Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 93 страниц)

   – Да, хозяин.

   Ридург откинулся на спинку, с удовольствием ощущая, как уверенно управляется машина. Да, в этом он не прогадал: парень и в самом деле неплохой, скажем так, шофёр. А после училища и работы у Сторрама и в карте должен разбираться.

   Гаор сразу оценил состояние машины. Работали с ней вполне профессионально, и если это сам хозяин, то... то такому очки не вотрёшь, придётся вкалывать по-настоящему. Но это-то пустяки, это он сможет, да он на всё согласен, лишь бы... лишь бы не то. Еды, конечно, было маловато, и с сигаретой его классически прокинули, показать показали, поманили и не дали, но если этого хозяину будет достаточно... ладно, это всё пока побоку. А далеко как от Аргата отъехали, и, похоже, точно – на Дамхар направление. Скорость за восемьдесят, и явно мотор потянет и больше, но приказа не было, так что будем держать эту.

   Лес то смыкался зелёными сплошными стенами, то отступал, открывая холмистую равнину с полями и далёкими поселками. В ясно-голубом небе отдельные облака клочками ваты и неразличимо чёрная точка плавающего в вышине коршуна. Вдоль дороги чуть запылённая, но ещё яркая зелень только что пробившейся травы. Может... может, и обойдётся. Он так хочет, чтобы обошлось. Мать-Вода, пронеси меня.

   Ридург незаметно для себя задремал, откинув голову на спинку сиденья, настолько плавно шла машина. Всё-таки умотал его Аргат. Слишком уж многое намешано в этом городе. Да, деньги там крутятся большие, но большие деньги – это большой риск. А он не может рисковать. И так почти всё оставленное отцом, и нажитое, и родовое, пришлось пустить в ход. Но... но надо. Он должен думать не о себе, а о семье. Сыновья, дочки, жена – они, их благополучие, их будущее на нём и только на нём. Усадьба помогла выжить, но не поможет прожить. Двадцать рабов, да, вместе с новокупкой, двадцать, и с этим он должен наладить дело, которое сможет обеспечить его настоящее и будущее детей. Времена меняются, и только глупец цепляется за прошлое. Сейчас, чтобы выжить и прожить, семья должна быть единой, а значит, вкладывай деньги в обучение и воспитание бастардов, если не хочешь, чтобы сын и наследник оказался один на один с враждебным миром, собирай приданое дочкам, если хочешь породниться с надёжными семьями. Только последний идиот не понимает, что женщины сейчас играют куда большую роль, чем раньше. Да и раньше, хотя бы во времена королей... Кто правил страной? Как правило, доверенный слуга любимой жены короля, а то и советник королевской наложницы. А сейчас? Зачастую бастарды от одной матери преотлично сговариваются за спинами своих отцов. А рабы... если упустишь, не наладишь, то прогоришь на зарплате надзирателей. К каждому рабу надзирателя не приставишь, значит, раб должен считать себя членом семьи, а значит, давай ему отлежаться, если он заболеет, покупай и расти мальцов и малолеток, чтобы они считали этот дом своим, корми, одевай и не замечай мелких нарушений, если они не во вред хозяйству. Сторрам, кстати, это тоже понимает. Поэтому даёт рабам выходные и устраивает им праздники. И выбирай между карьерой и семьей, а выбрав семью, не тоскуй об упущенных возможностях. Да, хорошо быть наверху, но когда начнётся обстрел и отстрел, первыми выбивают забравшихся слишком высоко. А самая льготная пенсия за потерю кормильца меньше заработка этого кормильца. Всё равно генералом тебе не быть, а шаг от капитана к майору уже требовал слишком больших вложений денег, времени и сил, так что... выбор сделан и обратного хода нет.

   Увидев впереди бетонную коробку блокпоста, Гаор покосился на спящего хозяина. Конечно, рискуешь схлопотать, но придётся будить.

   – Блокпост, хозяин.

   – Пошли они... – ответил фронтовым загибом Ридург, не открывая глаз.

   Гаор невольно улыбнулся: настолько он был согласен со сказанным. Но останавливаться придётся. Им уже сигналят. Он плавно сбросил скорость, притирая фургон к обочине в указанном месте. Ридург потёр лицо ладонями, открыл глаза и недовольно посмотрел на подошедшего к машине патрульного.

   – В чём дело, сержант?

   Начальственные нотки в голосе заставили патрульного козырнуть.

   – Проверка.

   Ридург выругался и достал из нагрудного кармана карточку удостоверения личности. Показал из своих рук. Патрульный кивнул.

   – Благодарю, капитан. Раб ваш или в аренде?

   – Мой.

   – Номер к проверке, – скомандовал патрульный, автоматом приказывая Гаору выйти из машины.

   Гаор покосился на хозяина и вышел. Обыскивать его не стали, только проверили и записали номер.

   – Пошёл.

   Впервые на рабской памяти Гаора этот приказ не подкрепили пинком. Хотя, всё правильно, хозяин рядом, и при нём его бить не будут. Он вернулся за руль, и патрульный дал им отмашку, разрешающую ехать дальше.

   – Весь сон перебили, – пожаловался в пространство Ридург, когда они отъехали.

   Гаор промолчал, хотя спящий хозяин его устраивал гораздо больше, и по многим причинам. Ридург усмехнулся и достал сигареты. На этот раз он, закурив, перебросил пачку и зажигалку рабу. Гаор еле успел поймать их на лету.

   – Кури, Рыжий.

   – Спасибо, хозяин, – ответил Гаор, одной рукой удерживая руль, а другой доставая сигарету и прикуривая.

   – Оставь себе, – отмахнулся Ридург от его попытки протянуть пачку и зажигалку обратно.

   В пачке было ещё не меньше десятка сигарет, а зажигалка едва начата, и на этот раз благодарность Гаора прозвучала гораздо искреннее.

   – Что водил? – пыхнул дымом Ридург.

   – Почти всё, хозяин, – ответил Гаор, почувствовав, что если не забывать положенное обращение, то можно позволить себе и более свойский тон. В конце концов, задираться и напрашиваться на порку глупо.

   – А чего не водил? – спросил Ридург, с интересом ожидая ответа.

   – Поезд, хозяин, – очень серьёзно ответил Гаор.

   Ридург с удовольствием расхохотался.

   – Чего так, Рыжий? – наконец выговорил он сквозь смех.

   – Случая не было, хозяин, – вздохнул Гаор.

   – А самолёт не пробовал? – всё ещё смеясь, спросил Ридург.

   Гаор молча покачал головой.

   К самолётам у него было сложное отношение. Он ненавидел их, належавшись под бомбами в канавах и окопах, но и не мог забыть, как их курсантами как-то вывезли на десантный полигон и дали им по три прыжка, не мог забыть чувства полёта. Высоты он никогда не боялся. В детстве облазил все дозволенные Сержантом деревья в Орртене, спокойно осваивал канатные переправы, прыгал в воду с любого обрыва и даже с плотины, но полёт... Всё-таки, отец Яржанга Юрденала, а значит, его дед, был генералом авиации, а все знают, что в авиации и на флоте стать генералом можно, только летая и плавая. А Яонгайжанг Юрденал, брат Яржанга и его дядя – он на дембеле, покопавшись в газетных подшивках, нашёл – был одним из лучших, если не лучшим летчиком-испытателем – он запомнил фразу из некролога: "Летал на всём, что может летать, и на том, что принципиально летать не может" – и заслуженно носил высшую награду испытателей – Золотого Шмеля. Награду, которую даёт не государство, а Союз Испытателей. И самый младший из братьев и его дядьёв, Янгар, погибший вместе с Яонгайжангом, был лётчиком-спортсменом. Неужели Яржанга Юрденала всё-таки мучила совесть? И поэтому его не отдали в авиационное, чтобы не видеть голубой формы с золотыми крылышками на петлицах? Да, как бастард он вряд ли бы стал лётчиком, скорее всего, авиатехником, но ушёл бы в испытатели, а там техники участвуют в полётах, и вообще, смотрят не на кровь, а на самого... Он на дембеле даже подумывал записаться на подходящие курсы, но понял, увидев расценки за обучение, что небо останется недоступным. А теперь-то...

   Ридург покосился на ставшее сумрачным лицо раба и усмехнулся. А выдержка парню изменяет, с самолётами у него, похоже, какие-то инциденты были. Интересно, но не нужно, наземный транспорт, безусловно, важнее, а с этим, похоже, проблем нет, что полезнее во всех отношениях.

   – На фронте в автобате был?

   – Нет, хозяин, в пехоте.

   – Но водил, – не спросил, а предположил Ридург.

   – По необходимости, хозяин, – ответил Гаор.

   Ридург понимающе кивнул.

   – Автомехаником работал?

   – Да, хозяин, на дембеле.

   – Увезли оттуда?

   Гаор насторожился: не подбираются ли к его тайне о редакции, и потому ответил так, чтобы уйти от дальнейших расспросов.

   – Нет, хозяин, я уже уволился.

   – Или уволили, – хохотнул Ридург.

   Гаор решил, что может ограничиться неопределённым хмыканьем. И сошло. Ни оплеухи, ни окрика он не получил.

   Солнце клонилось к горизонту, и всё мучительнее хотелось есть. Забить голод можно куревом, но ему не сказали, на сколько дана эта пачка, может, на неделю, а может, и вообще больше выдачи не будет, так что придётся потерпеть.

   – Сейчас налево.

   – Да, хозяин.

   Налево – это под красивую большую вывеску: "Заезжай – не пожалеешь", а за вывеской недлинный, но широкий въезд в гостеприимно распахнутые ворота большого комплекса из автозаправки, ресторанчика, гостиницы и прочих удовольствий. Охранник в стеклянной будочке у ворот даже головы в их сторону не повернул.

   Просторный двор забит самыми разнообразными машинами и людьми.

   – Загоняй на стоянку.

   – Да, хозяин.

   С хозяином всё понятно, а ему хоть что-нибудь отломится? Жрать-то хочется.

   Отломилось. Выйдя из машины, хозяин – Гаор следил за ним, оставаясь за рулём, поскольку другого приказа не получил, – поговорил с мужчиной в полевой форме без знаков различия и петлиц и, судя по нарукавной повязке, исполнявшим обязанности дежурного, и, обернувшись, призывно махнул рукой. Сочтя это приказом, Гаор вышел из машины и по-уставному подбежал к ним.

   Мужчина окинул Гаора внимательным и необидно оценивающим взглядом.

   – Твой?

   – Да, купил в Аргате.

   "Таак, – подумал Гаор, – что называется, представили". Интересно, кому, а ещё интереснее, зачем?

   – Понял. Иди, отдыхай, капитан, я им займусь.

   Хозяин дружески хлопнул дежурного по плечу и пошёл к двери под вывеской с надписью: "Ресторан".

   Мужчина ещё раз оглядел стоящего перед ним раба, и Гаор понял, что его запомнили и не спутают, в каком бы виде он теперь здесь не появился.

   – Как прозываешься?

   – Рыжий, господин.

   Оплеухи не последовало, значит, угадал, уже хорошо.

   – Сейчас езжай, заправь машину. Ремонт нужен?

   – Нет, господин, – уверенно ответил Гаор.

   – Тогда вернёшь её сюда, и вон туда тебе, понял?

   Гаор посмотрел в указанном направлении и увидел внутренний глухой забор в рост человека с узкой калиткой. Внутренняя зона? Для рабов?

   – Да, господин.

   – Пошёл.

   Гаор развернулся и побежал к фургончику. Подогнав машину на заправку, он вышел помочь местному рабу вставить пистолет заправочного шланга и шёпотом спросил.

   – Кто это?

   Тот, видимо, видел, с кем он разговаривал, и так же шёпотом ответил.

   – Дежурный смотритель. Сегодня не сволочь.

   Гаор понимающе кивнул. Больше он спросить ничего не успел, потому что подъехала ещё одна машина, легковушка с бритым юнцом за рулём, и разговаривать стало опасно.

   Вернув фургон на прежнее место на стоянке, Гаор вышел и быстро огляделся. Смотритель издали повелительно махнул ему рукой, и Гаор затрусил "хитрым мерином" к указанной калитке. Осторожно толкнул её и вошёл. И оказался... среди своих!

   Длинное приземистое здание, слева навес над длинным столом со скамьями, справа место для курения: скамьи вокруг врытой в песок железной бочки с водой, дальше, похоже, отхожее место, но главное – ни одного надзирателя не видно, только мужчины и парни, лохматые, бородатые, щетинистые, и все в ошейниках. Гаор невольно радостно улыбнулся и поздоровался.

   – Мир дому и всем в доме!

   – И тебе мир! – разноголосо и вполне дружелюбно ответили ему.

   Его сразу окружили, и посыпались вопросы: кто таков, откуда, с кем приехал, водила или самого куда везут...

   – А ну отзыньте! – скомандовала высокая женщина в мужской одежде, разгоняя толпу, – ему поесть, небось, надоть, а вы лезете!

   – Точно, мать, – ответил ей Гаор, – жрать хочу, аж на ногах не стою.

   – Садись. Карточка есть? – спросила женщина, указывая ему место за столом.

   – Какая карточка? – спросил Гаор.

   – С хозяином, что ли ча, приехал?

   – Да.

   – Ну, тогда мы тебе квиток выпишем, – непонятно пообещала женщина, – сейчас поешь. Хлеб сам бери.

   На столе стояла большая глубокая миска, наполненная толстыми ломтями хлеба, а в другой, поменьше, навалом лежали ложки. Гаор взял ложку и хлеб, девчонка лет тринадцати, не больше, принесла и поставила перед ним миску с густым наваристым супом, в нем даже кусок мяса плавал.

   – Будем жить, паря! – весело сказал ему сидящий напротив мужчина с короткой густой светло-русой бородой, с азартной старательностью выскребавший кашу из миски.

   – Живём, брат! – ответил Гаор.

   Он впервые услышал такое пожелание и ответил по наитию, но правильно. Во всяком случае, остальные за столом поддержали его улыбками и невнятным из-за набитых ртов, но явно доброжелательным бормотаньем.

   К концу миски Гаор понял, что единого обеда нет, как сел за стол, так тебе миску и поставили, а из общего разговора стало ясно, что здесь и приезжие, и местные, ну кто в заведении работает. Заведение круглосуточное, работают посменно, так и едим, и спим, когда кого отпустят. Бабам, конечно, морока, считай, день да ночь стряпают, ночью, конечно, полегче, но дежурные завсегда есть, когда ни приедь, тебя и накормят, и спать, если тебе не сразу в рейс, уложат, и все прочие удовольствия. Ну, это когда без хозяина, когда один едешь, тогда да, а так-то... только понимашь рассупонишься, так кличут, хоть без штанов выскакивай.

   – Эй, паря, как тебя?

   – Рыжий, – ответил Гаор, принимаясь за кашу, которую поставила перед ним та же девчонка, забрав миску из-под супа.

   – Ты чей будешь?

   – А хрен его знает, мне он не назвался. Слышал, капитаном называли.

   – Коррант, – сказал усаживавшийся наискосок от него молодой парень в промасленном комбинезоне. – Мать, меня только на кашу отпустили, Коррантом твоего звать, он к нам хоть раз в месяц да заедет, – парень ловко говорил и ел одновременно, напомнив Гаору Плешака. – Я ему и заправлял, и мыл, когда, да с недели две назад, это он, значитца, за тобой и ехал.

   Гаор, конечно, засомневался, что в Аргат из Дамхара ездили специально за ним, но спорить не стал.

   – Так-то он ничего, чаевые завсегда дает, но если оплошаешь в чём, жаловаться не бежит, сам влепляет.

   – Так на новогодье он тебе приварил? – засмеялись за столом. – На полморды фингал светился.

   Большинство знало друг друга, болтали, вспоминая какие-то известные всем события. Гаора как новенького расспрашивали кто, да откуда, да у кого раньше работал. О Сторраме не слышали, но что такое торговый комплекс, знали. Что Гаор обращённый, тоже, к его радостному удивлению, не вызвало особой реакции, спросили только: давно ли, и услышав, что третий год пошёл, кивнули. Даже причиной не поинтересовались.

   После каши ему дали кружку горячего чая или чего-то ещё – такие мелочи Гаора не интересовали – во всяком случае, жидкость была горячей и сладкой, и хлеба несчитано. И Гаор встал из-за стола сытым и даже немного опьяневшим.

   – Айда, паря, покурим, – предложил ему парень в комбинезоне.

   – Мотри, Тягун, – покачала головой Мать. – Сказал, на кашу отпустили, а сам-то... Вот ввалят тебе по полной, опять на животе месяц спать будешь.

   – А пошли они, Мать... – отругнулся парень, – ты ж за столом курить не дашь.

   – И не дам, – строго сказала Мать.

   – Ну вот, а не покуривши, я это... неэффективно-дефективный, – и парень заржал.

   Засмеялся и Гаор, усаживаясь на скамейку у бочки с водой и доставая сигареты.

   Девчонка, уже другая, постарше прислуживавшей за столом, принесла Тягуну сигарету.

   – Тягун, затянуться дай, – попросила она, стреляя на Гаора хитрыми тёмно-карими глазами.

   – У меня просишь, а глазки ему строишь! – притворно рассердился Тягун, прикуривая от сигареты Гаора, – а ну вали, Лиска, пока я добрый и не врезал!

   Лиска пренебрежительно фыркнула и убежала под общий смех.

   – Лиска это лиса? – уточнил Гаор.

   – Ну да, – Тягун глубоко с наслаждением затянулся. – Ишь хитрюга, приспособилась. Под одним лежит, а сама уж на другого смотрит.

   Пока курили, Гаор выяснил ещё ряд важных деталей. Оказывается, когда приезжаешь с хозяином, не обыскивают, дескать, если и есть что при тебе, так за это хозяин отвечает, а когда один, по выездной карточке, то и на общем въезде, и у калитки прошмонают, ну и на выходе-выезде понятно. Квиток – это Мать запишет всё, что ты наел, напил, в ларьке получил, ты это хозяину отдаешь, а он уже в кассе рассчитается. А один когда, то хозяин тебе карточку дать должон, по ней всё получишь. А в ларьке тоже либо по карточке, либо если чаевые там у тебя, то в кассе на фишки обменяешь.

   – Рыжий, – подошла к ним Мать, – держи квиток. И давай докуривай, оправляйся и к машине беги, там своего дождёшься, задница целее будет.

   – Спасибо, Мать, – поблагодарил её сразу за всё Гаор, пряча в карман куртки маленький листок бумаги, на котором было написано одно слово: "обед".

   Похоже, нрав его хозяина был здесь известен, фингал на полморды – это существенно, и Гаор, приняв совет как приказ, приступил к исполнению.

   Выпустили его из рабской зоны в общий двор без обыска, и к фургончику он добежал без остановок и препятствий. Но садиться за руль не стал, стоя возле машины и оглядывая суету из людей и машин во дворе.

   Появления Корранта из дверей ресторана ждать пришлось недолго. Когда он подошел к машине, Гаор молча достал из кармана и протянул ему квиток.

   – Ага, – весело сказал Ридург, – ублажился. Жди здесь.

   И ушёл. Видимо, в кассу – подумал Гаор – оплачивать его обед. В принципе, такие порядки ему даже понравились, и если его будут посылать одного в рейсы и будет по дороге, то и перекусить, и отдохнуть, и переспать, и даже не одному, есть где. Великое дело! А самое главное – вдруг сообразил он – что если б этот чертов капитан Коррант был гомиком, то это бы знали и сказали ему. Так что, может, и обойдётся. А лапал тогда зачем? – тут же возразил он сам себе. Не расслабляйся, сержант, впереди ночь, и ночь в дороге, темнеет уже, а Коррант явно на выезд наметился. Так что... мужайтесь, худшее впереди.

   – Поехали, – издали крикнул ему Коррант, пряча на ходу бумажник в карман.

   Гаор послушно метнулся за руль.

   Охранник на выезде, как и на въезде, даже головы к ним не повернул.

   – Цены у них, – сокрушённо покачал головой Коррант. – Сытно хоть накормили?

   Гаор кивнул, включая фары.

   – Да, хозяин.

   – Ну, давай тогда, сейчас прямо и на втором перекрёстке направо.

   – Да, хозяин, прямо, второй перекрёсток направо.

   А ведь это уже Дамхар – вдруг сообразил Гаор. Была бы карта, сказал бы точно, но такое заведение должно быть на границе областей, как перевалочный пункт.

   Стало совсем темно, и Гаор включил фары дальнего света. Дорога пуста, ни встречных, ни вдогон, скорость можно бы и прибавить, но приказа не было, а значит, держим восемьдесят, как до отдыха. Нет, когда ты сытый, то жизнь совсем другой кажется. Значит, хозяином у него капитан Коррант. Интересно, каких войск, воевал или в тылах околачивался и... хорошо бы поговорить с кем, кто под ним служил, тогда бы уж знал о нём если не всё, то многое. А так... ладно, будем рассуждать дальше. Сторрам купил тебя за семь тысяч и продал, конечно, дороже, Сторрам своего не упустит, предпродажный осмотр тебе устроили прямо на месте, в квартире Гархема, так душевно сидят либо с родственником, либо с однополчанином. Либо и то, и другое. Как это родство или служебное содружество отзовётся на твоей шкуре? Где служил Сторрам, ты так и не узнал, Гархем... вот сволочь, но его в этом раскладе можно побоку...

   Ридург искоса посмотрел на спокойное, но не безучастное лицо раба и усмехнулся. Надо же, быстро как в чувство пришёл. Пожрал, покурил и опять человек, а то прямо мертвецом ходячим смотрелся. А водит хорошо, умело. Проверим-ка его по карте.

   – Где едем?

   – Дамхар, хозяин?

   Ответ прозвучал полувопросом, и Ридург усмехнулся. Хитёр, парень.

   – Правильно. Притри к обочине.

   Мгновенно насторожившись, Гаор выполнил приказ. Но ничего страшного не произошло. Хозяин достал из бардачка карту, хорошую штабную карту батальонного уровня, и стал его по ней гонять. Дамхар Гаор знал приблизительно, в училище им подробно давали места предполагаемых боёв, а остальное обзорно, но по хорошей карте главное – правильно определиться, а там уже не запутаешься.

   – Вот и валяй дальше сам, – отдал карту Коррант.

   – Да, хозяин, – Гаор положил карту себе на колено, нужным квадратом кверху, и стронул машину.

   Ночная езда – не слишком большое удовольствие, но лучше, чем... и как накликал. Хозяин посмотрел на часы, зевнул и приказал.

   – Сверни-ка вон туда. Заночуем.

   "Вот сволочь, чего же ты в заведении не заночевал? Спал бы себе в гостинице, а я в рабской казарме. Так тебе по-походному нужно", – мысленно ругался Гаор, загоняя фургончик в указанном направлении за придорожные, казавшиеся в темноте очень густыми, высокие кусты.

   – Ага, отлично. Сбегай оправься, – выпустил его хозяин.

   Гаор обречённо побрёл выполнять приказание. Побег невозможен, куда он с клеймом и ошейником денется? Сопротивление – та же смерть. Но... но значит, принесла его Мать-Вода к смертному берегу. Спасибо и на том, что не газовня и не пуля в затылок, а в бою. И на том спасибо.

   Когда он вернулся, Коррант курил, стоя у фургончика.

   – Давай, лезь, да не здесь, дурак, через кабину.

   Ткань, отгораживавшая кабину от кузова, отодвинута, открывая ловко устроенную в узком промежутке поперечную койку-рундук с развёрнутым на ней спальным мешком, а в кузове, в проходе между мешками и ящиками что-то темнеет. Это уж, похоже, для него. Гаор осторожно перелез через койку в кузов. Задняя дверь, значит, заперта снаружи, раз ему велели лезть через кабину, нет, вон, и изнутри засов задвинут, тёмная ткань на полу – старый спальный мешок, простой, без вкладыша-конверта, но раздеться все равно придётся, хоть до белья. Это, конечно, хорошо, было бы хорошо, если бы... если бы он был уверен...

   Его поторопили приказом.

   – Давай, раздевайся и ложись, чего копаешься.

   Беззвучно ругаясь, Гаор разделся до белья и залез в мешок, не рискнув даже переложить его, чтобы оказаться головой к двери, а не к кабине. Хозяин докурил, залез в кабину, тщательно поднял все стёкла, запер изнутри дверцы, разделся и влез в спальный мешок. Всё это Гаор определил по шумам, потому что лежал, зажмурившись и втянув голову в мешок. Ну... ну... "Мать-Вода, пронеси меня, Судьба-Сестра, матери-владычицы, Огонь Великий, Огонь Справедливый, за что мне ещё и это? Оградите меня, сделайте хоть что-нибудь..." – беззвучно шептал он, засыпая и стараясь удержаться от сна. Сонного возьмут запросто, трепыхнуться не успеешь, а потом чего... хоть придуши насильника, всё равно опоганен. Вроде... вроде захрапел, сволочь... Гаор осторожно попробовал расслабить, распустить собранные до судорог мышцы.

   Но спал он вполглаза, вздрагивая и просыпаясь при малейшем шорохе, и не только не отдохнул, но устал ещё больше, чем, если бы провёл эту ночь за рулем. К рассвету он настолько устал от своего страха, что провалился в чёрную пустоту забытья, откуда его почти сразу выдернул весёлый голос хозяина.

   – Подъём, Рыжий! Солнце проспишь!

   Выпутываясь из мешка, Гаор с тоской подумал, что только утреннего моления Огню Небесному ему сейчас и не хватает.

   Обе дверцы в кабине распахнуты, а хозяин, в одной майке и трусах, стоял снаружи, подбоченившись и озирая туманную равнину и начинавшее золотеть небо.

   – Давай, Рыжий, вылезай как есть, живее, праздник сегодня!

   "Какой ещё праздник?" – тупо подумал Гаор, выполняя приказ. Про весеннее солнцестояние он за эти дни и думать забыл, занятый совсем другими мыслями. На всякий случай он вышел из машины с другой стороны, но попытка остаться на дистанции не прошла.

   – Давай, шлёпай сюда.

   Один раз его уже звали как есть, кончилось это лапаньем и продажей, а сейчас что? Он вышел из-за машины и остановился в трёх шагах от хозяина, угрюмо опустив голову.

   Ридург оглядел его, взлохмаченные волосы, красные воспалённые глаза и расхохотался.

   – Ты чем это ночью занимался, Рыжий? Как скажи, тебя с бабы сдёрнули и закончить не дали. Сам с собой, что ли?

   Гаор стиснул зубы, глотая единственно возможный ответ. Лишь бы не трогал, а остальное он выдержит. От недосыпа и утреннего холода его начала бить дрожь, и он из последних сил сдерживал её.

   Ридург снова, уже не улыбаясь, оглядел его.

   – Ладно, – наконец сказал он. – Иди, там родник есть, умойся и вообще... Ступай.

   Гаор осторожно, не поворачиваясь спиной, отступил в указанном направлении и, только отойдя на несколько шагов, повернулся и пошёл в кусты.

   Кусты сразу обдали его холодной, но сейчас даже приятной росой.

   Вот так, босиком, почти голым он не ходил... Великий Огонь, да было ли у него когда такое?! Плотный белый туман окружал его, создавая блаженное чувство невидимости. Родник он нашёл по еле слышному журчанию. Крохотная лужица в траве, пузырясь от бившей со дна струи, выплёскивалась узким весело извивающимся ручейком. Гаор медленно опустился на колени в мокрую траву и, наклонившись, окунул лицо в нестерпимо холодную чистую воду. Родник, матёрая, материна вода, наконец-то... он пил её, захлёбываясь и блаженно постанывая, черпал пригоршнями и выплёскивал себе в лицо, на плечи и грудь, не замечая, что майка и трусы промокли насквозь, а сушиться-то ему негде и переодеться не во что, и шептал, бесконечно повторяя.

   – Вода-вода, обмой меня, унеси горести прошлые, принеси радости будущие.

   Наконец он выпрямился и огляделся вокруг, оглядел себя и негромко засмеялся. Надо же, как в душе побывал. Ладно, авось за туманом не увидят его. Он разделся догола, выкрутил, выжал трусы и майку и снова надел. Даа, а сушиться ему сейчас только кроссом. Или ну очень хорошей разминкой. И желательно на солнце. А... а вот же оно. Гаор повернулся к просвечивающему сквозь туман золотисто-красному диску.

   – Здравствуй, Золотой Князь, заждалась тебя Мать-Земля, – вдруг вырвались у него не слышанные им никогда раньше слова.

   Да, он знал, выучил ещё в училище, да нет, раньше с голоса Сержанта, все положенные молитвы и гимны Великому Огню и его ипостаси – Огню Небесному, но сейчас он сам говорил с Солнцем на нашенском языке, языке склавинов, и слова сами приходили к нему, безошибочно точные, единственно правильные.

   Гаор остановился, перевёл дыхание, поклонился в сторону Солнца, напоследок снова глотнул из родника, словно поцеловав чистую холодную воду из самой глуби земной, ну да материна вода от Мать-Земли – догадался он – потому она и сильная, матёрая, и пошёл к машине. Странно, но все его страхи и опасения словно и в самом деле смыло с него, и он шагал твёрдо уверенный в том, что выживет, будет жить, что ничего более страшного, чем было, уже не будет.

   Возле просвечивающего сквозь туман тёмного силуэта фургончика слышалось жужжание механической бритвы. Ридург Коррант уже в брюках и сапогах, но ещё без рубашки, брился, глядясь в зеркальце заднего обзора. Когда рядом зашелестели кусты, он бросил, не оборачиваясь.

   – Очухался? Тогда одевайся, и сейчас выезжаем.

   "Не жрамши?" – мысленно спросил Гаор, влезая через другую, чтобы не помешать хозяину, дверцу в кабину. Спальный мешок хозяина уже убран, а его вещи так и лежат. Он быстро оделся, жалея, что нет полотенца вытереться, скатал свой спальник и сунул его в угол за мешки. Если не туда, ему скажут.

   – Заднюю дверь открой, – приказали ему снаружи.

   Гаор послушно прошёл по фургону и отодвинул засов.

   – А занавески задёрни обе.

   Вон оно что, занавесок две, и если их задёрнуть, то койки не видно ни из кузова, ни из кабины. Интересное устройство.

   Ридург закончил бриться, проведя в последний раз бритвой по груди в вырезе майки, вытряхнул бритву и убрал её в чехол. Повернувшись взять с сиденья рубашку, посмотрел на сидящего уже за рулем раба. Надо же, как родниковая вода подействовала, а ведь не прирождённый, и туда же. Надел рубашку, куртку и сел на своё место.

   – Поехали. Маршрут помнишь?

   – Да, хозяин.

   Ридург кивнул.

   – Тогда валяй и побыстрее, там на карте едальня шофёрская отмечена. К ней и держи.

   – Да, хозяин, – весело ответил Гаор.

   Едальня – это хорошо и даже отлично. А то от вчерашнего обеда у него уже только воспоминания остались.

   Туман подступал к шоссе вплотную, а в низинах даже заливал его жемчужно-белой клубящейся массой, но быстро редел под поднимающимся и набирающим силу солнцем. Гаор уже уверенно потянулся к бардачку, достал и положил на колено карту. Так, направление правильное, здесь, не доезжая до блокпоста, свернуть вправо на дорогу номер шесть... Смотри-ка, а вывеска такая же. "Заезжай – не пожалеешь". Так что, это одна фирма, как у Сторрама, главный комплекс и филиалы? Интересно. Большие деньги крутиться должны.

   Как и там, здесь были стоянка и заправка, но маленькие. Вместо ресторана кафе, вместо гостиницы примыкающий к кафе домик на одну, ну от силы две комнаты, а для рабов... едва они вышли из машины – Коррант первый, а за ним, повинуясь его жесту, вылез Гаор – как к ним сразу подбежали две девчонки-рабыни. Одна, постарше, пригласила господина перекусить и отдохнуть, а другая, поменьше, ухватила Гаора за руку и без разговоров потащила за собой.

   Всё для рабов было здесь же, но по ту сторону основного здания. Не знающий, как сразу понял Гаор, даже и догадаться не мог, какая бурная жизнь кипит на заднем дворе. Местные рабы как раз завтракали, и его сразу посадили за стол, налили ему кружку горячего пахучего питья, поставили миску каши, дали хлеба и ложку. Рабов было совсем мало, с десяток мужчин и женщин, хотя некоторые, как понял из разговоров Гаор, как раз в зале, клиентов обслуживают.

   – Издалека, паря?

   – Из Аргата.

   – Ух тыи!

   – Ну, и как там?

   – А как везде, – усмехнулся Гаор.

   – Нее, – убеждённо замотала головой, рассыпая плохо сколотые волосы по плечам, сидевшая напротив девчонка, чем-то напомнившая ему Кису, – у нас лучше.

   – Это чем? – поинтересовался Гаор, доедая кашу.

   – А мы тутошние, – ответила девчонка, – а где родился, там и сгодился.

   За столом засмеялись. Засмеялся, заканчивая завтрак, и Гаор.