Текст книги "Сущность Альфы (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 121 страниц)

– Майто Гай? – спустя какое-то время, спросил пепельноволосый, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. – Я могу на него положиться?

– Да, – Рин небрежно накрыла ладонь альфы своей, легонько её сжимая. – Этому человеку можно доверять

– Хм, – Какаши улыбнулся уголком губ и плавно высвободил руку, тут же демонстративно пряча её в карман, – тогда не вижу смысла задерживаться здесь дольше. Мне нужно как можно скорее ознакомиться с положением дел в IV подразделении Корпуса

– Пойдемте, генерал, – Рин поднялась с места, её биополе тут же сгустилось, уплотнилось, формируя щиты, а взгляд стал острым, пронзительным и колючим. – Я покажу вам ваш кабинет и передам все незавершенные дела экс-генерала Мифуне

Хатаке, кивнув, тоже поднялся и последовал за альфой, ничего не выражающим взглядом окинув кафе, в этот же момент чувствуя, как карман практически невесомо отяжеляет маленькая флэшка.

Собрав все свои вещи, Наруто уже собирался отправиться домой, но вместо того, чтобы надеть пальто, взять свой рабочий портфель и выйти, альфа грузно плюхнулся на стул, зарываясь пальцами в густые волосы. Что он сейчас чувствовал? Боль? Обиду? Злость? Зависть? Отчаянье? Горечь? Разочарование? Слишком много эмоций, особенно для человека, который последние пять лет так отчаянно с ними боролся, чтобы стать сильным и обуздать свою сущность, которая так и норовила выйти из-под контроля, когда тело и дух становились слабыми. Альфа считал, что он смог отгородиться от своей природы, что запах ни одной омеги больше не сможет вскружить ему голову, что его сердце больше не способно отчаянно биться в грудной клетке, трепеща от одних воспоминаний о человеке, пусть при всем при этом мир для него утратил привлекательность, а все краски вокруг потускнели, превратив его жизнь в бесконечное ничто, но он ошибся, ошибся и снова обжегся о собственное желание вновь почувствовать себя нужным.

Он чувствовал боль. Боль физическую и душевную. Боль, которая сжимала виски и тупо пульсировала в затылке, напоминая о количестве растраченной вчера энергетики, запасы которой нужно было стремительно восстановить, при этом не сломав внутренние барьеры. Боль, которая пронзала его сущность и сердце. Боль, от которой зверь внутри него заходился диким воем, мечась, сметаясь, пытаясь вырваться и быть рядом с тем, кого осязал как свою половинку, ту часть, раз соединившись с которой, он больше не мог её отпустить. Боль, от которой вечный двигатель давал сбой, замирая, тяжелея в груди, разбивая ребра изнутри и затихая в луже собственных кровавых слез. Глупо для альфы. Для самца. Для особи, которой не должно быть ведомо, что такое чувства, но это было так. Сердце, ощутив ответное биение, теперь отказывалось биться самостоятельно, отбрасывая все доводы разума и будучи полностью солидарным с сущностью. Слишком много боли. Даже для него, человека, который познал все возможные её виды. Как физические, так и душевные.

Он чувствовал обиду. Обиду на богов, которые прокляли его даром этой силы, и не только его, весь его клан, его потомков и тех, кто хотел быть рядом с ним. Обиду на тех, кто не хотел понимать, кто думал, что он сам избрал такой путь, кто считал его ошибкой природы, мифом, который ожил благодаря деяниям бесов. Обиду на такого непонятливого и упрямого омегу, который задевает своими чувствами те струны его души, которые уже давно либо огрубели, либо порвались, а он их исцеляет, восстанавливает, лечит своим теплом, заставляет их вновь вибрировать и чувствовать жизнь вокруг, при этом даже не понимая, что именно он делает. Обиду на себя самого, потому что он оказался настолько слаб, что уступил, поддался, свернул с намеченного пути, отрекся от клятвы, которую дал родителям, деду, дяде, другу, себе, и вновь вернулся к тому, с чего начал. Да, он изменился, стал более сдержанным, зрелым, осторожным, сильным, но это не избавило его от обиды, пожалуй, на весь мир, потому что, иногда, вот в такие вот моменты, он хотел быть обычным, прожить ту жизнь, которую проживают миллиарды, и просто быть счастливым со своим омегой.

Он чувствовал злость. Злость, в первую очередь, на себя, потому что он трус и слабак, потому что он предпочел бежать, не только сейчас, но и тогда, пять лет назад, он струсил, дал слабину и сбежал, при этом причинив боль самому дорогому человеку. Злость потому, что сейчас у него ничего не получалось: не получалось нормально поддержать друзей, не получалось завоевать доверие отца, не получалось дать матери надежду, не получалось поддержать брата, не получалось сказать своему омеге о своих чувствах. Злость потому, что это было его частью, его природой, одной из сторон его сущности, тем, что раньше помогало выплеснуть обиду и боль, потому, что сейчас ему хотелось сорваться, наплевать на пять лет упорных тренировок и позволить себе стать тем, кем он и должен быть. Злость потому, что он готов был пойти самым легким путем, готов поддаться и позволить своей сущности вырваться наружу, потому, что не готов признаться самому себе, что впервые за последние восемь лет ему хочется жить.

Он чувствовал зависть. Зависть потому, что видел, как другие счастливы вокруг него, при этом уверенно переступая все преграды, преодолевая все барьеры и порой, казалось, ломая волю самых богов. Зависть потому, что сила других, даже Древнего, могла быть использована во благо, его же могла сеять только хаос. Дей и Итачи… Гаара и Сай… Киба и Хидан… Яхико и Нагато… Да, у них не все гладко. Да, им всем нужно ещё много преодолеть, чтобы выстроить собственное счастье. Да, их совместный путь только начинается, но он у них есть. А у него? Каков его путь? Зачем боги создали его таким? Зависть потому, что у каждого, не только его друзей, а именно человека, да, у каждого есть тот, кто предназначен ему судьбой, кто был половинкой единого, кто разделит свою жизнь с любимым человеком, а у него этого не было. Его природа, его сущность, его исток только и могут что разрушать и калечить, рвать связи, присваивать, переступать через священное и непорочное, только чтобы утолить свою жажду и свои желания, причинять боль и при всем при этом все равно оставаться одиноким. Зависть тому, кто будет рядом с его омегой. Он должен был отречься, уехать, забыть, отсидеться в клетке и начать все сначала. Не должен был хотеть того, что для него невозможно. Не должен был покушаться на нормальную жизнь, завидуя тем, у кого она была. Он не имел права признавать Саске своим омегой.

Он чувствовал отчаянье. Отчаянье потому, что не знал, что ему делать дальше, потому, что до встречи с Саске у него была цель – оставаться закрытым и нелюдимым, потому, что этот омега вновь дал почувствовать себя живым, просто человеком. Отчаянье потому, что он не мог без Саске и в то же время не мог быть с ним, потому, что боялся причинить боль, боялся того, что все может повториться, потому, что больше не хотел быть причиной слез, проклятий и безумия, потому, что не хотел отпускать омегу. Как он, зверь, может претендовать на столь невинное и прекрасное создание? Как он, особь, может желать тело и сердце омеги? Как он, миф, может стать реальностью? Слишком сильные чувства, чтобы их игнорировать. Слишком много изменений в нем самом, чтобы не понять. Слишком дорог Саске, чтобы вот так вот просто от него отказаться. Слишком невинен омега, чтобы воспользоваться своей силой и сорвать это цветок чистоты. Нет, Саске не развратен, не похотлив и не блудливый, он просто, как любой другой омега, отзывается на зов его голодной и запертой сущности, но при этом Саске другой. Он видит. Он пытается. Он хочет доказать. Донести. Убедить. Развеять миф. Он – не боится. Поэтому и отчаянье. Потому, что он, Наруто, уже не может без Саске.

Он чувствовал горечь. Горечь на языке, от которой горло сдавливал комок тошноты, от которой было тяжело дышать, от которой хотелось вывернуться наизнанку, только чтобы стать другим. Горечь – это осадок, осадок в его душе и на его сердце. Это груз и бремя: былого, утраченного, воспоминаний, возможностей, своего существования. Это реквием. Это больше, нежели ощущение. Это ещё и привкус поцелуя. Горечь непролитых слез. Горечь глубокого взгляда. Горечь алой крови. Горечь разбитого сердца. Мог ли он все это взвалить на 16-летнего омегу? Имел ли право просить его разделить с ним эту горечь и все остальное? Имел ли он право на шанс? Шанс попробовать создать семью и подарить счастье без привкуса горечи. Шанс самому забыть её вкус. Вкус горечи потери и разорванных связей. Шанс, который предлагал ему омега, отдавая ему всего себя, без остатка и до последней капли. Как опрометчиво. Трогательно. Волнующе. И все это, вновь-таки, приправлено горечью.

Он чувствовал разочарование. Разочарование потому, что не оправдал надежды, потому, что видел его в глазах других, потому, что он сам был сплошным разочарованием. Отношения с ним – это разочарование, и он не хотел, чтобы Саске его познал, не хотел, чтобы он понял, как это – любить зверя и быть им же растерзанным, не хотел, чтобы груз разочарования навсегда опутал сердце юного омеги, не хотел остаться отпечатком в его жизни. Разочарование потому, что миф оказался не настолько героичным и романтичным, потому, что он – ложь, потому, что таким, как он, нет места среди людей, в глазах которых лишь страх и презрение. Выдумка – говорили соклановцы, старательно отводя взгляды. Наказание богов – бросила мать, развернувшись и взметнув огненными волосами. Испытание – кивал отец, пытаясь понять и помочь, при этом хмуря золотистые брови. Уродство – кричал ему брат, заливаясь слезами и разрывая связь. Твои собственные страхи – твердил дед, натягивая цепи и ещё сильнее закручивая болты на наручиях. Всего лишь преграда, которую нужно либо сломать, либо перешагнуть – заверял его дядя, бросив все и начиная ломать и перешагивать вместе с ним. Призвание – решил лучший друг, подставив свое плечо и разделив с ним бремя, которое делить был не обязан. А что скажет Саске? Каковой будет правда для него? Станет ли он очередным разочарованием или же омега таки сможет принять его таким, какой он есть?

Тряхнув головой, Наруто поднялся, возвращая уже привычный контроль: эмоций, выражения лица, стабильности биополя, – вот только контроль над сердцем он так взять и не смог, которое все ещё тревожно билось, будто что-то предчувствуя. Альфа понимал, что дальше так продолжаться не может, что необходимо расставлять точки, принимать решения, брать на себя ответственность, что нужно поговорить с Саске. Занятия закончились минут двадцать назад, так что, скорее всего, омега уже находился на полпути домой, поэтому сегодня разговор точно не получится, хотя, вполне возможно, он просто оттягивал время. А смысл? Для него время ничего не изменит, ничего не расставит и ничего не решит, поэтому завтра… Да, завтра, после индивидуального занятия, он обязательно поговорит с Саске и скажет ему то, что нужно было сказать уже давно.

========== Глава 25. Часть 2. ==========

– И свечи не забудь купить, – назидательно, строго, можно даже сказать, в приказном порядке распорядилась Карин. – Девятнадцать

– Да-да, – отстраненно буркнул Саске, который и так прекрасно помнил, какая роль отведена ему в организации праздника по поводу Дня Рождения Ходзуки, поэтому сейчас он и мог позволить себе думать совершенно о постороннем

– Точно не забудешь? – омега вопросительно и в то же время предостерегающе приподняла брови, так как, очевидно, была не очень довольна тем, что друг её игнорирует

– Карин, – Учиха в ответ послал девушке прожигающий и слегка нетерпеливый взгляд, – я хоть когда-нибудь что-нибудь забывал?

– Разве что о своей течке, – хихикнула Узумаки, а брюнет сразу же надулся, демонстративно отвернувшись. У него сейчас голова забита совершенно другим, причем очень важным, поэтому присутствие и вмешательство девушки его раздражало, хотя, он и не мог не согласиться с тем, что вечеринка для лучшего друга – это важно, но она будет не раньше, чем через неделю, а то, что задумал подросток, он хотел сделать именно сегодня. Пока уверенность и храбрость не рассеялись.

– Не дуйся, Учиха, – Карин примирительно хлопнула его по плечу, а после, развернувшись, махнула рукой. – Увидимся в понедельник

Саске лишь отстраненно махнул в ответ, в прищуре уставившись на стоянку для учителей и с облегчением замечая, что нужная ему машина ещё стоит на месте. Точнее, сама машина омеге была не нужна, ему был нужен её хозяин – Намикадзе Наруто – с которым он и собирался сегодня серьезно поговорить. Жаль, конечно же, что Суйгетсу сейчас не было рядом в качестве моральной поддержки, но у его друга началась течка, и тот, как ни странно, предпочел провести её в одиночестве, хотя он и предлагал свою помощь, уже зная, каково это – терпеть этот жар без своего альфы.

Решение поговорить именно сегодня было спонтанным: просто Саске понял, что нужно сегодня, и точка, – а так он собирался отложить разговор до выходных, когда у них с сэнсэем будет индивидуальное занятие. Но сущность отказывалась ждать. Теперь, когда у него полностью раскрылась вторая ступень мутации, омега чувствовал себя способным свершать подвиги и творить чудеса, но, естественно, делать этого не собирался, понимая, что может легко погрязнуть в тщеславии и собственной гордыне, что уже не раз случалось с его предками, посчитавшими себя чуть ли не богами. Нет, Учиха не собирался претендовать на место вседержителей, акцентируя внимание на том, что он столь уникальный омега, а вот поставить одного альфу на место очень хотелось.

После разговора с родителями Саске говорил ещё и с братом, наконец-то, целиком и полностью, рассказав ему, что, как и почему, и, в пылу объяснений, рьяно выразив желание вправить одному альфе мозги, но тут Итачи его резко сбросил с небес на землю, и подросток сразу же понял, что он заигрался. Сила Древнего, так как и факт омеги клана Учиха с полностью развитой второй ступенью мутации – это слишком ценный материал не только для исследований, но и для государства в целом. Брат объяснил ему, почему он все это время скрывал свою силу, и почему о ней знали только те, кто бы никогда не сболтнул лишнего – потому, что силу Древнего можно использовать в корыстных целях. Нет, Итачи не подозревал, что Сарутоби Хирудзен, альфа, которого уважал каждый житель Японского государства, может использовать их как оружие, но все же мир очень изменчив, обстоятельства непредсказуемы, а их жизни только начинаются, поэтому заявлять о себе раньше времени не стоит. Вдобавок ко всему он, Саске, как омега, более беззащитен, пусть и силен ментально, но эту силу ещё нужно научиться контролировать, понять её возможности, границы, барьеры, истоки, согласоваться с ней и взять её под жесткий контроль, чтобы не сорваться, поддавшись эмоциям. И вот, выслушав все это, подросток понял, что в его руках оказалась отнюдь не игрушка, не прихоть и способ развлечения, в его руках, в руках омеги, глупого школьника, огромная сила, и если он оступится хотя бы раз, то может навредить не только близким, но и другим людям. Не свои – так чужие, ведь другие кланы, роды и семьи тоже хотят влиятельности. Не свое государство – так чужое, ведь иметь в своем распоряжении не только силу, но и генетический материал наследников Древнего было весьма выгодно и предприимчиво. Не чужие – так он сам может спровоцировать эмоциональную слабину, вследствие чего и потерять контроль. В общем, Саске понял, что рано ему досталась эта сила, и что он теперь ещё больше будет обременять брата, который сейчас должен уделять все свое свободное время беременному супругу.

Но это было только начало – далее разговор пошел о Намикадзе. Тут Саске уж было стыдно до жаркой краски на лице, стыдно от того, что пришлось рассказать брату все, и потому, что он вновь-таки многое понял. Да, пусть его чувства к альфе сильны, но зачем так напирать и торопить события? Он вел себя как шлюха, пытаясь привлечь альфу своим соблазнительным видом, заманчивым запахом и эмоциональными порывами, и тем самым, похоже, только отталкивал блондина. А они ведь даже не Пара. Вот Итачи и Дей, например: они полтора года встречались прежде, чем перейти к более серьезным отношениям, а он, даже не встречаясь с альфой, уже лезет на него с поцелуями. В общем, брат отчитывал его по полной программе, указывая на то, что Саске стал слишком омежистым, и это притом, что его воспитывали как альфу. Куда подевалась гордость? Уступила место гордыне? Что случилось с самоконтролем и волей? Сошли на нет? Где прежние цели, рвения и приоритеты? Растворились в похоти и желании? Разве этому его учили? Разве так нужно держать лицо и быть гордостью семьи Учиха? Разве так добиваются внимания альфы?

И Саске чуть не расплакался. От бессилия. Потому что он был согласен со всем, особенно с тем, что он позволил своей омежьей сущности управлять собой, поддался её зову и желаниям, при этом действительно забыв, что он хотел, к чему стремился и что отстаивал. Итачи успокаивал, даже извинился, посчитав, что в своих нравоучениях он перегнул палку, но сам подросток так не считал. Сила пьянит, а вкупе с похотью лишает воли и подчиняет себе. Было мерзко на душе, в первую очередь потому, что он делал ставку на свою уникальность, притягательность и неповторимость. Вновь тщеславие, вновь амбиции, вновь гордыня, вновь всесилие – в общем, все то, что поглотило и предыдущих носителей силы клана Учиха. Поэтому Саске решил менять. Менять все. Срочно и в спешном порядке. И начать с Намикадзе Наруто, только на этот раз действительно сохраняя контроль и ведя достойный омеги разговор.

Как только альфа вышел из здания школы, Саске, цепко взяв под контроль свои эмоции и поправив на плече школьную сумку, двинулся ему наперерез, будто чувствуя, что блондин попробует избежать этого разговора. Но, вопреки опасениям подростка, Намикадзе, очевидно почувствовав его приближение, остановился и как-то уж слишком понятливо и выразительно посмотрел, посмотрел так, что у омеги снова задрожали коленки, но на этот раз не от желания, а от той горечи, боли, разочарования и ещё много чего, что он, пусть и секундной вспышкой, увидел в глазах альфы.

– Ты что-то хотел, Саске-кун? – Наруто выглядел усталым, поэтому-то, возможно, и его вопрос прозвучал сухо и бесцветно, а самому же Саске этот тон голоса, как нож в сердце, но он постарался не выдавать свои эмоции, ответив примерно в таком же тоне

– Хочу, чтобы вы подвезли меня до дома, – в принципе, он мог пригласить альфу в кафе или же просто на прогулку, где, пользуясь случаем, и начал бы разговор о том, что с играми, гляделками и прочей ерундой пора заканчивать и что-то решать, потому что их взаимное притяжение-отталкивание выматывает их обоих, но планы пришлось изменить. Пожалуй, виной всему было то, что альфа выглядел каким-то изможденным, будто не спал уже несколько суток, круги под его глазами были темными, мрачными, одежда, несмотря на её чистоту и опрятность, казалась блеклыми лохмотьями, а биополе альфы – истощенным, хотя, на самом деле, он просто плотно сокрыл всю свою силу. Что-то подсказывало Саске, что он правильно выбрал время, даже невзирая на внешний вид Намикадзе, осталось только придумать, как начать разговор.

– Садись, – просто и без каких-либо ухищрений ответил Намикадзе, лично открыв перед подростком дверь. В принципе, Наруто был рад, что омега подошел сам, хотя теперь приходилось импровизировать, так как убедительную речь он ещё не обдумал и не заготовил, но, похоже, в самом Саске за эти несколько дней тоже произошли весомые изменения. Он чувствовал силу, сокрытую и пока что хаотичную, которую подросток, скорее всего, все время удерживал сознательно, пока ещё не очень хорошо контролируя свои внутренние щиты, но, честно сказать, для него это было большой неожиданностью, хотя, неожиданностью не в том плане, что омега вообще может обладать такой силой, а в том, что она пробудилась так рано. Он, как альфа, предполагал, что, раз братья Учиха – повязанные, значит, и Саске не быть обычным, к тому же, он чувствовал эту силу внутри омеги, но она спала, и не похоже было, что собиралась просыпаться ближайшие лет 10, но что-то произошло, и сила раскрылась. Что ж, это выбор Саске, пусть теперь несет ответственность.

– Вы подумали? – прервав минутную тишину, которая воцарилась после того, как они выехали со стоянки, спросил Саске. – Вы подумали над тем, над чем обещали? – омега решил не ставить вопрос ребром, чувствуя груз атмосферы вокруг, который, судя по всему, давил не только на него. Альфа был сам на себя не похож: глубокая складка между бровей, сконцентрированный, пронзительный взгляд, побелевшие костяшки пальцев и напряженное тело, – он явно боролся сам с собой, ментально пытаясь скрыть эту борьбу, что ещё больше нагнетало обстановку. Что-то подсказывало омеге, что Наруто уже подумал, вот только услышать его решение было страшно, так как, похоже, он уже знал его заранее.

– Да, – собственно, альфа не только подумал, но и решил, вот только сказать несколько простых слов оказалось слишком сложно, поэтому-то он и выждал с полминуты прежде, чем дать ответ. – Я возвращаюсь в Америку, – честно сказать, он ожидал другой реакции, особенно от омеги, который так настойчиво добивался его внимания и твердил о связи, но Саске лишь нахмурил тонкие брови и посмотрел перед собой, казалось, пребывая в задумчивом состоянии, и только его биополе стало более активным, вихрясь вокруг подростка.

– Сбегаете? – вопрос был неожиданным даже для самого Учихи, поскольку он хотел сказать немного другое, точнее, спросить почему, но он почувствовал страх, и этот страх исходил от Намикадзе. Альфа боялся ему навредить, даже сейчас осторожничал и плотно закрывался, потому что они находились слишком близко и малейший контакт биополей мог привести к любым последствиям, но Саске теперь этих последствий не боялся. Он понимал, что Наруто сильнее его, что сущность альфы вызывает в нем дрожь и панику, что близость свободного партнера вновь взывает к инстинктам, но он чувствовал себя слишком подавленным, чтобы на все это реагировать, будто состояние собеседника передалось и ему. Нет, эта апатия накрыла их обоих, будто разделяя салон авто на две части – хмурую альфью и тоскливую омежью.

– Сбегаю, – со вздохом ответил Наруто, поражаясь проницательности мальчика. С Саске хотелось быть откровенным, и не только потому, что этот омега смог что-то там в нем пробудить или куда-то там пробраться, а потому, что это был Саске – омега, который стал для него и призом, и наказанием. Вполне возможно, что у них могло что-то получиться, нет, не что-то – отношения, но альфа не мог допустить того, чтобы этот хрупкий мальчик разделил с ним такую ношу, достаточно ему и Гаары, который пожертвовал собственной свободой, чтобы помогать ему обуздывать свою силу.

– Почему? – бесцветным, слегка осевшим голосом спросил омега. – Думаете, что можете навредить мне своей силой? – больно не было, а вот обидно было. Наверно, Итачи чувствовал себя так же, видя, что Дей скрывает то, что просто не может открыть, и что супруг пытается отгородить его от излишних волнений, вот и Наруто так – скрывает и пытается отгородить, не понимая, что уже поздно.

– Эта связь меня пугает, Саске, – уже в который раз признал очевидное Намикадзе. – Ты ещё слишком юн, а уже хочешь связать свою жизнь с альфой, который, тем более, не достоин тебя. Я не могу и не буду отрицать то, что ты мне нравишься, и что я не чувствую эту связь, но все же… – альфа посильнее стиснул руль и слегка повернул голову, чтобы даже краем глаза не видеть притихшего подростка, – все же я решил быть один

– Ты так легко все решил за меня, – Саске уже и не помнил, когда перешел на «ты», просто стало как-то неприятно, горько и обидно, а разговор обрел совершенно иную, откровенную окраску, теряясь в ментальных вихрях, которые, разбиваясь друг о друга, кружили вокруг них. Что могло их связывать? Таких разных и далеких. Тех, кто не мог понять друг друга, не мог признать друг друга, не мог уступить друг другу. Неужели они сейчас сами рушили свою судьбу? Не то чтобы омега верил в то, что Наруто именно тот, один-единственный и на всю жизнь, но именно сейчас он с уверенностью мог сказать, что хочет быть только с этим альфой и его совершенно не пугают какие-то там призраки прошлого Намикадзе и не отталкивает его особенность. Да, фактически он ничего не знал о блондине, не смог распознать исток его сущности, не в силах был дать взрослому мужчине все, но он хотя бы мог попытаться. Это жизнь, в ней не бывает все так, как хочется, все зависит от обстоятельств, ввиду которых человек и вершит свою судьбу. Чтобы там ему не говорил Датару, а он сам избирает и свой жизненный путь, и тех, кто будет идти рядом с ним.

– Прости, – альфа виновато опустил голову, понимая, что только что сильно обидел подростка, но так было даже лучше. Пусть обижается и ненавидит, пусть проклинает, как недостойного, пусть закроется для него и оборвет эту непонятную связь, главное, чтобы омега смог перешагнуть эти чувства и пойти дальше, оставив ему место в воспоминаниях. Вот только… вот только почему же так…

–… больно, – вдруг сказал Саске, выразительно посмотрев на блондина. – Мне больно от того, что ты сейчас делаешь

– А что я делаю? – Наруто на всякий случай притормозил у обочины и тоже посмотрел на омегу, только теперь понимая, что все это время они были открыты и, неосознанно, словами разбивая ту толику чувств и взаимопонимания, что возникли между ними, только укрепляли связь. Именно поэтому и было больно. Потому, что они уже не могли отказаться друг от друга.

– Сопротивляешься, – ответил подросток, показательно пожав плечами, хотя, на самом деле, он сейчас испытывал жуткий дискомфорт от того, что альфа буквально вывалил на него всю тяжесть своих дум и переживаний. – Ты думаешь, что твоя особенность – преграда? – Учиха выразительно приподнял бровь и фыркнул. – Это чушь, Наруто, чтобы это ни было, потому что у всех нас есть свои скелеты в шкафу, но, тем не менее, это не мешает людям жить нормальной жизнью

– У меня слишком зубастые скелеты, – хмыкнув, ответил Намикадзе, сам поражаясь столь точному сравнению. – Как бы я ни пытался, но я не могу их проигнорировать

– Ладно, – со вздохом ответил омега, поворачиваясь к блондину всем корпусом и опуская голову, – начнем с моих скелетов, чтобы ты не думал, что весь мир вертится вокруг тебя, – набрав в легкие побольше воздуха и глубоко выдохнув, Саске резко вскинул голову, в тот же момент опаляя салон авто мощью своего биополя

– Занятно, – сглотнув, прокомментировал Намикадзе, выставив несколько щитов. Глаза омеги, алые с тремя черными томоэ, завораживали. Они смотрели слишком пронзительно и пристально. В них плескались игривые огоньки, которые манили за собой. Они были прекрасны и заманчивы. Совершенно не противоестественны. Органичны. Будто без столь особенного взгляда, Саске – это уже не Саске.

– Твоя очередь, – почти что потребовал Учиха, чувствуя, как его развернутое биополе вбирает в себя энергетику альфы, как та струится по его энергетическим каналам, касаясь сущности и пополняя его ментальный резерв. Это было чем-то похоже на щекотку, легкую, перышком. И Саске захотелось улыбнуться. Не рассмеяться, не ухмыльнуться, не саркастически фыркнуть, а именно улыбнуться тому, кто так зачарованно смотрел на него и отдавал свою энергетику, не боясь быть выпитым до дна.

– Справедливо, – Наруто согласно кивнул, а после, обведя взглядом салон, не придумал ничего лучшего, как снять зеркало заднего вида и, завернув его в носовой платок, со всей силы стукнуть о панель. После альфа демонстративно закатил рукав, обнажив левую руку по локоть, и взял один из осколков. Блондин видел, как ошарашено округлились глаза подростка, который, похоже, только сейчас понял, что ему, собственно, предстоит увидеть, но тот и слова не сказал, заворожено продолжая наблюдать. Осколок зеркала плавно, без каких либо посторонних звуков вошел в плоть наполовину, а после, умело скользя вдоль руки, прошелся от локтя к запястью, оставляя после себя рваную, кривоватую дорожку, из которой, секунду спустя, хлынула алая кровь, пачкая светлое пальто альфы размашистыми кляксами, с какой-то эстетичной безвкусицей создавая рисунок утекающей жизни.

Саске уже было хотел податься вперед, попробовать как-то перетянуть зияющую рану, от одной вида которой, развороченной, с лоскутками кожи на краях, с выразительным бордовым окрасом мяса, тошнило до зеленых пятен перед глазами, но кое-что заставило его остановиться и замереть, то, что он считал мифом. Регенерация альфы зависит от силы его биополя: чем сильнее альфа, тем быстрее будут восстанавливаться его повреждения. В таком случае, какова же была реальная сила Намикадзе Наруто?

Рана, шипя и пузырясь, начала затягиваться прямо на глазах, оглаживаемая легкими ментальными нитями ярко-оранжевого цвета, которые определенно принадлежали биополю альфы и только что стали зримыми. Понадобилось примерно полминуты, чтобы от пореза не осталось даже шрама – только светло-золотистая кожа со светлыми коротенькими волосками и синяя сеточка сросшихся вен. Было ли Саске страшно? Немного, да. Но он знал, что, если бы Итачи сделал подобное, он бы увидел примерно то же самое, но Наруто не был Древним: Древние перерождаются только в своих кланах – Учиха или Сенджу, так сказал ему брат, – тогда кем он был?

– Это то немногое, что я могу открыть тебе, Саске, – наконец-то сказал блондин, снимая пальто и перебрасывая его назад между сидениями. – Так что только тебе решать, сможешь ли ты принять меня таким, какой я есть

– Думаю, мы достойны друг друга, – шепотом, потому что его голос дрожал, ответил омега, сворачивая свое биополе и возвращая глазам нормальный цвет. – Я хочу попробовать

– Ты мне нравишься, Саске, – Наруто осторожно поднял руку и прикоснулся к лицу омеги, поглаживая его румяную щеку большим пальцем, – но легко и просто со мной не будет

– Думаешь, тебе достается подарок? – омега выразительно приподнял бровь, и в его глазах снова появились заманчивые огоньки, которые когда-то, ещё в особняке Учих, привлекли внимание альфы

– Не попробую – не узнаю, – уклончиво ответил блондин, а после скользнул пальцами по щеке, шее, плечу, руке подростка, пока не приподнял его ладонь и не поднес её к своим губам, при этом выразительно смотря на омегу

– Отвези меня домой, Намикадзе, – выдернув руку, потребовал Саске, нахохлившись: уж чего-чего, а именно западного стиля ухаживания от альфы он не ожидал, хотя и признавал, что это было приятно, даже в какой-то мере интимно. К тому же, сейчас он будто совершенно по-новому ощущал альфу: отчетливее, краше, захватывающе. Ощущал и не мог поверить в то, что все сложилось вот так вот просто. Он думал, будут крики, по крайней мере, с его стороны, виноватые взгляды, скомканные слова, дрожащие руки и рваные ментальные витки, которые так и не смогут переплестись, но разговор вышел тихим, гладким, спокойным, они будто понимали друг друга с полуслова, чувствовали друг друга так тонко, что могли читать между строк и видеть сокрытое в глубинах сущности. Разве это не доказательство их связи, какого бы рода она не была? Уткнувшись носом в ворот куртки, Саске невольно улыбнулся, чувствуя вокруг себя тонкий ментальный кокон альфы.