Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 93 страниц)

   И Первушка уже знала, и всё нужное было у неё наготове.

   – Ну, – насмешливо спросила она, промывая ему ссадины, – а на этот раз что?

   – Обычная тренировка, – пожал плечами Гаор.

   – Упрямый ты, Дамхарец. Куда завтра едешь?

   – Куда прикажут.

   Помимо его желания сказанное прозвучало если не жалобой, то близко к этому. Первушка внимательно посмотрела на него.

   – Во сколько выезд?

   – В пять утра.

   Она кивнула.

   – Сам проснёшься или будить?

   – Проснусь, – твёрдо ответил Гаор и про себя добавил в рифму: и вернусь.

   От Первушки он сразу пошёл в спальню, где его уже ждал Вьюнок с выстиранным и приготовленным на завтра бельём и белой рубашкой. И как ни хотелось Гаору лечь, он собрал выездную форму и пошёл её гладить и чистить, чтобы завалиться спать сразу после ужина.

   К тому, что Вьюнок всегда крутится у его ног, бегает за ним, выполняя всякие мелкие поручения, а иногда бывает даже полезным, он уже привык. И даже необходимость спать не одному, а с Вьюнком, не раздражала, да и спал Вьюнок смирно. И глубоко внутри, наглухо спрятанным даже от самого себя было ещё одно соображение: ночное присутствие под его одеялом Вьюнка освобождало его от визитов женщин из третьей спальни. Ему чего-то совсем не хотелось этого, а о причинах этого... нежелания думать было неохота и даже страшно. И там же, в глубине памяти занозой сидели слова белохалатной сволочи, врача-тихушника, об отдалённых последствиях комплексного воздействия на его репродуктивную систему.

   К ужину Гаор управился с формой, приготовил свёрток с запасной сменой и даже успел проверить, как Вьюнок научился застилать правильно кровать. Справлялся малыш неплохо, правда, не хватало не так силёнок, как роста, ну, так руки вырастут, а умение при руках всегда будет. И остальные мужчины в третьей спальне то ли привыкли к Вьюнку, то ли... во всяком случае ничьего осуждения Гаор не ощущал.

   После ужина его подозвала Старшая по кухне и дала ему свёрток с бутербродами, явно больше того, что он когда-то – это было так давно? ведь всего-то летом – получал у неё на выезд и четыре бутылочки с минеральной водой.

   – Это тебе на весь день, – строго, прикрывая строгостью сочувствие, сказала Старшая. – До подъёма выезжаешь, так?

   – Так, Старшая, – кивнул Гаор, принимая свёрток и бутылочки, – спасибо, – и совсем тихо, – Мать.

   Она только кивнула, будто прощаясь с ним.

   В спальне Гаор заложил паёк в тумбочку и сразу, как ни хотелось курить, пошёл в душ. Он боялся не проспать, а не выспаться.

   В душе он тщательно, но быстро вымылся, и многие ещё курили, занимались какими-то делами и решали свои проблемы, а он уже лежал, прикрыв лицо углом одеяла от белого, осточертевшего ему света, и спал.

   Прибежал Вьюнок, безуспешно искавший его в курилке, ремонтной и душе, и растерянно затоптался рядом. Потом осторожно покосился на сидевшего на своей кровати Зимняка. Тот кивнул, и Вьюнок схватил свои мыло, мочалку и полотенце и побежал в душ. Вернулся он так стремительно, будто и не мылся, но голова, мочалка и полотенце были мокрыми. Старательно разложив всё и развесив, Вьюнок осторожно приподнял край одеяла у спины спавшего на боку Гаора и залез туда. Гаор, не просыпаясь, что-то невнятно пробурчал.

   Проснулся Гаор, как и приказывал себе, в четыре. Синяя от ночного света спальня заполнена храпом и сопением множества людей. Мгновения два, не больше, Гаор пролежал неподвижно, слушая и вспоминая, не забыл ли он чего, и мягким, чтобы не разбудить спавшего рядом Вьюнка, рывком выбросил себя из-под одеяла. Надеть чистое бельё, сбегать на оправку, вернуться, одеться уже в выездное, вслепую расчесать волосы, усы и бороду, постель... ладно, пусть малец спит, и усмехнулся, вспомнив когда-то слышанное: "Детский сон с утра самый сладкий", – свёрток с бельём, свёрток с пайком и на выход. Вперёд... в атаку не в атаку, а будет хреново. А может, и дерьмово. А может, и всё вместе.

   Огромный дворец спал, отдыхая от ночных трудов и пакостей и готовясь к дневным. Но лампы в коридорах и на лестницах горят в полную силу, гаражный двор освещён ярко-белым, как прожекторным светом.

   В гараже дежурный механик молча и очень внимательно проследил, как Гаор закладывает в "коробочку" свои свёртки, проверяет и прогревает мотор, проверяет заливку очистителя и антифриза, наличие запасных канистр... Работал Гаор сосредоточенно, не суетясь и без лишних движений, и без пяти пять выехал из гаража к боковому входу восточного крыла, где обычно хозяин садился в "коробочку". И угадал. Практически одновременно он затормозил у крыльца, открылась дверь и по ступеням сбежал Фрегор в зимнем камуфляже без знаков различия с аккуратным чемоданчиком в руках. Похожие Гаор видел ещё на войне у штабников и знал, что они предназначены для хранения и перевозки особо важных документов и даже снабжены всякими хитрыми приспособлениями, начиная от наручника с цепочкой для пристёгивания к запястью, чтоб не потерять, и заканчивая встроенной неизвлекаемой миной для "самоуничтожения при попытке проникновения". Да, с Фрегором не соскучишься. И маршрут неизвестен. Ну... ты к Огню или Огонь к тебе, а встречи не минуешь – старая мудрость.

   – Вперёд, – приказал Фрегор, усевшись рядом с Гаором и небрежно забросив свой чемоданчик на заднее сиденье.

   – Да, хозяин, вперёд, – невозмутимо ответил Гаор, срывая машину с места.

   Фрегор свеж и радостно возбуждён как... как перед победным боем, в котором уверен. Какую пакость эта гнида задумала? "А тебе какое дело?" – осадил Гаор сам себя. Тебе уже ни терять, ни беречь нечего. Вьюнок без тебя не пропадёт, друзья твои погибли или так далеко... опять стоп, и мысленно не смей.

   Они мчались сквозь ночную Королевскую Долину. Обо всех поворотах Фрегор предупреждал заранее, но конечного пункта не называл, хотя явно его хорошо знал и держал в памяти. "А ведь он путает меня, – вдруг сообразил Гаор, – ломает маршрут". Зачем? Кого опасается? И, будто услышав его, Фрегор приказал неожиданное, но вполне, как тут же выяснилось, закономерное:

   – Стой.

   Гаор послушно впечатал машину посреди дороги. Фрегор показал ему на встроенный в панель магнитофон и так же жестом приказал его вынуть из гнезда. Гаор молча кивнул и выполнил приказ. Фрегор повернулся и взял свой чемоданчик, пощёлкав кодовым замком, открыл и сбросил туда магнитофон, микрофон и кассету, закрыл, убрал чемоданчик на прежнее место.

   – Пивная пробка тут не поможет, Рыжий, – наконец улыбнулся он. – На обратном пути вставим и запишем что нам нужно. Понял?

   – Да, хозяин.

   – Напомни, если забуду. А теперь... проверь, нет ли "хвоста", но из Долины пока не выезжай.

   – Да, хозяин.

   У Гаора вдруг мелькнула совсем несуразная мысль, что Фрегор занимается шпионажем и... да нет, это уж чистая глупость, на хрена ему такая морока и такие неприятности. Шпионаж – это расстрел перед строем, или косой крест на лоб и наравне с пленными, не-ет, Фрегор, конечно, псих, но не дурак, и на хрена ему это?! – уговаривал сам себя Гаор, швыряя машину в рискованные повороты и развороты на предельной скорости. Но "хвоста", то есть слежки, не выявлялось.

   – Ну?

   – Чисто, хозяин.

   – Вижу. Теперь на угол сорокового и семнадцатого шоссе. Пошёл!

   – Да, хозяин.

   По сороковому шоссе они ездили в училище спецвойск. Опять спецура? Хреново. Но... посмотрим. Не умирай до расстрела – учил их на "губе" опытный сиделец, и неужели после всего он перед спецурой спасует? Умирают они как все, и боятся смерти... тоже как все.

   Не дожидаясь приказа, он достал из бардачка нужную карту и развернул на колене.

   – Хорошо, – кивнул Фрегор, – но никаких пометок. Понял, Рыжий?

   – Да, хозяин.

   И раз хозяин так хочет утаить маршрут, то выберемся на него не в Королевской Долине, а где подальше.

   За Королевской Долиной шоссе не освещено, и Гаор врубил фары на дальний свет. Холодно, но сухо, и скорость на пределе, так что доехали быстро.

   На перекрёстке притаились у обочины два десантных "ренда" в камуфлированной раскраске с притушенными фарами.

   – Стоп, – негромко скомандовал Фрегор, выпрыгнул из машины, не дожидаясь полной остановки, и пошёл к ним.

   Гаор еле успел последовать за ним и занять своё место телохранителя. От машин отделились и пошли им навстречу двое. В чёрной форме, береты сбиты на правую бровь, на воротниках тускло блеснули звёздочки. Капитан и майор – определил Гаор.

   – Капитан... майор... – приветствовал их, бросая ладонь к козырьку своей камуфляжной фуражки без кокарды, Фрегор.

   Ответные такие же короткие броски. "Ну-ка – Гаору стало на мгновение интересно – какое звание у Фрегора?" Но прозвучало неожиданное:

   – Командир... – козырнул майор.

   Капитан отдал честь молча.

   – Ваша задача, – Фрегор говорил короткими рублеными фразами, – блокировать объект и не допустить утечки информации. Силовая поддержка акции по обстановке. Вопросы?

   – У меня новобранцы, – разжал губы капитан.

   – Да, – кивнул Фрегор. – Объекты индивидуальной обработки я укажу на месте.

   Капитан удовлетворённо кивнул.

   "Огонь Великий, это что ж, зачистка готовится?!" – ужаснулся Гаор, стоя неподвижно за плечом хозяина.

   – По машинам! – негромко скомандовал Фрегор, резко повернулся и, не оглядываясь, побежал к машине.

   Гаор, никак не ожидавший от него такой прыти, еле успел опередить его на последних шагах, чтобы оказаться за рулём первым.

   – Рыжий, по семнадцатому на шестьдесят третий и левый поворот на грунтовку. Гони!

   – Да, хозяин, – выдохнул Гаор, срывая "коробочку" с места на предельную скорость.

   Две зловещие машины, ровно гудя отлично – сразу слышно – отрегулированными моторами, чётко пристроились сзади, но не колонной, а боевым веером.

   – Так, Рыжий, – Фрегор посмотрел на часы, – в график укладываемся. В десять они приедут, а мы к десяти отсортируем и наведём порядок. Гони!

   – Да, хозяин.

   – Наши ворота хозблока. Охраны там трое, не больше. Вырубай, увечь, как хочешь, но чтоб ни пикнули. Понял?

   – Да, хозяин.

   – Потом откроешь ворота и впустишь меня. Главное, не дай поднять шум. Понял?

   – Да, хозяин.

   Ворота хозблока... значит, не посёлок, уже легче. Охрана... ладно, это не проблема. И помимо его воли, злой азарт предстоящего боя всё плотнее овладевал им, подчинял себе. Не посёлок, внутренние разборки голозадых, возможность на вполне законных основаниях, да что там, по хозяйскому приказу вмазать кому-то, какой-то сволочи, ведь охрана, в охране все сволочи, ну... это он как тогда, по дороге в зал, когда они спецуру уделали, Младший сказал: "Это я со всем удовольствием". Вот и он сейчас... со всем удовольствием!

   Потом ему будет нестерпимо стыдно и противно, пожалуй, даже больше, чем после той своей первой "работы" прессом, но это будет потом, а сейчас... Гаор и в мыслях не держал, чем обернётся... да не бой, какой тут на хрен бой, бойня!

   А началось всё легко и в самом деле... весело.

   Было ещё совсем темно, и тёмная неразличимая масса впереди возникла внезапно. Машины спецовиков развернулись и поехали направо вдоль забора, сбрасывая сливающиеся с темнотой фигуры, а Гаор, подчиняясь приказу хозяина, повернул влево. Вблизи он разобрал, что по ту сторону забора горят прожекторы, но... нападения извне тут не ожидали, точно.

   И всё шло как по писаному. Как в фильмах и романах. Перелез через ворота, вошёл в дежурку и вырубил точными ударами так и не успевших толком проснуться охранников, потом включил с пульта воротный механизм и впустил машину с пересевшим за руль хозяином.

   – Молодец, Рыжий, – довольно ухмыльнулся Фрегор, оглядев разбросанные по дежурке тела. – Хвалю.

   – Спасибо, хозяин, – машинально ответил Гаор, готовясь к новым приказам.

   В дежурку, громыхнув каблуками, влетели двое молодых спецовиков, в полной форме, с оружием, но без знаков различия. Фрегор показал им на охранников и пульт. Они кивнули, принимая приказ. То ли знали заранее, то ли... – по обычной схеме – догадался Гаор. А ему хозяин так же жестом велел идти следом. А дальше...

   Что было потом, Гаор старался не вспоминать, но помимо его воли натренированная память зафиксировала все события этого бесконечно долгого и страшного в обыденности совершавшегося дня. Да, избиения, да, угрозы, часто тут же приводившиеся в исполнение, да... били не его, угрожали не ему, но он... он оказался заодно со спецовиками. Таким же, если не хуже, палачом. Да, он выполнял приказ, а они? Так что, он такой же?!

   И что такое "родовой питомник", он теперь тоже знает. И почему Первушка, Цветик и та, в бордовом, не знают сортировочных категорий, тоже понял. Здесь были другие категории. Первая – рождённые от свободных, вторая – от свободного и родовой, третья – от свободного и купленной, четвёртая – от родовых, пятая – от родового и купленной и шестая, последняя, – от купленных...

   Спальни беременных, спальни кормящих, спальни обслуги, они же производители, комнаты для случки... Сволочи, гады, вы ещё про поселковый разврат треплете, а сами!... Надзиратели и врачи в белых халатах, кто где не разберёшь, все... одинаковы!

   Задуманное Фрегором не сразу дошло до него. Сначала, когда Фрегор поднял дежурного врача и тот повёл их, вернее, конечно, хозяина, в упор не замечая раба за его плечом, по спальням и прочим службам, Гаор подумал, что речь идёт об инспекции, вроде тех, летних, и непонятно, зачем спецовики и ликвидация охраны, и только потом, увидев в спальнях знакомые остроносые лица женщин и детей, догадался, что это питомник Ардинайлов и... и что эта сволочь, гадина решила избавиться от "ненужного контингента", от детей и потомков собственного брата, чтобы остаться одному, единственным, Наследником. "Это родичи твои! – беззвучно кричал Гаор, стоя за плечом Фрегора и слыша его распоряжения, – что ж ты, скотина, делаешь?"

   Не выдержал и врач.

   – Клеймение в раннем возрасте опасно.

   – Чем? – ласково спросил Фрегор.

   Врач пожал плечами.

   – Болевой шок, угроза заражения, воздействие на мозг... да мало ли что.

   – Меня устраивает любой вариант, – кивнул Фрегор. – Клеймите всех, начиная с новорождённых.

   – Нет, – твёрдо сказал врач. – Я в этом не участвую.

   – Как хотите, доктор, – улыбнулся Фрегор. – Предпочтёте спецовиков или вас устроит мой раб?

   – Что?! – потрясённо переспросил врач.

   Он словно только сейчас увидел мрачного высокого раба в кожаной куртке за спиной Фрегора Ардина.

   Внутренне похолодев, Гаор обречённо ждал приказа, зная, что отказаться не сможет, потому что это смерть всем. Но... но на его счастье, врач испугался...

   ...И был самый страшный отсек, где их встретила наспех одетая, вернее, просто в халате поверх ночной рубашки, молодая женщина, почти девочка, с чистым лбом и убранными под ночной чепчик волосами, черноглазая, дуггурка, прижимавшая к груди хныкающего ребёнка.

   – Кто вы? Что вам надо? Вы испугаете ребёнка!

   И Фрегор, потребовавший назвать имя отца ребёнка.

   – Фордангайр Ардинайл, – гордо сказала девочка.

   – Я так и думал, – удовлетворённо кивнул Фрегор. – То-то мой братец стал нос задирать, – и кивок врачу. – Забирайте.

   – Нет, я его не отдам! Зачем?!

   – Дорогуша, – сладко улыбается Фрегор. – Мой брат стар и болен, у него не может быть здоровых детей. Понятно? Не может. Если ребёнок здоров, то он рождён от другого, а здесь только рабы, его отец – раб, и он будет проклеймён как раб. По логике и закону.

   Горящие глаза, рассыпавшиеся из-под чепчика волосы, и не крик, а рычание:

   – Нет! Я его не отдам!

   Фрегор сладко улыбается, голос его весел и даже радостен.

   – Отлично. Тогда мы проклеймим и тебя. Ты ведь из Амрокса. Не так ли?

   – Да, – ошеломлённо кивает она, – я сирота, воспитывалась в Амроксе.

   – Отлично.

   Почти незаметный командный жест, и двое спецовиков, шагнув вперёд, берут её за плечи, выворачивая руки, а врач подхватывает падающего и захлёбывающегося криком ребёнка.

   – Не-ет!

   – Рыжий, – хозяин щёлкает пальцами.

   – Да, хозяин, – слышит он, как со стороны, свой хриплый сдавленный на рык голос.

   – Ну-ка, расскажи нам об Амроксе, – и хохочет, – кого там воспитывают.

   Она бьётся, пытаясь вырваться, и, удерживая, спецовики, видимо, иначе не умея, разрывают на ней халат и рубашку. Фрегор оглядывает обнажившееся белое, по-девичьи тонкое тело, но с женскими налитыми грудями и кивает.

   – Отлично. Можете её взять, ребята. Если выживет, проклеймите.

   Спецовики радостно гогочут, приступая к выполнению приказа...

   ...В десять приехал "серый коршун" с командой в зелёных петлицах. Этих было ничем не удивить. Или... похоже, с ними, как и со спецовиками, Фрегор договорился заранее. И лично проследил, чтобы его приказ был выполнен. Несколько новорождённых умерли, как и говорил врач, прямо во время клеймения, и их, вместе с забитыми спецовиками охранниками, не пожелавшими отдать своих детей женщинами и, видно, просто попавшимися под руку мужчинами из обслуги увезли на утилизацию в том же "сером коршуне". Или "коршунов" было несколько?

   ...Белый, под цвет своего халата, врач сидел в своём кабинете и пил. Судя по запаху, неразбавленный спирт. Когда Гаор вошёл и остановился у двери, врач тяжело поднял голову.

   – А, ты... Ну как, дикарь, доволен? Приятно тебе, что чистокровных клеймят? Что ещё твоему хозяину нужно?

   Гаор промолчал. Фрегор отправил его к врачу с не очень ясным заданием: "Побудь там, последи, чтоб он по шкафам не шуровал". И потому он молча стоял у двери. А врач продолжал:

   – Ещё неделя, и умрут все грудные... а кто старше... выжившие сойдут с ума, только на утилизацию... У кормящих пропадёт молоко, начнутся маститы... Тоже... на утилизацию... Лучших производителей забили... И что? Вязать с аборигенами? Конец питомнику. Зачем? Зачем это ему? Ну, не нужны, ну, лишние, сдай на номерное клеймение, да в тот же Амрокс, с руками бы оторвали, первоклассный же материал... был... не себе – так никому...

   "Так ты, сволочь, знаешь про Амрокс? – спросил про себя Гаор, – так..."

   – Какой материал... Чистокровки, – бормотал доктор, – и патологии совсем мало. Ну, зачем? Полукровок и по посёлкам полно, все накопители забиты. А здесь... ведь сколько лет налаживали конвейер и в один день...

   Ни сочувствия, ни ненависти у Гаора не было. Он стоял и молча слушал, зная, что никто ничего изменить уже не может, и что всё, увиденное им, намертво отпечаталось в памяти. И побои, и насилия, и... и весёлая игра троих новобранцев в чёрной форме. Им стало скучно, и они затеяли игру. Трое перебрасывают друг другу нечто, за чем бегает, пытаясь перехватить, четвёртый. Он сам так играл не раз в училище, и называлось это "играть в собачки", да что училище, он с посёлка эту игру помнит, и девчонки у Сторрама так дразнили его и других парней сорванными шапками, сказано же, игра. Только трое играющих – спецовики, и, радостно гогоча, они перебрасываются не мячом и не шапкой, а кричащим младенцем, а между ними мечется обезумевшая полураздетая женщина с растрёпанными чёрными волосами. И он из-за хозяйского плеча смотрит на эту игру с усталым равнодушием и слушает хозяйское хихиканье. А потом новобранцев зовёт капитан, и один из них пинком ноги в живот отбрасывает женщину так, что она падает и остаётся лежать неподвижно, а другой походя, как мячом, с силой шваркает ребёнка о стену, и вся троица убегает уставной рысью, даже не оглянувшись на оставшиеся на припорошенном снегом бетоне тела...

   Сзади раскрылась дверь и его не сильно толкнули в спину.

   – Ступай поешь, Рыжий, – весело сказал хозяйский голос. – А мы тут с врачом побеседуем. На отвлечённые литературные темы.

   – Да, хозяин, – равнодушно ответил Гаор и вышел из кабинета.

   Бездумной памятью движений – набегался сегодня и за хозяйским плечом, и по его поручениям – Гаор прошёл по коридору на хозяйственный двор, уже совсем по-ночному тёмный. "День прошёл?" – тупо удивился он, проходя к так и оставшейся у дежурки их машине. Прожекторы горели вполнакала и через один, но ему и оставшегося хватало, чтобы не заблудиться.

   Гаор достал свой свёрток с сухим пайком, бутылку воды и сел на подножку. Странно, но есть не хотелось, и он жевал безвкусные как после "пойла" бутерброды, запивая их щиплющей язык и нёбо минералкой, словно по обязанности. Хотя... хотя так и есть. Ему приказали есть, и он ел. Выполнял приказ. Будьте вы все прокляты... все до единого, и прошлые, и будущие... Над головой тёмное почти беззвёздное небо, луны нет. И к лучшему. Кем бы ни были эти женщины по крови, но для Мать-Луны любое зачатие... "Прокляты мы",– в который раз он отстранённо подумал о дуггурах. И справедливо. Огонь Великий, Огонь Справедливый, выжги всю скверну и нас с ней, нет нам прощения, никому – ни приказавшим, ни исполнившим приказ...

   – Наелся, лохмач?

   Гаор медленно с усилием повернул голову, не поднимая глаз. Чёрные с окованными носками ботинки... Спецовик? Будет бить? Хрен с ним. Убьёт? Значит туда и дорога.

   – Ну и как тебе?

   Гаор угрюмо молчал, зачем-то продолжая жевать. Но спецовику, похоже, хотелось не так поговорить, как высказаться.

   – В первый раз на зачистке? Ничего, привыкнешь. А там, – спецовик хохотнул, – там и понравится. Это мы ещё деликатно-аккуратно, с цирлих-манирлихами. Новобранцев много, лохмач, им сразу в полную силу нельзя работать, голову теряют, а то и вовсе с катушек слетают. Эх, белёсых мало, вот у салаг и злобы настоящей нет, так, баловство одно. Но для тренировки сойдёт. А то давно дела, ну, не настоящего, но чтоб всерьёз, не было. На "мясе" настоящей работе не научишься. Понимаешь, лохмач, "мясо", оно знает, что ему деваться некуда, а когда вот так, – спецовик негромко и вполне искренне засмеялся, – самый смак, когда оно на что-то ещё надеется, просит тебя, умоляет... Тут и покуражиться можно.

   Гаор молча слушал, опустив голову. Ничего нового он не услышал, да и не ждал. О спецовиках, и как их делают и откуда они такие берутся, он всё знает. А что с ним как... как со своим, говорят, так и получи, что заслужил. Он доел бутерброды, скатал в тугой шарик обёртку и, полуобернувшись, засунул её вместе с пустой бутылкой от минералки в ящик для мусора.

   – Толково, – одобрил спецовик и уже другим заинтересованным тоном спросил: – Ещё минералка есть?

   – Да, господин, – равнодушно ответил Гаор.

   – Давай сюда, – распорядился спецовик. – Не обеднеет твой.

   Гаор, по-прежнему молча и равнодушно, достал оставшиеся от пайка три бутылки с минералкой и протянул их в направлении голоса. Спецовик с уверенной властностью выдернул из его руки бутылки.

   – Всё, лохмач, мотай к своему, пока не пристрелил.

   "Ну, это вряд ли, раз твоему начальству мой хозяин командир", – подумал Гаор, закрывая машину. Но возражать вслух, разумеется, не стал. И почему-то от разговора со спецовиком тупое злобное равнодушие отпустило его. Да, совершилось страшное, нечеловеческое, и он... кто он? Участник? Свидетель? Как бы ни было, но... нет, он не самоубийца, он не может. Самоубийство – та же капитуляция, он не сдастся. А зачем ему жить? Ладно, ещё... ещё не что? Не край? Врёшь, ты уже там, за краем, и чего-то ещё трепыхаешься.

   Но под эти не очень понятные ему самому мысли он дошёл до тёмной приземистой громады здания, вошёл и, никого не встретив, добрался до кабинета врача.

   Фрегор был там. Сидел у стола, небрежно листая регистрационные книги. А врач, по-прежнему белый и, несмотря на выпитый спирт, трезвый стоял перед ним, если не навытяжку, то близко к этому.

   – Вот и отлично, – встретил вошедшего в кабинет раба его хозяин. – А вы, доктор, волновались, что вязать не с кем. Да вот хоть с ним. Детёныши первоклассные получатся. Вот разродятся ваши, спецовики вам сегодня наделают потомства...

   – Ни хрена они не наделают, – вдруг грубо перебил Фрегора врач.

   – Это почему?

   Фрегор даже не рассердился, настолько был удивлён.

   – А то вы не знаете, – врач говорил с мрачной откровенностью обречённого. – Они насильники, а не производители. Раз. И все на зелёнке. Это два. Так что если что и родится, то пойдёт в утилизацию.

   – Зелёнка? – удивление Фрегора было искренним. – Это ещё что, доктор?

   – Стимулятор половой активности, – пьяно усмехнулся врач, – шикарное средство от импотенции, как глотнёшь, так целый бордель умотаешь, а то вы не слышали.

   – Допустим, – тон Фрегора стал вкрадчивым. – Но мне он как-то ни разу не понадобился. А что, и в самом деле... такой эффект?

   – Ещё бы, – врач вяло махнул рукой и пошёл к шкафчику.

   Не обращая на них внимания, вылил в мензурку остатки спирта и выпил залпом, покрутил головой. Фрегор терпеливо ждал, и Гаор с невольным удивлением смотрел на него. Больше всего Фрегор сейчас походил на застывшего в засаде снайпера, который может ради одного единственного выстрела сутками не шевелиться, но подстеречь и выстрелить. Чтобы сразу и наповал.

   – Эффект, – врач с отвращением сплюнул в стоявшую возле шкафа урну, – эффект хоть куда. Разок глотнул, понравилось, другой раз уже два глотка нужно, чтоб полный кайф, а там... а там без него ни хрена ни с кем не получится. И даже не хочется, и хорошо тебе, и не нужно ничего... а что там родится... без рук, без ног, без мозгов и... ваш братец два года от зелёнки чистился, и только с пятого раза приличное, вами сегодня клеймёное, получилось.

   Зелёнка? Это... это же "пойло"! Отдалённые последствия, вот значит, о чём тогда говорила та сволочь. Это... это, значит, его... чёрт, две двойных дозы, а привыкание с двух одинарных... нет, сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи?!

   – Очень интересно, доктор, – весело сказал Фрегор. – Благодарю за ценную информацию. Этого я не знал.

   – Да бросьте, – бесстрашно отмахнулся от его слов врач. – Всё вы отлично знаете, не там вы работаете, чтоб не знать.

   – Ну, – рассмеялся Фрегор, – о моей работе предоставьте судить мне. А в остальном... да, а зачем спецовикам зелёнка?

   – Для активности, наверное, – пожал плечами врач. – У вас ими особый отдел занимается, у них и узнайте.

   – Не премину воспользоваться вашим советом, – признательно сказал Фрегор. – Вы мне очень помогли, доктор.

   И Гаор невольно насторожился: такой угрозой прозвучала эта благодарность. Врач кивнул. Он уже был – и это тоже не так понял, как ощутил Гаор – за чертой, видел и слышал что-то своё, более важное, и потому не боялся.

   – Будете стрелять сами? Или кому-то поручите?

   – Ну зачем же стрелять, доктор? – укоризненно покачал головой Фрегор. – Вы бы ещё топор предложили, или... мы же с вами дуггуры, чистокровные, без примеси. Из какой семьи вы, доктор?

   – У меня нет семьи, – твёрдо ответил врач.

   И Гаор невольно одобрительно кивнул: что бы ни было, но семью надо спасать. Заметили это или нет, но Фрегор согласился:

   – Будь по-вашему, доктор. Рыжий, без пролития крови.

   – Да, хозяин, – онемевшими, не своими губами, ответил Гаор и, шагнув вперёд, повторил древнюю формулу казни дуггуров. – Без пролития крови.

   Кровь остаётся в теле, и человек идёт к Огню во всём своём естестве. Казнь есть казнь, но такая не позорна, даже совершённая рабом, и щадит семью. Врач сам повернулся к нему спиной и откинул голову. И как со стороны Гаор увидел свои руки, берущие врача за голову. Старинная, традиционная казнь – перелом позвоночника. Оглушающе хрустнули позвонки, и сразу ставшее тяжёлым мёртвое тело осело на пол. Гаор отступил на шаг и отошёл на прежнее место к двери. "Вот и всё, вот ты и палач", – сказал он сам себе. И ни "пойла", ни чего другого тебе не понадобилось, хватило хозяйского приказа. Стукач, подстилка, палач... а дальше что?

   – Отлично, Рыжий, – из невообразимо далёкой пустоты донёсся голос Фрегора, – хвалю.

   И там, в той же не имеющей цвета пустоте прозвучал его хриплый голос:

   – Спасибо, хозяин.

   ...Потом было что-то ещё. Ночь всё длилась и длилась. И были ещё трупы. Потому что спецовики отдыхали по своему вкусу и отрывались на всю катушку. И Фрегор копался в бумагах, что-то жёг в жертвенной чаше, скаля зубы и гримасничая. А что-то рвал, тщательно, на мелкие, в почтовую марку, кусочки. А он бегал по его поручениям, выносил и вытряхивал в унитаз накопившийся в жертвенной чаше пепел, приносил из машины поставец и накрывал на стол. В поставце были и водка, и вино, и алеманский бальзам, и всякая закуска.

   – По-походному, – пригласил Фрегор капитана и майора, а ему бросил: – Ступай, Рыжий, развлекись.

   – Если найдёт с кем, – хохотнул капитан, разглядывая серебряный стаканчик с гербом Ардинайлов.

   И он брёл по пустым коридорам, слыша крики и стоны и ощущая запах крови, спермы и "пойла" – запах пресс-камеры. Весь питомник стал огромной пресс-камерой, и он... Гаор вошёл в одну из комнат с десятком кроватей, пустых, одни застелены, другие разворочены, на полу какие-то тряпки, обрывки, пятна крови... но людей здесь не было, ни живых, ни мёртвых. Он рухнул на одну из застеленных кроватей и провалился в знакомую черноту забытья. Кто-то или что-то – он потом так и не смог вспомнить – разбудило его. Или он сам проснулся, встал и побрёл обратно, к хозяину.

   – Отлично, Рыжий, – встретил его свежий и очень весёлый Фроегор. – Забирай, и жди в машине, сейчас поедем.

   – Да, хозяин, – ответил он, укладывая в поставец стаканы, тарелки, опустевшие судки и бутылки.

   На дворе было ещё темно, но темнота уже стала предрассветный. Гаор уложил поставец на место, привычно проверил машину, включил мотор на прогрев и сел на водительское место. Велено ждать, значит, будем ждать.

   Ждать пришлось долго. Время от времени мимо машины пробегали группы спецовиков. То ли разминались, то ли... Гаору было уже всё равно. Он словно спал с открытыми глазами, нет, не спал, всё видел, всё слышал и... и не понимал ничего, всё это было где-то там, далеко, за прозрачной стеной. Не забытьё, а оцепенение, а стена не стеклянная, а ледяная. Коцит – вдруг вспомнил он, ледяное поле Коцита, что за Огнём, за огненными ямами Тартара, где вечно горят и мучаются наказанные Огнём, там, на ледяном поле... "мрак вечного Огня", он читал об этом, ещё в училище, на уроках Закона Божьего, нет, ещё раньше, у Сержанта была книга, сборник, нет, молитвенник, да, "Песни Великого Огня", по ней Сержант учил его читать. И ещё, вторая книга, сборник уставов, Общевойсковой, Гарнизонный, Караульный, Боевой... И потом, когда Сержант забирал его на воскресенье из училища, то заставлял читать и отвечать наизусть молитвы и статьи уставов, гонял по ним. Больше Сержант ничего не читал, только молитвенник и уставы, хотя нет, ещё армейскую газету, "Боевую Славу", впрочем, все, даже Сержант, называли её попросту "Кокардой", её тоже надлежало читать вслух и пересказывать особо понравившиеся Сержанту статьи. Он и сейчас помнит, как сидит у стола, горит маленькая настольная лампа, Сержант в старом плетёном кресле попыхивает трубкой, кивает в такт его словам и беспощадно влепляет по затылку за каждую ошибку в чтении или заминку в ответе. И он всё помнит, через столько лет. Огонь Справедливый, Огненная, смертная черта, где каждому укажут налево, в Тартар и Коцит, или направо, на поля Лимба, асфоделиевы поля невинных и в Элизий, сад праведников. Правый путь, путь невинных и праведников. Он и раньше не думал о том пути, слишком многих собирался встретить у Огня, чтоб уже до конца, перед Огнём... а теперь-то... теперь его ждут убитые им и Коцит, ледяное поле во мраке вечного Огня...