Текст книги "И аз воздам (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 104 страниц)

Машину пришлось ставить ближе к дороге – около моего дома постоянно били стекла и лазали в салон, даже если на первый взгляд там ничего не было ценного. Вдоль шоссе стояли приличные дома и висели видеокамеры – по крайней мере было больше гарантии, что моя «девятка» останется целой. Дорога на работу удлинилась на целый час даже если я добиралась на машине только до метро «Рыбацкое», а дальше спускалась в подземку. Народу там садилось очень много, но все-таки в вагон можно было забиться с первого раза, а на следующих станциях сделать это было гораздо труднее. Без машины можно было добираться маршруткой или автобусом, но они влипали в пробку на въезде в город, а вечером на них было невозможно сесть. Была еще проблема с магазинами – тащить на себе даже минимум продуктов было чревато превращением оных в тонкий блин, в самом поселке к вечеру не оставалось ничего приличного в магазинах, а в ларьки я не ходила, боясь отравиться. Вечерние ужины сменились чаем с самыми примитивными дополнениями в виде бутербродов или яичницы, но в этой убогой обстановке никакой кусок не лез в горло и я мрачно хлебала простой кипяток, тупо глядя в стену.

Отпросившись у Натальи Фатеевны, я поехала в милицию, чтобы поговорить о том, что мне делать в сложившейся ситуации. Первым, к кому я обратилась, был тот самый участковый Сидорчук, который приходил с амбалами. Выслушал он меня, развалившись на стуле и катая по грязному столу резиновый шарик.

– Ну и что вы от меня хотите, Валерия Павловна? Я слежу за порядком на моем участке, а не занимаюсь оперативно-розыскной работой. Мое дело – пенсионеры на лавочках, бомжи в подвалах, зэки и соседи. Вы продали квартиру? Продали, подпись свою признали, так что от меня надо? Идите в отделение, разговаривайте с операми, только дело ваше, как я думаю, проигрышное. Парень этот ваш пропал и показаний с него никаких не взять. Неужели нельзя было спрятать подальше документы на квартиру и паспорт? Каким местом думали, когда его к себе приглашали? Теперь доказать ничтожность сделки практически невозможно, хоть вы и утверждаете, что целую неделю были на чьей-то даче. Свидетелей нет, есть только ваше голословное заявление.

– Почему это нет свидетелей, а врачи со «Скорой», которые ко мне приезжали? Если поднять все вызовы, они же мне капельницы ставили, медсестра еще приезжала потом…

– Откуда вы знаете, что она приезжала? Парень ваш сказал? Так он и о врачах мог наврать. Ну-ка, что там произошло, почему вы решили, что к вам «Скорая» приезжала?

– Алексей сказал, – упавшим голосом ответила я, понимая, что это тоже может быть блефом. – Плохо мне стало, сознание потеряла…врачи сказали, что с сердцем…

– А раньше вы жаловались на сердце? – вдруг заинтересовался участковый. – Щемило?

– Нет, не жаловалась. Вина тогда выпила после лыж на голодный желудок… – сбиваясь и путаясь, я выложила лейтенанту все о поездке на дачу, начиная с первого дня.

Слушал он меня, не перебивая, хмурился и катал свой шарик, а когда услышал о пропавшем паспорте, хмыкнул и скривился.

– Жажда, говоришь, была, и холодно было потом… руки-то покажи, – он поводил пальцем по следам уколов и опять хмыкнул. – Дура ты, вот что я тебе скажу. Дружки твоего любезного наркоту тебе вкололи, а пока ты в отключке лежала, все и провернули. То, что ты рассказала, к сердцу никакого отношения не имеет, а у тебя натуральная ломка была. Раньше потребляла наркотики?

Я в ужасе помотала головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Не знаю, что они там тебе кололи, но скорее всего ты сама и подписала все бумаги, а потом чуть коньки не отбросила, вот твой хахаль и обосрался от страха. Скажи спасибо, что только квартиру отобрали, а не убили вовсе. Что-нибудь помнишь из того, что было в те три дня? Твое счастье, вспомнила бы, так тут не сидела. Ну что, пойдешь к операм?

Опера подняли меня насмех. Их сидело в кабинете двое, тот, что постарше, моего возраста с продувной нахальной физиономией, не верил ни одному моему слову и лениво рисовал шашечки на листке бумаги перед собой. Второй, лет двадцати пяти, то и дело лазал в свой смартфон, гоняя картинки по экрану и показывал, что я пришла не туда и вообще им обоим до смерти надоела своей глупостью.

– Значит вы, Валерия Павловна, все подписали сами, а ваш парень пропал и подтвердить ничего не может… – постучал ручкой по столу старший. – И где я его должен искать?

– Но у меня есть его адрес, данные о его машине…его видели со мной мои сослуживцы, соседи по дому, – пыталась я достучаться до милиционеров.

– А на кой он нам нужен, – влез в разговор младший оперативник. – Договор купли-продажи подписан вашей рукой, вы признали это сами, так что состава уголовного дела никакого нету. Можете сами себя обвинять, больше некого. Все, гражданочка, нам пора на выезд. Пить меньше надо и не вешаться на первого встречного, – последнюю фразу он произнес нарочито громко, когда я уже открывала дверь кабинета.

На ватных ногах я спустилась по лестнице и побрела по улице, сама не зная куда. Наверное, с точки зрения закона они правы, и соваться мне абсолютно не к кому. Сама все подписала, состава преступления тут нет и вернуть квартиру не в моих силах. Мне все равно никто не верит, а участковый и вообще разложил все по полочкам, что произошло тогда на даче. Лучше бы я умерла, по крайней мере все бы закончилось еще месяц назад, а труп является уважительной причиной для возбуждения уголовного дела. Представив себя в виде трупа, я поехала в Саперное, но там меня ждал новый сюрприз.

– Эй ты, шалава, – окликнул меня мужской голос и я с трудом узнала в темноте того амбала, который представился хозяином моей квартиры. – Слушай, я много говорить не люблю, но если по ментам бегать будешь, то личико так подпорчу, пожалеешь, что живая осталась. Не помнишь ничего, вот и заткни свой язык в жопу, поняла? Химию изучала в школе? Ну?

– Д-да, – с трудом выговорила я, потому что он двумя пальцами держал меня за горло, пережимая гортань.

– Что серная кислота делает с кожей, видела? Вот каждый раз вспоминай, когда мента видишь, тогда целая останешься и мужики от тебя шарахаться не будут. Поняла, курва? Не слышу ответа!

– П-поняла… – прошептала я, вдавившись затылком в грязную стену дома.

– А чтоб хорошо поняла, посмотри на досуге, да с собой носи, чтоб не забыла, – амбал убрал свои пальцы с горла и бросил мне под ноги белый клочок бумаги.

Его тяжелые шаги уже затихли, хлопнула дверь машины вдалеке, а я все сидела на корточках у грязной стены, боясь взять в руки то, что он бросил. То, что он приехал сюда, означало только одно – или участковый или опера сообщили ему, что я приходила в милицию. Если дело такое чистое, как они все утверждают, то почему он не поленился приехать и запугать меня? Значит, они чего-то боятся? Может быть, имеет смысл поговорить с адвокатами, а не с ментами? Есть же адвокаты, которые занимаются именно жилищными делами, ведь даже обманутые дольщики что-то сумели вытребовать себе…

Я подняла белую бумажку и перевернула ее. Это была цветная фотография и, рассматривая ее под тусклым светом лампочки над щелястой входной дверью, я понимала, что больше никогда никуда не пойду, потому что не хочу до конца своих дней ходить с такой жуткой обезображенной рожей.

Комната была небольшая, метров пятнадцать, но наверняка не ремонтировалась со времен постройки дома. Дуло из окна, из щелей в полу, от плинтусов и из-под двери. От сквозняков было не спастись ничем, поэтому обитатели этой «Вороньей слободки», как я мысленно окрестила дом, ходили вечно закутанные в байковые халаты и самые разнообразные поддевки. Через два дня я уже вовсю хлюпала носом и поняла, что если в ближайшее время не приму хоть какие-то меры, то закончу свои дни от воспаления легких. В какой-то мере меня спас макрофлекс, десяток баллонов которого я извела на проклятые щели. Леха обил мне дверь старым войлоком – некрасиво, зато из-под нее перестало дуть. Ни о каком инете, разумеется, не могло быть и речи, а для телевизора нужна была антенна и мастер, но этот вопрос я оставила до зарплаты. Решение бытовых проблем заставляло шевелиться и не впадать в апатию, хотя обстановка вокруг была настолько убога, что я почти неделю не могла прийти в себя. А когда наконец до меня дошло, что я осела в этом кошмаре насовсем, я возненавидела весь мир.

Поначалу, с самого раннего утра, поднималось глухое раздражение от всего. На кухне не было горячей воды и приходилось ставить сразу чайник, чтобы не ломило зубы от холода. В жуткий загаженный туалет я старалась вообще не заходить, и если была возможность доехать до работы, то я стоически терпела до нее, а по вечерам приучала себя не пить ничего на ночь. Но вокруг находились люди, они сопровождали меня везде – на работе, в транспорте, на улице, и от них было никуда не спрятаться. Больше всего меня стали раздражать веселые и радостные лица, а уж если они принадлежали парням или девушкам, то внутри поднималась мутная волна какой-то бешеной злобы, сдерживать которую было все труднее и труднее. Почему-то при виде любой улыбающейся девушки я вспоминала Лёшика, его неповторимую улыбку, его глаза, руки и услужливое воображение тут же рисовало мне картину, как он обнимает и целует ту самую девицу, которая мило щебечет рядом со мной в вагоне метро. От этой картины мне было настолько плохо, что хотелось топать ногами, выть и бросаться на все, что шевелилось вокруг.

Спускаясь по эскалатору, я привычно поддерживала сумку правой рукой сзади, опираясь левой на поручень. Стоящие по правую сторону читали, смотрели по сторонам, обнимались, разговаривали, словом, вели себя так, как ведут все люди, спешащие на работу. Веселый смех двух девчонок резанул по ушам, когда я пробегала мимо них и опять внутри поднялось что-то тяжелое и темное. Одна девчонка стояла почти посередине ступеньки и я столкнулась с ней так, что она отлетела вправо, испуганно пискнув. Извиняться я не собиралась, некогда останавливаться, но мне вдруг стало необыкновенно хорошо и тяжесть внутри исчезла. Осознала я это состояние уже в самом низу лестницы и даже замедлила бег от удивления.

Это что же получается, если я толкну кого-нибудь, то мне будет от этого хорошо? Надо проверить еще раз… я прошлась по платформе, заглядывая внутрь себя. Состояние эйфории продолжалось недолго, пока я не встала у края перрона в ожидающей толпе. Обычная давка на входе, когда двери уже закрываются, вызвала знакомое раздражение и ненависть к тем, кто медленно заходил прямо передо мной…ну да, вот маячит спина в кроличьей шубке и распущенные волосы…не может, что ли, ногами перебирать побыстрее? Со всей злости я впихнула девицу в вагон, буквально впечатав ее в кого-то и тут же по спине разлилось приятное тепло. Девица впереди пыталась повернуться, но нас стиснули со всех сторон, а потом я отошла в сторону и злорадно смотрела, как она пытается угадать, кто ее так пнул. В состоянии эйфории не хотелось никого толкать и я даже блаженно прикрыла глаза в уголке у поручня. Тепло медленно перемещалось по телу и растекалось по рукам и ногам, вызывая приятную дрожь. Доехав до своей станции, я вышла из вагона и в сутолоке мне кто-то наступил сзади на пятку. Эйфория моментально сменилась на глухое раздражение, но теперь я уже знала, что делать и настраивала себя подождать. Да, надо подождать совсем чуть-чуть, пока я начну выходить…дверь надо распахнуть пошире, тогда она пойдет назад с размаху, а если еще и подтолкнуть ее… стук сзади и чей-то вскрик пролился бальзамом и внутри разлилась приятная теплота. Получилось!

У меня началась увлекательнейшая игра – как сделать так, чтобы зацепить как можно большее число людей по дороге. Это прекрасно получалось при спуске по эскалатору. А что, они сами виноваты, нечего вылезать из правого ряда или выставлять сумки и руки на середину ступенек! При столкновениях тяжелая чернота внутри уходила, а я как будто становилась легкой и воздушной и прыгала дальше вниз, намечая по пути очередную жертву. Один раз, когда я уже бодро шла, печатая шаг, по перрону, меня дернули сзади за рукав.

– Ты что это толкаешься, – полезла на меня круглолицая девица в кожанке, – места было мало тебе? В морду захотела?

Внутри моментально поднялось черное и тяжелое облако, от которого закололо в пальцах рук и ног, а в голове зашумело. Я еще только собиралась с ответом и глубоко вдохнула, как она испуганно отдернула руку и застыла с расширившимися глазами и приоткрытым ртом. Я ухмыльнулась и вздернула подбородок кверху, рассматривая девушку в упор, а рядом ойкнула женщина и народ стал оборачиваться на нас. Поскольку девица больше ничего не говорила, я развернулась и пошла дальше по перрону, не обращая ни на кого внимания.

Второй аналогичный случай произошел дома, когда на кухню вышла Фатима с каким-то абреком. Я стояла около одной газовой плиты, ожидая закипания чайника, а они болтали по-своему у соседней, посматривая на меня. Абрек был тощий и черный, от него ощутимо попахивало несвежим духом и заношенной одеждой, что моментально вызвало брезгливость и неприязнь. Потрещав между собой, они замолчали, Фатима меленько и пакостно захихикала, а гастарбайтер подошел ко мне.

– Хороший женщына, – заговорил он и мне почудилось, что от него воняет псиной. – Пойдем со мной, хорошо будет, денег дам, – настойчиво потянул меня за рукав и мне стало тошно от его смрада.

Эту прослойку я откровенно не любила, но старалась на конфликты не нарываться и обходила их стороной. Сейчас же во мне как будто что-то взорвалось внутри, по рукам и ногам пробежали острые холодные коготочки и я резко повернулась к мужчине.

– Что ты сказал, повтори, – совершенно спокойно спросила я, тщательно проговаривая каждое слово, из последних сил сдерживая бушующее внутри темное пламя. Глаза заволокло туманом и как через вату я услышала жуткий визг Фатимы.

– Эй, Лерка, успокойся, ты чего это? – меня сильно встряхнули за плечи, – ты слышишь, ай нет?

– Слышу, слышу, – чернота внутри успокаивалась, но никуда не ушла, она просто легла на дно, прислушиваясь к происходящему.

– К тебе полезли, что ли? – Паша-зэк еще раз встряхнул меня и я поняла, что он сжимает мне запястье своей когтистой лапой. – Так заорала бы, чего молчала-то? – Он крутнул мне руку и осторожно вынул оттуда нож. – Не надо этого, Лерка, ты молодая еще, а за этих ублюдков будешь на зоне париться. Бери чайник, да иди… или лучше водки выпей, а то тебя испугаться можно.

Я молча взяла чайник и пошла к себе, недоумевая, откуда в руке взялся нож. Зайдя в комнату и бросив взгляд в зеркало, я чуть не уронила чайник себе на ноги, с ужасом уставившись на свое отражение. Вместо привычного мне лица на меня смотрела какая-то звериная морда с бешеным оскалом и рядом с ней я бы не пожелала находиться даже днем в людном месте, потому что ее обладательница была страшна и опасна.

Хлебая горячую воду, я пыталась разобраться в том, что со мной происходило в последнее время. Я что, схожу с ума от ненависти ко всему вокруг? Похоже, что дело было именно в этом. За прошедшие три недели я дошла до какой-то крайности, если совершенно перестала себя контролировать и даже не помню, откуда в руке появился нож. Пусть кухонный, но это все равно оружие, которым можно если не убить, то поранить, а в тот момент на кухне я могла запросто убить этого абрека не поморщившись. Значит, и та девчонка в метро просто испугалась меня. Я всех ненавижу…

Бросая вокруг косые взгляды, я вдруг стала замечать, что некоторые люди спотыкаются на ровном месте, а кое-кто и вообще падает без видимой причины. Взгляды действовали не всегда и закономерности я никак не могла уловить, но была какая-то связь между ними и той злостью, что поднималась у меня внутри. Проверяя свое наблюдение, я уставилась в спину молоденькой девчонке в короткой норковой шубке, которая хихикала и трещала по мобильнику, вышагивая впереди меня. Посмотрела прямо, никакого эффекта, бросила взгляд на аптеку и попробовала повторить все то же самое еще раз. Девчонка запнулась на ровном месте, трубка отлетела далеко по асфальту и пропала в грязной луже, а сама хозяйка со всего маху грохнулась на колени, приложившись ладонями и лицом к выбоинам на тротуаре. Кто-то кинулся поднимать ее, а я обернулась и удовлетворенно заметила порванные колготки, разбитые ладони и шубку, заляпанную весенней грязью. Есть!

Игра продолжалась. Толстая тетка, влезшая без очереди передо мной, грохнулась перед самой кассой, разбив свои бутылки, обнимающиеся парень с девушкой шлепнулись вниз со ступеньки прямо в жидкую грязь, неприятный толстый мужик запнулся и осел на асфальт, вертлявая девица на шпильках подвернула ногу и сломала каблук дорогущих сапог…да все не перечесть, сколько произошло подобных воздействий! Было бы еще неплохо научиться также воздействовать на машины. Стоит, например, вылизанная иномарка на светофоре, а у нее возьми и заглохни двигатель. Ненадолго, на полчасика, зато сразу образуется пробка, водитель опоздает и будет беспомощно бегать вокруг поднятого капота, пока не истечет положенный ему срок. Приятно? А то!

В будние дни дорога на работу и обратно отнимала так много времени и сил, что домой я приползала уже затемно и ни о каких прогулках не было и речи. В выходные же делать дома было абсолютно нечего и я одевалась потеплее, чтобы пешком отмерять километры. Неважно куда, лишь бы идти не останавливаясь, потому что лежать у телевизора было еще хуже. Но человек – существо мыслящее и выкинуть все происшедшее из головы я никак не могла. Частенько я шла вдоль шоссе в сторону города, рассуждая сама с собой, доказывая, споря и ссорясь. Хорошо, что по обочине мало кто ходил, а машины пролетали мимо и не обращали внимания на одинокую фигуру, бредущую по раскисающему краю дороги. Поначалу я пыталась доказать Лешику, что он неправ, потом доказать себе, что я слепая идиотка и проглядела то, что лежало на поверхности. Постепенно мысли стали сворачиваться на конкретных врагов, например, того же амбала. Может, подкараулить его во дворе и облить чем-нибудь машину? Залезть на крышу и уронить на нее кирпич? Налить макрофлекса в замочную скважину? Мелко, зато приятно. Подобные мысли грели душу и развивали воображение. Мысленно я то подкладывала взрывчатку под дверь, то перерезала провода, то прокалывала ему колеса и запихивала рыбьи потроха под капот. Заодно доставалось и Лёшику, которого мне хотелось наказать так, чтобы он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Съездив в Сосновую Поляну по адресу, который я узнала из его доверенности, я долго гуляла вокруг дома, рассматривая машины и людей. Знакомой «Ауди» я не увидела, а вот женский голос по домофону сообщил мне, что комната продана и хозяин съехал уже как месяца четыре назад и не оставил никаких координат.

В очередные выходные я собралась и поехала в Ковалево, но тут мне повезло еще меньше – гаражей там было немеряно и в каждом он мог теоретически работать. Вернулась я с мокрыми ногами, головной болью и длиннющими беседами в стиле классической шизофрении, которые не прерывались у меня в голове ни на минуту. Цеплять людей я стала меньше, а вот мыслей о справедливом возмездии становилось все больше и это затягивало меня, как бездонный омут. Иногда я выпадала из реальности и неожиданно осознавала, что абсолютно не помню, как попала в то или иное место.

На работе я никому ничего не рассказала, даже Ленке, которая сперва упорно докапывалась, что со мной случилось и почему я стала какая-то заторможенная.

– Все нормально, у меня все нормально, – твердила я всем, как попугай и от меня постепенно отставали даже самые упорные. Рассказывать о своем позоре и потере квартиры я не могла никому на свете и единственный слушатель, который был в курсе всех событий, была я сама. Живу и живу, мечтая только о том, чтобы бог наказал тех, кто приложил руку к моему нынешнему положению. Как наказал? Не знаю, может быть, болезнь наслал поганую, или опустил на дно без возможности вырваться оттуда, лишил бы денег, языка, уверенности – перечислять казни египетские можно было бы до бесконечности, но на самом деле человеку достаточно потерять здоровье и все остальное для него будет уже на втором плане. Я столько раз мечтала, как я бы могла отомстить им всем, разговаривая сама с собой, что возникший голос в голове приняла за свой собственный и совершенно ему не удивилась.

– А представляешь ли ты себе, как прекрасна месть тем, кто заслужил ее своими поступками?

– Конечно представляю и с радостью приложу к этому свою руку, – сообщила я самой себе. – Что можно сделать? – спросила я себя. – Как найти этих гадов? Пожалуй, я бы с удовольствием перерезала им всем тормозные шланги, но если авария будет в городе, то дело обойдется только разбитыми машинами. Может быть, воткнуть в квартиру источник инфразвука? Говорят, что он вызывает подавленное состояние и депрессию. Это тоже вариант, но где его взять? У Агаты Кристи я читала, что неугодных травили таллием, они лысели и слабели на глазах. Но он не продается просто так в аптеках, как не продаются мышьяк, цианистый калий и подобные им яды. Кто-то из литературных персонажей убрал конкурента с помощью передвижной рентгеновской установки…это отличная идея, но нет у меня такой возможности. Хорошо было бы нагадить им в бизнесе, но я даже не знаю, чем они занимаются.

– Может быть, остановимся на здоровье? – вкрадчиво поинтересовался голос. – Существует множество болезней, приносящих неприятности до самой смерти.

– Точно, например, спинномозговая грыжа, – тут же вспомнились рекламные листки в метро, где позвоночник выделялся ярко-красным цветом. Трое моих соседей по лестнице имели эту напасть в разных стадиях и разговорами про нее я была напичкана до самого верха под завязку. Двое перенесли операции, причем один мужик ходил год в корсете и получил инвалидность, второй не избавился от неприятных симптомов и по сию пору, реагируя на погоду и взвывая от болевых толчков в самые неподходящие моменты. Еще одна соседка периодически валялась с этой штукой в больнице и в периоды обострений была не в состоянии даже самостоятельно встать с кровати. В общем, это отличная вещь, чтобы в иные моменты пожалеть о своем существовании, – боли жуткие, а панацеи от нее пока не придумали. Я встала на обочине и начала усиленно вспоминать, что еще может быть неприятного для молодых мужиков. – Ишемия, артрит, камни в почках, остеомиелит, проказа, сифилис, рак крови…да импотенция в конце концов!

– Импотенция, – задумчиво произнес голос. – Неплохо придумано. Вмешательства будет немного, зато лечения хватит до конца жизни. А что такое проказа?

– Жуткая болезнь, которой сейчас почти не болеют у нас с очень большим инкубационным периодом. Если во-время не заметить ее, то лечению не поддается… Ты кто? – завопила я, оборачиваясь по сторонам. Никого вокруг не было, дорога в сторону Колпино была пуста, если не считать раздолбанного трактора далеко впереди.

– Господи, по-моему у меня шизофрения в чистом виде, – заговорила я опять вслух сама с собой. – Я сошла с ума и все, что мне осталось, это повеситься на ближайшем дереве. Раздвоение сознания…кому я отвечала? Я так привыкла жить одна, что уже не замечаю, что со мной творится. Сперва я кидалась на людей, потом чуть не угробила того абрека, теперь я слышу чужие голоса… Скоро должны появиться зеленые человечки? Во что я превратилась? Может быть, надо самой пойти по врачам, пока еще не поздно? Но психам колют жуткие препараты, от которых наступает сплошной мозговой разжиж и мозги превращаются в кисель. Нет, я не хочу ложиться в психушку, пока я не опасна для окружающих и кроме одного случая больше ничего не было. На работе мне давно бы указали на дверь, если бы заметили, что со мной творится неладное. Тогда, на той чертовой даче, мне было очень плохо, но я оправилась самостоятельно и меня не мучили ни головные боли, ни понос, ни золотуха. Даже отдел кадров не знает, что я уже давно живу в другом месте, а уж там обожают вынюхивать все подробности личной жизни. Нет, надо прогуляться подольше, – спустилась я в обыденную реальность, – устать посильнее, пока не начался дождь, потом купить себе бутылку хорошего вина и дернуть на сон грядущий стакан-другой. В пьяные мозги перестанут лезть депрессивные мысли, а наутро я встану с пустой головой и перестану третировать самое себя!

Кто-то отдаленно хихикнул и я опять заозиралась по сторонам в поисках суперагента, крадущегося за мной по мокрым канавам и грязным кустам. Пролетевшие мимо иномарки обдали меня грязью и накатившая злость мигом вытеснила все остальные мысли. Куртка и штаны покрылись толстым слоем жидкого месива и мне страшно захотелось, чтобы те двое надолго застряли на дороге. Желательно до темноты, и при этом чтобы у них сели трубки и они не могли даже вызвать эвакуатор.

Возвращаясь назад, я доползла до поворота и остолбенела – две машины стояли на обочине, а их водители открыли капоты и переругивались друг с другом то пиная колеса, то дергая провода аккумуляторов.

– Коля, ничего не получается, – расстроено сказал плотный мужик в кожанке, вытирая грязные руки. – Надо звонить Сереге, пусть хоть на галстуке дотянет.

– У меня труба сдохла! – рявкнул в ответ второй, зло хлопая дверью. Он был в дорогом костюме и тонком плаще кофейного цвета, а запах туалетной воды я почувствовала уже издалека.

– Сейчас сам позвоню, – отозвался плотный и полез в нутро машины. – Что за чертовщина, – воскликнул он, – я же только что ее заряжал! Блин, сволочь, паскуда такая, – ругань прозвучала для меня райской музыкой, когда я поравнялась с заглохшими машинами.

– Девушка, вы не дадите трубку позвонить, – окликнул меня кто-то из двоих. – Вы не беспокойтесь, мы заплатим, у нас почему-то все мобильники сдохли…

Растерянный голос не вызвал у меня никакого снисхождения и я злорадно улыбнулась.

– Я домой спешу, если вы уже успели заметить, потому что вы облили меня грязью в километре отсюда, – замедлила я быстрый шаг. – За то и платите сейчас!

– С-сука! – выдохнул кто-то сзади. – Ну и тварь…

Безудержная эйфория била через край и я засмеялась, тряхнув головой. Есть, я это сделала!

– Не ты, а я, – вкрадчивый голос облил меня тоннами ледяной воды и замолчал.

– Кто…ты? – на всякий случай я обернулась, но два молодца так и топтались у своих иномарок в ожидании проезжающей машины.

– Не смотри, им еще до темноты стоять, – усмехнулся голос. – Как заказывала.

– Кто ты? Откуда ты в моей голове? Зачем?

– Это три вопроса, а я сегодня совсем без сил. Поговорим, когда отдохну.

Голос пропал, а я сбавила шаг и пошла по краю асфальта, где не было луж. До темноты здесь никто не проедет, так что могу идти хоть с закрытыми глазами. Постепенно приближался переезд и мне стало интересно, почему это до темноты по дороге не будет ни одной машины. На переезде горел красный сигнал, суетились люди и со стороны Шлиссельбургского шоссе были видны стоящие на повороте машины. Сразу же за шлагбаумом поперек дороги лежал грузовик, полностью перегородивший движение в обе стороны. Около него ходил ДПСник в ярко-желтом жилете и что-то орал по рации. Улучив момент, я перебежала через рельсы и стала рассматривать на ходу перевернутую машину.

– Уроды! – опять заорал в трубку мент, – куда только эти кретины смотрят, когда технику таким баранам доверяют! Иваныч, это уже вторая машина сегодня, а в воскресенье ни до кого не дозвониться, мать их ети! – Рация что-то проверещала в ответ и постовой, плюнув, пошел к стоящим легковым машинам, размахивая полосатым жезлом.

Преодолев переход, я направилась к своему дому, заскочив по дороге в «Пятерочку» за обещанным самой себе вином и сыром. Отполоскала на кухне заляпанные мерзкой грязью вещи, заперлась в комнате и стала размышлять на тему странного происшествия. Итак, непонятный голос. Раньше мне ничего не чудилось и в роду у меня шизофреников не было, чтобы я вот так, на ровном месте, начинала сходить с ума. С другой стороны, свалившиеся мне на голову неприятности могли кого угодно довести до сумасшествия. Но оно начинается, когда невозможно контролировать себя, а подобными психозами я никогда не страдала, в истерики не впадала и всегда пыталась трезво анализировать происшедшее и сделать из него должные выводы. К тому же одно дело отвечать самой себе, а другое дело – слышать чужие вопросы и ответы, идущие вразрез с моей собственной логикой. Я была уверена, что сама остановила и обесточила тех двух мужиков на иномарках неконтролируемой ненавистью к ним, которая каким-то образом переродилась в энергетическое поле неустановленного характера. Голос же со сдержанным достоинством сообщил, что это его рук дело…ну не рук, а чего-то другого, но сути это не меняет. Тогда возникает законный вопрос – КАК это все сделано? Грузовик просто так не перевернешь, а на том повороте захочешь – не разгонишься, сама за рулем сижу и ситуацию знаю, да и пост там рядом, надо быть полным идиотом, чтобы так лететь мимо него. И последнее – вопли мужиков, что у них сели все трубки, говорят о наличии мощного электромагнитного излучения кратковременного действия в том районе. Странно, что сами мужики на это излучение не реагировали ни головной болью, ни потерей зрения, хотя это могло быть и немного позже. Их уже не спросишь, а я по себе ничего не заметила, значит, воздействие было очень узконаправленное. Жаль, что я не физик, тогда еще больше можно было бы гипотез настроить с научной точки зрения, а не с уровня среднеуспевающей студентки технического вуза. Прикинув на глаз, что в бутылке осталась ровно половина, я решительно убрала остатки в холодильник. Напряжение сняла, голоса ушли, можно ложиться спать.

Два дня я прожила абсолютно спокойно – никто не разговаривал со мной из моей черепной коробки, но я почему-то была уверена, что голос обязательно вернется. Зачем-то я была ему нужна, иначе бы не было устроено для меня показательное выступление и демонстрация приложения непонятных сил. Можно предположить, что обладатель голоса действительно где-то поправляет пошатнувшееся здоровье и заодно дожидается, когда во мне разгорится здоровое любопытство. А как еще можно завлечь того, с кем ты хочешь наладить контакт? Нужна заинтересованность, основанием для которой может быть что угодно – от обещания мирового господства до подкидывания аппетитных косточек в виде избавления от болячек. Например, иметь никогда не портящиеся зубы или нестрадающие известкованием сосуды. Стимул? Еще какой! Тогда встает второй вопрос, а зачем это вдруг понадобилось налаживать этот контакт и причем именно со мной? Чем это я привлекла внимание и для чего понадобилась тому, кто со мной говорил? И, кстати, а где он находится в своем материальном воплощении?