Текст книги "Мир Гаора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 93 страниц)

   – Давай. Я ведь помню их, обоих. И Яунтера, и эту сволочь. А ты?

   – Я тогда "зеленью" ещё был, только-только начинал. Нет, Таррогайна я, конечно, встречал и даже общался. Надутая самодовольная скотина.

   – И бездарная!

   – Да, за два перехода и видно, и понятно. Пока молчит, ещё сойдет за умного, а откроет рот... Я никогда не мог понять, как такая скотина могла совершить такие открытия.

   – Теперь понял?

   – Ещё бы. Знаешь, когда я прочёл эту статью, то пошёл в нашу библиотеку и проверил.

   – Библиографию?

   – Ну конечно. И точно. Полное совпадение с датами в статье. Ни до, ни после ни одной самостоятельной работы, только соавторство. А последние лет уже шесть и соавторства нет, живёт старыми заслугами.

   – А заслуга в том, что совершил убийство.

   – Ну, ты уж слишком.

   – А разве нет? Рабство – та же смерть. Не представляю Яунтера рабом.

   – А Таррогайна?

   – Что?

   – А то самое! Я сейчас подумал. Ты прав. Это было убийство! Сознательное, как говорят юристы, умышленное, с корыстной целью, а за такое... да самому Таррогайну положено наказание.

   – Рабство по приговору?

   – Да, за убийство... у меня есть брат-бастард, он юрист, попробую связаться с ним.

   – Точно, проконсультируйся. А то мои студенты собираются коллективно бить морду этой сволочи, а если можно по закону отправить его туда же, куда он Яунтера загнал...

   – То мордобой и не понадобится. Идея!

   Круги по воде...

* * *

   Как Гаор и предполагал, предпраздничная неделя была хлопотной, суетливой и суматошной. Но, в основном, хлопоты оказались приятными. Во всяком случае, на «кобыле» ездить не пришлось, а пара оплеух не в счёт.

   Едва он вернулся из очередного рейса, как сразу началась предпраздничная суета. То вези хозяйку за покупками, то езжай за ёлкой в специальный питомник, то срочно чини купленный по каталогу холодильник, а у того вилка к штепселю не подходит, и энергоёмкость такая, что вся проводка полететь может. К удивлению Гаора, Джадд разбирался не только в обуви, но и в электричестве. Хотя... артиллерист... вполне возможно. И вдвоём они фактически заново сделали всю проводку. Лутошка был на подхвате. Конечно, мальчишка, чуть ли не впервые попав в господские комнаты, сразу отвалил челюсть от изумления, глазел по сторонам и ни хрена не слышал. Да так, что Гаору пришлось почти каждое распоряжение предварять подзатыльником: громко ругаться было нельзя. Милуша успела ему шепнуть, что хозяйка сильно сердится, когда ругань слышит. Только сделали это, только он заметил, в какую кладовку остатки провода сложили и что там явно от телефонного провода обрезок найдётся, и стал прикидывать, как ему подкатиться к Няньке и выпросить его себе на поделки, да в фургоне оплётку на руль сделать, чтоб руки не скользили, как опять...

   – Рыжий!

   – Да, хозяин!

   – Готовь легковушку, через период выезжаем.

   – Да, хозяин!

   – И чтоб в приличном виде был!

   Гаор изумлённо уставился на хозяина и тут же получил лёгкую оплеуху.

   – Форма одежды парадная! Понял?

   – Да, хозяин, – гаркнул Гаор, совершенно не представляя, как выглядит парадная форма в рабском варианте.

   – Пшёл! – отпустил его хозяин.

   Период на всё про всё. Ну, легковушка у него и так в порядке. А вот себя привести в парадно-приличный вид – это как? Чёрт, хуже нет, когда Устава не знаешь. И он бросился к Няньке.

   – Старшая Мать, хозяин велел по-парадному. Это как?

   – Рубашку смени, лохмы расчеши, – Нянька строго оглядела его. – На чём едете?

   – На легковушке.

   Нянька кивнула.

   – Вот он, значит, куда собрался. Ну, в удачу ему. Идём, куртку тебе другую дам.

   Нянька привела его в коридор, где стоял ларь с газетами, и из одного из шкафов достала старую, умеренно потёртую, но вполне крепкую кожаную куртку.

   – Ну-ка прикинь.

   Куртка оказалась впору, и Нянька удовлетворённо кивнула.

   – Сапоги бы ещё сменить, да нету кожаных на тебя. Ну, так ботинки начисти как следовает. В кирзачах не садись. Гуталин у Джадда возьми, у него есть.

   – Понял, Старшая Мать, – весело ответил Гаор, очень довольный тем, что всё так легко и просто уладилось.

   И через период он въехал на "чистый" двор, остановил машину у крыльца, вышел и встал рядом. Машина сверкает, на нём начищенные до блеска ботинки, чистая рубашка и кожаная куртка, заодно Большуха ему и новые штаны дала, не "порты", а брюки, и он даже их на стрелку отгладил. Кудри, борода и усы расчёсаны. Полный парад, генеральский смотр!

   Хозяин удовлетворённо кивнул, оглядев его и машину.

   – Сейчас к Байгуру, – распорядился хозяин, усаживаясь на заднее сиденье.

   – Да, хозяин, к Байгуру, – бодро гаркнул Гаор, выводя машину на улицу.

   Он уже знал, что Байгур – это местный Сторрам. Магазин совсем не дешёвый и знаменитый на весь Дамхар. Значит, надо понимать, за подарками. А оттуда куда? Хозяин тоже при параде, но в штатском. А когда он его возил на встречу с однополчанами – было дело летом – то хозяин был при армейском параде, в капитанской форме со всеми орденами и с общевойсковыми петлицами, но без указания рода войск. Интересно, конечно: ордена боевые, а род не указан. Таких подразделений в армии немного. Прокуратура, интендантство, трофейщики... остальные свой род обязательно выставляют, знаки различия могут снять, даже награды, но пушечку, танк, или ещё что оставят, он своих пехотных тоже не стыдился. Что еще? ГРУ? Разведка-контрразведка? Но... не его это дело. Надрызгался тогда хозяин классически, в лучших армейских традициях. А сейчас что будет?

   За этими размышлениями Гаор доехал до магазина и поставил машину на стоянку.

   – Жди здесь, – бросил ему хозяин, выбираясь из машины.

   – Да, хозяин, – привычно бездумно ответил в хозяйскую спину Гаор, откидываясь на спинку сиденья.

   Будто он где-то в другом месте может ждать, а не в машине? Соседние машины пусты или со свободными шофёрами, так что ни поболтать, ни перемигнуться не с кем. Но ждать пришлось недолго. Вскоре хозяин появился, а за ним две девчонки-рабыни в оранжевых комбинезонах везли нагруженную нарядными коробками и пакетами тележку. Однако... Гаор вышел помочь уложить покупки в багажник и в толкотне успел по-быстрому лапнуться с ними. Хозяин дал девчонкам чаевых, кивком усадил его за руль и, когда они отъехали, хмыкнул.

   – Умеешь ты, котяра, по-быстрому.

   Гаор позволил себе ухмыльнуться в ответ. Котярой хозяин его назвал в одном из первых, ещё совместных рейсов. Когда из-за чего-то он заночевал в фургоне. Ночью к нему поскреблись, и он впустил эту шалую бабёнку. Что фургон отлично просматривается из окна гостевой спальни, он не подумал, и хозяин увидел, как он на рассвете выпускал ночную гостью. Тогда обошлось лёгкой оплеухой за помятые мешки с мукой.

   – В Клумбочку, – распорядился хозяин.

   На карте этого названия не было, и Гаор изумлённо обернулся к хозяину. Рассмеявшись его удивлению, хозяин назвал официальную версию. Гаор кивнул и достал карту.

   – Гони.

   – Да, хозяин, – ответил Гаор, выруливая на шоссе.

   Название, а не номер, но на карте отмечен посёлком, а не городом. Значит, посёлок, но свободных, посёлок полукровок. Ему уже случалось проезжать через такие. И после двух раз он предпочитал дать крюк, получить "горячих" за перерасход бензина, но не видеть обшарпанных домов, спящих под покосившимися заборами пьяных, стаек ребятни, забрасывавшей его камнями с радостными криками: "Дикарь! Волосатик!" – и с ещё неумелой по-детски руганью, стоявших вдоль дороги девчонок в линялых подчёркнуто обтягивающих с разрезами и вырезами платьишках, презрительно воротивших нос от машины с рабом за рулём. Видел он такие посёлки и раньше, и на летних учениях, и в прифронтовой полосе, и целыми, и сожжёнными то ли аггрскими бомбёжками, то ли зачистками, хрен там разберёшь, кто кого и за что. И знал, что и сам до пяти лет жил в таком. Во всяком случае, то немногое, что он помнил о своей жизни до Орртена, было таким же. И чего там хозяину понадобилось? Да ещё с покупками от Байгура. И при полном параде зачем?! Но его дело рабское. Делай, что велено, и не вякай.

   Доехали быстро. Но Клумбочка если и была посёлком полукровок, то весьма... респектабельным, вспомнил Гаор нужное слово. Дома с палисадничками за аккуратными заборами, дорога и съезды к домам разметены, в окнах домов нарядные ёлки...

   – Сюда.

   – Да, хозяин.

   Гаор послушно остановил машину у одного из домиков, ничем не выделявшегося из остальных.

   Хозяин велел ему достать из багажника часть пакетов и коробок и нести за ним. Гаор, уже догадываясь, кому предназначены коробка с игрушечной железной дорогой, большой плюшевый тигр и пёстрый мяч, а кому пакеты с чем-то мягким, похоже, одеждой, и нарядный футляр маникюрного набора, угрюмо шёл следом.

   Догадался он правильно. В нарядно убранном холле с елкой и гирляндами хозяин расцеловался с молодой женщиной, поднял на руки, подбросил и поймал четырёхлетнего мальчишку. Ахи, охи, восторги по поводу подарков... Гаор молча подавал требуемое, снимая обёртки и вынимая из пакетов.

   Больше всего он хотел, чтобы его отпустили в машину. Вообще, на хрена он нужен в такой поездке? Навестил бы хозяин своего бастарда и без него.

   – Ступай в машину и жди там, – словно догадался о его переживаниях хозяин.

   – Да, хозяин, – выдохнул Гаор, спеша убраться из этой... идиллии.

   На улице было тихо и спокойно, как всегда в снегопад. И ни одного прохожего. Все по домам, готовятся к празднику. А детей нет... ну да, время обеденное. В багажнике ещё пакеты и коробки. "Видно, сейчас к другому бастарду поедем", – мрачно подумал Гаор. Садиться в машину он не стал: раз предстоит и дальше ехать, лучше постоять, чтоб хоть немного размять мышцы. Ну и для чего он чистился, расчёсывался? "А на что ты рассчитывал?" – тут же спросил он сам себя. Вола зачем на свадьбу зовут? То-то.

   Хозяин вернулся довольный, раскрасневшийся и с лёгким, но вполне ощутимым запахом спиртного.

   – Поехали.

   – Да, хозяин, – занял Гаор своё место за рулем.

   К его удивлению, хозяин положил на заднее сиденье какой-то сверток, а сам сел рядом с ним.

   – Держи, чтоб не оголодал.

   Гаор взял ещё тёплый мягкий пирожок.

   – Спасибо, хозяин.

   Пирожок был тёплый, с мясом, сочный... Не обед, конечно, но и на том спасибо.

   – А теперь в Светлый Ключ.

   – Да, хозяин, Светлый Ключ.

   Светлый Ключ значился на карте также посёлком. "Интересно, у хозяина только в Дамхаре бастарды или придётся в Аргат ехать?" – мысленно пошутил Гаор, стараясь этим себя успокоить. Конечно, ни Ридург Коррант, ни эта женщина, ни тем более радостно визжащий при виде подарков мальчишка никак не виноваты в произошедшем тогда в том оставшемся для него безымянном посёлке. Но... но обидно. Что именно ему в отцы досталась эта холодная сволочь, змеюка, гад ползучий. Да, никак отомстить он не может сейчас и не сможет никогда, и утешаться можно только одним: у Огня встретимся. Так никто не знает, что там и как там, у Огня будет, и на чьей стороне окажется Огонь, гад-то чистокровный дуггур, а он – полукровка. Да, матери набольшие за него, а там... нет, чёрт, куда-то не туда мысли едут.

   Гаор недовольно тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, покосился на хозяина. Сыт, вполпьяна, доволен собой и жизнью, ну и... ну и хрен с ним!

   Светлый Ключ оказался маленьким городком или большим посёлком. К нужному дому подъехали уже в сумерках. И снова Гаор забрал из багажника указанные пакеты и коробки и вслед за хозяином поднялся на крыльцо.

   Детей здесь не было, а хозяина встретила в гостиной женщина, очень похожая на Гарда. Объятия, поцелуи, вручение подарков. "Надо же, – удивился Гаор, подавая хозяину пакет с платьем, – бастарду сколько лет, а он все ещё его матери подарки привозит". Неужели любит? Или ещё одного бастарда решил с ней заделать?

   – Спасибо, милый, ты как всегда неподражаем, – женщина поцеловала довольно улыбающегося Ридурга. – От ужина ты не откажешься.

   – И тоже как всегда, – рассмеялся Ридург.

   – Тогда я распоряжусь. Пушинка, – позвала она, не повышая голоса, но уже совершенно другим, властным, "хозяйским" тоном.

   – Да, хозяйка, – откликнулся молодой женский голос.

   Гаор невольно насторожился: похоже, и ему сейчас отломится.

   В гостиную вошла молодая миловидная черноглазая женщина в "господском" платье. Светлые волосы подобраны и уложены красивым пучком, открывая лоб с синим кружком клейма, глубокий вырез нарядного платья не скрывает ошейника.

   – Пушинка, стол готов?

   – Да, хозяйка.

   – Хорошо. Тогда возьми его, – госпожа небрежным, но не обидным кивком показала на Гаора, – накорми там, ну и... – она улыбнулась.

   – Сделаю, хозяйка, – Пушинка ласково посмотрела на Гаора.

   – Ну, здесь он не растеряется, – хмыкнул Ридург. – Ступай, Рыжий. Машину только закрой от греха. Я позову.

   – Да, хозяин, – с искренней радостью от предвкушения обеда и небольшого отдыха гаркнул Гаор.

   – Пошли, – поманила его за собой Пушинка.

   И Гаор не удержался от маленького невинного озорства: щелкнув каблуками, чётко развернулся по-строевому и вышел почти церемониальным шагом.

   В прихожей Пушинка сразу обняла его. Гаор благодарно прижал её к себе, но тут же отпустил со словами.

   – Я машину только закрою.

   – Я подожду, – кивнула Пушинка.

   Гаор пулей вылетел за дверь, скатился с крыльца и подбежал к машине. Окна, багажник, двери, ключи с собой. И бегом обратно. И сколько б ни было – это его.

   Пушинка, как и обещала, ждала его в прихожей, расправляя на вешалке хозяйкину шубу.

   Из-за закрытой двери смутно доносилась музыка. Радио или проигрыватель – понял Гаор, обнимая Пушинку. Она тихо засмеялась, прижимаясь к нему высокой упругой грудью.

   – А есть не хочешь? – тихо спросила она.

   – А я всего хочу, – ответно также тихо засмеялся Гаор.

   – Ну, так всё тебе и будет, пошли.

   Она привела его на кухню, где у большой плиты хозяйничала немолодая рабыня в скрывавшем волосы белом платке, тёмном платье и глухом белом фартуке.

   – Ай да молодец, – встретила она Гаора, – ты откуда ж такой рыжий будешь?

   – Я и есть Рыжий, – засмеялся Гаор, – мир дому и всем в доме, Мать.

   – И тебе мир. Ну, раз ты такой уважительный, то и накормим тебя со всем уважением. Милка, подай полотенце чистое, чего зеваешь. А куртку, молодец, ты сними, тепло у нас.

   Семилетняя Милка, черноглазая и черноволосая, неуловимо схожая с Пушинкой и одетая по-нарядному, но в фартуке, подала ему белоснежное полотенце и забрала его куртку.

   Так вкусно и обильно его ещё нигде не кормили. Да на фарфоровой "господской" посуде. А Мать, Милка и Пушинка втроём ухаживали за ним, как за дорогим и долгожданным гостем. И как заведено, как в сказках сказывают, приступили с расспросами, поставив перед ним тяжёлую стеклянную пепельницу, только когда он поел и закурил. Его хозяина они называли попросту капитаном, а по нескольким обмолвкам Гаор понял, что Мать жила вместе с хозяйкой в капитанском доме, когда ждали рождения сына-наследника. Узнав, что Гаор обращённый, сначала даже не поверили.

   – Это ж как так? Ты же совсем нашенский.

   Гаор приподнял волосы надо лбом, показав в доказательство своих слов клеймо.

   – И за что ж тебе такое? – ужаснулась Мать.

   Гаор невольно помрачнел.

   – Я бастард. Меня отец продал, – с привычной угрюмостью ответил он. – Наследник в карты проигрался, вот меня и... – он оборвал фразу.

   – Матери-владычицы, – Пушинка смотрела на него с ужасом и жалостью. – Как же так?

   – Это чтоб отец за-ради денег и кровь свою не пожалел, – покачала головой Мать. – Да разве ж бывает такое?

   – Значит, бывает, – заставил себя усмехнуться Гаор.

   – А мать-то твоя, она-то что...

   – Меня как в пять лет забрали у неё, так я её больше и не видел, – Гаор раздавил в пепельнице окурок. – И помнить запретили. Я даже имени её не знаю.

   Вроде он к таким разговорам уже должен был привыкнуть, а всё равно каждый раз как заново его прямо по сердцу било. И почувствовав это, Мать и Пушинка повели разговор уже о другом. В каких посёлках он бывал, да кого видел, может, о знакомых или родичах узнать придётся. Гаор успокоился, даже забалагурил. Пушинка и Мать охотно смеялись его шуткам. А потом Пушинка посмотрела на слушавшую его, раскрыв рот, Милку.

   – Ну-ка, слетай, посмотри, как там.

   – Ага, – выметнулась из кухни Милка.

   Вернулась она почти сразу и от двери кивнула Пушинке, подмигивая сразу обеими глазами. Пушинка рассмеялась и встала.

   – Пошли, Рыжий. Хоть миг, да наш. Так, Мать?

   – А чего ж нет, – ответила Мать, убирая посуду со стола, – пока кровь молодая, пусть себе играет. По доброму-то согласию да в общее удовольствие куда как хорошо.

   – Спасибо, Мать, – встал и Гаор.

   Из кухни по маленькому коридорчику Пушинка провела его в комнату с тремя кроватями.

   – Так вы втроём тут? – удивился Гаор.

   – Ничо, – засмеялась Пушинка, – задёрнемся, раз ты стеснительный.

   Только тут он увидел, что угловая кровать отделяется от комнаты цветастой занавеской.

   – Задёрни, – кивнул он.

   Она пожала плечами, но задернула занавеску. И тогда он обнял её и стал целовать в лицо, в грудь в вырезе платья. Она тихо рассмеялась, обнимая его за голову и прижимая его лицо к груди.

   Они раздевали друг друга, смеясь и целуясь, так спокойно, будто у них впереди и впрямь... времени не считано. А когда и как она сняла с кровати пёстрое, сшитое из разноцветных лоскутков покрывало и откинула толстое стеганое одеяло, он даже как-то не заметил.

   Занавеска не доходила до потолка, и света хватало. А он... он за эти годы так толком ни разу и не видел тех женщин, с которыми был близок. В вещевой у Сторрама, в фургоне, в ночной избе, в своей повалуше... всегда ночью или в темноте. А здесь... Гаор даже на мгновение отстранился от Пушинки, разглядывая её так, будто в жизни голой женщины не видел. Она рассмеялась.

   – Ну, давай и я на тебя погляжу. Ишь ты, ладный какой. И чего стеснялся?

   Гаор невольно покраснел, и Пушинка, всё ещё смеясь, порывисто притянула его к себе. Здесь было так тесно, что или падай на пол, или на кровать. Пружины весело звякнули под двойной тяжестью. На мгновение он испугался, но Пушинка опять засмеялась, колыхаясь под ним грудью и животом, и ему стало уже совсем ни до чего...

   Потом они лежали, отдыхая, и Пушинка гладила его по волосам, перебирая кудри.

   – Жаркий ты, горячий.

   – А ты сладкая, – повернул он к ней голову так, чтобы её ладонь скользнула по его лицу.

   – Понравилось никак? – засмеялась Пушинка.

   – Ага, – искренне согласился он.

   Стукнула, открываясь дверь, тяжелые шаги, и негромкий голос Матери.

   – Спите себе, тама до утра теперь.

   Гаор негромко рассмеялся.

   – Спасибо, Мать, – ответила Пушинка и, откинув одеяло, села. – Давай, сложу твоё, чтоб не помялось зря.

   – Мг, – согласился Гаор.

   Сквозь неудержимо накатывающую дремоту он слышал, как Пушинка собирала и куда-то относила его вещи и своё платье, как о чём-то говорила с Милкой и Матерью, но слова доходили смутно, оставаясь непонятными. Вот, вроде по шумам судя, легли и Мать с Милкой. Что, так поздно уже? А как бы ни было. От подушки тонко, еле ощутимо пахнет травами, будто набита ими, запах горьковатый и приятный, вот щёлкнул выключатель, и веками он ощутил темноту, чуть слышно звякнули кольца занавески.

   – А то душно будет, – тихо сказал совсем рядом голос Пушинки.

   Не раскрывая глаз, он протянул навстречу её голосу руки.

   – Иди сюда.

   – А куда же я денусь, – ответила она очень серьёзно.

   От мягких тонких волос Пушинки так же пахло травами, летом, и он зарывался в её волосы лицом и ладонями. И было так странно, приятно странно ощущать её руки в своих волосах, на своём лице и теле. Ну да, щетины-то теперь у него нет, не колется нигде. И почему-то он совсем не беспокоился, что скрип и звяканье пружин побеспокоят Мать и Милку, что кто-то из них увидит его, занавеска-то отдёрнута, а ему... когда не насильно, не обманом и не за деньги – пришла вдруг необычно чёткая законченная фраза – греха нет и стыда нет...

   Посреди ночи Гаор проснулся, оттого что вдруг пересохло в горле, и стал осторожно выпутываться из одеяла.

   – Ты чего? – сонно спросила Пушинка.

   – Пить хочу.

   – Лежи, я принесу. А то ещё налетишь на что, перебудишь всех.

   Замечание было резонным, и он остался лежать. Пушинка, еле слышно шлёпая босыми ногами – видно, за лёгкий шаг и прозвали так, подумал Гаор, а так-то она увесистая, есть за что подержаться – принесла ему в толстой фаянсовой кружке холодного щиплющего язык кваса. Квас – питьё летнее, это он уже знал хорошо. Зимой-то откуда?

   – Откуда такой? – спросил Гаор, переводя дыхание между глотками.

   – Мать варит, – ответила Пушинка. – У нас не переводится. Твой тоже его любит. Как приедет, так мы на ночь им в спальню целый кувшин ставим, а к утру пустой. Ещё?

   – Нет, спасибо, – вернул ей Гаор кружку. – Давай, ложись.

   – Экий ты скорый, – засмеялась Пушинка, – подождёшь, пока кружку отнесу.

   Забрала кружку и ушла. Гаор ждал её, приподнявшись на локте и вглядываясь в тёплую спокойную темноту.

   Пушинки не было долго. Или ему только так показалось? Но когда он внезапно ощутил её рядом с собой, у него вырвалось.

   – Я уж заждался тебя.

   Она засмеялась, погладила его по голове и легонько толкнула в плечо.

   – Подвинься.

   – А зачем? – Гаор ловко перехватил её и уложил на себя. – А если так?

   – А хоть и этак, – рассмеялась она, – экий ты выдумщик.

   – А я ещё и по другому-всякому могу.

   – И за одну-то ночку всё перепробовать думашь? – смеялась Пушинка, выгибаясь под его ударами.

   – А что, – вдруг вырвалось у него, – у нас ещё ночь будет?

   Он тут же пожалел о сказанном, но Пушинка ответила просто и рассудительно.

   – Ну так, твой-то ещё не раз приедет. А ему, чтоб выпить спокойно, ты за рулём нужен.

   И Гаор вынужденно кивнул. Да, только на это у него теперь надежда. Чтоб хозяин ездил к своей... матери своего бастарда и брал его водилой. А по-другому не видать ему больше Пушинки. Так сколько отпущено ему, столько и его...

   ...Утром, когда Пушинка, осторожно разомкнув кольцо его рук, вылезла из-под одеяла, Гаор не проснулся. Только вздохнул и перекатился на спину. Пушинка укрыла его, проведя руками по его сильному, распластанному на постели телу, задёрнула занавеску, чтоб свет не побеспокоил его раньше времени, и вышла.

   Просыпался Гаор против обыкновения медленно, словно всплывал со дна тёплого прогретого солнцем озера. Нашёл он как-то летом в лесу такое озерцо и долго купался, плавал, нырял, обсыхал на солнце и снова плавал. А потом гнал фургон, спрямляя по бездорожью, чтобы войти в график. Хорошо было!

   Гаор открыл глаза и стал вспоминать. Чья это постель и как он в ней оказался. Ночью было не просто хорошо, а прямо-таки здорово, а... а времени-то сколько? Ему же ещё машину прогревать. За ночь выстыло всё.

   – Рыжий, вставай, – позвал из-за занавески тоненький голосок.

   "Милка, – вспомнил Гаор, – девонка-малявка, даже до малолетки не доросла, как он при ней голышом-то..."

   – А одежда моя где? – ответил он вопросом, садясь в кровати.

   – Держи, – вошла за занавеску Пушинка, – давай одевайся, умывайся, завтрак на столе уже. Твой вот-вот встанет.

   Она бросила на постель его вещи и выскочила за занавеску, не дав себя обнять и бросив через плечо.

   – Ботинки под кроватью.

   – Так точно! – тихонько гаркнул ей в спину Гаор и рассмеялся.

   Он потянулся, сцепив руки на затылке, и стал одеваться. Хорошо бы, конечно, в душ, но на нет и суда нет.

   На кухне он умылся – Милка опять держала ему полотенце – и сел за стол.

   – Ну, – Мать с ласковой усмешкой смотрела, как он ест, – как выспался?

   – Отлично, Мать, – Гаор подмигнул ей, – тишина, покой...

   – Как же тишина! – фыркнула Милка, – во всю ночь кровать звенела!

   Гаор на мгновение замер с открытым ртом, но тут Мать и Пушинка засмеялись, и он засмеялся вместе с ними.

   Завтрак оказался не хуже вчерашнего обеда.

   – Ох, – выдохнул Гаор, с сожалением оглядывая свою опустевшую тарелку, – век бы так жил.

   – Ел да спал, да? – спросила Милка.

   – Точно, – рассмеялся Гаор и встал. – Спасибо за хлеб-соль да за ласку.

   – Спасибо и тебе на добром слове, – поклонились ему Мать и Пушинка.

   Милка подала ему его куртку, Гаор ещё раз поклонился им и пошёл к машине.

   Уже рассвело, и в просвете между домами Гаор видел разливающееся красное зарево. Ночью шёл снег, Гаор достал из багажника щётку и стал обметать машину.

   Когда открылась парадная дверь и Ридург вышел на крыльцо, машина была готова и Гаор сидел за рулём. Ридург легко сбежал по ступеням, подошёл к машине и сел на переднее сиденье рядом с Гаором.

   – Готов? Поехали.

   Гаор плавно стронул машину, ожидая распоряжений о дальнейшем маршруте: в багажнике ещё навалом коробок и пакетов.

   – Домой, – наконец догадался о причинах его медлительности Ридург.

   – Да, хозяин, домой.

   Гаор прибавил скорость и пошёл на разворот. Карту он доставать не стал, хорошо представляя, где он и куда надо ехать. Ридург покосился на его сосредоточенно удовлетворённое лицо и усмехнулся.

   – Что, котяра, ублажился?

   Гаор неопределённо хмыкнул в ответ. Но следующий вопрос, вернее, высказывание хозяина заставило его окаменеть, и только вбитая ещё в училище выдержка подчинения и умения пропускать любые начальственные оскорбления мимо ушей удержала его от мгновенного ответного удара.

   – Всех оприходовал? Никого не пропустил?

   Сцепив до боли в скулах зубы, Гаор даже головы не повернул в сторону хозяина, продолжая вести машину по заснеженному скользкому шоссе. "Сволочь, гадина, – мысленно кричал он, – да пошёл ты... всех по себе меряешь?" И если бы хозяин сейчас ему хоть что ещё подобное сказал... он бы уж точно пошёл вразнос. Но... но на его счастье, ни его молчания, ни отвердевшего лица попросту не заметили.

   Ридург благодушно рассматривал проносящиеся за окном заснеженные деревья и белые ровные поля. Он был доволен поездкой, а остальное его сейчас абсолютно не волновало.

   Не сразу, но,успокоившись,Гаор понял это. Что ни оскорбить его, ни как-то задеть хозяин действительно и в мыслях не держал, а может, даже и не знает, кто там был на рабской половине, кроме Пушинки. Обычное балагурство. Да и... "не люди мы для них", – обжигающе точно подумал Гаор по-склавински. Да, он себя ещё у Сторрама как-то поймал на том, что и думать стал нашенскими словами. У хозяев, господ, голозадых, дуггуров – свой мир, а у нас – свой. А ведь... ведь это как название, заголовок. Иной, нет, другой мир. Мир этот и мир тот. По ту сторону, за чертой... Нет, это надо спокойно обдумать. Но суть в этом. Два мира. И Ворон говорил: "мы разные". На этом и строить статью, нет, это будет целый цикл, в одну статью не уложить, будет скороговорка, невнятица, а цикл... Вести из другого мира. И "Серый коршун" как введение в цикл. Въезд в другой мир. "Стоп, – остановил он сам себя, – не время. Не ровён миг – проговоришься. Это всё на ночь, а сейчас за дорогой следи, и – он усмехнулся – помни, в каком мире живёшь".

   Уже на подъезде к дому хозяин распорядился.

   – К парадному.

   – Да, хозяин, – автоматически откликнулся Гаор, проезжая мимо проулка, по которому возвращался из рейсов, к парадному въезду на "чистый" двор.

   Ну, сегодня тридцать первое, а Новый год – семейный праздник, так что будем надеяться, что сегодня уже никуда его не дёрнут.

   Хозяин взял с заднего сиденья свёрток, велел ему забрать все коробки и пакеты из багажника и пошёл в дом. Самому Гаору столько бы за раз и не донести, но из дома выбежали ему на помощь Белёна и Милуша.

   В гостиной часть коробок и пакетов уложили под ёлку, часть стали тут же раскрывать, ахать и визжать от восторга. Стоя у порога, поскольку не получил ни приказа, ни разрешения уйти, Гаор молча, прикусив изнутри губу, смотрел на это веселье, в котором даже Милуша с Белёной и Куконя участвовали.

   – А это, – Ридург раскрыл свёрток, – вам от братика вашего.

   Гаор увидел пирожки и понял. Та женщина из Клумбочки, мать маленького бастарда, напекла и... да, да к чёрту, хоть "кобыла", хоть поруб... Резко повернувшись, он вышел из гостиной.

   Но обошлось и на этот раз. Его не окликнули, и потом ничего не было. Он загнал машину в гараж и пошёл переодеваться: не будет же он в гараже в чистой рубашке и нарядных брюках возиться. Парад закончен, началась обычная жизнь.

   – С возвращением тебя, – встретила его на кухне Большуха.

   – Спасибо, Мать, – улыбнулся ей Гаор.

   Нет, не хочет он сейчас ни думать, ни вспоминать. Тот мир, мир Орртена в прошлом, прошлого нет и больше не будет. А в этом мире, он вернулся домой, и сегодня праздник, и завтра... а жить надо сейчас. Здесь и сейчас.

   У себя в повалуше, Гаор снял и повесил кожаную куртку, снял и убрал в сундучок новые брюки. Ботинки под вешалку, рядом с резиновыми сапогами, порты, кирзачи, рубашку... тоже сменим, наденем старую, теляга, каскетка. Вот теперь ты, шоферюга, водила одет, как положено. Форма одежды... обычная. И марш в гараж, твоей работы за тебя, лохмач, никто не сделает.

   – Лутошка где? – спросил Гаор, выходя на кухню.

   – Я сбегаю, – сразу подскочила к нему Малуша. – Рыжий, а ты куды хозяина возил?

   – Куды велено, туды и возил, – ответила за него Большуха, – вызвалась бечь, так беги. Давай, Рыжий, чтоб до обеда управился по своим делам.

   – Понял, Мать, – улыбнулся Гаор, – а там банька и гулям?

   – Всё б тебе гулять! – вошла в кухню Нянька, – как есть котяра!

   Под её воркотню Гаор надел телягу в рукава и, на ходу надевая каскетку и привычно проверяя ребром ладони середину козырька, вышел во двор.

   – С приездом! – окликнул его чистивший двор Лузга.

   – Спасибо, – ответил Гаор, широко шагая к гаражу.

   – Как дорога-то?

   – Скатертью!

   Он дома, в своём мире, и пошли они все... Он сам точно не мог сказать, кого он так далеко посылает, но, как часто бывало и раньше, ругань, даже мысленная, успокоила его. А тут ещё Лутошка подбежал, всем видом изображая полную готовность к работе. Нет, живём и будем жить! Сколько отпущено Огнём, столько и проживём!

   Фургон сделан и стоит наготове, значит, только легковушку. Послерейсовый и предрейсовый осмотр, регулировка, мойка, заправка и так далее. Но при помощнике, который уже не толчётся бестолково, а понимает, что и где нужно, и даже сам кое-что может... живём!

   К обеду они всё сделали и даже успели убрать и вымыть гараж.