Текст книги "И аз воздам (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 104 страниц)

– Мам, я только забежала чаю попить…тебе плохо?

– Мне хорошо, – подчеркнуто холодным тоном отозвалась она с дивана, – мне очень хорошо и оставь меня, пожалуйста! – последние слова она буквально выкрикнула и заплакала, отвернувшись в сторону и закрыв лицо платком.

– Мам, что случилось, – я кинулась к ней, попытавшись присесть рядом, но она оттолкнула меня и затряслась в рыданиях, – мамочка, успокойся пожалуйста, я тебя очень прошу, тебе же нельзя волноваться…

– Нельзя, да разве кому есть до этого дело, – мама чуть ли не завыла в голос, – тебе же на все наплевать, ты думаешь только о себе…почему я все узнаю от чужих людей, Лера?

Первой мыслью было то, что мама от кого-то узнала о том, что я лишилась квартиры…какая гадина сообщила ей обо всем?

– Мамочка, прости меня, – я подсела сзади, обнимая ее за плечи, – ну пожалуйста, я не хотела волновать тебя, может быть потом…

– Волновать не хотела? – мама зарыдала еще горше, – а когда бы ты мне все сообщила, через месяц, через год? Дрянь, какая же ты подлая и лживая дрянь, Лера! Ты же моя дочь… – слезы у мамы переросли в настоящую истерику, она никак не могла успокоиться, стала хвататься за сердце, потом запрокинула голову и медленно поползла с дивана на пол, словно превратившись в тряпичную куклу.

Я чуть не сошла с ума от страха за нее, она же потеряла сознание, она беременна, а как это отразится на ней и на ребенке? Заметавшись рядом, я кое-как подняла и уложила ее, подоткнув подушку под голову и кинулась к телефону, чтобы вызвать Скорую. Руки тряслись так, что трубка прыгала и я никак не могла сообразить, какой номер надо набирать…Время шло, раздавались холодные и равнодушные гудки, а никто там не отзывался. Господи, куда же они все запропастились, почему никто не отвечает? Пока я дозвонилась, пока женский голос лениво выспрашивал, что случилось, прошло, наверное, все мыслимое и немыслимое время и только когда я услышала «выезжаем, ждите», заплакала и опустилась на пол, сжимая пикающую трубку в руке. Мама шевельнулась на диване, я кинулась к ней, поддерживая голову и замирая от ужаса, что она упадет на пол. Где моя трубка? Надо немедленно позвонить Юре…

Скорая и Юра примчались почти одновременно. Всю гостиную заполонили белые халаты, запищала аппаратура, запахло лекарствами, Юра совещался с врачами, метался между мамой и толстой теткой, которая была за главную в приехавшей бригаде, потом встал на колени у дивана и прижал мамину голову к себе, упрашивая ее открыть глаза.

– Леночка, дорогая моя, ты только очнись, ты так нужна нам всем… – исступленно повторял он, пока тетка не тронула его за плечо.

– Юрий Васильевич, успокойтесь, все нормально, она очнулась, давление скакнуло, – начала она объяснять, но он как будто не слышал ничего, пока мама что-то не прошептала. – Давайте-ка я и вам успокоительное вколю, – предложила тетка, – в таком состоянии вам может с сердцем плохо стать…

– Лариса, не надо мне успокоительного, – отрезал Юра, поправляя очки, – вы мне Леночку вытащите только, она ж на пятом месяце…

– А то мы слепые и глухие, – грубовато огрызнулась толстая Лариса, – не беспокойтесь, все сделали, что могли. Давление у нее скакнуло, вы уж поберегите ее от стрессов-то!

– Побережем, побережем, – Юра весь ощетинился и волком посмотрел на меня. – Лера, посмотри за мамой, я провожу врачей.

Похоже, что он уверен полностью в моей вине, только что такое произошло и почему мама назвала меня лживой дрянью? Разговаривать она со мной не хотела, но как узнать, что было тут до моего прихода?

– Танечка, – я подошла к девочке, которая сидела, сгорбившись за маленьким столом в своей комнате, – скажи пожалуйста, что вы делали с мамой сегодня с утра?

– Я мультики смотрела по телевизору, потом мы думали, как назвать сестренку или братишку, которые в животе у мамы сейчас, – начала перечислять она. – Я хотела сестренку и выбрала имя Лиза, а мама согласилась.

– Хорошо, имя вы придумали, а потом к вам приходил кто-нибудь?

– Нет, никого не было.

– А вы гулять ходили? – продолжала выспрашивать я.

– Не ходили, мама чай пила, а я не хотела чаю. А, вспомнила, мама по телефону говорила, а потом на диван села и все. Ты злая, Лера, она с тобой поговорила и заплакала!

Я погладила сестренку по спине и поцеловала в пушистую макушку. Значит, какая-то падла позвонила…

– Мамулечка, послушай меня пожалуйста, – я присела рядом с ней на диван, поглаживая влажную руку, – очень прошу тебя, выслушай меня. Я тебя очень люблю, поверь, я ничем не хотела тебя расстраивать и огорчать…

– Лера, не надо, – прошелестела она в ответ, – о чем ты думала, когда…когда…Юра же мой муж…

– Юра? При чем тут Юра? Мама, что ты говоришь? Какое отношение ко всему имеет Юра? Стой, кто тебе позвонил сегодня? Что тебе сказали, что ты упала в обморок? Ма-а-ама!

В комнату влетел Юра, оттолкнув меня от дивана, но внутри у меня рождалась бешеная злость и ненависть, которая становилась все сильнее при виде заплаканного маминого лица. Вот, значит, как эта стерва решила сделать? Да я ее просто убью своими собственными руками, на швабру натяну, волосы все повыдергаю, твари поганой! Сплетница чертова!

– Юра, спроси у мамы, кто ей звонил сегодня и что сказал! Спроси, спроси! Помнишь эту дрянь, вашу Егоровну? Помнишь, как она лезла вчера в кабинет, пытаясь посмотреть, что там происходит? Это она звонила сегодня, да, мама? Что она тебе наговорила про меня и Юру с Сергеем?

– Лера, выйди пожалуйста, – попросил Юра, – я сам в состоянии объяснить все. Леночка, прошу тебя, сколько раз я уже говорил…

Я вышла из полутемной гостиной и присела на кухне за стол. Лишь бы все обошлось у мамы, лишь бы не было последствий…остальное я как-нибудь переживу, только пусть мама не плачет и не думает, что ее старшая дочь такая подлая, как ей пытались обрисовать. Для чего та поганая сплетница позвонила ей? Нагадить чисто по-женски…ну и дрянь…

Внутри по-прежнему полыхала ненависть, которую было ничем не успокоить, разве что усекновением языка зловредной бабе.

– Лера, – Юра сел рядом со мной за стол, – она успокоилась и уснула. Лишь бы все обошлось…как я испугался за нее, ты не представляешь! Я очень люблю твою маму и готов на все ради нее. Завтра же пойду к Андрею Борисычу, пусть гонит на все четыре стороны эту Валентину. Лучше я сам буду мыть коридоры, чем видеть эту дрянь! Вместе с Сергеем пойдем!

– А она так и будет спокойно жить дальше? После всего, что сегодня было? – при воспоминании обо всем меня стало трясти от злости. – Она каждый день у вас убирает?

– Лера, ты успокойся пожалуйста, хочешь, я тебе валерьянки накапаю? Или корвалолу? Ты прямо на себя не похожа и глаза какие-то мутные стали.

– Не надо мне корвалолу, что я, бабка старая, корвалол глотать?

– Не бабка, но это помогает успокоиться. Даже если ты побежишь и устроишь с ней драку, она будет только довольна, это я тебе как врач говорю, да еще потом и хвалиться будет перед всеми. Ты девушка и тебе не пристало так разбираться даже с такой отвратительной особой, как Валентина. Это уже мое дело, как мужчины, и я не позволю делать это даже тебе. Просто поверь мне на слово, что я ей этого не прощу, хорошо?

Мама встала только на следующий день, побледневшая и с темными кругами под глазами. С утра я не пошла никуда, терпеливо дожидаясь ее пробуждения и, как только она смогла выслушать меня, призналась ей о причинах посещения мной больницы. По всему было видно, что она борется внутри себя с недоверием, посеянном в ней склочной Егоровной.

– Лера, ну почему ты мне сразу ничего не рассказала? – мамин тон был уже не такой холодный, как вчера, но и привычной теплоты в нем я тоже не почувствовала. – Если бы я знала все, то разве стала бы слушать эту Валентину?

Я долго объясняла ей, по какой причине не хотела ее волновать, что вообще не хотела говорить ни о чем даже Юре и, если бы он сам не нажал на меня, то никто бы ничего не знал и по сей день. Мама слушала внимательно, кивала головой, но прежнего доверия я так и не почувствовала. Чем еще я могу перед ней оправдаться?

– Мамуля, я уезжаю послезавтра, как только приеду, сразу вышлю тебе выписку из больницы и справку из ГИБДД. Ты посмотришь, что я не обманываю тебя, можешь сама поговорить с Сергеем, который делал мне массаж, он уж точно лицо независимое, врать ему незачем. Ты только поднимись, слышишь? Тебе еще четыре месяца доходить надо, ребенка здорового родить, вырастить его…ну хочешь, я возьму пару недель на работе и приеду сюда, помогать тебе после родов?

– Не надо, Лера, – мама через силу протянула руку и положила мне ее на плечо. – Я справлюсь, Юра мне поможет. Ты не волнуйся за меня, я выдержу. Главное – что все сказанное было враньем…да?

– Да конечно же, враньем! Как ты могла поверить в такую глупость?

– Иногда женщины верят и в гораздо бОльшие глупости, – сказала она, а я сразу вспомнила Лешика. – Ты лечись, Лера, здоровье надо поправлять обязательно.

Юра хотел отвезти меня на вокзал сам, но я отказалась, уверив, что вполне могу добраться туда на такси, а сумку мне донесет носильщик или тот же шофер за дополнительную плату. Не надо сейчас ему провожать меня, мама на вокзал не поехала по причине жары, но я была совершенно уверена, что она еще никак не может отойти от тех страшных переживаний и ей пока что неприятно меня видеть. Убедить ее окончательно поможет только время, ну и документы из больницы, где я лежала после аварии. Я была согласна потерпеть, лишь бы мамино состояние было стабильным и с ребенком было бы все в порядке. Как она только решилась рожать в таком возрасте, да ей памятник за это надо поставить! А я…ладно, переживу, благо за собой никакой вины не чувствую. Глядишь, к осени соберусь да действительно приеду помогать ей…

Несмотря на все нервотрепки, помощь Юры и Сергея превзошла все мои ожидания. Ванны и массаж сделали свое дело – боль перестала отдаваться в руки, я уже вполне сносно поднималась сама по утрам, опираясь только на спинку стула, а принимать таблетки и вовсе перестала даже на ночь. Ко всему прочему ко мне прилип красивый загар и выглядеть я стала достаточно неплохо по сравнению с тем пугалом предсмертного вида, которое уезжало из Питера две недели назад. Из ограничений, которые надо было постоянно соблюдать, остался запрет на прыжки и танцы, а также надо было крайне осторожно спускаться по ступенькам. Раньше я прыгала по ним, как белка, теперь же приходилось придерживаться за перила и стараться делать все плавно. Со стороны это смотрелось несколько комично, но…забота о себе вышла на первое место. Еще массу огорчений мне доставлял шрам на затылке – волосы теперь надо было только скалывать, чтобы его не было видно. Пришлось купить несколько заколок и таскать их постоянно с собой – а вдруг одна сломается, не ходить же мне по городу с такой прорехой в волосах? Я попыталась обратиться в две клиники по пересадке волос, но они меня огорчили бесповоротно – на шрамы волосы не пересаживают, нету пока таких технологий и я смирилась с очередной неудачей. Порадовало меня лишь одно обстоятельство – все анализы, которые я сдала у гинеколога и в КВД, были хорошие, хоть это наследство Дайлерии мне ничем не икнулось.

Жизнь летом на работе не особенно интересна, обидно сидеть в четырех стенах, когда светит солнце, а оно почему-то светило только на неделе! В пятницу с утра меня встречало чистое небо, к обеду погода начинала хмуриться, к вечеру собирались тучи и всю субботу поливали дожди. В воскресенье к обеду небо становилось веселенького голубого цвета и с понедельника опять начиналась жара.

– Нет, ну что за подлая у нас погода в Питере? – громко возмущалась Юленька, очередной раз промокнув на шашлыках. – Хоть бы раз в субботу нормально позагорать и искупаться, так ведь нет, обязательно дождь пойдет!

– Надо президенту письмо послать, пусть специальным декретом сдвинет дни куда угодно, чтоб среда стала субботой, – откликнулась я из-за монитора.

– Лер, тебе-то грех жаловаться, – вздыхала Юленька, – вон за две недели как загорела! И в море, небось, купалась, да? Теперь и не скажешь, что едва ходила после аварии, стала еще лучше, – обидчиво заявила она, – это мы тут как бледные поганки сидим!

– Юль, так ты по будням выходи на обед, а не в компе сиди, – нытье по этому поводу мне порядком поднадоело, – целый час можно загорать на лавочке рядом с офисом!

– Да-а, просижу на лавочке, а потом голодная останусь, – завздыхала она, – да и в Контакт выйти не успею.

– Ну, знаешь, надо чем-то жертвовать, а не завидовать. Лен, ты чего такая смурная сегодня? – окликнула я соседку по столу. – Болит что?

– Да, голова с утра тяжелая, – безрадостно откликнулась она, – живот болит противно, творог, что ли, несвежий был? По мне уж лучше дождик пусть сыплет, не так тяжело ходить на работу.

Ленкины переживания заинтересовали меня и я зажала ее по дороге домой, пока Мишка ушел за машиной.

– Дорогая, да ты не беременна ли часом? – критически оглядев ее сбоку я не нашла отклонений, но она в два раза толще меня, может, и незаметно ничего пока?

– Да я сама боюсь, – уныло протянула приятельница, – а идти к врачу стыдно, будут спрашивать, сколько лет, кто отец, а что я скажу?

– Скажешь, что дура старая, а кто отец и понятия не имеешь, – после поездки к маме такие переживания были, как минимум, смешны. – Что тебя, розгами выпорют за беременность, что ли? Тебе сколько лет, тридцать два? Это что, возраст? У меня матери полтинник осенью, а она в сентябре рожать будет!

– Да ты что? – Ленка вылупила глаза, забыв о своих волнениях по поводу возраста, – рожать в пятьдесят?

– Ну вот решили они с Юрой так, – пожала я плечами, – может быть, поеду к ней осенью, помогу хоть чем-нибудь.

– Ой, ну надо же, – запричитала было Ленка, но подъехавший Лансер с Мишкой за рулем живо прекратил все переживания по этому поводу.

Как правило, после работы летом ехать в Саперное не хотелось и я по хорошей погоде шла гулять по городу. Наш офис находился на Петроградской стороне, откуда можно было гулять куда угодно, хоть в центр, хоть на окраину, лишь бы погода позволяла. Я исползала всю Петроградку, проходила маленькими уютными улочками вдоль Савушкина, нагулялась от души на Каменном, осматривая миллиардные особняки и к концу лета, устав от бесконечных хождений, выбрала себе лавочку на берегу Большой Невки, на которую почти до девяти вечера падало закатное солнце. Напротив стояло здание эллинга для байдарок, виднелся из зелени мост, за спиной проносились машины, но прохожих в этом месте было мало. Так, пробегутся редкие парочки в поисках подходящей скамейки, и опять можно сидеть и слушать бесконечный шелест волн. Спина изредка давала о себе знать, но в общем свое состояние я оценивала на твердую четверку с небольшим минусом. Сидя на любимом месте я закрывала глаза на солнце и, прихлебывая пиво, лениво вспоминала прошедшие события.

Маме и Юре я сразу же отправила сканы документов из больницы, надеюсь, что они помогут восстановлению наших взаимоотношений. Звонила им, расспрашивая о делах и отметила, что мамин голос стал намного теплее, чем при моем отъезде. Еще я вспоминала Лешика, но это была тоска, которая сродни ушедшему за горизонт солнечному лучу. Погрел и пропал, а в сумерках остается только перебирать воспоминания о радости от его света. Изредка накатывали воспоминания о Лионии, но со временем они начинали стираться из памяти и я относилась к ним, как к чудесному сну, который пролетел через мое существование, даря необычайно яркие воспоминания. Самые глубокие впечатления, которые я вынесла оттуда, были в том, что я научилась любить жизнь во всем, что меня окружало. После встречи с провидцем это чувство было настолько сильным, что помогало выстоять в самых трудных ситуациях. Стоило осмотреться вокруг, вспомнить последний привал на неизвестном озере в Рифейских горах, как сразу внутри появлялось необыкновенное ощущение радости от того, что я вижу и слышу вокруг себя, что я могу потрогать рукой ствол дерева, услышать волны, набегающие на гранитный парапет, понюхать воздух и поймать миллионы запахов. Мне это напоминало те ощущения, когда идешь купаться, натянув на себя штаны, рубашку и сапоги, а потом, намокнув, начинаешь стаскивать с себя одежду и каждой клеточкой кожи понимаешь, как прекрасна вода, омывающая тело со всех сторон.

Постояв у ларька, я прихватила две бутылки пива и направилась к любимой скамейке. Она по-прежнему была пуста, охотников сидеть здесь пока что не наблюдалось и можно спокойно вытянуть ноги, не оглядываясь на удивление окружающих в попытке пристроить позвоночник попрямее – так он лучше себя чувствовал. Сегодня вторник, часы до заката мои, а потом можно медленно пойти до метро, отдаляя минуты возвращения в Саперное.

– Девушка, а вы давно живете в этом городе?

Шаги подошедшего я слышала издалека, несмотря на шум машин, слышала, как он присел на противоположный край скамейки, но рассматривать не посчитала нужным, только перекинула сумку справа налево, да удостоверилась, что присевший парень не гастарбайтер. Впрочем, ментовка здесь недалеко, так что хулиганства можно было обоснованно не опасаться.

– Да всю жизнь, – вопрос заставил повернуть голову, но ничего из ряда вон я не заметила. Джинсы, рубашка, короткая стрижка…парень повернулся и я вздрогнула от неожиданности, но потом проморгалась и поняла, что за Лешика его можно было принять только в сумерках и по общему типажу, а на самом деле между ними очень мало общего.

– А я недавно приехал, – пояснил второй конец скамейки, – город у вас красивый, есть на что посмотреть.

– В командировку к нам? – я никак не могла определиться, надо ли разговаривать с ним, но правила вежливости и нормальные слова подошедшего не позволяли обрывать разговор. Вот если б он что-то такое сказал, что мне бы не понравилось…

– Да, ненадолго, дела ждут дома.

Я пожала плечами, рассматривая уровень пива в бутылке. Пожалуй, можно на этом и закончить ничего не значащий разговор, на кой ляд мне напрягаться и давить из себя фразы, когда можно помолчать и подумать о своем личном, не касающемся никого в этом мире. Может быть, он посидит и уйдет сам, видя, что девица рядом сосет пиво и не намерена общаться дальше?

– Простите, может быть вы покажете мне город?

– Вы уверены, что нуждаетесь во мне, как в хорошем экскурсоводе? – я еще раз повернула голову и заметила, что мой собеседник с интересом рассматривает меня.

– Я хочу сохранить о вашем городе самые хорошие воспоминания, а это возможно только в том случае, когда его показывает тот, кто очень любит его. Вы же любите свой город? – в голосе справа послышалась насмешка, но необидная, а добрая. – Кто лучше вас сможет показать не только парадные площади и главные улицы, но и всеми забытые, ту оборотную сторону, которую показывают далеко не всем, но она от этого не становится менее ценной для жителей.

– Пожалуй, вы правы, – я еще раз оценила уровень пива в бутылке, задумавшись над неожиданным мнением. – А дворцы вы не любите рассматривать? Богаче русских царей никто не жил, а у нас в Питере столько дворцов, которым хваленые Версаль и Лувр в подметки не годятся…не говоря уж о загородных резиденциях типа Пушкина или Гатчины. Там есть, чему можно долго поражаться и вспоминать.

– Ну так все же, вы сможете показать мне город? Вам виднее, что надо рассматривать в первую очередь, а что во вторую, – продолжал он свои уговоры. – Да, забыл представиться, Олег. – Он улыбнулся и по-военному коротко кивнул головой, а сердце екнуло, напомнив, что Лешик знакомился со мной точно так же. – Ну как, принимаете мое предложение?

– Хорошо, Олег, уговорили. Вы готовы начинать бродить по Питеру прямо сейчас? – поразмыслив, я решила, что с этим Олегом можно и пообщаться, даже если пожелание осматривать Питер вместе со мной это только предлог. Ничего страшного не произойдет, если я погуляю с ним по городу, рассказывая то, что я еще помню по кружку изучения архитектуры в бывшем Дворце пионеров. В конце концов, можно смыться от него в любое время, если что-то пойдет не так, как надо. Держу пари, что у него дома осталась жена с детьми, но если он первый раз попал в Питер, то вполне понимаю его интерес…кстати, а откуда сей индивидуум прилетел в славный град Петров? Индивидуум выдавил, что он прилетел сюда из Белово и я долго напрягала память, что я знала об этом городе кроме того, что он находился где-то около Кемерово. Надо бы в инете посмотреть, чем он знаменит, но зуб даю, что если Олег не выдвигался из своей Сибири дальше Урала, то его желание осмотреть Питер мне вполне понятно. Интересно, кто он по жизни? Но гадать по последнему пункту можно было до бесконечности и я плюнула на этот вопрос. Захочет, сам расскажет, а если нет – разойдемся и так. – Валерия, – протянула ему руку в ответ, – можно просто Лера. Пива хотите?

– Нет, – отрезал он, – не люблю пиво.

– Олег, вы первый мой знакомый мужчина, который не пьет пиво! Ну ладно, пусть это будет ваш самый большой недостаток, – допив свою бутылку, я поднялась со скамейки. – Пойдемте, коли не шутите. Кстати, вы любите ходить пешком?

– Если надо, то пройду, сколько необходимо…а вы сколько пройдете? – он с сомнением посмотрел на мои босоножки.

– Я-то как раз много хожу именно пешком, – я вдруг вспомнила о разбитой машине и поморщилась. – Жаль, что моя машина уже на свалке, а то я с понтами провезла бы вас по Питеру… впрочем, это уже дело прошлое! Итак, с чего начнем сегодняшнее путешествие?

– Полностью предоставляю вам выбор, – Олег уже подошел совсем близко и от него пахнуло легким горьковатым запахом. – Я готов идти туда, куда вы поведете…времени у меня предостаточно, до завтрашнего утра я полностью свободен.

– Зато я не выдержу столько ходить и мне вообще-то на работу с утра, так что я еще должна выспаться. Ладно, до десяти я вас повожу, уговорили.

Мы двинулись по набережной до нового моста на Крестовский остров, я рассказала историю его постройки и вполне правдоподобно описала старый, по которому ходили только трамваи и сложенный из бревен. Оттуда мы пошли на Петровский остров, где до сих пор сохранилась канатная фабрика, а сам остров был длинным и через него мы вышли к стадиону у Тучкова моста. Через Ждановскую набережную мы дошли до Петропавловки, обошли ее вокруг и я показывала Олегу место, откуда стреляет пушка ровно в двенадцать дня, рассказывала о ежегодных наводнениях, проводя по памятным доскам рукой и вновь возвращалась на триста лет назад, когда Петр сотоварищи только что отвоевал этот хмурый и неприветливый кусок болотистой суши у шведов…

– …берега тогдашней Невы были низкими и болотистыми, здесь было около сорока островов, заросших камышом и затапливаемых при мало-мальски сильном ветре со стороны Финского залива. У нас очень мало солнца, постоянно дуют сырые ветра, а осенью и вообще мерзко и неуютно. Этот климат был всегда именно такой, как и сейчас, но царь Петр повелел построить город именно тут, в дельте Невы. Можете представить себе, какой труд был затрачен на то, чтобы хоть немного поднять здешние берега выше уровня моря! Каждый крестьянин, въезжавший в Санкт-Питерсбурх, как называли его тогда, должен был привозить камни на телеге, три или пять, точно не помню, чтобы положить их в основание города. Первой была заложена эта самая Петропавловская крепость, она закрывала от шведов вход в Неву. Потом построили первый жилой дом, который до сих пор жив, домик Петра Первого. Мы уже не успеем в этот музей, но вы обязательно сходите в него, чтобы иметь верное представление о том, в каких условиях жили люди в те времена. Пока сами не посмотрите, не поймете разницу между нынешней жизнью и той, которая была триста лет назад.

– А это что за… – Олег замялся, глядя снизу вверх на статую Петра шемякинского разлива. – Разве царь действительно был таким…непохожим на других?

– Мне тоже не нравится это произведение, – я еще раз посмотрела на памятник и в сумерках он показался мне еще более уродливым, чем раньше. – Здесь нарушены основные пропорции человеческого тела под предлогом того, что зрители смотрят на него снизу, а не на равных и памятник смотрится неестественно.

– Петр был достаточно крупной фигурой в истории, – Олег запрокинул голову, рассматривая колокольню собора внутри крепости, – но это была весьма спорная фигура в истории страны, верно?

– Точно так же можно сказать о любом царе в России, кроме разве что тех, кто умер во младенчестве. Безусловно, Петр стоит наособицу, поскольку именно при нем Россия получила выход к морю и он буквально тащил всю страну вперед, держа постоянно руку на пульсе. Царь, а многое делал сам, например, работал на верфях, учился в Голландии…

– Хороший правитель должен иметь представление обо всем хотя бы в общих чертах, – перебил меня Олег, – иначе он не сможет правильно оценивать положение в стране. Не обязательно вникать во все тонкости, но при необходимости и это оправдано. Чем дольше правитель находится во главе страны, тем легче ему вести страну в выбранном направлении… Лера, вы устали? Давайте мне руку, здесь у вас все вымощено так, что можно в сумерках переломать ноги, – мужская ладонь ухватила меня за руку и я действительно стала двигаться уверенней в сгущающихся сумерках.

– Да, спасибо. Если бы вы приехали в Питер три месяца назад, то попали бы в самый разгар белых ночей…вы знаете, что это такое? У вас ночи всегда темные, а у нас с середины мая до середины июля они такие светлые, что называются белыми. В это время у нас безумное количество туристов, которые приезжают только за тем, чтобы посмотреть Питер ночью. Видите, как горят Ростральные колонны? Они построены наподобие древних маяков, на которые ориентируются корабли…правда, я уже подустала, но до колонн все же могу вас довести, заодно покажу и скульптуры, которыми украшены колонны. Это Нептун, собственно ростры, носы кораблей древности, спуск к Неве и здание Биржи, построенное в греческом стиле…смотрите, видите, как там пляшут, на самом спуске?

– Да, вижу, – Олег перегнулся через через парапет Биржевого моста, всматриваясь в то, что происходило у подножия Ростральных колонн, – только непонятно, что они там делают?

– Наверняка приехали женихи с невестами и разливают шампанское, – я даже не всматривалась в сумерки, это знают все питерцы, что именно празднуют там почти каждый день. – Если мелькают красивые девушки в роскошных длинных белых платьях, то это свадьбы. Будете рассматривать? Некоторые стоят рядом подолгу, любуясь молодоженами.

– Нет, не буду. По-моему вам тоже неприятно смотреть на это со стороны. – Олег потянул меня за руку, но все-таки бросил взгляд на очередную пару, которая поднималась снизу в сопровождении свидетелей с лентами наискосок и кучей гостей с бутылками шампанского в руках. – Куда мы пойдем дальше?

– Я бы двинулась к метро, поскольку мне еще далеко ехать до дома, но так и быть, я сделаю маленький крюк и покажу вам Дворцовую площадь, а оттуда мы пройдем через арку Главного Штаба к метро. Я бы прошлась еще по набережной Невы, но уже полодиннадцатого, а если я задержусь, то не успею на последний автобус. Смотрите, это самый большой музей Питера – Эрмитаж, бывший царский дворец. Сейчас мы обойдем его и я расскажу вам историю создания этой колонны, видите ее посреди площади? Знаменитая Дворцовая площадь, после революции ее переименовали в Урицкого, которого, кстати, тут и убили, при входе в Главный штаб. Раньше, во времена Петра Первого эта площадь и Александровский сад именовались Адмиралтейским лугом. Забавное такое название места прямо перед царским дворцом!

– Лера, вы начали говорить вот о той колонне, – мы подошли совсем близко к ней и парень с интересом рассматривал барельефы на пьедестале. – Издалека она смотрится изящной и соразмерной, только находясь рядом понимаешь ее монументальность…Ее поставили в честь царя Петра?

– Ну что вы, – я тоже задрала голову вверх, пытаясь в сумерках рассмотреть фигуру ангела, но подсаженное на компе зрение лишило меня этого, – Александровская колонна воздвигнута в честь победы над Наполеоном. Россией правил в то время царь Николай первый, который очень уважал своего старшего брата Александра, в годы правления которого и была одержана эта победа. Конкурс провел на лучший проект памятника, а выиграл его, как ни странно, тоже француз, знаменитый архитектор Огюст Монферран. У многих народов мира воздвигались колонны, служащие памятниками императорам или знаменательным событиям, вот и наша Александровская колонна на момент ее изготовления была задумана как самая высокая в мире. Общая высота колонны – 47,5 метров, высота средней гладкой части – 26,5 метров, нижний диаметр колонны – 3,5 метра, верхний – 3,15 метра, а стоит она исключительно под действием собственной силы тяжести и сделана из цельного куска гранита, вы оценили?

– Оценил, – серьезность ответа меня порядком удивила, – вы так точно помните все эти цифры?

– Сама удивляюсь, мне казалось, что я их давно забыла, а вот сейчас они сами всплыли в памяти! Я же не один год изучала историю строительства Санкт-Петербурга, мы даже тексты экскурсий писали и читали их потом друг другу…ну как вам вид снизу?

– Такая высота…а ты же говорила, что весь Питер стоит на болоте, даже камни заставляли привозить…

– Да, грунты у нас проблемные, – я решила не обращать внимание на неожиданный переход на «ты» с его стороны, – но инженеры того времени гениально решили эту проблему. Под основание колонны забили 1250 сосновых свай шестиметровой длины для уплотнения грунта, потом в получившийся котлован залили воду и сваи были срезаны по ее уровню, чтобы получить идеально ровную площадку. На нее уже стали ставить фундамент…точно такой же способ уплотнения грунта был применен при строительстве Исаакиевского собора, к которому мы обязательно пойдем.

Я потянула его к арке Главного штаба, с удовольствием наблюдая, как он разглядывает колесницу над ней, саму арку и весь потрясающий ансамбль площади в ее обрамлении.

– Отсюда на штурм Зимнего бежали матросы и солдаты в семнадцатом после выстрела «Авроры», видите вон те ворота напротив? Туда они и рвались, чтобы свергнуть Временное правительство…

Олег слушал так внимательно, что я даже засомневалась, а разве он в школе ничего не слышал о Питере? Вроде бы ни для кого не новость, как через площадь бежали революционеры на взятие Зимнего, лезли вот в эти ворота, которые защищал женский батальон и юнкера, которых потом пустили в расход и всем впарили легенду о штурме. Как оно там было на самом деле?

– Красивый вход, – Олег махнул рукой в сторону портика с атлантами и я согласилась подойти поближе, чтобы он рассмотрел это произведение искусства.