Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 93 страниц)

   Гаор понял, что больше не выдержит, и ему сейчас нужно только одно. Слишком близко стоит серая пустота, а ненависть выплеснуть некуда, те, убийцы Кервина, недосягаемы, а здешние, что спят в своих спальнях на хозяйской половине, невиновны. Пусть спят. Чёрт с ними. Но это ему сейчас нужно. Или он и впрямь в разнос пойдет и уже ни на что не посмотрит.

   Он встал и как был, не одеваясь, в одном белье, босиком, по-прежнему сжимая в кулаке бумажный комок, вышел из повалуши.

   Света Гаор включать не стал и шёл бездумно, но дверью не ошибся. Правда, его ещё хватило, чтобы не рвать её, а постучать.

   – Кто там? – спросил из-за двери не так испуганный, как рассерженный голос.

   – Я это, Старшая Мать, впусти.

   – Рыжий? – изумилась Нянька, открывая дверь. – Да ты чо, совсем ошалел? Ты куда лезешь-то?

   Почти оттолкнув её, Гаор вошёл в повалушу, большую, но тесно заставленную шкафами, сундуками, сундучками и полочками. На маленьком столике-тумбочке у изголовья настоящей кровати горела лампочка-ночничок. Гаор тяжело сел на один из сундуков.

   – Дай водки, – глухо сказал он.

   Не потребовал, но и не попросил, а просто сказал.

   – Да ты чо, Рыжий, и впрямь с ума сошёл?!

   – Дай, Старшая Мать, – тяжело поднял он на неё глаза. – Дай, или я вразнос пойду. Душа у меня горит, понимаешь? Залить надо. Мне всё равно сейчас чем. Не дашь водки, кровью залью.

   Гаор не угрожал, а объяснял. И, поглядев на него, Нянька молча отошла к угловому шкафу, покопалась там и достала бутылку. Он потянулся к ней, но она ударом отбросила его руку.

   – Никак из горла вздумал, обойдёшься. Как ни горит душа, а до конца-то себя не роняй.

   Она налила ему стакан почти вровень с краями и подала.

   – Пей.

   Он выпил залпом, мотнул головой и выдохнул.

   – Ещё.

   – Не берёт никак? – не сердито, а озадаченно спросила Нянька, наливая второй. – Крепко ж шарахнуло тебя. Пей.

   Второй стакан показался ему столь же безвкусным, и, глядя, как он пьёт, равнодушно, будто по обязанности, Нянька сокрушённо покачала головой.

   – Однако, Рыжий... ну давай, я тебе ещё половинку налью. А если не проймёт... тогда уж только за Мокошихой посылать, она волхвица сильная.

   На последнем глотке Гаору обожгло грудь и горло, он поперхнулся и закашлялся. И кашлял, пока на глазах не выступили слёзы.

   – Плачь, Рыжий, – удовлетворённо кивнула Нянька, убирая почти опустевшую бутылку и стакан и садясь рядом с ним на сундук. – Плачь, слезой у человека горе выходит.

   Гаор потряс зажатой в кулаке газетой.

   – Вот, Старшая Мать... Сволочи, что ж они с ним сделали... Сволочи, в затылок из пистолета... И жену его, и сына, всех, понимаешь, Старшая Мать? Зачистили, как посёлок... Всю семью, Старшая Мать, целому роду конец. Старшая Мать, сволочи... Ребёнка-то за что, я ж помню его...

   Он говорил, давясь слезами и руганью, а Нянька молча сидела рядом с ним в одной рубашке-безрукавке до колен, с рассыпанными по плечам чёрно-седыми волосами. А когда он замолчал, тихо спросила.

   – Родич он тебе?

   – Пошли они, родичи мои... – Гаор бешено выругался. – Друг это мой, больше, чем друг, жизнь он мне спас, меня самого, какой я есть, спас, понимаешь, Старшая Мать, его же за меня, за то, что он мне... – и замолчал, поперхнувшись, на последнем клочке разума остановленный внутренним запретом говорить о газете, статьях, связи.

   – Друг выше родича, – задумчиво сказала Нянька. – Быват. Один сын у него был?

   – Нет, – всхлипнул Гаор. – Двое, и дочка ещё.

   – Значит, не весь он умер, человек в детях продолжается, – убеждённо сказала Нянька.

   – Те бастарды.

   – Ну так чо? – спросила Нянька.

   Гаор недоумённо повернулся к ней, настолько это противоречило всему, усвоенному с раннего детства, вроде это он ещё до Сержанта знал. Что род ведут законные дети, а бастарды так... сбоку припёка.

   – Ну, чо смотришь? – с ласковой насмешкой улыбнулась ему Нянька.

   – У них же имени родового нет, – попытался он объяснить.

   – Вона ты о чём? Так глупости это всё. Сами придумали, сами и верите. А коли дети есть, да дочка ещё, гришь, уцелела, то и по крови, и по утробе род продолжится. Да и ты остался, пока ты помнишь о нём, и ему в Ирий-саду тепло да светло будет.

   – Он дуггур, Старшая Мать. Он к Огню уйдёт.

   – Ну так чо? Хороший человек был?

   – Да, – убеждённо ответил Гаор.

   – Ну, так поклонится Огню, а там его Сирин с Алконостом до Ирий-сада и доведут. Когда убили-то его?

   – Месяц назад.

   Гаор уже не плакал и отвечал на её вопросы с детской старательностью.

   – Ну... – Нянька пошевелила губами, что-то подсчитывая, – ну так. Три дня ты здесь, потом в рейс съездишь, а как вернешься, я тебе помогу тризну по нему справить. Как раз на сороковой день Ирий-сад для души ворота открывает. И он у Огня побывать успеет. А ты теперь спать иди. Иди-иди. Сам-то дойдёшь, или покликать кого, чтоб довели? А то свалишься, по-пустому шум подымешь.

   – Дойду, – Гаор тяжело встал, уронив на пол бумажный комок из разжавшегося кулака, поклонился Няньке и пошёл к двери.

   Дверь его повалуши оставалась открытой, свет, уходя, он не выключил, и потому заблудиться было невозможно. Он закрыл за собой дверь, посмотрел на разбросанные по полу газетные листы, прямо по ним прошёл к нарам и рухнул ничком.

   Кто и когда зашёл к нему, собрал с пола на тумбочку газеты, укрыл его одеялом и выключил свет, он не узнал. Да и не спрашивал. Утром его разбудила Большуха и заставила выпить большую кружку пахучего огуречного рассола, от которого и в самом деле прояснело в гудевшей голове.

   Через три дня он выехал в очередной рейс. Боль, конечно, не прошла, но была теперь в глубине и не мешала ему жить, видеть, слышать, разговаривать, даже смеяться над чужими шутками и шутить самому. О ночном его походе к Старшей Матери никто его не спрашивал, а сам он, разумеется, молчал. Так что не забылось, а... а помнить нечего. А на фронте как бывало? Сколько он там друзей потерял? Фронтовая дружба короткая: до атаки или бомбёжки, а там... либо ты друга похоронной команде для погребального костра сдаёшь, либо он тебя, либо оба на один костер ложитесь, а то бывает, что и сжигать нечего, сгорело уже всё. Как их тогда аггры фосфорными бомбами закидали. Там всё выгорело, подчистую, даже опознавательные медальоны, и списки погибших составляли, взяв списки состава и вычеркнув уцелевших. Ему тогда обожгло спину, но он оказался на самом краю и успел скатиться в болото. Опять его Мать-Вода спасла. Помнить – помни, а живи.

   Как всегда через блокпосты, сбрасывая им пиво, консервы и прочую закусь – это, пока он в рейсе, хозяин сам в усадьбу завозит и выдаёт перед рейсом вместе с накладными – на Центральные склады, где получить основной заказ, и уже оттуда по посёлкам. В заведение заправить фургон, пожрать самому и запастись в дорогу он завернёт, конечно, но второго заезда можно не планировать. Кервина нет, значит, и конверта ждать теперь незачем. Да... чтоб кого-то другого своей писаниной под пулю подвести? Нет, кончились игры. Лишь бы Стиг не вздумал опять к нему ехать, а то ведь залетит и спечётся сразу, как... Лутошка с порнушником.

   Получив заказ, Гаор, как и планировал, заехал в заведение, заправил фургон, оставил его на мойке – а то снег с дождём сверху, земля с водой понизу, пока доехал, задрызгался по крышу – и пошёл обедать.

   Поел, побалагурил с девками – Лиска упорно не тяжелела, как, скажи, тоже где-то таблетки раздобыла – и мужиками, набрал себе сигарет в ларьке, отметил у Матери карточку и уехал.

   И уже на полпути к первому по маршруту посёлку полез в бардачок за зажигалкой, а там... белый конверт! Как и тогда! Внутри чистый большой лист и крохотный клочок бумаги, на котором только: "N2 получен". Чей почерк – он не понял, но не Кервина. Ну да, Кервина уже месяц как нет, а это значит... кто бы ни был...

   Гаор сунул конверт обратно в бардачок, сжёг на зажигалке записку, разложил карту и накладные и стал пересматривать маршрут.

   Спасибо, Кервин, помню тебя, в память о тебе не отступлю. Чтоб смерть твоя напрасной не стала. А третий номер "Голодающие кормильцы" готов, тоже удачно. Надо бы, конечно, некролог написать, но конверт не для этого посылали через всю Равнину, посты и патрули, так что... делай свое дело, журналюга, у тебя есть задание, и выполняй его. А остальное... Тризну – надо понимать, обряд специальный, чтобы Кервину в Ирий-сад помочь войти – тебе совершить помогут, а главное твоё дело – вот оно. Об этом помни. Как это на истории говорили, мыслитель какой-то, нет, полководец древний высказался? А, есть. "Я сделал всё, что мог, и пусть другой на моём месте попробует сделать больше". Хорошо говорили древние! Вот и будем следовать их заветам.

   Гаор убрал карту, закурил и стронул фургон. Всё, работать пора! А то в график не впишешься.

* * *

   Самое важное в любой операции – это её последствия. Каждое из которых может стать началом новой операции. Смерть Кервинайка Армонтина дала весьма перспективные результаты. Помимо тех, что планировались. Говоря с Кервином, он ни словом ему не солгал, просто кое о чём умолчал. И в целом всё получилось, как и планировал. И даже накладка с женщиной Кервина не помешала. И о его семье можно не думать. Пока. Вся операция с прессой сорвана и так основательно, что восстановить её не удастся. «Эхо» выходит, а самое интересное, что смерть Кервина подняла волну сразу по двум направлениям. Одно он предполагал, когда обдумывал прикрытие. Разгул преступности, бессилие полиции и так далее. И этот болван, тупой постовой с генеральскими погонами, оправдываясь, ляпает, что раскрытие безмотивных преступлений полиции не по силам. А кто у нас главный источник безмотивных преступлений? Правильно, демобилизованные спецовики. Что весьма неплохо, но в русле прежней перспективы. Усилить контроль над спецвойсками и так далее, и так далее... ладно, он это ждал и был к этому готов. А вот второе... начался шум о бастардах. Как же так? Трое детей, а род угас. Почему бастарды не наследуют? А тут заинтересованных много, и располагают они такими финансовыми и прочими возможностями, что вмешаться – это испортить. Ведомство Крови кивает на Ведомство Юстиции, а то размахивает пергаментами многовековой давности. Отлично. Вот пусть и портят друг другу нервы. И весьма кстати всплывает история продажи в рабство боевого ветерана и законопослушного гражданина на основании тех самых манускриптов. Здесь очень активен некий Стиг Файрон, молодой многообещающий адвокат. Ну, пусть активничает и дальше.

   Венн пригубил и отставил коньяк. Рюмка с коньяком, дорогие сигареты, старинная кабинетная мебель – всё это антураж, который не мешает, а иногда и помогает. И огонь в камине как замена родового огня. Армонтинам конец. Остались Армонты и Армы, многие из которых уже не упомнят родства, потому что их ветви отделились слишком давно. А со многими и не стоит иметь дела. Что поделать, вырождаемся.

   Однако вернёмся к тому, о чем думал. Ведомство Крови, Ведомство Юстиции, Ведомство Обороны, Рабское Ведомство. Четыре реальные силы. Остальные не в счёт. Не потому, что слабы, а потому, что действуют через эту четвёрку.

   Ведомство Юстиции... ему сейчас подброшен ряд интереснейших казусов об авторстве и собственности сделанных рабом открытий, молодец всё-таки рыжий бастард, хорошую кашу заварил.

   Ведомство Обороны... подкинем идею переподчинения спецвойск общему командованию, и им надолго будет, чем заняться.

   Ведомство Крови... пока не подобраться. Шум с бастардами им не вредит. Наоборот, ДНК-карты и анализы, регистрация кровных связей и так далее.

   Рабское Ведомство... Статья о "сером коршуне" привлекла к нему внимание, а тут ещё и "голодающие кормильцы". Надо же, третий выстрел, и все в яблочко. Неплохо, очень даже неплохо. В тихом патриархальном Дамхаре, с его почти родственными отношениями между рабами и владельцами, накопать такой материал и так подать... Дамы обливаются слезами, мужчины смущенно покряхтывают, экономисты прикидывают убытки и неполученную прибыль. И рабство становится невыгодным. И опять: преступное разбазаривание ресурсов.

   А не пора ли тебе, парень, сменить позицию? И мишень тоже. Три выстрела подряд из одной точки демаскируют снайпера, во-первых, и делают четвёртый выстрел ненужным, во-вторых. Из Дамхара ты уже выжал всё возможное. Есть у Рабского Ведомства места и поинтереснее для журналиста. Да и цепочка в Дамхар длинная, в любой момент оборвётся, а ты мне ещё нужен. Смена мишени и смена позиции. Куда тебя отправить, чтобы ты там всё посмотрел, высмотрел и вынюхал, мне известно. Но как это сделать?

   Прищурившись, Венн рассматривал огонь в камине и улыбался. Комбинация получалась многоходовая и очень интересная. Как он и любит: никого не надо насиловать и принуждать. Надо просто позволить человеку действовать в соответствии со своим характером и разумом. И создать необходимые условия, чтобы его действия были в твою пользу. Как с Кервинайком Армонтином. Мир твоему праху, родич, пусть тебе будет тепло и светло за Огненной чертой. Благодарность за срыв операции по чистке журналистского корпуса превзошла все ожидания. Кто бы мог подумать, что стольких порадует чужой провал?

   Итак, рыжий бастард, раб номер... и так далее. Ты нужен мне в Аргате. Но твой нынешний хозяин в операцию никак не вписывается. Ни по связям, ни по интересам. Значит... не будем обижать боевого капитана и отбирать раба, на котором держится все его предприятие. Кстати, неплохо задумано и исполнено, и если капитан Коррант сам до всего додумался, то его стоит иметь в виду. Такие ресурсы – Венн усмехнулся – на земле не валяются. Итак, не будем обижать капитана и купим у него рыжего раба за максимально приемлемую цену. И такая последовательность. Капитан должен захотеть тебя продать. Значит, ему должны понадобиться деньги, и так, чтобы иного варианта, кроме твоей продажи, не было. Это первое. Тебя покупает человек, который введет тебя в нужные сферы и ситуации. Но это буду не я. Нет у меня здесь достаточно надёжных ходов. Но человека такого я знаю. Он должен захотеть купить тебя. И использовать нужным образом. Это второе. Как это сделать, я знаю.

   Значит, остаётся первый этап. Капитан Ридург Коррант. Вот и займёмся им. Откладывать нельзя, и так на подготовку уйдёт не меньше месяца.

   Венн Арм поставил рюмку на подлокотник кресла, в котором сидел перед камином, встал и подошёл к столу с телефоном. Несколько звонков, и машина будет запущена, а дальше её только чуть-чуть, чтобы вмешательство было незаметным, направлять. Он снял трубку и набрал первый номер.

* * *

   Ложился и таял снег, но в начале декабря лёг уже плотно. Гаор сменил шины на фургоне, ожидая уже обычную предпраздничную гонку. Ни от второй, ни от третьей статьи «круги» так к нему и не дошли, но он уже не беспокоился и спокойно готовил следующую «весть из другого мира». Опять о посёлке. Как там живут от колыбели до, если повезёт, могилы. Здесь возникли новые сложности. Он слишком хорошо помнил, каким шоком для него самого стало знание о «печке». И как объяснить, что для поселковых – склавинови другие названия племён упоминать нельзя, рано пока ещё – для всех рабов «печка», крематорий страшны и оскорбительны ещё и нарушением древних исконных обрядов. Что как о великой милости умоляют управляющего о разрешении похоронить по-своему, по-нашенски, чтобы обмыть, обрядить мертвеца и закопать на погосте. Помнил, как сам, впервые случайно попав на такие похороны – выпросила мать за своего годовалого сыночка – был в ужасе от увиденного. И как написать об этом, чтобы поняли, что не дикость это, а... а своё. И что костры дуггуров для... ладно, рабов, тоже дикость и надругательство над мёртвыми. Ну, так над своими ладноть, а нас-то пошто? Здесь он уже под Храмовую службу попадал, а значит, и газету подводил. Так что? Не касаться этого? Только «печка» сама по себе и мешки с удобрением?

   А жизнь шла своим чередом. Лутошка уже ездил с ним в рейсы. Не в каждый, а когда только по посёлкам, без заезда на блокпосты, что Гаору было абсолютно понятно. Мало ли что, с дорожной полицией ухо надо востро держать. Лутошка-то хоть и вытянулся, всё взрослое уже носит, а малец мальцом, их на обыск из фургона вытряхнули, так он чуть не разревелся от страха. И в посёлках Гаор его от себя не отпускал, опять же чтоб не влип малец сдуру в какую-нибудь передрягу. Но пока всё обходилось.

   Родила Цветна. Мальчика. Неожиданно чернявого и смуглого. Если бы просто волосики там да глазки тёмненькие, даже чёрные, ну это ещё бы ничего, а и тельце смугленькое. Так что никаких сомнений в том, кто пацанчика сработал, не было. И даже бровки такие же.

   Джадда хлопали по спине и плечам и поздравляли. Хозяин-то не отправил Цветну в посёлок, а зайдя посмотреть на младенца, хмыкнул и улыбнулся даже, а ведь ходит всё туча-тучей, и сказал.

   – Такого ещё не видал. Посмотрим, что вырастет.

   Ну а Цветна, то тихая, тихая, только краснеет да смущается, а тут прямо в лицо хозяину и выпалила.

   – А доколе ему расти? До клейма али дале?

   А хозяин аж рассмеялся и сказал.

   – До взрослого ошейника, а там видно будет.

   А хозяин слово держит. Так что расти малому с мамкой и тятькой родными, в родном доме. Вот свезло, так свезло!

   Всё это: как хозяин смотрел, да как Цветна сказала, да как хозяин смеялся, а Старшая Мать тут же была и земно хозяину кланялась, благодарила за всех, Цветна-то растерялась и заплакала, а Джадд тут же стоял и молчал, как его быдто столбняком вдарило, – захлебываясь, перебивая друг друга, изображая всех сразу в лицах, и рассказали Лутошке и Гаору Трёпка с Малушей, пока они ставили фургон на место, закрывали гараж и шли через двор в кухню. Лутошка сразу бросился к Красаве со своим рассказом, как Рыжий ему целый перегон дал вести, а Гаор, сбросив у двери телягу и кирзачи, пошёл сдавать отчёт.

   Хозяин был в своём кабинете. И, как и предупреждали, туча-тучей. Гаор привычно вытянулся в стойку и отрапортовал, положив перед хозяином накладные и заказы. Тот хмуро кивнул. Гаор приготовился к придиркам по поводу бензина – он опять дал крюк, чтобы на укромной полянке позаниматься с Лутошкой рукопашным и вообще поучить мальца защищать себя, а то... мало ли что, да и не будут его всегда за мальца считать – и, судя по хозяину, сегодня за перерасход его на "кобылу" отправят. Но хозяин, с отвращением разглядывая лежащие перед ним бланки, только буркнул.

   – Ступай.

   – Да, хозяин, – радостно гаркнул Гаор, разворачиваясь на выход.

   – Легковушку на завтра приготовь, – нагнал его уже в дверях голос хозяина, – Лутошка поведёт, а ты отдыхай, – и совсем тихо, – пока.

   Последнее Гаору совсем не понравилось, но он бодро повторил приказ и выскочил из кабинета, пока ещё чего-нибудь не придумали, и побежал на кухню.

   Вот чёрт, накрылся отдых у него медным тазом. Легковушку на завтра... Лутошка поведёт... и машину, и мальца готовить. А он-то думал, что до завтрашнего утра свободен. Как же!

   – Лутошка! – гаркнул он, влетая в кухню и бросаясь к своим сапогам.

   – А? – обернулся к нему уже сидевший за столом и чего-то жующий Лутошка. – Ты чо, Рыжий?

   – Быстро в гараж! – ответил Гаор, накручивая портянки.

   – Пошто?! – возмутилась Красава.

   – Хозяин завтра на легковушке едет, ты ведёшь, понял?

   Лутошка поперхнулся и закашлялся. Тут ни Красава, ни кто ещё возразить не могли – хозяйское слово только Старшая Мать перешибить может, и то не всегда.

   – Догоняй быстро, а то ввалю, – бросил Гаор, выбегая из кухни.

   По уже тёмному по-ночному двору шли от сараев и хлевов к кухне на ужин, а он работать бежит, вот непруха!

   – Рыжий, с приездом.

   – Ты чо, Рыжий?

   – Где кухня, забыл?

   – Велено срочно, – ответил он всем сразу, открывая гараж.

   Слава Огню и матерям-владычицам, легковушка была во вполне приличном состоянии, только заправить, масло там, вода, антифриз... Лутошка прибежал быстро, с ходу и довольно умело подключился к работе, так что... так что они успевают.

   – Рыжий, а куда ехать? – спросил Лутошка, когда они уже закончили работу, и Гаор, на всякий случай и для полного параду, специальной щёткой с освежителем прошёлся по задним сиденьям.

   – А это тебе хозяин скажет. Понял? Пасть не разевай, сам ничего не говори, только на вопросы отвечай. И коротко, да, нет, понял?

   Лутошка кивнул.

   – Не робей, малец, – улыбнулся ему Гаор. – Это не самое страшное.

   Они ещё раз огляделись: всё ли сделано и подготовлено на завтра – закрыли гараж и пошли на кухню. Полкан радостно бегал вокруг них, тыкал носом и размахивал хвостом. Гаору теперь было даже смешно и немного неловко вспоминать, как он в первые дни в усадьбе боялся этого в общем-то добродушного пса.

   А там ужин, смех, шутки, рассказы о виденном и случившемся, Цветна похвасталась малышом, что и здоровенький, и...

   – Цыц, – прервала её Большуха, – сглазишь ненароком.

   – Успеешь показать, – кивнула Нянька.

   – Рыжий, а учиться будем? – спросила Малуша.

   – Завтра, – мотнул головой Гаор.

   – И то верно, – кивнула Красава, – давай, сынок, а то проспишь ненароком.

   – Сей миг, матка, – гордо ответил Лутошка, – покурю только.

   – Как это? – не поняла Красава. – Да ты...

   – Мужик он, мать, мужик, – рассмеялся Гаор. – Так что пусть курит.

   – Лутошка, и давно ты мужик? – сдерживая смех, спросил Тумак.

   Лутошка покраснел, и за него ответил Гаор.

   – Со вчерашней ночи.

   Мгновенное молчание, и смех грохнул с такой силой, что в повалуше Цветны заплакал младенец, и она побежала к нему.

   – С почином тебя, Лутошка!

   – Красава, магарыч с тебя, мужика вырастила!

   – Лутошка, ты сам-то хоть, или Рыжий, как в гараже, рядом стоял да командовал?

   – Во умственность что значит, а то бы так и сидел на подворье, Трёпку ждал.

   – Да журнальчики смотрел.

   – Ну и как оно, Лутошка?

   – Где лучше-то?

   – На картинке али так?

   Покрасневший до свекольного цвета Лутошка отругиваться не посмел и только сопел.

   – Ну, всё, – решительно прервала веселье Нянька, когда шутки стали уж чересчур солёными. – Почесали языки, и будя. А магарыч ты, Красава, и впрямь выстави.

   – А чего ж нет, – улыбнулась сквозь выступившие слезы Красава.

   Со смехом и шутками разошлись по повалушам. Гаор разобрал постель, сходил в душ, а потом как обычно после рейса лежал и читал газеты. Особенно внимательно "вести из столицы". Но, спасибо Огню и матерям-владычицам, ничего страшного не было, так, обычные сплетни и болтовня, Кервин бы такое не пропустил, а здесь печатают. Он сложил газеты на тумбочку, встал, выключил свет и лёг уже окончательно. Развязал тесёмки на папке и достал лист. Нет, это не сейчас, а надо записать услышанное, про князя Буй-тура и евонную дружину. Сейчас дословно, а анализ и перенос данных на лист хронологии потом, а то и впрямь устал он чего-то. Ну, ничего, до праздника три дня всего осталось, вряд ли его в рейс пошлют, завоз прошёл. Разве только опять по бастардовым матерям хозяина возить придется, это бы неплохо, с Пушинкой повидается. Ладная баба, год прошёл, а он всё помнит её. Гаор проверил, завязаны ли тесёмки на папке, и заснул.

   А с утра продолжилась обычная, полная хлопот и дел жизнь.

   Лутошка в чистой новой рубашке и начищенных до блеска ботинках увёз хозяина. И Гаор занялся фургоном. Хотя работы было немного. Когда за машиной следят и не запускают, то в момент управишься. А вот чего Джадд такой мрачный сидел вчера, как, скажи, ему хозяин самолично "горячих" отвесил?

   Гаор вытер руки, оглядел гараж, в котором всё было так, будто он вот только на миг отлучился, и вышел.

   С кухонного крыльца его окликнула Цветна.

   – Рыжий, подь на час.

   "Дитём хвастать будет", – понял Гаор и пошёл на зов. Отчего ж нет, когда ребенок в радость.

   В повалуше Цветны, в общем, такой же, как у него самого, теперь в углу у изголовья качалась люлька. В посёлках он нагляделся на них, эта была такая же, только с узором по краю.

   – Тумак смастерил, – гордо сказала Цветна.

   Гаор понимающе кивнул. Ребёнок спал, в ворохе ткани еле различалось маленькое желтоватое личико, с первого взгляда видно: аггр. "Надо же как в Джадда вылился?" – удивился Гаор. Шёпотом, чтобы не разбудить, он поздравил Цветну и похвалил ребёнка, пока она быстро бормотала заговор от сглаза. Не потому, что не доверяла Гаору или глаз его боялась, а просто положено так.

   От Цветны Гаор пошёл к Джадду. Ведь и впрямь – свезло мужику сказочно. Остальным-то детей не оставляли, по посёлкам те растут, а потом сколько лет не тяжелел никто. А тут...

   Джадд сидел в своем сарайчике, хмуро разглядывая чей-то старый сапог, но явно не работал, а только вид делал. Чего это с ним?

   – Здорово, Джадд, – весело сказал Гаор, – с сыном тебя. Во пацан, – и показал оттопыренный большой палец.

   Джадд кивнул, но никакой радости не выразил. "Может, с него магарыч требуют, а он не знает, что это, вот и психует", – подумал Гаор, но тут же отбросил эту мысль: ну Джадд не знает, а Старшая Мать на что? Она всё сделает и организует. Так в чём дело? Гаор огляделся в поисках ещё одной табуретки, но её не было, а разговаривать сверху вниз он не хотел. Но придётся.

   – Ты что Джадд, не рад? Сын же у тебя. Понимаешь?

   Джадд кивнул и встал, оттолкнув колодку с надетым на неё сапогом.

   – Я родить раб, это нет радость. Ты понимать?

   Гаор медленно кивнул. Это было то, о чём запрещал себе думать, вспоминая о ночёвках в посёлках. Но... но как объяснить Джадду? Ведь и сам до конца не понимает, но знает, что надо так. Он даже прикусил губу, подбирая слова. Джадд смотрел ему прямо в лицо своими непроницаемо чёрными глазами и словно ждал чего-то. Или сам пытался ему вот так, без слов, одними глазами объяснить.

   – Я понимаю, – медленно кивнул Гаор. – Ты... там у тебя были дети?

   Джадд резко отвернулся, не ответив. Медленно, как через силу Гаор поднял руку и положил её на плечо Джадда.

   – Держись, сержант, – тихо, как самому себе, сказал Гаор. – Надо выжить. Кто выжил, тот и победил.

   – Выжить, – повторил, глядя в сторону, Джадд. – Зачем выжить? Я нет понимать.

   Повторить Джадду сказанное ему самому когда-то: "мало нас", – Гаор не мог, Джадд не склавин, что ему до этого, и сказал другое.

   – Сын у тебя, для него живи. Раз, – у Гаора перехватило мгновенной судорогой горло, но он справился с ней и продолжил. – Раз так получилось, немногим так везёт, Джадд, чтоб и жена, и сын с тобой были. Они-то не виноваты.

   Джадд кивнул и хотел что-то сказать, но тут они услышали въезжающей во двор машины, и Гаор выскочил наружу, еле успев напоследок сжать плечо Джадда.

   Удачно, но это был не хозяин, а только Лутошка.

   – Хозяин где?

   – На чистом дворе высадил, – ответил Лутошка. – Рыжий, а у меня всё хорошо было.

   – А чего плохо должно быть? – с шутливой ворчливостью ответил вопросом Гаор. – Куда возил?

   Точного адреса Лутошка не знал, потому что хозяин ему сам указывал все повороты, но маршрут Лутошка запомнил и вид здания, на стоянке у которого ждал хозяина, смог описать. И выслушав его, Гаор похолодел от мгновенно уколовшего его чувства опасности. Рабское Ведомство. Ох, не к добру.

   – Лутошка, а каким он оттуда вышел?

   – Да каким был, – пожал плечами Лутошка. – Книжку какую-то принёс, сел назад, велел домой ехать и всё книжку эту листал.

   Гаор мгновенно сунулся на заднее сиденье легковушки, но там было пусто. Не забыл.

   – Что за книжка? Не разглядел?

   Лутошка виновато шмыгнул носом. Тревога Рыжего была ему непонятна, но спорить он, разумеется, не рисковал: Рыжему поперёк говорить опасно.

   – Ну, обложка хоть какая?

   – Серая, вроде, – пожал плечами Лутошка.

   – Ладно, – тряхнул головой Гаор. – Попробую сам что узнать.

   Они привели в порядок легковушку и пошли на обед. И в общей толкотне Гаор поймал и слегка отодвинул в уголок Милушу.

   – Чего тебе, Рыжий?

   – Милуша, хозяин после обеда спать будет?

   – Ну, как всегда.

   – Как лягут они, шумни мне по-тихому.

   Милуша с опаской посмотрела на него.

   – Ты это чо задумал?

   – Милуша, ты мне только дай знать, а там я всё сам. Не подставлю, не бойся.

   Он отпустил её и пошёл за стол. Ни да, ни нет Милуша ему не сказала, но он почему-то был уверен, что она сделает, как он просил.

   И не ошибся.

   Обедали хозяева позже рабов, и Гаор потихоньку валандался в гараже, тянул время, гоняя ничего не понимавшего Лутошку по всему комплексу ПДД – правил дорожного движения, а сам в открытую дверь гаража следил за двором. И увидев вышедшую на крыльцо Милушу, вскочил на ноги.

   – Лутошка, сиди здесь и носа не высовывай!

   Тот не то, что спросить о чём, понять услышанное не успел, как Гаор уже бежал через двор к крыльцу.

   – Ну? – выдохнул он, глядя на Милушу.

   – Легли они. Рыжий, ты...

   – Всё, Милуша, меня не видела, ничего мне не говорила, дальше я сам. Спасибо тебе.

   Он быстро поцеловал её в губы и вошёл в кухню. Не прячась, но и не привлекая внимания хлопотавших у плиты Большухи и Красавы – видно, уже к празднику начали готовиться, он вошёл во внутренний коридор, прошёл на хозяйскую половину, скинув у самой двери кирзачи, чтобы не стучать каблуками. Здесь было тихо спокойной тишиной послеобеденного отдыха, все спят по своим спальням. Теперь лишь бы кабинет не был заперт.

   Пока ему везло. Дверь открылась при первом нажиме, и кабинет был пуст. Обычно, попадая в хозяйский кабинет, он не мог отвести глаз от шкафов с книгами, но сегодня, даже не посмотрев на них, подошёл к письменному столу и сразу увидел. Раскрытая книга с пометками и подчёркиваниями, рядом листок, исписанный какими-то цифровыми выкладками и брошенная впопыхах – видно, как работал, так всё и бросил, когда позвали обедать – ручка. Осторожно подвинув её, Гаор взял книгу. Что это?

   Серая обложка с диагональной зелёной полосой и вместо заголовка дата: "570 – 571". Нет, только не это! Но он уже понял, и что это такое, и что тревога была не напрасна. Каталог Рабского Ведомства. Категории и цены. И ручкой обведены... грамотный... шофёр... автомеханик...

   – Водила ты лихой, – прозвучал от двери насмешливый голос, – а разведчик хреновый.

   Гаор медленно, по-прежнему держа в руках каталог, повернулся к двери. Хозяин стоял, засунув руки в карманы небрежно подпоясанного халата, и насмешливо смотрел на него. Но если он думал испугать... нет, холодное спокойствие предстоящего боя уже овладело Гаором, и страха не было. Да и чего бояться? Пороть его сейчас – это портить товар и снижать цену, не будет капитан этого делать. А убить... тем более невыгодно. И он спокойно спросил.