Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 93 страниц)

   Успел!

   В спешке Гаор даже не обратил внимания на необычную тишину в спальне. Он стремительно, превышая тревожный норматив, переоделся и побежал на гимнастическую площадку.

   Небо уже синеет мягкой предутренней синевой, круглая ослепительно белая луна стоит почти над головой, пахнет влажной землёй и зеленью. И Гаор с ходу, даже не подумав, что не успел разогреться и рискует порвать мышцу, сбросил на скамейку куртку и футболку, упал на мокрую, покрытую обильной росой землю и стал отжиматься.

   – Мать-Земля, ты прости меня, – шептал он, – запретили мне чтить тебя. Услышь меня, Мать-Земля. Мать-Вода, Мать-Луна, матери набольшие, помогите мне, Солнце-Золотой Князь, Ветер-Сила Летучая, помогите мне. Как я вас помню, так и вы вспомните обо мне. Мать-Вода, пронеси меня, Мать-Земля, поддержи меня, Мать-Луна, защити меня.

   И всякий раз, опускаясь на землю, он касался её губами, как целовал, прося прощения за себя и за всех остальных. За спящих сейчас в подземных казармах, за "галчат" с выжженной памятью, за всех замученных и сожжённых, что не по-людски – пеплом – вернулись к тебе. Он повторял запомнившиеся у Сторрама и в Дамхаре песни-молитвы и тут же создавал свои, перемешивая дуггурские и склавинские слова, хрипел и задыхался, пока, обессилев, не упал ничком на землю, распластался на ней, прижавшись лицом и всем телом.

   – Рыжий, – вдруг позвал его тихий и в то же время звонкий шёпоток.

   Гаор медленно поднял голову и увидел сидевшую перед ним на корточках растрёпанную Снежку в одной маечке.

   – Снежка? – удивился он. – Ты чего не спишь?

   – А никто не спит, – Снежка хихикнула и зашептала совсем тихо: – Наши пошли Мать-Землю молить-заклинать, а голозадые их заловить хотят, – она снова хихикнула.

   – Понятно, – Гаор встал на четвереньки и сел, помотал головой, словно просыпаясь.

   Таак, плохо он, значит, думал об остальных... сокамерниках. А голозадые...

   – Мажордом где? – тихо спросил он Снежку.

   – А бегает, ищет, – хихикнула Снежка. – А ты к нашим пойдёшь?

   Гаор вздохнул и мотнул головой.

   – Нет, Снежка, понимаешь, навести могу, я же не знаю, где они.

   – Я проведу, – предложила Снежка.

   – Рано тебе ещё туда, – спокойно ответил Гаор, прислушался и зашептал: – Мы хитрее сделаем. Я тренироваться буду, зашумлю, чтоб он на меня прибежал. А ты тогда кустами туда и предупредишь остальных. Ну, чтоб он их на входе в спальню не заловил. Поняла?

   Снежка кивнула, но всё-таки спросила:

   – А ты-то сам заклинание пропустишь, это как?

   Гаор улыбнулся и потрепал её по голове.

   – Ничего, Снежка, договорюсь я с Матерями, простят они меня.

   Он легко вскочил на ноги и подбежал к перекладине.

   – И-и-эхх! – громко выкрикнул он, подпрыгивая и с лёта выходя на большой круг.

   Снежка восторженно ойкнула.

   С училища Гаор помнил, что высший шик в тишине, чтоб даже дыхания слышно не было, но сейчас сопел, кряхтел, охал и даже что-то выкрикивал на выдохах, рассчитывая, что Мажордом на такое безобразие и "нецивилизованность" точно прибежит.

   И своего он добился.

   – Этто что такое?! – совсем по-начальственному рыкнул Мажордом.

   Гаор как раз был в стойке на брусьях. Он, мягко качнувшись, перешёл в упор на руки и сел боком. Перевёл дыхание и сверху вниз насмешливо посмотрел на Мажордома.

   – Ты что, – удивлённо спросил Гаор, – совсем тёмный? Гимнастики никогда не видел?

   Насмешка и косвенный упрек в "нецивилизованности" сделали своё дело. Мажордом если и собирался, убедившись, что это не запретное "моление дикарское", а вполне законная тренировка по хозяйскому приказу, отправиться на дальнейшие поиски, то, услышав от полуголого лохмача такое, вспылил и начал ругаться. Гаор, по-прежнему сидя на брусьях, отругивался в полный голос, вполне сознательно дразня и заводя Мажордома. Состязаться в язвительных насмешках Мажордом не умел, давно привыкнув сразу переходить к побоям.

   – Ты, хам, дикарь! – бушевал Мажордом.

   Гаор, кивая, выслушал очередную тираду и начал ответную:

   – Я говорил тебе, что ты...

   Лихие армейские и фронтовые обороты заставляли Мажордома краснеть и переходить на характерный для всех Ардинайлов визг.

   Со своего насеста Гаор видел, как шевелятся кусты, и сообразил, что Снежка поручение выполнила и теперь в кустах, похоже, собираются слушатели. Ну что ж, пусть получат удовольствие.

   – Ну, чего ты заходишься? – участливо спросил он Мажордома. – Ну, не знаешь, ну, тёмный, необразованный, так ты ж всю жизнь здесь безвылазно, вот поездил бы по торгам да отстойникам, знаешь, как бы образовался.

   В кустах зафыркали, и Мажордом судорожно оглянулся.

   – Ну вот, – укоризненно сказал Гаор, – разбудил всех. Одно беспокойство и беспорядок от тебя, а ещё Мажордомом называешься. Ты хоть знаешь, что это слово означает? – и укоризненно покачал головой, так как потерявший голос Мажордом просипел что-то непонятное. – Ну, вот видишь. Есть такая птица, попугай, всякие слова говорит, а ни хрена не понимает. А ты всё-таки... человеком родился.

   И, решив, что спектакль пора заканчивать, так как небо на востоке стало голубым и уже заметно порозовело, спрыгнул вниз. Мажордом отшатнулся.

   – Всё, – жёстко сказал Гаор. – Вали отсюда и не мешай мне, а то я на тебе тренироваться буду.

   В кустах зашелестело и стихло. Мажордом снова оглянулся.

   – Я тебе ещё это припомню, дикарь, – сказал он уже гораздо тише, но по-прежнему угрожающе.

   – И что? – спокойно ответил вопросом Гаор. – Слышишь, люди уже на работу выходят. Да, мне до обеда отсыпаться велено.

   Мажордом, помедлив, кивнул:

   – А после обеда? – спросил он, явно что-то обдумывая.

   Гаор пожал плечами. В кустах вдруг звонко защёлкал соловей, Гаор с невольной улыбкой повернулся на свист и, когда ушёл Мажордом, не заметил. Он не спеша с удовольствием закончил тренировку, будто выполняя положенную по программе растяжку, поклонился солнцу, приветствуя Золотого Князя, Огонь Небесный, подобрал со скамейки свои тяжёлые от осевшей на них росы футболку и куртку и лёгкой "разминочной" рысцой побежал к дому. Как раз успеет в душ перед завтраком. На душе у него было так легко и свободно, будто самая главная беда миновала. Видно, Матери набольшие и в самом деле всё поняли и простили его.

   Огромный дворец спал, но внизу, в казарме, уже суетилась рабская обслуга. Душевая оказалась набита битком мужчинами и парнями из третьей спальни, и Гаору пришлось подождать, пока освободится кабинка. Никто его ни о чём не спросил, как и он спокойно не заметил, что многие смывают и вычёсывают набившуюся в волосы землю. Только Старший по спальне, отжимая из волос и бороды воду, мимоходом бросил:

   – Хозяина возил?

   – Да, – ответил Гаор, проходя в освободившуюся кабинку. – За полночь вернулся. Велено до обеда отсыпаться.

   Старший кивнул и ушёл, а Гаор стал мыться.

   И только уже завалившись спать после завтрака, он мимоходом подумал, что рано радуется: ведь хозяйский главный праздник вечером, а там ему Мажордом любую пакость может устроить, но усталость оказалась сильнее опасений, и он заснул, не додумав.

   Везение продолжалось. Вечерний большой приём исключал развлечения с травлей и прочими удовольствиями. Правда, понял он это потом. А тогда как раз к обеду он не только проснулся, но и полежал с закрытыми глазами, работая с папкой. Возня и смешки уборщиков в спальне и коридоре не мешали ему. А после обеда его послали с электриками проверять иллюминацию в парке. Что было даже приятно. И само по себе, и тем, что парни в бригаде оказались все из третьей спальни, толковые, деловитые, а кое в чём и такие мастера, у которых опять же не грех поучиться. Работали без спешки и суеты, но и без остановок, и всё у них было готово и проверено вовремя.

   Они уже шли в казарму, когда его окликнул Мажордом.

   – Рыжий! Переоденься на выезд, но без куртки. Будешь принимать машины гостей.

   Распоряжение выглядело вполне разумным и не таило никакого подвоха. На первый взгляд. Поэтому Гаор кивнул:

   – Понял, Мажордом, – и побежал выполнять приказание.

   В казарме была та же суета, живо напомнившая ему училищные смотры и проверки. Гаор быстро переоделся, тщательно расчесал кудри, бороду и усы и побежал к парадному подъезду. Там, в тени от кустов, уже стояли Летняк и Весенник, и темнобородый мужчина, которого Гаор уже не раз видел в гаражах, но, как зовут, так и не знал. Все трое в белых рубашках, хороших брюках и ботинках. Гаор подошёл к ним. Темнобородый оглядел его и кивнул:

   – Я Первак, старший здесь.

   – Понял, – кивнул Гаор и представился: – Рыжий.

   – Принимаем машины и отгоняем к гаражу, и подаём потом по вызову, – негромко объяснял Гаору Первак. – Если шофер свободный, девки в восточное крыло отводят, – Первак кивком показал куда-то себе за спину.

   Гаор посмотрел и увидел трёх девчонок-подавальщиц в белых кружевных фартучках поверх тёмно-серых, но новеньких платьев..

   – Им и охране там накрыли, – продолжил Первак. – А если, – он усмехнулся, – как мы, то просто показываем, куда ехать. Да, и язык не распускай, чего здесь и как.

   – А то они сами не знают? – изобразил насмешливое удивление Гаор.

   – Такого прижима больше нигде нет, – невольно вздохнул Первак. – А эта гнида потом каждое слово на твоей спине отыграет.

   – Не продают отсюда, – хмуро сказал Летняк. – Вот и порют без всякого.

   Странно, даже смешно, но именно здесь и сейчас, в двух шагах от парадного входа, они могли поговорить свободно, почти что без оглядки на стукачей и шестёрок: все ж в разгоне сейчас. И Гаор, пользуясь случаем, стал расспрашивать.

   – А почему не продают?

   – А хрен их знает.

   – Сюда как в омут.

   – Только на утилизацию сдают.

   – Когда остаётся что сдать.

   Зашумела, приближаясь, первая машина, и они замолчали.

   Длинный лимузин-"электрик" остановился перед крыльцом, по ступеням резво сбежал лакей открыть дверцу, к вышедшему следом за разодетой немолодой парой шофёру подбежала девчонка, а Первак сел за руль.

   Гаор, понимая, что он сейчас опять в новобранцах, дал Летняку и Весеннику принять следующие машины, внимательно наблюдая и запоминая порядок. В двух следующих шофёрами были рабы и, похоже, не в первый раз в "Орлином Гнезде": высадив хозяев, сами завернули куда надо. Успевший вернуться Первак кивком показал Гаору на подъезжавшую тёмно-красную, цвета запёкшейся крови, новенькую легковушку.

   – Твоя. Пошёл.

   – Есть пошел, – по-военному ответил Гаор, делая шаг вперёд.

   Из машины вышли трое молодых, знакомых ему по весеннему пикнику, сослуживцев Фрегора. Весело смеясь и болтая, они пошли вверх по ступеням к гостеприимно распахнутым дверям, не замечая вокруг никого, а уж тем более рабов. Гаор сел за руль. Оставленные в замке ключи подтвердили, что его очень даже заметили. Отогнав машину на площадку у гаражей, он бегом вернулся обратно.

   Дальше машины пошли сплошным потоком, они вчетвером бы совсем зашились, но, на их счастье, у многих гостей были шофёрами рабы, а те к гаражам отправлялись сами. В этой круговерти и суматохе приезда Венна Гаор бы не заметил, если бы тот сам его не окликнул:

   – Рыжий!

   – Да, господин, – подбежал к нему Гаор.

   Очередь была Весенника, но раз позвали... Краем глаза Гаор успел поймать кивок Первака и понял, что поступил правильно.

   – Раз ты здесь, – рассмеялся Венн, бросая ему ключи от машины, – значит, Фрегор там. Он же без тебя теперь никуда!

   Снова рассмеялся и бегом, не от спешки, а от избытка сил, поднялся на крыльцо.

   – Да, господин, – бездумно пробормотал ему в спину Гаор, торопясь убрать легковушку с дороги: подъезжали сразу три лимузина.

   И вдруг поток схлынул. Гаор удивлённо посмотрел на пустую подъездную дорогу и перевёл дыхание:

   – Всё?

   – Вроде бы, – Первак озабоченно прислушался: не шумит ли, приближаясь, мотор. – Так, парни. Посменно сбегайте, перекусите там, – и объяснил Гаору. – Дежурить придётся: мало ли кому когда и что приспичит.

   Гаор понимающе кивнул.

   Летняк и Весенник ушли, а он и Первак присели на спрятанную под кустами скамейку.

   – Хорошо водишь, – негромко, но не шёпотом сказал Первак. – Где выучился?

   – Меня ещё мальцом в отцовском гараже, – Гаор с удивившей его самого беззлобностью улыбнулся воспоминанию, – его же шофёры учили. Потом училище, потом фронт, потом... нет, на дембеле я не водил, автомехаником работал, это да, но не водил, ну а потом...

   – Не части, – перебил его Первак, – не понял я. Так ты тоже родовой, что ли?

   – Я бастард, – Гаор зачем-то подобрал камушек, повертел, помял в кулаке и, сжав пальцы, выстрелил им в темноту. – Я свободным родился и до двадцати шести лет свободным был. А потом отцу деньги понадобились, и он меня продал.

   – Лоб покажи, – тихо сказал Первак.

   – Смотри, – Гаор приподнял ладонью чёлку и, немного подержав, опустил.

   Первак кивнул и не то спросил, не то просто сказал:

   – Значит, и такое бывает?

   – Кажин знат, что всяко быват, – с горькой насмешкой ответил Гаор.

   – Здешние-то сразу клеймят, а тебя, значит, до двадцати шести на верёвочке водили. Хреново, – посочувствовал Первак и вдруг спросил: – Не приехал он?

   – Кто? – не понял Гаор.

   – Отец твой. Ну, чтоб поглядеть хоть на тебя.

   И только тут Гаор сообразил, что ведь и вправду генерал Юрденал мог приехать сюда, конечно, не за тем, чтоб поглядеть на сына-первенца, хоть и бастарда, хоть и бывшего... а интересно, почему не приехал? Не пригласили? Но Первак ждёт ответа.

   – Нет, не было его. Да и... деньги за меня он уже получил, так что, – Гаор снова, уже зло, усмехнулся. – Больше я ему ни за чем и не нужен.

   – Может, зря ты об нём так, – не очень уверенно сказал Первак. – Всё ж таки... отец.

   Гаор молча покачал головой, и Первак не стал продолжать разговора. Теперь они сидели молча, но, пожалуй, впервые в "Орлином Гнезде" Гаор не ощущал в этом молчании отчуждения или враждебности. Первак вдруг негромко засмеялся. Гаор удивлённо посмотрел на него.

   – Здорово ты ночью, – сказал Первак.

   И Гаор с улыбкой кивнул.

   Из темноты подошли Летняк и Весенник.

   – Айда, паря, – встал Первак, – глотнём да пожуем.

   – Вот и живы будем, – ответил ему в тон Гаор.

   Возле гаражей стоял накрытый белой клеёнкой длинный стол, за которым сидели приехавшие со своими хозяевами рабы. Первака они знали и встретили негромким и радостным гулом, а на Гаора посмотрели с настороженным интересом.

   – Наш он, – объяснил, усаживаясь к столу, Первак, – после новогодья купили.

   – И как зовёшься? – спросил за всех сидевший во главе стола немолодой темнобородый раб в шофёрской куртке из настоящей кожи.

   – Рыжий, – ответил Гаор, садясь рядом с Перваком и с интересом оглядывая стол и сидящих за столом.

   Что ж, получается, что все если не знают, то знакомы друг с другом, хоть и от разных хозяев, а темнобородый... вожаком. Да, и называют его Старшим. А вот почему все сидят рядом, а трое отдельно, на дальнем конце, и между ними и остальными невидимая, но явно непреодолимая черта? Но, приглядевшись к красивым молодым парням в белых шёлковых рубашках с распахнутыми до середины груди воротами, понял. Его догадку подтвердил Первак, негромко пояснивший ему:

   – Подстилки хозяйские. Ну и шофёрят заодно.

   Гаор понимающе кивнул.

   Девчонки-подавальщицы поставили перед ними тарелки с бутербродами и стаканы с теплым сладким чаем. "Ну да, – сообразил Гаор, – кашу-то из кухни сюда тащить не будешь". Гаора спросили, откуда куплен, услышав, что из Дамхара, покачали головами и вернулись к своему разговору. То ли не было больше дамхарцев, то ли... да мало ли почему. Помня о своём положении новобранца, Гаор молча пил чай и слушал. Говорили все по-дуггурски, нашенских слов не было. И опять же... да, похоже, и у других так же запрещено говорить на родном – с внезапно вспыхнувшей злобой подумал Гаор – языке.

   Трое на дальнем конце так же молча пили и ели. Их не гнали, но и не принимали. Гаор вдруг даже не понял, а ощутил, как ему повезло, что его хозяин – Фрегор, а не Второй Старый – Орнат Ардин. Ведь не поверил бы никто, что сам он ни сном, ни духом, и сидел бы он сейчас рядом не с Перваком и остальными... нормальными, а на том конце, с теми тремя, что тоже ведь наверняка не сами себе такое выбрали. "Купит себе на подстилку, а ты спи потом всю жизнь у параши". Всё так: парни не виноваты, конечно, рабу либо жить, как хозяин велит, либо помирать, и правило, что не нами заведено, не нам и ломать, а Тукман тогда как же? Или Тарпан ему родичем или земелей приходился, потому и прикрыл дурачка? Ведь, попади он сюда с Лутошкой, и если бы что, он бы за Лутошку любого отметелил, но не дал бы над мальцом измываться, так что...

   Но думая об этом, Гаор внимательно слушал общий разговор и даже уже и своё начал вставлять. Тем более что говорили о машинах, а ему приходилось и трейлеры, и фургон водить, а они все только на легковых. Даже "коробочку", похоже, не знают. Видеть видели, а не работали. И Гаор стал объяснять, как и для чего "коробочки" делались и почему они все такие... каждая наособицу.

   Чем хороши большие приёмы, так это тем, что всегда найдёшь свою маленькую приятную или полезную компанию. А если очень повезёт, то и то, и другое сразу. Тут тебе и танцы, и карты, и «умные» разговоры, и эстетские беседы, и плотские утехи.

   Венн и раньше бывал на таких приёмах и праздниках. Конечно, только как друг и сослуживец Фрегора. Иначе ему, внуку бастарда из давно обедневшего рода, не видать Королевской Долины и "Орлиного Гнезда" как своих ушей без зеркала. Но ему было здесь всегда настолько интересно, что на зависть уже не оставалось времени. Да и чему, по большому счёту, завидовать? Деньгам? Знатности? Он уже давно вырос из этих игрушек. К тому же... знатность ведёт к вырождению. К сожалению, это так. Племянника Фрегора, наследника рода, никогда не показывают гостям, но от Фрегора он знает, почему. Да и сам Фрегор Ардин, его старший брат Фордангайр Ардинайл, его отец Орвантер Ардинайл, дядя Орнат Ардин – все они отмечены беспощадной печатью вырождения. И гости, обитатели Королевской Долины... все "с червоточиной". И, поглядев на них, так приятно убедиться в своей правоте. Что только поселковые ресурсы, свежая кровь спасут дуггуров. Опять же поглядим на гостей. Где подмешана другая кровь – там здоровье! Бастарды всегда были здоровее законных.

   Венн прохаживался в пёстрой толпе, искренне любуясь бесценными сокровищами на стенах и в витринах. Все Армонтины, Армонты и даже Армы с рождения разбирались в искусстве. Врождённый вкус, так-то!

   В толпе сновали, сверкая ошейниками, лакеи и горничные, разнося бокалы и закуски. Все как на подбор: черноволосые, черноглазые, чистокровные дуггуры, остроносые и очень похожие на хозяев. Но если кто и замечал это сходство, то никак по этому поводу не высказывался. Вернее, рабов вообще не замечали. И Венн, мимоходом обратив на это внимание, тут же забыл, не задумавшись о причинах этой странности.

   – Душно, – пожаловался, столкнувшись с ним в толпе празднующих, Фрегор. – Пошли на балкон.

   – Пошли, – охотно согласился Венн.

   Но у распахнутых в ночь балконных дверей их перехватил Орнат Ардин.

   – Фрегор, на два слова.

   – Да, дядя, – тоном ругательства ответил Фрегор.

   Венн вежливо отвернулся, не желая мешать беседе родичей.

   – Я хочу немного прокатиться, не дашь своего шофёра? – исключающим отказ тоном спросил Орнат.

   – Нет, – резко ответил Фрегор. – Он мой. Обходись своими ублюдками.

   – Фрегор, – Орнат укоризненно покачал головой. – Что за выражения.

   – Он мой, и... и он мне нужен.

   – Здесь и сейчас? – подчёркнуто удивился Орнат.

   – Да! – шёпотом крикнул Фрегор. – Здесь и сейчас!

   Почти оттолкнув Орната, он выбежал на балкон и крикнул в темноту.

   – Рыжий!

   Орнат посмотрел на Венна, с интересом разглядывавшего висящий на стене прекрасный пейзаж, и отошёл. Венн улыбнулся ему вслед и вышел на балкон. Фрегор стоял, опираясь на перила и даже слегка перегнувшись. Когда Венн встал рядом, он тихо и убеждённо сказал.

   – Ты видишь? Я никому не могу здесь доверять, никому. Старый стервятник, ему мало, а у меня только Рыжий, я купил его на свои деньги, помнишь?

   Венн молча кивнул. Похоже, крыша у Фрегора съехала, но пока она едет в нужном направлении, не будем ей мешать.

   Внизу простучали, приближаясь, быстрые, по-солдатски звучные шаги, и в световом круге возник высокий раб в белой, по-армейски заправленной рубашке. Единственным нарушением формы был расстёгнутый, чтобы не заслонять ошейник, воротник.

   – Рыжий здесь, хозяин, – гаркнул раб, вытягиваясь по стойке "смирно" и запрокинув голову.

   – Отлично, Рыжий! – сразу повеселел Фрегор. – Иди в мои комнаты и будь там.

10.08. – 27.09.2002; 29.11.2010

СОН СЕДЬМОЙ

...всё там же и всё те же...

окончание

   Обошлось и ладноть. С психом и праздник может смертью обернуться.

   Гаор не столько знал, сколько догадывался, что хозяин тогда дёрнул его с гаражного двора в свои комнаты неспроста.

   Приказ был идиотским – не то слово. Охранять кабинет, чтобы никто не вошёл и не тронул бумаг. Да кому это могло здесь понадобиться?! Нет, это было сказано явно так, для отвода глаз. Чьих? Венна, который стоял рядом, рассеянно прихлёбывая из бокала? Подслушивающих под дверью на вторую половину горничных? Но, разумеется, ни спорить, ни требовать объяснений Гаор не стал, а гаркнув положенное, встал в гостиной у двери в кабинет. А когда хозяин со своим дружком убрались, сел прямо на пол у двери, прислонившись спиной и затылком к дверному косяку. Переставить для себя стул или отойти от двери он не рискнул: вдруг задремлет и не услышит приближения, а так... вскочить на ноги он всегда успеет. И потянулось нудное время бессмысленного ожидания.

   В кабинете стояли высокие напольные часы с боем и курантами, и Гаор через дверь слышал их, хотя и в самом деле задремал. А потом услышал, как открылась дверь на вторую половину, и поднял голову.

   Вошла та, в бордовом, что как-то просила у него сигарету и с которой он совсем уже решил было закрутить, да не получилось, а имени её он так и не узнал.

   – Чего тебе?

   – Не груби, – строго сказала она. – Тебя Первый Старый требует.

   – Орвантер? – насторожился Гаор. – Зачем я ему? У него свой шофер.

   – Дурак. У него Второй Старый сидит, – она усмехнулась. – Позабавиться им охота.

   Позабавиться?! Ну... он даже задохнулся на мгновение, но решение пришло сразу.

   – Я на посту, – спокойным, "объясняющим" тоном сказал Гаор. – Без приказа покидать пост не положено, так что не могу.

   Она с интересом посмотрела на него и кивнула:

   – А кто приказать должен?

   – А кто ставил, – усмехнулся Гаор. – Так им и передай.

   – Ошалел? Я ещё жить хочу!

   – Я тоже, – кивнул Гаор.

   Она подошла ближе.

   – Ты что, Дамхарец, свихнулся? Тебя же за неповиновение запорют.

   – А что так, что этак, – бесшабашным тоном ответил он.

   К Орнату он не пойдёт, пусть хоть силой ведут, нет, хватит. Край, вот он, его край, думаете, дожали, так получите.

   Но... обошлось. Послышались шаги Фрегора, и она, ойкнув, убежала. И вовремя. Фрегор был злобно пьян и если бы застал здесь, как сразу догадался Гаор, чужую прислугу, то всем бы досталось, никому бы мало не было. Сам Гаор успел вскочить на ноги и вытянуться в стойку. Застав его на посту и выслушав доклад, что посягательств не было, Фрегор, как это часто бывало, не то что успокоился, а переключился. Был он один, мгновенно появившиеся лакеи отвели его в душ, освежили, переодели, и он отправился обратно, приказав Гаору оставаться на посту, но милостиво разрешив:

   – Оставайся здесь, а что тебе нужно, пусть сюда принесут, и вообще...

   И, не договорив, убежал.

   Гаор и лакеи, оба черноволосые, черноглазые, остроносые, в зелёных рубашках, несколько озадаченно посмотрели друг на друга.

   – Сам в баре возьми, – наконец решил тот, что постарше.

   А второй предложил:

   – Может, тебе твою сюда прислать?

   Твою? Это он о ком? Но тут же Гаор понял, что говорят о Снежке, и покачал головой.

   – Чего так? – усмехнулся старший. – Если что, под диван запихнёшь.

   – Обойдусь, – ответил Гаор, отходя к бару.

   Он достал бутылку с минералкой и, подумав с мгновение, не больше, три стакана. Лакеи переглянулись и настороженно улыбнулись.

   Разлив воду по стаканам и прихлёбывая, они повели осторожный, прощупывающий собеседника разговор. Но достаточно для "Орлиного Гнезда" дружелюбный. Оба, как оказалось, прислуживали Фрегору давно, чуть ли не с их общих детских игр, и знали его, как говорится, вдоль и поперёк.

   – Так-то он не злой, – младший, которого звали почему-то Драбантом, прислушался и улыбнулся, – с заскоками, конечно, но своих защищает.

   Гаор кивнул. Это он тоже давно заметил и понял, и ответил расхожей и всегда правильной в силу своей расхожести формулой:

   – Бывает и хуже.

   Лакеи кивнули.

   – Ты, говорят, свободным долго был, – осторожно сказал старший, которого звали Третьяком.

   Гаор кивнул и ответил:

   – До двадцати шести лет.

   Лакеи переглянулись.

   – Ты ж рыжий, – искренне удивился Драбант, – а полукровок сразу клеймят.

   – У меня мать была свободной.

   – И от свободных да законных клеймят, – пренебрежительно отмахнулся от его слов Третьяк.

   Гаор пожал плечами. Что и как тут объяснишь? Им это нормально, а ему... Они, видимо, почувствовали его нежелание говорить на эту тему и не стали продолжать расспросы. Постояли молча, прихлёбывая щиплющую язык и нёбо холодную воду. Но молчание не было враждебным. "Да и, – вдруг подумал Гаор, – делить-то нам нечего, под одной бедой живём, по одному краю ходим". И те... "подстилки", кого он вполне искренне и горячо презирал, тоже ведь не сами по себе такими стали. Чего с того же Щупика взять? Чем он хуже Тукмана? Ума-то столько же, приказали – и лёг. Это ему повезло, что Фрегор не любит с мальчиками баловаться, а то бы...

   – Травля была сегодня? – рискнул он спросить.

   – Жалеешь, что не попал? – язвительно усмехнулся Третьяк.

   А Драбант пояснил:

   – Ты по приказу отсыпался, а связываться с нашим никто не хочет.

   – И побоялись, что ты опять всех собак покалечишь, – хохотнул Третьяк. – Одни убытки от тебя.

   А ведь это он уже слышал – мельком подумал Гаор, улыбкой показывая, что понял и принял шутку.

   Так, в разговорах за минералкой и какими-то солёными орешками и печеньем они и провели остаток ночи.

   Фрегор явился под утро, и опять пьяный "в дребодан", но приказание было вполне разумным.

   – Валяй, Рыжий, сегодня не нужен, а завтра поедем.

   – Да, хозяин, – гаркнул Гаор и побежал вниз.

   Валяй – хороший приказ, но и наглеть нечего. Никому из работавших ночью отоспаться не дадут. Всем работать придётся. Так что и ему невместно завалиться, не за рулём сидел, а минералку пил и трепался.

   Внизу вовсю суетилась рабская обслуга, накрывая на завтрак. Гаор быстро переоделся в расхожее, скинул белую рубашку в ящик для грязного и побежал в столовую. Соседи за столом те же, значит, затравили не их. Ну, сволочи, любой праздник опоганят. И тут же заставил забыть себя об этом. Не видел, значит, и не твоё. А если попробовать сегодня по тому, тренировочному распорядку пожить? Конкретного же приказа не было. Ох, лишь бы шило в хозяйской заднице не проснулось. Завтра же опять выезд, опять всё это, так хоть сегодня бы пожить. Но... загад не бывает богат – осадил он сам себя, живи пока живёшь, а вперёд не заглядывай, время придёт, и всё увидишь, даже то, на что смотреть не хочется.

   После завтрака он сбегал в спальню за комбинезоном и вместе с Летняком и Весенником пошёл в гараж. В общей толпе гаражных рабочих увидел Первака, ещё знакомые лица – спасибо Матерям-владычицам, все вроде целы – и поздоровался сдержанно улыбчивым кивком. Ну, обошлось и ладноть. Будем жить дальше.

* * *

   Как причудливо разбегаются по воде круги от брошенного камня.

   Стиг Файрон ожидал от статей Гаора многого, но что пойдут на пересмотр законы о бастардах, законы Крови... нет, этого он не предвидел, не мог предвидеть. Да, это не совсем то, чего они добивались, но и это, в конечном счете, может благоприятно сказаться на судьбе Гаора. По новому закону все признанные сыновья, законные и бастарды, уравниваются в правах. А значит, продажа бастарда в рабство теперь незаконна! И если добиться отмены этого положения, громкой отмены, то можно попытаться использовать это как повод для пересмотра дела Гаора. Здесь, правда, нерушимой стеной стоит принцип: закон обратной силы не имеет! Но... посмотрим.

   Что нужно сделать, чтобы все говорили только об одном, больше ни на что не обращая внимания? Правильно: объявить это тайной, секретом и допустить небольшую утечку информации.

   Венн с удовольствием следил за горячими спорами и обсуждениями проблемы бастардов. Самое главное: идея о преступном разбазаривании человеческих ресурсов не забывалась и не исчезала под грудой словесной шелухи. Бастардов, младших сыновей и их потомков намного больше, чем наследников, так что заинтересованных в этом законе тоже намного больше, чем противников. Как говаривала нянька: "Дитю ляльку, а детине цацку". В последний раз он это от неё услышал, купив себе мотоцикл. Смешно вспомнить, как он его чистил, разбирал, регулировал, холил и лелеял. Вот и подкинем обществу, тому же великовозрастному обалдую-детине, цацку – закон о бастардах. И многое, куда более важное пройдет незамеченным.

   Ведь Рабское Ведомство зашевелилось! Начало "некоторые изменения в правилах и нормах содержания". Интересно, хоть кто-нибудь, кроме него и нескольких посвященных в некоторые детали и аспекты процесса, понимает, что происходит?

   День за днём, день за днём, день за днём... Но дни стали разнообразнее. Седой вдруг с изумлением обнаружил, что оказанные его бригаде послабления потихоньку стали распространяться и на остальных. Тихо и поначалу малозаметно стал меняться паёк. Во всяком случае, порции стали больше, не только его, но и парней перестал мучить почти постоянный голод. И меню стало разнообразнее. Появились памятные по детству рисовая и овсяная каши, мяса стало больше. Но этому можно было ещё найти какое-то понятное объяснение. Скажем, начальник снабжения перестал воровать отпускаемые на питание рабов средства. Маловероятно, но почему бы и нет? Но сегодняшнее...

   ... Смена прошла обычно, без каких-либо экстремальных ситуаций. Поработали, позанимались, поработали, всё убрали, хотя вряд ли без них кто зайдёт, и спустились вниз. И едва после обыска вошли в коридор, как к нему кинулась Старшая по кухне.