Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 85 (всего у книги 93 страниц)

   Потом Гаор, похоже, и впрямь задремал, потому что, когда он, вздрогнув, открыл глаза, было уже светло, а через двор быстро шёл, помахивая своим чемоданчиком, Фрегор. Свежий, румяный, и не просто довольный или весёлый, а счастливый. В "коробочке" выходить навстречу и открывать дверцу не полагалось, и Гаор остался за рулём. Фрегор ловко забросил чемоданчик на заднее сиденье и сел рядом с Гаором.

   – Поехали, Рыжий. Вперёд.

   – Да, хозяин, вперёд, – равнодушно ответил он, трогаясь с места.

   Кто-то невидимый с пульта в караулке открыл перед ними ворота.

   Гаор выехал, заметил в зеркальце, как бесшумно и плотно задвинулись створки, и врубил полную мощность, заставив машину прыгнуть вперёд.

   – Правильно, Рыжий! – крикнул Фрегор. – Гони!

   Куда гнать, хозяин не сказал, но Гаору было уже на всё плевать, и он гнал машину, как когда-то Венн, напрямик, то по бездорожью, то по каким-то – всё равно каким – шоссе и дорогам. Возбуждённо орал и хохотал Фрегор.

   – Я сделал это, Рыжий! Я смог! – и пьяно бессмысленно ругался.

   Потом он вдруг обмяк и захрапел. Адреса он так и не назвал, и Гаор продолжал гнать машину наугад, с бездумной лихостью, лишь бы... лишь бы подальше от этого места, где он в который раз потерял себя, предал... самого себя и всех веривших в него и ему.

   И так же внезапно Фрегор проснулся, сел прямо и вполне трезвым и деловым тоном скомандовал:

   – Рыжий, двадцатое шоссе, десятая метка. В темпе.

   – Да, хозяин, – ответил Гаор, пытаясь сообразить, где они сейчас находятся и как ему побыстрее выбраться на нужное шоссе.

   На его счастье вскоре мелькнул столб с указателем, карта лежала уже на колене, так что... Гаор резко, так что взвизгнули шины, развернул "коробочку", по бездорожью, подминая длинные тонкие стебли, проскочил по кочковатой прогалине на нужную дорогу, вылетел на развилку, свернул налево, ещё один прорыв, оказался на двадцатом шоссе и погнал к Аргату. Фрегор сидел рядом, с безмятежным интересом оглядывая мрачный, бело-серый пейзаж и затянутое тёмно-серыми тучами небо. "Будто... будто ничего не было, или всё забыл", – подумал Гаор.

   Но хоть и было велено гнать, пришлось сделать остановку и залить из припасённой канистры бензин. К удивлению Гаора, Фрегор не рассердился на задержку, а вполне благодушно прогулялся в кусты, пока он возился с машиной, а, вернувшись и застав машину готовой, даже сказал:

   – Это ты, Рыжий, правильно сделал. Хвалю.

   – Спасибо, хозяин, – бездумно бормотнул Гаор.

   Возбуждение уже прошло, хотелось есть, а ещё больше спать, и вообще... лечь, закрыть глаза и ничего уже не видеть и не слышать. И забыть, всё, подчистую. Что было – забудь, как не было. Так ведь не забудется. В этом он был уверен.

   На десятой метке двадцатого шоссе заросли на обочине расступались, открывая съезд к глухому в два полных человеческих роста забору. Ни указателя, ни вывески. За дорогой, видимо, следили, потому что когда Гаор, подчинившись повелительному жесту Фрегора, не снижая скорости, свернул с шоссе, ворота сами и вполне гостеприимно распахнулись перед ними.

   За воротами открылся двор, небольшой и... какой-то уютный, несмотря на глухие безоконные стены хозяйственных построек из серых бетонных блоков. Но одна стена была кирпичной, а над дверью был железный, украшенный кованым кружевом козырёк. К ней, вернее, к небольшому крыльцу из трёх покрытых ковриком ступенек и подрулил Гаор, рассудив, что вряд ли Фрегор отправится по местным складам или гаражам.

   Угадал он правильно. Фрегор одобрительно кивнул и, перегнувшись назад, взял свой чемоданчик. Гаор уже предвкушал возможность поспать хотя бы в машине, пока хозяин будет то ли развлекаться, то ли совещаться за покрытой резным орнаментом дверью, но последовал новый, хотя и не неожиданный приказ:

   – Рыжий, за мной. – Правда, с неожиданным уточнением. – И бельё захвати.

   Это было уже малопонятно и потому неприятно. Но ни вопросов, ни тем более возражений не допускалось. Гаор пробормотал положенную формулу и занял своё место раба-телохранителя за спиной хозяина. Фрегор даже не толкнул, дотронулся до двери, и она с готовностью открылась перед ним.

   Слабо освещённый, но не сумрачный холл, мягкие диваны и кресла вдоль стен, приглушенное мерцание зеркал, скрывающие двери тяжёлые драпировки, высокие напольные вазы с пышными букетами... "Не штаб это точно", – мысленно усмехнулся Гаор, незаметно озираясь с превозмогавшим усталость любопытством. Больше это походило на бордель, но – высокого класса. А здесь-то он Фрегору зачем?

   Догадка о назначении здания подтвердилась почти сразу.

   – Мой дорогой! Наконец-то!

   Полная дама в тёмно-бордовом, цвета запёкшейся крови бархатном платье и с украшенным бриллиантами фигурным узлом жгуче-чёрных волос на макушке заключила Фрегора в пылкие объятия.

   – Мой проказник! Мой шалунишка! – ворковала дама, целуя Фрегора.

   – Дела, дела, дела... – пропел на какой-то неизвестный Гаору весёлый мотивчик Фрегор, с явным удовольствием отвечая на поцелуи и объятия, и почти искренне пожаловался: – Устал как собака. Хочу отдохнуть.

   – Душой или телом? – подмигнула дама.

   – Они неразделимы, дорогуша.

   – А как у тебя со временем? – спросила дама уже деловым тоном.

   – Сколько захочу, – так же деловито ответил Фрегор.

   "Ну да, – прокомментировал про себя Гаор, – проблема не в деньгах, а во времени". Но он-то тут с какого бока нужен?!

   И тут Фрегор вспомнил о нём.

   – Дорогуша, у тебя найдётся и для моего раба? Ему тоже надо отдохнуть.

   Дама будто только сейчас заметила Гаора, оглядела его быстрым, но всё замечающим взглядом и обиженно надула губы.

   – Мой дорогой, ты думаешь, у меня чего-то нет? Ты меня обижаешь!

   – Ну-ну, – поддразнивая, выразил недоверие Фрегор. – Посмотрим?

   – Посмотрим! – приняла вызов дама.

   – Полный комплект и на надлежащем уровне, – строго сказал Фрегор.

   – Разумеется, дорогой. Это твой шофёр?

   – И телохранитель, – внушительно ответил Фрегор. – Ступай, Рыжий, отдыхай, я позову, – властным взмахом руки указывая на закрытый портьерой дальний угол.

   – Спасибо, хозяин, – гаркнул Гаор, разворачиваясь в указанном направлении.

   Что бы там ни было, он сейчас даже на одиночную камеру согласен, лишь бы лечь и...

   За портьерой был коридор. Светлый, на полу ковровая красная дорожка, стены оклеены приятными розоватыми в мелких цветочках обоями, белые двери без номеров и табличек. Одна из них была приоткрыта, и Гаор невольно остановился и заглянул.

   – Входи-входи, – сказал за его спиной приятный женский голос.

   Гаор резко оглянулся... и с невольным облегчением перевёл дыхание: на чистом высоком лбу молодой черноволосой женщины синий кружок клейма. Своя!

   – Ну, и чего встал? – улыбнулась она насмешливо и ласково. – Входи, пока можно.

   В комнате, небольшой, но уютной, правда, опять безоконной, большая – четыре на четыре, не меньше – накрытая шёлковым покрывалом кровать, в углу напольная вешалка для костюма, несколько стульев... Что ж, солдатские бордели бывали и похуже.

   – Есть будешь? – спросила, входя следом за ним, женщина.

   – Сначала вымоюсь, – серьёзно ответил Гаор. – Душ есть?

   – У нас всё есть, – засмеялась она. – Ладно, иди, мойся, обслужим по высшему классу, – и фыркнула: – Не обеднеет твой.

   Гаор кивнул, расстёгивая и снимая куртку.

   Нет, солдатские бордели были куда хуже. Душ занимал только уголок просторной ванной, где было всё для любых удовольствий, и даже кафель не белый, а нежно-розовый. И огромная – хоть плавай, хоть ныряй – ванна, и стол для массажа, и ещё какие-то прибамбасы, которые он толком и не разглядел, сразу нырнув в душевой угол, чтобы тугими сильными до ожога струями смыть с себя пот и грязь этих страшных суток. Нашлось и мыло, и мочалка, и всё не рабское, а нежное, пахучее...

   Гаор домывал голову, когда его вдруг выдернули из-под душа несколько ласковых, и в то же время сильных рук.

   – Какого хрена?! – рявкнул он, вслепую пытаясь вырваться.

   Рядом засмеялись.

   – Не дёргайся.

   – Сейчас мы тебе полное удовольствие сделаем.

   – Ой, девочки, а волосатый-то какой...

   – Ты, або, такого в жизни не пробовал.

   – До самой "печки" вспоминать будешь.

   Судя по голосам и рукам, их было трое, не меньше. И Гаор понял, что сопротивляться не только бесполезно, но и глупо. Да и незачем.

   Его долго, тщательно и нежно мыли, под душем и в ванне, разминали и массировали на массажном столе, снова окунали, натирали чем-то душистым...

   – Сейчас мы тебя таким красавчиком сделаем...

   Давным-давно, в той, другой жизни, другом мире, ему не раз приходилось ходить по борделям вскладчину, когда скидывались и брали двух для трёх, или трёх на пятерых, но чаще, если хватало денег, он брал себе свою отдельную. О том, как две сразу ублажают, слыхал, но не пробовал, а здесь их трое, и... и такого у него и в самом деле никогда не было. И не сказать, чтобы было неприятно, а то, что они все, как он разглядел, проморгавшись от заливавшей лицо душистой пены, свои, клеймёные, только прибавляло... удовольствия? А ведь да. Забыть обо всём и не думать, брать что дают, что само пришло в руки, и не думать, что это милость хозяйская, плата за палачество. И никогда бы емуматери не позволили такого баловства и озорничанья, а им... да нет, с ними можно. И он с удовольствием поддался им, принял их игру.

   – Ты смотри-ка, – удивилась одна из них, – а ты никак опытный. Это где ты такому научился?

   – Где не знаю, там сам придумаю, – засмеялся он в ответ, стаскивая её в ванну и укладывая рядом с собой. – Ишь, русалка нашлась, да я сам тебя защекочу.

   – Ну и быть тебе Русалкой! – засмеялась другая. – А тебя как хозяин зовёт?

   – Рыжий, – ответил Гаор, вытягиваясь в тёплой, пахнущей цветами и ещё чем-то очень приятным воде. – А вас?

   – Я Розанчик, – ответила старшая, а они... ну пускай эта Русалкой и будет, раз тебе слово это нравится, а эта... Вертушка пойдёт?

   – Пойдёт, – кивнул Гаор. – А что, постоянных имён у вас нет, что ли?

   – А как придётся, – весело ответила Вертушка, укладываясь рядом с ним с другой стороны. – Розанчик, посмотри, как там с едой, он есть просил. Хочешь есть, Рыжий? Или так... закусончиком?

   – Пожрать я завсегда и по полной норме, – серьёзно ответил Гаор. – А можно и двойным пайком, – и объяснил: – Сутки за рулём, а не ел.

   – Ах ты бедненький!

   – А отощал-то как, – кинулись они его щекотать и гладить по рёбрам.

   Они немного побарахтались в воде, топя друг друга, и Гаор решил, что пора вылезать. И словно услышав его, хотя он и слова не сказал, Вертушка с Русалкой ловко вытащили его из ванны, уложили на мягкий низкий лежак и стали вытирать большой мохнатой простынёй. И всё было хорошо, очень и даже временами слишком. Правда, Русалка чуть не испортила всё, предложив ему побриться.

   – Сдурела? – сначала удивился Гаор. – Это же запрещено.

   – Ну, не хочешь морду, мы тебе по телу красоту наведём.

   – А пошла ты...! – рявкнул он фронтовым, правда, малым загибом, уже всерьёз рассердившись.

   Его сразу стали гладить, ласкать и успокаивать.

   – Ну, не злись.

   – Ну, чего ты.

   – Ну, как хочешь.

   Но он ещё бурчал и зло дёргал плечами, высвобождаясь из их рук, пока не пришла Розанчик с известием, что стол готов, и будет он прямо здесь есть или в комнату пойдёт?

   – Я не лягушка, чтоб в воде жить, – уже остывая, сказал Гаор и встал.

   Одну из стен занимало огромное зеркало, так что он поневоле увидел себя во весь рост. И нельзя сказать, чтобы он себе так уж не понравился. Розанчик, Русалка и Вертушка, наперебой восхищаясь его красотой, силой и статью, закутали его в мохнатый халат и торжественно препроводили в комнату, где уже кровать была разобрана, а рядом стоял столик на колёсах, уставленный тарелками, мисочками, вазочками и даже бутылками. Гаор невольно восхищённо присвистнул. Розанчик, Вертушка и Русалка рассмеялись.

   – Мы ж говорили, что до "печки" не забудешь.

   – Не обеднеет твой.

   Гаора усадили, вернее, уложили в кровать и стали кормить, поставив перед ним специальный поднос на ножках.

   – Спиртного не надо, – сразу сказал он, – я за рулём.

   – Да твоему на полицию накласть с присвистом, – рассмеялась Розанчик.

   – Знаю, – кивнул он, – но столбам это не объяснишь.

   – Ну, как хочешь, – не стали с ним спорить.

   – А шартрезу выпей, – Вертушка бережно налила в маленькую рюмку тягучей тёмно-зелёной жидкости из маленького хрустального графинчика.

   – Чего? – удивился новому слову Гаор, перемалывая подаваемые ему яства.

   И ему в три голоса стали объяснять.

   – Это ликёр.

   – Сладкий.

   – От него ни похмелья, ни чего такого.

   – А силы прибывают.

   Гаор взял в руки рюмку, задумчиво поглядел, понюхал. Запах другой, но цвет... и силы прибывают... нет, он "пойла" уже нахлебался и рисковать не будет. Но... но они-то, похоже, не знают, а если это и впрямь просто дорогое спиртное, а он трусит как последний дурак? Нет.

   – А меня и так на вас на всех хватит, – сказал он самым бесшабашным тоном, решительно ставя нетронутую рюмку обратно.

   – Ну, не хочешь, не надо.

   Их покладистость сразу объяснилась следующей фразой.

   – Нам больше достанется.

   И пока он ел, они втроём "уговорили" графинчик почти до дна. Опустевшую посуду составили обратно, и Русалка таким решительным пинком выгнала столик за дверь, что Гаор укрепился в своём недоверии к шартрезу.

   Как с него сдёрнули халат, прошло как-то мимо сознания, такую весёлую бешеную карусель устроили ему сразу вслед за ужином. Такого у него точно в жизни не было. И когда они все вчетвером обессилено заснули на развороченной кровати, последней его мыслью было: "Бывает же такое..."

   Тёмная, украшенная не вульгарной позолотой, а благородной старинной бронзой мебель, тяжёлые идеально подобранные по цвету и тону портьеры скрывают окна и двери, в камине беззвучно горят ярким красновато-жёлтым пламенем дрова, пропитанные специальным ароматизатором... И тишина. Орнат Ардин, прикрывая и так еле заметную усмешку поднесённой к губам рюмкой с коньяком – настоящим, из Кроймарна, Ардинайлы никогда не разменивались на дешёвку – смотрит на поникшего в соседнем кресле своего племянника Фордангайра Ардинайла, в который раз удовлетворённо отмечая, что они ровесники, а выглядит дорогой племянник старше. Старик стариком. А последние известия совсем подкосили его. Правда, это ничего не изменит, однако... пустячок, а приятно. Но... но пора выказать сочувствие, смерть бастарда, к тому же единственного здорового из многочисленного, но ущербного потомства... удар сильный. Надо отдать должное, ударил Малыш мастерски. И подготовил, и провёл. И придраться очень и очень трудно.

   – Сочувствую, мой дорогой.

   Фордангайр кивнул, принимая соболезнования.

   – Но всё не так уж безнадёжно. Кто помешает тебе попытаться ещё раз?

   – Она сошла с ума, – глухо отвечает Фордангайр. – Подожду недельку, но... всё равно придётся отправлять на утилизацию. Он ненавидит меня. За что?

   Орнат понимающе и сочувственно кивнул, хотя больше всего ему хотелось расхохотаться. Дурак, ну, какой же дурак! За что? Да за то самое, что всегда встаёт между братьями, если им есть что наследовать. Причём величина наследства не играет ведущей роли. Ради гораздо меньшего шли на гораздо большее.

   – Как Маленький?

   – Ты знаешь, что всё так же! Не издевайся!

   Так, племянник пришёл в себя, а значит... всё по-прежнему.

   – И не думаю, – пожимает Орнат плечами. – Почему ты во всём видишь подвох?

   – Потому что вы все мои враги! – кричит, срываясь на визг, Фордангайр.

   – Все? – удивлённо переспрашивает Орнат.

   – Ну, кроме отца, конечно, – сразу гаснет Фордангайр. – Да хранит его Огонь.

   – Да хранит, – согласно кивает Орнат. – Но я не враг тебе, как ты можешь такое думать, дорогой. Мы росли вместе, разве я ...

   – Ты-ты, – раздражённо перебивает его Фордангайр. – Если бы не дед, да будет ему светло у Огня...

   – Да будет, – склоняет голову Орнат и начинает читать молитву Огню, Вечному, Животворящему и Справедливому.

   Фордангайру приходится присоединиться к молитве, и к её окончанию он понимает, что ссориться с Орнатом ему не просто невыгодно, а опасно. Потому что тогда Орнат подружится с Фрегором, а это... этого допустить нельзя! Любым способом!

   – Он сошёл с ума, – говорит он убеждённо, но стараясь сохранять спокойствие.

   – Диагноз ставит врач. А такой... м-м, значимый... нужен консилиум, дорогой. А его ведомство даст согласие на обследование?

   – Они там все психи! – фыркает Фордангайр.

   – Если считать служение Отечеству сумасшествием... – задумчиво начинает и тут же обрывает рассуждение Орнат, с удовольствием наблюдая, как внезапно даже не бледнеет, а сереет племянник, сообразивший, что ещё чуть-чуть и он оказывается под статьёй об измене Отечеству.

   – Ты... Орнат, ты... ты же мой родич...

   – Конечно, мой дорогой. Род, – Орнат улыбается, – род превыше всего. Если ты хочешь обвинить его в умышленном ущербе роду, то это очень серьёзно. А в серьёзных делах спешка недопустима.

   – Да, – кивает Фордангайр. – Орнат, ты... ты мой дядя, ведь ты за меня?

   – Вы оба мои племянники, дети моего старшего брата, которого я люблю всем сердцем, и главы рода, которого я почитаю со всем уважением. Я сделаю всё, что в моих силах, для вашего спокойствия и для процветания рода.

   Старинные, избитые и затасканные обороты и формулы. Но Орнат умеет их произносить так, будто вот здесь сейчас рождаются эти слова, и не верить в его искренность невозможно. Фордангайр часто и нервно облизывает губы, всматриваясь в лицо своего дяди и ровесника, друга и врага одновременно. Да, Орнат не может не быть его врагом, потому что самим фактом своего рождения он лишил Орната надежды на место Наследника. Но... но и Фрегору Орнат не друг. Он отлично помнит, как родился Фрегор и как они оба пришли поздравить очередную и – слава Огню – последнюю жену Орвантера с рождением здорового сына. Что отец не станет его клеймить, они знали давно, но, никому ничего не говоря, надеялись. И, увидев счастливое лицо папаши и здорового горластого младенца, поняли: никогда не проклеймит. Хотя... мало ли что. Два сына – необходимый минимум. Больше допустимо, но меньше нельзя. Мало ли что. Фрегор рос отдельно, всё-таки у них слишком большая разница в возрасте – двадцать лет...

   – Зачем он это сделал? Он же всё равно младший.

   Орнат задумчиво кивает.

   – Зачем... почему... Что сделано, то сделано, мой дорогой. Клеймо не сотрёшь, мёртвых не воскресишь. Конечно, вырубать рощу ради одной веточки неразумно, но молодость горяча и бескомпромиссна. Роща вырублена и меньше двадцати лет на её восстановление не уйдёт.

   Фордангайр вынужденно кивает. А Орнат продолжает рассуждения:

   – И задумал он это давно, в один день с "чёрными беретами" не договоришься. А раз они согласились, то... – Орнат замолкает, словно ужаснувшись собственным выводам.

   – То...? – нетерпеливо подталкивает его Фордангайр.

   – То его ведомство в курсе и дало разрешение, – твёрдо отвечает вслух Орнат, а про себя заканчивает: и не исключено, что это оформлено как боевая операция, и тогда апелляция к начальству Фрегора может квалифицироваться как противодействие власти. Что чревато совсем другими и гораздо более страшными последствиями.

   Но Фордангайр думает о том же и почти теми же словами. И потому вслух говорит:

   – И что теперь?

   Орнат снова кивает.

   – Не торопись.

   – Да, – сразу подхватывает Фордангайр. – Заступаться за рабов глупо.

   – Согласен, – кивает Орнат. – Твой отец знает?

   – Наверное, – пожимает плечами Фордангайр. – Я как узнал, сразу поехал туда. Лично проверить.

   Последние слова звучат неуверенным вопросом и просьбой об одобрении. И Орнат охотно идёт навстречу племяннику, хотя больше всего ему хочется выругаться крепкими ругательствами Арботанга. Идиот! Ведь самое главное – это даже не само известие, а источник и комментарии. Кто и – главное – как доложил Орвантеру, главе рода, о разгроме родового питомника. Но вслух он говорит более важное:

   – Надо думать о будущем, родич.

   – Придумай что-нибудь, – просит Фордангайр, – ты всегда мог придумать. Я поддержу тебя во всём, помогу...

   "Максимум твоей помощи в минимуме помех", – думает Орнат, вслух благодаря и выражая признательность.

   – А сейчас иди к себе и отдохни, мне надо подумать.

   – Конечно, дядя.

   Оставшись один, Орнат с долю, а то и больше сидит неподвижно, вертя в руках рюмку и не замечая появившихся в кабинете мальчишек-рабов, которые бесшумно раздеваются и рассаживаются на ковре, образуя живописную соблазнительную группу, и ждут приказа. Наконец Орнат небрежно кивает им, и они начинают танец-игру, демонстрируя весь возможный набор ласк и совокуплений. Орнат смотрит на них, улыбается, кивает особо отличившимся, но думает о другом. Он слишком хорошо знает порядки в "Орлином Гнезде", знает, как опасно произнесённое вслух, а значит, мгновенно услышанное многими слово, а потому... сначала обдумай, а только потом говори. И не спеши. Только тогда ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага.

   Щёлкнул, включаясь, селектор, и мальчишки мгновенно замерли.

   – Ты не очень занят? – спросил брюзгливый голос Орвантера.

   – Иду, – сразу откликнулся Орнат, вставая.

   На выходе из кабинета к нему приблизился Милок.

   – В малом каминном, хозяин.

   Орнат небрежно отмахнулся от него.

   Милок проводил его поклоном и грозно посмотрел на зафыркавших мальчишек. Те сразу затихли: Милок хоть уже и не самый любимый, но по-прежнему в силе и ссориться с ним опасно.

   Малый каминный зал был почти точной копией главного каминного в родовом замке – подчёркнуто аскетический, с грубым очагом в центре и каменными седалищами вокруг. Орвантер сидел в кресле главы рода, и Орнат сразу прошёл к своему месту по левую руку. В очаге слабо потрескивали поленья ритуального костра, подчёркивая важность разговора. Орнат проговорил положенное обращение к Родовому Огню и посмотрел на брата. Орвантер кивнул:

   – Знаю. Как он сумел сделать это незаметно?

   Орнат пожал плечами:

   – Он действовал соответственно своему образованию, аттестации и квалификации.

   – Да, я уже думал об этом. Маленький безнадёжен?

   Орнат ограничился молчаливым кивком.

   – Чего он хочет?

   – Ты ещё не понял, брат?

   Очень редко, считанные разы за свою жизнь Орнат позволял себе такое обращение. Между ним и Орвантером те же двадцать лет, что и между Фордангайром и Фрегором. И когда-то очень давно... у него были свои надежды и желания, но он вовремя сумел понять их неосуществимость и смириться с этим, а Фрегор...

   – После нового года действуют новые законы.

   – Я читал их, – спокойно ответил Орнат. – Они касаются бастардов. Эту проблему, спасибо Огню, мы решили вовремя.

   – Нам придётся заключить семейное соглашение? – усмехнулся Орвантер.

   – Зачем? – искренне удивился Орнат. – Мы всегда решали свои проблемы, не привлекая посторонних.

   – Фрегор будет настаивать именно на этом.

   – Пусть законы вступят в силу, и схлынет первая волна. Куда спешить?

   – Да, – усмехнулся Орвантер. – К Огню всегда успеется. Фордангайр слишком нетерпелив. Он поспешил и...

   – И раскрыл себя, – подхватил Орнат. – Фрегор умнее.

   – Слишком. Он ставит себя выше рода.

   – В молодости это бывает, – извиняющимся тоном сказал Орнат.

   – Сущее не отменяет должного.

   – Ты прав, брат и глава.

   – Но мне не нравится, что он сделал это незаметно. – Орвантер требовательно смотрит в глаза Орната. – Кому он доверяет?

   – Своему другу. Венну Арму.

   – Они сослуживцы, нам нечего обещать Венну. Ещё?

   – Своему рабу.

   – Рыжему шофёру? – Орвантер кивнул. – Я помню его. Преданность излишней не бывает, однако... привязанность не преданность, но тоже может многое.

   – Или признательность, – подхватил Орнат.

   – Займись, – приказал Орвантер. – Я не желаю, чтобы нас заставали врасплох. Я могу быть неправ, но решаю я.

   Орнат молча склонил голову, встал и вышел.

   На обратном пути в свои комнаты Орнат быстро обдумывал ситуацию. Итак, он получил... карт-бланш? Почти. Теперь цели. Что кому нужно? И насколько удовлетворение их желаний полезно или вредно ему самому?

   Интриги, многоходовые комбинации были его давней страстью. Когда-то он неплохо играл в шахматы. И сейчас любит играть, но по сравнению с жизнью шахматам не хватает остроты. Слишком всё продумано и последовательно, нет неожиданностей, нет... интриги. Да и партнёры подходящие ему давно не попадаются. Ладно, шахматы шахматами, а... Фордангайр, Фрегор, Орвантер... больше противников и партнёров у него нет. Нет постоянных союзников, нет постоянных врагов, есть постоянные интересы, дальние и ближние цели. Ближняя цель... рыжий раб, шофёр и телохранитель, силач с вредным, мягко говоря, характером, оголтелый натурал, но с заскоками. Мажордом его ненавидит, Милок боится... хотя тут есть чего бояться, тогда с собаками рыжий раб проявил себя просто прелестно, давно такого удовольствия не получал, и Мажордом сделал всё чисто, ну, почти чисто, и в этой истории только одно непонятно: почему Рыжий потом не придавил Мажордома. Испугался? Чего? Вернее, кого? И вообще, что у него в активе, кроме по-звериному обаятельной морды и хорошей фигуры.

   Орнат вошёл в свой кабинет, шевелением пальца выслал мальчишек и приказал Милку:

   – Первушку сюда.

   – Да, хозяин, – удивлённо поклонился тот и выскочил из кабинета.

   Орнат поморщился: дурак, совсем не умеет держать лицо, Мажордом в его возрасте был смышлёнее. Ну почему у умных родителей дети всегда дураки?

   В кабинет быстро вошла, почти вбежала Первушка в своём неизменном белом халате, поклонилась:

   – По твоему зову, хозяин.

   – Ты давно не делала мне массаж, – недовольно сказал Орнат.

   – Виновата, хозяин, – ещё ниже склонилась перед ним Первушка, почти легла на пол, скорчившись у его ног. – Молю о милостивом прощении, хозяин.

   – Посмотрим по сделанному, – наконец сказал он, выдержав грозную паузу.

   Первушка легко вскочила на ноги и захлопотала. Дежурившие как всегда под дверью и всё слышавшие лакеи мгновенно и умело помогли ей, и трёх долей не прошло, как Орнат уже лежал голым на массажном столе в своей ванной, приглушенно играла нежная музыка, горел мягкий розоватый свет, и умелые руки Первушки скользили по его телу.

   – Поболтай, – лениво приказал он ей.

   – Да, хозяин.

   Незаметными чужому, даже пристальному взгляду, только ощутимыми её пальцами шевелениями он отобрал в её болтовне интересующую его тему. И Первушка лёгкой, чисто женской, даже бабской, нарочито сбивчивой и нелогичной болтовнёй стала рассказывать ему "нижние" новости. Кто с кем, кто что, умело перемежая информацию о личном шофёре Фрегора россказнями о других рабах и рабынях. Ничего особо нового Орнат не услышал. Просто... соединилось многое. И среди прочего, что ехать Рыжему не хотелось, будто боялся чего-то. Так что? Знал куда и знал зачем? Но не сказал. Ну, что Рыжий никому не рассказывает о своих поездках, он и раньше знал. Что учит приставленного ему для услуг Вьюнка армейской заправке и как правильно чистить ботинки и гладить брюки, а ночью не трогает, велит спать спина к спине, но не гонит, и баб у него после аренды не было, и не похоже, что тоскует. Интересно, конечно, даже многообещающе, но... о чём он не успел подумать? А, вот к чему вернуть.

   – Откуда дамхарцу знать армейскую заправку? Завралась, выпорю!

   – Да разве я посмею, хозяин?! – изобразила страх Первушка. – Да его проклеймили поздно, вот он и успел и училище военное закончить, и повоевать.

   Невероятным усилием Орнат сдержал себя и спросил по-прежнему небрежно:

   – Он что, полукровка?

   – Говорит, что да. Ошейник у него с номером, как у всех купленных, – Первушка говорила уже не играя, задумчиво и рассудительно, – а клеймо другое, звезда на пять лучей. Говорит правильно, хоть и болботанье знает. Сказал, что был бастардом.

   – Чьим? – Орнат тоже бросил игру: такими интересными оказались сведения. – Узнай, из какой семьи.

   – Да, хозяин, узнаю.

   – С кем он дружит?

   – Да вроде ни с кем, хозяин. С гаражными разве? Но он в поездках больше, чем в гараже.

   – Дура, раз не знаешь. А спит с кем? – и, не дожидаясь ответа. – Подбери ему. Чтобы уже только её хотел. И поласковей с ним. Кровь есть кровь, её, – и хохотнул, – и в половинке уважать надо. Поняла?

   – Да, хозяин, – серьёзно ответила Первушка.

   Орнат дал ей закончить массаж под болтовню о кухонных делах и отпустил. Не похвалив, но и не наказав. И тут же, чтобы Первушка не успела предупредить и подготовить, вызвал Мажордома.

   Милок ещё одевал его, когда Мажордом вбежал в ванную.

   – Явился, наконец, – брюзгливо пробурчал Орнат и с удовольствием заорал. – Где ты шляешься, когда нужен?! И почему я за тебя должен обо всём думать?! Ничего сам сообразить не можешь! Давно не пороли?!

   Мажордом кланялся и бормотал, что никогда... ни в чём...

   – Молчать! – рявкнул Орнат, влепляя пощечину как раз подвернувшемуся под руку Милку. – Не смей разевать пасть без приказа! Почему в охотничьей галерее опять пыль на чучелах?! Языком вылизать заставлю!

   Мажордом, а за ним Милок встали на колени. Орнат гневался редко, вернее, редко показывал свой гнев, но уж если давал себе волю, то доставалось всем и по делу, и так.

   Поорав про всякие упущения и мелочи, попинав ногами Мажордома, а заодно и Милка и налюбовавшись их страхом, Орнат, ещё не меняя тона, перешёл к главному.

   – Ты почему, тварь, моего племянника обижаешь?! Ты что о себе возомнил, сын рабыни?!

   Изумление Мажордома стало искренним. И Орнат перешёл к разъяснениям.

   – Почему его телохранитель в одной спальне с дикарями?

   И тут Милок сдуру попытался что-то пискнуть про лохмачей. И получил такую пощёчину, что вылетел за дверь.

   – Выпороть дурака! – рявкнул Орнат. – И чтоб я его задницы больше не видел! – Он тяжело перевёл дыхание и сверху вниз с угрожающим вниманием осмотрел побледневшего Мажордома. – Не поумнеет, охране отдам, понял? Ты, мразь, падаль, знал, что Дамхарец полукровка? Ну?!

   – Да, хозяин, – выдохнул Мажордом. – Он... он сам мне сказал.

   – Из какой семьи, конечно, не знаешь.

   – Он говорил... из Аргата.

   – Аргат велик, идиот. Ладно. Он должен ценить, что попал в род Ардинайлов. Что... что лучше, чем здесь, ему нигде не будет. Понял?

   Мажордом изумлённо поднял на него глаза.