Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 93 страниц)

   – Да?! А почему по потолку не ходят, ты знаешь? – ехидно поинтересовалась Нисса.

   – Нисса, – строго сказала Ларга.

   – Ну, тётя, ну пусть ответит. Он же вприглядку выучен, тыр-пыр, руками что-то может, а голова ни при чём, – Нисса опять кого-то передразнивала. – Ну, так как, Або? Почему?

   Гаор обернулся к ним. Увидел ехидную насмешку Ниссы, и нестрогую, но тоже... насмешку Ларги, вздохнул, что опять нарывается, и ответил:

   – Потому что два тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними, госпожа Нисса.

   Нисса застыла, приоткрыв рот, потом густо, почти до слёз, покраснела и стремительно выбежала из кухни. И Гаор почувствовал полное удовлетворение. Тем более что Ларга рассмеялась, так что бить его за дерзость не будут. А теперь что? Отпустят его спать, или ещё какую работу дадут?

   Отсмеявшись, Ларга стала распоряжаться:

   – Вымоешься на ночь, вымой за собой и душ, и уборную.

   – Да, госпожа Ларга.

   – Голым не ходи, обязательно одевайся.

   – Да, госпожа Ларга.

   – Запирать я тебя не буду, но тебе можно ходить только в холле. И в кухню, если захочешь попить или курить.

   – Да, госпожа Ларга.

   – Больше ничего в кухне не трогай.

   – Да, госпожа Ларга.

   – Во двор выходить тоже нельзя.

   – Да, госпожа Ларга.

   – Свет в холле выключишь сам.

   – Да, госпожа Ларга.

   Его послушание вполне удовлетворило её. Она кивнула и с улыбкой... пожелала ему спокойной ночи.

   – Спокойной ночи, госпожа Ларга, – ошалело ответил Гаор.

   Такого с ним за все годы его рабской жизни не было. Ларга ушла, и он остался один в пустой, чисто убранной кухне.

   Стоя посреди кухни, он прислушался. Да, шаги по лестнице в холле. Наверху стукнула дверь. Он... один? Да, выходит так. Ну, что ж. Кухню тебе убирать не велели, так что делать тебе здесь нечего. Гаси свет и шагом марш... к себе.

   Выключив по дороге свет, Гаор вышел в полутёмный – горело только бра у входа на лестницу – холл и не спеша отправился в свою комнату, которая, как он только сейчас сообразил, была под второй внутренней лестницей. Да, вроде, когда он бегал туда-обратно через двор, то заметил, что дом двухэтажный и даже с башенкой. Не замок, не вилла, но тоже... ладно, не его это дело.

   В своей комнате он обнаружил на стуле мыло, мочалку и полотенце, а под стулом стояли резиновые, похожие на пляжные, шлёпанцы. Он с наслаждением переобулся, выложил на другой стул сигареты и зажигалку, чтобы случайно их не намочить, просили же не ходить голым, и пошёл в душ.

   Вымыться самому, вымыть санузел, в чём тоже никакой проблемы не оказалось: в стенном шкафчике над унитазом он нашёл всё необходимое, оставить висеть на горячей трубе выстиранные тут же трусы и носки, выключить на обратной дороге свет в холле и коридоре, раздеться, развесить одежду, погасить свет и лечь. Всё, день кончен. Может, сегодня обойдётся без кошмаров?

2.01 – 26.01.2003; 14.01.2011

СОН ВОСЬМОЙ

Продолжение

   "...При передвижении по тылам противника наиболее опасны пересечения дорог..." партизанская мудрость.

   Конечно, были и сны, и кошмары, пару раз за ночь Гаор просыпался в липком противном поту, но вроде не кричал и никого не разбудил. Во всяком случае, ему ничего не сказали, разбудив стуком в дверь и властным:

   – Рыжий! Вставай!

   – Да, госпожа Ларга! – гаркнул он, сбрасывая одеяло.

   И только тут сообразил, что трусы-то у него остались в душе сохнуть. Ладно, значит, сейчас расхожее на голое тело, бегом в санузел за трусами и носками, а потом вернётся и уже переобуется, застелет постель и уберёт комнату.

   В утренней беготне и суете он как-то не заметил, когда ушла Нисса. Просто, когда он, уже одевшись для работы и убрав свою комнату, заглянул в кухню, Ларга была там одна и мыла посуду. Гаор осторожно кашлянул.

   – Да, заходи, – сказала она, не оборачиваясь, – садись и ешь.

   – Спасибо, госпожа Ларга, – ответил он, проходя к столу, вернее, к кружке кофе, тарелке с кашей и тарелке с бутербродами.

   Каша была горячей и густой, масло на хлеб намазано вполне щедро, кофе сладкий и крепкий. Нет, при такой кормёжке... Гаор еле удержался от предложения сделать чего-либо по кухне или дому. Была бы она матерью, то да, а так... нет, раб делает, что велят, но сам на работу не напрашивается, невместно. Пока он ел, Ларга закончила мыть своё и ушла из кухни. Он спокойно доел, вымыл тарелки и кружку, вставил их в сушку и пошёл в гараж.

   Утро было серым, сумрачным и холодным, но его это никак не трогало и потому осталось незамеченным. В гараже он сразу включил свет и уверенно взялся за работу. Руки болели несравнимо меньше, глаза и голова в порядке. Закончив старый мотоцикл, а ведь тоже... усовершенствованный, и тоже умелец работал, явно не просто так, а под конкретного ездока делалось, он перешёл к новому, большому и более мощному. Здесь все прибамбасы и загогулины были заводскими, но... заводская марка оказалась незнакомой, и у него даже мелькнула мысль, что мотоцикл привозной. С заграничными машинами он сталкивался только на фронте, а так работать ни на дембеле, ни потом не приходилось. Но это не аггрская работа, тот свой фронтовой неудачный опыт он помнил хорошо. Чья же это работа? Интересно. Сколько стоит такое никелированное, блестящее чудище, он даже не задумывался, подозревая астрономический характер суммы. Мотор был мощный и на пробах ревел оглушительно, да ещё эхо от стен... Выключив мотор, Гаор даже потряс головой, словно пытался вытряхнуть из ушей застрявший там рёв, и услышал:

   – Ну, и как тебе машинка?

   Вздрогнув, он резко обернулся. И увидел стоявшего в двух шагах от него Венна. Это что, он даже машины не услышал?!

   – Да, мой господин, – растерянно сказал Гаор.

   Венн удовлетворённо кивнул.

   – Так как машина?

   – Легковая в порядке, мой господин, – осторожно ответил Гаор.

   Венн усмехнулся.

   – Микрофон не вытащил?

   – Нет, мой господин, – и так как на него продолжали выжидающе смотреть, продолжил: – Электронику я не трогал, мой господин.

   – Соображаешь, – одобрительно кивнул Венн. – С гоночной работал?

   – Ещё нет, мой господин.

   Венн снова кивнул.

   – Сделаешь мотоциклы, возьмёшь старый и покрутишься во дворе, – усмехнулся, – восстановишь навыки.

   – Да, мой господин, – по-прежнему настороженно ответил Гаор.

   – Со двора не выезжай.

   – Да, мой господин.

   – И займись "коробочкой", я возьму легковую.

   – Да, мой господин, – облегчённо выдохнул Гаор, чувствуя, что на этом распоряжения, скорее всего, закончатся.

   И действительно, после этого Венн ушёл.

   Гаор перевёл дыхание и взялся за мотоцикл. Работы здесь было немного, но ему просто стало интересно. Он бы с ним, конечно бы, подольше провозился, но надо ещё раз оглядеть легковушку и загнать оставленную на дворе "коробочку" в гараж. Поэтому он быстро закончил мотоцикл, надеясь, что ничего не испортил, а то всё-таки машина незнакомая, вышел во двор, где стояла "коробочка", сел за руль – ключи так и торчали в замке – и завёл её в гараж, поставив на место. И занялся легковушкой.

   Хорошо, основную работу он сделал вчера, и сейчас только проверил заправку, масло, антифриз, залил очиститель в "дворники", прошёлся освежителем по сиденьям, а магнитофон и прочее, с ним связанное, трогать не стал.

   И как раз он успел закончить возиться с легковушкой и раскрыл "коробочку", как в гараж вошёл Венн, довольный и раскрасневшийся явно от хорошей еды и приятной выпивки. И с ходу начал распоряжаться:

   – Займёшься "коробочкой", что-то мне мотор не нравится, как воет. Потом мотоциклы, не забудь.

   – Да, мой господин, – невольно вздохнул Гаор.

   Мотор не так воет – это ему не на период и даже не два работы, мотоцикл освоить ещё, а там и... но следующие слова Венна немного успокоили:

   – Гоночную без меня не трогай, не твоим лапам там орудовать. А сейчас обедать иди.

   С этими словами он сел в легковушку и вылетел из гаража, развернувшись с удивившей Гаора ловкостью. Надо же, тихушник, а водила лихой. И вообще, похоже, разбирается. Так что с "коробочкой" придётся всерьёз. Но сейчас велено идти обедать, а такие приказы надо быстро выполнять. Пока "отставить!" – не скомандовали.

   Гаор быстро снял и повесил комбинезон, тщательно отмыл руки, выключил свет, задвинул дверь – чтоб эта Ларга ни к чему не прицепилась и не погнала обратно по-вчерашнему – и побежал через двор к кухонному крыльцу, предвкушая еду, сигарету и недолгий отдых.

   Но в кухне его ждал не только накрытый, как и вчера, стол, но и эта чёртова девчонка.

   – Садись и ешь, – улыбнулась ему Ларга.

   – Спасибо, госпожа Ларга, – искренне ответил Гаор, усаживаясь к столу.

   – Або, когда входишь, надо здороваться, – строго сказала Нисса.

   Гаор уже набил рот салатом и потому проигнорировал её на почти законном основании.

   – Нисса, – строго сказал Ларга. – Иди к себе.

   – Ну, тётя, – не уступила Нисса. – Кто-то же должен его воспитывать, учить цивилизованному поведению.

   – У него для этого есть хозяин, – рассмеялась Ларга. – Вот вырастешь, окончишь гимназию, удачно выйдешь замуж, муж купит тебе рабыню, её и будешь воспитывать.

   – Но мне же надо тренироваться! – капризно возразила Нисса.

   – Нисса! – Ларга явно начала сердиться. – Он ведёт себя вполне цивилизованно, и не лезь не в своё дело. Иди, займись уроками.

   Под их перепалку Гаор закончил салат и перешёл к супу, густому, горячему и мясному. Эх, были бы они обе клеймёными, он тогда, конечно, и побалагурил бы с ними, и поблагодарил бы от души, а так... шли бы они отсюда и не мешали. Ведь не даст, чёртова пигалица ни поесть нормально, ни покурить.

   – Або, – вдруг спросила Нисса уже другим тоном, с искренним интересом. – А ты чего ночью кричал?

   Гаор поперхнулся последней ложкой супа и закашлялся.

   – Нисса, это совсем не твоё дело! – вспылила Ларга. – Оставь его в покое и немедленно иди к себе!

   На этот раз Нисса не посмела спорить и ушла.

   Гаор её ухода не заметил. Он сидел неподвижно, сжав кулак и упираясь им в край стола, будто...

   – Ешь, – донеслось до него издалека, – и не обращай на неё внимания.

   – Да, госпожа Ларга, – заставил он себя ответить и взялся за безвкусную картошку с мясом.

   Он доел, выпил компот, достал и закурил сигарету. А в голове одно. Он кричал во сне. И кричал так, что его услышали на другом этаже, через столько стен. Что же он в казарме делать будет, нет, неправильно, что в казарме с ним за это сделают?

   – Ты был на войне?

   Гаор вздрогнул и ответил:

   – Да, госпожа Ларга.

   – Тогда... ты не был... рабом? – она говорила неуверенно, тщательно подбирая слова.

   – Да, госпожа Ларга, – Гаор растёр в пальцах окурок и встал, собирая посуду. – Да, тогда я не был рабом.

   Он уже успокоился и ждал вопроса, за что его проклеймили, но Ларга спросила его совсем о другом:

   – Там, на фронте, ты тоже водил машину?

   – Нет, госпожа Ларга, – Гаор быстро мыл и расставлял на сушке тарелки. – Я был в пехоте.

   – Ты был офицером?

   Гаор изумлённо уставился на неё. Она думает, что полукровка может быть офицером?! Она что, совсем...?! И от удивления так и ответил:

   – Я полукровка, госпожа Ларга, бастард, мне старший сержант – предел.

   Она кивнула.

   – Да, я поняла.

   И ушла.

   Гаор оглядел выстроившуюся на сушке посуду и пошёл на работу, тут же забыв обо всём. Кроме одного: ночью он кричит во сне, и кричит громко. Что же ему с этим делать?

   В гараже он натянул комбинезон, ещё раз быстренько осмотрел старый мотоцикл и решительно вывел его во двор: пока совсем не стемнело, как и велено, "восстановит навыки".

   На мотоцикле он не ездил с фронта, хотя нет, на дембеле как-то пришлось, но... но мастерства не пропьёшь. Оглушительно ревя мотором, он выписывал лихие пируэты и "восьмёрки", и чувство полёта снова пьянило его. Он даже не обратил внимания на выбежавшую на крыльцо Ларгу, а уж прижатого к оконному стеклу на втором этаже лица Ниссы и вовсе не заметил. Со двора не выезжать... ну, и не будем, а вот так, на одном колесе, смогу? Смог!

   Наконец он с сожалением остановился и с изумлением обнаружил, что не просто замёрз, а почти заледенел. Ну да, в лёгком комбинезоне, без шлема и прочего, но... но всё равно было здорово! Он уже за руль закатил мотоцикл в гараж, привёл его в полную готовность, чтоб если Венну приспичит выехать на нём, то всё в полном порядке, и взялся за "коробочку". Ну и чего там не так воет?

   Неполадку, вернее, лёгкую разбалансировку Гаор нашёл. Но не сразу, а уж исправлять её... Ну надо же, какой слух у сволочи, такую малость уловил. Малость, а подлая, никак к ней не подберёшься, одно вытянешь, другое зависнет, а схалтурить и не думай: жизнь дороже. И поротой задницей не отделаешься, с тихушниками шутки плохи, давно известно. Тут он до вечера проколупается, или даже после ужина придётся время прихватить. А это у Ларги проситься, а женщины ни хрена в машинах не смыслят, прикажет, чтоб по распорядку он после ужина на двор не выходил, и всё. Оставляй недоделку до утра. А ну как утром сволочь заявится, а у него не готово? Совсем хреново.

   Вдруг у него за спиной прозвучало:

   – Або!

   Гаор невольно дёрнулся и ударился затылком о край капота. Невероятным усилием он удержался от ругани, рявкнув положенное:

   – Да, госпожа Нисса!

   Но его тон заставил её испуганно отступить.

   – Вот, – растерянно сказала она и протянула ему... тетрадку?

   Его мгновенно обдало холодом страха. Что она знает о нём? Ловит? Зачем?

   – Зачем? – вырвалось у него вслух.

   – Это физика, ты знаешь физику. Реши мне задачу.

   Такого Гаор никак не ждал. Но радость от того, что это не ловушка, пересилила всё остальное, и ответил он намного дружелюбнее:

   – Мне надо сделать машину, госпожа Нисса. Я решу её потом?

   – Хорошо, – кивнула она.

   Но не ушла. И ему пришлось продолжить работу под её внимательным взглядом. Ну... ну и хрен с ней, пусть глазеет, лишь бы ничего не трогала и его своими вопросами не дёргала.

   Когда она ушла, он не заметил, целиком занятый работой. И случайно обнаружив своё одиночество, озадаченно покачал головой. Надо же, раньше он как-то успевал за всем следить. Чёрт, здорово его эта камера... "Стоп!" – оборвал он сам себя. Хочешь выжить в казарме, забудь о камере, прессовку тебе не простят, нигде не простят. С этим всегда и везде одинаково: сам лёг, на тебя легли – пошёл к параше! А про палачество твоё узнают... "И что? – тут же спросил он сам себя, – стоит жить после такого, таким?" Или давай сам, пока ты один. Всё нужное – и крюк, и верёвку – найдёшь запросто. Ну? Братан тебя тогда остановил, сказал, что нас и так мало осталось, так ты-то теперь не наш, ты... палач, подстилка и... и стукач, чего там, раззявил пасть, всё сказал, это Стиг сумел, не сдался, а ты... Снова заныли, заболели полученные на допросе и в камере ожоги и синяки, и снова противное ощущение в заднем проходе чего-то мешающего. А ведь совсем было прошло, сегодня уже и сидел, и ходил нормально, а то ведь всё казалось, что не свободен, что снова в нём кто-то или как стержень оставили... Вот чёрт, неужели ему теперь это до конца? Да ещё та сволочь в белом халате про какие-то "отдалённые последствия" трепала. Сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи?!

   Гаор устало, через силу закончил возиться с "коробочкой" и стал убирать инструменты. Заправит он её завтра. И всё остальное завтра, а сейчас ему надо лечь. А там пусть хоть запорют. Снять комбинезон, вымыть руки, выключить свет, задвинуть дверь. Всё, на сегодня он всё, кончен.

   Снег то ли стаял, то ли убрали, ну да, он когда мотоцикл пробовал, снега уже не было, чёрт, что же с ним такое, раньше он так не уставал. Но... он остановился посреди двора и, закинув голову, нашёл знакомые созвездия, луну... круглый диск отчуждённо ударил ему в глаза холодным белым светом... "Мать-Луна" – беззвучно шевельнул он губами и понял: его не простили и не простят. Не прощает Мать-Луна, хозяйка зачатий, насилия.

   – Рыжий! – дверь распахнулась, бросив на мокрый бетон жёлтый прямоугольник света. – Иди ужинать.

   – Да, госпожа Ларга, – равнодушно ответил Гаор.

   В кухне он уже привычно сразу сел к столу, где его ждала тарелка мясного обжаренного фарша, на этот раз с макаронами, тарелка с бутербродами и кружка горячего сладкого чая. К концу ужина его немного отпустило. Всё-таки... живой о живом думать должон. И жизнь тошна, а милее смерти. И заметив вдруг, что думает-то он по-нашенски, не выбили из него, не смогли! – невольно улыбнулся и затянулся с давно неиспытанным наслаждением. Докурив, встал помыть посуду, а вымыв, обернулся и...

   У стола стояла Нисса с тетрадкой и учебником.

   – Так, Або, – строго сказала она. – Ты поел, отдохнул, теперь работай.

   – Нисса! – укоризненно покачала головой Ларга.

   – Ну, тётя! – Нисса улыбнулась ей и озорно, и умоляюще. – Может, я его проверить хочу. Может, он вчера только хвастал, ну, заучил на память пару фраз, как попугай, и всё, а тут...

   "Тут умственность нужна!" – весело сказал про себя Гаор, снова садясь к столу, куда Нисса уже положила учебник, тетрадь и ручку. Не справиться он не боялся. Что-что, а физику он знал и любил. Помнится, за Жука решал, хотя нет, Жук в училище уже на курсы пришёл, там общеобразовательных не было, нет, это у них на солдатском не было, а на офицерском была, с приставкой спец, и Жук плыл с бульканьем, а он ничего... "Эх, Жук, как же ты, нет, это как же я, а ты... ты хоть перед людьми, хоть перед Огнём чист..." Но эти, мгновенно проносившиеся в сознании мысли и воспоминания не помешали ему прочитать задачу, вспомнить все необходимые формулы, быстро записать и оформить решение.

   – Готово, госпожа Нисса, – весело сказал он, откидываясь на спинку стула.

   – Да-а! – удивилась Нисса. – Так быстро? Я сейчас проверю!

   – Ты лучше переписать не забудь, – сказал Ларга, – и пусть он проверит, чтобы ты ничего не напутала. Двоечница!

   – Ну, тётя, – Нисса и в самом деле листала учебник, сверяя его результат с ответом, – у меня даже шестёрки бывают, а по рукоделию твёрдое восемь.

   – У девушки по рукоделию должна быть десятка! – строго сказала Ларга. – И по домоводству тоже.

   – Ну, тётя, – Нисса растерянно положила учебник рядом с тетрадью, – а ведь правильно.

   – Садись и переписывай, – рассмеялась Ларга. – Рыжий, а ты проверишь потом, и алгебру проверь.

   – Ты и алгебру знаешь? – изумилась Нисса.

   Гаор молча кивнул, а Ларга пояснила:

   – Раз он знает физику, значит, и математику учил. Физика без математики невозможна.

   Гаор снова кивнул. Нисса вздохнула.

   – Тётя, я у себя перепишу.

   – Нет, – твёрдо сказала Ларга. – Принеси сюда свои тетради и учебники.

   – Почему?! – возмутилась Нисса.

   – Потому что ему нельзя входить в верхние комнаты, – отрезала Ларга. – Ему можно находиться только в гараже, кухне и своей комнате. Ну, и в холле.

   – Почему?!

   – Потому что так распорядился майор. А если тебе не нравится, можешь уехать к родителям. Хоть завтра.

   Что-то бурча себе под нос, Нисса поплелась из кухни, а Гаор, предчувствуя продолжение занятий, достал себе ещё одну сигарету.

   – Где ты учился? – негромко спросила Ларга.

   – Общевойсковое училище, госпожа Ларга, солдатское отделение, полный курс.

   – И конечно, круглая десятка, – язвительно сказал Нисса, входя в кухню.

   – По черчению девятка, госпожа Нисса, – улыбнулся воспоминаниям Гаор.

   – Ты что? – удивилась Нисса, раскладывая на столе учебники и тетради. – Ботан?

   – Кто я?! – Гаор так удивился услышанному, что забыл добавить положенное обращение.

   – Ну, ботаник, так, кто в учёбу закопался, зовут, – вздохнула Нисса, усаживаясь за стол напротив него, – очкарики, никакого удовольствия от них.

   Гаор кивнул. Очкарик, глиста учёная, червь книжный, – так называли в училище Жука и ещё нескольких. Его не рисковали, хотя он учился лучше многих, но он всегда мог врезать. А теперь, значит, ботаники, ботаны. Наверняка так же дразнили и Туала, тем более, что Туал носил очки. Почему носил? – тут же суеверно остановил он себя. Нет, носит. Кервин, Жук... нет, пусть больше никого. Гаор опустил правую руку под стол и, скрестив пальцы, начертил в воздухе крест – знак Огня. Матерей ему звать нельзя, и он опоганен, и они дуггуры, а Огонь... Огонь многое может, а они-то все перед Огнём чисты.

   – Вот, ты пока алгебру посмотри, – вывел его из раздумья голос Ниссы.

   – Да, госпожа Нисса, – взял он тетрадку.

   Обложка в наклейках – цветочках и бантиках, а внутри... кляксы, зачёркивания, исправления... Н-да-а, в училище за такую тетрадь могли и карцер впаять, а уж дневальным и без увольнительной как нечего делать.

   Он добросовестно проверил последние страницы с домашним заданием.

   – Ты карандашом исправляй, – сказала Нисса, – я потом чернилами обведу.

   Склонив голову набок и навалившись грудью на стол, она переписывала его решение, старательно высунув кончик языка.

   – Нисса, сядь прямо, – сказала Ларга.

   Она тоже села к столу с каким-то шитьём.

   – Мне так удобнее, – ответила Нисса.

   Гаор снова улыбнулся, вспомнив училище: там сержанты-воспитатели вбивали в них выправку ударами по спине или ставя на устные предметы к стене навытяжку.

   – А геометрию тоже можешь? – спросила Нисса, забирая у него тетрадь по алгебре и протягивая для проверки физику.

   – Могу, госпожа Нисса, – кивнул Гаор.

   Геометрию, особенно стереометрию, как основу фортификации, им ставили очень серьёзно. Ему почему-то стало совсем хорошо и спокойно, даже воспоминания об училище и сразу неизбежно о Жуке не царапали. Может... говорят, когда у ушедшего нет злобы или обиды на оставшихся, то и вспоминается о нём легко. Так что? "Неужели простил Жук?" – с робкой надеждой подумал Гаор, аккуратно исправляя карандашом перевранную формулу.

   – С ума сойти, какая идиллия! – весело сказал голос Венна за его спиной.

   Гаора мгновенно подбросило и развернуло лицом к двери. Венн, весёлый, в кожаной с меховым воротником куртке стоял в дверях и оглядывал их блестящими смеющимися глазами. Первой нашлась Ларга.

   – Добрый вечер, майор, – улыбнулась она.

   – Добрый вечер, Ларга, – улыбнулся ей Венн. – Всё правильно, всё должно использоваться с максимальной эффективностью. Нисса, сочинение не пробовала ему поручить? Сочинения у него здорово выходят.

   На последней фразе Венна Гаор ощутил смертный холод. Чёрт, сволочь тихушная, это он про что? Нисса мгновенно собрала свои тетради и учебники и убежала из кухни.

   – Всё, Рыжий, – встала, собирая своё шитьё, Ларга, – можешь идти отдыхать.

   – Спасибо, госпожа Ларга, – пробормотал Гаор, настороженно следя за Венном: как бы не пришлось сейчас за руль садиться.

   Но Венн кивнул, подтверждая распоряжение Ларги, и Гаор, гаркнув положенное: "Да, мой господин!" – вылетел из кухни как по сигналу боевой тревоги.

   У себя в комнатушке он сел на кровать и прислушался: пока Венн внизу, ему лучше не выходить. Начальству на глаза не попадаться! – тоже усвоенная ещё в училище мудрость предков. Так что подождём, пока стукнет верхняя дверь, а пока переобуемся и... и немного полежим.

   Гаор разулся, скомканные пропотевшие носки засунул в ботинки и вытянулся на кровати, закинув руки за голову. Гасить свет он не стал, опасаясь сразу заснуть. Ну что, раб, морда рабская? Живёшь? Тебе что сказали? Выживи, но не за чужой счёт. А ты? А что я? Я никого не подставил, чужого куска не взял. А Жук? Кервин? Они за тебя, из-за тебя погибли. И опять скажешь, что твоей вины в этом нет? Не скажу, есть вина, знаю, но... Но нельзя мне самому себя. Я на задании, в разведке. Не ври, самому себе не ври. Ты когда в последний раз папку открывал? После допроса ни разу, но... но нельзя было. В камере не в себе был, от боли ничего не помнил, не соображал. Ну, так сейчас открой и запиши. Нет, не могу, больно ещё. По-живому болит.

   Он спорил сам с собой, понимая, что спор нечестный, что в поддавки сам с собой играет, выискивая не объяснения, оправдания. Чёрт, он хочет жить, хочет выжить. Зачем? После всего... а вот что ещё будет? Всегда найдётся более страшное. Страшнее допроса под током? Страшнее пресс-камеры?

   Где-то далеко стукнула дверь. Ну, будем надеяться, что это Венн убрался в свои комнаты, а, значит, можно сходить в душ и лечь спать. Он ещё раз прислушался и рывком поднял себя с кровати. Хватит скулить. Решил жить? Так живи.

   Обычный вечерний ритуал душа, стирки трусов и носков, уборки санузла, выключенного по дороге света. Разобрать постель, раздеться, повесить одежду. Интересно, что ему Венн даст завтра? Ох, не зря его заставили мотоцикл осваивать, как бы завтра не оказаться на выезде. Есть в этом какая-то пакость, у тихушника везде подвох. Но гадай не гадай, твоё дело рабское – выполнять приказы и не вякать.

   Утро началось обычно. Голос Ларги:

   – Рыжий, вставай!

   Утренняя суета и беготня, уборка, заправка, завтрак – сегодня это была яичница, вернее, залитые яйцами остатки вчерашнего фарша, хлеб с маслом и кофе. Гаор с изумлением вдруг заметил, что он, кажется, наелся. Во всяком случае, встаёт из-за стола, как в Дамхаре, сытым. Поблагодарив Ларгу, он пошёл в гараж. И сразу раскрыл "коробочку". Проверить вчерашнюю работу и, если всё в порядке, подготовить машину к выезду. И появление в гараже Венна в полевом камуфляже без знаков различия тоже поначалу было обычным.

   – Ещё не сделал? – удивился Венн, входя в гараж.

   – Готовлю к выезду, мой господин, – выпрямился Гаор.

   Венн кивнул.

   – Понятно, ну-ка...

   Гаор отступил, вытирая руки тряпкой. Как и тогда у Сторрама, Венн сел в машину и начал гонять мотор, не трогаясь с места. В своей работе Гаор не сомневался, но всё тот же противный холод по спине и ногам. Чёрт, совсем слабаком стал.

   – Здорово, – искренне сказал Венн, выключив мотор. – Не думал, что ты до этого докопаешься. Что же это такое было, Рыжий?

   Гаор облегчённо перевёл дыхание и объяснил. Венн кивнул и повторил:

   – Здорово. Теперь так. Мотоцикл освоил?

   "Началось", – понял Гаор и ответил.

   – Да, мой господин.

   – Тогда одеваемся и выезжаем. Иди, бельё поддень и пулей сюда. Понял?

   – Да, мой господин.

   И Гаор пулей – согласно приказу – вылетел из гаража. В его комнатушке на кровати лежал комплект армейского зимнего белья, и не солдатского, а с начёсом, офицерского. И ещё тёплый джемпер, чтоб поверх рубашки надеть. Гаор быстро переоделся и побежал обратно.

   Венн, уже в верхнем кожаном комбинезоне гонщика со шлемом в руках, нетерпеливо показал ему на лежавший на верстаке другой такой же комбинезон, только потёртый и не раз побывавший в починке. Рядом исцарапанный шлем. Всё понятно. Гаор быстро натянул комбинезон, надел шлем. Венн взялся за руль нового мотоцикла, кивком показав ему на старый.

   Прямо во дворе они сели на мотоциклы, и... Гаор еле успел поймать взглядом повелительный жест Венна: "Делай как я", – и теперь боялся одного – не успеть. Потому что Венн сразу врубил предельную скорость.

   Белизна свежевыпавшего снега, белёсое от снеговых туч небо, чёрные деревья да изредка, где ветер сдул снег, серый бетон дороги... Хотя Венн – быстро заметил Гаор, не понимая причины – предпочитал гнать напрямик, по бездорожью. Бьющий в лицо холодный ветер, от которого почти не спасало забрало шлема, оглушительный рёв моторов и впереди чёрная фигура на красно-серебряном мотоцикле. Жестом Венн приказал ему держать дистанцию в полтора шага, опасно близкую на такой скорости. И Гаор, с трудом справляясь с дорогой, скоростью и дистанцией, не мог не оценить мастерства и рассчитанного ухарства Венна. И безлюдье, и тишину вокруг. Ни разу им не встретились ни человек, ни машина. "Или, – мелькнула дикая мысль, – это всё только полигон?"

   На вершине очередного холма Венн неожиданно остановился. Гаор еле успел затормозить. Венн жестом подозвал его и, когда он уже медленно подъехал и встал рядом, снял шлем. Помедлив с мгновение, Гаор тоже снял шлем.

   – Люблю быструю езду, Рыжий, – Венн, улыбаясь, осматривал окрестности. – Мозги прочищает. Ну, как тебе машинка, а? Я на этом звере даже на призы гонял, имею кубок. А на "диких" гонялся... не счесть.

   Гаор, сочтя всю тираду и вопрос риторическими, промолчал. Но Венну, похоже, был нужен слушатель, а не собеседник.

   – И бился здорово. Один раз так серьёзно... чуть ли не об инвалидности речь зашла, представляешь?

   "Ну и оставался бы гонщиком", – подумал Гаор. Венн, будто услышав непроизнесённое, с улыбкой покосился на него.

   – Смотри, Рыжий, вон там Аргат, видишь?

   Прищурившись, Гаор разобрал в указанном направлении еле различимые силуэты домов и кивнул:

   – Да, мой господин.

   – Облачно сегодня, в хорошую погоду видно лучше. А день сегодня... ты знаешь, какой сегодня день?

   Интонация и смысл вопроса требовали ответа, и Гаор осторожно ответил:

   – Нет, мой господин.

   Венн рассмеялся.

   – Как же так, Рыжий! Для тебя это как день рождения. Двадцатое ноября сегодня. Помнишь, что за дата?

   Двадцатое ноября? И тут же Гаор вспомнил и мгновенно задохнулся от тяжёлой, дурманящей голову ненависти. "Двадцатое ноября? День рождения? Сволочь, мне ошейник в этот день заклепали! Это день смерти моей! А ты..." Но вслух только сказал:

   – Да, мой господин.

   Венн снова, уже не улыбаясь, внимательно посмотрел на него и кивнул.

   – Хорошо. С памятью у тебя порядок. А теперь смотри, вон там родник, он даже зимой не замерзает. Сходи, умойся.

   Родник?! Гаор недоумённо посмотрел на Венна и медленно, боясь услышать отмену разрешения, слез с мотоцикла и пошёл в указанном направлении.

   Снег был неглубоким, по щиколотку, не выше, торчали длинные сухие стебли травы с растрёпанными пустыми метёлками, невысокие, ниже травы, колючие кусты. А вот и он: крохотное круглое пятнышко чистой воды, колеблющейся от бьющей со дна струйки – живой родник. Гаор медленно опустился на колени, бросил рядом шлем и, опираясь о снег затянутыми в чёрную кожу перчаток ладонями, наклонился над крохотным фонтанчиком.

   Холодная колючая вода пощёчиной ударила его по лицу. Он невольно отпрянул и застыл, стоя на коленях и не чувствуя, как стремительно обмерзает лицо.

   – Мать-Вода... – беззвучно шевельнул он губами в безответной мольбе.

   С вершины холма Венн не мог разобрать, что там, почему раб стоит на коленях над родником и не пьёт. Странно, может... да нет, он же видел тогда на их пикнике – а хорошо было сделано! – парень и впрямь за эти годы стал совсем поселковым, с их верой в воду, землю и луну. Так сейчас что с ним? Неужели всё-таки крыша поехала? Паршиво. И даже хреново.