Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 93 страниц)

   – Дамхарец, – негромко и как-то... неуверенно позвал его голос Милка.

   – Чего тебе? – ответил, не открывая глаз Гаор.

   – Поговорить надо, – после паузы ответил Милок.

   – Кому? – по-прежнему неласково, но без особой злобы спросил Гаор.

   – Что кому? – не понял Милок.

   – Кому надо? – Гаор говорил, лёжа неподвижно с закрытыми глазами, будто спал и говорил во сне. – Если мне, то отвали, говорить мне с тобой не о чем. А если тебе, то валяй.

   Рядом негромко, но очень искренне хихикнул Вьюнок.

   – Исчезни! – сразу и очень властно приказал Милок.

   При этом он, видимо, замахнулся, потому что Гаор не так услышал, как ощутил, что Вьюнок забился под кровать. А это уже требовало немедленных действий от Гаора. Что бы ни было, но Вьюнка он этому выродку в обиду не даст.

   – Сейчас ты исчезнешь, – пообещал Гаор и рывком вскочил на ноги, открыв глаза и сразу точно ухватив Милка за рубашку на груди. – Я тебя звал? – уже угрожая, спросил он.

   – Дамхарец, пусти, ты что, – быстро и даже заискивающе забормотал Милок, – я же ничего...

   – А ничего, так вали отсюда, и чтоб я тебя больше не видел, – нехотя разжал пальцы Гаор.

   Вьюнок мгновенно вылез из-под кровати и встал рядом с ним, сжав кулачки и очень отважно глядя на Милка. Над боковыми шкафами-перегородками уже торчали головы мальчишек, в отсеке напротив как сами по себе собрались полуодетые парни и мужчины, многие явно как лежали, так и повскакали, не желая пропустить зрелище. Ведь когда ещё такое увидишь? Что Милка уже давно отлучили от хозяйского ложа и пороли, все знали, но Дамхарца-то тогда не было, и потом не похоже, что он об этом знает, а с Милком он ещё и раньше не считался. Но сейчас у Милка заступников нет, и быть не может, заступаться за Милка – это против Второго Старого идти, а самоубийц нету. Так что Дамхарец может Милка валтузить и уродовать, как хочет, и такое проспать... поищите в другом месте дураков.

   Ни о каких изменениях в судьбе Милка Гаор не знал и просто ощущал жадное любопытство мгновенно собравшихся зрителей, что было противно само по себе, драка в казарме нигде не похвальна, вернее, везде наказуема, схлопотать от Старшего по спальне не хотелось и подставлять того под порку тоже, в принципе к местному Старшему Гаор претензий не имел. Поэтому он ограничился угрожающим:

   – Сам свалишь или помочь?

   Милок затравленно оглянулся на засмеявшихся зрителей и... и не посмел ни замахнуться ни на кого, ни даже прикрикнуть чтоб убирались. И по его беспомощности Гаор догадался, что Милок теперь... на совсем другом месте в казарме. Интересно, но его не касается.

   – Дамхарец, – Милок судорожно сглотнул и постарался улыбнуться если не дружески, то обаятельно. – Мне велено в тренажёрный зал идти. С тобой. Не знаешь, зачем?

   Зрители грохнули дружным весёлым, вернее, злорадным хохотом. Мальчишки даже визжали от восторга. Невольно улыбнулся и Гаор. Вот уж кого будет не жалко уродовать. И пообещал:

   – Увидишь, попробуешь и запомнишь.

   Его остроумие вызвало новый взрыв восторга. Милок покраснел, на глазах у него выступили слёзы. Он резко повернулся и выбежал из спальни. И сразу замолчали и исчезли зрители, сразу у всех свои дела и заботы. Гаор посмотрел на часы и стал одеваться.

   – Я с тобой, да? – попросился Вьюнок.

   – Нет, – жёстко ответил Гаор и всё-таки объяснил: – Попадёшься кому на глаза, и сунут на "мясо".

   Вьюнок кивнул. Что несмотря на запрет малец бегает смотреть на его тренировки, Гаор знал. И молчал. Но сегодня, когда приказано увечить всерьёз, а на "мясо" ему дают Милка... нет, нечего мальцу на это смотреть, успеет. И одевшись, строго сказал:

   – За мной не ходи. Делом каким займись или здесь сиди, но увижу на лестнице, взгрею по-настоящему. Понял?

   Вьюнок кивнул. Гаор его послушанию не поверил: больно хитрые у мальца глазёнки, но вдаваться в подробности не стал. Попадётся, так взгреет, как и обещал, а не попадётся... ну, так его удача.

   На лестнице Гаора догнал Милок, тоже в спортивном костюме, и молча пошёл рядом. От страха у него даже губы побледнели, а лицо стало мокрым от выступившего пота. Кому другому Гаор бы сказал, чтоб не умирал раньше смерти, или что-то подобное, но этого... Нет, пусть прочувствует. Других подставлять, стучать и пакостничать не боялся, ну, так пусть и платит по полной!

   В зал они вошли вместе. Рарг, как обычно, стоял спиной к двери перед своей пятёркой и что-то им говорил. Гаор привычно сбросил на гимнастическую скамейку куртку, оставшись в майке-борцовке, и начал разминку. Милок остался стоять у двери, озираясь с тоскливым недоумением. Что тут для чего и зачем, он явно не понимал, а потому боялся всего сразу.

   Начав тренировку, Гаор как-то сразу забыл обо всём, он почему-то даже теперь, после всего, радовался движению, ощущению своей силы и ловкости, и потому всегда пропускал появления рядом Рарга, за что огребал вполне заслуженное наказание в виде неожиданного и потому особо болезненного удара. Но сегодня, оказавшись рядом, Рарг только буркнул ему:

   – Опять зеваешь! Пошёл на спарринг.

   – Да, господин Рарг! – гаркнул Гаор, выпрямляясь и рысью отправляясь к ожидавшим его двум парням.

   – С ходу работай, – крикнул ему в спину Рарг и неодобрительно уставился на Милка. – А ты тут зачем?

   Побледневший до голубизны Милок только кланялся и что-то лепетал.

   Спарринг – не разминка, тут поневоле следи за всем и везде поспевай. От Рарга всего ждать можно. И потому, нападая и отражая нападения, падая и вставая, принимая и посылая удары, Гаор следил и за происходящим у двери. И хотя слов не слышал, вернее, не слушал, ему и так было понятно, что Рарг недоволен. Ни отжиматься, ни подтягиваться Милок не умел, его попытки выполнить очередной приказ Рарга были настолько беспомощны и жалки, что...

   – Рыжий! – хлестнул его, не дав додумать, голос Рарга. – Сюда!

   Воспользовавшись возникшей на мгновение заминкой, Гаор отправил своих противников в нокаут и подошёл, наскоро переводя дыхание.

   – Возьми это дерьмо, – Рарг брезгливо сплюнул на лежавшего у его ног на полу Милка, – и гоняй, как хочешь.

   "Гоняй, а не уродуй и не увечь, – быстро сообразил Гаор, – запомним".

   – А зачем, господин Рарг? – решил он всё-таки уточнить.

   И с ходу получил по физиономии.

   – Ты с каких это пор вопросы задавать начал?! – совсем по-капральски рявкнул Рарг. – Ты телохранитель или где? В работе или кто? Делай что велено!

   Памятные с училища капральские обороты успокоили Гаора, и он бодро гаркнул, вытягиваясь в строевую стойку:

   – Да, господин Рарг!

   В принципе ни содержание, ни интонация не отличались от капральских заданий в училище, когда ему так же приказывали кого-то подтянуть, вздрючить и обломать. И он уже считал, что легко отделался: спарринг-то из Милка никакой, это ж чистое палачество будет, а так он замотает на отжиманиях и котильоне до посинения, но целым оставит, и представлял, как погоняет Милка, а уродовать не будет, но тут... Тут Рарг вдруг резко шагнул к двери и выдернул из-за неё Вьюнка. Гаор похолодел.

   – И этому хватит глазеть, – пробурчал Рарг, потряхивая Вьюнка за воротник рубашки, как нашкодившего щенка. – Давай приучай, чтоб при деле был!

   Рарг бросил Вьюнка на Милка и, сердито сопя, ушёл в другой конец зала к своей пятёрке.

   Лёжа на Милке, Вьюнок поднял голову и снизу вверх осторожно посмотрел на Гаора.

   – Я вот только-только подошёл, – робко начал он.

   – Цыц, – остановил его Гаор, – с тобой я внизу поговорю. – Он, как и Рарг, за шиворот поднял Вьюнка и строго, но без злобы сказал. – Будешь делать, что я скажу.

   – Ага, – сразу согласился Вьюнок. – А вот...

   – Захлопни пасть, – приказал ему Гаор и усмехнулся. – Здесь тебе не тут, понял?

   Вьюнок озадаченно, но уже молча кивнул.

   Гаор велел ему раздеться до трусов и отправил лазать по гимнастической стенке. Сорваться оттуда сложно, да и он рядом будет, подстрахует, если что. А Милку скомандовал:

   – Встать!

   По-прежнему лёжа на полу, Милок молча замотал головой. И Гаор поднял его пинком.

   – Вставай, а то хуже будет.

   А когда Милок выпрямился, стало ясно, что от Рарга тот уже схлопотал: левый глаз Милка заплывал фиолетовым большим, во всю глазницу, синяком. Мысленно Гаор восхитился мастерством Рарга: смотрится жутко, а для здоровья не страшно – и принял это как инструкцию.

   – Дамхарец... – почти беззвучно шевельнул распухшими губами Милок.

   – Заткнись, – тихо, но очень внушительно посоветовал ему Гаор и приступил к делу.

   Уже во весь голос он командовал Милку, заставляя того приседать, отжиматься и прочее, что со стороны внушительно, но опять же для здоровья не опасно. И пинки, которыми он щедро награждал Милка, были такими же. А уж ругался он... пустив в ход весь памятный с училища набор и добавив кое-что своё. И опять же достаточно громко, чтобы слышали, но не напоказ.

   Ни мускулатуры, ни выносливости у Милка не было, "сдох" он удивительно быстро, так что до "котильона" даже не дошло, и Гаор, бросив его отлёживаться, взялся за Вьюнка. Тут пошло веселее. Приёмы Вьюнок ухватывал сразу, оказался достаточно гибким и с хорошей координацией. Силёнок, конечно, не хватало, но ладонь Гаора помогала ему и набрать скорость, и не ошибиться в направлении. И в отличие от стонавшего и охавшего Милка, Вьюнок хихикал и радостно взвизгивал. И Гаор невольно начал улыбаться и шутить.

   – Наигрался? – возник рядом Рарг. – Пошёл на спарринг.

   – Да, господин Рарг, – выдохнул Гаор, стряхивая куда-то на маты себе за спину Вьюнка.

   Ухмыляющаяся пятёрка уже ждала его в боевом круге. И Гаор устремился туда, зная, что если рискнёт обернуться посмотреть, что там Рарг над Вьюнком творит, то поувечат уже его, а в "печке" он Вьюнку ничем и никак не поможет. Может, из-за этого он и ринулся с ходу в рукопашную, уже не сдерживаясь и думая об одном: вырубить их побыстрее и понадёжнее.

   Удалось это не сразу, парни тоже кое-чему за это время научились и приказ увечить противника, судя по всему, тоже получили. Так что когда Рарг скомандовал прекращение боя, синяков, ссадин и прочего у всех было с избытком.

   – Остальное завтра, – буркнул Рарг, поворачиваясь к нему спиной. – В том же составе.

   – Да, господин Рарг, – с трудом шевеля разбитыми в кровь губами, ответил Гаор и побрёл к лежавшему на полу Милку и съёжившемуся на скамейке Вьюнку.

   – Пошли, – прохрипел Гаор, пинком поднимая Милка на ноги. – Вставай, лежать в "печке" будешь.

   Милок попытался встать, но тут же со стоном упал. Вьюнок торопливо напяливал на себя рубашку и штанишки. Гаор взял и сунул ему свою куртку: надевать не стал, чтобы не запачкать кровью.

   – Держи, – и уже с угрозой обратился к Милку. – В "печку" хочешь? Вставай или добью.

   На этот раз Милок встал.

   Из зала они вышли и на рабскую половину прошли благополучно, но на лестнице, едва начали спускаться, Милок снова упал и потерял сознание. Гаор выругался и поднял его, взвалил себе на плечи.

   – Беги вниз, – тяжело выдохнул он Вьюнку, – скажи Медицине, чтоб нашатырь готовила.

   Ему и самому сегодня досталось, самому бы дойти, да ещё этого придурка тащить. И не бросишь. Они сволочи, нелюди, а ты будь человеком. Мало ли кого вытаскивать приходилось. Огонь справедлив, вот Огонь и разберётся, а ты давай, будь человеком, из последнего, а то и сам перед Огнём ответишь, что мог вытащить, а бросил на смерть. А оставить Милка лежать на ступеньках, это бросить на смерть. Сволочь ты, Милок, и семейка вся твоя сволочная, хоть клеймёная, хоть нет, но я-то человек.

   Натужно хрипя и ругаясь почти в полный голос, так что встречные испуганно шарахались от него, Гаор ввалился, наконец, в коридор рабской казармы и пошёл в амбулаторию. Сволочи, хоть бы кто помог, здесь-то уж чего...

   В дверях амбулатории навстречу ему рванулась Первушка с белым под цвет своего халата лицом. Отбросив её плечом, Гаор вошёл и уронил свою ношу на кушетку.

   – Всё, – выдохнул он, – принимай... своё "мясо".

   Она что-то говорила, крутился под ногами Вьюнок, откуда-то взялись Цветик и Вербочка... Не обращая ни на кого и ни на что внимания, Гаор сам открыл шкафчик с лекарствами и взял примеченную им ещё в свои первые посещения склянку. В таких – он помнил по госпитальному опыту – всегда держали медицинский спирт. Отвинтил притёртую пробку, понюхал. Он самый. А налить во что? Из горла спирт пить – своё горло сжечь. А, мензурка! Маловата посуда, но сойдёт. А вода... в кувшине на столе.

   – Дамхарец, ты что? Сдурел?! – попытался кто-то остановить его.

   Он, не глядя, отбросил чужую руку. Налил и залпом выпил полную мензурку спирта и жадно припал губами к кувшину с водой.

   – Уймись, – отобрала у него кувшин Первушка. – Давай, осмотрю тебя.

   Последовал привычный уже осмотр, смазывание ссадин, примочки на синяки. Милок лежал на кушетке, тихо всхлипывая, и Гаор мрачно ожидал упрёков Первушки, что вот как он сына её изуродовал. Оправдываться он не собирался, что-либо объяснять – тем более: раз она, дура, не понимает, что синяки поверху, а ни почки, ни лёгкие, ни печень не пострадали, и ни переломов, ни вывихов нет, то... Но Первушка молчала, а Вьюнок тут же сидел на табуретке, прижимая к разбитой губе завёрнутый в тряпочку кубик льда и с восхищением глядя на могучий торс Гаора.

   – Всё, – наконец выпрямилась Первушка. – Иди, ложись.

   – Мг, – Гаор отдал ей пакет с колотым льдом и встал. – А жрать мне в постель принесут?

   И она смолчала на его грубость. "За сына боится, – с обжигающей ясностью понял Гаор, – вот и подлаживается". Милок теперь... в его власти. Стало совсем противно. Но и извиниться перед ней... а не за что ему извиняться. Гаор, сердито сопя, оделся и вышел. Вьюнок выбежал за ним.

   Как всегда после тренировки Гаор пришёл в общую столовую, а потом выкурил вечернюю сигарету в курилке, с радостью отметив, что он здесь по-прежнему свой,нашенский. И то, что он Милка не изуродовал, ему в укор не ставят. "Наверное, – подумал Гаор, – потому, что по хозяйскому приказу уродовать – это палачество". Так что... так что, всё правильно он сделал. Завтра ему в гараже работать, новую машину принимать, но форму подготовить надо, шило у хозяина всегда наготове. И потому докурив и обменявшись молчаливыми улыбчивыми кивками со знакомыми из третьей спальни, Гаор пошёл заниматься выездной формой. А заодно и Вьюнка приучать. Тоже... как обычно.

   А ведь неплохой малец, и не скажешь, что из такой паскудной семейки. На доброй земле и злое семя хороший росток даёт. А у Вьюнка и кровь, и утроба поганые, ардинайл чистокровный, сразу видно, а ничего пацанёнок. Так что, ни кровь, ни утроба, ни мать, ни отец, а... что? Что важно? Ну, он с Гарвингжайлом по отцу братья, кровные, его самого мать спасла, пересилила своей утробой злую кровь Юрденалов, а Вьюнок-то откуда такой?

   Под эти мысли он отгладил, почистил и надраил всё что нужно и как положено.

   – Ты на выезде завтра? – спросил Вьюнок, когда он уже раскладывал и развешивал форму в шкафу.

   – Нет, в гараже. Но форма всегда должна быть готова, – ответил Гаор. – Понял?

   – Ага, – кивнул Вьюнок, – а...

   Но закончить свой вопрос Вьюнок не успел.

   – Дамхарец, – прозвучало за спиной.

   – Ну, – обернулся Гаор.

   У его отсека стояли трое. Драбант, Третьяк и ... этого мужчину, немолодого по рабским меркам, но моложе Мажордома, черноглазого, черноволосого и остроносого, как и все здешние, Гаор не знал. По тому, как сразу замолчал и исчез Вьюнок, Гаор понял, что третий занимает в первой спальне не последнее место. Но все трое в расхожем тёмно-сером, так что определить, кому прислуживает третий, Гаор не мог.

   – Поговорить надо, – улыбнулся Драбант.

   Гаор пожал плечами и подошёл к ним.

   – О чём?

   – Милка тебе на "мясо" дали, – третий твёрдо, даже требовательно смотрел ему в глаза, – а он живой. Почему?

   – Я не палач, – так же твёрдо ответил Гаор.

   – И счёта у тебя к нему нет? – язвительно спросил третий.

   – По хозяйскому приказу счёты не сводятся, – усмехнулся Гаор.

   – Чистеньким хочешь к Огню прийти? – насмешливо скривил губы мужчина. – Зря стараешься, Дамхарец.

   Гаор так же насмешливо улыбнулся.

   – С Огнём я сам разберусь. А палачом, стукачом и подстилкой не был и не буду.

   Драбант и Третьяк слушали не вмешиваясь, но очень внимательно и определить по их подчёркнуто равнодушным спокойным лицам, на чьей они стороне, было невозможно.

   – А в питомнике ты кем был? – прищурился мужчина. – Не ври, Дамхарец. Кем прикажут, тем и будешь. А Милка ты зря пожалел. Возьмёт его Второй Старый обратно к себе в постель, он тогда с тобой посчитается, а ты сильно пожалеешь, что живым его оставил.

   Интересно, что и откуда эта сволочь знает про питомник. Но вслух Гаор сказал другое:

   – Кто сволочь, кто нелюдь, а я человек. Надо будет помирать, человеком помру.

   – Ты раб, – жёстко ответил мужчина. – Живёшь рабом и умрёшь рабом. Человеком умереть тебе никогда не дадут. Упустил ты своё время... человеком умереть.

   Гаор кивнул и сказал, заканчивая разговор:

   – Все у Огня будем. Там и разберёмся. Кто как жил и как умирал.

   – Пусть так, – кивнул мужчина, – ты сам решил, сам и ответ держи, – и резко повернувшись ушёл.

   Драбант и Третьяк по-прежнему молча ушли за ним, но Драбант успел быстро обернуться и одобрительно кивнуть Гаору.

   Гаор молча вернулся к своим делам. Закончил развешивать форму, разобрал постель. Всё хорошо, а всё равно хреново. Ведь... чёрт, он уже был. И стукачом, и палачом, и подстилкой, а что не по своей воле... а найди кого, чтоб на это по своей воле пошёл. Соврал и глазом не моргнул... хреново. И... они же верят ему. Да тот же Вьюнок. Чёрт, сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи...

   Вьюнок недоумённо смотрел на его хмурое лицо, но лезть с вопросами не посмел. Молча они вдвоём сходили в душ и легли. Как всегда, спина к спине. И прижимаясь к нему, такому большому и сильному, Вьюнок как всегда сам себе пообещал: вырасту – буду таким же. С этим и заснул.

   А с утра всё как обычно. Подъём, оправка, заправка, завтрак и на работу. И не так. Потому что в гараже его ждала не просто новая, а никогда не виденная им раньше машина. А рядом с ней застыл неживым истуканом человек неопределённого возраста в неприметном сером костюме с незапоминающейся внешностью. Когда Гаор остановился перед ним, он достал из внутреннего кармана бланк-блокнот и ручку и протянул их Гаору.

   – Поставь свой номер и время приёма, – прозвучал равнодушный до безжизненности голос.

   Гаор молча проставил требуемое и вернул блокнот и ручку. Человек проверил запись, сверил её с ошейником Гаора и своими часами, кивнул , убрал блокнот и ручку и только после этого протянул Гаору ключи.

   – Посторонние к машине допускаются по особому распоряжению, – отчеканил человек и... исчез.

   Так незаметно и бесшумно ушёл, будто растворился в гаражном свете. Хотя потом Гаор думал, что тихушник всё-таки на чём-то уехал, но вспомнить этого не мог, а спросить было уже не у кого. Но это потом, а тогда, взяв ключи, сразу нырнул в машину.

   Сначала он даже подумал, что на заказ сделано. Но потом... нет, делали её, может, и серийно, но серия была незнакомая. И что мотор, что кузов, что начинка, что наружность... ну, никогда он такого не видел.

   Снаружи она сильно, до противного холодка по спине, смахивала на "серого коршуна", а внутри оказалась... домом на колёсах. Мастерство, с которым всё необходимое для жизни, прямо-таки целая квартира оказалась втиснута в общем-то не слишком большой снаружи кузов, удивляло и восхищало. Шкафы, столы, койки, душ с баком для воды, столик с плитой для готовки, унитаз со специальным резервуаром... как быстро сообразил Гаор, хозяину будет и комфортно, и гостиница не нужна. А вот ему... водительское место отделялось от салона-квартиры перегородкой с мембраной для переговоров. Мембрана очень походила на ту, самодельную, что он сделал тогда у Сторрама в своём трейлере, но, конечно, получше. С перегородкой вообще были одни сюрпризы. С виду жёсткая, сплошная, она могла сдвигаться гармошкой, позволяя свободно пройти из салона к передним местам, хоть водительскому, хоть соседнему, да ещё имела окно, опять же, как в том трейлере, но застеклённое чёрным снаружи и прозрачным изнутри стеклом.

   Мощный, чуть ли не самолётный, но работающий на обыкновенном автомобильном бензине мотор, привод на обе оси, мгновенный разгон до невиданной для такой громады скорости и необыкновенно мощные тормоза... Разбираясь с ходовой частью, Гаор с невольным страхом подумал, что его мастерства для этой "зверюги" маловато будет, и как бы пробная поездка не оказалась последней. Огонь Великий, это где ж такие чудища делают? Ни на одной детали ни одного заводского клейма, даже номеров нет. Штучная работа? Единственный экземпляр? Как ещё говорят? А! Вспомнил: эксклюзивная модель! И разбиться на ней вдребезги тоже можно вполне... эксклюзивно. В "печку" положить будет нечего. О чёрт, она что, бронирована? Это что ж за листы такие приделаны? Снизу наверняка от мин, по бокам... от пуль? Для обычной обшивки толсто, для брони тонко... Но если это всё же броня, то все уязвимые места закрыты. Ни хрена себе, какие машины у тихушников?! "Но это ж какие головы и какие руки поработали?!" – восхитился он про себя и тут же подумал, что Седой, хоть и не занимался машинами, во всяком случае, не говорил об этом, но ведь и помимо Седого могут быть... проклеймённые умельцы. А обнаруженные им гнёзда для пулемётов, шкафы для боезапаса и прочие военные прибамбасы только прибавили уважения к создателям этого чудища, в котором хоть воевать, хоть путешествовать, но со всем комфортом...

   В разгар работы, а вкалывал он в одиночку, ни Летняк с Весенником, ни свободный механик даже близко не показывались – а чего другого надо ждать после явления тихушника? – Гаор услышал голос хозяина:

   – Рыжий!

   – Да, хозяин, – вынырнул он из-под крышки капота.

   Фрегор был в спортивном костюме и видно после пробежки по парку, румян и весел.

   – Ну, как тебе машинка? – спросил он гордо и тут же, не дожидаясь ответа, стал распоряжаться. – Так, Рыжий, от машины ни на шаг, чтоб ничьи лапы не ковырялись. Обед тебе сюда принесут, а на ночь выставлю охрану. Пробная завтра в девять. Понял?

   – Да, хозяин, – гаркнул по-уставному Гаор, привычно повторив приказ по пунктам.

   – Правильно, – кивнул Фрегор. – Работы много? Не уходи, пока не сделаешь. Тренировка... ладно, сегодня без неё, завтра отработаешь двойную.

   – Да, хозяин.

   Разумность и последовательность распоряжений настолько не походили на обычный сумбур, что Гаор начал беспокоиться всерьёз.

   – Всё, работай!

   И Фрегор исчез так стремительно, что положенный ответ Гаора был обращён уже к пустоте.

   Обед ему и впрямь принесли прямо в гараж. Девчонка-подавальщица и Вьюнок. Суп, кашу и сладкое питьё в маленьких стальных судках-термосах и хлеб, четыре ломтя, в специальной коробочке. Он ел, сидя в пустом гараже на подножке необычного автомобиля, а Вьюнок и девчонка стояли перед ним и вовсю глазели по сторонам. Но предусмотрительно не сходя с места и молча, хотя в гараже они были одни. И Гаор старался есть не спеша, давая им оглядеться: ведь когда ещё эту мелкоту из казармы выпустят.

   Доев, Гаор отдал им судки, как бы невзначай потрепав обоих по головам, и вернулся к работе. На тренировку он точно не успевает, но к ужину закончить надо, не ночевать же в гараже.

   ...В срок он уложился. И когда в гараже появились трое в форме дворцовой охраны с автоматами, у него всё было готово и убрано. Гаор молча запер машину, отдал ключи старшему охраны и побрёл в казарму. На ужин и отдых. От усталости кружилась голова и подташнивало. "Слабаком стал", – отчуждённо, как о ком-то другом и не шибко ему приятном, подумал он о себе. Внизу устало переоделся и пошёл в общую столовую на ужин, даже не обратив внимания на отсутствие Вьюнка.

   Но после ужина, когда он вместе со всеми сидел в курилке, туда влетел мальчишка из первой спальни.

   – Дамхарец! К Медицине иди!

   – Зачем? – спокойно поинтересовался Гаор, докуривая сигарету.

   Мальчишка пожал плечами, изображая равнодушие, но глаза у него хитро блестели. Гаор щелчком отправил свой крохотный – губы уже обжигал – окурок в невысокую бочку с водой посреди курилки, встал и пошёл выходу. Стоявшие у двери – много сегодня курило, не всем даже места на скамьях хватило – посторонились, пропуская его и тоже, как невзначай, дружески подтолкнули плечами. Третья спальня всегда за него – понял Гаор и невольно повеселел. А ведь и из второй много было, так что, похоже... можно будет Мажордому и настоящий укорот дать.

   В кабинете Первушки на кушетке лежал и даже не стонал, а дышал с не понравившимся Гаору бульканьем Милок, на табуретке сидел, захолаживая льдом разбитые губы и подбитый глаз, Вьюнок, а Первушка сидела у стола, сгорбившись и тяжело бросив на колени руки.

   – Ну? – закрыв за собой дверь, спросил Гаор. – Кому и зачем я здесь нужен?

   Вьюнок сорвался с табуретки, бросив на стол тряпочки со льдом, и с ходу ткнулся к нему в ноги. Наклонившись, Гаор быстро, с удивившей его самого ловкостью, ощупал Вьюнка и выпрямился.

   – Кости целы, а мясо нарастёт, – и повторил, обращаясь к Первушке: – Ну?

   Первушка вздохнула и ответила глухим и каким-то сдавленным, как не её, голосом:

   – Тебя сегодня на тренировке не было. И вот...

   – Это он на лестнице уже упал, – вмешался Вьюнок, – а там бежали, ну и оттолкнули, а он и покатился, это которые...

   – Не стучи, – остановил его Гаор. – Мне это по хрену, я тут не при чём.

   – У него рёбра сломаны, – по-прежнему глядя на Милка, сказала Первушка.

   – Повязку наложи, – пожал плечами Гаор. – Не умеешь разве? – и позволил себе. – Это ты Медицина здешняя, а не я.

   – Завтра опять в зал велено, – совсем тихо сказала Первушка и беззвучно заплакала.

   – Его "мясом" сделали! – не выдержал Гаор. – И будут отбивать, пока не забьют. Кто приказал, к тому и иди. Я-то что могу?! А Огонь справедлив! Вы когда других под собак подставляли, да под садистов подкладывали, плакали о них? Ты мне тогда про Мизинчика, собаками, помнишь, его затравили, что сказала? Что я зря его вытаскивал и сердце себе рвал. Так?! – и сам ответил: – Так! Ну, так и получи теперь сама! Какой мерой меряете, такой и вам отмерится! До нас было сказано!

   – А орёшь зачем? – прозвучал за его спиной вдруг спокойный голос.

   Гаор вздрогнул и обернулся. И сразу узнал вошедшего. Тот самый, что вчера подходил к нему с Драбантом и Третьяком, тоже разговор о Милке вёл. Одет, как и вчера, в расхожее, но...

   – Всё, Дамхарец, – мужчина, глядя на него в упор, раздвинул в улыбке губы, но глаза у него оставались внимательно-холодными. – Иди отдыхай, и мальца своего забирай, нечего ему здесь делать. Не для его ушей разговор пойдёт.

   Вьюнок встал рядом с Гаором и взял его за руку. И через эту чуть дрогнувшую и ставшую прохладно-влажной ладошку Гаор ощутил, как Вьюнок напуган, и как держится из последних сил. Заводиться на драку было незачем и не из-за чего. Ничего ни обидного, ни угрожающего мужчина ему не сказал, а что голос у него... командирский... ну так... нет, в этих играх он не участвует, пусть остроносые сами в своих делах разбираются.

   Вежливо посторонившись, мужчина дал им выйти и плотно закрыл за ними дверь. Ни в коридоре, ни в спальне к Гаору и Вьюнку никто не подошёл и ни о чём не спросил. Ну... для "Орлиного Гнезда" нормально.

   В спальне Гаор проверил выездную форму и завёл будильник. Пробная в девять. А ему ещё принять машину у охраны, заправить, залить воду, антифриз и прочее. И хоть немного проверить машину на гаражном дворе на поворотливость. Нет, нужен запас. Вьюнок как всегда был рядом, с вопросами не лез, делал всё как положено. Обычный вечер. Но вот как сосёт что-то внутри, как, ну, не перед боем, какой тут бой, когда у него ни оружия, ни тылового обеспечения, ни огневого прикрытия... ничего у него нет. Только желание даже не жить, а выжить. А победа... выжил? Вот и победил.

   Обычным было и утро. Подъём, оправка, заправка – Вьюнок на этот раз проснулся вместе с ним. Так они вдвоём и поели в пустой столовой для первой спальни, и Гаор пошёл к выходу. Вьюнок до самой двери на лестницу был рядом. И Гаор снова не удержался. Уже открыв дверь, потрепал Вьюнка по голове и бросил на прощание:

   – Держись, малец, это не самое страшное.

   Вьюнок только вздохнул.

   В гараже было тоже пусто и тихо. Трое охранников застыли вокруг машины в стойке боевого охранения. Гаор молча остановился перед ними. Старший наряда так же молча отдал ему ключи, охранники развернулись, щёлкнув каблуками, и ушли. Гаор открыл машину и взялся за работу.

   В гараж вошла утренняя смена и вокруг закипела обычная работа. Гаор этого не заметил: настолько был занят и сосредоточен, заботясь к тому же не запачкать выездную форму – бегать переодеваться уже некогда.

   Он успел всё подготовить, выехать во двор, проделать полный набор необходимых пируэтов и без одной доли девять подал машину к подъезду западного крыла. Ровно в девять дверь открылась, и по ступеням сбежал весёлый в штатском костюме и кожаной на меху куртке Фрегор.

   – Отлично, Рыжий, поехали! Вперёд!

   – Да, хозяин, – ответил Гаор. – Вперёд.

   "Вперёд", – всегда означало к воротам. По парку он ни разу не ездил. Как обычно часовой у ворот откозырял им, и Гаор прибавил скорость, с радостью и в то же время с невольным страхом ощущая, как мгновенно отзывается машина на его малейшее даже не движение, а намёк. Ох, тут ухо востро держи, ты только подумал, а она уже выполнила, вмазаться ничего не стоит. Фрегор сидел рядом сосредоточенный, как... как перед боем, и приказы отдавал вполне внятные, разумные и, главное, своевременные.

   – Вперёд... третий правый... второй налево... прибавь... напрямую на параллель... сбавь... на втором перекрёстке разворот...

   Они неслись сквозь бело-чёрную, сливавшуюся на скорости в серую ленту Королевскую Долину, и Гаор никак не мог понять: гоним наугад, или у Фрегора всё-таки в голове маршрут?

   Фрегор удовлетворённо кивал головой на каждый выполненный приказ такой довольный, даже гордый, будто необыкновенная машина была его собственным творением.

   Наконец Фрегор приказал ему достать карту и гнать на четвёртый полигон.

   – Зелёный квадрат. Найдёшь.

   – Да, хозяин, зелёный квадрат, четвёртый полигон, – ответил Гаор, разворачивая на колене карту.