно, долго и упорно трудились: волосы были подняты и закреплены на макушке шпильками с большими лазурными бусинами крупными кольцами, несколько прядей, завиваясь, обрамляли лицо, челка же была подкручена вверх и слегка прикрывала правый глаз, к тому же, прическу венчал золотой гребень, переливаясь на свете россыпью мелких бриллиантов.

Когда омегу подвели к алтарю, Минато и Кушина с напутственными словами передали своего сына в руки его жениха и отошли в сторону, а церемониймейстер начал брачный обряд. Да, традиционные слова, которые зрелая женщина-альфа читала с вычурной и отработанной выразительностью. Да, обыденные действия, которые машинально, уже зная заранее и отрепетировав до безупречности, исполняли брачующиеся и их свидетели. Да, та же атмосфера, возвышенная и учтивая, в которой сочеталось уже так много пар, но все равно для молодоженов эти полчаса стали одним из главных моментов в их жизни.

Итачи смотрел на любимого и завидовал сам себе, мысленно благодаря богов за то, что они одарили его такой щедростью, как Пара и как любимый человек. Альфа не знал, чем или за что он удостоился такой чести, ведь в свои 25 он, пусть и достиг многого, но все же не мог похвастаться какими-то эпохальными свершениями, за которые бы и смог получить такое счастье. Да, Итачи просто жил, как жили до него, как жили подле него, как будут жить последующие поколения, но, похоже, боги все же что-то узрели в нем, может, какой-то потенциал, и, создав для него Пару, надеялись на те самые свершения, которые ещё предстояло осуществить молодому альфе. Вслушиваясь в слова церемониймейстера, Итачи фактически их не слышал, упиваясь теми ментальными ощущениями, которые все более четко вырисовывались на фоне всеобщей смеси эмоций и которые ярко свидетельствовали о том, что их с любимым союз практически завершен и что буквально через каких-то пару минут они станут единым целым. Это были странные ощущения, будто он дышал за двоих, будто его сердце билось для двоих, будто вся его сущность превратилась во что-то неразделимое и единое, чувствуя, слияясь с сущностью омеги, Пары, любимого. Итачи взглянул на своего жениха и вновь бегло улыбнулся, заметив жаркую краску смущения на лице любимого и восторженность в его глазах. Дей был счастлив, а значит, и он счастлив.

А Дейдара действительно был счастлив, чувствуя всецелостную поддержку со стороны своего альфы, вслушиваясь в слова церемониймейстера и полностью с ними соглашаясь. Он любит, он готов всегда быть рядом, поддерживать, заботиться, создать семью и пройти вместе с любимым все испытания, которые ниспошлют на них боги. Он уверен в своей Паре, упивается его чувствами, которые сливаются с его собственными, сотворяя их нерушимую связь и создавая просто незабываемый вихрь эмоций, от которых трудно дышать. Но Дейдара дышит, чувствуя, что ему помогают дышать, его сердце слегка учащенно бьется, но не срывается не бег, будто вторя столь размеренному сердцебиению его альфы, его сущность тянется, ластится, льнет к своей Паре, а когда он одевает на безымянный палец любимого кольцо, вздрагивает, полностью раскрываясь и ощущая альфу настолько остро, как никогда. Да, Дейдара счастлив и он уверен, что это ощущение, это чувство, эту проникновенность он пронесет в своем сердце многие годы, будучи вместе, будучи рядом со своим любимым.

Саске был поражен, нет, не церемонией, он был поражен теми ощущениями, той атмосферой, той обстановкой, в которой он оказался и которой, как омега, проникся особенно остро. Это было… волшебно. Да, пожалуй, именно таким, нетривиальным, словом подросток мог описать то, что видел и ощущал. Увиденное завораживало, слова клятв брачующихся проникали душу, оставляя на ней жаркий, запоминающийся отпечаток, ментальные ощущения кружили голову, и Саске казалось, что он едва стоит на ногах, раскачиваясь со стороны в сторону, поддаваясь колебаниям энергетики, которая мерно вихрилась вокруг нареченных. Он, как повязанный, чувствовал все, и не только Итачи, а и Дея. Странно, конечно же, но, похоже, нерушимая связь между Истинной Парой была очень тесно переплетена со связью повязанных, от чего ментальные нити между ним и братом в буквальном смысле звенели от насыщенности эмоциями. Саске переживал все это и задыхался, но в приятном значении этих слов, испытывая ту же эйфорию и то же счастье, которое испытывали и новоявленные супруги. Омега пытался запомнить эти ощущения, пытался впитать их до грамма, запечатлеть в своей душе, чтобы когда-нибудь ощутить, сравнить и понять, что он тоже встретил своего альфу, возможно, свою Пару, на что Саске, чувствуя связь между братом и его супругом, очень надеялся.

Сасори, как и подобает второму свидетелю, подтвердив добровольность союза и законность его заключения своей подписью, сделал шаг назад, позволяя церемониймейстеру произнести заключительные слова и официально огласить брачующихся супружеской парой. Пожалуй, впервые за последнее время Акасуне было трудно сдерживаться, ведь вокруг бурлило столько эмоций, альфы ментально абсолютно не сдерживались, биополя омег эмоционально вибрировали, отзываясь на сакральность и проникновенность церемонии, но при всем при этом привычная маска бездушья так и не дрогнула на лице красноволосого, а его сущность даже не встрепенулась, хотя и была на грани того, чтобы вновь заявить о себе миру. Да, Сасори был сильным альфой, когда-то, но он настолько долго притворялся бетой, что даже сейчас, видя радостную улыбку на лицах друзей, понимая, что они счастливы и любят друг друга, не проявил ни единой эмоции, поздравив молодоженов несколькими скупыми фразами. Возможно, позже, когда завершится вся эта кутерьма, Итачи упрекнет его в бесчувственности, но Акасуна по-другому не мог, ведь дай он себе слабину хоть раз, и тогда он уже точно потеряет не только то амплуа невозмутимого беты, которое выстраивал на протяжении семи лет, но и друзей, чего альфе совсем не хотелось. Да, Сасори чувствовал на себе презренные и непонимающие взгляды гостей, особенно со стороны Учих, но он уже давно привык к подобному и предпочел, правда, практически неуловимо для других, отвести взгляд, чтобы не смотреть на первый семейный поцелуй Пары. Завидовал ли Сасори? Пожалуй, да, но он не мог выплеснуть это чувство, не мог испортить друзьям праздник, не мог поставить свои интересы выше выстроенных им же жизненных приоритетов, среди которых явно не было ни чувств, ни эмоций, ни отношений. Раз обжегшись, причем сильно и очень болезненно, Сасори больше не желал испытывать то раздирающее чувство, которое толкало на безумные поступки. Акасуна часто был безумен, раньше, безумен от собственных амбиций, гона и любви. И вот теперь, когда с него сбили спесь, когда он увидел мир в ином свете, когда лишился последнего стимула быть альфой, красноволосый решил, что чувства ему не нужны, что от них нет проку, только лишние проблемы и утраты, так что свою роль свидетеля он исполнял четко, как по инструкции, не отвлекаясь и желая друзьям того счастья, которого не дано было испытать ему самому.