Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 93 страниц)

   – Он купленный, – вырвалось у него.

   – Он любимец моего племянника, – залепил ему ещё одну пощёчину Орнат. – А если ты уже от старости из ума выжил и таких нюансов не понимаешь, то на хрена такой мажордом?! – и Орнат с удовольствием выругался на жаргоне Арботанга. – Убирайся.

   Мажордом поклонился и вышел.

   Оставшись один, Орнат запахнул раскрывшийся во время экзекуции халат, прошёл в кабинет и сел перед камином. Итак, Дамхарец, Рыжий, шофёр и телохранитель, был свободным, успел повоевать. Фронтовик. С фронтовиками сложно, то-то смерти не боится. Чем его держит Фрегор? Нет, нет, он не собирается обрывать ниточку, связывающую хозяина и любимого раба. Но всё имеет цену. И рабская любовь тем более. Но... но мы протянем ещё одну ниточку. Сюда, в этот кабинет. Какая же глупая сволочь Мажордом. Этими идиотскими подставками внушил Дамхарцу ненависть к... да, лично к нему, Орнату Ардину. И если бы дело терпело, то он бы просто дал протянуться ниточке к кому-нибудь другому. Но всё слишком серьёзно, и Дамхарца надо замкнуть на себя. А это очень трудно. Но может удаление Милка, с которым Дамхарец враждует, кстати, надо выяснить из-за чего и отдать Дамхарцу предмет спора, и чтобы он знал источник благодеяний, это может и сработать. Сначала хотя бы пусть перестанет опасаться личных контактов. Жалко, конечно, такую фактуру отдавать бабам, но чего не сделаешь ради дела. И проверить по справочнику значение клейма. Пятилучевая звезда... не знаю, даже не слышал.

   Орнат вызвал лакеев, чтобы они переодели его из халата в домашний костюм, и пошёл в библиотеку

   Гаор проснулся внезапно, как от толчка, и сразу даже не мог понять, что и почему его разбудило. Желание пить или курить, или... чёрт, неужели ему всё-таки во что-то подлили «пойла» и теперь... да нет, голова не тяжёлая, рот не горит, а что курить хочется... когда-то он любил покурить в постели. Как-то они, да, впятером, из команды выздоравливающих, ушли в самоволку и сняли на ночь трёх девчонок, умелых ловких профессионалок со своей квартирой, и долго барахтались на общей, чуть не во всю комнату, кровати. А потом он проснулся в храпящей куче, встал и, не одеваясь, сел у окна на кухне, да, квартира-то была стандартная, комната, душевая и кухня, и курил, глядя на серый пасмурный рассвет. Одна из девчонок тоже проснулась, принесла ему минералки, и они сидели вдвоём, голые, курили, пили минералку и молчали. Интересно, но ни имени, ни даже лица её он не помнит, помнит, что ему не было стыдно ни за наготу, ни за шрамы, ещё красные и чувствительные. А сейчас? Ну, стыда-то и в помине нет, привык он голяком, да и...

   – Проснулся? – хриплым, как со злого похмелья, голосом спросила Розанчик. – Не наигрался, что ли? Или ещё чего?

   – Минералки бы, – улыбнулся он. – И покурить.

   – Сейчас принесу.

   Она ловко выпуталась из мешанины тел, встала и, не одеваясь, вышла из комнаты. Русалка и Вертушка не проснулись, только вздохнули, чуть-чуть ласково поёрзали по нему и снова затихли. Гаор лежал, не так отдыхая, как прислушиваясь к своим ощущениям. Было хорошо... хорошо? В общем-то, да. Он получил всё, что положено, и по высшему разряду, отхватил офицерского пайка, понимаешь, но... но не то. Когда насильно, обманом или за деньги... ведь ничего этого не было. Он их не брал силой, не нанимал, не обманывал, а... а доброго согласия не было. Хозяйский приказ был. Приказали им, приказали и ему. А когда по приказу... то и удовольствия никакого. А значит... грех не грех, но... не то. И горечь, как после перепоя.

   Розанчик вкатила столик со всем необходимым. Налила ему воды в стакан, подала сигарету и щёлкнула зажигалкой.

   Ощутив запах дыма, зашевелились, просыпаясь, Вертушка и Русалка. И теперь они курили и пили вчетвером.

   – А ты ловкий, – пустила дым к потолку Вертушка. – И знаешь много, и умеешь по-всякому. Откуда?

   Гаор засмеялся.

   – Я с пятнадцати лет по борделям хожу. Всего насмотрелся и напробовался.

   – А вот это ты врёшь, – убеждённо сказала Русалка.

   Розанчик кивнула.

   – Кто же тебя, аборигена, в бордель пустит. Хотя... там тоже обслуга бывает. Может, и впрямь перепадало тебе.

   – Ну да, – сразу кивнула Вертушка. – Нашим же перепадает.

   Гаор угрюмо промолчал, не стал спорить, объяснять, что обращённый. Зачем им это знать, пусть думают, что хотят.

   – Не злись, – погладила его по груди Русалка. – Всё хорошо было. Хороши мы? Ну, по правде.

   – Хороши, – кивнул Гаор.

   – И ты хорош. Давай ещё напоследок, твой очухается уже скоро.

   – А вы откуда знаете? – стало интересно Гаору.

   Они засмеялись.

   – Да мы их всех знаем.

   – Ну, кто ездит часто.

   – Кого на сколько хватает.

   – А мы тебя взбодрим как раз.

   – И ещё поешь.

   – Согласен?

   – Кто ж от такого отказывается? – ответно засмеялся Гаор, гася сигарету в услужливо подставленной пепельнице.

   Он и в самом деле успел ещё раз побаловаться, передохнуть, поесть – возможно, это был завтрак, он не стал уточнять, а просто съел всё, что перед ним поставили – привести себя в порядок и одеться – чистая смена была очень кстати – и уже просто сидел и болтал с ними обо всяких пустяках, когда из-за двери прозвучал мужской голос:

   – Раб Фрегора Ардина. К хозяину!

   Он вскочил на ноги, схватил свёрток с грязной сменой, три ладошки прощально шлёпнули его между лопаток, и Розанчик сказала:

   – Налево и прямо.

   – Всё, девки, спасибо за всё, – вылетел он в коридор.

   Коридор был опять пуст, и полуоткрытая дверь впереди недвусмысленно указывала маршрут. Гаор влетел в холл и гаркнул:

   – Рыжий здесь, хозяин!

   Фрегор был один. Свежий, отдохнувший и весёлый.

   – Поехали, Рыжий.

   – Да, хозяин, – Гаор послушно занял своё место телохранителя, и они пошли к выходу.

   К изумлению Гаора, было опять утро, а их машина стояла у крыльца, но была вымыта, заправлена и вообще...

   – Домой, Рыжий, – весело распорядился Фрегор, забрасывая свой чемоданчик на заднее сиденье и усаживаясь впереди.

   – Да, хозяин, – откликнулся Гаор, выруливая к раскрывавшимся перед ними воротам.

   Ну, надо же какая автоматика везде. Никого не видно, а следят... Да, велено же напомнить. Правда, можно и схлопотать, но... к чёрту, у него приказ. Гаор осторожно, но так, чтобы заметили, покосился на Фрегора.

   – В чём дело, Рыжий? – строго спросил Фрегор.

   – Велено напомнить про магнитофон, хозяин, – ответил Гаор.

   – А! – рассмеялся Фрегор. – Я уже всё уладил. Механик вставит. Гони, Рыжий! Хотя нет, давай.

   "Так ты знаешь, что он за тобой следит?" – мысленно удивился Гаор. Но тут же подумал, что ему-то на это накласть с присвистом: без него господа разберутся. Он послушно притёр "коробочку" к обочине. Фрегор, перегнувшись назад, взял свой чемоданчик, покопался в нём, к удивлению Гаора, так, будто опасался, что кто-то сбоку подглядит его содержимое, и достал перепутанный клубок из магнитофона, микрофона, кассеты и проводов.

   – Держи, Рыжий, вставь, но не включай.

   И с живым, даже каким-то детским интересом, но молча следил, как Гаор распутывает провода и вставляет подслушку на место.

   – А теперь гони.

   – Да, хозяин, – сорвал "коробочку" с места практически сразу на полную скорость Гаор.

   – Об одном я жалею, Рыжий, – доверительно сказал Фрегор, задумчиво разглядывая несущийся навстречу серый бетон. – Не смог я подстроить, чтоб братец мой грёбаный видел, как я его корень истребляю. Ох, хотел бы я на его рожу посмотреть. А так, пока доедем, пока я его увижу... отойдёт он уже, самого смака я не увидел, Рыжий.

   Гаор привычно молчал. И так же привычно его молчания не замечали, болтая уже опять обо всём сразу. В этом тоже ничего необычного не было, и Гаор вёл машину спокойно, не ожидая подвоха. Хотя шило в хозяйской заднице могло зашевелиться в любой момент, а это означало смену маршрута и непредсказуемость дальнейшего, но... "Но, похоже, тоже ублажился под завязку", – подумал Гаор о хозяине, пролетая мимо блокпоста на въезде в Королевскую Долину.

   Тёмный, чуть присыпанный выпавшим за ночь снегом лес, пустынная тишина, которую он ощущал даже за рёвом мотора. Заколдованное королевство, Кощеево царство... Да, виллы, где творятся страшные дела, гнёзда разврата... Нет, Кервин бы забраковал, а я всё равно, пусть другими словами, но об этом. Что нет такого закона, людского и Огненного, которого бы здесь не нарушили и не нарушают, и остаются безнаказанными, и не год, не два, десятилетиями, и не очаги культуры, а... Нет, вон впереди поворот, всё, делай морду лица и до ночи забудь обо всём.

   Как сами собой распахиваются ворота с орлом, знакомая дорога, громада замка, восточное крыло, подъезд...

   – Так, Рыжий, – тон Фрегора стал деловым. – Сегодня как сам знаешь, завтра в девять на лимузине.

   – Да, хозяин, завтра в девять на лимузине, – гаркнул ему в спину Гаор.

   Полученный приказ был редкой удачей: давал возможность передохнуть, отоспаться и вообще... и Гаор радостно рванул на гаражный двор. На обед он вряд ли успеет, но всё-таки...

   На обед он не успел и въехал в пустой гараж, где и сдал "коробочку" и пустые канистры дежурному механику, вытащил поставец и понёс его на господскую кухню. Там опять дальше тамбура не пустили, но, к его удивлению, отнеслись вполне приветливо и почти по-дружески, даже спросили, удачно ли прошла поездка. Значит что? "Значит, и здесь что-то такое за эти дни случилось", – быстро думал Гаор, скатываясь по лестницам и переходам в рабскую казарму. И это уже касается не господ, а рабов, и его самого в частности. С чего-то же господская кухня, где одни родовые, чуть ли не с приездом его поздравляла, прямо-таки... по-дамхарски.

   В казарму он вошёл, когда остальные, судя по пустому коридору и далёкому шуму, ещё сидели за столами, и потому сразу прошёл в спальню, на ходу расстёгивая куртку, и ошарашенно остановился перед своей пустой кроватью. Не то, что простыней или наволочки, тюфяка не было! Проверяя мелькнувшую догадку, он открыл тумбочку и шкаф. Пусто! Все его вещи кто-то забрал и унёс. Куда? Зачем? Почему? Неужели решили, что он продан? Но...

   – Тебя в первую спальню перевели, – сказал за его спиной голос Старшего по спальне.

   Гаор резко обернулся к нему.

   – Почему?!

   – Сам так велел, – громко ответил Старший.

   И Гаор понял, что сейчас он никаких объяснений не получит.

   – Я никого ни о чём не просил, – сказал он негромко и твёрдо, глядя прямо в глаза Старшему.

   Старший кивнул:

   – Знаю, – и повторил: – Сам так велел. Иди в первую.

   И когда Гаор проходил мимо него, Старший, как бы невзначай, но вполне по-дружески подтолкнул его плечом.

   У входа в первую спальню Гаора встретил ещё что-то дожёвывавший Вьюнок и радостно схватил его за руку.

   – Идём, я тебе всё-всё покажу.

   На первый взгляд спальня родовых ничем особым не отличалась. Те же кровати, тумбочки, шкафы, но... на тумбочках лампы-ночнички, шкафы большие, трёхстворчатые, и стоят так, чтоб создать хотя бы видимость перегородок, кровати застелены не по-армейски, с узорчатыми покрывалами. На некоторых кроватях спали, некоторые были пусты, но разобраны, будто их обитатели только встали, или наоборот, собираются ложиться. "Ну да, – сообразил Гаор, – у здешних свой режим: ночные отсыпаются, утренние ложатся, вечерние встают, а дневные на работе". Сновали мальчишки всех возрастов – местная прислуга и услада. На Гаора они косились с явным интересом, но помалкивали.

   Вьюнок гордо подвёл Гаора к почти правильно застеленной кровати.

   – Вот, это наша теперь. Я всё правильно сделал?

   – На первый раз сойдёт, – стараясь оставаться спокойным, ответил Гаор и стал переодеваться.

   Да, все его вещи: и расхожие, и спортивный костюм, и даже гаражный комбинезон – были на месте. И конверт с картами и планами. Но кое-что и прибавилось. Ещё одна белая рубашка, и... две зелёных, шёлковых рубашки, и такие же шёлковые лёгкие брюки, и чёрные лаковые полуботинки.

   – Это всем личным положено, – шёпотом сказал Вьюнок, видя его удивлёние. – Ты же Второму Молодому служишь, а не разгонный.

   Гаор хмуро кивнул. Спорить, что-то доказывать... что и, главное, кому... а ещё важнее – зачем? Решит Фрегор заставить его прислуживать себе в комнатах, и никуда он не денется.

* * *

26.01 – 02.05.2003; 28.02.2011

СОН ВОСЬМОЙ

Окончание.

...всё там же и всё те же...

   Жизнь в первой спальне оказалась и легче, и сложнее. Здесь был свой, не менее строгий и мелочный, чем везде, Устав, которому поневоле пришлось подчиниться. И не сказать, что ему стало так уж намного хуже, а кое в чём и лучше. Кормили первую спальню не по общему распорядку, а когда придут, в маленькой на десятерых, не больше, отдельной столовой. Так что обед он получил. «Как в Дамхаре, в заведении – подумал Гаор, быстро хлебая суп, – там тоже всегда накормят и спать уложат». Но просто... просто в третьей спальне он был своим среди своих, а здесь... Его вынужденно, по хозяйскому приказу, терпели.

   Причину перевода он узнал в тот же вечер, когда после тренировки, ведь было велено "сегодня как сам знаешь", спустился вниз и был встречен Вьюнком для препровождения в амбулаторию, выговаривал, кстати, Вьюнок это длинное сложное название вполне чисто. И вот там, осматривая его, Первушка как бы невзначай спросила:

   – Ну, и как съездил?

   – Нормально, – пожал плечами Гаор. – Вернулся целым, чего ещё?

   Первушка кивнула и спросила уже с прежней ехидцей:

   – Намахался? Отвёл душу?

   Гаор насторожился, сообразив, что изменения в его жизни как-то связаны с событиями в питомнике.

   – А ты что об этом знаешь? – спросил он впрямую.

   Она так же прямо посмотрела ему в глаза.

   – Знал, куда едешь?

   – Нет, – ответил Гаор. – Ни куда, ни зачем... знал, что на сутки, взять паёк и смену белья, и всё.

   Первушка дала ему пакет с колотым льдом захолодить синяки, хотя особо у него сегодня физиономия не пострадала, и Гаор понял, что предстоит разговор.

   – С какого хрена меня в первую перевели? – открыто спросил он.

   – А тебе не понравилось?

   – Ещё не знаю, но мне и в третьей хорошо было.

   Первушка вздохнула и села напротив него.

   – Ты личный, телохранитель, тебе в первой положено.

   И замолчала, будто ожидая его вопросов. Гаор решил подыграть.

   – Кто велел?

   Первушка молчала, разглаживая на колене халат.

   – Ну, чего ты? – не выдержал Гаор. – Сама разговор затеяла, а теперь...

   – Второй Старый, – наконец сказала Первушка. – Он хочет, чтобы тебе хорошо было.

   Гаор сцепил зубы, глотая рвущуюся наружу ругань. А Первушка продолжала:

   – Вчера к Самому прицепился, он редко вот так, но уж тогда сразу и за всё. Ну, и среди прочего и про тебя вспомнил. Ты же личный, полукровка, а тебе, – она усмехнулась, – положенного недодают. Ну... чего молчишь, Дамхарец?

   Гаор протянул ей пакет со льдом.

   – Держи, спасибо. А что я сказать должен?

   Она пожала плечами.

   – Ладно, ступай.

   В спальне Гаор быстро переоделся и на ужин пошёл со всеми. Сел на своё обычное место, а после ужина специально пошёл в курилку. К его удовольствию, отношение к нему, во всяком случае, внешне не изменилось. Те же молчаливые кивки, скупые разговоры. И в ремонтной, где он привычно готовил себе на завтра форму, ничего нового ни во взглядах, ни в отношении к себе он не заметил. Что ж... как говорится? А вспомнил! "Сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация на тебя". И уже совсем спокойно, ни на кого не обращая внимания, он сходил в душ, разобрал постель и лёг. Вьюнок, как всегда бегавший за ним по пятам, тут же ловко нырнул к нему под одеяло, ткнулся головой к нему в подмышку.

   – Повернись и спи давай, – строго сказал ему Гаор.

   – Ага, – шепнул Вьюнок, но вместо того, чтобы лечь, как Гаор его уже приучил, спина к спине, ловко пополз вверх, пока не уткнулся губами в его ухо, и зашептал: – Я тебя ждал, ждал...

   И Гаор не выдержал.

   – Обижали тебя тут без меня? – спросил он шёпотом.

   – Нет, – не сразу, но убеждённо ответил Вьюнок, – и не подкладывали ни под кого, я один спал, – и вздохнул.

   И Гаор, не удержавшись, свободной рукой потрепал маленькую головку, взъерошив жёсткие прямые волосы, но сказал чуть строже.

   – Всё, сползай и спи.

   И решительно повернулся на бок спиной к Вьюнку.

   За шкафом зазвенели пружины, и тоненько застонал, даже заскулил – не от удовольствия, от боли – мальчишка. "Вот мразь востроносая", – отчуждённо охарактеризовал невидимого соседа Гаор, окончательно засыпая.

   Общего подъёма в первой спальне не было, и проснулся Гаор сам, но вовремя, по привычному намертво вбитому училищем распорядку.

   Вместе с ним встало ещё несколько человек, многие спали, несколько кроватей опять разобрано под сон, суета, беготня. Гаор, твёрдо держась принятого вчера решения, никого и ничего не замечал. У него своя работа и свой распорядок.

   Выезд на лимузине, значит, рестораны и бордели. Интересно, здесь его тоже с собой возьмут? Или всё-таки в машине оставят? А ведь хорошо было, чёрт возьми! И система вся его репродуктивная в порядке оказалась. Так что хрен вам, с вашими комплексными воздействиями, просто так вы меня не возьмёте, хрен вам в глотку и белы рученьки!

   – В Аргат, – распорядился Фрегор, усаживаясь на заднее, как и положено в лимузине, сиденье.

   – Да, хозяин, в Аргат! – гаркнул Гаор, захлопывая за хозяином дверцу и занимая своё место.

   Приказа гнать не было, но ему такой и не нужен. Мощная отлаженная машина, ровная дорога, сухо, ясно, видимость отличная... Виденное, пережитое им в питомнике ушло куда-то вглубь, почти забылось.

   Первая спальня жила своей жизнью. Гаор старался особо не вникать: противно. Но приходилось. Да и... рядом живёшь, поневоле и сталкиваешься, и разговариваешь. И не все сволочи, и нормальные попадаются. Те же Драбант с Третьяком. Здешний Старший, как и все черноволосый, черноглазый и остроносый, чистокровный дуггур и истинный Ардинайл с голубым кружком клейма выдал ему будильник, кратко объяснив:

   – За подъёмом сам следи.

   – Понял, Старший, – кивнул Гаор.

   Старший внимательно оглядел его.

   – Ты грамотный?

   – Да, – кратко ответил Гаор.

   – Когда проклеймили?

   – Пять лет назад.

   Гаор ждал вопроса о причине, но Старший снова кивнул:

   – В спальне не шуметь и не курить. Трахаешь когда кого, остальным не мешай или в будуар иди. Правый для баб, левый для мальчиков. – Старший усмехнулся. – Нам всегда можно, занимаешь свободный и всё.

   Гаор заставил себя молча выслушать инструкцию. И удовлетворённый его молчанием, Старший закончил инструктаж вполне доброжелательным и чуть ли не дружеским:

   – Если проблемы какие, сразу ко мне, сам не рыпайся, – и подмигнув, – и к Самому тоже не лезь. Чего его по пустякам беспокоить?

   Последнее было чем-то новым и требовало осмысления. Похоже, первая спальня относилась к Мажордому далеко не с тем уважением и страхом, что третья, или... или что-то и впрямь изменилось. Но расспросы и здесь не полагались, да и некого ему было расспрашивать. И незачем.

   Потому что снова началась сумасшедшая гонка по обмёрзшим дорогам вокруг Аргата, перемежавшаяся многочасовыми сидениями в подземном гараже Дома-на-Холме, а после них... вот чёрт, ведь ничего нет, ну подумаешь, ну посидит он в машине, ну... а всякий раз рубашку хоть выжми и волосы в поту, противном холодном поту страха. Он боялся. Что в любой момент оживёт динамик и вызовет его к пятой двери, а за ней мешок на голову и всё заново. А второго раза ему не выдержать.

   А что в первой спальне хорошо, так это перегородки между кроватями. Зашёл, разделся, лёг и никого не видишь. И накласть ему на них всех с их закидонами и приколами. По хрену ему их игры!

   Но его заставляли в них участвовать. И так подводили, что отказаться он не мог...

   Выезд утром, ресторан, Дом-на-Холме, «Парадиз», «Розочка», гонка по кольцу для протрезвления, «Охотничий» и в «Орлиное Гнездо», а сухого пайка ему теперь не дают, и он голодный и усталый как... и слова-то сразу не подберёшь. Сильно за полночь Гаор ввалился в рабскую казарму вполне готовый к тому, чтобы врезать первому встречному. Даже Вьюнку. Но его встретила та, в бордовом. Сейчас она была в расхожей тёмно-серой рубашке на голое тело и окликнула его из полуоткрытой двери будуара, когда он проходил в спальню.

   – Дамхарец...

   – Чего тебе? – буркнул он.

   – Не ори, глотка лужёная. Зайди на дольку.

   – Ошалела? – удивился Гаор. – Я с выезда. Не жрал ещё.

   – Зайди. И поешь, – она усмехнулась, – и отдохнёшь, и удовольствие получишь.

   Гаор невольно остановился, думая, как бы её отшить, но чтобы в будущем были варианты. Так откровенно его ещё здесь не зазывали, да и не хотел он с ней ссориться. Она бесцеремонно вышла в коридор, показав ему, что кроме рубашки на ней ничего нет, схватила его за рукав куртки и с неожиданной силой вдёрнула в будуар.

   – Давай, сейчас и успокою тебя, и взбодрю. И поговорить мне с тобой надо.

   – С одной задницей на всех ярмарках пляшешь? – усмехнулся Гаор, поддаваясь её рывку.

   – Моей задницы, – рассмеялась она с насторожившей его готовностью, – на дюжину таких, как ты, хватит.

   – Это ты загнула, – ответил Гаор, расстёгивая и снимая куртку.

   Возле кровати стоял маленький переносной столик, а на нём... каша, кружка с чаем, хлеб... Она что, ждала его? Совсем интересно.

   – Точно, дамхарец, – перехватила она его взгляд. – Иначе, думаю, тебя не заловить и не заманить. Вечно ты у хозяйской ноги.

   – За левым плечом, – поправил её Гаор. – Я ж телохранитель, где мне ещё быть?

   – А мне по хрену где ты у него. Мне важно, где ты со мной. Понял?

   – Чего тут непонятного. И давно это с тобой?

   – Тебя хочу? Давно. Да пока ты в третьей был, не с руки как-то. А сейчас, – она по-свойски подмигнула ему, – и по-семейному можно. Не чужой ты теперь.

   Это было нечто новенькое и весьма интересное. Тем более, что под разговор он разделся, сел на кровать и принялся за еду.

   – А зовут тебя как? – поинтересовался он между двумя ложками каши, густой, ещё тёплой и даже с каким-то приварком, чуть ли не мясо туда нарезано.

   Она рассмеялась.

   – Вербочка я.

   – Хорошее имя, – вежливо одобрил Гаор. – Так о чём поговорить хотела?

   – Потом, – отмахнулась она, внимательно и как-то выжидающе наблюдая за его трапезой.

   – Потом не до разговора будет, – усмехнулся Гаор. – Ну?

   – О Вьюнке.

   Гаор сразу и удивился, и тут же, как ему показалось, сообразил.

   – Он что, твой...?

   – Ну да, – кивнула она.

   – Ну, так чего? – не понял её озабоченности и даже тревоги Гаор. – Нормальный малец, не трогаю я его.

   – В том-то и дело. Ту, Снежку вроде, ты тоже не трогал. Её и порвали сразу насмерть, как в серьёзную работу взяли. Вот и беспокоюсь я. Не готовишь ты его к серьёзной работе. Ну, рвать не надо, конечно, но постепенно-то, пальцем хоть, или скажем, у Милка стержни возьми, есть такие...

   – Ты... – наконец справился с собой и перебил её Гаор. – Ты хоть понимаешь, о чём просишь меня? Чтоб я твоего сына насиловал?! Так... так какая ты мать после этого?!

   – Нормальная! Он сын мне, хочу, чтоб он жил, а не в трупарне лежал. Как человека прошу.

   – Как человека, – хмыкнул Гаор, вытряхивая в рот последние капли густого и сладкого до приторности чая. – Всё у вас не по-людски... Ладно, придумаю что-нибудь.

   Сытная и достаточно вкусная еда привела его в благодушное состояние, и усталость куда-то прошла, и свет словно ярче стал. Он уже хотел попросить её выключить свет, а то глаза режет, как... как вдруг понял, что это не лампа, а он... это он как после "пойла". Откуда?! Гаор схватил кружку, быстро провёл пальцем по тёмному липкому налёту на дне, и увидел... еле заметный слабый – не обострись зрение, и не заметил бы – зеленоватый отблеск. "Пойло!" Эта стерва налила ему "пойла" в чай! И сахару пять ложек вбухала, чтоб он не заметил!

   – Ты... ты чем напоила меня? – сдерживая себя, чтобы не заорать в полный голос, спросил Гаор.

   – А что? – она то ли в самом деле не знала, то ли притворялась незнающей. – Оно усталость снимает, а ты после выезда...

   – Ну... – у него тряслись, прыгали губы, мешая говорить, а где-то внутри снова вспухала, разрастаясь комом, чужая злобная, и к его ужасу, приятная даже долгожданная сила, – ну, сука, стерва, я с тобой как с человеком хотел, ты сама меня довела, ну так, получай.

   – Ты чего? – даже испугалась она, увидев его внезапно посветлевшие, ставшие янтарно-жёлтыми глаза. – Да они все четверо глушат его, и мы все пьём, иначе ...

   – Меня с голозадыми равняешь! – он ухватил её за волосы, скомкав, разрушив уложенный на макушке пучок и рывком не укладывая, бросая на постель. – Ну, так получи по полной!

   Слепая, туманящая голову, сбивающая мысли ярость двигала им сейчас. Так грубо он ещё не брал ни одну женщину, никогда, даже тогда в полуразрушенном только что отбитом от аггров городке, когда он со своим отделением натолкнулся в подвале на прячущихся то ли девчонок, то ли женщин и они яростно с ходу оприходовали их, сбрасывая и злость недавнего боя, и радость, что выжили, и страх перед новой атакой. Даже там, под стоны и далёкий грохот рвущихся снарядов – аггры начали отбивать город – даже там он что-то помнил и сознавал себя, свою силу, и старался не увечить, а потом бой стал совсем близким, и они ушли, убежали, не оглядываясь и напрочь забыв о случившемся, да на войне и не такое бывает, но... но там он всё равно оставался человеком, а здесь, с ней... чёрт, она же нравилась ему, сам хотел с ней закрутить, ну, зачем она с ним так?

   Он яростно, хрипя и рыча руганью, снова и снова брал её, по-всякому, а она стонала, билась и извивалась под ним и... и не отталкивала его, не пытаясь вырваться, уйти, впивалась в него ногтями, прикусывала ему кожу на плечах и груди... Так что, ей нравится? Чтоб её брали силой, злобно? Ну... ну так получи, шлюха, сука, падаль, подстилка господская!

   Бушевавшее в нём белое холодное пламя не давало ему остановиться, хотя она уже лежала неподвижно и тихо просила его о чём-то. Но он не понимал и даже как будто не слышал.

   Сколько так продолжалось, Гаор не помнил, но вдруг он очнулся. Лёжа рядом с ней на развороченной кровати, весь покрытый потом, с пересохшим горящим ртом. И первая мысль была: "Сволочь, напоила меня". Преодолевая тягучую даже не боль, не усталость, а онемение в мышцах, он сел, покосился на неё. Она лежала неподвижно, белая, как изломанная кукла – видел как-то в развалинах какого-то дома – с закрытыми глазами. Гаор отвернулся и встал. Его шатнуло и, выругавшись в голос, он оттолкнулся от спинки кровати, сгрёб в охапку свою одежду и вышел. Утро, день ли... накласть ему на всё и всех. А если Мажордом или другая какая сволочь ему сейчас попадётся... убьёт, а там пусть хоть запорют, хоть что...

   Но коридор был пуст, и он вполне благополучно добрался до спальни, и даже свою кровать нашёл. Распихал выездную форму, натянул грязное бельё и шлёпки, взял мыло, мочалку и полотенце и пошёл в душ.

   Он долго, тщательно мылся, сдирая с себя засохший противной коркой пот... совокупления. А как ещё это назовёшь? Вот сволочь баба, да на хрена ей? Разве бы он отказался? Как человека... Это человека "пойлом" подпоить, да... Сволочь, сына согласна подстилкой сделать. Она что, думала так его купить? Все бабы шлюхи. И стервы. Одно надо. Чтоб их оттрахали до потери пульса и ещё деньги заплатили. Мразь востроносая...

   Когда он вышел из душа, в третьей женской спальне, судя по шуму, уже вставали. Гаор поправил обмотанное по бёдрам полотенце и, угрюмо глядя себе под ноги, пошёл спать. Сегодня выезда не будет, можно до обеда отоспаться, сволочь баба, если бы не она, он бы хоть немного в гараже со своими побыл, а теперь не получится – после обеда на тренировку.

   Первая спальня как всегда – кто встаёт, кто ложится, а кто на смене, и никому ни до кого дела нет. Хотя бы с виду. Гаор вошёл в свой отсек, повесил, расправив, полотенце, убрал мыло и мочалку и лёг, едва не придавив Вьюнка. "Не повезло тебе, малец, с мамкой, – успел он подумать, засыпая, – у меня хоть только отец сволочь, а у тебя вся родня по всем линиям".

   Встал он с тяжёлой, как после перепоя, головой, но всё же не натощак его "пойло" шарахнуло, успел поесть, да и... не впервой ему, так что к тренировке он оклемался. Почти. Рарг, конечно, заметил, недовольно поморщился и сам встал с ним в спарринг, так что после тренировки пришлось идти к Первушке.

   – Опять нормальная тренировка? – встретила она его.

   – Нормальная, – кивнул Гаор, снимая заляпанную его кровью футболку.

   – Всё снимай, – скомандовала Первушка.

   – Это ещё зачем? – насторожился Гаор.

   – Больно интересные вещи о твоём хозяйстве рассказывают, – насмешливо улыбнулась она.

   – А то ты раньше его не видела? Ты ж меня голяком всегда смотришь, – рассердился Гаор.

   – А злишься чего? – спокойно поинтересовалась Первушка. – Неужто не понравилось?

   – Я и получше пробовал, – отрезал Гаор. – И подпаивать меня незачем было.

   – Вон ты о чём, – рассмеялась Первушка. – Это ты зря, питьё это особую сладость даёт. Ну, и силы, конечно. Ты ж с выезда был, заснул бы, не кончив.

   Гаор хотел было сказать ей, что ещё даёт "пойло", но сдержался, вовремя сообразив, что нарвётся на вопрос об источнике этой информации, а Первушке только дай зацепку, живо размотает, где и как он "пойло" пробовал, и сколько вливали и как потом чистился. Поэтому он нехотя разделся уже полностью и дал себя осмотреть и ощупать. Чёрт с ней, пусть лапает, лишь бы не выспрашивала.

   – Для Вьюнка ты и впрямь велик, – наконец вынесла решение Первушка. – Как ни берегись, а порвёшь.

   – Ты что? – изумлённо уставился на неё Гаор. – И вправду решила, что я... на такое соглашусь?!

   – Тебя как человека просили, – рассердилась и Первушка. – Или ты только по хозяйскому приказу умеешь и можешь?

   – А ты по чьему приказу ко мне в душу лезешь? – вспылил Гаор. – Чего ты всё выспрашиваешь? Это тебе с какого боку нужно? Трахнуться со мной хочешь? Так и говори, – и позволил себе по-армейски нагло ухмыльнуться. – Может, и сговоримся, если в цене сойдёмся.

   К его удивлению, Первушка не обиделась.

   – С Вербочкой, значит, не хочешь больше, – деловито сказала она. – Ну ладно, подберём тебе. Но это ты зря, Вербочка умелая, и ты ей понравился.

   – А пошла она...

   Гаор сунул в руки Первушки пакет со льдом и стал одеваться.

   – Ну, чего злишься, Дамхарец?

   – Я из Аргата! – рявкнул он, натягивая футболку.