Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 121 страниц)

О его романе точно знал отец, так как от столь сильного альфы скрыть подобное было просто невозможно, да и просьба помочь Собаку но Темари, задействовав свои связи, не осталась не отмеченной Шикаку Нара, но он пока молчал, закрывая глаза на происходящее, но и цепко следя за сыном, чтобы тот не переступил грани дозволенного. Мать не знала, точно, ведь, если бы знала, в первую очередь, не поздоровилось бы отцу, поэтому Нара Ешино находилась в полном неведенье и уже вовсю хлопотала по поводу свадьбы, которая, кстати, должна была состояться не ранее, чем через полгода. Ино догадывалась, но тоже молчала, продолжая мило улыбаться и скромно целуя его в щеку на прощание. Пожалуй, именно в этой ситуации Шикамару и проникся к блондинке уважением, посчитав, что её поведение более чем достойно в данной ситуации, но от этого его отношение к женщинам-омегам не изменилось. Хотел ли он свою невесту? Да, хотел, для разнообразия, но никак не для того, чтобы связать с ней свою жизнь. А вот Собаку но Темари он бы сделал брачное предложение, впрочем, в столь опрометчивом шаге не было рациональности, да и самой возможности не было, так как все уже было решено – объединение с Яманако и их вхождение в клан Нара после рождения наследника, а там и до слияния с Акимичи было недалеко – так что, в данной ситуации, Шикамару просто не мог поставить на кон существование клана только потому, что, видите ли, он хотел чувствовать свою метку на ком-то другом.

Поток мыслей альфы был прерван пронзительным взглядом светло-карих глаз, который он буквально ощутил кожей. Невысокая, миниатюрная омега с коралловыми волосами принюхалась, а после демонстративно фыркнула, выказывая свое презрение.

– И чем же я тебе не угодил? – приподняв бровь, поинтересовался Нара, оценивая и внешность незнакомки, и её ментальную силу

– Лично мне – ничем, – грубо ответила омега, неодобрительно покосившись в сторону брюнета, – но я все-таки нашла тебя по запаху и собираюсь сказать то, зачем, собственно, и пришла

– По запаху, значит, – Шикамару задумался: одной из его бывших любовниц эта мелкая стервочка точно не была, да и знакомы они не были, значит, вполне вероятно, омега связана с тем, на ком она могла учуять его запах, а в данный момент его феромоны могли быть только на одной женщине. – Решила выяснить со мной отношения? – на этот раз хмыкнул уже альфа, приоткрыв свое биополе, но девушка вновь только фыркнула, даже не отреагировав на очевидный факт угрозы

– Нет, – Таюя вновь осмотрела альфу с ног до головы, повторно оценивая, а после лишь закатила глаза, показывая, что увиденное её абсолютно не впечатлило, – просто хотелось посмотреть на ебаря Тем и понять, что же она нашла в нем такого особенного, раз стала исключительно принимающей стороной

– Ебаря? – сам Шикамару такое определение приемлемым не считал, предпочитая заменять его словами любовник или партнер, но, похоже, омежка была не из скромного десятка, да и не ощущал он с её стороны ни заинтересованности, ни вражды, ни конкуренции, и, пожалуй, впервые альфа не мог понять, что же именно от него хочет эта женщина

– Иначе никак, – коралловолосая показательно развела руками, а после, свернув свое биополе, посмотрела на альфу так выразительно, как смотрит мать на сына, начиная говорить ровно и уверенно. – Мне все равно, с кем трахается Тем, поскольку, если бы я была ревнивой, не спала бы с ней, зная, что кроме меня у неё есть ещё партнеры, но ситуация с тобой задевает мои чувства к ней, как к человеку и подруге

– И чем же? – Нара облокотился о невысокую оградку и, сложив руки на груди, уже более пристально и оценивающе посмотрел на девушку. Омега как омега – так бы сказал он, как альфа, но эта хрупкость была обманчивой, ведь в телесной оболочке была заключена сущность с сильной волей, хоть и с типичной для женщин-омег силой биополя, вот только, похоже, именно эта женщина точно знала, чего хочет, и упорно шла к своим целям. Что ж, исходя из увиденного и почувствованного, Шикамару вполне мог согласиться с тем, что эта омега была подходящей партией для Собаку но Темари.

– Ты играешься с ней – и это меня задевает, – Таюя пожала плечами, показывая, что это очевидный факт, – ведь, если бы у вас все было серьезно, вы бы не скрывались и не смывали бы с себя запах друг друга

– Это она тебе так сказала? – Шикамару не видел смысла в том, чтобы давить на омегу ментально, да и сам разговор ему казался странным, ведь он не чувствовал со стороны девушки ревности или желания устранить конкурента, хотя, последнее могло бы показаться смешным в виду того, что он альфа, а она омега. Но, похоже, здесь было что-то другое: искреннее переживание и желание помочь человеку, к которому коралловолосая испытывала глубокие чувства, при этом тщательно их скрывая. Пожалуй, Нара сейчас мог понять девушку, но внемлить её словам не собирался, посчитав, что это дело только его и Темари.

– Нет, но все и так понятно, – Таюя, вздохнув, на миг нахмурилась, а после серьезно продолжила. – Темари не ветреная девчонка, которой нужны приключения и трепет скрытности ваших встреч. Она взрослая женщина, которой нужен не менее взрослый, статный и готовый о ней заботиться альфа, ну, или омега, который все равно сможет дать ей все это. Темари нужна стабильность и уверенность в будущем, человек, который готов связать с ней свою судьбу и создать семью, при этом не меняя привычного уклада её жизни, а ты, как я вижу, – омега вновь скользнула взглядом по брюнету, – ничего из всего этого дать ей не можешь

– Ты так хорошо её знаешь? – что-то неприятное шевельнулось внутри альфы, что-то, что подсказывало ему, что он проигрывает какой-то омеге, проигрывает в том, что не смог сам себе признаться в том, на что хватило смелости этой девушке, чтобы озвучить правду ему в лицо

– Да, хорошо, – не стала отпираться Таюя, чувствуя ментальный напор со стороны альфы, но и не собираясь отступать, пока она не скажет все то, что собиралась сказать, ища именно этого человека по всему университету, – поэтому и прошу разорвать эти отношения, которые принесут Тем только боль и разочарование

– Я не собираюсь этого делать, – жестко припечатал Шикамару, понимая, что противостояние этой омеге теперь для него просто долг альфьей чести, – по крайней мере, пока Тем сама не захочет

– Она захочет, – отступив на пару шагов, так как близость альфы все же давила на неё, твердо произнесла омега, – уверена, что захочет, вот только смотри, – девушка, собрав все силы, ментально толкнула брюнета, сразу же наткнувшись на его прочные щиты, – чтобы не было поздно

Таюя ушла поспешно, все-таки все, что нужно, она сказала, а вмешиваться в отношения двоих напрямую она не собиралась, да и агрессия со стороны альфы была более чем ощутима, вот только девушка не могла понять, почему же тот медлит. Если ему нравится Темари, если он не хочет её отпускать, что было более чем понятно по его словам, если испытывает к ней чувства, то что мешает этому сопляку, а про себя Таюя и не могла назвать парня иначе из-за его колебаний в отношениях, дать блондинке то, что ей действительно нужно? Да, Таюя не обманывала саму себя, и так прекрасно зная, что, если бы альфа бросила этого мальчишку, она бы вновь приняла её, но в то же время омега не собиралась вмешиваться или препятствовать, предоставив право выбора самой Собаку. Если Темари больно обожжется об эти отношения, что ж, значит, это будет ей уроком, главное, чтобы он не был болезненным настолько, что альфа полностью разочаруется и в надежности партнеров, и в необходимости создания семьи.

Шикамару же, проводив омегу долгим изучающим взглядом, закурил очередную сигарету, задумавшись. Он понимал, что девушка сказала правду, и что эти отношения действительно не то, что нужно Темари, но отпустить блондинку он не мог, по крайней мере, не по своей воле. Были ли это какие-то более глубокие чувства, чем симпатия? Возможно. Походили ли его действия на эгоизм? Определенно. Но и он сам был в не таком уж и выгодном положении, чтобы что-то менять и от чего-то отказываться. Да, эта клановая система с её принципами и важностью в обществе поломала жизнь многим людям, что и натолкнуло Шикамару на мысль, что даже Справедливые Времена в своих устоях очень далеки от совершенства.

Поерзав на диване, Курама поправил полы халата и с легким недовольством уставился на входную дверь гостиничного номера. Ещё два часа назад он позвонил Хашираме Сенджу и назначил ему встречу в ресторане. По голосу было понятно, что альфа не просто взволнован, мужчина был окрылен, посчитав, что омега наконец-то сделал свой выбор и, естественно, сделал в его пользу. Почувствовав это, Узумаки сразу же заявил, что это не телефонный разговор, поэтому просил прибыть на место встречи вовремя, а сам, приехав в ресторан ещё задолго до назначенного времени, оставил администратору записку, адресованную Сенджу, и теперь ждал альфу в гостиничном номере неподалеку от ресторана.

Телефон Курама отключил специально: сегодня его никто не должен беспокоить, в том числе и сам Хаширама, если ему вздумается преждевременно выяснить суть резкой перемены обстановки встречи, что багряноволосому было определенно не на руку. Теперь же оставалось ждать, но, ввиду обстоятельств, ожидание тянулось очень медленно, и омега уже даже начал сомневаться в том, что Сенджу поведется на его уловку, хотя, у альфы был стимул – он считал, что выбрали именно его. Поэтому-то Узумаки Курама был практически спокоен, разве что постоянно подымающийся жар ему досаждал, да слегка кружилась голова, но сущность свою омега контролировал цепко, а порывы инстинктов четко дозировал, чтобы создать нужную атмосферу и при этом не слететь с катушек самому.

Наконец-то дверь в номер приотворилась, будто в нерешительности, а после и вовсе распахнулась, сразу же захлопнувшись за выглядевшим не очень довольным альфой.

– Курама, что это все зна… – уже было начал возмущаться Сенджу, да так и застыл возле входа, напрягшись, как струна, задышав чаще, стиснув пальцы в кулаки и в неверии уставившись на омегу. Курама едва заметно усмехнулся: похоже, сюрприз для альфы действительно оказался сюрпризом, – а после, гордо вскинув голову, поднялся с дивана и выразительно посмотрел на мужчину, биополе которого рвано вихрилось и контролировалось брюнетом с явным трудом.

– Ну, и что ты застыл, Хаширама? – слегка недовольно, изогнув тонкую бровь, спросил Узумаки. – Или ты не знаешь, что нужно делать с течной омегой?

Альфа ещё с полминуты просто стоял на месте, не моргая, шумно втягивая носом воздух, опутывая омегу своими ментальными нитями и все-таки, кажется, не веря в происходящее. Но Курама его и не торопил, выжидая последующих действий мужчины, хотя он был стопроцентно уверен в том, что брюнет не откажется от столь лакомого, да ещё и течного, омеги, да и ему самому, признаться, было не очень-то и хорошо. Близость альфы, как бы багряноволосый этому не сопротивлялся, взывала к инстинктам сущности, требуя заглушить жар течки жадным и страстным соитием, но Курама не был бы Курамой, если бы прямо с порога набросился на мужчину, тем самым показывая свою слабость. Даже в такой ситуации, когда собственный член болезненно ноет, а сам он буквально истекает смазкой, Узумаки стойко держал лицо, не уподобляясь похотливому животному, хотя, честно сказать, подобный порыв у него был, но цели, цели, которые он поставил перед собой, были хорошим противовесом инстинктам, поэтому омега и позволял альфе опутывать себя ментальными нитями и проверять на честность желаний.

Хаширама колебался недолго, буквально минуту, пытаясь понять, есть ли в этой ситуации какой-нибудь подвох. Хотя, какой может быть подвох, если перед тобой течный омега, который переступает с ноги на ногу, пытаясь сдержать выделение смазки, и биополе которого дрожит в предвкушении. Альфа думал, что он, в силу своего опыта, уже искушен всеми запахами омег, которые можно было учуять, но запах Узумаки был просто великолепен. Возможно, сопротивляться этому зову к спариванию Сенджу не мог именно потому, что это был Курама – омега, которого он желал заполучить вот уже не один десяток лет, но так и не смог переступить свою альфью гордыню и преклониться перед омегой. Но сейчас, сейчас он готов был целовать багряноволосому ноги, и не только ноги, хотелось зацеловать омегу всего, пройтись языком по всем изгибам его тела, чтобы на вкус почувствовать всю прелесть столь заманчивого запаха, подмять его под себя, ощутить всю влажность желания нутра и таки сделать своим.

Больше не медля, ощущая, что омега все-таки подчиняется ему и желает этой близости, Хаширама широкими шагами подошел к мужчине и, притянув его к себе, впился в горячие губы властным поцелуем, сразу же углубляя его и едва ли не кончая от того, настолько жарко, влажно и игриво его принял такой заманчивый ротик. Курама прикрыл глаза, полностью отдавшись слегка грубому поцелую, от которого, впрочем, напрочь срывало все его внутренние барьеры, но, пожалуй, это был единственный миг слабости, который позволил себе омега, потому что в данной ситуации у альфы были лишь желания, а у него – конкретные цели.

Ловкими скользящими движениями Узумаки помог брюнету сбросить пальто, ладонями чувствуя, как быстро бьется сердце альфы, как высоко вздымается его грудь и как вздрагивает все его тело. Ментальные нити вокруг него превратились в плотный кокон, который позволял в полном объеме почувствовать желание мужчины, впрочем, об этом не менее ярко свидетельствовала восставшая плоть Сенджу, которую Курама погладил через ткань брюк, вызывая у альфы протяжный стон. Брюнет крепко сомкнул руки на пояснице мужчины, притягивая его к себе ещё ближе, заставляя откинуться назад и перемещаясь поцелуями на шею, прикасаясь к нежной коже языком и собирая такой невероятно сладкий запах, который лишал рассудка. Курама лишь усмехнулся, чувствуя всю ту страсть и ощущая все то нетерпение, которые овладели мужчиной и которые теперь захлестывали его самого. Сдерживать инстинкты было просто невозможно, тем более, учитывая то, что он и сам желал альфу, причем так, что начали подгибаться ноги, но багряноволосый был отнюдь не податливой омежкой, он, в первую очередь, был главой клана Узумаки, поэтому привык, что все, даже секс, должно быть по его сценарию.

Аккуратно, томительно, игриво Курама подцепил края пуловера мужчины и таки заставил его на миг отпрянуть, чтобы снять одежду. Прикасаться к сильному телу альфы, на торсе которого так заманчиво проступали кубики мышц, было очень приятно, чего багряноволосый не мог отрицать, с садистской медленностью изучая подушечками пальцев каждый сантиметр обнаженного тела мужчины и в то же время откликаясь на его зов ментально, зов сильного и свободного партнера, который мог заглушить этот, лишающий воли, жар течки. Похоже, Сенджу надоела эта медлительность, и он, резко распахнув халат мужчины, с жадным блеском в глазах осмотрел, по его мнению, просто совершенное тело. Как для омеги, у Курамы слишком выразительно проступали мышцы, но и не настолько явственно, чтобы сокрыть очертания воистину омежьей фигуры багряноволосого. Белоснежная, нежная кожа, аккуратные бусинки розовых сосков, тонкая талия, (боги!) пирсинг в пупке, узкие бедра и ровный подрагивающий член, а стройные ноги так и манили оказаться между ними, чтобы сперва поласкать зазывно поднявшуюся плоть омеги языком, а после войти в столь заманчивое тело, властно сжимая бедра и формируя метку принадлежности.

Отбросив все церемонии и оставив лишь собственнические инстинкты, Хаширама рывком стянул с омеги халат и, потянув за руку, припечатал мужчину к стене, фиксируя его руки, прижимаясь к нему всем телом и болезненно кусая за плечо. Курама прогнулся в пояснице и зазывно потерся попкой о пах мужчины, за что, якобы в наказание, получил ещё несколько весьма ощутимых укусов, которые, впрочем, его только распаляли. Омега нисколько не был удивлен именно такой реакцией альфы, поскольку сам прекрасно чувствовал, что сейчас чуть ли не сбываются фантазии и мечты брюнета, а вот ему самому… Курама выругался сквозь зубы, проклиная свою омежью слабость и себя заодно, поскольку именно сейчас, когда он ощутил жар тела альфы обнаженной кожей, ему стало резко наплевать на все свои мотивы и цели. Хотелось ещё сильнее прогнуться назад, пальцами сжать член альфы и запихнуть его в себя по самый корень, а после насаживаться на вздыбленную плоть, громко крича, и кончать много раз подряд, чувствуя, как внутри пульсирует узел. Да, Курама предпочитал омежек, податливых и жаждущих, но с ними он был в доминирующей позиции, и вот, впервые за много лет, он вновь чувствовал власть альфы, которая, как бы ему не хотелось, все же подчиняла его, подчиняла как омегу, вынуждая его самого становиться податливым и жаждущим.

Эмоции Курамы – желание, сопротивление, отзывчивость – будоражили кровь и сущность, которая требовала именно этого омегу, требовала не только как партнера, но и как спутника жизни. В нетерпении, дрожащими пальцами расстегнув ремень и молнию, Хаширама стянул с себя брюки вместе с бельем и швырнул их куда-то в сторону, сразу же прижимаясь к омеге всем телом так, чтобы его напряженный и истекающий смазкой член лег ровно между ягодиц багряноволосого, дразня и подстрекая удовольствие. Курама, ловко перехватив ладони альфы, теперь сам прижимал их к стене, накрыв своими и будто пресекая пути к отступлению, после чего подался назад, позволяя члену брюнета погрузиться между своих ягодиц, и несколько раз вильнул бедрами, ощущая, как плоть альфы скользит по ложбинке, а налитая головка задевает края раскрывшейся дырочки.

Биополе альфы развернулось резко и на полную мощь, своей яростной силой всколыхивая шторы, сбивая со столика чашку с недопитым кофе и распахивая дверь в спальню, а после сгущаясь и обвиваясь вокруг омеги плотными кольцами, подчиняя и присваивая.

– Бес, Курама! – прошептал Сенджу на ухо мужчине, медленно двигая бедрами так, чтобы член плавно скользил по мокрой ложбинке. – Ты – мой личный бес, который вырвался из Преисподней, чтобы привести меня к грехопадению

– Так уступи мне, – с придыханием и толикой озорства ответил Курама, чувствуя на своем виске жаркое дыхание мужчины. – Или ты хочешь сказать, что ещё способен сопротивляться?

Хаширама ничего не ответил, даже когда омега предпринял ментальную попытку вырваться, сопротивляясь и не позволяя усмирить свою сущность. Он, ошалев от желания обладания, одной рукой обхватил мужчину за талию, а второй надавил ему на поясницу, заставляя отступить назад, широко расставить ноги, прогнуться и оттопырить попку. Курама только томно вздохнул, подчиняясь альфе, упираясь руками в стену и слегка подрагивая, при этом опустив голову так, чтобы длинные волосы скрыли его ликующую улыбку.

Брюнет провел рукой по вздрагивающей спине омеги, ощущая на ней легкую испарину, а после невесомыми ласками спустился на бедра и ниже, будто изучая каждый уголок совершенного тела. Присев, Хаширама провел языком по внутренней стороне бедра, следуя по прозрачной дорожке, собирая её, чувствуя вкус своего омеги и подымаясь к промежности, которая блестела от обилия смазки. Курама вздрогнул, но альфа властно придержал его за бедра, подавляя сопротивление, как физическое, так и ментальное, поэтому Узумаки ничего не оставалось, как, стиснув зубы, отдаться во власть мужчины, пытаясь унять и желания своей сущности, которая яростно требовала проникновения, и бунт разума, который сопротивлялся соитию с альфой, побуждая оттолкнуть брюнета. Но Сенджу был слишком умел, он будто знал именно те точки, лаская которые, подводил омегу к грани беспамятства, что более чем не устраивало Кураму. Он должен сохранить остатки разума и не должен позволить альфе заполонить его всего, подчинить и сделать своим, но этот запах силы, эти ментальные прикосновения, эти ласки и эмоции со стороны Хаширамы не давали багряноволосому возможности сконцентрироваться на главном, на своей цели, а когда альфа прикоснулся языком к его дырочке, все как-то резко стало неважным и глупым, оставив только ощущения мягкой плоти и природные инстинкты.

Кажется, он скулил, как сучка, и требовал ещё, но не требовать было просто невозможно. Альфа вылизывал его как какое-то лакомство, кружил языком вокруг дырочки, проникал в неё самым кончиком, дразня, а после, дав секундную передышку, погружался в глубины его нутра насколько мог, теперь уже лаская стеночки. Собственная плоть предательски дрожала, готовая излиться в любой момент, и, если бы брюнет не сжимал его яички и вовремя не останавливался, он бы позорно кончил уже несколько раз, так как сама близость – это ничто по сравнению с эмоциями, которые вливались в него через ментальные нити альфы, передавая именно те ощущения, которые испытывал Сенджу, то, что он желал и хотел, а хотел он именно Кураму.

Хаширама, поднявшись, лишь усмехнулся, чувствуя, что смог подчинить омегу, доставив ему столь изысканное удовольствие, от которого едва ли не кончил сам. Да, ещё ни один партнер так на него не действовал, так остро, так возбуждающе, так жадно и заманчиво, что приходилось зажимать и свой член, дабы не опозориться перед Узумаки. Прижавшись к спине багряноволосого, одной рукой Сенджу обхватил его поперек живота, а второй направил свой член в его скользкую и раскрытую дырочку, проникнув пока что только головкой.

– А как же спальня? – на выдохе просипел Курама, чувствуя, как мышцы ануса жадно сжимаются вокруг горячей, толстой и такой желанной плоти

– Спальня потом, – прохрипел Хаширама, именно сейчас получая воистину садистское удовольствие от упругости шелковых стеночек, которые, пульсируя, манили в глубины влажного и жаждущего нутра

Не имея сил больше ни терпеть, ни ждать, альфа толкнулся вперед, входя в жаркое нутро на всю длину и упиваясь жадным криком омеги. Хаширама больше не сомневался в выборе багряноволосого, так как такой шаг, провести течку с альфой, с ним, это более чем высокий показатель доверия и благосклонности, и, пожалуй, Сенджу уже сейчас бы начал мечтать по поводу брачной церемонии, их семейной жизни и количества детишек, если бы не отзывчивость омеги на каждое его движение и не этот жар вожделения, который опутал его всего. Курама постанывал и громко кричал, подаваясь назад, насаживаясь на плоть альфы и теряясь в вихрях наслаждения, не в силах отрицать, что Сенджу превосходный любовник, под которым хочется кончить.

Но этот секс был всего лишь прелюдией: оба партнера были слишком возбуждены, слишком нетерпеливы и яростны в своих движениях. Альфа в порыве кусал плечо омеги, оставляя на нем свои метки, и резкими толчками насаживал его на свой член, наслаждаясь звуком пошлого хлюпанья смазки и шлепков по покрасневшей коже. Омеге же в данный момент было на все наплевать, хотелось получить разрядку, мощную, лишающую рассудка и погружающую в сладкий омут оргазма, а член альфы так распирал его внутри, так сладостно давил на стеночки, так умело задевал простату и на максимальную длину проникал в его нутро, что хотелось ощущать все и полностью, даже великолепие сцепки. Биополя мужчин рвано клубились вокруг них, соприкасались, отталкивались, изредка переплетались и вновь вступали в игривую борьбу, вторя страсти своих носителей. И вот, спустя буквально пару минут, две энергетики, одна напирающая, а вторая завлекающая, вспыхнули, затрепетав, в то время как омега, выгнувшись и вскрикнув, канул в вихрь удовольствия, а альфа, зарычав, за долю секунды покинул тело мужчины, изливаясь ему на поясницу, прижимая к себе и наслаждаясь обоюдным трепетом их тел.

Немного придя в себя и не дожидаясь пока то же самое произойдет с омегой, Хаширама подхватил мужчину на руки и торопливо направился в спальню, желая исполнить все свои фантазии и продлить это сладкое сумасшествие. А Курама и не сопротивлялся, позволяя альфе уложить себя на постель и подставляясь под новую порцию ласк. Первый жар течки уже спал, соображать стало проще, и теперь Узумаки мог четко и с расстановкой контролировать свои инстинкты, поддаваясь желанию, но и не растворяясь в нем. Сенджу ласкал стройное тело под собой, покрывал каждый сантиметр кожи жадными поцелуями, прикусывал и посасывал сжавшиеся соски, скользил языком по телу омеги и с упоением ласкал его вновь восставшую плоть, чувствуя полную отзывчивость партнера и его желание быть вместе.

Эмоции всегда были сильной стороной Курамы, он мог легко ими манипулировать, пряча искренние в глубинах своей сущности и являя на свет необходимые в зависимости от ситуации. Даже сейчас, когда альфа, закинув его ноги себе на плечи, вновь вбивался в него на всю свою длину, когда он стонал, кричал и выгибался под мужчиной, когда принимал его чувства и отвечал на них, когда позволял ментальным нитям проникать в свое биополе, и когда, что греха таить, наслаждался бешеным в своем ритме сексом, Курама контролировал все. Страсть, нежность, желание, удовольствие, вожделение, – все это омега впитывал в себя, проникаясь ощущениями альфы и отвечая ему тем же, чувствуя, что на этот раз брюнет не будет прерывать акт и подарит ему великолепие оргазмов сцепки.

Жар обладания лишил разума, оставив только инстинкт завершить и присвоить, поэтому Хаширама даже не сопротивлялся, не пытался остановиться, не хотел отпускать, буквально врываясь в омегу на всю длину, на миг замирая, а после сотрясаясь в волне безумного оргазма, чувствуя, как их связывает узел. Биополе альфы взметнулось, сгустилось, сплело нити принадлежности и, преодолев волны оргазма, проникло своими витками в биополе омеги, тут же будучи отброшенным, натолкнувшись на прочный внутренний барьер. Курама лишь усмехнулся, отдавшись удовольствию сцепки, сжимая бока альфы ногами и страстно его целуя, не позволяя сконцентрироваться на такой, по его мнению, мелочи, как метка. Хаширама не мог не понять, что омега не позволил себя пометить, но проигнорировал этот факт, успев подумать о том, что, возможно, Узумаки просто ещё не готов к тому, что его будут осязать, как омегу принадлежащего альфе без брака, да и сладость сцепки отбросила все эти мысли на задний план, оголив лишь чувство единения с омегой. А багряноволосый хитрец просто расслабился в объятиях альфы, теперь уже без опасений позволив себе насладиться протяжной сладострастностью вязки.

Застегнув молнию куртки, Курама покосился на мирно спящего альфу и усмехнулся. Сейчас на нем запах Сенджу, но нет метки – и это главное, ведь запах можно просто смыть, а одежду выбросить, так что ни у кого и подозрений не возникнет, что первый день своей течки он провел именно с Хаширамой.

Стараясь не шуметь, Узумаки покинул номер, аккуратно прикрыв за собой дверь. Жар желания после близости с альфой спал, и сейчас омега мог вполне рационально и твердо мыслить, хотя, это для багряноволосого не было проблемой даже в течку, а так же вести машину, которая ожидала его на стоянке, и на которой он собирался бесповоротно покинуть территорию отеля. Войдя в лифт, мужчина нажал на кнопку с номером ноль и прислонился к стене.

– Ну, что ж, Хаширама Сенджу, – Курама, положив руку на живот, усмехнулся, – посмотрим достойно ли твое семя того, что мне пришлось лечь под альфу.

========== Глава 22. Часть 2. ==========

Либо Саске казалось, либо атмосфера на сегодняшнем индивидуальном занятии с Намикадзе, и правда, была напряженной. Пожалуй, не столько напряженной, сколько недосказанной, а сама ситуация усугублялась ещё и тем, что его родители уехали к каким-то деловым партнерам отца, то ли на прием, то ли на День Рождения, то ли ещё на какое-то подобное мероприятие, что, впрочем, не отметало тот факт, что в данный момент он, омега, был наедине с альфой, причем, на очень близкой едине.

Они разместились в малой гостиной, разложив учебники на низком столике и усевшись на широком диване так, что могли видеть друг друга. Намикадзе отстраненно рассказывал новую тему, пытаясь объяснить её на примерах по отечественному и международному праву, а после повторял все это на английском языке, но Саске фактически его не слышал. Он с замиранием следил за тем, как двигаются губы альфы, именно те губы, которые так жадно целовали его ещё пару дней назад, а сегодня же совершенно невозмутимо произносили заковыристые слова. Сам блондин был закрыт, причем полностью, как говорят, наглухо, закрыт так, что омега не мог почувствовать ничего, никаких эмоций, точно так же, как и не мог их заметить и на лице альфы. Наруто был словно статуя, прекрасный и отстраненный, но, тем не менее, запах альфы все так же оставался насыщенным и все так же, до безумия, кружил голову.

То, что было на Дне Рождения Намикадзе старшего, Саске мог описать словом порыв, ведь их поцелуй, и правда, был спонтанным, спровоцированным альфой, его личной инициативой, хотя омега и не отрицал, что и сам желал этого поцелуя, причем очень давно. Но было во всей этой ситуации кое-что, что очень смущало подростка, а именно то, что Наруто, который до этого и пальцем боялся к нему притронуться, ни с того, ни с сего, вдруг, полез к нему целоваться. Может, у альфы гон? Нет, если бы это было так, Саске бы почувствовал. Нет, он не просто почувствовал бы, он бы сейчас не сидел так смирно рядом с Намикадзе, а лежал бы под ним, уже постанывая от удовольствия и исходя смазкой от желания.

Омега мотнул головой, понимая, что отвлекаться на подобное ему сейчас явно не стоит, но картинка в голове была настолько четкой и соблазнительной, что, пожалуй, Саске впервые был рад тому факту, что альфа сейчас закрыт, иначе он точно бы учуял его желание, которое распространялось по комнате заманчивыми омежьими феромонами. Хотя, судя по тому, как блондин мотнул головой и фыркнул, он все-таки учуял его аромат, но при этом не сказал ни слова, продолжая все так же монотонно вещать об особенностях прав альф, омег и бет и их защите на международном уровне.

Саске стало стыдно, причем до жаркой краски на лице и нервного подрагивания пальцев, поэтому-то он поспешно и отвернулся, именно сейчас уловив тот оттенок эмоций, который исходил от альфы – настороженность и, как не удивительно, ответность. Да, Наруто отвечал на его омежьи феромоны, распространяя вокруг себя собственный запах, который забивал подростку дыхательные пути своим насыщенным ароматом, и от которого млела его сущность, но это была всего лишь реакция свободного альфы на близость свободного омеги, а сам Саске хотел не так, точнее, он хотел, но не только сущностью и телом, хотел сердцем, на что Намикадзе пока что не откликался.