Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 121 страниц)

– А? – альфа сперва ничего не почувствовал, так как был полностью сконцентрирован на своих ментальных ощущениях, которые все же усиливались, когда омега не закрывался, являя ему отголоски каких-то эмоций, но после, абстрагировавшись, Яхико почувствовал под ладонью тихое «тук», а после ещё и ещё, от чего по всему телу мужчины начало распространяться приятное тепло

– Какой же ты у меня особенный! – в восхищении воскликнул Намикадзе, заключая ошарашенного омегу в свои крепкие объятия и все так же, может, правда, и безуспешно, пытаясь передать ему свои ощущения

– Вообще-то врачи называют меня уникальным, – Нагато недоуменно покосился на рыжеволосую макушку у себя на плече, не без труда подмечая, что прикосновения мужчины ему не неприятны, можно даже сказать, наоборот, приятны и отдают легким теплом, причем на ментальном уровне. – Таких, как я, в мире единицы, примерно один на миллиард, так что врачи до сих пор так и не смогли понять, как мне удалось дожить аж до 27 лет, причем функционируя, как полноценный человек и омега, ну, почти полноценный

– Слушай, Нагато, – альфа не без усилий отстранился от мужчины и с теплотой посмотрел ему в глаза, больше не ощущая враждебности и отталкивающих его ухаживания ментальных щитов, – мне на некоторое время нужно вернуться в США, чтобы подтянуть кое-какие дела, но я вернусь, – Намикадзе строго, по-отечески, пригрозил багряноволосому указательным пальцем. – И когда вернусь, мы обязательно сходим на свидание, чтобы я мог узнать о тебе все. Хорошо?

– Ну, попробуй, – Узумаки демонстративно сложил руки на груди и снова закрылся, так как запах альфы все же начал пробуждать в нем природные позывы, которые сейчас были более чем неуместны

– До скорой встречи, мой омега, – Яхико кротко, едва касаясь губами, поцеловал мужчине руку и, развернувшись, спешно пошел на выход, правда, уже у самой двери мужчина остановился, добавляя. – И, кстати, я люблю тебя таким, какой ты есть

Альфа ушел, а Нагато, присев на стул и прикрыв глаза, устало выдохнул, пытаясь проанализировать то, что только что произошло. Мужчина не мог уже с уверенностью сказать, что Яхико ему не нравится, ведь тот все-таки не сбежал от него, когда узнал правду, да и вообще повел себя не так, как другие, до странности не так. К тому же, у альфы был довольно-таки притягательный запах, хорошие манеры, ну, если не считать бессовестное вторжение в его личное пространство, и незаурядная ментальная сила, да и сам Намикадзе казался вполне достойным доверия, вот только жизненный опыт у Нагато был слишком горьким, чтобы вот так вот сразу поверить и довериться альфе. Яхико утверждал, что они – Пара? Возможно, но он, в силу своей особенности, так и не смог это почувствовать и вряд ли когда-нибудь сможет, так что выводов пока никаких Узумаки решил не делать, пожалуй, впервые пустив ситуацию на самотек.

– Все равно сбежит, – открыв глаза и развернувшись в кресле, шепотом произнес Нагато и открыл свою диссертацию, чтобы таки доделать намеченное на сегодня, – когда узнает всю правду.

Уже вечерело, и Киба, поежившись, пожалел, что не надел куртку. Впрочем, когда шатен выходил из дому, ему было жарко, хотя дело и подходило к декабрю, и солнце, естественно, так уже не пригревало, хотя и сезонных дождей ещё не было. Инудзука передернул плечами, пытаясь избавиться от зябкости, которая мурашками покрыла его спину, и вздохнул – не любил он сезон дождей, лучше бы снег пошел. Да, омега мечтательно прикрыл глаза, припоминая счастливые моменты из своего детства, которые были связаны с Хоккайдо, где на период зимнего триместра выпадали снега, но при этом продолжали действовать горячие источники, на которых и были оборудованы все курорты острова. На Рюкю тоже было неплохо, тепло, солнечно, лето практически круглый год, но Киба не любил жару, пожалуй, ему больше всего нравилась весна, когда деревья окончательно сбрасывали жухлые листья и выбрасывали почки, когда в воздухе витал аромат грозы, а весь город погружался в нежно-розовый цвет лепестков сакуры.

От воспоминаний Кибу отвлекли неприятные ощущения: его биополе вздрогнуло и прогнулось, а сущность трепыхнулась внутри, правда, практически сразу же успокоилась, когда омега понял, что это не тот альфа, которого ему стоит опасаться. Или нет? Хидан, который, очевидно, терпеливо и уже довольно долго ожидал его у дома, повел себя странно. Хагоромо, не сдерживая свое биополе, которое рвано вихрилось вокруг мужчины, в несколько широких шагов оказался возле шатена и, прищурившись, приблизил свое лицо к лицу парня, опасливо прорычав.

– Где был?

– В магазине, – удивленно пролепетал Инудзука, для верности приподняв увесистый пакет

– Почему так долго? – настырно, и в плане тона голоса, и в плане ментального давления, продолжал спрашивать альфа, старательно обнюхивая парню лицо и шею

– Знакомого встретил – поболтали немного, – Киба не понимал действий мужчины, от чего ему становилось страшно. Не то чтобы омега не был уверен в пепельноволосом, ведь они уже неделю вроде как были парой и фактически жили вместе, а вот в альфе он был не уверен. Хидан, конечно же, не проявлял никаких поползновений в его сторону, просто обнимал, прижимал к себе и шепотом говорил на ухо всякие нежные глупости, которые, впрочем, были очень приятны шатену, но Инудзука не мог не заметить, что все-таки, изредка, альфа усердно сдерживался, а его ментальные касания в такие периоды были настырнее, но подобного, как сейчас, не было никогда.

– Альфу? – биополе мужчины становилось все более беспокойным, а по внешнему виду и так было понятно, что Хагоромо раздражен, можно даже сказать, находится на грани бешенства и сдерживает себя только благодаря вымуштрованной выдержке корпусника

– Ну, да, – Киба, пытаясь усмирить свою сущность, которая испуганно билась внутри, буднично пожал плечами. – А что?

Хидан ничего не ответил, только рыкнул злобно, окружая омегу ментальным коконом, от которого Инудзуке стало до едкого кома в горле неприятно, ведь он так и не понял, что же послужило причиной гнева альфы. Хагоромо тем временем, перехватив пакет с продуктами, бесцеремонно вцепился в руку шатена и буквально поволок его за собой в дом. Киба едва поспевал за пепельноволосым, так как от плотно окутавшего его ментального кокона омеге было трудно, причем не только идти, но и дышать, и даже видеть. У омеги сложилось такое впечатление, что этот кокон сейчас уплотнится, сузится, надавит чуточку сильнее и раздавит его, вдобавок ко всему в каждой ниточке энергетики альфы ощущалось негодование. Было ли Кибе страшно? Очень, ведь инстинкты настойчиво подсказывали ему, что это их первая с пепельноволосым ссора, а, обычно, склоки между альфами и омегами заканчивались не в пользу последних. Разочарование билось внутри парня, перемешиваясь с горечью, обидой и страхом, но шатен запрещал себе думать о плохом, даже если оно и произойдет, даже если он пострадает, все равно, ведь причина должна быть, ведь у корпусника на все есть причины, ведь Хидан – его альфа.

Инудзуку буквально втолкнули в его же квартиру и громко захлопнули входную дверь, будто отрезая пути к отступлению. Пакет с продуктами сразу же был отброшен в сторону, а самого омегу грубо закинули на плечо и понесли в комнату. Киба пытался оказать сопротивление, болтал ногами и что-то выкрикивал, из-за плотного ментального кокона теряясь в пространстве и ощущая только одно – опасность. Альфа сбросил свою ношу на диван и, убрав ментальный кокон, навалился на парня сверху, грубо целуя и покусывая шею омеги.

Страх превратился во всеобъемлемую панику, ведь Киба четко понимал, что сейчас сделать он ничего не может, но и очевидного насилия он допустить тоже не мог. Что послужило рычагом? Почему альфа сорвался? Что он, Инудзука, сделал не так, что корпусник за считанные минуты превратился в похотливого самца. Может, у Хидана гон? Нет, запах альфы не стал более насыщенным, разве что его биополе настырнее вилось вокруг омеги, а до этого доставляющие наслаждение ласки были грубы и неистовы, причиняющие внутреннюю боль. Альфа действовал безумно, шаря по телу омеги руками, забираясь под толстовку, сжимая бока и слегка царапая кожу, поцелуи были требовательными, торопливыми, болезненными, а объятия такими властными и крепкими, что из них было просто невозможно выпутаться. Ментальный дискомфорт давил на сознание шатена, он отчаялся, слезы обиды скатывались из уголков глаз, а сущность металась внутри, умоляя своего носителя подчиниться. И он действительно бы подчинился и позволил случиться насилию, если бы Киба вдруг, как вспышкой, не осознал, что ему надоело быть тряпкой, надоело быть жертвой обстоятельств, надоело оглядываться по сторонам, надело жить в страхе, и это понимание придало омеге сил.

Пытаясь игнорировать дискомфорт и легкую боль, Инудзука уперся ладонями в плечи пепельноволосого, отталкивая альфу, и, собрав все свои силы, как ему показалось, твердым голосом, который на самом деле дрожал, четко выговорил.

– Что происходит? – Киба не был уверен, что в пылу своего неистовства Хидан слышит его, но сдаваться он не собирался, по крайней мере, пока бы у него хватало сил сопротивляться. – Объяснись, альфа! – уже прикрикнул шатен, пинаясь ногами и извиваясь под мужчиной. – Какой бес в тебя вселился, Хагоромо?!

– Шутишь, да? – пепельноволосый приподнялся на руках, нависая над парнем и таки присмирив свое разбушевавшееся биополе

– Шучу? – злость, казалось, придала Инудзуке ещё больше сил, и он резко, наотмашь, залепил мужчине пощечину. – Ты, и вправду, мужлан, Хагоромо! Что, время доброго альфы истекло?! Не получил желаемого, так решил изнасиловать?!

– Мелкий?.. – Хидан удивленно уставился на глубоко и шумно дышащего шатена, в глазах которого плескался гнев, а биополе омеги хоть и вилось слабо, но ни в коем случае не подчинилось, отбрасывая боль, пыталось сопротивляться, извиваясь. – Ты и в самом деле не понял, что ли?

– А что я должен, по-твоему, понять? – видя, что альфа успокоился, и ощутив, как свернулось его биополе, Киба почувствовал себя более уверенно, уже с вызовом и даже чуточку надменно посматривая на мужчину. – Что ты – сволочь? Поверь, – шатен хмыкнул, – где-то в глубине души я догадывался об этом

– Я… – Хидан замялся и отвел взгляд в сторону, явно что-то обдумывая, от чего даже его биополе как-то непривычно плотно сжалось, тем не менее, продолжая легким, бережным касанием оглаживать постепенно тоже успокаивающееся биополе омеги. – Прости, – наконец, выдохнул пепельноволосый, взглянув на Инудзуку, – но я как подумал о том, что твой запах чуют все свободные альфы, сразу же инстинктивно начал действовать, чтобы защитить свое. И я не собирался насиловать тебя, мелкий, – настойчиво перебил уже приоткрывшего рот парня альфа, – просто хотел пометить, запахом

– Подожди, – Киба, дабы установить дистанцию, уперся руками альфе в грудь, и отрицательно помотал головой, явно ничего не понимая, – какой запах? Как пометить? Что вообще происходит?

– Так течка же у тебя скоро, по запаху чую, – слегка дрогнувшим голосом сказал Хидан, а после удивленно уставился на не менее удивленного парня. – А ты что, не знал, что ли?

– Я… – на это раз уже замялся и отвел взгляд омега, закусывая нижнюю губу и не зная, что ответить. – Я, правда, не знал. Понимаешь, я же ущербный, вот, а течка у меня вообще… – Киба вздохнул: стыдно было о подобном говорить альфе, но это же был не просто альфа, а его альфа, да и действия его были вполне оправданы, разве что с напористостью перегнул, да притупил слегка. – Задержка у меня уже месяц, но это в моем состояние нормально, так что я, действительно, и предположить не мог, что что-то изменилось

– Я – мужлан, – Хидан обессилено лег на шатена, чуть сместившись в сторону, чтобы не придавить того своим весом. – Прости, мелкий, ведь я было подумал, что ты специально с таким сильным предтечным запахом по городу разгуливаешь, да с альфами посторонними заигрываешь. Не складывалось у меня раньше с партнерами, вот моча в голову и ударила. Думал, мол, помечу запахом, чтоб знали все, что ты – мой, и тебе заодно урок преподам

– А это как? – Киба покосился на мужчину, который, очевидно, в знак извинения принялся легонько его поглаживать. – Запахом-то?

– Ненадолго, – вздохнул альфа, притягивая парня к себе ещё ближе. – Кожа и одежда впитает запах моих феромонов, который и смогут почуять другие альфы

– Так мне же завтра на ночную смену, а после душа он пропадет, – изумился шатен, невольно-таки позволяя Хидану себя приобнять, потому, что так было спокойней, потому, что теперь биополе мужчины вновь ластилось к нему, даруя тепло, а прикосновения рук разливали по телу приятное томление

– А ты не ходи в душ, – Хагоромо приподнялся на одной руке и с хитринкой взглянул на омегу, – и одежду на работу эту одень, а то знаешь запах у тебя какой сладкий, – альфа шумно втянул носом воздух, прикрыв глаза и блаженно улыбнувшись. – Опять дурею

– Меть уже, – Инудзука вздохнул, понимая, что простил пепельноволосого за его выходку, ведь, в принципе, он и сам был виноват, не почувствовал изменений в себе, не понял собственное тело, хотя раньше, за несколько дней до течки, он ощущал дискомфорт внизу живота, который постепенно переходил в боль. Может, и вправду, лечение дало свой результат? Омега на это очень надеялся, улыбнулся даже как-то глуповато от осознания того, что для своего альфы он теперь действительно пахнет притягательно.

Хидан в ответ тоже улыбнулся и ловко перевернул шатена на спину, вновь приоткрывая свое биополе, витки которого сразу же устремились к парню, на этот раз укутывая его очень тонким и бережным коконом, а после был поцелуй. Да, они уже целовались несколько раз, но именно этот поцелуй показался Инудзуке каким-то особенным, глубоким в своей чувственности, затрагивающим какие-то внутренние струны, опаляющим сущность, которая на этот раз покорилась и подчинилась медленно и гибко. Поцелуй был неторопливым, исследующим, раскрывающимся постепенно, томно и непринужденно, и омега терялся в этом поцелуе, растворялся в нем, позволял биополю альфы поддерживать его собственное своей энергетикой, а его запаху окутать разум. Пожалуй, если бы Инудзука знал, что такое невесомость, он бы мог описать свое состояние именно так. В объятиях альфы было хорошо, приятно, легко, естественно. Поцелуи вызывали дрожь и мурашки на коже. Сильное тело корпусника в его руках было расслабленно, но от этого бугристые мышцы не чувствовались менее отчетливо, разве что одежда слегка мешала проникнуться этими ощущениями полностью.

Киба запустил руки под пуловер мужчины, прикасаясь подушечками пальцев к горячей коже, а после, медленно и несмело, начал поглаживать спину пепельноволосого, получая от этого действия наслаждение. Хидан целовал шатену лицо, шею, изредка аккуратно прикусывал мочку уха или кожу, гладил бока, но не спускался ниже талии, плавно терся об омегу, пропитывая его одежду своим запахом, и все так же удерживал тонкий ментальный кокон, от согревающего тепла которого Инудзука млел, расслабляясь.

Запах альфы был везде. Он заполнил каждую частичку тела омеги, проник в его кровь, превратился в воздух, которым Киба дышал, опутал его своей концентрацией феромонов. Тепло касаний мужчины медленно превратилось в какое-то внутреннее тепло, которое разливалось по телу, мелко пульсируя внизу живота. Поцелуи, казалось, достигали самых дальних уголков сущности, которая тихонько урчала внутри, отзываясь на ласки. Инстинкты не бушевали, но четко начинали давать о себе знать, подпуская альфу ещё ближе, прижимая тело омеги к нему, слегка выгибая его, побуждая на ответные ласки, дурманя, томясь в телесной оболочке и вырываясь наружу тихими стонами.

– Мелкий, – Хидан медленно отстранился и, ухмыльнувшись, взглянул на своего омегу, – ты безумно сексуально выглядишь

– Что? – шатен сперва не понял, ничего не понял, ему хотелось ещё, хотелось больше ласк, больше поцелуев, больше контакта с альфой в целом, поэтому-то и взгляд сфокусировать у него получилось не сразу, ведь его рассудок был все ещё затуманен запахом мужчины

– Говорю, ужин сегодня готовлю я, – пепельноволосый напоследок чмокнул слегка обескураженного Инудзуку, а после встал и неторопливо пошел на кухню

Киба лежал на диване, глупо пялясь в потолок и силясь понять, что же только что произошло. Тело казалось слабым, разнеженным, как после горячей ванны, жар заполонял его изнутри, концентрируясь более четко в одном месте. Биополе было насыщенным, ровным, спокойным, а сущность урчала, как сытый кот, который, правда, не отказался бы ещё раз изведать столь сладкое лакомство. Окружающий мир начал восприниматься более четко только спустя несколько минут, а вместе с жизненными реалиями к шатену пришло и осознание. Это было возбуждение, и Кибе не нужно было разбирать свои ощущения на составляющие, ведь они и так были более чем четкие, и не нужно было смотреть вниз, ведь он и так отчетливо чувствовал свою восставшую плоть.

Омега прикрыл лицо руками и перевернулся на бок, пытаясь совладать со своей, довольной происходящим, сущностью. Хидан не мог не заметить и не почувствовать, и Инудзука понимал это, от чего становилось до ещё более жаркой краски на лице стыдно, ведь, получается, это он, а не альфа, который все это время четко контролировал себя, дал слабину. Это пугало. Пугало омегу своей неизвестностью, ведь подобное с момента пробуждения его сущности он почувствовал впервые, и эти ощущения были абсолютно не похожи на те, которые он испытывал, будучи бетой. Это было острее, жгучее, настойчивее, желаннее, это было неотъемлемой частью его самого, как омеги. И это все было сейчас, после столь, по сути, невинных прикосновений альфы, и Киба, свернувшись калачиком, наконец, осмелился задать себе самый главный вопрос – а что же будет во время течки?

За окном было уже темно, но Наруто не спешил подыматься с постели, довольствуясь лампой, которая стояла на полу возле футона и давала малый, но вполне достаточный свет. Чтение всегда отвлекало его, блондин любил погружаться в придуманный мир, где главным героям, казалось, было под силу все, в то время как ему самому подобные свершения казались недосягаемыми. Он – альфа, уже сильный и зрелый мужчина, который имеет определенные обязательства перед кланом и обществом в целом, но Наруто специально сторонился жизни, предпочитая затворничество и аскетизм, как наказание за свое темное прошлое.

За пять лет блондин привык к одиночеству, ведь, по сути, он, и вправду, был одинок. Родители не сторонились его, нет, но тяжелый взгляд отца и постоянные переживания матери угнетали парня. Ментальная связь с лучшим другом казалась обременительной, причем именно для Собаку, ведь тот, определенно, не хотел такой жизни, в которую его невольно втянул Намикадзе чуть больше года назад, вынудив взять аловолосого ответственность за его срывы на себя. Лишь только двое из числа его родственников знали всю правду, поэтому остальные негодовали, требовали и высказывали претензии по поводу того, что молодой наследник вместо того, чтобы приобщаться к семейному делу, учительствует в школе, и это при том, что они ещё не были осведомлены о его планах отказаться от главенства в клане. Окружение давило на альфу, давило своими устоями, своими правилами, в рамки которых должна вписываться жизнь каждого, давило ментально, так как отгораживаться ото всех запахов и от каждой энергетики было трудно, особенно для него, давило морально, так как Наруто понимал, что он никогда не будет таким, как все, что никогда у него не будет той самой, нормальной, жизни, к которой так стремится это самое общество.

Да, с этим всем было трудно уживаться, но возможно, но все же был у Намикадзе на душе камень, который он никогда не сможет сбросить, который давил на него изнутри, тяжелым грузом вины осев на душе. Когда-то он разрушил свою ментальную связь с братом, с человеком, которого любил больше всех на свете, причем разрушил сознательно и очень болезненно для самого омеги. Тогда блондин думал, что так будет лучше, для Дея, но после, имея достаточно времени для размышлений, Наруто понял, что сделал это для себя, и Дейдара это знал, что придавало его поступку ещё большей непростительности. Этот камень тяжелел с каждым годом, и если вдали от дома блондин мог хотя бы немного отвлечься, не думать, не вспоминать, не видеть, то сейчас тяжелее было вдвойне, потому что его сущность требовала восстановить оборванную связь, нити которой все ещё вились в его энергетике, а разум настойчиво твердил, что это не просто не возможно, это – бессовестно, и Дей никогда его не простит и не согласится на подобный шаг, да и у младшего блондина теперь был муж, достойный, сильный, видный, так что за брата Намикадзе был абсолютно спокоен.

Казалось, это было самое тяжкое его бремя, но нет, судьба превратна, а богам, наверное, слишком скучно на небесах, раз они, сговорившись, послали ему ещё одно испытание в виде влюбленного в него подростка-омеги. Ладно была бы это просто влюбленность, благодарность, интерес, кокетство, ан нет, блондин чувствовал, что Саске он нравится по-настоящему, нравится так, как омеге нравится альфа, и это, пожалуй, было самым большим бременем, которое только могли ниспослать ему боги. Нет, Наруто не злился и не упрекал вседержителей за то, что они создали его именно таким, ведь человеку не дается больше, чем он может вынести и вытерпеть, но ситуация с Саске была явным перебором. Если бы только младший Учиха был в него влюблен, то это не беда: альфа знал, как можно было отвадить от себя молодого омегу, который-то и чувств своих ещё толком не понял, а значит, и расстался бы с ними, не сожалея, – но у него самого тоже были чувства к этому мальчику, что и беспокоило альфу.

Нет, это не была любовь, симпатия, наверно, но это было и не мимолетное увлечение, и Наруто знал это, знал ещё с того момента, когда впервые увидел Саске в особняке Учих, когда учуял его сладкий запах недавно пробудившегося омеги, когда взглянул в эти настороженные, но смотревшие на него с интересом глаза, и понял, что попал. Альфа пытался отгородиться от своих чувств, не думать о мальчике, но тот, казалось, был везде: среди родственников, случайным прохожим на улице, его учеником в школе, – и последний факт Намикадзе вновь относил к проделкам богов, ведь он, соглашаясь на место учителя, и подумать не мог, что все обернется именно так. Гаара советовал ему попробовать начать отношения с Саске, и блондин, по своей глупости, согласился на дружбу с подростком, дав слабину и поддавшись желанию быть рядом со своим омегой. Пожалуй, если бы Наруто мог раскрыться полностью, то он бы незамедлительно связался бы с энергетикой брюнета, чтобы понять, подходят они друг другу или же нет, но это было невозможно, так что альфа мог полагаться только на собственные ощущения и интуицию: первые были приятными и теплыми, а вторая настойчиво твердила, что это именно тот омега. Но Наруто сомневался и боялся, ведь жизненный опыт общения с омегами был у него не просто неудачным, он был плачевным.

Звонок в дверь был настолько неожиданным, что Наруто дернулся и уронил книгу. Время было позднее, посетителей он не ждал, хотя, может, это кто-то из соседей или случилось чего, ведь трель была беспрерывной и настойчивой, что и заставило блондина подняться и пойти открывать позднему гостю. Сладковатый запах альфа учуял едва только он подошел к двери, а, распахнув её, застыл в недоумение, не веря своим глазам и пытаясь понять, что же могло такого произойти, раз именно этот человек пришел к нему.

– Отойди, – слегка грубовато бросил Дейдара и напролом вошел в квартиру, не церемонясь, не разуваясь и ведя себя по-хозяйски. Наруто только фыркнул через нос, отгоняя от себя легкий аромат, который шлейфом тянулся за блондином, и закрыл дверь, уже и так почувствовав волнение брата на ментальном уровне.

– Во мне есть какие-нибудь изменения? – сразу же и в лоб спросил Дей, как только Намикадзе вошел в большую комнату. – В запахе там или в энергетике?

– Да нет, – Наруто буднично пожал плечами, отмечая, что вид у брата помятый и всколоченный, а его биополе вихриться насыщенно нестабильно, противится, защищается. – Только запах недавно закончившейся течки

– Не отмахивайся от меня, как от назойливой мухи! – вскипел Учиха* (*Дей вышел замуж и теперь, естественно, он – Учиха), гневно сжимая кулачки и напрягаясь, как струна, причем напрягаясь даже ментально, от чего его биополе ощетинилось. – Я, знаешь ли, не для этого перся через весь город, а до этого целый день решался, думая, стоит ли этот вопрос того, чтобы вновь созерцать морду твоего лица!

– Что ты хочешь услышать, Дей? – Наруто, казалось, даже не обратил внимания на гневный тон брата и ментальные попытки омеги ударить его. – То, что от тебя пахнет течкой? Альфой? Что у тебя яркая метка твоего супруга? Что твое биополе нестабильно? Что мое присутствие доставляет тебе дискомфорт? Что?

– Это все? – Дейдара будто сдулся, недоверчиво зыркая на брата и постепенно успокаиваясь. Ему, и вправду, было трудно решиться прийти сюда, к человеку, который причинил ему боль, который бросил его, который отрекся от собственного брата ради своей выгоды, но необходимость все же перевесила. Омега знал, что Наруто может дать ответ на терзающий его вопрос, вот только он его так и не озвучил, действительно не объяснил, что именно ему нужно, испугался в последний момент, отказавшись поделиться с братом своими страхами, не смог довериться тому, кто однажды уже предал его. А с другой стороны, кто бы ещё смог понять и проникнуться его ситуацией? По сути, всю подноготную знал только Наруто, не Итачи, не родители, а именно этот альфа, который раз уже поддержал его, не упрекнул, проявил толику понимания, при этом высказав и свое мнение. Нет, Дейдара после того случая на свадьбе не стал доверять брату больше и, тем более, не простил его, но первый шаг к пониманию уже был сделан, обходные пути ненависти и презрения уже были найдены, а первое слово сказано в иной интонации, так что смысла в самообмане все равно не было. Блондин это понимал, борясь с собственными страхами, угрызениями, инстинктами и обидой, убеждая себя в том, что перед ним просто человек, к которому он может обратиться за помощью.

– У меня был незащищенный секс, – скороговоркой, закусывая нижнюю губу и старательно отводя взгляд, пролепетал Дейдара, сразу же почувствовав, что альфа остался спокоен, но при этом его энергетика слегка покачнулась, приоткрываясь чуть больше. – Все случилось слишком быстро, я не успел принять таблетки и пропустил день, а сегодня… – блондин то ли облегченно, то ли огорченно вздохнул, – сегодня утром я почувствовал легкое недомогание. Так что, – омега слегка влажными глазами взглянул на брата, – есть у меня изменения или нет?

– Хм, – Наруто, пристально рассматривая брата, колебался несколько секунд, а после, очевидно, все-таки решившись, в два шага подошел к нему и, придержав одной рукой за плечо, вторую положил на живот

– Ой! – пискнул Дейдара, чувствуя, как потоки энергетики альфы проходят сквозь его тело, пробираются в его биополе, умело огибая метку супруга, исследуют каждую клеточку, касаются каждого уголка сущности, при этом биополе альфы сгустилось, слегка окутывая омегу. Было страшно, из-за близости альфы, свободного альфы, сильного альфы, альфы, в котором омега не осязал своего родственника, только силу, мощь и то самое злосчастное чувство подчинения, которое клубилось где-то глубоко внутри, на самых задворках сущности, как отголосок чего-то, что было утрачено и забыто.

– Не дергайся, – слегка властно произнес Намикадзе, хмурясь и опуская руку ещё ниже, аккуратно скользя по ткани рубашки и не задевая кожу. – Сегодня таблетки пил? – блондин ещё не убрал руку, все так же пропуская свою энергетику сквозь биополе омеги, но теперь уже строго, безапелляционно, требующе взглянул на брата

– Пил, – омега опасливо кивнул, внутренне борясь с желанием оттолкнуть от себя альфу, убеждая себя в том, что на самом деле угрозы нет, что Наруто изменился, что все не так, как когда-то, что на этот раз боли от его прикосновений не будет

– Плохо, – это единственное, что успел сказать старший блондин прежде, чем ухватить брата за руку и буквально поволочь его в ванную. Дейдара сопротивлялся, ведь он не понимал, паника окутала его разум, ноги после столь близкого контакта с альфой подгибались, биополе ещё не стабилизировалось, а внутри, в животе, стало нестерпимо жарко, будто внутренности мерно поджаривались на медленном огне.

Наруто затолкнул брата в ванную и сразу же открыл воду, наклоняя Дейдару над раковиной и буквально заставляя пить из-под крана. Омега думал, что захлебнется, трепыхался, скользя руками по раковине, не видя ничего из-за слипшихся от воды волос, теряя опору под ногами и чувствуя только сильную руку у себя на затылке. Он – омега, он – слабее, а Наруто не изменился, место другое, ситуация не та, но последствия будут такими же – ненависть и боль.

– Пей, сколько сможешь, – на самом деле Наруто поддерживал брата аккуратно и четко контролировал каждый глоток, ещё шире развернув свое биополе и сконцентрировавшись на состояние омеги. – Если не промоем желудок, будет только хуже

И Дейдара пил, слегка захлебывался, но пил, чувствуя, как жидкость неумолимо заполняет желудок, тяготя его, неприятно булькая, растягивая мышцы живота и заполняя внутренности по самое горло, но он пил, чувствовал, что так нужно, знал, что это необходимо и… верил брату. Из-за стресса и переживаний все смешалось перед глазами блондина, поэтому он видел мир размытым, смутным, далеким, и полагался только на ощущения, а они были и приятны, и неприятны в одночасье. Касания брата не были мерзкими, они были обычными, такими, будто его касался просто человек. Дейдара не чувствовал от них тепла, но в них было спокойно и уверенно. Голос Наруто позволял держаться за сознание, слышался не четко, но вполне настырно для того, чтобы цепляться за реальность. Биополе альфы едва ощущалось, но оно не было настойчивым, навязчивым или же враждебным, оно было, как опора, источник сил, кладезь энергетики, без которой Дейдара не смог бы удержаться на ногах.

Его выворачивало, до хрипа, кашля, судорог в желудке и всем теле, которое трясло, как в лихорадке. Краем сознания Дейдара понимал, что он сейчас стоит на коленях перед унитазом, что брат удерживает его за талию, что он придерживает его волосы, что он снова что-то говорит и ментально придает ему сил, хотя, возможно, на счет последнего он ошибся. Нити связи между ними были оборваны ещё пять лет назад, и восстановить их было невозможно, по крайней мере, если только они оба этого не захотят, а Дей не захочет, нет и никогда. Он принимал помощь, но отвергал заботу, понимал Наруто, как человека, у которого не было выбора, и не мог простить, как брата, сожалел об ошибках прошлого, но исправлять ничего не собирался, разве что выстроить что-то новое… а дальше была темнота.