Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 93 страниц)

   – Рыжий, а ты пробную мне когда дашь?

   – Это у хозяина надо спрашивать, – ответил Гаор, – как он разрешит.

   – Так он же теперь... – потрясённо выдохнул Лутошка.

   – Наверное, – согласился Гаор, – раз он злится на тебя, то не даст. Но ты тут сам виноват, сам себя наказал.

   Потрясённый раскрывшейся перед ним бездной отчаяния, Лутошка по-детски заревел, размазывая кулаками по лицу слёзы и грязь. И Гаор счёл свой педагогический долг выполненным, зная по собственному опыту, что пронять до печёнки, чтоб на всю жизнь осталось, можно только так, а не просто побоями, даже поркой. Гаор дал ему выреветься и послал умываться, а оставшись один, работая, снова и снова представлял себе, как оно всё тогда было, и начинал смеяться.

   – Смешно тебе? – вошла в гараж Красава. – Опять, небось, мальцу врезал и рад?!

   – Нет, мать, – серьёзно ответил Гаор. – Сколько положено, ему Джадд ввалил, а дважды за одно не наказывают, просто объяснил ему. Чтоб второго раза у него не было.

   Красава задумчиво кивнула.

   – Ну, разве что так. А ревел он чего?

   – Понял, значит, – Гаор невесело усмехнулся, – что таким дураком оказался. Он же за руль сесть хотел, а теперь хозяин ему пробную не разрешит. Вот и ревёт.

   Красава вздохнула и ушла. Лутошка вскоре вернулся, уже умытый, и встал на своё положенное место.

   Через день хозяин разрешил вывезти Лутошку на пробную поездку, и Гард появился в гараже, видно, ему такое наказание определили – догадался Гаор – и всё пошло как раньше. Конечно, Лутошку дразнили, выспрашивая у него, чего он такое в том журнальчике увидел, что сам заранее портки снял. И Лутошка под общий смех краснел, сопел и пыхтел. А там набежали новые события.

   Но в целом жизнь шла легко и спокойно. И хотя больше конвертов в бардачке не появлялось, но Гаор был даже рад этому, потому что следующая за "Серым коршуном" статья о поселковой жизни, как живут на грани голода те, кто кормит всю страну, ещё была в работе.

* * *

   Отвлекающий манёвр или разведка боем. Когда вполне сознательно отправляют на верную смерть не подозревающих об этом людей, чтобы, отслеживая их гибель, выявить огневые точки противника. Да, пожалуй, это наилучшее сравнение. Конечно, жаль погибших, часто среди них оказываются те, кого бы можно было весьма эффективно использовать в будущем, но... но они должны погибнуть, чтобы это будущее состоялось. Это война, а у войны одна справедливость и один критерий эффективности – победа. Конечно, надо пытаться свести потери к минимуму, но совсем без потерь невозможно, альтернативой будет поражение и тогда всеобщая гибель.

   Венну не раз приходилось проводить и разведку боем, и отвлекающие манёвры. Фактически ни одна серьезная операция без этого не обходится. И надо выбирать из двух зол меньшее, а из различных вариантов тот, что с наименьшими потерями. Но без потерь никакая серьёзная работа невозможна. И всё бросить, отойти он уже не может. Сам же заварил эту кашу и положил столько сил на то, чтобы она заварилась. Так что...

   Второй выстрел оказался не просто удачным, а снайперски точным. Круги по воде пошли даже интенсивнее, чем от той статьи. Но и написано, надо признать, сильно. Парень растёт прямо на глазах. Венн покачал головой, входя в поворот. Но теперь... теперь выбор за родичем. Вряд ли он ошибается в своих предположениях о том, какой вариант выберет Кервнайк Армонтин, но... И отказаться от операции нельзя. И обещания, данного профессору, он не нарушит. Да, сделать надо будет так. А статья у рыжего бастарда получилась отличная. Сразу по болевому узлу. Все видели и видят эти машины, надо же, какое он им название придумал: "серый коршун". По аналогии с "чёрным вороном", наверное... и словцо уже входит в оборот.

   Слежку за собой Кервин заметил ещё месяц назад. И понял, что его миг настал. Пробил колокол, вышел срок. Что ж, он знал, что так будет, и готовился к этому, но... но как же не вовремя. Именно сейчас, когда удалось наладить связь с Гаором и от него пришла вторая статья. Опять без единой помарки, выверенные, убийственные в своей точности фразы и обороты. Моорна плакала, переписывая, и тот кусок, где об увозимых детях и бегущих следом матерях, пришлось переписывать дважды: так она закапала листок слезами. Да и сам он с трудом остался спокойным тогда, а сейчас, увидев на улице серый с зелёной полосой по борту фургончик Рабского Ведомства, невольно останавливается и смотрит вслед. И не он один. Гаор – молодец, спустил лавину. Уму непостижимо, как он сумел в тех условиях сохранить себя, свой интеллект, способность писать... Когда-то сам говорил ему, что надо найти то, о чём все знают, но не говорят, и вот Гаор нашёл... теперь... теперь надо сделать так, чтобы его не коснулось. Гаор тогда сказал о взрыве, прямом попадании. Похоже, теперь его берут в вилку, перелёт, недолёт, следующий в тебя. И надо принять весь удар на себя, прикрыть собой семью, газету и Гаора. И, конечно, тех, кого он даже мысленно не называет, кто помог наладить связь с Гаором, да, надо известить Стига, чтобы больше не приходил в редакцию и не вздумал вмешиваться, если с ним что случится...

   А пока Кервин свёл, по возможности незаметно, свои контакты в Союзе Журналистов к минимуму, чтобы как можно меньше людей видели в его обществе, навёл в редакции жёсткий порядок, проследив, чтобы черновики самых острых статей уничтожили, и предупредил всех, кого смог. Ему самому, похоже, уже не выкрутиться, но если газета уцелеет, её возглавит Арпан, он справится. Со всем финансовыми и прочими документами Арпан ознакомлен, так что...

   Слежка не была назойливой или обременительной, за ним так сказать присматривали, не больше, не угрожали, не пугали. А может, он вообще зря порет горячку, и вся эта слежка – лишь плод его воображения? Но не разумом, а каким-то глубинным звериным чувством Кервин ощущал, как сжимается вокруг него кольцо, и торопился вытолкнуть из этого кольца как можно больше людей, чтобы затягивающаяся петля не захлестнула и их.

   Дома порядок и уют, созданный не дорогими вещами, а устоявшимися привычками и отношениями. Семейный ужин, рассказы детей, хотя Линку уже шестнадцать, вполне взрослый, а младшим восемь, нет, конечно, Линк уже многое понимает и сможет взять на себя заботу о семье. Неужели пришло время для задуманного ещё тогда? Как же не хочется, Великий Огонь, как это не вовремя, но ты сам когда-то выбирал, значит, не сворачивай, не позорь свой род, своих предков, что предпочитали опалу и разорение бесчестию.

   Когда Лоунгайр и Ламина ушли спать, Кервин кивком попросил Линка остаться. Мийра убрала со стола и ушла, отрицательно покачав головой в ответ на приглашающий жест Кервина.

   – Что-то случилось, отец? – сразу спросил Линк.

   – Ещё нет, – улыбнулся Кервин, – но вот-вот случится. И вся ответственность за семью ляжет на тебя. Понимаешь?

   Линк озадаченно посмотрел на него.

   – Ты думаешь...? Я думал, это так, совпадения...

   – Значит, ты тоже заметил, – грустно кивнул Кервин. – Тогда ты сам всё знаешь. Этот вариант мы ещё когда обсудили. Ты все помнишь? Что и как надо сделать?

   – Да, – кивнул Линк. – Ты не беспокойся, отец, я всё сделаю. И... и прости меня за то, ну, помнишь? Когда я подумал, что ты, как та сволочь...

   – Линк, – Кервин даже сморщился на мгновение как от боли, – мы всё давно разобрали и обсудили. Несовершенство законов не повод к несовершенству отношений.

   – Да, я знаю, – кивнул Линк, – и... и что сейчас?

   – Сейчас иди спать. Я не знаю, сколько мне осталось, месяцы, дни или периоды, а может, и доли. Ты должен быть готов. Надежда только на тебя. Мама, конечно, всё знает и тоже готова, но она женщина, а ты, хоть и несовершеннолетний, но мужчина. Таковы уж наши законы, – Кервин горько улыбнулся, – и традиции. Иди, Линк. Спокойной ночи.

   – Спокойной ночи, отец, – встал из-за стола Линк.

   За последний два года он сильно вытянулся, но не раздался, оставаясь тонким, одновременно гибким и угловатым, и всё больше напоминал Кервину смутно сохранившийся в памяти силуэт его матери, бабушки Линка, порывистой импульсивной женщины, которую он так и не увидел старой. Она вдруг исчезла, умерев, как ему сказали, родив мёртвого мальчика, а вскоре умер и отец. Но так было у многих, полные многоколенные семьи у чистокровных дуггуров большая редкость. Болезни, смерти родами... Да, недаром так много последнее время говорят об угрозе вырождения, вернее, об этом вдруг разрешили говорить, а знают об этом очень давно. Знали и молчали. Как о многом. О том же рабстве. Но здесь, спасибо Гаору, кажется, стена пробита...

   Кервин ещё о чём-то думал, зачем-то правил свою очередную статью, говорил с Мийрой о всяких житейских мелочах, а заодно, как кстати, что они так и не оформили отношений, и Мийра осталась только матерью его дочки-бастарда и экономкой, ведущей его хозяйство. Это поможет ей уцелеть, потому что, опять же в силу традиций и законов, отвечают члены семьи, но не наёмная прислуга.

   Обычное утро обычного дня. Собрать Лоунгайра и Ламину в школу, позавтракать, из окна уже видна дежурящая последний месяц у их дома машина. Всё как обычно.

   – Линк, ты сегодня поздно?

   – Да, маленький междусобойчик.

   – С девушками? – лукаво улыбается Ламина.

   – Не твое дело, – легонько дергает её за косичку Линк. – Ты краски положила?

   – Да ну тебя, я ещё с вечера собрала, это Лоун растеряша, опять костюм забыл.

   Отыскать спортивный костюм Лоунгайра и засунуть в его сумку.

   – Всё, мы пошли.

   – Да, счастливо.

   – Удачи, отец.

   – Учитесь как следует.

   Втроём они скатываются по лестнице, выбегают под пасмурное, затянутое не тучами, а сплошной серой пеленой небо. Сейчас он отведёт Ламину в её школу для девочек, оттуда Лоунгайра в его гимназию с неизменным "мужским" разговором по дороге, и уже оттуда бегом, чтобы успеть на первую лекцию, в свой "политех"... Что заставило Линка уже почти у поворота оглянуться? Ведь он никогда не оглядывался. А оглянувшись, действовать с неожиданной для него самого быстротой и ловкостью.

   Затолкав Ламину и Лоунгайра в удачно оказавшийся рядом подъезд, он влетел за ними туда, захлопнул дверь и через пыльное давно не мытое верхнее стекло смотрел, как у их дома, в двух шагах от подъезда, останавливается квадратная, похожая на кубик на колёсах, машина, открывается дверца, перегораживая путь вышедшему из подъезда отцу, из машины выходит мужчина в сером костюме, что-то говорит отцу, и... и отец садится в эту машину, которая, срываясь с места, стремительно уезжает, и почти одновременно в другую сторону уезжает та, дежурившая у их дома. Всё...

   Линк сглотнул вставший у горла колючий комок и посмотрел на испуганно глядящих на него малышей.

   – Так, оставайтесь здесь, никуда не выходите и ждите меня.

   Они кивнули, и он выскочил на улицу и побежал домой.

   Бегом взлетел на свой этаж, рванул дверь и влетел в квартиру.

   – Ты... ты видела...? Отец...

   Мийра приложила палец к губам и протянула ему свёрток.

   – Ты забыл бутерброды для Лоуна, – негромко, но очень чётко сказала она.

   Линк оторопело взял свёрток. Но... но это не бутерброды, это документы, подготовленный отцом пакет. Значит... значит, она всё видела, и...

   – Я рассчитываю на тебя, Линк. Но надо спешить, вы можете опоздать.

   – Да, я понял. А ты...?

   – Обо мне не беспокойтесь. Я знаю, что делать. Иди, иди, опоздаешь.

   – Да, – Линк торопливо засунул свёрток в свою сумку и бросился к выходу, но от двери обернулся и посмотрел на неё, стоявшую посреди кухни с бессильно упавшими вдоль тела руками. – До свиданья, мама.

   – Удачи тебе, сынок, – почти беззвучно сказала ему вслед Мийра.

   Слава Огню, улица пуста, с малышами ничего не случилось. Линк выдернул их из подъезда и повёл быстрым шагом. Только не бежать, бегущий привлекает внимание.

   – Линк, а куда мы идём?

   – Линк, в школу туда.

   Линк остановился, огляделся по сторонам. Прохожие, бегущие по своим делам, дети с ранцами и сумками... Ага, вон садик подходящий. Он завёл малышей туда, усадил на скамейку и сел между ними.

   – Слушайте. Мы сейчас пойдём на вокзал и поедем к дедушке и бабушке. Помните, ездили к ним летом?

   – Ага, – радостно кивнула Ламина. – Прямо сейчас?

   – А школа? – спросил Лоунгайр. – Папа рассердится, что мы школу прогуливаем.

   – Нет, не рассердится, – Линк заставил себя улыбнуться. – Он сам мне вчера вечером сказал, вы спали уже, чтобы я вас туда увёз.

   Малыши внимательно смотрели на него, и Ламина уже не улыбалась.

   – Линк, – тихо спросил Лоунгайр, – это... оно? Да?

   – Да, – кивнул Линк. – Оно самое и есть. Ты молодец, Лоун. Сейчас идём на вокзал, покупаем билеты и едем. Ни о чём меня не спрашивайте, ни с кем не разговаривайте. Поняли?

   – Да, – серьёзно кивнул Лоунгайр.

   – А... а мама? – вздрагивающим от сдерживаемых слёз голосом спросила Ламина.

   – Она потом приедет, – очень убеждённо, сам на мгновение поверив в это, ответил Линк и встал. – Сидите здесь, я позвоню и приду.

   Хорошо, что будочка автомата недалеко, и, набирая номер редакции, Линк видел брата и сестру, как они сидят на скамейке.

   Кервин ждал этого, но всё равно это произошло так неожиданно. И так непохоже на ожидания. Он помнил, как увозили Гаора, много слышал о различных вариантах, и как ночью врываются в дом и буквально вытаскивают из постели, и хватают и заталкивают в автомобиль на улице... хорошо, дети не видели, хотя нет, если за Мийрой придут домой, а за ними в школу, то...

   – Вы хорошо держитесь, – сказал, не оборачиваясь, сидящий за рулем мужчина в сером неприметном костюме. – Вы закурите и расслабьтесь, машина не прослушивается.

   Кервин, сидя на заднем сиденье, видел только его спину и затылок, это мешало воспринимать собеседника, и он промолчал.

   – Посмотрите чуть левее и выше, – сказал мужчина, – видите?

   Кервин увидел в верхнем, висящем чуть наискосок зеркальце чёрные внимательные глаза мужчины и кивнул.

   – Да, благодарю вас.

   – Не стоит благодарности, – ответил мужчина формальной фразой и продолжал тем же спокойным и чуть небрежным тоном. – Для начала представлюсь. Меня зовут Венн Арм, и мой дед – брат-бастард вашего отца.

   – Венн Арм? – переспросил Кервин.

   – Совершенно верно, меня назвали в его честь. Таким образом, мы родичи. Не близкие, но...

   – Вы... – перебил его Кервин.

   – Да, – не дал ему закончить фразу Венн, – совершенно верно, я из этой конторы. Мое звание... нет, это неважно. Вас должны были арестовать через два-три дня, но я, как видите, опередил события.

   – Зачем? – удивляясь своему спокойствию, спросил Кервин.

   – Скорее, почему. Причин много. А одна из них, что я обещал брату моего деда и вашему дяде профессору Варну Арму сделать для вас всё возможное в пределах моей компетенции. Сейчас я вам обрисую ситуацию, и попытайтесь меня понять.

   – Весь внимание, – откликнулся столь же формальной фразой Кервин.

   Странно, но страха не было, только неприятно сосало под ложечкой.

   – Вы курите, курите, – сказал Венн, – это помогает.

   И когда Кервин достал сигарету и закурил, продолжил.

   – Так вот, вы оказались на пересечении нескольких наших...м-м-м, операций и разработок. И ваш арест должен был стать началом крупномасштабной чистки среди журналистов. Причём конкретно к вам особых претензий нет, вы, надо отдать вам должное, весьма умело ходили по краю и не падали. Формальных нарушений нет, но после соответствующей обработки, а в конторе есть выдающиеся специалисты, весь необходимый материал для эффектного и массового процесса над писаками, разваливающими государство, вы бы дали сами. Возможно, в благодарность за сотрудничество со следствием, вам бы оставили жизнь, хотя вряд ли, у вас не то здоровье, чтобы выдержать обработку, добровольно вы же сотрудничать не станете, не так ли? Армонтины, – Венн усмехнулся, – никогда не были доносчиками и палачами, а вы при всём вашем свободомыслии блюдёте родовые традиции.

   – Вы правы, – спокойно ответил Кервин, – но только отчасти. Вы же принадлежите к этому же роду.

   Венн негромко и очень искренне, без натуги, рассмеялся.

   – Намекаете, что я палач? Нет, чего нет, того нет, хотя кое-кого из своих знакомых казнил бы с удовольствием. Так вот, вторая причина моего вмешательства в том, что ваш арест и последующее помешают уже моей операции, в которой вашей редакции отводится весьма значительная роль.

   – Что?! – возмущённо изумился Кервин. – Вы на что намекаете?!

   – Ну-ну, зачем столько экспрессии? Успокойтесь, никто у вас на нас не работает. Но есть такое выражение, если хотите, профессиональный термин. "Работать втёмную". Когда человек действует сам по себе, а в конечном счете на нас. Поверьте, если бы вы знали масштабы и конечные цели этой операции, вы бы согласились даже на сотрудничество. Но... но сейчас ваш выбор ограничен только двумя вариантами. Первый из них я вам уже обрисовал. При этом варианте шансов выжить у вас очень мало, но они есть. Во втором варианте таких шансов у вас нет.

   – И что же это за вариант? – спросил Кервин. – Кстати, куда мы едем?

   – Браво! – Венн даже на мгновение оторвал обе руки от руля, чтобы хлопнуть в ладоши. – Не куда везут, а куда едем! Браво, вы действительно вполне достойны своего сотрудника. Вот чьим мужеством и стойкостью я восхищён. Не хотите узнать, кто это?

   – А вы скажете?

   – Скажу. Гаор Юрд, он же раб номер триста двадцать один дробь ноль ноль семнадцать шестьдесят три, он же Никто-Некто. Блестящие статьи. Кстати, вы сумеете промолчать о способах связи с ним? Как раб, да, и где он сейчас, ведь не в Аргате, не так ли? Так как он умудряется писать и передавать в редакцию статьи? Это весьма заинтересует целый ряд моих соседей по Дому-на-Холме. Нас ведь ещё и так называют.

   Кервин молчал, плотно сжав губы. Венн, глядя на него в зеркальце, кивнул. Жестоко, но необходимо.

   – А едем мы за город, в одно место, где и сможем продолжить беседу. А сейчас давайте немного помолчим, я должен следить за дорогой.

   Дорогу Венн знал назубок, мог проехать по ней ночью с закрытыми глазами, но он нанёс целую серию ударов и надо дать родичу возможность понять и переварить услышанное, а на это нужно время. Стремительно летели назад уже домики и сады пригородов Аргата, вдалеке мелькнула тонкая спица с радужным кружком – эмблемой Сторрама. Шоссе нырнуло в лес, несколько резких поворотов, и машина остановилась у обочины. Венн выключил мотор и опустил стекло. Лесная тишина, запахи опадающей листвы, умиротворение готовящейся к зиме природы.

   – Итак, второй вариант, – негромко заговорил Венн. – Для вас он смертелен. Вы умираете, но до начала обработки. А если нет человека, то нет и перспективы разработки данного направления. Ваша газета остаётся, потому что формальных нарушений нет. Теперь ваша семья. В первом варианте её сохранение зависит от ваших показаний, потому что визуальное воздействие многими рассматривается как наиболее эффективное средство работы с интеллигенцией.

   – То есть, – резко сказал Кервин.

   – То есть, да, их арестовывают и применяют к ним различные орудия физического воздействия, чтобы это зрелище принудило вас к сотрудничеству. Метод очень старый и, как правило, безотказный. Во втором варианте трогать их незачем. Просто садистов в нашем ведомстве нет, и тратить энергию, время и силы палачей и амортизировать инструменты без служебной необходимости никто не станет, к тому же за нерациональное использование служебных возможностей очень большие штрафы, а мы живём на зарплату. Итак, они остаются. Ваша жена давно умерла, так?

   – Да, – глухо ответил Кервин.

   Венн кивнул.

   – Значит, наследник будет принят в Амрокс до совершеннолетия, а бастарды останутся со своими матерями. Никакого вмешательства в их судьбу, если они сами не дадут для этого повода, не будет.

   – А у вас?

   – Не понял, – искренне сказал Венн.

   – Ну, ваш... коллега не простит вам, что вы ему сорвали такую, – Кервин старался говорить с иронией, – такую блестящую операцию.

   Венн негромко рассмеялся.

   – Вот вы о чём. Искренне тронут и заверяю вас, что мне ничего не грозит. У этого коллеги столько недоброжелателей и завистников, что мне за этот маленький кунштюк ну не орден, разумеется, но их благодарность и помощь в сокрытии следов обеспечена. Но, судя по вашему вопросу, вы уже выбрали вариант.

   – А рассказывая мне о тонкостях и нюансах вашей работы, вы рассчитывали на другой? – Кервин почти естественно улыбнулся. – Так откровенничают только с тем, в чьём молчании уверены.

   – Логично, – кивнул Венн. – Вы молодец, Кервинайк Армонтин. Обещаю вам, что второй вариант будет осуществлён в полном объёме.

   Кервин кивнул.

   – Тогда приступим. – Венн выключил замок задней дверцы. – Выходите.

   Выйдя из машины, Кервин огляделся. Осенний, наполовину оголённый, наполовину расцвеченный во все цвета радуги, яркий лес. Запахи листвы, земли, грибной сырости.

   – Идёмте, – вывел его из созерцания голос Венна.

   Ни о чём не спрашивая, Кервин пошёл рядом с ним.

   Перейдя шоссе, они вошли в лес и пошли напрямик, без дороги, задевая ветки, осыпавшие их листвой и каплями вчерашнего дождя.

   – И всё-таки выбор у вас был, – негромко сказал Венн.

   – Я сделал его уже давно, – так же негромко ответил Кервин.

   – Догадываюсь, – улыбнулся Венн, – но не спрашиваю. Поверьте, я был искренен с вами и действительно хотел помочь вам.

   – Вы всегда так многословны?

   – Когда волнуюсь, да.

   – Вы волнуетесь? – удивился Кервин. – Из-за чего? По вашим словам у вас всё продумано и просчитано заранее.

   – Да, но действительность всегда оказывается сложнее самых продуманных планов, и никогда не знаешь заранее всех нюансов. Скажем, в одной из своих операций я не то что ошибся, а не досмотрел до конца, не просчитал всех вариантов, и теперь приходится перестраиваться на ходу. Скажем, избавляешься от человека, а он потом оказывается необходимым, и приходится придумывать, как его включить в общую систему в новых, более сложных, чем раньше, условиях.

   – Я должен выразить сочувствие?

   – Совершенно необязательно. Тем более что мы уже пришли.

   Они стояли на гребне невысокого длинного холма, и перед ними раскрывалась довольно обширная котловина, поросшая одинокими старыми деревьями и купами усыпанных ярко-белыми ягодами и красной листвой кустов.

   – Остатки древних укреплений, – ответил на невысказанный вопрос Венн. – Когда-то это была крепость, весьма мощная по тем временам, а это всё, что от неё осталось. Ваш дядя многое бы отдал за возможность покопаться в этих валах и внизу, но сейчас её используют как тренировочный полигон для спецвойск. Слышите?

   Издалека слабым эхом донеслись крики, которые никак нельзя было назвать жалобными. Кервин резко обернулся к Венну. Тот кивнул.

   – Да, мне тоже нужны свидетели. Идите, Кервинайк Армонтин.

   – Куда?

   – Туда, вниз. Идите, не тяните время, пока они далеко. Я не хочу, чтобы они присоединились к операции при вашей жизни. Встретимся у Огня, родич.

   – Встретимся у Огня, – ответил Кервин и начал спускаться по склону, из последних сил стараясь не бежать и не кричать.

   Венн достал пистолет и прислушался. Тишина. Спецура занята перегруппировкой и должна услышать выстрел. Пора. Он поймал в прицел затылок Кервина и нажал на курок. Кервин взмахнул руками, словно оступившись, и упал. Нет, упало и катилось вниз, подминая тонкие стебли молодой поросли этого лета, уже тело. Венн убрал пистолет и молча смотрел, как впереди из кустов возникают и бегут к нему и к застрявшему в кустах трупу фигуры в чёрных комбинезонах и беретах.

   Бежавший впереди капитан, увидев Венна, вытянулся и застыл по стойке "смирно", умудрившись щёлкнуть каблуками в густой жёсткой траве. Тут же остановились и его подчиненные. "Сообразителен", – одобрительно подумал о капитане Венн, кивком разрешая тому заговорить.

   – Что это было...? – спросил капитан, сделав паузу на месте обращения.

   – Попытка к бегству, капитан, – ответил Венн. – Оформляйте тело в наш морг.

   – Так точно, – гаркнул капитан.

   – Приступайте, – разрешил Венн и, повернувшись, пошёл через лес к машине.

   Спецовики одобрительно хмыкали, показывая друг другу на аккуратную рану в затылке убитого. Точность выстрела им понравилась, хотя подранка добивать – это, конечно, особый смак, но и так надо уметь.

   Сев в машину, Венн перемотал и вынул из магнитофона записанную кассету и вложил чистую. Вот так, нужный текст подготовим и вложим потом, а эта, подлинная, пусть пока полежит, когда-нибудь она ещё сможет пригодиться. Хотя говорил, в основном, он сам, но именно поэтому. Кто знает, где и когда ему понадобится доказательство, что именно он спас доброе имя журналиста Кервина, газету "Эхо" и её, скажем так, необычного сотрудника, оппозиционную прессу в целом и род Армонтинов в частности. А теперь операцию надо завершить.

   Линк боялся, что ему не хватит денег на билеты. Об остальном, что ещё могло с ними случиться, он старался не думать, настолько это было страшно. Но обошлось. Денег на один взрослый и два детских билета ему хватило, электричка была полупустой, они заняли целую скамейку, Ламина и Лоунгайр – нет, теперь только Лоун мысленно поправил Линк сам себя – быстро увлеклись окрестностями за окном, никто ими не интересовался. Правда, ехали долго, хорошо, хоть бутерброды были с собой, а на остаток денег он купил им у вагонного разносчика на двоих одну бутылочку самой дешёвой чуть подслащенной газировки. Но какой же долгой и трудной оказалась дорога до дедушкиного посёлка. Ни на такси, ни на автобус денег уже не было, и они мучительно долго брели эти несчастные пять с лишним меток, которые летом шутя пробегали, чтобы встретить приехавшего на воскресенье из Аргата отца. И только вечером, когда малыши уже спали и он с дедушкой смотрел документы, в свёртке обнаружились деньги. Триста пятьдесят гемов, вся домашняя наличность. Мама даже на дорогу, даже на хлеб себе не оставила. А документы были в порядке, дедушка убрал в свой сейф метрику Лоунгайра Армонтина и достал оттуда новую, уже на Лоуна Арма.

   – Неделю надо выждать, а потом что-нибудь придумаем с вашей учебой.

   – Да, но отец был против Амрокса.

   – Об Амроксе речи нет, бастардов, – Варн Арм лукаво подмигнул сидящему напротив него тощему угловатому подростку с тоскливо взрослыми глазами, – туда не берут. Найдём хорошую школу. В крайнем случае...

   – В крайнем случае, – перебила его жена, – будут учиться дома. Слава Огню, у нас порядочные люди живут, найдём и желающих, и умеющих. Вот через три дома, помнишь, Варн, у них же сын учится дома.

   – У него врождённый дефект ног, – пояснил Линку Варн, – мальчик с трудом ходит. Он, правда, старше, но ты подала хорошую идею, милая, завтра же поговорю с ними. Разумеется, они не откажут, но малышам надо успокоиться, а Лоуну привыкнуть к новому имени.

   Линк кивнул. Он смертельно устал, в горле саднило от невыплаканных слёз, но он старался держаться.

   – Да, всё так. Пусть немного уляжется, и я поеду искать работу.

   – Тебе надо учиться, – возразила бабушка.

   – Кончилась моя учеба, – усмехнулся Линк. – Я за них отвечаю, мне надо работать и зарабатывать.

   – Не выдумывай, – строго сказал Варн, – кстати, как недоучка ты много и не заработаешь.

   – Но не можем же мы все втроём сесть вам на шею! – возмутился Линк.

   – Она у меня и не такой груз выдержит, – рассмеялся Варн. – Нет, Линк, не будем пороть горячку, если бы что, вас бы перехватили по дороге. Что тебе сказали в редакции?

   – Ничего, – вздохнул Линк и стал объяснять. – Я боялся подслушки, ну, что меня по звонку засекут, и только сказал, что отца арестовали, и сразу повесил трубку.

   – А звонил откуда?

   – Из автомата. И мы сразу оттуда ушли на вокзал. Я подумал, что если за нами и придут, то в школу, ну, и в училище, а что мы сразу уедем, не подумают...

   Внезапно Варн резким жестом прервал его, и тогда Линк услышал, как возле их дома – в посёлке уже стояла ночная тишина – остановилась машина. Уже? Это за ними?!

   – Иди к малышам, – спокойно сказал Варн, – и не выходи. Что бы здесь ни было, оставайся с ними, – и резко, как выстрел. – Живо!

   Линк послушно выбежал из кабинета и успел закрыть за собой дверь их комнаты, когда позвонили. Он услышал, как бабушка вышла в переднюю и очень спокойно спросила.

   – Кто там?

   – Откройте, я родич, – сказали из-за двери.

   Линк стоял в тёплой, наполненной сонным дыханием малышей, их комнате, в которой они всегда жили, когда приезжали к дедушке, и напряжённо прислушивался. Вот мужской голос.

   – Добрый вечер. Я Венн Арм.

   И ответ бабушки.

   – Добрый вечер. Вы наш родич?

   А это дедушкин голос.

   – Добрый вечер, проходите.

   Дедушка повёл гостя в кабинет. Может, и впрямь, это только родич? Приехал по своим делам?...

   В кабинете Варн коротким жестом пригласил гостя сесть на диван.

   Венн усмехнулся: его усаживали подальше от стола и лежавших на нем бумаг. В прихожей детская обувь и одежда, отчуждённое выражение лица профессора, надо же... действительно, всего не предусмотришь. Он-то хотел предупредить профессора, что дети пропали, и втихую подключить к поискам, а они уже здесь. Придётся весь план похерить и импровизировать.

   – Вы обещали, – сурово сказал Варн, возвышаясь над сидящим на диване Венном.

   – Я сдержал обещание, – спокойно ответил Венн, – он умер сразу.

   – Что? – не поверил услышанному Варн.

   Ахнув, вбежала в кабинет жена, но Варн остановил её взглядом.

   – Да, – твёрдо ответил Венн. – А вы бы хотели ему медленной смерти под пытками? И такой же смерти его детям и матери его детей?

   Говорить, глядя на собеседников снизу вверх, было мучительно неудобно, непривычно, но Венн не изменил позы.

   – Да, выбор был именно такой. И я сделал все, что мог.

   Варн тяжело сел на диван, и жена немедленно заняла своё привычное место на подлокотнике рядом с ним.

   – Как... это случилось? – тихо спросил Варн.

   – Я не могу, – Венн твёрдо смотрел в лицо профессора, – и не буду посвящать вас в детали. Повторяю, он умер сразу. И пошёл на смерть вполне сознательно, спасая свою семью и... своё дело.

   – Яд, пуля?

   – Неважно. Повторяю, смерть была мгновенной. Тело вам выдадут для соответствующего обряда, думаю, через неделю. Газета будет выходить, его дети... вот здесь проблема. У него было трое детей, вы знаете?

   – Да, – спокойно ответил Варн.

   – Я приехал просить вас приютить двоих из них, бастардов. Наследника примут в Амрокс. Там он сможет жить до совершеннолетия. А бастарды... их матери мертвы, и у них нет родичей, кроме вас.