Текст книги "И аз воздам (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 104 страниц)

– Отлично, – я покрутила педали и скинула пару гирек со штанги, – буду качаться и крутиться. Жаль, бассейна нет, я бы еще и поплавала!

– На бассейн Михалыч не разорился, – Лёшик уже включил котёл, но холод пока не хотел уходить и мы сидели у камина, где весело потрескивали дрова. – На лето бассейн не нужен, а зимой тут никто не живет. Лер, а ужинать будем? Ты знаешь, я уже так привык к твоей готовке, что ничего другого не хочу есть.

– Будем конечно, – спохватилась я, – сумка с едой где?

– На кухню отнес! Вина тебе налить?

– Нет, оно холодное, и в доме пока холодно, потом выпью на сон грядущий. – Я поднялась из мягкого кресла, – пойду разбираться с местной техникой, пока мы с голоду не умерли.

– Давай, – Лёшик подкинул еще дров в камин, – если что – зови!

Электроплита и духовой шкаф привели меня в восторг. Сразу же захотелось заиметь точно такое же чудо у себя на кухне – чисто, удобно…жаль только, что подобное мне пока не по карману, но со временем попробую замахнуться на это достижение современной техники. Мебель в кухне была кожаная – небольшой уголок и длинный диван вдоль стены, холодильник раскрывался на две стороны и наша сумка поместилась внутри этого монстра целиком. Вообще, хоть кухня и была площадью метров в двадцать, но смотрелась чрезвычайно уютно и я немного позавидовала жене неизвестного Михалыча. Но – только немного, потому что у нас все еще было впереди, а приобретение недвижимости и материальных благ дело долгое и кропотливое.

– Лер, я тут сауну включил, – Лёшик развалился на диване, наблюдая за приготовлением ужина. – М-м-м, пахнет-то как… у меня уже слюнки текут! Что сегодня едим?

– Мясо по-французски, с сыром, оно быстрей всего получается. Тут духовой шкаф шикарный, вот и опробуем его!

Техника не подвела, мясо вышло умопомрачительным и я сделала себе заметку при первой же возможности приобрести себе такой шкаф на кухню. К сауне я отнеслась с прохладцей, больше ценя возможность просто помыться, но почему-то баня всегда действовала на мужскую часть населения весьма специфично и первый вечер нашего совместного отдыха начался именно в ней, плавно переместившись в кухню, а оттуда – в спальню.

– Просыпайся, соня! – что-то холодное и твердое легло мне на шею и я чуть не взвизгнула, когда на грудь потекли холодные капли. – Поднимайся, я уже чайник поставил! – Лёшик начал щекотать мне пятки и я задрыгала ногой. – Сейчас поедим и на лыжах поедем кататься, я уже принес их, у крыльца стоят!

– Лыжи? – протерла я глаза. – не помню, чтобы мы о них говорили вчера. А откуда лыжи-то?

– Да из подвала, Михалыч разрешил.

– Надеюсь, не горные?

Против горных я, по большому счету, не имела ничего, но считала их элитным спортом и стояла на них не очень уверенно, а на обычных беговых раньше ходила с удовольствием.

– До нормальных склонов отсюда еще ехать надо на машине, а мы вокруг поселка походим. Тут лыжня есть, не заблудимся. Погода сегодня – мороз и солнце, как у Пушкина!

Лёшик уже крутился у плиты, тряся сковородой, от которой ощутимо тянуло чем-то горелым. Пришлось отобрать у него сей предмет и выкинуть содержимое в ведро.

– Ну вот, я так и знал, – разочарованно проводил он взглядом свое произведение. – Неужели это совсем нельзя есть?

– Пока я на кухне, лучше не надо, – мое заверение обрадовало парня и мы опять целовались до тех пор, что чуть не забыли про еду. – Лёшик, все, быстро едим и на улицу!

За четыре часа мы вдоволь накатались на лыжах по заснеженному лесу, навалялись в снегу и даже немного позагорали на мартовском ярком солнце. Усталости почти не чувствовалось до тех пор, пока мы не добрались до крыльца. Вовнутрь я заходила, уже едва волоча ноги.

– Ты устала? – раскрасневшийся Лёшик рухнул рядом прямо на ковер даже не сняв куртку. – Лично я укатался так, что сейчас даже есть не могу. Хорошо, что тут не печь, а котел стоит. Включили и в доме тепло!

– В доме уже не тепло, а жарко, – пыхтя, я стаскивала лыжные ботинки прямо на ковре. – Может, поубавишь отопление, а то дышать нечем!

– Это тебе с улицы так кажется, на самом деле всего двадцать один градус, – парень поднялся и двинулся в сторону кухни. – Сейчас остынешь, посиди немного. Подожди, принесу попить… или выпить?

Скинув теплую рубашку и ботинки, я облегченно вытянула ноги в кресле. Как здорово все-таки посидеть вот так после лыж! Если бы еще попить горячего чаю, но для этого надо идти на кухню, а лень…

– Лер, давай выпьем, – Лешик уже протягивал мне высокий фужер с вином, пристраиваясь на ковре у моих ног. – За нас!

– Ну, если за нас… то давай! – я вытерла мокрый лоб. – И все-таки что-то слишком жарко…может, проветрить надо?

– Ага, сейчас окно открою, – Лешик завозился с оконным механизмом, пока я допивала бокал. – Что тут за навороты…ага, жалюзи внутренние, это нам не надо… маркиза… это тоже не то… заело, что ли… лучше другое открою.

От жары в холле мне стало плохо, я едва успела поставить бокал на пол, чтобы не разбить его и все поплыло перед глазами смазанной картиной…

Очень болела голова и в ней всплывали неясные картины, идентифицировать которые было совершенно невозможно. Такое же состояние было у меня после операции, когда мне удаляли аппендицит, голова была тогда ватная, звуки доносились издалека и памяти всплывали то кафельные стены, то люди в голубых халатах и неясные разговоры. Сейчас вокруг царил полумрак и каждое движение глаз сопровождалось красными всполохами. Лежала я на чем-то мягком и теплом, но поскольку было больно даже думать, то прикрыла глаза и задремала под неясный гул и бормотанье.

Проснувшись второй раз, я опять долго соображала, что произошло. Голова болела по-прежнему, но уже не так сильно, как раньше и, пошарив вокруг себя руками, я нащупала мягкую ткань. Похоже, что лежу на постели…плохо, что ли, стало? Да и где это я нахожусь? Помню, что мы поехали с Лешиком на дачу какого-то Михалыча, были в сауне… утром поехали на лыжах, вернулись, было жарко в доме…что потом-то было?

Повернувшись набок, с трудом села и комната поплыла перед глазами. Застонав, я опять повалилась на подушки и снова прикрыла глаза. От круговорота окружающей действительности затошнило и я глубоко задышала, чтобы не вырвало.

Стукнула дверь и раздались осторожные шаги, замершие около кровати.

– Лера, ты очнулась?

– Кто тут? – глаза было невозможно открыть, сразу начиналась сплошная карусель.

– Лера, это я, Алексей, – на лоб легла прохладная влажная ткань.

– Что со мной случилось?

– А что ты помнишь? – он присел рядом, поглаживая мне руку.

– Лыжи… на лыжах ходили, домой пришли…жарко было…потом ничего не помню…воды дай, пить хочется ужасно…

– Сейчас, сейчас, – засуетился он и в губы мне ткнулся край кружки. – Подожди, голову подниму…вот, пей.

Жажда нахлынула такая, что я чуть не захлебнулась от жадности, выпив всю кружку. По краю застучали зубы и резко стало холодно да так, что затряслись руки и ноги, а зубами я прихватила одеяло, чтобы не разбить их друг об друга.

– Холодно…здесь ужасно холодно…

– Подожди, сейчас накрою еще одеялом, – Лёшик метнулся и через секунду сверху легло что-то теплое и мягкое. – Так лучше?

Зубы стучали так, что я не могла говорить, залезла под два одеяла с головой и постепенно согревшись, уснула.

– Ну ты меня и напугала, – Лёшик сидел на кухне напротив меня и ковырялся в тарелке. То, что там лежало, больше напоминало подметку, но он резал это дело ножом и медленно ел. – Пока я окно открывал, оборачиваюсь, а ты лежишь на полу и вся белая, как бумага. Я тебя по щекам хлопал, водой окатывал, а ты как неживая, тогда «Скорую» вызвал. Они молодцы, быстро приехали, тут же тебе укол вкатили, кардиограмму сделали, потом капельницу поставили. Сказали, что во-время успели, а то могла бы уже с ангелами говорить.

– «Скорая» была? – я прихлебывала горячий чай, в голове еще кружился туман, но в целом состояние было удовлетворительное. – А что врачи сказали?

– Сердечный приступ, – пожал плечами Лешик. – Чего ты молчала, что у тебя с сердцем проблемы?

– С сердцем? – изумилась я. – С чего это вдруг?

– Как с чего, – рассердился он, – на лыжах долго ходила, нагрузка для тебя большая оказалась, потом пришла, села…

– Выпила… – машинально продолжила я.

– Ну да, откуда же я знал, что тебе нельзя! – возмутился он. – Теперь я получаюсь виноват, так что ли?

– Лёшик, да я не виню тебя, – мне почему-то стало неуютно и, чтобы скрыть смущение, я потерла лицо ладонями, – со мной такого никогда не было… извини, что тебя перепугала… Я же сама ничего не понимаю, очнулась – темно, голова болит, трясет всю, перед глазами – хоровод сплошной…

– Хоровод? – чуть не подскочил в кресле Лешик, – какой хоровод?

– Да кружилось все, как на карусели каталась все равно что. Ничего не вижу, а все кружится, едва не стошнило. И самое поганое – ничего не помню, понимаешь?

– Это нормально, – почему-то радостно сказал он, – тебя же лекарствами напичкали, вот ты и лежала, как труп. Медсестра приезжала капельницу менять, сказала, что все нормально будет, аритмии нет, а в капельницу они снотворное ввели, чтобы ты спала подольше. Сны тебе должны были сниться цветные…

– Ничего не снилось, – разочарованно сказала я. – Ни-че-го… Как жалко, отдыхать приехали, а я столько времени в постели провалялась, одна морока со мной.

– Да-а, – протянул Лешик, – три дня пролежала. Но теперь-то как себя чувствуешь?

– Нормально, только слабость небольшая. Рука еще немного болит, – я посмотрела на сгибы рук, где были видны следы уколов. – И пить все время хочется.

– Ты пей, пей, – опять засуетился Лёшик, наливая мне новую кружку чая. – Лимон не хочешь?

– Даже сахара не хочу, – успокоила я его. – Ты не волнуйся, все нормально уже.

– Лерочка, – он прижал к губам мою руку, – я очень рад, что с тобой все хорошо! Ты даже не представляешь, как я испугался, когда тебе стало плохо… Смотрю на тебя и думать даже боюсь о чем-либо, по телефону сказали, чтобы я тебя не трогал, так я все время рядом сидел и только молился, чтобы ты жива осталась! Как я за тебя испугался… господи, ты даже не представляешь!

Таким страстным я Лёшика никогда не видела и мне стало очень хорошо от того, что он так волновался за меня.

– Спасибо, Лёшик, если бы не ты, я бы, наверное, умерла, – искренне поблагодарила я его. – Спасибо тебе за все.

Два оставшихся дня прошли в полной любви и обожании. Лешик ходил со мной, как с хрустальной вазой, разве что на руках не носил. Стоило мне покрутиться ночью, как он сразу же просыпался и спрашивал, не надо ли мне чего-нибудь? Попить, поесть, посидеть…даже в туалет он настойчиво пожелал сопровождать меня, пока я решительно не закрыла дверь перед его носом. Еще не хватало, чтобы он узрил меня на горшке!

В последнее воскресенье я с утра прибралась по всему дому, собрала свое белье, мусор и мы отчалили восвояси.

– Лер, как отдых прошел? – Ленка вбежала с утреннего морозца вся румяная и запыхавшаяся. – Выглядишь на пять просто! У тебя, случайно, уже медовый месяц не начался?

– Нормально отдохнула, – я пододвинула ей папку с документами. – Это не твое?

– Ой, посидела, называется, на чужом столе полчаса, и тут же все забыла, – засокрушалась она.

– А ты о работе больше думай, а не о мужиках, – влезла Вера Пална. – О мужиках дома думать надо, тогда и документы терять не будешь!

– О них всегда надо думать, а руку на пульсе держать, – встала я на Ленкину защиту и она благодарно посмотрела на меня.

– Девочки, побыстрее оформляйте накладные, – подняла голову Наталья Фатеевна, – потом будете болтать! Сегодня большой заказ уходит, внизу уже машина стоит. Лена, Вера Пална, за дело! Лера, забери у меня ведомости и занеси все в программу, кроме тебя с ней никто не справляется.

– Это что, все целую неделю копилось для меня? – забирая первую пачку документов, я не смогла сдержать расстроенного вздоха.

– Не успели, – отрезала Наталья Фатеевна, поднимая телефонную трубку. – Слушаю вас, Илья Григорьевич…

Получив кипу ведомостей, которые дожидались исключительно меня, я подавила невольное раздражение. Работа есть работа, без нее не будет зарплаты, а пока мы с Лешиком не женаты, бросать ее нельзя. Забивая данные с бумаг в программу, я никак не могла понять, что меня грызет изнутри. Вроде бы все было хорошо, когда мы вернулись, усидели бутылку винца, обсудили планы на будущее, потом легли спать… ах, да, кто-то позвонил на трубу и Лешик ушел разговаривать на кухню, а я сделала вид, что сплю. Раньше он разговаривал при мне, даже если я спала. Не хотел беспокоить сейчас?

Рабочая неделя пролетела быстро, потом вторая, третья, на носу был уже апрель и в городе вовсю пахло весной. В пятницу я задержалась на работе, потом поехала в «ОКей», чтобы заполнить холодильник, попала в пробку и приехала домой позже Лёшика, что бывало очень редко.

– Лер, не мучайся с готовкой, я заезжал к Славке и меня там накормили, – забирая пакеты в коридоре, обрадовал он. – Пошли, посидим полчасика и хватит, мне завтра с утра на работу.

– Опять в выходной? – разочарованно протянула я.

– Ну ты же знаешь, клиенты платят, мы работаем, – парень разлил нам по бокалам вино, от которого пошел совершенно необыкновенный аромат. – Попробуй, такое в магазине почти тысячу стоит за бутылку.

– Ты откуда такую дороговизну принес? – вино было необыкновенного вкуса, от него пахло солнцем, морем и тысячью других запахов, навевающих мысли о будущем отпуске. – Неужели сам купил?

– С ума сошла, – оскорбился он, – клиент сегодня подарил, когда машину забирал. Оценила?

– Очень хорошее, – согласилась я, нюхая бокал. – Надеюсь, обойдется без последствий.

– Ты что? – возмущенно завопил Лёшик, – еще не хватало! Даже не думай об этом, все уже позади и не вспоминай даже! Лерка, – подливая мне еще вина, начал он, – сейчас работы много, надо срочно долги подбить, а потом… потом пойдем заявление подавать! Как раз три месяца на конец июня придутся, у нас это самое хорошее время будет, море уже прогреется… я с родителями созвонился, они только ждут дату точную, чтобы билеты заказать…три дня потерпишь, пока у меня аврал на работе не кончится?

– Да нивапрос, – улыбнулась я, а внутри все просто заплясало от радости, – сколько надо, столько и потерплю.

– Лера, я люблю тебя, – проникновенно зашептал мне Лёшик на ухо, подхватив меня на руки и продвигаясь по направлению к спальне, – я так по тебе соскучился, ты не представляешь даже…

Звонок в дверь разбудил меня и первым делом я потянулась за трубкой мобильника. Господи, уже двенадцать, вот это я здорова дрыхнуть! И кто же это ко мне приперся в субботу так неожиданно? Первым делом я подумала, что приехала мама, но потом эта мысль улетела, как дым. У нее были свои ключи и она никогда бы не приехала просто так, без предупреждения. Может быть, соседи? Дом старый и трубы в нем лопались и протекали без предварительной записи и обсуждения. Ох, лишь бы не это, денег не напасешься на их ремонты…

Натягивая спросонья майку и леггинсы, я пригладила волосы и кое-как добрела до входной двери.

– Да слышу я, слышу, чего названиваем с утра пораньше, – проворчала я, открывая дверь. – Кто там? Что случилось?

– Участковый лейтенант Сидорчук. Гражданка Колесникова Валерия Павловна дома? – послышалось из-за двери.

За каким хреном ко мне мог припереться участковый да еще в субботу в двенадцать дня, было трудно представить и я все-таки решила пообщаться с представителем власти.

– Вы гражданка Колесникова Валерия Павловна? – хмуро спросил участковый, за спиной которого маячили два амбала и неопределенного возраста баба. В бабе я признала нашего техника-смотрителя, с которой не раз сталкивалась во дворе.

– Здравствуйте, Лидия Ивановна, а в чем дело?

– В квартиру пройдемте, Валерия Павловна, – стал напирать участковый Сидорчук. – Там и поговорим.

– Ну проходите, – посторонилась я. – Чего случилось-то?

Первым делом у меня промелькнула мысль, что они ищут Лёшика и на самом деле он какой-то бандит или киллер. Но в этом случае у меня есть самое нормальное оправдание – по ментовкам я не хожу, ориентировок ихних не читаю и имею полное право не знать ничего. Но действительность оказалась намного хуже…

– Позвольте мне поговорить с девушкой, – отстранил один из амбалов участкового. Тот хмуро посмотрел, но отодвинулся в сторону и прислонился к стенке, Лидия Ивановна встала у дверей в кухню, а второй амбал отошел к камину. – Валерия Павловна, месяц назад вы продали свою квартиру и срок вашего пребывания в ней истек вчера. Поскольку квартира принадлежит теперь мне, я предвидел такую ситуацию и пришел сюда в сопровождении участкового уполномоченного и представителя жилконторы. Вот здесь у меня, – он помахал папочкой, – находится договор купли-продажи, свидетельство о госрегистрации сделки и мой паспорт. Все эти документы я предъявлял уже и в паспортном столе и в отделении милиции, куда обращался за помощью. Если вы мне не верите, могу предъявить вам ксероксы этих документов, оригиналы, уж извините, не дам. Еще порвете со злости, – ухмыльнулся он. – Подтвердите, товарищи, что вам я показывал все эти документы, – кивнул он участковому и технику.

– Видели, – буркнул мент, не сводя с меня взгляда.

– Ну вот видите, я хочу, чтобы все было по-хорошему, – амбал тоже уставился на меня, ожидая реакции на свои слова. – Раз вы вчера не выехали, я пришел сегодня предупредить, чтобы вы до понедельника очистили квартиру от своих вещей. Кроме, разумеется, кухни и ванны. Это в договоре отдельно оговорено, если вы не помните.

– Это…какая-то ошибка… подождите…я ничего не понимаю… я не продавала свою квартиру…я не подписывала никаких документов!

– Ну вот, я так и знал, – разочарованно протянул амбал и полез в папку. – Смотрите, это ваша подпись? – ткнул он толстым пальцем в листок ксерокса. – Ну, смотрите!

Я дрожащими руками взяла текст договора купли-продажи. Он так прыгал у меня перед глазами, что я не могла прочитать там ни одной буквы, да еще вдобавок на него капнула слеза.

– Ну вот реветь-то не надо только, – брезгливо скривился амбал, – сперва продает, а потом тут комедию ломает…увидела свою закорючку? Между прочим, там и твои полные данные твоей рукой написаны, читай, коли грамотная!

Рядом с подписью моей рукой было выведено «Колесникова Валерия Павловна» вроде бы именно так, как я всегда подписывала документы.

– Я…я не подписывала этого документа… – руки опять затряслись и бумага задрожала. – Где дата…я не могу найти дату…

– Дура, что ли совсем, – проворчал амбал, обращаясь к участковому, – вверху смотри. Четвертое марта, если не помнишь ни фига!

– Послушайте…но ведь я должна куда-то деваться, если бы я продала квартиру! – ухватилась я за спасительную мысль. – И у меня на руках должен был быть договор на что-то другое…я-то куда должна идти, на помойку, что ли?

– А это у тебя должен быть свой договор, причем зарегистрированный, – отозвался второй амбал от камина. – И где он у тебя, не наша забота. Может, ты его потеряла по пьяни? Паспорт твой где?

– В сумке, – дернулась я к вешалке, но участковый опередил всех и полез в нее первым.

– Ну-ка, – помахал он паспортом и раскрыл его на страничке с пропиской. – О-па, Валерия Павловна, чего вы тут нам всем головы морочите-то, у вас тут уже давно стоит совершенно другая прописка…две недели, между прочим…

– Что-о? – меня стало трясти крупной дрожью и я схватилась за косяк. – К-ка-кая друг-гая п-прописка? Где?

– В Караганде! – передразнил меня амбал. – Чаще в паспорт надо заглядывать! Где она прописана, лейтенант?

– Поселок Саперное, Лагерное шоссе, – бормотал представитель власти, разбирая запись в штампе о регистрации.

– Ну что, вспомнила, шалава? – ласково спросил второй амбал, поковыряв толстым пальцем каминную полку. – Или столько бабок получила, что до сих пор не отошла от пьянки?

– А сколько…она получила-то? – с придыханием вытянула шею Лидия Ивановна.

– Да шесть лимонов, – ухмыльнулся первый амбал.

Услышав сумму, я медленно осела по стенке прямо на пол в холле.

– Эй, Валерия Павловна, – голос амбала доносился как через вату, – уж так и быть, подожду до понедельника, сегодня я добрый! Но чтобы в понедельник тут и духу твоего не было, поняла? Ну, лейтенант, я же говорил, что все будет тип-топ, а ты не верил! Пошли, Витюня, у нас еще дела сегодня.

Дверь за ними уже давно захлопнулась, а я так и сидела на полу в холле, раздавленная тем, что только что узнала. В голове было пусто и ни единая мысль не приходила на ум. Не было желания ни говорить, ни звонить, ни жить. Окончательно замерзнув, я с трудом встала и пошла в ванну. Надо умыться, почистить зубы, надо…

Что надо сделать? Я не знаю, что надо сейчас сделать, меня убили, раздавили и не оставили ничего… Где моя зубная щетка? Протянув руку к стаканчику, я тупо глядела на единственную щетку в нем, а потом ринулась к шкафу с вещами и рывком открыла дверцу. Так и есть, ни одной вещи Лёшика в нем не было! Сунувшись на антресоли, я также не увидела коробок с мужскими ботинками, в ящиках больше не было мужского белья, а перед зеркалом в коридоре ни одной туалетной воды. Напоследок, для очистки совести, я зашла в ванну и заглянула в стиральную машину, где, как я точно знала, лежали его грязные рубашки, брошенные вчера туда лично мной. Ничего там теперь не было…

Как учат доверчивых идиоток? Как учат глупых щенят? Их тычут мордами, чтобы они навсегда запомнили простые истины, тычут раз, два, три, до тех пор, пока они не запомнят науку. Как могло произойти со мной то, что произошло? При всей моей аккуратности и осторожности в знакомствах, я влипла со всего маху, как будто всю жизнь была последней дурой. Перебирая подробности нашего романа с Лёшиком, я пыталась найти в нем скрытые признаки того, что все это было подстроено, что это было игрой, фарсом, блефом…и не могла найти ни одного доказательства. Все было искренне, все было так, как будто это была чистая правда – разговоры, признания, радость при встречах… Оставалось признать, что либо он действительно любил меня и его попросту убрали, когда надобность в нем отпала, либо… либо он талантливый актер, а я не увидела в нем ту фальшь, которой было пронизано все в наших отношениях. Но если бы она была, то должна хоть немного выйти наружу, хоть в чем-то! Не бывает так, что вранье не вылезает! Было одно странное звено – Татьяна Ивановна, представившаяся его теткой, но где ее искать? Это в кино и книгах героиня без мыла влезает во все щели, моментально находит себе друзей и сподвижников, подслушивает и подсматривает в нужное время в нужном месте, а в жизни такого не бывает. Мне надо ходить на работу, иначе я умру с голоду, а после работы почему-то все преступники не дожидаются благородных мстителей и доблестную полицию, а так и норовят слинять куда подальше. Кто такой Лёшик на самом деле? Красивое вранье про родителей я тут же отмела, его работу в автосервисе…хм…возможно, но наверняка он наврал мне про адрес в районе Ковалево. Да и как я буду там его искать? Выслеживать красную спортивную «Ауди»? А потом, когда найду, расцарапаю ее гвоздем? Под вечер, наревевшись от безысходности, я купила бутылку вина, напилась и уснула.

Страшнее всего было просыпаться в воскресенье, вспомнив все произошедшее накануне. Я заглянула в паспорт, но проклятый штамп никуда не делся и адрес тоже не стерся. Амбал предупредил, чтобы я уезжала из квартиры до понедельника, иначе… ну да, выкинут меня, как бездомную кошку. Наглотавшись Алкозельцера, я завела машину и поехала в Саперный выяснять, где я теперь живу.

Дом, в который меня вселили, оказался то ли бывшей общагой, то ли безумной коммуналкой. Трехэтажное здание с наполовину выбитыми окнами, заколоченными фанерой, деревянными рассохшимися лестницами и хлопающими дверями, очень походил на декорации к послевоенным фильмам. То, что у меня в паспорте называлось громким словом «квартира» было коридорной системой на десяток коричневых дверей по обеим сторонам. Стены, покрашенные в гнусно-синий цвет наводили такую тоску, хоть вешайся, где-то рычали водопроводные трубы, воняло туалетом, а из-за полуприкрытых дверей доносилась жуткая какофония звуков, от матерщины до детского плача и бабских воплей на неизвестном языке. В самом конце этого тоннеля я наткнулась на кухню с пятью засаленными газовыми плитами, колченогими столами по стенам и длиннющим рукомойником с четырьмя краниками. Судя по тому, что у каждого краника была только одна ручка, о горячей воде даже и речи не было.

– Ты чего тут ищешь? – воззрилась на меня разбитная деваха в теплых шароварах и байковом халате. Голова у нее была замотана шерстяным платком, а на ногах – обрезанные валенки. – Если кто нужен, то говори, а то выметайся, пока не позвала Леху!

– Комнату свою ищу, – пробормотала я, отодвигаясь от нее подальше. Выхлоп у девахи был качественный…

– Ха, да ты никак в покойницкую приехала! – весело удивилась она, вытаскивая из кармана байкового халата пачку дешевых сигарет. – Будешь? – протянула она мне пачку.

– Почему это «покойницкая»? – оторопела я. – Там что, морг?

– Помирают там потому что жильцы, – деваха выпустила клуб сизого дыма в потолок. – Два месяца назад там Ленька преставился, а за год до него Витек помер. Да, меня Люсей зовут, будем знакомы, – протянула она мне руку.

– Валерия… – пожала я грязноватую лапу с черным маникюром.

– Да чего ты скисла-то? – заржала Люся, – если дерьмо пить не будешь и по помойкам валяться, то все путем будет! Пошли, я тебе комнату твою покажу!

– А она что, открыта?

– Конечно, там замка уже как год нет, – Люся затушила окурок в раковине и щелчком отправила его куда-то в угол кухни. – Леньке запирать нечего было, кроме своих бутылок, а после второго стакана он и скважину бы замочную не нашел. На фига ему тогда замок? А тебе, если надо, Леха вставит новый. Надо?

– Надо, – я попыталась улыбнуться, но действительность не располагала ни к чему подобному. – А когда он сможет вставить?

– Да хоть щас. Леха-а! – на весь коридор заорала Люся. – Сотню хошь?

Из ближайшей двери высунулась небритая рожа в тельняшке.

– Чего орешь?

– Да вот в покойницкую жиличка приехала, а ей замок нужен.

– Тащи замок и полторы сотни, – Леха хлопнул дверью и вышел в коридор, оглядывая меня снизу доверху. – Ты откуда прикатила?

– А, точно, я и не спросила, – Люся повернулась ко мне, заинтересованно разглядывая. – Не из Вологды случайно?

– Нет, – горло свело и я непроизвольно всхлипнула. – Из Питера я.

– Да ну, врешь! – в один голос воскликнули оба. – Пропила, что ли, все или мужик выкинул?

– С квартирой кинули, – объяснять подробности не хотелось, но все равно будут приставать, так уж лучше сразу сказать. – Сегодня вещи надо перевезти.

– Слушай, ты это, если надо перетащить шмотки, то скажи, мы поможем, – почесал грязную шею Леха. – Много у тебя вещей-то?

– Кровать, диван, шкаф, комод, телевизор, комп, вещи, посуда… – стала перечислять я.

– Три пузыря ставь, – скомандовал Леха. – И пятихатку клади на закусь.

– За что…пятихатку?

– Как за что? – удивился он. – А таскать ты сама все будешь, что ли?

К ночи мое переселение в «покойницкую» было закончено. Леха, как главная договаривающаяся сторона, получил с меня четыре бутылки водки и тысячу на закуску, вставил мне новый замок в дверь и даже помог немного расставить привезенную мебель, остальные уползли в кухню праздновать мое новоселье и теперь гомонили там, рассказывая друг другу историю моей комнаты. Люся в неизменном байковом халате сновала между моей комнатой, своей комнатой и кухней, дымя сигаретой, и попутно рассказывая мне то про соседей в квартире, то про себя.

– Тетка Шура, соседка твоя, стерва преизрядная, она здесь почти с шестидесятого года живет. Ты на нее не смотри, она только грозится, а в драку уже не полезет, силы не те. Давеча она на Фатиму поперла, так та ей сразу звезданула поварешкой по лбу, чтоб не приставала. Но ты с Фатимой не братайся, у нее как родственнички понаедут, так житья от них нет никакого, все озабоченные, – поучала Люся. – Они на заработки приезжают, а баб нету, вот и цепляются ко всем почем зря. Если что, ори сразу, наши мужики их не любят, с радостью морды набьют! Тут еще Пашка живет, зэк бывший, этот тоже любит пошариться по чужим вещам да кастрюлям. Хочешь с ним мирно жить, покорми, он в общем-то с понятием мужик, хоть и двадцатник за плечами носит. На кухне будешь готовить?

– Ну да, а где еще?

– Да многие в комнатах готовят, аэрогрили там напокупали, да микроволновки всякие, – фыркнула Люська, полная презрения к подобным наворотам. – Будешь на кухне, дверь закрывай на замок, а от кастрюли не отходи.

– А что будет, соль насыплют?

– Сопрут, если оставишь. Я вот раньше в Казахстане жила, так у нас там порядки совсем другие были – своих трогать нельзя, за воровство били смертным боем и сразу полгорода знало, кто чем свои синяки заслужил. Все нормально было, да потом националисты к власти пришли, русских выгнали отовсюду. Знаешь, как кричали? «Уезжай в своя Россия, ешь свой хлеб!» Уезжать стали, а они даже квартиры продавать не давали, мебель не давали забирать… сволочи такие, на вокзалах стояли, отбирали все, что хотели. Родители мои вещи на себе везли, так и то два чемодана отобрали по пути, приезжаем – а одеть мне нечего, детские вещи все на границе отобрали. Мать в слезы, а отец ее успокаивает, не реви, говорит, главное – живые уехали! Так мы и жили, отец раньше инженером был, а пошел в рабочие на стройке, мать – дояркой в колхоз, а она ведь учительницей была, литературу преподавала. Не взяли ее никуда, потому что из Казахстана приехали…она черноволосая, так ее сразу отовсюду турнули, сколько не ходила. А мне учиться негде было, в деревне, где мы жили, школы не было, меня в интернат отдали, в райцентр. Ох, и дралась я там! – рассмеялась Люся, вспоминая прошлое. – Всем морды била, кто на меня косо смотрел! Потому и характеристику дали такую, что никуда не поступить…помыкалась я после школы в колхозе, пошла в продавщицы. Ларьки тогда плодились, как грибы, вот я и торговала в таком, а хозяином у меня армянин был. Маленький, но домогучий! В общем, не сработались, достал он меня своими приставаниями. Оттуда я в Вологду переметнулась, на фабрику пристроилась. Все хорошо было, пока не закрылась она, пришлось опять уезжать. Вот уж тут осела, на рынке шмотками торгую. Хозяйка их из Турции возит, а я в палатке стою. Пока ничего, жить можно, даже родителям отсылаю деньги, чтоб не померли с голоду. А ты говоришь – с квартирой кинули… Проживем, – хлопнула она меня по спине, – и не такое переживали!

– Переживем, – согласилась я, содрогаясь от услышанного.