Текст книги "И аз воздам (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 104 страниц)

– …и вот я подумал, что лучше броситься в реку с моста, чем терпеть такой позор, – Бейрис повернулся и аккуратно поддел мне пальцем подбородок кверху, проникновенно заглядывая в глаза, – Нейди меня забери, вы плачете, Рия? Вам действительно не безразлична моя несчастная судьба?

– Да, – судорожно всхлипнула я, поскольку от сдерживаемого смеха уже давно навернулись слезы, – не безразлична…

Все, приплыли, сдерживаться я больше не могла и уткнулась Бейрису в грудь, сотрясаясь от смеха, но он понял это по-своему и обнял, поглаживая по спине. Да, за удовольствие послушать этого павлина придется платить якобы заплаканными глазами и перешептыванием соседей, но каков эффект! Давненько я уже так не веселилась…

– Я теперь буду совсем некрасивая, – надо подавить на жалость, да утереть слезы с соплями, – глаза будут красные, а нос распухнет. Только вы не бросайтесь в реку, пожалуйста, ведь и на вашем пути обязательно встретится та, которая по достоинству оценит вас, господин Бейрис, – хотелось еще спросить, где он найдет то место, откуда будет бросаться вниз, поскольку все речки в окрестностях не превышали глубины лошади по брюхо, но Райшер картинно встал на одно колено и прижался губами к запястью. За ближайшим забором раздался глухой звук, надеюсь, тот, кто упал, не расшибся до смерти!

– Не может быть, Рия…неужели ты хочешь сказать…нет, не может быть…я не могу поверить в такое чудо, – закокетничал Райшер, впрочем, не забывая тяжело вздыхать и пожимать мне руку, поднявшись с колена, – уж не хочешь ли ты сказать, что…

Я тоже не могла поверить в такое чудо, но постаралась убедить его, что оно стоит рядом в голубеньком платьице и готово поддержать его в самую трудную минуту. Райшер поупирался, но согласился на поддержку, мгновенно выкинув из головы мысли о сведении счетов с жизнью, зато живо заинтересовавшись свидетелями нашей увлекательной прогулки.

– А вдруг они донесут моей семье о наших отношениях? – вопрос был непростой, я задумалась и он поспешил оправдаться перед глупенькой провинциалкой, – ну конечно, Рия, вдруг кто-нибудь раньше меня расскажет все родителям, они же тогда все неправильно поймут! Это должен сделать только я, сам, а не кто-либо другой! Люди так злы и завистливы, – с тоской закончил он, воздев очи к небу.

Я радостно покивала, соглашаясь с каждым его словом и даже погладила ему руку, утешая и заставляя забыть трудные минуты.

– Здесь случайно не живет госпожа Камилла, такая важная старая дама, обожающая кошек? – ткнул он пальцем в забор, за которым кто-то давно свалился со смачным плюхом. – Она так часто приходит к моей матери, что я просто опасаюсь ее вездесущих ушей.

– Ну что вы, господин Бейрис, здесь живет старый Питер со своим сыном и его женой, а кошек у них никогда и не водилось, – успокоила я несчастного страдальца. – Еще у них трое детей, но они все даже не достигли совершеннолетия.

– А-а, ну хорошо…а в этом доме она не может жить? – испуганно покосился Райшер на забор напротив. – Я просто чую запах кошек!

– Нет-нет, уверяю вас, там нет никакой госпожи Камиллы, только Грехен и ее дочка, такая бледная и черноглазая девушка. Она очень высокая и поэтому вечно ходит с согнутой спиной, а пахнет у них курами, а не кошками.

– А в этом доме кто живет? – палец с приличного вида перстнем нацелился на красную черепичную крышу.

– О-о, там вдова с тремя дочерьми, две из которых уже замужем и живут вместе с детьми и мужьями в ее доме, а последняя дочка скоро должна заневеститься, – доложила я Райшеру.

– И что, у них даже служанок нет? Одни женщины в доме…

– Есть, как не быть, – как раз одна из служанок, плотная Тильда, выглянула из калитки, увидела нас и застыла на месте, открыв рот. Райшер церемонно поклонился ей, чем вогнал в полный ступор и она так и осталась стоять до тех пор, пока не получила сзади приличный пинок, после чего ойкнула и спряталась во дворе.

– Да, вижу, – пробормотал Бейрис, разом перестав интересоваться наличием служанок. – А кто тут живет, знаешь?

Плохо ли, хорошо ли, но мы прошли почти всю улицу, и я постаралась обрисовать ему местное народонаселение, не шибко утруждая себя соответствием действительности. Не внаглую, конечно, но зачем уточнять, сколько на самом деле народу живет в этом сером доме или какого возраста жена сапожника? Главное – донести до него мысль, что я живу здесь давно, всех соседей знаю наперечет и никого чужих здесь не появлялось за последнее время. В получении такого количества сведений мне здорово помогли Зара и Ута, постоянно перемывающие кости соседям и собственное воображение, от души дорисовывающее недостающие факты. У перекрестка, знаменующего собой начало Колодезной, Райшер нерешительно потоптался, разглядывая пересекающую ее Козью авеню, но идти по ней почему-то не захотел, только стал рассматривать дома на перекрестке. Здесь они не скрывались за заборами, да и заборов не было вообще, а сами дома стояли плотным строем вдоль улицы и обитатели сих дворцов входили туда через двери, глубоко утопленные в полутемных арках. Порассуждав о своей боязни неких господ Белизьеров, отравляющих всем существование своими сплетнями и домыслами, он глубокомысленно изрек, что живут они где-то поблизости и целый день смотрят в щелочки за прохожими. На это я совершенно твердо заверила его, что подобной фамилии отродясь не слышала и тетушка Ута тоже, а еще есть тетушка Зара, так вот она, когда приходила к тетушке Уте, говорила про некую Мариллу, которая любит болтать со всеми, кого только встретит на улице, когда ходит на рынок, а поскольку она ходит на рынок каждый день, обязательно заходя к тетушке Заре, то ей ничего не стоит рассказать что угодно и кому угодно, потому что когда она одна сидит дома, то у нее страшно портится характер, а тогда тетушка Ута ходит на рынок так, чтобы эту самую Мариллу не видеть…

Эту лабуду я выдавала, опустив глаза, едва слышным голосом, долженствующим означать, что девушка волнуется, нервничает и вообще ей пора спать. Райшер, как по заказу, поскучнел, посерьезнел и проникся надвигающейся темнотой под предлогом того, что мне будет страшно идти от калитки до дверей дома. Я согласилась, что мне будет обязательно страшно, но как можно трогательней заверила, что если он будет стоять на улице, за закрытой толстым запором калиткой, то я пересилю страх и дойду до дверей дома. Оставался логичный вопрос, чем он может мне помочь, если я испугаюсь, а он будет за воротами, но он совершенно не всплыл ни у кого из нас обоих.

В домах уже зажигались фонари и светильники, улица тонула в сгущающихся сумерках, а мы все топтались у ворот, причем я никак не могла отвязаться и проститься с несчастным робким кавалером, а он то вздыхал, то сопел, то рассматривал исподволь Колодезную стрит, как будто ожидая чего-то, так что под конец я уже порядком устала, разозлилась и решила распрощаться побыстрее. Чего он там хотел, было трудно понять, но изображать влюбленного подростка у него получалось на жидкую тройку.

– Спокойной ночи, господин Бейрис, – уже пятый раз я пыталась дернуться и уйти, и уже пятый раз он хватал за руку, не отпуская меня. – Тетушка уже волнуется, мне надо идти.

– Рия, – ну вот, опять засопел, вцепившись в руку, – мы увидимся с тобой завтра?

– Завтра и будет завтра, – не выдержала я установленного имиджа, поскольку уже давно мучилась от жажды, – до него еще дожить надо! Спокойной ночи, господин Бейрис!

Выдрав у Райшера свою законную собственность, я быстро шмыгнула за калитку, задвинула засов и бодро потопала через двор, шумя как можно больше. За калиткой стояли тихо, я хлопнула дверью и вкруговую осторожненько подкралась к воротам, выглядывая в щелочку. Так и есть, Бейрис постоял еще немного, как будто прислушиваясь к ночным звукам, но, вопреки ожиданию, не пошел к дому Нисты, а развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону центра Делькора. Недоумевая, что бы это могло означать, я подождала в надежде понять его действия, но шаги постепенно затихли вдалеке и пришлось вернуться в дом, чтобы потешить Уту подробностями своего свидания.

Как и следовало ожидать, в моем пересказе все выглядело для нее совершенно естественно, даже стоны Райшера о желании свести счеты с жизнью.

– Рия, ты так спокойно отнеслась к словам этого молодого человека? – ахала она, несомненно, рисуя в воображении страшные картины гибели Бейриса, – нет, ты в силу своего возраста не можешь понять глубины всех переживаний, которые так тревожат его сердце. Молодые люди бывают куда более чувствительны, чем девушки, только они не могут так запросто делиться тем, что у них внутри, это же мужчины! Подумай, что, если он на самом деле такой робкий и стеснительный и его всегда оттесняют более наглые друзья? Я могу сколько угодно рассказать тебе случаев из моей жизни, когда стеснительные молодые люди замыкались в себе только потому, что над ними все смеялись и становились мужчинами от одного благосклонного взгляда! Хочу тебе заметить, – постаралась она сделать свой голос более строгим, – что если поддержать такого парня, то он ради тебя сделает все, что угодно, вот поверь мне. Когда я была совсем молодая и глупая, на нашей улице жил булочник, у которого был сын, очень стеснительный и робкий. Мы, девушки, не принимали его всерьез, а он никогда не заговаривал с нами, только отворачивался в сторону, если кто-то из нас проходил мимо. Моя лучшая подруга тоже смеялась над ним, потому что он был не такой стройный, как те красавцы военные, о которых всегда мечтают глупенькие девчонки… – при этих словах она вздохнула и уж наверняка не о толстом сыне булочника, но я не стала ничего ей говорить о своих догадках и прослушала очередную душещипательную историю, главным стержнем которой было научить меня уму-разуму и вполне естественное желание устроить судьбу несчастной девицы. Я пообещала подумать и не особенно придираться к Бейрису, а Ута облегченно вздохнула и прилегла поудобней на взбитых подушках, попросив принести ей воды. Несмотря ни на что, я была ей благодарна за помощь и приют, поэтому старалась особо не перечить и выслушивать все рыдательные истории до конца, чтобы не обижать ее.

Тетушка Ута уже уснула, а я повертелась на жесткой лежанке, раздумывая над происходящим. Было очень странно, куда это могла пропасть Ниста, которая получила, по словам рябой Диты, приглашение от Райшера. По всем законам жанра она должна была караулить его у своих ворот или колодца, отчаянно крутя задом и строя глазки…разве что появился еще более красивый и перешел Бейрису дорогу? Что-то здесь было не так, но во-первых мне очень не хотелось бежать куда-то на ночь глядя и навлекать на себя неприятности со стороны мелкого уголовного элемента, а что он в Делькоре есть, я не сомневалась. Во-вторых мне было необыкновенно тепло и уютно в доме Уты, поскольку она действительно напомнила мне маму, о которой я эти дни даже боялась вспоминать. Как ни странно это звучит, но чужой бедный дом стал мне почти родным и близким и было очень тяжело вдруг бежать из него сломя голову. Все опасности по истечение времени стали казаться мне надуманными и совершенно не верилось в то, что меня взаправду хотели убить.

Ута проснулась еще до рассвета, опять жалуясь на боль в груди, я напоила ее остатками отвара и она заснула, а я посмотрела на светлеющее небо и решила с утра пойти за травой для кроллей, о которых вчера попросту забыла. Чего валяться, если через час-два надо будет все равно вставать? За ворота я вышла одна из первых, прихватив холстину и большой нож, которым и резала траву, едва увернувшись от длинной процессии селян с тачками и корзинками, ожидающих разрешения войти в город. Шум, ругань и пререкания остались позади, свернув с наезженной дороги я выбрала натоптанную тропинку и стала резать траву вдоль нее, стараясь не залезать в еще мокрые от росы заросли. За работой вообще хорошо отвлекаться от всего и, когда я опомнилась, то груда нарезанной травы превысила допустимое количество…но не оставлять же ее другим? Влажный узел повис на спине, я согнулась, как столетняя бабка и пошлепала назад, беспокоясь, как там себя чувствует Ута.

Калитка открылась легко и я с недоумением уставилась на Райшера, который сидел на ступеньках в дом, положа ногу на ногу хозяйским жестом.

– Ри-ия, – протянул он, улыбаясь, – где же ты так долго ходила, киска? Невежливо заставлять себя ждать…или ты не рада мне?

– Господин Бейрис, – скинув узел с плеча, я пыталась понять, почему он вдруг сидит в моем дворе, а не ждет на улице, изображая из себя вчерашнего страдальца, – зачем вы зашли во двор? Это не место для такого красивого и богатого господина, как вы!

– Ну что ты такое говоришь, Рия, – он стал подниматься со ступеней, не отрывая взгляда от меня, – я ведь всю ночь не спал, думая о тебе, а ты так со мной разговариваешь, как будто первый раз видишь…как будто и не ты гуляла вчера со мной до самой темноты и не ты жалела меня, уговаривая не обращать внимание на моих нахальных друзей, и не ты прижималась ко мне, поливая слезами сочувствия…

А ведь это он меня убалтывает, смотря прямо в глаза, как змея на кролика, и чего это вдруг ради он с самого утра приперся и еще улыбается так…нагло…да точно, только не нагло, а торжествующе, как будто знает что-то…и этот короткий взгляд в сторону, как будто знак дал кому-то…и сам медленно идет прямо к калитке!

Узел с травой получил хороший пинок и полетел Райшеру под ноги, когда он меньше всего ожидал этого, а я развернулась и что было сил помчалась по улице, в сторону центра, намереваясь спрятаться по дороге или затеряться. Побежала…ха! В длинном платье много не побегаешь, да еще когда надо подбирать чертов подол, а сзади орут и ругаются…ох ты, а Бейрис-то не один припожаловал, только вот убегать от этой зондеркоманды дело заведомо провальное…

Нет, не зря я все время рассматривала окружающую меня действительность, потому и мысль о спасении толкнулась сама, как только я добежала до здоровенных ворот, под которыми светилась средних размеров щель. Хозяину этого подворья наверняка уже давно жена стучала по голове, что ее надо заделать, а он отмахивался от ее требований…ну да спасибо ему, спас своим бездельем! За спиной лениво бухали сапоги, даже не в полную силу бежали, все же понимают, что поймать девицу в длинном платье особого труда не составляет, так чего напрягаться зазря? А вот фиг вам, не выйдет! Плюхнувшись спиной на пыльную землю вдоль ворот, я еще раз обрадовалась, что даже особо сжиматься не надо, только воздух выдохнуть побольше и тогда можно протиснуться боком в заветный просвет, поелозив по земле задом, а эти гады в нее ни за что не пролезут, уж больно здоровы!

Ругань радостная со стороны улицы постепенно перерастала в ругань ожесточенную, когда преследователи поняли, что добыча ускользнула прямо из рук и задубасили в ворота изо всех сил, сопровождая действия физические оскорблениями моральными в мой адрес и в адрес хозяев. Толстенные створки сотрясались, но держались, я же помчалась через двор к дому, высматривая на ходу возможность хоть куда-нибудь свалить из этого двора. Не может быть, чтобы здесь не было второго выхода!

– Рия, ты откуда тут взялась? – во двор вывалилась одна из служанок, с которой я иногда сталкивалась у колодца или на улице, – что это здесь происходит? – с подозрением она воззрилась на трясущиеся ворота, на меня, запыхавшуюся и всю в пыли и даже нагнулась, чтобы получше разглядеть стоящих на улице хозяев блестящих сапог. – За тобой, что ли, бегут?

– Ой, бегут, бегут, – запричитала я, заламывая руки, – ты даже не представляешь, что тут было…ой, мамочки, боюсь, что делать-то, вот дура я какая, поверила этому…вчера так охаживал, так охаживал, я ведь глупая такая, как послушала его, так пожалела, уж такой красивый, так руки целовал…вот дура-то, вот дура…а сегодня ой, позор какой, позо-ор, ой, мамочки, ой, что делать-то…ведь зашел к нам во двор и не один, я-то и обрадовалась ему, а он… – посильней подавила слезу и еще пошмыгала носом для пущего эффекту, – он снасильничать меня захотел, прямо во дворе, вот ужас-то какой! Как начал подол задирать, а те стоят и смеются, уж я так испугалась, так испугалась, вот и вдарила ему коленкой…

– Ку…куда? – по мере якобы бессвязного рассказа лицо девицы менялось с подозрительного на заинтересованное, потом на восторженное и постепенно перешло в стадию сочувствия, приправленного изрядной долей волнения и любопытства. Она открыла рот и переживала вместе со мной жуткое происшествие, стараясь не упустить ничего из пикантных подробностей.

– Туда, – деланно смутилась я и опять всхлипнула погромче. – Осерчал он очень…даже идти не мог, а я убежала и вот теперь…ой, что делать-то, что делать?

– Не вой, – девица мигом взяла управление в свои руки, бросив взгляд на сотрясающиеся ворота, – правильно вдарила, неча им силой баловаться! Пошли, выведу тебя задами, пока они там орут…вот вам, – ухмыльнулась она, показав выпирающие вперед крепкие зубы и кулак воротам, – поорите, поорите, вам полезно! Пошли, чего встала? Спрятаться-то есть куда? Они ведь это просто так не оставят, искать будут!

– Ой, да ты меня только выпусти со двора, – причитала я как можно жалостливей, спеша за служанкой через какие-то заваленные старым хламом сараи и темные проходы, – я ж сразу подальше убегу, лишь бы не нашли сейчас…

– Беги, беги подальше, – деваха уже сосредоточенно обдумывала, как получше преподнести увиденное, – а я чуток попозже к Уте зайду да обскажу ей все, чтоб не волновалась!

– Да, скажи обязательно, и очень тебя прошу, ей сегодня с утра плохо было, слева в груди болело, так ты ей завари ягод кратуса, чтоб полегчало! И скажи, что со мной все хорошо, ладно?

– Ладно, скажу, – служанка отперла маленькую калитку и выглянула на неширокую улицу, – все, беги быстрей, пока они не сообразили, куда ты пропала! А я сейчас им наболтаю, – она хихикнула, предвкушая удовольствие, – еще вместе с ними тебя искать буду везде! Ишь они, чего удумали!

Улица эта была в два раза уже Колодезной и на нее выходили зады домов побогаче, но тянулась она почти параллелльно ей, делая крутой поворот сразу же после перекрестка с Козьей и уводя в тупик, где наверняка смыкалась с Колодезной неприметной тропкой. Путь к спасению был один – через Козью авеню попытаться свалить за городские ворота, пока еще у меня есть фора. Ругань и вопли с той стороны усадьбы почти не были слышны, но обольщаться не приходилось – а вдруг кто-то из них сообразит, куда я могла деваться и помчится мне навстречу? Прибавив шаг, я поспешила в сторону центра, стараясь прислушиваться к подозрительным звукам впереди. Вроде бы никто не бежал, но могут ведь и за углом караулить?

Добравшись уже почти до перекрестка, я пробежала мимо одной из арок, в которых виднелись темные двери, и чуть не налетела на щуплого мужичонку, неожиданно вывернувшегося из-за угла. Извиняться было некогда, отшатнувшись, я припустила было дальше, но мужичонка вдруг обхватил меня с такой силой, что я чуть не задохнулась, и запихал в ту самую арку, откуда только что выскочил.

Я брыкалась изо всех сил, но тощий на вид прохожий оказался на удивление сильным и придавил в углу, сжав при этом горло. Кричать я и раньше не собиралась, а уж после его теплых объятий это стало вовсе невозможным. Мимо пробухали тяжелые шаги, бежавший скрылся за изгибом улицы, устремившись в ту сторону, откуда я прибежала, а мой спутник выглянул из ниши и потянул меня за собой. Доверия он не внушал никакого и я попыталась еще раз отбиться от него, но он заломил мне руку назад и коротко свистнул сквозь зубы. В ответ раздался такой же короткий свист где-то впереди, вдалеке еще откликнулись и мне это напомнило встречу с местными сутенерами. Лягаясь и пинаясь, я вцепилась свободной рукой ему в рубашку, царапая при этом шею и лицо, он выругался и еще круче завернул руку, таща меня при этом за собой. Редкий народ, вылезший в этот ранний час, с удивлением взирал на происходящее, а я крутилась во все стороны, пытаясь выдраться от него любыми силами. Он замешкался и я размахнулась, чтобы двинуть ему кулаком в рожу, но в этот момент к нам подлетел маленький закрытый экипаж, едва не сшибая лошадью обоих. Хорошенько пнув мужичонку, я дернулась и…влетела головой вперед вовнутрь, свалилась с сиденья на пол и меня прижали сзади головой почти под лавку, не давая шевельнуться, а следом захлопнулась дверь.

– Жить хочешь? – рявкнул мужской голос наверху, – тогда веди себя смирно, а то живо придушу!

Повозка уже тряслась по мостовой, сопровождаемая выкриками и цоканьем копыт, я собралась с силами, с трудом вылезла и уселась на жесткую лавку, утирая разгоряченное лицо и откидывая волосы назад.

– Ты кто такой?

В полутьме похитителя было не разглядеть, экипаж сильно тряхнуло и я чуть не свалилась со скамейки, но реакция мужика была отменная, не хуже, чем у Урбана – он тут же сгреб меня одной рукой за подол, а второй за плечо, успев еще и вытянуть ногу так, что перегородил все пространство внутри.

– Цыть, сиди молчком, да не прыгай никуда!

– Не прыгаю я, это дорога такая, – попыталась я отцепить его руки, – да убери ты свои лапы-то!

– Сиди смирно, тогда и уберу, – проворчал мужичок, но руки убрал, – и не вздумай орать, враз успокою. Мало что уже голову чуть не оторвали, а все туда же, – заключил он непонятной фразой и пристроился в углу поудобней.

Дело принимало на редкость скверный оборот. То, что мне удалось удрать от Райшера, сводилось на ноль попаданием в местную полицию, что в принципе не сулило тоже ничего хорошего. Откуда они там взялись и что ищут, непонятно, но полезного в этом я для себя не видела ни капли.

– А куда мы едем? – безуспешно вопрошала я цербера в углу, пытаясь хоть как-то посмотреть на белый свет через мутные стекла в дверях.

– Куда надо, туда и едем, – отвечал угол. – Молчком сиди, целее будешь!

Оханья и стоны не помогали и я замолкла, надоев самой себе. Версий не выстраивалось никаких, кроме того, что привезут в местную каталажку по крайней мере живой. Экипаж хорошенько потрясло, ход постепенно замедлился и снаружи распахнулась левая дверь, возле которой я и сидела.

– Ну, чего расселась, вылезай, – мужичонка зашевелился в своем углу и подтолкнул меня в спину.

– Повылезаешь тут в ваших подолах, – едва не вывалившись из дверей, я кое-как сползла на подставленные руки второго мужичка, спрыгнувшего с козел, одернула платье и отряхнулась. – Ну и куда мы приехали, господа хорошие?

– Заходи, дверь-то перед носом, не видишь, что ли, – буркнули сзади, – прямо проходи, не стой.

За дверью было что-то вроде маленькой прихожей метров шести площадью, в которой я и остановилась, а сзади осведомились:

– Ну что, она?

– Она, Петер, она, – раздался знакомый голос в полумраке комнатки и вдоль ее стен вспыхнули осветительные шарики, – вы с Дерриком провернули все отлично, молодцы, – и я облегченно вздохнула от радости, поняв, что все неприятности закончились. – Лерия, наконец-то мы нашли тебя! Петер, вам обоим отдыхать, отчет мне потом напишете. Деррик где?

– Да тут я, господин Крайден, – стукнула сзади дверь, – она же расцарапала меня всего, как я такой покажусь?

– Ничего, заживет, зато вам обоим будет на что погулять…потом, разумеется! Что, сильно разукрасила?

– Орвилл, ты жив, – только усилием воли я не кинулась ему на шею, все-таки подчиненные рядом стоят, но и стоять, как ледяная статуя, было невозможно, – я…очень рада, что с тобой все в порядке…я хотела вернуться, но они сказали, что хотят меня убить…а потом заблудилась в том тумане и наткнулась на стражников…но я все равно вернулась еще раз, когда Деннель собирал всех, только в проулок было уже не пройти…

– И подвеску потеряла, – Крайден шагнул вперед и я ткнулась ему лбом в плечо, – а я на нее надеялся. Целый день потерял в Арсворте, пока понял, что тебя там нет. Та баба, что подобрала ее, сама не поняла, где очутилась, едва живая была от страха…Искали тебя по всему городу, и мы и люди Деннеля. Если бы не Деррик с Петером, да их опыт…

– Не зря за тем красавчиком следили, – откликнулся кто-то из мужичков, – вот как чувствовал я – нельзя его из виду упускать! А уж когда он прогулку затеял и вторую девку своим знакомцам спихнул, я так и понял, что здесь что-то не так. Те с девкой не просто так время провели, потому как ночью этого франта у дома караулили, а утром втроем туда с утра побежали! Но ничего им не обломилось, откуда им знать, как надо правильно ловить в таких случаях? Я бы сразу человека поставил на задах, а они всем скопом во дворе сидели, а потом у ворот орали, под которые она пролезла…тьфу, не поимщики, а смех один! Профукали все, даже повозку не заметили, а уж потом Петеру от них оторваться было проще простого! Привыкли по главным улицам ходить, а всех путей и не знают. Если б не мы, прикончили бы ее прямо там!

– Петер, Деррик, мне отчет, – напомнил Орвилл. – Ко мне за вознаграждением подойдете. Идем, Лерия.

– Спасибо вам, – все-таки надо было поблагодарить моих неожиданных спасителей, – без вас мне бы точно пришлось плохо. Я ж не знала, кто вы, думала, опять лихие мужики напали… извините, – это уже относилось к тому, который стоял с исцарапанной шеей и широко улыбался.

Пройдя через полутемный коридор, мы вышли в небольшой холл с лестницей наверх, обстановка в котором напоминала фильмы из жизни 19 века. Деревянные панели на стенах, широкие двери на улицу и костистая женщина лет сорока в темном платье, появившаяся откуда-то, как по волшебству.

– Мирина, проводи госпожу Валерию, ей надо помыться с дороги и найди ей что-нибудь одеться. Комнату для нее приготовь. Что-нибудь поесть тоже не помешает, до обеда еще много времени.

– Ко-омнату, – протянула Мирина, – и надолго она к вам пожаловала? – взгляд, которым она окинула серое запыленное платье, выдавал неприязнь, которую она не особенно старалась и скрыть. – Вода на плите, сейчас распоряжусь, чтобы принесли. Одеться, значит…хорошо, вроде бы что-то осталось от слуг…идемте за мной, – она поджала и без того тонкие губы, показывая своим видом недовольство поступком Крайдена. – Можно поселить ее на первом этаже, господин Орвилл, там вполне…

– Мирина, на втором. И насчет еды распорядись.

– Слушаюсь, – женщина повернулась так, что даже ее спина выражала недовольство. – Идемте, – мотнула она головой в мою сторону, – я покажу вам, где надо мыться.

Приличных размеров корыто налили водой и Мирина гордо удалилась, показывая, что она не намерена присутствовать при таком неэстетическом зрелище, как оттирание чужой грязи. Тьфу на нее, можно подумать, что мне всю жизнь служанки пятки терли! Понятно, что показать, чем тут моют голову, а чем спину, она и не подумала, ну да я и сама не без головы, разберусь…мочалок тут нет, жаль, используем кусок жесткой тряпки, хорошо хоть простыни положила, чтобы вытираться. Интересно, чем я ей не угодила? Ладно бы молодая была да красивая, тогда все понятно, а то ведь с виду на лошадь смахивает, разве что блондинистой масти, руки вон какие здоровые, не из графьев, может, это у нее только первое впечатление от меня плохое, а потом помягчеет?

Отскребалась я недолго, вообще я не любила никогда лежать в ванне и не понимала этого сомнительного удовольствия, что бы про него не говорили, а уж в деревянной бадье и подавно кайфа не словишь. Отмылась – и на том спасибо. Волосы, надеюсь, не решили меня покинуть, а то в доме Уты на такую роскошь, как мытье целиком, рассчитывать было нельзя, только речка и спасала, когда я за травой ходила. Выданное платье было не от Лагерфельда, но уж получше серого, осталось только расческу найти да свою сумку бы…

– Положи на место и не смей трогать эти вещи!

От неожиданного окрика я вздрогнула и уронила на пол дорогую расческу, которой намеревалась воспользоваться. Подскочившая Мирина подобрала антикварную вещицу, подлетела к полке и забрала оттуда еще что-то, фыркая от негодования.

– Это тебе не принадлежит и не вздумай брать тут что-нибудь, знаю я таких, – она величественно задрала подбородок, посмотрев на меня сверху…ну да, здорова кобыла, выше меня на полголовы, не меньше, – свое приобрети сперва, госпожа…Валерия, – выдавила она напоследок. – Что-то ты слишком быстро помылась, потом не отстирать будет твою грязь…не учили тебя мыться, что ли?

– У нас не принято целый день лежать в воде, – я постаралась ответить более миролюбиво, не понимая причин неприязни, – намылились, потерлись мочалкой, смыли грязь и все. А мочалки пожестче у вас есть?

– Скребок могу дать, – поджала она губы, – им все слуги пользуются. Господа кожу берегут, им он без надобности.

– Спасибо, но я лучше мочалкой, от нее кожа как раз лучше становится, – конфликтовать не хотелось, мне еще тут жить…чего это она так в расческу вцепилась? Брезгливая, что ли?

– Пошли, покажу тебе твою комнату, – процокали каблуки, – раз хозяин приказал.

Комната была рядом с лестницей, далеко и ходить не надо, чистая и светлая, кровать посредине, столик с зеркалом, вполне прилично на вид. На кровати лежала стопка белья и указующий перст подтвердил, что оно для меня.

– Как управишься, спускайся вниз, в столовую, – донеслось от закрывающейся двери и я осталась одна.

Размеры постельных принадлежностей впечатляли, я даже посочувствовала несчастным служанкам, которые не только перестилали постоянно господам бельишко, но и наверняка стирали его вручную. Полотно было толстовато, уж никак не ситец или батист, и пока я привела в порядок свое новое лежбище, то изрядно взмокла. Может, ввести в здешний обиход что-нибудь типа барабанов для отжима, глядишь и польза от меня будет! Обследование комнаты ничего нового не дал, да и я сама не знала, чего хотела найти, разве что от любопытства полазала везде и пошла вниз искать столовую. За всеми событиями время уже давно перевалило за полдень да и поговорить с Орвиллом было до жути интересно.

Крайден спустился вниз, когда я уже доскребла почти все из тарелки, стараясь не обращать внимание на Мирину, то и дело снующую между столовой и кухней. Что она хотела этим показать, непонятно, поскольку прислуживать мне за столом надобности не было никакой – пришла, поставила перед носом глубокую тарелку с неким подобием супа или похлебки, столовые приборы положила рядом и пошла мельтешить с периодичностью маятника. Может, за столовое серебро боится или из чего тут ложки – вилки сделаны? Так эти трезубцы и не спрячешь никуда, ими только от нападающих отбиваться хорошо вместо мечей!

– Спасибо, – попыталась я еще раз наладить контакт, – очень вкусно было. Я ведь с утра ничего поесть не успела…кто ж знал, что все так повернется? Мирина, а вы здесь живете? Как мне к вам обращаться?