Текст книги ""Фантастика 2024-125". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Майя Зинченко

Соавторы: Дан Лебэл,Сергей Мутев,Игорь Ан,Сириус Дрейк,Антон Кун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 355 страниц)

Глава 6

Не раздумывая ни секунды, я сосредоточился и вложил все, что мог в молнию, выпущенную из глаз через ткань.

В этот же момент раздался выстрел.

Ткань мгновенно выгорела, оставшись перед глазами черными обугленными краями. Зато в середине зияла дыра, через которую я мог отлично лицезреть происходящее.

В сиреневом свете рвущейся из глаз молнии, я второй раз в жизни увидел, как пуля зависла в воздухе.

Один момент меня смущал. В прошлый раз я сжег и пистолет, и руку, что его направляла. Сейчас мне не хотелось такого. Ведь на крик могут прибежать еще похитители, а справиться с несколькими людьми в моем положении будет не просто.

В этот раз рука с пистолетом не превратилась в пепел, а все еще была напротив лица. Зато в глазах стрелявшего поселилось недоумение и легкий испуг.

Ну еще бы. Не часто в жизни можно видеть остановленные в воздухе пули, если ты не фанат Матрицы.

Но сейчас я радовался не этому.

– Слава богу, что рука цела, – сам не заметив того, произнес я вслух.

– Старовер? – пробормотал стрелок в полном недоумении, переходящем во что-то совершенно иное. – Господи боже, прости меня! – завопил здоровенный мужик, бросив на пол пистолет, задрал глаза к верху и сложил ладони вместе.

Затем он грохнулся на колени и, глядя на меня, залепетал:

– Прости меня грешного, не признал!

Согнулся в поясе, ударился головой о лед.

Мать вашу! Лед вокруг!

Снова выпрямился, стоя на коленях и заголосил:

– Приказывай, что хочешь сделаю. Моя вина, все исправлю!

– Развяжи меня, – совершенно обалдев от происходящего, предложил я.

Мужик бросился вперед и начал распутывать веревки. С первого раза у него не вышло, и он принялся рвать их зубами, пытаясь развязать затянутые узлы.

Я смотрел на это и молчал. Начни я сейчас говорить, враз мог бы все испортить. Потому, что кроме матов и прочих «какогохренов» у меня в голове ничего не было.

Мужик наконец справился с веревками и помог мне встать.

При этом он непрерывно бормотал: «Нашей веры, нашей! Да ещё чудеса творит!»

Сказать, что я охреневал, значит не сказать ничего. Но я, как мог держался. На всякий случай оглянулся, не появились ли крылья за спиной. И потрогал голову. Вдруг терновый венец на ней возник. Но нет. Все было в порядке. Обычный темно-серого цвета обтягивающий костюм из ткани, что блокировала мой дар, и прожженная посередине повязка на глазах.

Я сдернул повязку и кинул ее на пол. Лед! Только сейчас я вновь обратил на это внимание.

– Чем я еще могу служить? – подобострастно спросил меня мужик.

Я помотал головой, осматриваясь. Слов пока у меня не находилось.

– Могу я удалиться, отправиться к своей семье и донести до них весть?

– Иди с богом, – махнул я рукой, во все глаза разглядывая, что меня окружало.

Взмах получился крест на крест, как-то сам собой, от чего мужик едва не завизжал. Он перекрестился, поклонился, словно за моей спиной был иконостас, а я вдруг стал батюшкой, и попятился спиной к двери. При этом не переставая бормотать:

– Чудо! Как есть чудо! Вот семья-то рада будет! Все рады будут!

Скрипнули петли вмурованной в лед дверной коробки, и мужик исчез за дверью. Я остался один в ледовой иглу.

Я стоял в полном смятении и не мог поверить глазам.

Круглое помещение, сложенное из кубиков льда. Прозрачного, пропускающего свет льда. Небольшое, метров двенадцать по площади. До верха купола не меньше двух с половиной метров. В самом углу стоял агрегат очень похожий на обогреватель с крошечным кристаллом аквамарилла в гнезде и чьими-то заботливо развешанными носками на решетке. Теперь ясно откуда сырость и такой запах.

О своем чудесном освобождении я пока даже не думал. Лишь где-то на задворках сознания отложились «староверы» и что-то про «чудо». Да пофиг. Я пока переваривал ледяной дом.

Содрал с рук «верхонки», что следовало бы сделать сразу. Мало ли кто тут еще кроме моего «единоверца» окажется. Но никого не было. На улице и вовсе стояла тишина. После того, как выбежал мой палач, и зашуршали гусеницы снегохода – ни звука. Вымерли они там все что ли?

В углу обнаружился мой плащ, варварски скомканный и брошенный. Хорошо, хоть лужа от обогревателя не доползла до него и не намочила.

Я стянул с себя блокирующую одежду. Поднял и натянул плащ на голое тело, почувствовал себя эксгибиционистом. Но это было не важно. Главное, стало теплее.

Поискал глазами и нашел свою обувь. С носками повезло. Похитители с меня их не сняли. Видимо решили, что не помешают. Интересно, кто и зачем повесил на обогреватель свои носки? Хотя, какая нафиг разница?

Подобрал с пола пистолет. Быстренько проверил систему. Совершенно обычный огнестрел. Выщелкнул обойму и насчитал семь патронов. Вставил обратно, передернул затвор. Отлично! Не зря охотой увлекался в своем мире и в тир ходил.

Подошел к обогревателю и выдернул кристалл из гнезда, сунул в карман. Пригодится.

Подойдя к двери, дернул ручку и вышел наружу, готовый ко всему.

Как оказалось не совсем.

Рядом с моей ледяной избушкой стояла вторая такая же с распахнутой дверью. Сквозь прозрачные стены виднелись внутренности помещения, и они были пусты.

Зато вокруг раскинулось ледяное поле. На сколько хватало глаз – сверкающая снегом плоскость. Ни домов, ни деревьев, ни людей.

– Иди себе с богом, – пробормотал я вслух. – Отличная шутка. Похоже бог ушел вместе с ним, оставив меня одного.

Все, что я обнаружил – это следы на снегу, да одиноко висящий провод, натянутый между иглу. Отлично! Будет на чем повеситься, если что.

На одном конце провода, том, что входил в мою ледяную избу, был закреплен динамик и крохотная камера.

Я осторожно подкрался ко второму иглу, хоть и видел, что он пуст. Провод заходил сюда, но заканчивался каким-то странным разъемом, очевидно предназначенным для втыкания в какое-то оборудование, которого и след простыл.

Быстро же они свернули свой балаган. Интересно, а товарищ Успенский был здесь? Или же его просто ретранслировали? Не удивлюсь если второе.

Судя по всему, едва разговор закончился, оборудование упаковали или просто сложили в чемодан, сели на вездеход и рванули прочь, оставив одного мужика на снегоходе пристрелить меня. Ну а что? Какие могли быть проблемы со связанным и полностью блокированным одаренным?

Слава богу, все оказалось веселее. Я должен быть благодарен своей дурной привычке славить всевышнего в которого и не верил вовсе. Но вот только мое нынешнее положение как-то не вязалось с благословенным божьим промыслом. Разве что бородатый мужик на небе любил хорошие и жесткие шутки. Тогда все в порядке. Ситуация в таком стиле. Чудесным образом освободиться и остаться хрен знает где одному. Без транспорта, без теплой одежды. Голому под плащом уже становилось некомфортно.

Даже, если я возьму с собой обогреватель и попрусь наугад. Ладно, не совсем наугад. Южное направление я мог определить по солнцу. Сколько мне идти до ближайшего поселения? День? А может неделю.

На вездеходе меня могли завезти очень далеко. Сотню-две километров, как пить дать. Значит не дойду.

Была бы красная тряпка вызвал бы конгура, оседлал бы мартышку, взял под контроль и заставил бы отнести себя в ближайший город. А лучше сразу в столицу. Может еще и на башню какую отправил бы его вскарабкаться. Уверен, этот мир такого еще не видел.

Но ладно, если красную тряпку еще можно попытаться сделать, то не факт, что рядом бродит конгур. Хотя, какая нафиг красная тряпка? Если серую ткань пропитать кровью будет черная хрень. На такую даже конгур не позарится.

Может продырявить отверстие во льды и вызвать кусуру? Тут кровь как раз подойдет. Но как на нем перемещаться? По льду его хватит не больше чем на пятьсот метров. Проверено на собственном опыте, да и то, я хожу быстрее, чем он ползает.

Дать ему себя проглотить? Так я не Иов, чтобы в животе твари путешествовать.

Пока я размышлял, стоя внутри иглу, снаружи вдруг что-то изменилось. Я замер, поняв, что там кто-то есть.

Встряхнул рукой, приготовился.

Послышались торопливые шаги, и в иглу ворвался давешний мужик, что повез родным весть о чуде. Тяжела ноша оказалась? Не довез? Решил за новой порцией вернуться?

– Снова согрешил, прости! – торопливо произнес он. – Был так рад, что не подумал. Ехать-то тебе не на чем. Бог, конечно, своего посланца не бросит, но как говорил мой дед «на бога надейся, а сам не плошай». Поехали. В деревне будут рады.

– Благослови боже твоего деда! – воскликнул я, воздев руки к небу.

– Аминь, – на полном серьезе произнес мужик.

Да уж. Бог своего посланца не оставит. Но дед все же воспитал правильного внука. Хоть теперь я и не представлял, как буду отмазываться от всей этой, свалившейся на меня беды. Никакой я не мессия. И уж точно не божий посланник. Но ничего. Выкручусь. Главное жив остался.

Я прошел следом за мужиком и уселся на снегоход позади него.

– Как тебя зовут? – спросил я мужика, едва мы тронулись.

– Мефодий, – важно ответил мужик.

– Макар, – представился я, хотя догадывался, что он знает.

* * *

В небольшом кабинете князя Каменева было пусто. Он никак не мог решить в каком стиле обставить комнату. То ему хотелось удариться в классику, то в пышный ампир, то в новый минимализм. Как результат метаний – пустой кабинет со столом посередине и двумя креслами.

Князь стоял в центре комнаты и в очередной раз раздумывал над обстановкой. Сейчас ему казались уместными шкафы с книгами, тяжелая деревянная мебель и огромный бар в углу.

Подумав про бар, князь дошел до гостиной, и потребовал себе хереса. Буквально на днях ему доставили в качестве презента бочонок отличного напитка из Испании, куда он нелегально сбыл партию кристаллов в обход официальных каналов, да еще по завышенным ценам, так как покупатель не был представителем государства.

Слуга принес графин, наполненный янтарной жидкостью, а также тарелочку фруктов и вазу с колотым льдом. Все это поставил на круглый столик. Напиток налил в пузатый стакан и аккуратно, стараясь не стукнуть дном о стол, пристроил графин рядом.

Князь немного подумал и положил три кубика льда в бокал. Сделал глоток и зажмурился от удовольствия.

– Господин, – отвлек его слуга от благостных ощущений. – К вам посетитель.

– Кто?

– Господин Успенский собственной персоной.

– Проводи его сюда и прихвати еще один бокал для хереса.

Слуга исчез, а князь Каменев поднялся из кресла, куда успел присесть и стал ждать, когда его товарищ войдет в комнату.

Князь Успенский вошел стремительно, как он это обычно и делал. Осмотрел комнату, остановил взгляд на Каменеве, коротко кивнул и подошел ближе.

– Проходите Пятый, не стесняйтесь. Здесь нас никто не побеспокоит. Сейчас только слуга принесет бокал, и я угощу вас замечательным напитком.

– Отлично, Третий, – вновь склонил голову Успенский. – Буду рад присоединиться к вам. Тем более, есть что отпраздновать.

Каменев приподнял бровь, но от вопроса воздержался. В комнату как раз вошел слуга с пустым бокалом.

Князь Каменев кивнул слуге и тот, наполнив бокал, вышел.

– Рассказывайте Пятый, теперь мы одни.

– Как вы знаете, вчера мы взяли Добронравова.

Третий кивнул и пригубил херес.

– Продолжайте, мой друг, – снисходительно произнес он. – И попробуйте херес. Он только вчера из Испании.

Пятый сделал большой глоток, словно и не почувствовав вкуса.

– Сегодня утром я допрашивал его.

– Он все рассказал?

– Тут как посмотреть, – замялся Успенский. – Но ясно одно, он знал, кто мы и что у нас за организация, – выпалил Пятый на одном дыхании.

– Тише! Тише, мой друг! С чего такие выводы?

– Он напрямую обратился ко мне по фамилии. Он знал! – легкие нотки паники проскользнули в голосе Пятого.

– И что? – спросил Третий.

– Непонятно, кто еще может это знать! С кем этот человек работал? Вы можете ответить на этот вопрос?

– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени?

– Потому что, его пришлось…того. Пустить в расход.

– И что вы так волнуетесь? Не впервой же.

– Нет, конечно! Но тут может быть цепочка! Как вы не понимаете, Третий. Если за ним стоят люди, то и они знают. А значит мы раскрыты!

– Так. Стоп! Давайте обо всем по порядку. Вы его убили?

– Да.

– Самолично? – чуть с издевкой спросил Каменев.

– Нет. Я нанял специально на этот случай человека из деревни староверов. Они отморозки, легко соглашаются на такую работу за деньги. Для них важны только единоверцы. Все мы для них порождение дьявола.

– Рассказать он никому не расскажет?

– Конечно нет! Они и не общаются ни с кем не из своего круга. Дал ему древний огнестрел. Не отследить. А говорить если станет, то кто ему поверит. Они чокнутые!

– Отличный ход, Пятый! – похвалил соратника Третий. – Значит наша головная боль устранена. Остается только выяснить все его контакты и пройтись по ним. Мы знаем с кем он общался?

– За ним увязалась внучка Мироновой, но он увез ее куда-то на север. Знаем, что там же с ним действует его старый знакомый Олег Силаев. Тоже одаренный. Остальные его люди совсем мелочь. Какие-то охотники и рабочие из Салехарда. Так, ни о чем.

– Эти не страшны. Они могут говорить, что угодно. Им не поверят. А вот с внучкой Мироновой нужно разобраться. Бабка ведь ее не жалует? – спросил Каменев.

– Нет, но Олеся до сих пор значится наследницей и первой претенденткой на роль главы семьи.

– Переговорите с Мироновой старшей. Если отречется, то получит какие-нибудь привилегии. Она же не по роду имеет титул?

– Нет. Жалован.

– Вот и отлично. Наобещайте что-нибудь. После этого найдите и устраните внучку. Что там с тем, что Добронравов имел контакты с Розой Ковалевой?

– Да, контакты имел. Что конкретно, не известно. Наш человек перестал выходить на связь. Подозреваю, что его раскрыли и устранили.

– Черт! Как не кстати! Значит старая карга знает, что происходит. Устранить главу государства – это тебе не внучку второстепенных добытчиков порешить, – задумчиво произнес Каменев.

– И что будем делать? – в ожидании ответа Успенский замер с поднятым бокалом в руке, не рискую сделать глоток, чтобы не пропустить ни слова.

– Будем думать, – ответил Каменев.

– Известить Первую и остальных?

– Сообщите, что Добронравов устранен. Препятствий дальнейших нет. И еще, найдите куда спряталась его шайка. Накрыть их всех и дело с концом. А то могут подать нехороший пример остальным. Такие вещи надо пресекать.

– Первая так и говорила, едва пошли слухи, но вы… – Пятый замолчал не договорив, поняв, что сморозил лишнее.

Каменев глянул на него тяжелым взглядом, и Успенский с трудом сглотнул.

– Я лишь старался быть осторожным, а Первая, порой, слишком пренебрежительно относиться ко всему. В том числе к нашим людским ресурсам.

– Конечно, Третий, так и было.

– Вот и отлично. Мы друг друга понимаем, – улыбнувшись, произнес Каменев.

Успенский закивал.

– Про Миронову пока ничего не говорите. И не говорите, о том, что мы, возможно, подчеркиваю, только возможно, раскрыты, – продолжил Третий.

– Так и сделаю. Мне заняться устранением внучки, если бабка откажется от нее?

– Конечно, – ответил Каменев. – Это ваша работа. За нее вас и держат.

– Так и сделаю, – вновь повторил Пятый.

– Вербовка Смирновой начата?

– На послезавтра согласовал с ней встречу вербовщика.

– Подарок подготовили?

– О, да, – как-то хитро рассмеялся Успенский.

– Хорошо. Значит все идет хорошо.

– Розу Ковалеву пока не трогайте. Я займусь ей сам. Надо тряхнуть стариной хоть она и не в моем вкусе, но дама видная, а я для нее слегка молод. Но думаю, как раз это в таком возрасте и может заинтересовать одинокую женщину.

Глава 7

До деревни мы ехали минут сорок. Причем Мефодий гнал снегоход, словно от дьявола ноги уносил. Хотя, наверное, я не прав. Эти ребята ноги дьяволу оторвут и в задницу ему же запихают. Как еще они могли совмещать какую-то дикую разновидность веры, граничащей с сектантством, и легкое нажатие на спусковой крючок пистолета, приставленного к голове связанного человека?

Тут нужен особый склад ума. Вера частенько выворачивает мозги набекрень, особенно, если ее трактовать свободно.

Но я не в обиде. Глупо обижаться на того, кто тебя спас, хоть перед этим и чуть не пристрелил. Я вообще очень терпим к верующим людям. У каждого свои тараканы в голове. А такие, может еще получше некоторых будут.

Ровная ледяная поверхность сменилась рубленым припаем, а значит мы приближались к суше.

Ничего, кроме этого, особо не изменилось и я уже подумал, что ошибся или же в момент становления ледяной корки был небольшой шторм, но поверхность стала иметь явный уклон. Мы двигались в едва заметный, но однозначно имеющийся подъем.

Снег вокруг стал глубоким. Уже не лед. Гусеница стала проваливаться глубже под весом машины и двух седоков, так что наша скорость заметно упала.

То справа, то слева начали появляться какие-то заснеженные, торчащие прямо из земли столбики. Я не сразу понял, что это полностью заметенные снегом крошечные деревца. Зато, когда увидел выпирающую из-под снежной шапки кривую ветку, картинка сразу сложилась. Мы двигались по тундре.

Еще через десять минут впереди появилась растительность повыше и среди редких тощих стволов замелькали низенькие строения.

Казалось, домики жались к земле точно так же, как хилые деревца, но была в этих невысоких строениях какая-то основательность.

То, что деревня оказалась устроенной на твердой земле, а не на льду. То, что дома окружали, пусть редкие и невысокие, но все же деревья. То, что я видел людей на улице, хоть и не много. Все это вызывало во мне какие-то теплые эмоции.

Мефодий остановил снегоход не доезжая околицы. Было видно, что обжитая территория начинается только метрах в пятидесяти впереди. Я хотел задать вопрос, но мужик начал объяснять сам.

– В деревне на технике нельзя. Запрещено. Оставим машину здесь.

Ого! Сурово тут у них. Еще, поди, аквамарилл не используют.

Я, конечно, иронизировал и прикалывался в своих мыслях, но как оказалось был абсолютно прав.

Мефодий повел меня к стоящему в самом центре большому дому.

Из дверей нам навстречу выскочила парочка молодых девушек, закутанных в теплые платки и дубленые шубы до пят.

Та, что оказалась кареглазой и, видимо, чуть помоложе, бросила на меня удивленный взгляд и улыбнулась. За что тут же получила подзатыльник от подруги, и обе девчонки, склонив головы и уставившись в землю, прошли мимо.

Сурово тут у них, ничего не скажешь.

Мефодий проводил вертихвостку тяжелым взглядом и покачал головой. Я не понял его выражения лица, но спрашивать не стал.

За входной дверью оказалась небольшая прихожая. Тут было темно и тепло. Свет проникал только с улицы. И едва дверь за нами закрылась, наступила темнота.

Мефодий тут же толкнул дверь, что вела в дом и тусклый свет, проникающий внутрь помещений через крохотные оконца, разогнал сумрак.

– Обожди здесь, – попросил меня мой провожатый. – Я подготовлю народ к твоему появлению. Незнакомцы к нам не забредают. Так что… В общем погоди, – немного скомкано закончил Мефодий.

Я присел на короткую лавку, что стояла у стены и с удовольствием вытянул ноги. Сидеть на снегоходе позади водителя оказалось не слишком удобно. Ноги затекли. Да они у меня еще и не отошли с того времени, как были привязаны к стулу.

Сам же мой проводник разоблачился. Даже обувь снял. Передо мной стоял крепкий мужик лет тридцати, может чуть больше. Пышная окладистая борода не давала точнее определить возраст. Я знал по собственному опыту, что растительность на лице легко может прибавить с десяток лет визуальному образу.

Мефодий переступил порог, чуть повернулся к углу, перекрестился, поклонился и, три раза шаркнув ногами, вошел внутрь.

Тут же раздались голоса, но голос моего провожатого перекрыл их все, забубнив громко и восторженно. Слов я разобрать не мог, но догадывался о содержании беседы.

Входная дверь вдруг распахнулась. На пороге стояла давешняя кареглазенькая. Раскрасневшись не то от морозца, не то от чего другого, она прошмыгнула мимо меня заглянула в комнату, откуда тут же послышался недовольный мужской рык.

Девица откуда-то со стены за углом стащила непонятного предназначения тряпку и вновь оказалась передо мной.

– Простите, – пролепетала она, стреляя глазками, – забыла забрать.

Развернулась и тут же выскочила из дома.

На меня она приходила посмотреть, что ли? То же мне диковинку в деревню привели. По улицам, мать их, слона водили. Но сверкающие глазки любопытной девушки мне запомнились. Симпатичные. Я даже улыбнулся.

И не заметил, как передо мной снова возник Мефодий.

– Идем, – восторженно произнес он. – Дед тебя хочет видеть.

Ого! Дед. Так он еще живой. И впрямь бог его благословил, раз внуку не меньше тридцати. Хотя, если дети ранние и у него, и у потомка, то нормально.

– Одежду можешь не снимать. Только разуйся.

Я и не собирался снимать плащ. У меня под ним ничего не было.

Сняв ботинки, я вошел в большую и единственную в этом доме комнату.

Справа от меня виднелась печь. Печь, Карл! В левом дальнем – на полочке стояла икона.

Под ней располагался стол, за которым сидело три человека.

Я понимал, что будь я старовером, то должен был перекреститься и поклониться красному углу, как это сделал Мефодий, входя в комнату. Но я не собирался выдавать себя за другого. Не собирался играть в эту игру. Спасся от выстрела благодаря недопониманию и хорошо. Заигрывать с силами, что мне неведомы я не хотел. Тут и без них проблем хватает.

Мефодий шел впереди и не видел, что я не совершил «приветствие». Зато сидящие за столом нахмурились.

Мой провожатый открыл было рот, чтобы что-то сказать, но старик, сидящий по центру, властно поднял руку и Мефодий промолчал.

– Выйдите все вон, – коротко и спокойно произнес дед.

Не споря, не говоря ни слова, трое вышли из помещения, повозились в сенях и вышли в холод.

– Проходи, садись, не стой столбом, – пробормотал старик, показывая рукой на деревянный стул перед собой.

Я молча прошел. Мне было интересно, что будет дальше. Помогать старику, сказав хоть что-то я не собирался. Да он и сам все понимал. Маразм его еще не коснулся.

На вид деду было лет сто. Глубокие морщины прорезали его лицо, казалось, сразу во всех направлениях. Я такое видел только на фотках каких-нибудь известных фотохудожников, которые они привозили из далеких восточных стран.

Но несмотря на сморщенное лицо, глаза старика были живые. В них горел разум. И сразу становилось ясно, что мозги у него были на месте. Это меня, однозначно, радовало. С разумным всегда можно договориться.

– Что не старовер вижу, – прокряхтел старик одними губами. – Внучок мой слегка блаженный. Вот мы его и отправляем на такие дела. А деньги деревне всегда нужны.

Я молчал.

– Молчишь?

– Молчу, – в тон ему произнес я.

Старик закашлял, но через секунду я понял, что он так смеется.

– Пулю остановил, значит, – перестав перхать, не то сказал, не то спросил дед. – Силой остановил?

– Даром, – машинально поправил я его.

– Кому он может и дар, а кому проклятье, – наставительно произнес старик. – Значит из одаренных?

– Из них, – признался я, хоть и так все было понятно.

– И что мне с тобой делать? Пришлых иноверцев положено расчленять и зверью скармливать. Так мне с тобой поступить?

– Хотел сначала сказать делайте, что хотите, только не бросайте в терновый куст, но быть расчлененным мне не улыбается. Да и справитесь ли?

Я внимательно посмотрел деду в глаза, стараясь чтобы мой взгляд не выглядел угрожающе. Я и не грозил, просто предупреждал. Если старик умный, то сам поймет.

Он таковым и оказался. Рассмеялся, выдержав мой взгляд и произнес:

– Ну в кустах ты можешь девок портить. Зачем туда мужчину бросать? А справиться может и сможем. Но вижу, многих моих положишь прежде. Да и внучки могут пострадать. А они у меня красавицы. Я за них сам кому хочешь шею сверну. На такой размен я пойти не могу. Но вот так просто отпустить иноверца тоже. Сам же понимаешь, авторитет надо держать.

Он продемонстрировал мне кулак, словно что-то сжимал в нем. Ох не авторитет он тут сохраняет. Похоже, всю деревню в этом самом кулаке и держит. Но это не мое дело. Со своим уставов в чужой монастырь не ходят.

– Ну так объяви, что свой я и проблем-то? Внук твой подтвердит, а то, что двое меня заподозрили могу и поправить.

– И как же? – удивился дед.

– Памяти лишу и всего-то.

Я пошарил взглядом по комнате и заметил бутыль с мутной жидкостью в углу.

– Вон, перебрали немного. Вот и не помнят, – предложил я.

– Мы не пьем спиртного. Почти. Но то, что ты говоришь выглядит, как план. Пост у нас сейчас заканчивается. В конце легко и в обморок упасть, – рассудительно закончил старик.

– Проси их вернуться. И будем надеяться, что они ничего Мефодию не рассказали.

– А и рассказали не беда. Вера в нем крепка. А то, что он видел своими глазами, как ты чудеса творил, да бога благодарил, все перекроет.

– Вот и отлично! – обрадовался я. – Приятно иметь дело с мудрым человеком.

– Ладно тебе. Пустое. Благодарить за такие дела. Чувствую себя предателем, а я к этому не привык. Но подставлять своих не собираюсь. Негоже им гибнуть от руки проходимца.

На проходимца я хотел возразить, но вдруг сообразил, что это ведь просто тот, кто идет мимо. Прошел и его забыли. Вот и ладно.

– Позвать твоих? – спросил я.

– Сам позову, – усмехнулся старик.

Встал, обошел стол и твердой походкой отправился в сени. Там приоткрыл двери и крикнул своих товарищей. Мефодию что-то тихо сказал и тот развернувшись ушел прочь.

– Переговорили? – едва не с порога спросили двое, что сидели за столом вместе с дедом.

– Проходите, садитесь, – каким-то неестественно добрым голосом предложил старик.

Мне показалось, что от этого его голоса мы сейчас спалимся, как пить дать. Но двое даже не чухнули. Просто прошли и сели за стол, как велел дед.

Сам старик остался у меня за спиной. Может опасался, что и его могу прихватить, а может что задумал. На всякий случай я коротко оглянулся. Доверять незнакомцу нельзя, а контроль ситуации – это святое.

Но дед просто стоял у дверей крестился и, кажется, даже что-то бормотал одними губами. Молился он что ли? А может прощенье просил у своего бога, что предать своих пришлось. Не объяснишь же всем, что защитить хотел?

Я был готов и, мгновенно, не поднимая руки, вырубил мужиков за столом. Те упали лицами на столешницу и замерли. Я чуть дольше подержал разряд, стирая память на двадцать минут. Теперь точно не вспомнят, что я приходил. А дальше дед уж пусть сам легенду придумывает.

Мне показалось или ветвистая молния, исчезая, чуть отклонилась в сторону? Словно в магнитное поле попала.

Закончив, я обернулся, как раз вовремя, чтобы заметить, как старик прячет руку за спину. Будь я проклят, если ошибся! Но по пальцам деда скользили крошечные фиолетовые разряды. Я замер, соображая, что делать.

Нет, старик не пытался что-то предпринять, он словно впитал часть моей молнии, что проскочила между мной и теми двумя, что я лишил сознания.

Я вопросительно глянул на старика, но тот картинно пожал плечами и приложил палец к губам.

Да и хрен с ним! У каждого свои скелеты в шкафу. Я не собирался лезть в этот шифоньер. Иногда из такого можно не выбраться, пополнив чью-то коллекцию пыльных костей.

– Готово, – отчитался я о проделанной работе. – Минут десять еще будут в отключке. Потом очнуться, но ничего не будут помнить из последних двадцати минут жизни.

– Силен, – пробурчал дед, но кажется одобрительно. – Есть на чем деревню покинуть?

– Откуда? Меня Мефодий привез на вашем снегоходе.

– Опять не задача. Забирай машинку. Получиться, так оставь ее в столице по адресу… – он замялся, словно вспоминая что-то, потом отошел в красный угол и достал из-за иконы небольшой картонный прямоугольник, странно знакомой формы.

Я не сразу опознал в нем визитную карточку.

– Здесь оставь, – протянув мне визитку, произнес старик.

Все страньше и страньше, как говорила одна известная девочка.

Но я, верный своим правилам, и после получения визитки, не стал ничего выяснять и удивляться. Жили люди до меня, имели свои тайны, так пусть все так и остается. Мне они ничего плохого не сделали. Даже помогли.

Я спрятал визитку во внутренний карман плаща.

– Ты что голый под плащом? – удивился старик.

От удивления его голос вдруг помолодел. Перестал быть таким уж надтреснутым и шамкающим. Я вновь на него глянул. Похоже, про сто лет я погорячился. Максимум девяносто.

– Погоди, сейчас тебе исподнее выдам. Иноверец или нет, негоже в таком виде расхаживать.

Дед подошел к печи, достал из-за нее какое-то тряпье и протянул мне.

Это оказалось что-то очень похожее на термобелье.

Я, не снимая плащ, натянул подштанники, затем-таки избавился от верхней одежды и быстро, как мог, надел кофту. Снова облачился, словно и не раздевался.

– Скор, – усмехнувшись, пробормотал дед. – Поди и спичка бы прогореть не успела?

Я замер от какого-то странного ощущения, что это все неспроста. Но снова остановил себя. Не суйся, куда не следует. Меньше знаешь – лучше спишь.

– Все, тебе пора, – поторопил меня дед.

– Спасибо! – поблагодарил я странного старика.

– Погоди, Мефодия предупрежу, – вместо ответа вновь прошамкал дед, снова становясь столетним.

Он вышел на минуту, а вернулся уже с совершенно другим выражением лица. За спиной в сенях маячил мой провожатый.

– Иди! – грозно прогремел его голос. – Веры ты нашей, но не стоит соблазнять моих людей чудесами. Нам есть чем заняться и здесь.

– Деда, так он не… – начал было Мефодий, но тут же получил затрещину от деда, да такую, что я думал у мужика череп расколется.

– Веры он нашей, но фокусник, – все же пояснил дед. – Пусть идет восвояси. Его своя семья ждет.

Мефодий склонил голову, повинуясь распоряжению деда.

– И пусть заберет этот дьявольский механизм, нечего ему болтаться у нашей деревни.

– Хорошо, – еще ниже склонился мой проводник.

Сдерживая улыбку, чтобы не сдать деда, я выскользнул из избы и рванул к околице. Где-то там стоял снегоход. От свободы меня отделяло всего ничего – сотня метров.

В термобелье было несравнимо теплее, и я легко шел по морозцу, даже не переживая, что замерзну. Одно дело ехать на снегоходе сидя за Мефодием, что заслонял меня от ветра и другое дело за рулем.

Не получи я от деда одежду, кто знает, доехал бы вообще хоть куда-то.

Народу вокруг почти не было. Может все по домам сидели, а может просто имели соответствующее распоряжение при появлении чужака не высовываться. Но мне все время казалось, что на меня пялятся из окон.

Но едва я перешагнул границу деревни, как тяжесть взгляда наблюдателя тут же пропала. Словно я был не интересен за пределами поселения. На территории деревни, я чужак, а за ее пределами просто какой-то человек, проходимец.

Довольный развязкой я подошел к снегоходу, перебросил ногу через сидушку и собрался уже дать газу, как вдруг заметил сидящую на снегу, сжавшуюся в комочек девушку в длинной дубленке и теплом платке.