Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 93 страниц)

   ...Таргонайр недовольно нахмурился. Эта история с нелепой продажей мальчика в рабство сильно задела его. Как Яржанг мог так сглупить?! Если бы он тогда был в Аргате, если бы Яржанг доверился ему... он бы поднял, бросил в прорыв своих мальчиков, и Аррол, и Арзак говорили ему, что это глупость, что такую проблему таким способом не решить, но, к несчастью, глупость оказалась необратимой. Яржанг сразу, в одну долю потерял всё. Позорная отставка, недееспособный наследник, гигантский родовой долг, одиночество, кольцо молчания в Офицерском клубе, всеобщая неприязнь... Яржанга и раньше многие не любили, завидовали, боялись, но не презирали, а теперь... проигравший полководец... бессильный лев хуже падали, его и осёл лягает.

   Таргонайр встал и прошёлся по кабинету, успокаиваясь. Помочь другу он сейчас не может, разве только... попытаться найти и выкупить его сына, чтобы Яржанг мог хотя бы видеться с ним. Но... он тогда сгоряча высказал это своим мальчикам.

   – Ты собираешься выплачивать долги Гарвингжайла? – подчёркнуто удивился Аррол.

   – Это ничего не изменит, – кивнул Арзак, – всё было сделано строго по закону, и ты должен будешь подчиняться правилам Рабского Ведомства.

   – Тебе придётся пороть сына генерала Юрденала, – подхватил Арруах, – ведь раба надо наказывать, вряд ли это понравится генералу.

   – Он не примет такой помощи, – поддержал братьев Арбантайр. – Оставь всё как есть, если хочешь сохранить дружбу.

   Он понял, что мальчики правы, и согласился с ними. Оставил всё как есть. Пусть будет, как будет. По воле Огня. И хватит, надо думать о своей семье. С января всё будет... по-другому. Всё-таки, зачем понадобилось ломать устоявшееся веками? Законы – тот же Устав, а Устав – основа любой армии. Конечно, кое-что можно считать устаревшим, но тогда нужны изменения, корректировка, но не полная отмена! Но с другой стороны, законы, как и приказы, не обсуждаются, а исполняются. Ладно, пусть пройдут праздники, а там видно будет. Арзак советует не спешить и, разумеется, прав. Не спеши выполнять команду "Пли!", вдруг скомандуют "Отставить!" Ещё одна старая, но сохранившая действенность мудрость. Чёрт возьми, умели древние формулировать!

   Как всегда перед праздниками скапливается множество мелких дел, откладываемых на потом и сразу ставших неотложными. Одно из них – рассылка поздравлений. Ридург Коррант умел и любил работать с текстами, но... но эти стандартные пожелания здоровья, удачи и успехов в делах и личной жизни, истёртые до полной пустоты и бессмысленности фразы приводили его в бешенство. Именно поэтому он старался не писать поздравлений, а закупал ворох уже готовых открыток и только вписывал адреса и свою подпись. А полученные, как правило, не читая, отдавал детям для их игр.

   И на этот раз мрачно оглядев скопившийся на столе ворох цветных глянцевых искрящихся карточек, Коррант чертыхнулся и... взялся за сортировку. Потому что среди них вполне могло затеряться и нужное послание. Скажем... Он с улыбкой повертел в руках очередное. Стандартный, но заботливо выписанный вручную красивым чертёжным шрифтом текст. И подпись. "Почтительно любящий сын Гард Корр". Стандарт, но... греет. А ведь по новым законам Гарду положено быть Коррантом. И к имени можно добавить слог. Скажем... Гарданг. Но это всё потом. А сейчас... от сослуживцев, знакомых, соседей... А это от кого? Ридург отложил заинтересовавшую его открытку на дальний левый угол стола и быстро закончил сортировку.

   Итак, что сей сон означает? Подпись... неразборчива. "Старая мочалка с мышиным хвостиком", как они называли подобные экзерсисы на занятиях по графологии, и может означать любую комбинацию букв, но... но смысл и назначение явно в том, чтобы остаться неразборчивой. Итак, что же, пишет... назовём его Анонимом.

   Текст начинался с поздравлений, стандартных, и в то же время... "Удачное завершение года". Что ж, это правда. И в то же время... А дальше... Дальше неплохая стилизация под астрологический прогноз. Нарочитая туманность при очень конкретных деталях. А смысл... провести начало нового года в кругу семьи и домашних хлопотах и не отказываться от предложенной сделки, и тем обеспечить процветание и благосостояние семьи. Достаточно недвусмысленно, и если отбросить маскировочную шелуху, то получится довольно толковая инструкция. Но кто же это ему предлагает, нет, приказывает? Ни в тексте, ни в подписи на этот счёт никаких указаний. Рисунок на обороте... Зимний, стандартно новогодний пейзаж. Заснеженные холмы, избушка, на переднем плане зайцы, белки и снегири вокруг увешанной орехами и ягодами ёлки... зайцы... белки... снегири... ёлка... избушка... холмы... избушка... Чёрт, Дом-на-Холме!

   Не сдержавшись, Коррант выругался в голос сложным армейским загибом. Он-то думал, что чист и отцепился, а... вот чёрт, не отпускают они его. Что они хотят у него выманить под видом сделки? Тогда они выманили Рыжего, кто из его рабов теперь им понадобился?

   Новый год – милый детский праздник. И уже давно став взрослым и рациональным, даже циничным, всё равно в преддверии Нового года с замиранием сердца ждёшь подарков. Не игрушек, а... изменений, пожалуй, так. К сожалению, он уже не верит в эти приметы и обряды, что как встретишь год, таким он и будет, в загадывание под ёлкой. Сколько раз в детстве он и брат пытались так изменить судьбу, и что? А ничего. Год будет таким, каким его сделаешь. Разумеется, все положенные открытки написаны и отправлены, деньги на дружеский междусобойчик сослуживцев и соратников внесены, подарки родичам заготовлены... всё как всегда? Да нет. Этот Новый год обещает стать действительно новым. Для всех семей и родов.

   Нурган Ремниш просмотрел аккуратно заполненную страницу еженедельника, убедился, что всё намеченное выполнено, вырвал страницу и сжёг её в пепельнице.

   – Так ты держишь всё в памяти или на бумаге? – прозвучало сзади.

   – Входи, Норн, – ответил, не оборачиваясь, Нурган. – Как съездил?

   – Как всегда. Нельзя назвать блестящей победой, но и не провал.

   Нурган кивнул.

   – Бывает и хуже.

   – Бывает, – согласился Норн, усаживаясь в кресло. – Развернись, не люблю говорить с затылком.

   Нурган оттолкнулся от стола, разворачивая вращающееся кресло, и оказался лицом к лицу со своим братом-бастардом. На людях, особенно в присутствии Наследника, Норн держался скромно и подчинённо, но бросал игру, когда они оставались вдвоём или с теми, кому доверяли... правда, таких было немного.

   – Как твои?

   – Передают привет и наилучшие пожелания. Подарки я положу под ёлку, – Норн усмехнулся: – как положено.

   – Да, мои подарки...

   – Я всё сделаю, не волнуйся.

   – Было бы из-за чего, – изобразил пренебрежение Нурган. – Не в первый раз.

   И они оба негромко и невесело рассмеялись. Их дружба не слишком, мягко говоря, нравилась Наследнику, и потому её приходилось не так скрывать, как не демонстрировать. Именно, чтобы разрушить её, Наследник и настоял на раннем – Норн только-только закончил учёбу – выделении младшего брата-бастарда. А до этого позаботился, чтобы они учились в разных училищах, но развести их не смог. Слишком велика была разница в возрасте между ним и младшими братьями и мала между ними. Из семейных полутайных преданий они знали, что помимо Наследника, сразу за ним были ещё два брата, но когда и куда они делись, ни Норн, ни Нурган не знали. А от самого младшего – Мизинчика – Нирганайн избавился практически на их глазах. Отец был уже слишком стар и ни во что не вмешивался, не хотел или не мог, или и то, и другое сразу. Они и держались так друг за друга потому, что с самого раннего детства не поняли, а ощутили: по одному их уничтожат, а вдвоём и они кое-что могут. Так и жили, и росли. В постоянной войне при внешнем мире. И научились понимать друг друга без слов, и безошибочно узнавать шпионов и стукачей, и... и ещё много чему.

   – Брат...

   – Люблю Новый год, – кивнул на оборванную фразу Норн. – С новым годом, с новым счастьем, брат.

   – Старого бы попробовать, – усмехнулся Нурган.

   Норн кивнул, но возразил:

   – Умей быть счастливым.

   – Простые радости жизни?

   – А жизнь сама по себе проста. И радости потому у неё простые. Часть сохраняет свойства и характеристики целого.

   – Философствуете? – порывисто вошёл в комнату Нирганайн и остановился в шаге от двери, внимательно, даже настороженно разглядывая младших братьев.

   Нурган поздоровался кивком, а Норн встал и поклонился. Как и положено бастарду. Нирганайн слегка, но так, чтобы заметили, поморщился.

   – Ну, зачем такие... такая официальность, – сказал он самым дружеским тоном. Но глаза его оставались настороженными. – В конце концов, мы братья.

   Норн и Нурган переглянулись, но промолчали. Они молча, с почтительными до насмешки лицами ждали его слов, а Нирганайн явно не знал, что сказать, как повести разговор. А они ждали. Не в первый раз Нирганайн демонстрировал им свои "братские" чувства, а в последнее время, когда разговоры о новых законах стали официальными документами, Нирганайн прямо голову потерял. Его положение и по старым законам было зыбким: ни одного сына, признают бездетным, и тогда Нурган – Наследник. Что у Нургана есть бастарды, Нирганайн знал, но где они, кто они... в слишком серьёзном ведомстве работает младший брат и прикрытие своим детям сделал... броневое. А теперь... ведь если эти двое потребуют Семейного Соглашения, отец им не откажет, по закону положено, и что тогда? Все труды прахом, серым пеплом.

   – Мы слушаем тебя, брат-Наследник, – тихо, но твёрдо сказал Норн. – О чём ты хотел спросить нас?

   – Да, – ухватился за подсказку Нирганайн, не сделав положенного замечания, что бастард не должен первым обращаться к законному, тем более к старшему, тем более к Наследнику. – Ты приведёшь своих детей на ёлку?

   Вопрос, а не приказ, во-первых, дети бастарда приравниваются к дочкам Наследника, во-вторых, и не сделано замечания, в третьих... Норн и Нурган быстро переглянулись, и уже Нурган сказал, как бы продолжая прерванный приходом старшего брата разговор.

   – Три условия делают случайность закономерностью.

   – Не делают, а показывают, – поправил его Норн и почтительно улыбнулся покрасневшему от гнева Нирганайну. – Благодарю за высокую честь приглашения, брат-Наследник, но она слишком высока для них. Они ещё слишком малы, чтобы оценить эту милость по достоинству.

   Нирганайн несколько раз схватил открытым ртом воздух и вышел, почти выбежал из комнаты. Беззвучно смеясь, Нурган показал Норну оттопыренный большой палец, и тот изобразил кланяющегося артиста.

   – Огонь справедлив и карает до седьмого колена, – очень серьёзно сказал Норн.

   – Да, но грех можно искупить.

   – Родовой грех искупается родом, – Норн требовательно смотрел на брата. – Неужели пример Юрденалов его ничему не научил?

   – Научить можно только того, кто хочет учиться, – ответил Нурган. – Оставь Юрденалов их судьбе.

   – Понял. А наша судьба?

   – Мы делаем её сами.

   – Да. Но если он вспомнит...

   – Уже.

   – Почему?

   – Отец заговорил о Мизинчике, – неохотно ответил Нурган. – Он так и не поверил в его смерть.

   Норн задумчиво кивнул.

   – Отец его очень любил. Так любят только первенцев. И последних. И когда любят мать. Почему он не убил его?

   Нурган засмеялся.

   – Жадность обуяла. Так пришлось бы платить. А так, – он постучал себя указательным пальцем по лбу, – заплатили ему.

   – Одного мало, – убеждённо возразил Норн. – Причин должно быть несколько.

   Нурган пожал плечами.

   – Пока что он сделал запрос в Рабское ведомство.

   – И?

   – Строго официально. Сдан в счёт "патриотического долга". Государственное имущество неподотчётно частным лицам.

   – У него могут найтись свои ходы.

   – У меня тоже. – Нурган улыбнулся. – Не беспокойся, брат. Помнишь, мы в детстве играли в тайники и клады.

   – Конечно, помню, – рассмеялся Норн. – Делали тайник, а потом не могли найти.

   – Да, – кивнул с улыбкой Нурган. – Или находил он и забирал себе. Хотя стёклышки и болтики были нужны и ценны только для нас.

   – Да, – подхватил Норн. – Но потом мы наловчились перепрятывать. Чтобы спокойно лежало и ждало своего часа.

   – Первая захоронка всегда временная, – Нурган потянулся в кресле. – След теряется на третьей. С какого конца не иди.

   Братья негромко посмеялись и ещё долей пять сидели молча, глядя друг на друга и улыбаясь.

   – У тебя не будет неприятностей? – озабоченно спросил Норн.

   – Постараюсь, чтоб не было, – спокойно ответил Нурган. – Ты слышал, в Опере ставят "Деву-Воительницу"?

   – Да, премьера мне не по карману, но, скажем, на пятый день свожу своих обязательно. Захватить тебя?

   – Только предупреди, чтобы я дежурство поменял.

   – И хорошо бы на недельку на лыжах. Помнишь?

   – Ещё бы! Но не в этом году. Много работы.

   Норн понимающе кивнул, прислушался и встал.

   – До встречи, брат.

   – До встречи, – кивнул Нурган.

   И когда Норн вышел, он повернулся к столу и ещё долей пять не меньше сидел, разглядывая гладкую пустую столешницу, словно мог что-то разглядеть в матовой, чтобы не бликовала от лампы, тёмно-зелёной поверхности. Задуманное им было сложно, но... да, Норн прав, одного мало. А здесь смешались, нет, соединились ненависть к Нирганайну, желание насолить ему, разрушить его планы, жалость к безвинному по любому счёту малышу, по-детски упрямая вера в справедливость Огня и вполне взрослое желание откупиться от гнева Огня. Огонь карает до седьмого колена. Так пусть за своё преступление, самое страшное – братоубийство – и отвечает убийца, а не они с Норном и их дети, и... и если Мизинчика удастся спасти, то и вина Нирганайна уменьшится, всё же он брат им, и их братский долг спасти старшего брата. Пусть и помимо, нет, против его воли. Да, сделанного не вернёшь, но Нирганайн уже платит. Одни девочки, болезненные, слабые, со странностями. Сына у Нирганайна нет, ни законного, ни бастарда, ни даже от рабыни. И если задуманное удастся, то... То, может быть, Огонь удовлетворится и не станет истреблять весь род. Может быть.

   Нурган оттолкнулся от стола и встал. Всё. Пора ехать на работу. Сейчас зайти к отцу, выразить почтение безгласно и неподвижно сидящему в кресле старику, и вперёд. К трудам на благо Отечества и к процветанию рода. Ох, получилось бы спасти, а уж процветание... Было бы здоровье, остальное... купим, украдём, отнимем... Найдём способ!

   Мемуары – традиционная работа и услада души любого и каждого отставника. Вышел в отставку и засел за мемуары. «Ветеран» напечатает в отдельном сборнике. Но... он ещё слишком молод для мемуаров! В его возрасте другие ещё только делают карьеру. Достигнув вершины в званиях, меняют должности... До вершины, до Верховного Совета при Главе оставалось совсем немного. А там... уму непостижимо, какие бы там открылись возможности. Но думать о не свершившемся – это уподобляться пустым мечтателям и прожектёрам. Жалким штафиркам, университетским болтунам. Да, проигранную битву надлежит анализировать даже тщательнее победы, но с этой... почему-то не получается. Значит и не будем. Пока. До этих событий ещё далеко. Когда подойдёт время, тогда и подумаем. Слишком далеко заглядывать вредно: упускаешь ближнее.

   Яржанг Юрденал сидел в своём кабинете за письменным столом. Каждый день по составленному им самим распорядку без отклонений и исключений. Работа с документами – основная обязанность военного его ранга. В отставке положено писать мемуары. Значит, он будет их писать.

   Как и положено, как он прочитал в массе других аналогичных творений, схожих настолько, будто их писал один и тот же сотрудник "Ветерана", начинаем последовательно и неспешно. Сначала описание рода, его традиций, сдержанное перечисление достижений и завоеваний предков. Это писалось легко. Все традиции, достижения и завоевания он с детства знал на память. Но старательно и пунктуально выверял по манускриптам каждую дату и имя. Конечно, это отнимало время, но... во-первых, ему некуда спешить. А во-вторых, некому это поручить. После пяти лет невостребованности у отставника изымается адъютант, а наём штатского секретаря нежелателен. Приходится самому.

   Яржанг Юрденал пересчитал написанные строки и удовлетворённо вложил лист в бювар. Дневная норма выполнена! Как говорится, пустячок, а приятно. Жёсткий, не нарушаемый ни при каких обстоятельствах распорядок, задаваемые самому себе и неукоснительно выполняемые задания. Никакой расхлябанности и прочего штатского разгильдяйства. Дисциплина и субординация – основы основ. А нарушения... по возможности мелкие, но всегда объяснимые и тем самым оправданные. Как с этим вступлением.

   Вступление должно быть кратким, почти тезисным, а он пишет подробно с тщательным и обильным цитированием. Чтобы с самого начала читающие – кто-то же будет читать, хотя бы редактор с корректорами – прониклись и осознали величие рода Юрденалов. Юрденалов всегда отличали добросовестность и дисциплинированность, всегда на своём месте в своё время. Не было такого приказа, какого бы не выполнили Юрденалы. Невыполнимых приказов нет! Но не о всех приказах можно и должно писать. Поэтому о древних временах побольше и поподробнее, хотя там тоже... но незадокументированные предания живут в устных пересказах и писать о них не надо. Самому себе можно и тоже нужно говорить только правду. Ложь – для чужаков. Да и не собирается он лгать, так... кое о чём умолчит. Или скажет, как положено говорить, а не как он тогда думал и думает сейчас. Приказы не обсуждаются. И если начальник идиот, то приказ надо выполнить так, чтобы свои потери были наименьшими. Хотя бы тогда... Выдумали тоже: сдавать трофеи на регистрацию и сортировку полностью, чтобы потом уже получить причитающуюся тебе часть. Что ж, есть приказ – надо его выполнять. Значит, выставим на охрану от остальных мародёров своих людей, уберём из трофеев сразу всё самое ценное и малообъемное, а остальное сдадим, как и приказано, под опись и роспись официальным трофейщикам. А для успеха всей операции проведём через нужных людишек маленькое дополнение, что охрана трофеев поручается спецвойскам. Неподкупным и подчиняющимся только тебе. Жаль, об этой, сугубо личной операции писать нельзя. И о многих других тоже.

   Яржанг Юрденал невольно улыбнулся воспоминаниям. Да, неплохо было сделано. И дало весьма неплохие результаты. А проверка бесхозности и выморочности? Ах, какое было время! Информация о подозрении на бесхозность объекта, проверка объекта для подтверждения бесхозности, необходимая зачистка территории от подозреваемых в мародёрстве, охрана бесхозного имущества, проверка на выморочность и сдача трофейщикам строго по описи всего. Всего, что осталось, что не нужно или не представляет ценности. Ни одна инструкция ни в одном пункте не нарушена, а сокровищница пополняется. А после получения положенной и законной доли трофеев всё пополнение – опять же абсолютно законно – оформляется родовым имуществом. Неотчуждаемым и неделимым. И шаг за шагом вверх... Начиная с того, самого первого. Когда из бастарда стал законным. Хотя... нет, тогда он уже кое-что понимал, но ещё ничего не мог. То было – случайным счастливым совпадением, и никого уже не спросишь: кем и почему было принято такое решение. Всё знал только отец – да будет ему светло у Огня – и... и лучше не спрашивать. Потому что не уверен в ответе. Но время работы над мемуарами и воспоминаниями истекло. Не забывай необходимого и не делай лишнего.

   Юрденал, проверяя себя, посмотрел на часы и решительно встал. По распорядку – совместная с сыном прогулка в парке. Разумеется, его бредни и жалобы неприятны и никчёмны, но можно просто не слушать или приказать замолчать. Щенок так и остался щенком. А волчонка пришлось отдать. Жаль, конечно, но... волк, попав в капкан, отгрызает себе лапу и уходит. Правда, трёхногому инвалиду не выжить без стаи, а стае инвалид тоже не нужен, сразу загрызут. Но смерть от своих не позорна. И у него не было другого варианта! Не было!...

   Новый год есть Новый год! Предпраздничный, праздничный и послепраздничный номера должны быть готовы заранее. Так что обычные суета и неразбериха возводятся в квадрат, куб... странно, в школе она любила математику. Моорна быстро просмотрела подготовленный текст обзора новогодних зрелищ для детей – всё в порядке, осталось только вставить кое-какие имена, даты и обеспечивающие достоверность мелочи, халтура, конечно, но для обеспечения лёгкого праздничного тона, под который проскочит статья Туала, вполне сойдёт – и отложила листы. Теперь что?

   – Моорна, ты где встречаешь?

   – Новый год – семейный праздник, – ответила она, не поднимая головы.

   Да, разумеется, они устроят редакционную вечеринку. Ведь редакция – та же семья. Поднимут бокалы за отсутствующих. За тех, кто у Огня и вдалеке. "...За тех, кто далёко, мы пьём... за тех, кого нет за столом... – старинная много веков запрещённая песня – ...а кто не желает свободе добра, того не помянем добром...". Моорна сердито помотала головой, отгоняя ненужные сейчас слёзы. О чём она думала? А, да, Новый год. Разумеется, семейный праздник. Подарки брату, сёстрам и племянницам она купила, разумеется, будет на общем празднике, но саму новогоднюю ночь проведёт дома, одна.

   Она любила свой дом, своё "гнёздышко", крохотную квартирку – спасибо Торсе, помогла и с покупкой, и с обстановкой – в недорогом, но приличном районе. Большая комната, крохотная ванная с душевой кабиной и прочим необходимым, маленькая, но оборудованная всем необходимым кухня... Моорна купила её в рассрочку на выделенную ей после смерти отца часть. Брат при всей своей прижимистости не посмел нарушить волю отца и они, все четыре сестры – бастарды и законные – получили по равной части из наследства. И независимость. Эта часть давала право на самостоятельность, брат сёстрам не глава. И они разбрелись по своим матерям. Только самая младшая осталась в отцовском доме вместе с братом, но у неё ещё есть шансы выйти замуж, и брат оставил её в расчёте... он всё рассчитывает, старается на всём выгадать и... и проигрывает. Моорна вздохнула, возвращаясь к работе. А в полночь... в полночь она зажжёт свечи и поставит на полочку с фотографиями. Да, ну и что, что женщине не положено, а она сделала! Поставила фотографии отца, брата, сестёр, скопированную из семейного альбома фотографию матери, умершей родами, она её и не помнит, отец тогда очень быстро женился на матери брата, так что тот родился уже не бастардом, а законным, и она звала её не Мать Наследника, а мамой, и ни отец, ни мама не возражали, и ещё одну фотографию, они поехали за город на пикник, все вместе, всей редакцией, и сфотографировались, и там ... там он, но она сама уже еле узнаёт его на той фотографии, она помнит его таким, каким увидела в последний раз, в Ведомстве Юстиции, обросшего щетиной, худого, с прокушенной до крови губой, помнит его застывшее исступлённое лицо... теперь она представляет, каким он был на войне, да, он... он на войне, и она ждёт его... с войны...

   Моорна всхлипнула и, схватив промокашку, стала сушить лежавший перед ней лист, пока не расплылись чернила. Огонь Великий, после лета нет вестей, а Стиг исчез и теперь последняя ниточка оборвалась... Огонь Великий, Огонь Справедливый...

   – Моорна, – донеслось издалека, – готово?

   – Сейчас, – сердито ответила она, ещё раз промокнула пятна от слёз и уже осознанно вернулась к обзору художественных выставок.

   Надо работать и ждать. От её слёз и переживаний ему легче не станет. И вообще. Да, надо будет зайти к матери Стига. И отправить детям Кервина поздравления. Как детям всех сотрудников. Это они здорово придумали. Ведь официально Кервина убили грабители, а Стиг просто исчез. Вышел утром из дома и исчез. Даже обыска ни на квартире, ни в конторе не было. К матери Стига она зайдёт первого, нет, первого они с Торсой устроят свой "девичник", Торса обещала нечто необыкновенное, ну, так с её деньгами и связями всё возможно, и с Торсой они дружат с гимназии, так что одалживаться у Торсы вполне допустимо и прилично, но тогда, значит, к матери Стига второго, а тридцать первого она ей позвонит, поздравит, пожелает и договорится от встрече. Удивительная женщина! Теперь понятно, почему Стиг был таким. И... он. Да, попросить у матери Стига ту фотографию с каминной полки. Где Стиг в новенькой парадной форме выпускника университета и он, тоже в парадной форме со всеми наградами. Красивая фотография, сделанная в лучшем фотоателье Аргата. И ту, где они оба ещё курсанты, на летней полевой практике. Да, эту обязательно, фотография любительская, надо скопировать, пока не потускнела...

   Моорна ещё раз перечитала получившийся текст, сколола листки и побежала с ними к Арпану.

* * *

   Новогоднего праздника Гаор ждал с угрюмой покорностью. Вернее, ничего он не ждал и понимал, что ждать нечего. Что-то последнее время у него начало здорово путаться в мозгах, часто кружилась и болела голова, как после контузии, чёрт, что-то, похоже, всё-таки там у этой сволочи в белом халате ему вкололи. И хозяин как с цепи сорвался. Начинает командовать, тут же забывает, велит гнать, а адрес не говорит... иной раз так весь день вокруг Аргата и носится. А дни совсем короткие стали, да ещё когда облачно, так и ездишь с фарами. И быстрая езда уже не радовала: мешало сознание бессмысленности этой гонки и собственной обречённости. Он выжил, а зачем? Белым конвертам в гараж Ардинайлов не прорваться, а если вдруг и будет чудо, то... то не может он ни черта. Приходит в казарму и падает без сил, и даже увидеть заветную папку не может, смутно, как сквозь туман, просвечивает – и всё. А уж открыть, что-то написать... Ну, и стоило выживать? И почему-то вдруг вспомнилось когда-то услышанное: «И стоило там корячиться, чтобы сюда попасть?». А кто это сказал, когда, почему... не помнит. Тает всё. Ну... ну всё – так всё, финиш – так финиш, «печка» – так «печка»... а против собак на праздник выставят... стоит отбиваться, чтоб и дальше лямку тянуть? Отжать педаль газа и по прямой... куда ни вмажешься – один конец.

   Он всё чаще думал об этом, преодолевая боль и путаницу в мыслях.

   И... и не делал задуманного. И не потому, что на что-то ещё надеялся, чего-то ждал, а... а чёрт знает почему. То ли привычка к послушанию, то ли ещё что-то удерживало его от последнего рывка навстречу Огню.

   Дни тянулись тусклой неразличимой чередой. Всё было далёким и ненужным. Оттуда к нему доносились голоса, хозяйские приказы, чьи-то вопросы... Он отвечал, почему-то не путаясь и не ошибаясь, ел, спал, чистил и гладил форму, учил Вьюнка, даже тренировался, но это всё там, далеко, это его тело, а не он. И день за днём, день за днём, день за днём...

   ...А потом опять началось. Внезапно, непонятно и страшно. Как ночная бомбёжка или танковая атака...

   – В Дом-на-Холме, – приказал, устраиваясь на заднем сиденье лимузина, Фрегор. – Гони!

   – Да, хозяин, – равнодушно ответил Гаор. – В Дом-на-Холме.

   И почему-то испытал даже облегчение. Что бы ни было, но хоть что-то будет.

   Но вначале ничего нового не было. Ему приказали ждать, и он остался сидеть в лимузине в подземном, как всегда безлюдном и забитом машинами гараже, сумрачном, несмотря на обилие ярких белых ламп. Откинувшись на спинку сиденья, Гаор дремал с открытыми глазами, равнодушно ожидая выхода хозяина. Но ждать пришлось недолго. Всего каких-то два с небольшим периода. И был Фрегор не один, а с Венном. Тут уж держи ухо востро. От этого тихушника одни неприятности. Как и положено на лимузине, Гаор вышел встретить хозяина. Радостно оживлённого и словно помолодевшего.

   – Нет, ты подумай, как удачно! – ликовал Фрегор, продолжая явно начатый раньше разговор. – Прямо удача из удач. Представляешь, на празднике меня не будет, и их поганых рож я не увижу – раз! Заявление у меня приняли, и оно теперь потихоньку будет оформляться – два! А меня в Аргате нет, и я тут прямо-таки ни при чём – три! А инспекция убыточной не бывает, сам знаешь, это – четыре! Представляешь?!

   Из его возбуждённой болтовни Гаор сразу уловил главное для себя. На праздник они – он не сомневался, что хозяин возьмёт его с собой – из Аргата куда-то уезжают. А значит, праздничные паскудства и безобразия обойдутся без него! В тусклом, бесцветно-белом мареве, затягивавшем все дни мир, проступили цветные пятна и силуэты. Возможно, он не удержал лицо, или глаза блеснули, но Венн, бросив на него быстрый и очень внимательный взгляд, улыбнулся и... и даже подмигнул ему?! Гаор мгновенно насторожился.

   Но... обошлось. Фрегор ничего не заметил и сел, наконец, в машину. Гаор захлопнул за ним дверцу и занял своё место.

   – Домой, Рыжий, – распорядился Фрегор. – Будем собираться.

   – Да, хозяин, – привычно ответил Гаор, мягко трогаясь с места. Против обыкновения, Фрегор молчал всю дорогу, не жалуясь ему на жизнь и не меняя адреса. Это было настолько необычно, а потому подозрительно и даже опасно, что Гаор поневоле насторожился. И подрулив к парадному крыльцу дворца, приготовился выслушать распоряжения. И дождался:

   – Так, Рыжий, – Фрегор облизал губы и заговорил вполне трезво и деловито. – Завтра утром пригонят новую машину. Примешь, проверишь, подготовишь к пробной. Пробная... послезавтра, в девять. Сегодня как обычно. Раргу я скажу, чтобы дал тебе жёсткую работу. Мясо тебе подберут. Чтоб увечить мог всерьёз.

   – Да, хозяин, – и Гаор чётко по пунктам повторил приказ.

   Последняя фраза о мясе для тренировки ему совсем не понравилась, и он её попросту опустил, сказав только о приёме машины, пробной поездке и тренировке. Разумеется, Фрегор внимания на его слова не обратил, а может, даже и не услышал, так как вылез из машины, не дожидаясь конца доклада.

   Дежурный механик принял у него лимузин, время было уже обеденное, и Гаор сразу побежал в казарму, надеясь успеть на общий обед, чтоб хоть за столом со своими посидеть.

   Но на общий обед он опоздал, а пока переодевался и ел в столовой для первой спальни, времени только на отдых перед тренировкой осталось. Он привычно разделся и лёг поверх покрывала. Закрыл глаза. Итак... новая машина и болтовня о поездке на все праздники. Послезавтра пробная, там ещё сутки самое малое на сборы и... и что? Хуже не будет. Ох, нет, хуже всегда возможно. Мужайтесь, худшее впереди. Но на праздники его в "Орлином Гнезде" не будет. Что уже, безусловно, хорошо. А что за поездка, куда и зачем... что этот псих сказал? Что инспекция убыточной не бывает. Значит, опять... стоять за плечом и на паскудства господские смотреть. Но смотреть – не участвовать. Уже легче.